Текст книги "Караси и щуки"
Автор книги: Аркадий Аверченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)
НАЧАЛЬНИКЪ СТАНЦІИ
Это былъ обыкновенный замухрышка начальникъ станціи. Ничего въ немъ не было замѣчательнаго: ни звѣзда во лбу не горѣла, ни генеральскимъ чиномъ не былъ онъ отличенъ, ни талантами, ни умомъ не блисталъ.
И однако же, когда я пришелъ къ нему и сказалъ: "Прошу пропустить мои вагоны черезъ вашу станцію – онъ отвѣтилъ:
– Не пропущу.
– То есть, почему это не пропустите?
– Не пропущу.
– Однако, по закону вы должны пропустить!
– Не пропущу.
– A что нужно сдѣлать, чтобы вагонъ былъ пропущенъ?
– Смазать.
– Васъ или вагонъ?
– Меня.
"Эхъ, смазалъ бы я тебя, – сладострастно подумалъ я. – Такъ бы я тебя смазалъ, что ужъ никогда больше не скрипѣлъ бы ты y меня надъ ухомъ". Вслухъ я удивился:
– Какъ же это васъ можно смазать? Чѣмъ? Не понимаю.
– Золя читали?
– Даже въ подлинникѣ.
– A я въ переводѣ. Романъ y него есть одинъ "Деньги".
– Знаю. Такъ-то жъ романъ.
– Хорошо… Пусть то будетъ романъ, a то, что вашъ вагонъ будетъ стоять здѣсь до второго пришествія – это печальная дѣйствительность.
– Значить, вы хотите получить съ меня взятку?
– Нѣтъ, я хочу получить отъ васъ благодарность.
– Ну, хотите я васъ поцѣлую, если пропустите вагонъ.
– Мнѣ съ вашего поцѣлуя не шубу шить…
– A вы хотите, значитъ, получить такое, съ чего шубу можно сшить?
– И шапку.
– Не дамъ.
– Не надо. Я сейчасъ прикажу отцѣпить вагоны.
– A я донесу на васъ.
– Доносите.
– Васъ арестуютъ.
– Можетъ быть.
– Посадятъ въ тюрьму, будутъ судить.
– Чепуха! Ничего подобнаго.
– Ахъ, такъ? Хорошо же.
Я пошелъ и донесъ, кому слѣдуетъ, что начальникъ станціи Подлюкинъ вымогаетъ отъ меня взятку.
– Вы жалуетесь на Подлюкина?
– Да. Знаете, онъ хотѣлъ получить съ меня «благодарность» за пропускъ вагона.
– A вы что же?
– Я ему говорю: "Вы, значитъ, хотите получить взятку?"
– Такъ и спросили? A вы знаете, что это оскорбленіе должностного лица при исполненіи служебныхъ обязанностей?
– Да какое же это исполненіе обязанностей, если онъ хотѣлъ содрать съ меня взятку?!
– Это и есть исполненіе его обя… Гм!.. Впрочемъ, что я говорю… Знаете, что? Плюньте на это дѣло.
– Не хочу! Подать судъ Подлюкина!
– Трудновато. Вы знаете, что онъ въ хорошихъ отношеніяхъ съ Мартыномъ Потапычемъ?..
– Хоть с Чортъ Иванычемъ!
– Экое каверзное дѣло… Тогда вотъ что: мы его арестуемъ, но только, ради Бога, не подпускайте его послѣ ареста къ телеграфу.
– Почему?!!
– Телеграмму дастъ.
– Кому?
– Мартынъ Потапычу.
– A тотъ что же?
– Освободитъ.
– Въ такомъ случаѣ я самъ буду присутствовать при арестѣ…
* * *
Такъ оно и было:
– Вы начальникъ станціи Подлюкинъ?
– Я Подлюкинъ.
– Мы васъ должны арестовать по обвиненію въ вымогательствѣ.
– Хоть въ убійствѣ. Только дайте мнѣ возможность къ телеграфному окошечку подойти.
– Нельзя!
Первый разъ въ жизни поблѣднѣлъ Подлюкинъ.
– Какъ нельзя? Я же не убѣгу! Только напишу телеграмму и при васъ же подамъ…
– Нельзя.
– Ну, я напишу, a вы сами подайте…
– Не можемъ.
– Въ такомъ случаѣ… вонъ тамъ стоитъ какой-то человѣкъ. Позвольте мнѣ ему сказать два слова.
– Это можно.
Подлюкинъ пріободрился.
– Послушайте, господинъ… Вы чѣмъ занимаетесь?
– Я проводникъ въ спальномъ вагонѣ.
– Хотите быть начальникомъ движенія?
– Хочу.
– Такъ вотъ что: вы знаете Мартынъ Потапыча?
– Господи… Помилуйте…
– Прекрасно. Такъ пойдите и сейчасъ же дайте ему телегра…
Мы заткнули ему ротъ носовымъ платкомъ и повели къ выходу.
* * *
– Я ѣсть хочу, – заявилъ Подлюкинъ.
– Пожалуйста. Эй, буфетчикъ! Дайте этому господину покушать…
– Что прикажете?
Подлюкинъ бросилъ на насъ косой взглядъ и сказалъ:
– Такъ на словахъ трудно выбрать кушанье… Дайте я на бумажкѣ напишу.
– Сдѣлайте одолженіе.
Я поглядѣлъ черезъ плечо Подлюкина и замѣтилъ, что меню было странное: на первое – "Мартыну Потапычу", на второе "Выручайте, несправедливо арестованъ, освобод…"
– Э, – сказалъ я, вырывая бумажку. – Этого въ буфетѣ нѣтъ. Выберите что-нибудь другое…
Онъ заскрежеталъ зубами и сказалъ:
– Вамъ же потомъ хуже будетъ.
Его повели.
Какой-то вѣсовщикъ пробѣгалъ мимо и, увидѣвъ нашу процессію, съ любопытствомъ пріостановился.
Подлюкинъ подмигнулъ ему и крикнулъ скороговоркой:
– Я арестованъ! Тысячу рублей, если сообщите объ этомъ Мар…рр…
Мы заткнули ему ротъ.
– Кому онъ говорить сообщить? – съ истерическимъ любопытствомъ впился въ насъ вѣсовщикъ. – Какой это Map…?
– Не какой, a какая, – твердо сказалъ я. – Map – это Маргарита, шведка тутъ одна, съ которой онъ путался.
До арестантскаго вагона вели его съ закрытымъ ртомъ. Онъ краснорѣчиво мигалъ глазами встрѣчавшейся публикѣ, дергалъ ногой, но все это было не особенно вразумительно.
Посадили.
– Ф-фу! Наконецъ-то можно отдохнуть.
– Чортъ знаетъ, какой тряпкой вы мнѣ затыкали ротъ. Навѣрное, ротъ полонъ грязи, – проворчалъ Подлюкинъ. – Пойду въ уборную, выполоскаю ротъ.
– Только имѣйте въ виду, что мы будемъ сторожить y дверей.
– Сколько угодно!
Онъ криво усмѣхнулся и побрелъ въ уборную.
Мы стали на стражѣ y дверей. Сначала былъ слышенъ только обычный грохотъ колесъ – потомъ рѣзкій звонъ разбитаго стекла.
– Выскочилъ! – кричалъ одинъ.
– Ничего подобнаго! Онъ просто выбросилъ изъ разбитаго окна какую-то бумажку, a пастухъ, сидѣвшій на насыпи, схватилъ ее и убѣжалъ.
– Сорвалось!
– Я говорилъ, что глазъ нельзя было спускать…
– Можетъ, бумажка не дойдетъ.
– Какъ-же, надѣйтесь. Нѣтъ, теперь ужъ не стоить и сторожить… Эй, господинъ Подлюкинъ… На ближайшей станціи можете и выходить. Ваша взяла.
– Ага… То-то и оно.
И въ порывѣ великодушія добавилъ сіяющій Подлюкинъ:
– Я васъ прощаю.
* * *
P. S. Я нахожу этотъ фельетонъ совершенно цензурнымъ. Если цензура его пропустить, то я надѣюсь, Мартынъ Потапычъ не подниметъ крика по этому поводу…
Если же цензура не пропуститъ фельетона, найдя въ немъ разглашеніе не подлежащихъ оглашенію тайнъ, я промолчу. Во всякомъ случаѣ жаловаться къ Мартынъ Потапычу не побѣгу…
МЫШЕЛОВКИ
(О русскихъ курортахъ и тому подобной гадости)
Поѣздъ подходить къ курортной станціи…
Нѣсколько лѣнивыхъ туземцевъ, снабженныхъ грязными щупальцами для переноски тяжестей и называемыхъ поэтому носильщиками, врываются съ алчнымъ видомъ въ вагоны и приступаютъ къ раскопкамъ съ цѣлью извлеченія изъ-подъ чемодановъ и узловъ драгоцѣннаго человѣческаго матеріала.
Извлеченное изъ-подъ обломковъ и вытащенное на перронъ человѣческое тѣло сразу становится "курортнымъ больнымъ".
Существо это – жалкое, забитое, отъ всѣхъ униженное и оплеванное…
* * *
– Вамъ что – номеръ?
– Да, мнѣ бы номерокъ… недорогой.
– На билліардѣ y насъ одно мѣсто еще есть. Въ ванной можно устроить.
– Ну, нѣтъ… Спасибо. Извозчикъ, поѣзжай въ другую гостиницу!
– Н-но, ты, каракатица! Ползи, что ли.
Ползутъ…
– Мнѣ бы номерокъ. Недорогой.
– Пожалуйте: на билліардѣ есть, потомъ, ежели ванную уважаете, или на галлерейкѣ тоже можемъ.
– Извозчикъ, вези дальше. Что жъ ты, братецъ, увѣрялъ меня, что тутъ есть номера… Врать ты, я вижу, мастеръ.
– Никакъ нѣтъ, не вру я. Номера тутъ есть.
– Такъ вотъ – они же говорятъ, что нѣтъ.
– Не знаю, a только номера есть.
– Послушайте: вотъ извозчикъ говоритъ, что номера y васъ есть.
– Номера? Номера y насъ есть.
– Какъ же вы говорите, что нѣтъ.
– Мы не говоримъ, что нѣтъ. A только, можетъ быть, вы на билліардѣ предпочитаете или въ ванной.
– За сумасшедшаго вы меня считаете, что ли?
– Не знаю, a только больной такъ уже привыкъ къ безнумеровью, что прямо, какъ пріѣдетъ – сейчасъ же на билліардъ лѣзетъ. Даже и въ газетахъ пишутъ: курортъ переполненъ, больные спятъ на билліардахъ и въ ваннахъ…
– Значить, номера есть?
– Пожалуйте. Вотъ номерокъ въ четырнадцать рубликовъ.
– Да мнѣ помѣсячно не надо.
– Это, виноватъ, поденно. Помѣсячно триста.
– Крестъ-то на васъ есть?
– На насъ-то? Давно поставили. Мы – курортъ, съ насъ что взять. Такъ какъ же номерокъ, желаете?
– Давай, чтобъ онъ провалился, вашъ курортъ!
– Никакъ нѣтъ, грунтъ y насъ крѣпкій. Васька, тащи чемоданы!
* * *
– Хозяинъ! Тутъ y васъ изъ окна дуетъ.
– A чего жъ вамъ. Свѣжій воздухъ идетъ, чего лучше.
– И замокъ въ дверяхъ не запирается.
– Испорченъ, потому и не запирается. Будь бы не испорченъ, такъ запирался бы.
– Однако, не могу же я жить въ незапертой комнатѣ.
– A вы столикъ къ двери приставьте, да и все. Чемоданъ можно сверху положить для тяжести.
– Однако, когда я выхожу изъ дому…
– A зачѣмъ выходить? Сидите дома, слава Богу, никто не гонитъ. Хучь цѣлый день сидите, мы слова не скажемъ.
– A мнѣ лѣчебныя ванны принимать нужно. Докторъ прописалъ.
– A вы въ прошломъ году записывались?
– На что?
– На очередь. Ежели не записывались, до сентября не получите.
– Не записывался.
– Эхъ, вы… Ну, да все равно. Въ этомъ сезонъ такъ поживете, отдохнете, a на будущій запишитесь. Это ужъ вѣрное дѣло будетъ.
* * *
– Послушайте, что это за гадость передъ самымъ окномъ валяется?..
– Гдѣ-съ? Это? Вы не позвольте безпокоиться, она не укуситъ, она смирная.
– Чортъ съ ней, что она смирная! Но она вѣдь дохлая.
– Собачка-то? Такъ точно, померли. Хорошій песикъ были.
– Но вѣдь она же смердитъ.
– Смердѣть она смердитъ, это правда. Да оно, правду сказать, и въ живой собакѣ толку мало.
– Однако, нельзя же, чтобы во дворѣ дохлая собака валялась?!.
– Какъ прикажете. Можно ее и на улицу выбросить. Какъ стемнѣетъ, такъ мы ее за ворота и тово…
* * *
– Чего это тамъ больной раскричался?
– Кушанье ему, вишь, не нравится. На свѣчномъ, говоритъ, салѣ жарите.
– A ты бы ему сказалъ, что свѣчи нынче тоже по три рубля по двадцать фунтъ.
– Потомъ говоритъ: y васъ, говоритъ, не баранина, a какая то кошатина.
– Понимаетъ онъ много! И какъ это такъ человѣкъ кошку отъ лошади отличить не можетъ… Даже удивительно.
– A на рыбѣ, говоритъ, червячки были.
– A вилка ему на что дадена? Отгреби, да и ѣшь во славу Господню. И какъ это они, ей Богу, ко всякой дряни готовы привязаться. Пріѣхалъ на курортъ, такъ терпи. Какъ говорится y насъ: терпи больной, мертвецомъ будешь.
* * *
– Человѣкъ! Коридорный! Худо мнѣ, что-то… Доктора бы позвать.
– Какого прикажете?
– По внутреннимъ.
– По внутреннимъ нѣтъ.
– Ну, по какимъ-нибудь – все равно.
– По какимъ-нибудь тоже нѣтъ. Акушерка есть – не желаете ли?
– Съ ума ты сошелъ – для чего она мнѣ!
– Да она женщина пожилая – что жъ тамъ стѣсняться. Пусть посмотритъ. Прикажете?
– Неужели ни одного доктора нѣтъ?
– Курортъ, сами знаете. Гдѣ ихъ достать? Одинъ-то, правда, есть, a только онъ на домъ не ходить. Къ нему надо. Въ очередь записаться.
– Я съ постели встать не могу – пойми ты это!
– A вы нашего комиссіонера изъ гостиницы пошлите. Разскажите ему про свою про болѣзнь, онъ доктору разскажетъ про вашу про болѣзнь, a тотъ ему уже и скажетъ – какъ и что…
– Разбойники вы всѣ, вотъ что!
– Обижать изволите. A только сами вѣдь знали, куда ѣхали.
– Охъ, коридорнушка, плохо мнѣ!
– Чичасъ комиссіонера нашего позову. Вы ему объ своей болѣзни все и обскажите.
– Больной-то нашъ… не дышетъ.
– Что жъ онъ, чудакъ. Такой y насъ воздухъ хорошій – a онъ не дышитъ.
– Померъ онъ, дурья голова! Какой тебѣ воздухъ.
– Такъ-съ. Вылѣчился. Хи-хи. И чортъ ихъ, анаѳемовъ, носить, такихъ кволыхъ. Боленъ, такъ и сиди дома.
– Да онъ-то не такъ ужъ, чтобы и боленъ былъ. A рыбки мы ему, дѣйствительно, вчера подсудобили. Какъ говорится: рыбка на червя идетъ, a червь на рыбку.
* * *
– Николай! Въ какомъ номерѣ y васъ покойникъ лежитъ?
– Въ сорокъ первомъ.
– Стащи его пока въ ванную – сейчасъ съ поѣзда новыхъ привезутъ.
Несмотря на то, что внутри мышеловки болтается уже разложившійся полусгнившій кусокъ сала, мышеловка работаетъ превосходно.
