Текст книги "Академия альфачей, или всем лечь на лопатки! (СИ)"

Автор книги: Аркадия Ночка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Глава 9. Тушканчик и лилипутик

Предполагаю, что речь идет обо мне. Вряд ли тут кто-то еще в пределах десяти километров достоин такого истеричного ора.

Принимаю позу на манер младшеклассницы, готовящейся фоткаться для памятного годового снимка: ножки вместе, пяточки друг к другу, носки врозь, ладошки на коленках, спинка прямая, глаза в кучку в попытке наконец усмотреть обещанную откуда-то вылететь «птичку».

Все чин чинарем. Я пай-девочка. И песик у меня паинька.

В любой ситуации главное ‒ произвести хорошее впечатление, а дальше уже и диалог сам собой построится.

Ожидаю целую делегацию, но в освещенный проем примерно метрах в десяти от нас проскальзывает сначала лысый дедок ‒ проректор Зофу, а за ним величавой походкой следует высокий мужчина лет сорока с длинной курчавой бородой, где-то на середине повязанной в объемный узел. На незнакомце черный балахон и маленькие очки с круглыми линзами. Усы над его верхней губой напоминают пушистые кисточки, отщипанные с хвостов тушканчиков.

Вытягиваю шею, высматривая остальную часть предполагаемой «команды». Но нет ‒ дверная створка в таинственное никуда уже вновь закрыта, а ко мне приближаются только эти двое.

Ну, так неинтересно. Думала, как минимум консилиум соберут для обсуждения феномена «дамы с собачкой». Меня то бишь.

С другой стороны, меньше шума ‒ быстрее на волю отпустят.

Нацепляю на лицо добродушное выражение и уже открываю рот, чтобы поприветствовать вновь прибывших. Проректора Зофу, кстати, уже второй раз за этот день. Хотя, возможно, мою изначальную вежливость он в полной мере оценить не успел, так как куда-то очень сильно спешил.

Понимаю, конечно, что улепетывал дедок от меня. Но все равно приятнее внушать себе, что он просто унесся по каким-то своим неотложным делам.

Первая часть приветствия уже почти слетает с моих губ, но тут оба мужчины вдруг вскидывают руки и прижимают к лицам маски сварщиков.

Остаюсь с открытым ртом и, честно говоря, не знаю, как на это реагировать.

И Усатый, и дедок Зофу сохраняют дистанцию. И лишь спустя некоторое время замечаю, что она как раз совпадает с максимально возможным расстоянием атаки моего харкающего песика.

Прошаренные мужики. И явно опасающиеся Маляву. С учетом вновь открывшихся обстоятельств я их вполне понимаю.

‒ Значит, это вы? ‒ Усатый смотрит прямо на меня.

‒ Это я, ‒ торжественно соглашаюсь, надеясь только на то, что вопрос не предполагает признание вины в геноциде какого-нибудь народа.

Мужчина подносит к лицу извлеченный из-за пазухи маленький свиток и с каменным лицом вглядывается в его содержание.

‒ Сотый. Лютик, ‒ с убитым видом озвучивает он.

«Лютик?» Вот так прямо и сказал? Они там, случаем, по соцсетям в свободные минутки не пошарили? Никнеймы у меня везде именно такие. Я вообще девушка простая, открытая и бесхитростная.

‒ Прошу прощения? ‒ Старательно таращу глаза, полные бесхитростности, и молчаливо намекаю на то, что неплохо бы все объяснить.

Усатый тяжело вздыхает и бросает беспокойный взгляд на Маляву. Щенок, ‒ так и не могу думать о нем как о куге, ‒ удобно устроился в моих объятиях. Рукава блейзера большие и просторные и вместе с моими руками полностью скрывают тельце звереныша. На виду только гладкая голова, а сверкающие глаза-обсидианы недобро наблюдают за чужаками.

‒ Мне тоже следует извиниться. ‒ Усатый прижимает ладонь к груди и чуть склоняется.

Галантность и все такое ‒ приятно, лады. Сомневаюсь, стоит ли вскакивать и в ответ изображать книксен? Моя юбчонка не для таких трюков, а если попробую при этом жесте тянуть полы блейзера в стороны, получится комично.

Принимаю решение сильно не шевелиться. А то вдруг когда я буду Маляву отодвигать, чтобы подняться, у делегации сдадут нервы, и мужчинки эвакуируются через дверь ‒ так и не сообщив мне подробности всего творящегося вокруг безобразия.

‒ Я не представился. Олло Гжельский, проректор по учебной работе. ‒ Усатый дергает головой в сторону дедка. Его борода реагирует на движение и выписывает в воздухе зигзагообразную волну. ‒ А это Омар Зофу, проректор по воспитательной работе.

И кого же поручили воспитывать этому лилипутику? Таракашек и букашек? По крайней мере, лысик не выглядит тем, кто может раздавать указания таким громилам как Люкос. Они ж его разок через плечо, и собирай потом дедулю по кусочкам, начиная с упорхнувшей челюсти.

‒ Приятно познакомиться, ‒ откликаюсь в ответ.

Вижу, как взгляд Гжельского бродит по валяющейся в стороне клетке, потом переносится на Маляву и снова возвращается к клетке.

Нет уж. У нас демократия. Свобода слова, лая и визгов. Щенка в эту малюсенькую емкость засовывать я не буду. Даже если меня попросят вежливо. Или невежливо.

Молчим всем скопом. Наверное, им стоило сразу ректора сюда тащить, а то у Гжельского, по-моему, тоже система сбоит. Он заметно растерян, хотя вначале очень уверено вопил и требовал показать ему меня.

Подумываю милостиво подсказать им, что необходимо всего лишь вернуть меня в мою квартиру. И тогда у них сразу и место освободится, и мозолящий глаза элемент пропадет. Все в плюсе. А потом пусть хоть сотню бет сюда берут вместе с гамма-лучами, дельтами и эпсилонами.

– Какая площадка была выбрана для проведения состязания потенциальных студентов? – обращается Гжельский к Зофу.

– Земные пространства, бесконтрольная зона, – кряхтит дедок, вглядываясь в записи, которые он притащил с собой.

– Значит, она из бесконтрольных?

Чего это я сразу «бесконтрольная»? Типа как безудержная и агрессивная? Бывает, конечно, но фиг я в этом признаюсь.

– Похоже на то.

– И как, по-вашему, бесконтрольный мог обуздать лавовую кугу?

Вот не терплю подобного: когда при мне меня же и обсуждают. А я вроде и тут, но шифер шифером. Ничего не слышу, ничего не воспринимаю, и вообще я из дуба. Помнится, в последний раз меня так два парня из параллельной группы обсуждали. Тема касалась буферов, тылов и уровня их хотения мне вдуть.

Сейчас знаменатели поменялись, превратившись в почтенных профессоров, но ощущения от ситуации осталось прежним.

– Уверен, девушке не по нраву, когда ее игнорируют, – насмешливо заметил некто, затаившийся за спинами проректоров.

Надо же, кто заговорил. Неужто Люкос решил моим защитничком заделаться?

Глава 10. Принц и подштанники

Проректоры мнительно оглядываются, словно ожидая нападения целой армии из Маляв.

‒ Люкос Шайна. ‒ Гжельский косится на меня, сдвигает маску и нервным жестом возвращает сползшие очки на переносицу. ‒ Что вы тут делаете?

‒ Я дежурный. ‒ Парень складывает перед собой руки и дергает подбородком в сторону второго проректора. ‒ Предположительно должен был помочь профессору Зофу с принятием беты, одержавшего победу в состязании.

‒ И почему вы все еще здесь?! ‒ У Зофу неожиданно проскальзывают фальцетные нотки. Судя по всему, он полностью уверен, что раз сам струхнул и смылся отсюда, то и все должны были поступить именно так.

Однако Люкос остался здесь. И даже вступил в контакт с подозрительным объектом. Да-да, называю себя «объектом» да еще и подозрительным. Я так-то умею с себя розовые очки вовремя стягивать и реально на вещи смотреть.

‒ Я занимался тем, что и было поручено дежурному. ‒ В светло-зеленых глазах танцуют искры, когда Люкос смотрит в мою сторону. ‒ Встречал здесь сотого студента.

‒ Она ‒ не бета, ‒ ровным голосом утверждает Гжельский. Интересно, это он себя хочет убедить лишний раз?

‒ Да, я заметил.

С профессорским составом Люкос ведет себя не то чтобы без уважения… Но как-то свободненько, что ли.

‒ Вам лучше покинуть зал прибытия, студент Шайна. ‒ Гжельский взмахом руки указывает ему направление к двери.

Зал прибытия? Вот, значит, как это помещение называется. Прямо международный аэропорт, а я ‒ воздушный шар, прилипший к лобовому стеклу самолета.

‒ Мне и тут неплохо, ‒ нарочито вежливо отзывается Люкос.

‒ Все-таки настаиваю на своем. ‒ Гжельский снова теребит очки. ‒ Ни к чему лишний раз подвергать опасности наследника королевской крови.

Какого-какого наследника?! Ну, ни фу-фу себе. Это Люкос-то королевских кровей? Получается, моя псинка едва не оплевала какого-то там наследного принца? А у Малявы губа не дура. Знает, на кого пасть разевать.

И еще вопросик. Это я-то опасна? Для него? Для вот этого самого шкафа с выдающимися антресольками?

Затрудняюсь в выборе: начинать ли гордиться собой или попытаться убедить их в своей абсолютной безобидности?

‒ Прошу прощения. ‒ Гжельский достает новый свиток и с утомленным видом разворачивает его. ‒ Мне придется составить краткий доклад для ректора. Ему хотелось бы быть в курсе ситуации прежде, чем он пригласит вас для беседы.

Да хоть десять докладов. Бюрократизм и бумажки везде. Но мне грех жаловаться, ведь дело-то сдвинулось с мертвой точки.

‒ И что от меня требуется?

‒ Для начала изолировать лавовую кугу. Мы, конечно, используем минимально возможные средства, однако, к сожалению, они не гарантируют абсолютную защиту.

Наверное, маски сварщиков должны обеспечить сохранность их лиц от плевков куги. А что если моему Маляве приспичит плюнуть не в голову, а, скажем, в грудь? Или по коленкам? Или по профессорским шарикам?

Или у них там под одеяниями и пестрыми костюмчиками какие-нибудь накладки припрятаны? Вот Люкос, например, полностью открыт для атаки и точно не щеголяет в пуленепробиваемых подштанниках. Не зря же он по-умному увернулся от кислотного плевка. Мальчики особо щепетильно относятся к своим помидорчикам.

На чем мы там остановились?

Ага, изоляция Малявы.

‒ Я его держу. Устроит такой расклад? ‒ Для большей убедительности крепче сжимаю Маляву в объятиях и припечатываю теплую макушку псинки подбородком.

Гжельский моргает в особом ритме. Проректор Зофу тоже присоединяется к нему изумленным подмаргиванием.

Похоже, мое предложение не вдохновляет ни того, ни другого. Но чувствую, возразить они тоже не решатся.

Ого, вот это живность я себе отхватила! Малява всех тут капитально припугнул.

‒ Если вы гарантируете, что лавовая куга не станет нападать. ‒ Сомнением пропитано все: от интонаций Гжельского до фигурно изогнутых бровей. Похоже, проректор сомневается, что в отношении куги вообще можно хоть что-то гарантировать.

Полностью оправдываю его ожидания.

‒ Не, не гарантирую.

С уверенностью признаюсь самой себе, что захоти мой песик познакомиться поближе с усатеньким и лысеньким дядечками, мои попытки остановить его ни к чему бы не привели. Пожалуй, пришлось бы разделить с ним радость близкого общения.

‒ Тогда придержите его… как-нибудь. ‒ Гжельский делает большущий шаг назад. Проректор Зофу с завидной синхронностью повторяет его движения. ‒ А теперь прошу скорректировать меня, если я где-то буду не прав. Краткое описание конкретного представителя каждого вида, пребывающего на территории академии, является важной информацией, которая в обязательном порядке заносится в личное дело. Итак, приступим. ‒ Он, посматривая на меня исподлобья, начинает что-то чиркать в своих записульках. ‒ Вид: бесконтрольный. Пол: женский. Рост…

– Давайте помогу, профессор, – вдруг вмешивается Люкос, которому, к слову, давно пора бы умотать по своим королевским делам. Но нет – до этого самого момента стоял и чего-то дожидался. Он подходит ближе и деловито пялится на меня. – Рост: метр семьдесят четыре. Волосы до лопаток, кудрявые, мед и золото. Глаза…

Люкос внезапно оказывается совсем рядом и нагибается к моему лицу. От него веет чем-то сладким.

А у принца, по ходу, стальные… хмм… подштанники. Малява-то все еще тут – бдит и уже снова начинает вибрировать и урчать.

– Цвет оливы, – сообщает он, быстро отодвигаясь и посылая мне хитрую ухмылку. – Глаза Лютика.

Рисковал здоровьем и драгоценными мужскими элементами, чтобы разглядеть цвет моих глаз? Изумляюсь ему и в то же время восхищаюсь его безумством.

– Записал, – сосредоточенно сообщает Гжельский.

Зофу рядом с ним нервно промачивает вспотевшую лысину платочком.

И зачем им такие подробности? У них тут что, картотека на разные виды-подвиды? Люкос между тем продолжает поджаривать меня взглядом.

– Обхват чего-нибудь говорить? – Его физиономия так и говорит о большом – кра-а-айне огромном желании помочь общему делу.

– Не нужно, – на автомате откликается Гжельский, а, осознав, вскидывает голову и смотрит на Люкоса с укоризной.

– Как хотите.

Тоже максимально наполняю взгляд укором, надеясь, что у не особо ограничивающего себя в поступках Люкоса проснется совесть. В ответ получаю взгляд, в котором без проблем читается, что его адресант сам не против что-нибудь у меня обхватить.

Так, вечер перестает быть томным. Надо бы мне отсюда поскорее сваливать.

И кто же проводит прекрасную даму к ректору?

Глава 11. Экзотика и отметина

Выпроводить Люкоса проректорам все же удается, хотя и не без труда. Напоследок он многозначительно смотрит на меня. А я даже и не собираюсь расшифровывать его скрытые послания. Если они, конечно, были. Может, королевич просто любит созерцать прекрасное, а общупывает приглянувшееся исключительно глазками.

И кто в это поверит? Уж точно не я.

Наверняка на принца вешается каждая первая. Так что в его внимании ко мне нет ничего необычного. Запихнуть в гарем чудо экзотики ‒ чем не развлекуха для заскучавшего бедняжечки? А, возможно, даже не в гарем, который предполагает долговременное пользование. Разочек роман покрутить ‒ лизнуть, так сказать, мороженку с растаявшего края, а потом махнуть в благодарность лапкой и двинуться дальше по своим делам.

Уверена, что вижу его в последний раз, потому что намереваюсь после разговора с ректором сразу вернуться домой. Поэтому на прощание одариваю Люкоса самой обворожительной улыбкой из своего богатого эмоционального арсенала.

На мгновение он медлит у двери, но затем все же покидает помещение.

Что ж, одной проблемой меньше. С другой стороны, я не успела его нормально поблагодарить за поддержку. Но надеюсь, одной улыбкой он вполне удовлетворился. А сейчас пойдет куда-нибудь за пределы академии и найдет себе красавицу, готовую сходу его обласкать от пяточек до кончиков всех шикарных локонов. И образ моей буйной персоны мигом вылетит из его головы.

В общем, за наследника королевских кровей я спокойна. А сейчас пора побеспокоиться и о себе.

‒ К ректору меня? ‒ деловито интересуюсь у Гжельского. Он чутка заросший, но в целом мужик адекватный. Чего не скажешь о Зофу. Тот то и дело переступает с ноги на ногу, трет лысину и прикладывается к фляжке, которую непонятно откуда достал.

‒ Придется. ‒ Гжельский сдерживает очередной тяжкий вздох.

По всей видимости, мое появление доставило им куда больше проблем, чем я предполагала. Но у меня не было цели вторгаться в их уютненькую общину. А кто тут виноват ‒ еще нужно разобраться.

А, может, поступить проще? Агрессии в мою сторону пока никто не выказывал, а значит, есть возможность провести результативные переговоры. Наверняка все хотят поскорее от меня избавиться.

‒ Меня зовут Ася Лютикова, ‒ медленно и с достоинством представляюсь. ‒ И я ни на что не претендую. Ни на стипендиальное место, ни на здоровье наследного принца.

Гжельский с печальным видом слушает меня, а затем кивает.

Воодушевляюсь. Хорошо, когда с собеседником налажен контакт. Может, удастся недоразумение уладить на месте и даже к ректору не придется топать.

Где-то на заднем плане хрипло дышит проректор Зофу.

‒ Если детали прояснены, ‒ вежливо улыбаюсь, ‒ может, тогда сразу меня обратно закинем? В эти самые бесконтрольные земли? Я ведь бесконтрольная. А зачем вам такая здесь?

‒ Ни к чему, ‒ соглашается мужчина, а у самого глаза грустные-прегрустные, как у песика породы бассет хаунд. Кстати, щеки у проректора чуть обвисшие ‒ точь-в-точь как у упомянутой собаки.

‒ Вот видите! ‒ Все, мой дух воспрянут, а сама я уже благополучно планирую по прибытии прикончить еще одну миску с пельмешками. Совмещу приятное с полезным. ‒ Тогда расскажите, пожалуйста, как мне вернуться восвояси?

На моего собеседника накатывает прямо-таки вселенская тоска, аж плечи поникают. Очень надеюсь, что это на него не мое присутствие так действует. Хочется для окружающих вдохновением быть, а не причиной бухнуть валидол, закусывая антидепрессантами.

‒ Не получится. ‒ Гжельский перекладывает записи в другую руку и демонстрирует мне первый свиток, содержание которого он озвучивал ранее и в котором я почему-то обозначена как «Лютик». ‒ Вы в списке студентов под последним сотым номером. Зачислены как стипендиат по результатам состязания бет.

‒ Я не бета. ‒ Понятное дело, все уже в курсе этого обстоятельства, но повторяюсь для закрепления результата. ‒ С какой стороны ни посмотри.

‒ Это… досадный пробел.

Чего-чего?

Ладно, допустим. Но безвыходных ситуаций не существует. Так что не нагнетай обстановку, мужик.

Снаружи же я мила и тактична:

‒ Просто вычеркните меня из списка и дело с концом.

‒ В этом и сложность.

‒ В чем? В чем проблема?

Слышу шорох за спиной. Выпрыгнувший из объятий Малява клацает зубами около моего уха, и сразу за этим звуком слышится взвизг. Оборачиваюсь.

И когда только проректор Зофу успел мне за спину забраться? Не знаю уж, что он там со мной делать собирался, но моя бдительная псинка едва не оттяпала ему пару пальцев. Безошибочно выстраиваю в уме примерную картинку событий, глядя как отскочивший от нас дедок сосредоточенно пересчитывает свои сардельки на руке.

‒ Проблема в чем? Проблема в этом! ‒ Зофу начинает интенсивно тыкать спасенным указательным пальцем в мою сторону. ‒ Символ распространяет энергию. Отметина на ее плече появилась!

Рядом с моим левым ухом снова вырастает голова Малявы. Он утробно сопит и выдает какие-то хрипящие звуки. Проректор испугано отшатывается и патетично заканчивает речь:

– И в этом тоже проблема! – Теперь его палец указывает на Маляву.

Не очень-то вежливо. Понимаю своего зверька. Тоже с удовольствием куснула бы этого визгливого старичка, чтобы истерику на ровном месте не закатывал.

Стягиваю Маляву обратно в кокон из слоев теплого блейзера, успокаивающе тереблю ушки и поворачиваюсь к напряженному Гжельскому.

– Отметина?

Возможно, речь о том возникшем пылающем ощущении на коже левого плеча сзади, когда я только тут появилась? Словно ожег.

Так, если они мне татушку без моего ведома наваяли, то я вызываю полицию моды.

Запускаю руку под блейзер и дальше под лямку сорочки, дотягиваюсь до места, где чувствовался жар. Но под пальцами только ощущение гладкости кожи.

– Она там. Отметина. – Проректор Гжельский уже походит на унылого слоника, присевшего у водопоя.

По-моему, он расстроен сильнее меня. Даже как-то совестно, хотя я ничего плохого и не делала.

– Ничего. Переживу. – Надеюсь убедить его, что все в порядке. Предполагаю, что он так сильно убивается из-за того, что они мне кожу и нервы зазря подпортили.

И малость ошибаюсь в предположениях.

– Мы не сможем вернуть вас. Потому что эта отметина не выпустит вас за пределы «Акрукса».

Глава 12. Королевна и живодеры

Все-таки придется навестить ректора.

Сохраняю на лице невозмутимость, хотя внутри все так и клокочет.

Что?! Как не выпустят?! Зачем не выпустят?! Сами же сказали, что им ни к чему тут всякие неконтролируемые личности!

К тому же дома меня ожидает идеально распланированная жизнь. Успехи в учебе. Четкий список, на пункты которого скрупулезно накапливаются деньги. Вовремя оплаченные счета за коммуналку. И Маляве надо прививки поставить.

Хотя…

Задумываюсь.

Наверное, Малява и без прививок прекрасно выживет.

‒ Без проблем. ‒ Усаживаю песика поудобнее на коленках.

‒ Правда? ‒ Гжельский явно ошарашен. Кажется, он иного мнения. Проблем завались и бонус маленькой тележкой.

‒ Я имею в виду, что готова переговорить с ректором. Ведите.

На лице Гжельского замешательство. Видимо, расклад предполагался иным: это многоуважаемый ректор готов пообщаться с гостьей, а не иноземная девчонка с интонациями королевны снисходительно позволяет проводить себя до руководства.

Что поделать. Это все стресс. Когда я в стрессе, мой голос приобретает командный тон.

Проректор вновь одаривает нелестным вниманием Маляву. Не жду, пока мне укажут на клетку.

‒ Он со мной, ‒ твердо сообщаю я.

‒ Куга без подручных средств на территории академии? Непозволительно.

‒ А какие подручные средства предлагаете?

‒ Намордник с пятью слоями, кандалы с магическим оледенением. Или хотя бы цепи с шипами.

Намордник? Цепи? Да еще с шипами? Ух, живодеры. Как на такого лапочку рука поднимается?

Малява, будто соглашаясь со мной, урчит и пригревает мордочку у меня на локтевом сгибе.

Гжельский уже на грани, хотя уважуха ему ‒ внешне это никак не проявляется. Он оглядывается, будто ища поддержки в густой тьме вокруг, а затем взмахом руки подзывает к себе Зофу. Озадаченно нахмурив седые брови, второй проректор приближается к нему. Не догадывалась, что несколько меланхоличный Гжельский способен на такие стремительные движения. Но фляжка с огромной скоростью перекочевывает из бокового кармана пиджака Зофу в руки Гжельского. Проректор делает шумный глоток.

Очень надеюсь, что у них там не спиртяга на ароматных травушках. А то не ровен час меня же и обвинят в том, что их профессорский состав благополучно спился.

Гжельский утирает тушканчиковые усы кулаком.

‒ Прошу за нами.

Содержимое фляжки подняло его настроение ровно на одно деление. Он уже не такой грустный. И если вдруг захочет погорланить романсы, я из солидарности поддержу его. Раз уж всеобщим раздражителем на время заделалась.

Размышляю, как бы посноровистее обезопасить академию от встречи с Малявой, и предварительно наматываю слои чужого пиджака вокруг тельца песика. И вдруг вспоминаю об одном маленьком конфузе.

‒ Кхем. ‒ Жду, когда Гжельский обратит ко мне утомленный взор, и указываю на свои ноги. Перевозбужденный Люкос ‒ кстати, бессовестно уперший мой носок ‒ ушел творить великие дела, а на других мои голые пятки вряд ли произведут впечатление. Поэтому без опаски демонстрирую проректорам сначала ногу с Губкой Бобом, а потом ‒ без него. ‒ Меня сюда закинули, а обувью не обеспечили. Что посоветуете?

Топать босиком ‒ совет точно не покатит. Не хочу нахватать ступнями местный мусор.

‒ Пусть идет так, ‒ скрипит Зофу, обращаясь к коллеге.

Плохой дядечка.

‒ Нет, мы не может такого допустить, ‒ не соглашается с ним Гжельский.

Хороший дядечка.

Интересно, если предложу им на ручках меня к ректору донести, они сильно разнервничаются? Это, конечно, шутка. Но все же не рискую шутить, а то вдруг заветная фляжка раньше времени опустеет.

‒ Нет времени искать вам подходящую обувь. ‒ Гжельский вскидывает руку, на его пальце сверкает перстень с крупным зеленым камнем. ‒ Придется обойтись подручными средствами.

По его руке бегут искры, губы двигаются, воспроизводя бессмысленное бормотание.

Колдует? Не, магия? Правда, что ли?

Вздрагиваю, потому что стул подо мной внезапно начинает шевелиться. Малява беспокойно возится, что-то внутри него булькает. Наклоняюсь вперед и с изумлением наблюдаю, как ножки выделенной мне мебели преображаются. Передние превращаются в похожие на человеческие ноги в классических серых брюках и начищенных ботинках, а задние – в мощные мохнатые лапы с едва видимыми за шерстью черными когтями.

Бурить-хоронить! Как выражается мой двоюродный дядя ‒ бурильщик по профессии, гробовщик в душе.

Колдуны фиговы!

В общем, настоящая магия творится прямо на моих глазах. Конечно, я могла бы и поверить во что-то этакое еще на этапе утаскивания меня с любимой подушки из уютной квартиры. Но мне же как-то надо принципиальность свою отстаивать. Так что доказуху мне срочно ‒ сочную и правдивую.

После того, как мой стул обзаводится ногами-лапами, решаю на всякий случай верить в любые чудеса. Но авансом. Когда вернусь, снова стану скептиком. Мне же в будущем разумы людей спасать. А как я буду спокойно этим заниматься, помня, что имела опыт сидения на стуле с мгновенно отрастающими конечностями?

– А почему они не одинаковые? – В моих интонациях ни намека на феерию. Но мне так и хочется спрыгнуть и пощупать материализовавшееся чудо. Из чисто исследовательских соображений.

– Для баланса, – охотно поясняет Гжельский. Видимо, содержимое фляжки начало действовать с особой активностью, и он как-то по-особенному подобрел. – Чтобы стандартные конечности контролировали дикую сущность лап. А иначе они могут упрыгать прочь вместе с вами.

Из всей информации четко усваиваю одно: меня сейчас повезут на стуле! Прямо как королевну на троне.