Текст книги "Трясина"

Автор книги: Арнальд Индридасон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

12

Вернувшись вечером домой, Эрленд нашел на пороге свою дочь, Еву Линд. Она спала, прислонившись к закрытой двери квартиры. Эрленд позвал ее по имени, попытался разбудить. То ли спит, то ли под кайфом, непонятно, но на звуки не реагирует. В итоге он открыл дверь, взял дочь на руки и занес внутрь. Дышит нормально, пусть тогда полежит на диване в гостиной. Пульс тоже в порядке. Эрленд долго сидел рядом и смотрел на нее. Что же делать? Очень хочется отнести ее в ванную и вымыть – несет от нее за версту, руки черные, волосы тоже в какой-то грязи.

– Где же тебя носило? – пробормотал Эрленд, ничего не решил и так и остался сидеть в кресле рядом с ней, в плаще и шляпе, думал о дочери.

На следующее утро – он так и заснул в кресле – Ева Линд пришла его будить, просыпаться он не хотел – надо было попробовать удержать в памяти обрывки снов, тех же самых, что беспокоили его прошлой ночью. Он точно знал – это был тот же сон, но никак не мог запомнить, ухватить. Все, что оставалось в голове наутро, – неясное чувство беспокойства.

Нет еще восьми утра, за окном – черным-черно. Воет тот же осенний ветер, по окнам барабанит тот же дождь. А это что? Ба! Да это же запах кофе доносится из кухни! А это что? Ба, да не иначе кто-то принимал ванну, какой влажный воздух. Эрленд раскрыл глаза – на Еве Линд его рубашка и старые джинсы, туго перевязаны ремнем, иначе свалятся с ее талии. Чистая, вымытая, босая.

– Ну у тебя вчера и видок был, скажу я тебе.

Ой, ну зачем я так, какого черта. Впрочем, оставим манеры, я с ней давно уже иначе и не разговариваю.

– Я приняла важное решение, – сказала Ева Линд, отправляясь на кухню. – Произвести тебя в дедушки. Будем звать тебя дедуля Эрленд.

– Ага. А вчера, значит, была прощальная вечеринка?

– Ты не против, если я поживу тут у тебя, пока не найду себе хату?

– Да ради бога.

Он сел за кухонный стол напротив дочери, она подвинула ему полную чашку кофе.

– И что же сподвигло тебя принять сие важное решение?

– Да так, просто решила.

– Просто решила?

– Так я могу у тебя остаться или как?

– Разумеется, ты же знаешь. Живи тут, сколько хочешь.

– И ты бросишь задавать мне дурацкие вопросы? Перестанешь меня допрашивать? Ты как будто все время на работе.

– Так и есть.

– Нашел эту девку из Гардабая?

– Нет. Это второстепенное дело. Говорил вчера с ее мужем. Парень ничего не знает. Девица сбежала, оставив вот такую записочку: «Он чудовище, что я наделала!»

– Наверное, кто-то доебывался к ней на свадьбе.

– Что это у тебя за слова такие, «доебывался»?

– Ну а с какого перепугу невеста вдруг возьмет да и сбежит со свадьбы?

– Понятия не имею, мне это вообще неинтересно. Я лично думаю, женишок вздумал приударить за ее подружками, а она и заметила. Я рад, что ты решила сохранить ребенка. Может, это поможет тебе выйти наконец из твоего порочного круга. Кстати, давно пора.

Помолчали.

– Странно, какая ты сегодня бойкая и веселая, после вчерашнего-то, – сказал Эрленд.

Слова надо подбирать аккуратно, но сегодня можно и рискнуть – обычно-то Ева Линд не сияет, как начищенный медный таз, не принимает по утрам ванну и не готовит папе кофе с таким видом, словно всю жизнь только и делала, что за ним ухаживала. Она искоса посмотрела на папочку – наверное, взвешивает варианты, наверное, сейчас будет длинный спич, выскажет все, что обо мне думает.

Ожиданиям Эрленда сбыться было не суждено.

– Я с собой кое-какие таблетки принесла, – размеренно сказала она. – Понимаешь, просто так не бросить. Это за одну ночь не получится. Процесс медленный, но иначе не бывает – ну, во всяком случае, я так хочу.

– А что ребенок?

– С ним ничего не будет – мои таблетки ему не повредят. Я не хочу ребенку вреда – я намерена его выносить.

– Ты знаешь, как наркотики сказываются на плоде?

– Знаю.

– Хорошо, поступай, как считаешь нужным, в таком случае. Принимай таблетки, слезай с наркоты или как там это называется, живи тут у меня, хорошенько подумай о себе и о своем будущем. Я могу…

– Нет, – сказала Ева Линд. – Ничего не делай. Живи своей жизнью и не шпионь за мной. Не думай вообще обо мне и что я делаю. Если я не дома, когда ты приходишь с работы, не обращай внимания. Если я прихожу поздно или не прихожу вообще, ничего не делай. Если попробуешь вмешаться, я выметаюсь сей секунд, финита ля комедия, капито?

– Вся эта история – не мое собачье дело, одним словом?

– Именно, вся моя жизнь – не твое собачье дело. Жаль, что ты раньше не сообразил, – сказала Ева Линд и отхлебнула из чашки.

Зазвонил телефон, Эрленд снял трубку. Сигурд Оли, из дому:

– Не смог вчера тебя поймать.

Как же я забыл! Отключил мобильный, когда говорил с Элин в Кевлавике, а обратно так и не включил.

– Что-нибудь новое?

– Говорил вчера с человеком по имени Хильмар. Он тоже водитель грузовика, иногда ночевал у Хольберга на Северном болоте. Они это называют «отдых между рейсами» или в таком роде. Сказал, мол, Хольберг нормальный мужик, жаловаться не на что, все на работе тепло к нему относились, всем помогал, общительный и так далее. Не может и представить, откуда у него враги, но, с другой стороны, близко он его тоже не знал. Еще Хильмар сказал мне, что в последний раз, как он ночевал у Хольберга, тот вел себя необычно. Было это дней десять назад.

– В смысле?

– Хильмар говорит, тот не очень хотел отвечать на телефонные звонки. Сказал Хильмару, мол, какой-то козел никак не желает оставить его в покое, все звонит и звонит. Хильмар, стало быть, ночевал у него в субботу неделю назад, и когда зазвонил телефон, Хольберг попросил его взять трубку. Хильмар так и сделал, но как только звонивший понял, что на том конце провода кто-то другой, связь сразу оборвалась.

– Можно выяснить, кто в последнее время Хольбергу звонил?

– Я уже сделал соответствующий запрос. Еще одна деталь. Я получил от телефонной компании список звонков, которые делал сам Хольберг со своего телефона, и там есть нечто любопытное.

– Что же именно?

– Помнишь, у него компьютер под столом стоял?

– Ну?

– Мы с тобой его не осматривали.

– Правильно, для этого есть эксперты.

– Ты, случайно, не заметил, в него не был вставлен телефонный шнур?

– Нет, а что?

– Большая часть звонков с номера Хольберга, да что там, почти все звонки с его номера – интернет-провайдеру. Он целыми днями сидел в интернете.

– И что это значит? – спросил Эрленд.

Вот в чем совершенно ничего не понимаю, так это в компьютерах.

– А черт его знает. Может, поймем, если включим его компьютер, – ответил Сигурд Оли.

Они встретились у Хольберга на Северном болоте. Желтую ленту сняли, никаких намеков, что это – место преступления. На верхних этажах свет не горит, видимо, соседей нет дома, но у Эрленда с собой ключ.

Не откладывая дела в долгий ящик, они включили компьютер, тот приветливо зажужжал.

– Мощный приборчик, кстати, – сказал Сигурд Оли.

Объяснить боссу, что за модель и так далее? Да нет, не стоит.

– Ладно, – продолжил он, – давай-ка заглянем в веб-браузер, что у него там в любимых адресах – ну, это куда он часто заходит. Ба, да тут их целая куча! Может, он что-то скачивал из сети. Мама дорогая!

– Что такое? – спросил Эрленд.

– Да у него весь жесткий диск забит!

– И что это значит?

– Ну, босс, чтобы забить весь жесткий диск целиком, нужно скачать чертову уйму всего. Наверное, у него тут видеоролики, может, целые фильмы. Вот, смотри, каталог, называется «зоо-видео-три». Посмотрим, что он тут держит?

– Давай, конечно.

Сигурд Оли открыл файл, и на экране открылось окошко с видеороликом. Коллеги некоторое время в удивлении глядели на экран – в файле оказалась порнография.

Эрленд круглыми глазами посмотрел на Сигурда Оли:

– Они что, правда козла над этой бабой держали, или что?

– В каталоге «зоо-видео-три» лежат триста двенадцать файлов, – сказал Сигурд Оли. – Думаю, клипы вроде этого, может, целые фильмы.

– А что значит «зоо-видео»? – спросил Эрленд.

– Откуда мне знать, – сказал Сигурд Оли. – Может, от слова «зоофилия». А вот еще файлы «г-видео». Посмотрим? Так, мышкой клик, максимизируем окошко…

– Мышкой – что? – спросил было Эрленд, но замолчал на полуслове – весь 17-дюймовый экран заполнили экзерсисы четверых обнаженных мужчин.

– Ага, «г-видео», судя по всему, означает «гомосексуальное видео», – сказал Сигурд Оли, досмотрев ролик до конца.

– Да, покойничек явно был озабоченный, – заключил Эрленд. – Сколько там этих фильмов всего?

– В одном этом каталоге больше тысячи, а на всем диске может быть еще больше.

Тут у Эрленда зазвонил в кармане мобильный.

У Элинборг тоже имелись новости. Она отслеживала судьбу двоих мужчин, которые были с Хольбергом на вечеринке в Кевлавике в ночь, когда он изнасиловал Кольбрун. Элинборг выяснила, что один из них, по имени Гретар, много лет назад пропал без вести.

– Пропал без вести? – переспросил Эрленд.

– Да-да. Упомянут в нашем длинном печальном списке.

– А второй?

– Второй сидит, – сказала Элинборг. – У нас на него целая библиотека. Последний раз загремел на четыре года, три уже отсидел.

– А за что?

– А за весь уголовный кодекс сразу.

13

Эрленд выдал судебным экспертам новое задание – изучить компьютер убитого. Задача масштабная – просмотреть все файлы, составить список, классифицировать и предоставить подробный отчет о содержимом. Он же и Сигурд Оли тем временем отправились в тюрьму «Малая Лава», к востоку от столицы. Доехали за час с небольшим – видимость нулевая, дорога обледенелая, а на машине до сих пор летняя резина, ехать надо было осторожно, лишь на спуске к Хверагерди немного распогодилось. Пересекли реку Эльфуса и завидели вдали, в тумане, два тюремных здания на каменистом берегу. Старшее из двух, трехэтажное, с двухскатной крышей из гофрированного железа и чердаком, выглядит как обычные исландские дома – вылитый хутор, только большой. В былые времена крыша сверкала ярко-красным, а теперь отливает серым, как и соседнее здание, современное, с вышкой посередине. Не дом, а крепость, чем-то похоже на банки в Рейкьявике.

Как все меняется, подумал Эрленд.

Элинборг позвонила в тюрьму и сообщила, с каким заключенным коллеги хотят поговорить и во сколько будут. Гостей встретил сам начальник тюрьмы и провел их к себе в кабинет – прежде чем допустить их к заключенному, он хотел немного о нем поговорить. Дело в том, что прибыли они в самое неподходящее время.

Заключенный, оказалось, сидит в карцере-одиночке – он и двое других убили четвертого, недавно помещенного в тюрьму отбывать срок за педофилию. Начальник не хотел вдаваться в подробности, но считал своим долгом предупредить следователей, что их визит нарушает режим карцера и что сам заключенный психически нестабилен. После этого их проводили в камеру для свиданий.

Свидание они назначили человеку по имени Эллиди, 56-летнему рецидивисту. Эрленд знал его, сам однажды конвоировал его в «Малую Лаву». Кем только за свою несчастную жизнь Эллиди не работал, все больше на торговых и рыболовецких судах. Занимался контрабандой спиртного и наркотиков, за что неоднократно садился. Еще он как-то раз решил нагреть страховую компанию – вышел в море на двадцатитонном судне с тремя напарниками, устроил на борту пожар и потопил корабль, а они как бы «спаслись». Правда, «спаслись» из четверых только трое – последнего поджигатели по ошибке заперли в машинном отделении, и он ушел на дно вместе с судном; а дальше к затонувшему кораблю отправились ныряльщики, которые и выяснили, что пожар начался почему-то в трех местах одновременно. В силу этого обстоятельства следующие четыре года Эллиди должен был провести в «Малой Лаве» – за попытку мошенничества, непреднамеренное убийство и еще ворох мелких пакостей, которые давно уже переполняли письменный стол государственного обвинителя. Отсидел он в тот раз два с половиной года, выпустили раньше срока.

Еще у Эллиди была милая манера кидаться на людей, что в самых критических случаях приводило к тяжким телесным повреждениям и перманентной инвалидности у жертв. Один такой эпизод Эрленд пересказал по дороге в тюрьму Сигурду Оли – его он особенно хорошо помнил. Эллиди сводил какие-то счеты с каким-то человеком на Снорриевом шоссе. Пока полиция ехала по вызову, Эллиди успел обработать парня так, что тот провел четыре дня в реанимации, – привязал несчастного к стулу, отбил у бутылки горлышко и занялся художественной резьбой по коже лица. Прибывший наряд тоже отделался недешево – один нокаут и одна сломанная рука. Но судьи в Исландии знамениты своей снисходительностью в таких делах – Эллиди получил лишь два года, за это нападение и еще за горку других, попроще. Когда ему зачитали приговор, он расхохотался.

Дверь камеры открылась, и двое охранников ввели Эллиди. Для своих лет выглядит силачом, крепко сбит, смуглый, налысо брит.

Уши крошечные, мочки приросли к черепу, но он как-то сумел проделать в правом ухе дырку, где и носил теперь серьгу в виде черной свастики. Зубы вставные, из-за них кажется, что он все время свистит. Одет в рваные джинсы и черную футболку с короткими рукавами – видны массивные бицепсы, покрытые татуировками. Великан, почти два метра ростом.

На руках – наручники, один глаз залит кровью, лицо в ссадинах, верхняя губа распухла. Психопат с садистскими наклонностями, подумал Эрленд.

Охранники встали у двери, Эллиди же подошел к столу и сел напротив Эрленда и Сигурда Оли. Глаза серые, взгляд тупой. Видно, ему скучно.

– Ты знал человека по имени Хольберг? – спросил Эрленд.

Эллиди и бровью не повел, словно не слышал вопроса, просто пялился на Эрленда и Сигурда Оли. Тупой, ничего не видящий взгляд. Охранники шепотом переговариваются у двери.

Откуда-то снаружи послышался крик, хлопнули дверью. Эрленд повторил вопрос, погромче – слова эхом разносились по камере.

– Хольберг! Ты его помнишь?

Снова нет ответа. Эллиди оглядывался по сторонам, словно в камере никого и нет. Некоторое время прошло в молчании. Эрленд и Сигурд Оли переглянулись, Эрленд задал свой вопрос в третий раз. Знал ли Эллиди Хольберга, что у них были за отношения? А дело в том, добавил он, что Хольберг мертв. Его убили.

Последнее слово пробудило в Эллиди некоторый интерес. Он водрузил свои массивные руки на стол, погремел наручниками, не в силах скрыть удивления. Вопросительно посмотрел на Эрленда.

– Хольберга убили в собственной квартире, неделю назад, – сказал Эрленд. – Мы ищем людей, которые были с ним знакомы. Кажется, ты из таких.

Эллиди уставился на Сигурда Оли, тот уставился на Эллиди. Ответа на вопрос Эрленда так и не последовало.

– Это рутинная часть…

– Снимите наручники. С наручниками разговаривать не буду, такие дела, – вдруг сказал Эллиди, не сводя глаз с Сигурда Оли.

Голос хриплый и грубый, тон хамский.

Эрленд задумался, затем встал и подошел к охранникам. Можно ли исполнить просьбу Эллиди? Те в нерешительности попереминались с ноги на ногу, но потом подошли к столу, сняли с Эллиди наручники и вернулись к двери.

– Что ты знаешь о Хольберге? – спросил Эрленд.

– А теперь они уходят, – сказал Эллиди, кивнув в сторону охранников.

– Даже не мечтай, – отрезал Эрленд.

– Ты выглядишь как сраный пидор. – Эллиди не сводил глаз с Сигурда Оли.

– Заткнись, слыхали мы такого говна, – сказал Эрленд.

Сигурд Оли молчал. Так они и смотрели друг другу в глаза.

– Мечтаю, о чем хочу, – сказал Эллиди. – Командовать мне тут вздумал, о чем мне мечтать, о чем нет.

– Они никуда не уходят, – сказал Эрленд.

– По-моему, ты сраный пидор, – повторил Эллиди, не сводя глаз с Сигурда Оли. Тот и бровью не повел.

Некоторое время прошло в молчании. Потом Эрленд встал, снова подошел к охранникам и спросил, позволяют ли правила тюрьмы оставить их с заключенным наедине. Охранники ответили, что это невозможно – у них приказ, этот заключенный должен быть все время под конвоем. Эрленд настаивал, и охранники согласились дать ему поговорить по радио с начальником тюрьмы. Эрленд изложил тому ситуацию – он и Сигурд Оли приехали в «Малую Лаву» из самого Рейкьявика, заключенный, кажется, выражает желание сотрудничать со следствием, если выполнить некоторые условия, и раз так, то какая разница, с какой стороны двери стоит конвой. Начальник тюрьмы попросил передать рацию конвоирам и сказал, что под свою ответственность разрешает оставить заключенного наедине с детективами. Конвоиры вышли за дверь, а Эрленд вернулся к столу.

– Ну что, поговорим теперь? – спросил он.

– Я и не знал, что Хольберга убили, – сказал Эллиди. – Эти фашисты посадили меня в карцер, а я ничего и не делал. Так, ни за что. А как его убили?

Все это – не сводя глаз с Сигурда Оли.

– Это тебя не касается, – сказал Эрленд.

– Мой папаша говорил, мол, я самый любопытный кусок говна на свете. Все время говорил – это не твое дело, это тебя не касается! Понимаешь! Значит, убили его. А как? Ножом?

– Это тебя не касается.

– Не касается, значит! – повторил Эллиди и посмотрел на Эрленда. – Ну и уебывай тогда отсюда, дружок!

Какого черта! Кроме полиции Рейкьявика, никто не знает подробностей дела. С какой стати рассказывать все этому типу? Вот подонок, какого черта я должен снова ему уступать?!

– Его ударили по голове, проломили череп. Умер мгновенно.

– Чем проломили-то? Молотком?

– Пепельницей.

Тут Эллиди медленно перевел взгляд обратно с Эрленда на Сигурда Оли.

– Это, наверно, пидор какой-то был. Пепельница, обосраться со смеху!

Эрленд заметил, как на лбу у Сигурда Оли выступили капли пота.

– Мы, собственно, и хотим понять, что это был за пидор, – сказал он. – Ты с Хольбергом был на связи?

– Ему было больно?

– Нет.

– Вот сука.

– Гретара помнишь? – спросил Эрленд. – Ты, он и Хольберг бывали в Кевлавике.

– Гретар?

– Помнишь его?

– Чего вы меня про него спрашиваете? – заинтересовался Эллиди. – Чего такое с Гретаром?

– Гретар пропал без вести много лет назад, – ответил Эрленд. – Тебе что-нибудь известно об этом?

– А что мне должно быть известно? С чего это вы взяли?

– Что вы втроем – ты, Гретар и Хольберг – делали в Кевлавике…

– Гретар был псих, – перебил Эллиди Эрленда.

– Что вы делали в Кевлавике, когда…

– …он выебал эту блядь? – снова перебил его Эллиди.

– Что ты сказал? – спросил Эрленд.

– Вы за этим сюда приехали? За этой блядью из Кевлавика?

– Значит, ты помнишь это дело?

– А я тут при чем?

– Я ничего не хочу…

– Хольберг обожал про это рассказывать. Хвастался! И главное, все ему с рук сошло. А он ее два раза выеб. Вот как, а вы небось и не знали.

Все это ровным тоном, без выражения. Глаза смотрят то на Эрленда, то на Сигурда Оли.

– Ты про изнасилование в Кевлавике?

– Какого цвета на тебе трусики сегодня, милашка?

Это Сигурду Оли.

Эрленд глянул на напарника, тот, не моргая, глядел на Эллиди.

– Захлопни свой поганый рот, – сказал Эрленд.

– Это он ей. Хольберг. Бляди этой. Спросил, какого цвета на ней трусики. Он был жуткий псих, Хольберг, еще покруче меня, – захихикал Эллиди. – А в тюрягу почему-то упрятали не его!

– Кого он спрашивал про трусики?

– Я ж говорю, эту бабу из Кевлавика.

– И он тебе все рассказал?

– Все-все, все точь-в-точь как было, – сказал Эллиди. – Как он ее брал, как куда что запихивал, и так далее. Всегда про это говорил, рта не закрывал. Ну да хрен с ним, а чего вы про Кевлавик-то? Чего вам до Кевлавика, при чем он тут? И почему про Гретара? Не пойму.

– Это у нас, у легавых, такая дурацкая работа, – бросил Эрленд.

– Ну а мне-то с этого что?

– А тебе с этого все, что хочешь. Мы тут сидим с тобой одни, конвоиры ушли, наручники с тебя сняли, и ты можешь заливать нам уши разным говном в свое удовольствие. Радости полные штаны. Но, приятель, должен тебя огорчить – ничего другого в меню не значится. Или отвечай на наши вопросы, или мы уходим.

Тут Эрленд не выдержал – перегнулся через стол, схватил голову Эллиди руками и повернул к себе. Не надо так делать, но иногда очень хочется.

– Тебе папаша в детстве не говорил, что пялиться – неприлично? – спросил Эрленд.

Сигурд Оли глянул на напарника:

– Босс, я в порядке, никаких проблем.

Эрленд отпустил Эллиди и спросил:

– Что у вас были за дела с Хольбергом?

Эллиди потер кулаком скулу. Он знал – это один—ноль в его пользу. А если считать конвоиров и наручники – то и все три—ноль. И это еще не последний гол, ха-ха!

– Ты думаешь, я тебя не помню, – сказал он Эрленду. – Ты думаешь, я тебя не знаю. А я все помню, я все знаю. И про Евочку твою – все-все знаю.

Эрленд ошеломленно уставился на татуированного великана.

Нет, такие вещи арестованные и заключенные говорили ему далеко не в первый раз, но легче от этого не делалось. Он понятия не имел, с кем конкретно водит дружбу Ева Линд, но среди этих людей были и рецидивисты, и наркоторговцы, и грабители, и проститутки – в общем, ребята, у которых за плечами чего только не было. Длинный-длинный список весьма малоприятных персонажей. Да что там, ей и самой случалось быть не в ладах с законом.

Однажды ее арестовали по наводке родителей одноклассника – торговала в школе наркотиками. Такая, как она, легко может знать человека вроде Эллиди. А человек вроде Эллиди знает сотню таких, как она.

– Так что у тебя за дела с Хольбергом были? – повторил Эрленд.

– Ева – крутая девчонка, – сказал Эллиди.

Да уж, подумал Эрленд, что есть, то есть. Во всех смыслах слова.

– Если ты еще раз произнесешь ее имя, мы идем вон, – сказал он. – А без нас ты, боюсь, заскучаешь, приятель. Кто еще согласится слушать твое говно?

– Сигареты, телевизор в камеру, никакого больше сраного карцера и никакой больше сраной работы. Это что, много? Что, два суперлегавых не могут такое организовать? Ну и еще бабу, раз эдак в месяц, неплохо бы. Вот его баба и сойдет, – Эллиди показал пальцем на Сигурда Оли.

Эрленд встал, за ним Сигурд Оли. Эллиди расхохотался. Хриплый, кашляющий хохот – вот уже не хохочет, а просто кашляет, вот его уже почти рвет, выплюнул какую-то желтую мерзость на пол. Напарники повернулись к нему спиной и направились к двери.

– Он мне все-все рассказал про свои делишки в Кевлавике! – заорал Эллиди им вслед. – Все про эту блядь рассказал. Как она скулила и пищала как резаная, пока он ей засаживал, и чего он ей шептал на ухо, пока у него снова не встал. Хотите, расскажу вам тоже, а? Хотите знать, что он ей говорил?! Сраные вы пидоры, вот вы кто! Очко небось играет! Ну, слабо?!! Слабо?!! А я все-все помню! Хотите, расскажу вам?!!

Эрленд и Сигурд Оли остановились и обернулись. Эллиди потрясал кулаками, орал, пена шла из рта. Он вскочил, оперся руками на стол, вытянул шею, словно бешеный бык. Дверь открылась, в камеру вошли конвоиры.

– А он ей про другую рассказал! – верещал Эллиди. – Он ей рассказал, как заделал еще одну, другую! Другую сраную блядь! Все-все ей рассказал, как выебал ту другую сраную блядь!!!