Текст книги "Я, дракон (сборник)"

Автор книги: Аркадий Шушпанов

Соавторы: Владимир Венгловский,Евгений Лобачев,Алексей Гридин,Александр Карнишин,Павел Губарев,Анастасия Шакирова,Алла Несгорова,Наталья Землянская,Роман Кутузов,Антон Еременко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Я улетаю, – заявил Дракон и негромко рассмеялся: – Представляешь, мне как раз сегодня удалось. Я, вроде как, научился. Отличная выдалась ночь, правда? Небо высокое, звезды яркие, и луна сегодня особенно багровая. Красиво?

Бургомистр вновь кивнул, а Дракон перешел на деловой тон:

– Но я не за этим. Жаль улетать просто так. Я привык к Городу, вы все были так терпеливы ко мне. Вдобавок, я еще и разломал мельницу и то красивое здание с башенками, а оно здорово смотрелось сверху. Не хотелось бы так прощаться. Заберите мое золото, там его много в пещере. Вы любите золото, может быть, его хватит, чтобы… не знаю. Что вы делаете с золотом?

Лампа тускло замерцала, качаясь, когда глава Города растерянно пожал плечами. Мысли его путались, и неожиданно для самого себя он жалобно спросил:

– Куда же ты теперь?

– Поищу своих, – вздохнул Дракон. – Я слишком долго был один. Пора.

– Своих? – Бургомистр задрожал. – Но ведь… Неужели, ты так и не понял?! Драконы не умеют летать! Летающих драконов не бывает!

Огонек на фитиле выпущенной из рук лампы робко дернулся пару раз и умер… а небосвод померк, когда Дракон горделиво поднялся на задних лапах и развернул громадные черные крылья.

Стало совсем темно.

– Они выросли? – пробормотал Бургомистр.

– Дело не в размере крыльев, – снисходительно подмигнул ему Дракон.

– Но… ты больше не будешь падать? – зачарованно спросил Бургомистр.

– Как повезет, – грустно усмехнулся исполин. – Прощай!

Бесшумно, словно гигантский ночной мотылек, Дракон взмахнул крыльями, взвился над Городом и исчез.

Владимир Венгловский
Водопады Небесной страны

Впервые я встретил Валерку месяц назад возле скалистого обрыва на Замковой Горе. Мальчик одиноко стоял за мольбертом и водил кисточкой по холсту. Мне стало интересно. Я затормозил машину невдалеке и осторожно подошел к маленькому художнику.

Когда-то здесь возвышался старинный замок, от которого осталось лишь название места над рекой. Древница шумела где-то внизу, под нагромождением выступающих камней. На противоположном берегу начинался густой лес. Возле самой реки старые березы опускали длинные ветви в белую прибрежную пену.

Эти березы росли и старели вместе со мной.

Почему-то, когда я оказываюсь на Замковой Горе, мне все время вспоминается картина Левитана «Над вечным покоем». Хотя ничего грустного на Горе нет. Может быть, такие мысли навевают огромные облака, которые часто можно увидеть над местом, где стоял замок? И бескрайнее небо, уходящее далеко-далеко, за зеленые густые кроны деревьев.

С детства я помню, как вместе с отцом мы приходили сюда и любовались открывающимися видами, слушали крики неугомонных ласточек.

А потом все закончилось. Я вырос. По Замковой Горе пролегла автострада.

И романтика этого места куда-то ушла. Остались лишь шум машин и маленький клочок нетронутой природы.

Мальчишка никак не отреагировал на мое приближение. Он меня не слышал и не видел. Он был весь там – в картине. В своем воображении. Нижняя губа была прикушена, рука с кисточкой совершала отрывистые лихорадочные движения. Я подходил к юному художнику в полной уверенности, что он рисует пейзаж, открывающийся перед ним. Но когда я бросил взгляд на картину, удивился: ничего общего. Зачем приходить в такое место, чтобы вместо прекрасной натуры малевать какие-то свои фантазии? С тем же успехом он мог бы это делать и сидя дома: на холсте были наляпаны разноцветные беспорядочные мазки акварели, бог знает, что означавшие. «Детская мазня» – подумал я.

Я уже было повернулся, чтобы уйти, но вдруг – увидел.

Это не было мазней. Там, на холсте, с высоких гор падали вниз водопады. Величественные, огромные водопады, в которые превращались горные реки. Казалось, что от полотна исходит шум воды, грохот бесконечно ударяющихся о камни потоков. Словно наполовину созданная картина уже начинала жить своей жизнью, вибрировала под кисточкой, наносящей все новые и новые мазки.

Как?! Как мальчишке удалось добиться такого эффекта?

Я стоял пораженный.

– Вам нравится?

– Что? – очнулся я.

– Вам нравится моя картина? – переспросил мальчишка. – Это водопады Небесной страны.

Так началось наше с Валеркой знакомство.

* * *

Загородный дом, в котором жил мой друг, был действительно старым. Громко скрипнули входные металлические ворота. Мне всегда казалось, что Сергей нарочно не смазывает петли, чтобы скрип придавал усадьбе определенный шарм.

– Что это ты мне сегодня притащил, Серж? – спросил Сергей, встретивший меня во дворе, шутливо раскрыв объятия.

Мы с ним тезки, поэтому с самого детства, чтобы отличаться, он был просто Сережка, а я Серж. И легко догадаться, кто мне придумал такое имя.

– Да вот, хочу, чтобы ты кое на что взглянул, – я сходу раскрыл папку, решив воспользоваться ярким дневным светом, смягченным лишь кронами яблонь.

Собираясь к старому другу, я захватил с собой один из Валеркиных эскизов. Сергей был реставратором и кое-что в живописи понимал. Как и я, впрочем.

Он бросил заинтересованный взгляд на рисунок и замер.

– Откуда ты взял ЭТО? Кто художник?

– Ты не поверишь, – ответил я, – обыкновенный мальчишка.

– Твой ученик? – Сережка жадно схватил альбомный листок.

– К сожалению, нет.

– Тогда предложи ему! Тащи в свою школу! Обязательно. Не упускай такой талант!

– Думаешь, я не предлагал? Да тысячу раз уже. Он отказывается.

– Как?! Почему?

– Долго объяснять…

Да я и не знал, как рассказать Сергею то, что сам понимал очень смутно. Если вообще понимал. Как Валерка ежедневно стоит на Замковой Горе и одержимо рисует свои эскизы. Один за другим. Каждый день. Всегда только на этом месте.

Как я каждый день, возвращаясь домой, останавливаю машину и выхожу ими любоваться. Альбомные листы торчат из его школьной сумки. Свежие работы, с еще не высохшей краской, разложены вокруг на камнях.

И на всех изображены водопады Небесной страны.

Холст с картиной у мальчика был только один. Валерка время от времени доставал его, раскрывал затрепанную обертку, тщательно устанавливал на мольберте и, сверяясь с эскизами, пытался добавлять к пейзажу что-то, ведомое лишь ему одному. В эти минуты я предпочитал не мешать.

Но когда он прерывал работу, я расспрашивал.

«Почему ты рисуешь только здесь? Почему не хочешь ходить заниматься ко мне в школу?»

«Вы не понимаете, я не могу… У меня не получится рисовать в другом месте. Ведь это его сны».

«Кого? Какие сны? Это ты не понимаешь, какой у тебя талант. Ты обязательно должен учиться дальше».

«Я не могу! Не могу».

«Валера, я должен поговорить с твоими родителями».

Валерка тогда опять прикусывал губу и чуть не плакал.

«Пожалуйста, не надо. Они и так думают, что я учусь в художественной школе. А я должен здесь… Рисовать… Я должен успеть, понимаете? Мне обязательно надо успеть нарисовать так, чтобы получилось очень похоже».

Мы с Сергеем прошли внутрь, в кухню – собирался дождь.

Теперь я смотрел в сад через большое окно. Сад был такой же старый, как и дом. Холодный ветер шелестел в траве, качал ветви яблонь, сдувал начинающую желтеть листву, подхватывал ее и, играючи, проносил сквозь решетку ограды. Ворота ворчливо скрипели. Небо потемнело в ожидании ненастья. На стекло упали первые тяжелые дождевые капли.

Я вдруг представил, как на Замковой Горе под дождем стоит и мокнет мальчишка, который хочет успеть нарисовать свою картину. В это время он всегда бывал там. Я подумал, что Валерка упрямый и ни за что не уйдет.

Друг заварил чай, накрыл старинный никелированный чайничек смешной лоскутной куклой. Тикали ходики.

К их звуку все громче примешивался шум дождя – и вдруг совсем заглушил. Я взглянул: ливень рухнул с небес сплошной стеной. Лужайка перед домом через пару минут стала похожа на рисовую плантацию.

– Серж, ты куда?

– Извини, мне надо срочно уехать.

– А чай?..

– Точно! Чай! – я сбегал к автомобилю и принес термос, оставляя мокрые следы на полу: – Давай сюда!

Дождь неистово барабанил по крыше, скрывал мчащиеся навстречу машины, размазывая свет их фар в подобие импрессионистских мазков Ренуара. Дорога петляла. В потоках воды я не сразу заметил одинокого Валерку, все так же стоящего возле мольберта.

Он был без куртки – накрыл ею сумку с работами. Вода текла по незаконченному эскизу, смывая краски с альбомного листа. Настоящая вода, а не нарисованные горные водопады. Она стекала по Валеркиным волосам, бежала по лицу крупными каплями.

А, может быть, это были его слезы?

– Господи! Что же ты делаешь? Зачем?

– Се… Сергей Петрович, сегодняшний рисунок пропал… Погодите, дождь кончится, я тогда заново…

– Какой «заново»! С ума сошел, заболеешь ведь!

Я набросил на Валерку свой плащ и затащил в машину. Схватил и закинул следом мольберт и сумку с курткой. Акварель потекла разноцветными потоками на коврик. Ерунда. Это все ерунда.

– Скажи ты наконец, зачем?! – я схватил Валерку за плечи.

Его колотила крупная дрожь.

– Я н-не-не м-могу сказать.

– Глупый маленький человек! Можешь!

Я достал термос и налил горячего чая в его металлическую крышку-кружку.

– Пей.

Кружка дрожала в его руках, зубы выбивали на ней дробь.

– Я не рисую сам. Я лишь повторяю его сны.

– Кого его? – я решил быть терпеливым и докопаться.

– Он там, в глубине Горы, – словно не слыша меня, повторял Валерка, – спит. А я вижу его сны, понимаете?

– Да кто спит-то?!

– Он спит! Он! Дракон! – выкрикнул Валерка и дальше затараторил, захлебываясь, словно своим ответом переступил какую-то черту, после которой его словесный поток уже ничего не сдерживало.

– Много сотен лет… нет, наверно – тысяч лет, он там, дракон, спит в своей пещере. Она была всегда, или очень давно… Даже горы столько не живут, вот Замковая раньше была высоченной, и замка на ней никакого не было, а его построили потом, сильно позднее. А еще потом замок тоже рухнул. А он под низом, внутри, все спит! И ему снятся сны про Небесную страну драконов. Там хорошо… Там все время солнце и радуга, и водопады! А маленькие драконы, чтобы стать взрослыми, обязательно должны подняться вверх по течению. Как лососи, видели по телевизору? Только там были маленькие пороги, а тут – огромные водопады. Потому что драконьи детеныши, хоть и маленькие, но большие, если по правде. А взрослые драконы еще больше – как дом, или нет, как замок! И такие красивые, как я просто сказать не могу! А он спит и боится. Он видит во сне свою Небесную страну и боится. Вдруг он все забудет, когда проснется! И тогда он никогда-никогда не вернется домой, представляете?! Драконы, они же теряют память после спячки, особенно когда так долго. Ничего не помнят и становятся дикими зверями. Должен быть кто-то, кто ему напомнит. Ну, как проводник… И вот он меня нашел. А я не успеваю!

Валерка замолчал и обхватил лицо ладонями. Его плечи вздрагивали.

Я молчал.

Наконец Валерка опустил руки и затравлено посмотрел на меня.

– Я верю тебе, – тихо сказал я.

– Верите? – робко спросил он.

– Да. Не на сто процентов, конечно, но сумасшедшим я тебя не считаю. Расскажи все, пожалуйста.

И Валерка рассказал. Про то, как около месяца назад он услышал чей-то голос, когда гулял здесь, на Замковой Горе. Вернее – увидел голос. Сны. Отголоски снов. Увидел небесные водопады и купающихся в них драконов. Почувствовал страх и тоску за каждой картиной-сном. И понял, что это такое – одиночество существа, чей сон должен длиться не одну тысячу лет. И что такое потерять память после этого, проснуться необузданным, ничего не помнящим диким существом.

У каждого дракона должен быть проводник, который видит его Небесную страну… Проводник, который сможет заставить дракона вернуть воспоминания.

Он, Валерка, взвалил на себя эту ношу. Он рисовал водопады. Рисовал такими, какими они являются дракону в его снах. Ведь если дракон увидит картину после того, как пробудится, он же обязательно должен вспомнить свою волшебную страну.

– Я уверен, что вспомнит, – добавил Валерка. – Уверен. И он вот-вот проснется, я чувствую. Мне надо успеть… Всего одну картину! Но она должна быть совсем похожей. Чтобы дракон увидел ее и стал таким, как и прежде, до сна. Я покажу ему…

– Значит, дракон просыпается… – я в замешательстве потер лоб. – Хм. Раньше я как-то не думал об этом образе… столь буквально. Конечно, в искусстве встречается такая аллегория, но… – я собрался с мыслями и продолжил, тщательно выбирая слова: – Обещаю, что поразмыслю над твоим рассказом. А ты обещай, что постараешься быть разумным. В конце концов, если ты простудишься, то совсем не сможешь сюда приходить, правда? Поехали, я отвезу тебе домой. Уже поздно.

В эту ночь мне снились чудесные сны. Огромные драконы резвились в играющей на солнце радуге и стремительно бросались в искрящийся водопад. И маленький мальчик, который стоял и рисовал этих прекрасных величественных созданий. Возле него толпились драконы-малыши. Отталкивая друг друга, они заглядывали в мольберт, любуясь рождающейся картиной.

Или это была только подслушанная мною Валеркина мечта?

* * *

– Сергей Петрович, вас к телефону.

– Да, хорошо, спасибо. Витя, не мажь по одному месту – акварель должна быть прозрачной. Делай пока передний план, а потом я покажу, как аккуратно смыть ошибочный мазок… Иду-иду!

Я очень не люблю, когда меня отвлекают во время занятий, но, едва я услышал в телефонной трубке Валеркин голос, как раздражение вмиг исчезло.

– Валерка! Что случилось?!

Его голос был далеким и еле слышным.

– Он просыпается! Я иду на Замковую Гору. Мне нужно срочно! Вы приедете?

– Да! Валера…

Но связь прервалась, и раздались короткие гудки. Я в сердцах бросил трубку.

До конца занятий оставалось еще около часа.

Сегодня снова был ливень – не успевал прекратиться, как начинался вновь с прежней силой. Второй день подряд природа не давала людям поблажек, проливая на землю всю накопившуюся за сухое лето влагу. Более неподходящего дня нельзя было и представить! Я гнал машину по темнеющей вечерней дороге. На поворотах заносило, я чертыхался, с трудом выравниваясь; пару раз только чудо уберегло от столкновения с такими же торопыгами, несущимися по скользкому асфальту встречной полосы.

Когда я подъехал к Горе, то Валерки на ней не было. Еще издалека я заметил какие-то белые лоскутки на траве у обочины. Как пятна пролитого молока на зеленой скатерти.

Это оказались не лоскутки…

Валеркины размокшие эскизы сиротливо и в беспорядке лежали на земле, подрагивая от ударов дождя. Коробку складного мольберта я заметил не сразу – в сумерках он слился с песком обочины, я чуть не споткнулся об него. Крышка оказалась сорвана, часть красок потерялась. Подрамника с картиной тоже не было. Может быть, в сумке…

Но потом я увидел. Холст лежал на асфальте, вдавленный в мокрую грязь десятками колес.

Я не могу точно сказать, что я испытал в тот момент. Обреченность? Страх? Опустошение? Я стоял и смотрел, как проносятся мимо тени автомобилей с горящими глазами-фарами. Их колеса все ехали и ехали по холсту, и мне чудилось, что это сам Валерка лежит там, посреди дороги.

– … машина сбила, – не сразу услышал я обращенные ко мне слова.

– Что?

Возле меня стояла молодая женщина и держала за руку малышку детсадовского возраста.

– Говорю, под машину бедняга попал. Да вы не пугайтесь. Жив мальчишка, жив. Вот, прямо так стал переходить, а ведь тут нельзя, еще и в такую погоду! Вот он пошел, так она его, значит, и сбила. А я Настю все время учу – переходи дорогу, как положено…Хорошо, что я сразу скорую вызвала. Ой, а это его вещи? А и не заметили, сумку-то забрали, а это не заметили…

– Куда увезли?!

– Как куда? В Первую краевую, конечно, куда всех. Потому что…

Я не дослушал. Я рванул с места в нарушение всех дорожных правил.

«Жив мальчишка…»

Жив.

* * *

– Вы кто ему будете? – спросил врач.

– Учитель. Я его учитель рисования. В школе… Художественной. Это мой лучший ученик.

Сердце громко стучало в такт звонким шагам по больничному линолеуму.

Валерка казался совсем маленьким на большой кровати. Через валик на металлической спинке переброшена гиря, растягивающая его перевязанную ногу. Лицо было до неузнаваемости бледным.

– Всего лишь трещина, – слабо улыбнулся Валерка. – В бедре. Могло быть и хуже. Я сам виноват.

– Как же ты так?..

– Ну так ведь спешил же! Скоро приедут мои родители, вы не волнуйтесь – у меня все будет хорошо. Но он вот-вот должен проснуться. А я – здесь! А картина… Пожалуйста, возьмите мою картину. Врач сказал, что моя сумка, в которой картина, цела.

Бесконечные колеса едут, рвут холст на клочки. И шум небесных водопадов больше не слышен.

Я прогнал навязчивое видение.

– Хорошо, Валера, я возьму твою сумку.

– Вы говорили, что верите. Это была правда? Тогда помогите ему. Пожалуйста.

Валерка с мольбой посмотрел на меня.

– Я встречу твоего дракона, – тихо произнес я.

Он окликнул меня, когда я уже был возле дверей.

– Сергей Петрович! Спасибо!

* * *

«Спасибо…». Что я мог ему сказать? Неужели я должен был сообщить, что картины больше нет, разрушив Валеркину мечту?

Когда я подъехал к Замковой Горе, уже почти стемнело. Небо было затянуто свинцовыми тучами, но дождь прекратился. Где-то на горизонте вспыхивали далекие молнии. Медленно-медленно я вышел из машины. Подошел к краю обрыва. Древница скрывалась в чернильной тьме, лишь слышно было, как бурлит вода над камнями – от обильных дождей река вышла из берегов и полностью покрыла пороги. По словам Валерки, где-то там внизу, среди этих скал, просыпается древнее чудовище.

Дракон.

Верил ли я? Не знаю.

Да что я говорю… Нет! Не верил, конечно! Черт возьми, я же взрослый человек! Сказки для меня давно закончились. Ушли вместе с детством.

Но если предположить на секунду… На мгновение представить, что это правда? Я невесело рассмеялся собственным мыслям. Нет, этого просто не может быть.

Я достал из багажника свой «дежурный» мольберт. Укрепил холст. Автомобильные фары давали резкий, неестественный свет. Но я же опытный художник, я могу сделать поправку… может быть…

«Что ты собираешься делать? Неужели это ты всерьез?»

«Но… я ведь обещал Валерке».

«Ты собираешься сотворить учебное пособие для дракона?»

«Неплохая творческая задача, не так ли?!»

Мой внутренний оппонент пожал плечами и растворился в ночи.

Я обмакнул кисть в краску. На холсте появился первый мазок. Вот так… И еще… Через пару минут будущая картина начала обретать очертания. Через полчаса появились детали и глубина… Я отступил на шаг, стараясь не заслонять себе свет.

Это было все не то… Совсем не то… Почему? Мне казалось, что я точно восстанавливаю по памяти Валеркину картину. Но получившийся набросок был безжизнен, словно дешевая поделка на провинциальном базаре.

Валерка не писал картину – он «рисовал», как это делают дети, никогда не учившиеся живописи, рисовал душой, не задумываясь, как правильно держать кисть, как накладывать краску. Он делал все неправильно, но он видел, как должно быть.

Может, мне тоже стоит делать все неправильно? Ну-с, как они рисуют, эти малыши на первом занятии – что я вижу на листе, когда, взрослый и умный смотрю с высоты своего опыта и готовлюсь дать первое наставление? Я же видел сотни таких работ. Не все они были талантливы… Как понять, что именно нужно?.. Да полноте – не обманываю ли я себя? У меня, наверное, так уже никогда больше не получится. Мне никогда не вернуться в детство.

«Ну, почему же… Вспомни. Совсем недавно ты был ребенком, там, во сне, возле водопадов Небесной страны».

«Я? Разве я был ребенком?»

Какой глупый вопрос. Ведь я им когда-то, точно, был. Когда-то тоже первый раз пришел на занятие. С увлечением пачкал альбомный лист, и смущался от понимающей улыбки преподавателя, и – все-таки я оказался небездарен, потому что меня приняли. Как бы я тогда стал рисовать водопад?

Моя рука сама сделала новый мазок поверх прежнего эскиза. И еще, и еще… Что я делаю? Неграмотно, краска плохо ляжет… какого черта, я ребенок, я не знаю, как она должна лечь! Продолжаем!

Я почувствовал азарт. Высунул кончик языка, уделал манжету краской, забывшись и вляпавшись в свежевыдавленный на палитру ультрамарин. Мои глаза, наверно, горели от воодушевления не хуже фар…

Я создавал свою картину. Свою страну Небесных водопадов.

Ноги ощутили сильный толчок. Земля вздрогнула. Где-то совсем рядом ударила молния, и через секунду грянул оглушительный гром. Я оказался сидящим на мокрой траве.

Быстрее! Я же могу не успеть!

Я вскочил на ноги и лихорадочно заработал кистью.

Над моими водопадами взошла радуга; мне показалось, что искрящаяся водяная пыль летит в лицо.

Замковую Гору окутала ватная тишина: словно все окружающее накрыло черным глухим колпаком.

Я удивился – ведь только что в ушах стоял рев водопадов!

Ах, да… Не сразу смог отделить реальность от воображения. Но реальность оказалась какой-то странной.

Исчез шум машин. Перестали мелькать пролетающие фары. Я вдруг понял, что и моей машины нет рядом, во всяком случае, фары ее больше не горели. Я не успел встревожиться и сформировать будничную мысль «Неужто угнали!» – как забыл и думать про это.

Остались лишь черная скала и темное небо над головой, но все это теперь казалось естественным. Будто я очутился в накатившем, как морской прилив, пласте древнего времени.

Во тьме вставали, шевелились титанические тени, дремавшие здесь со времен сотворения. Древнее людей, древнее первой жизни, появившейся на Земле. Они сплетались в таинственные знаки, складывались в причудливые изменяющиеся фигуры, протягивающие пальцы или щупальца к моей законченной картине. Прикасались туманными вихрями и откатывались назад, будто узнали все, что хотели, и более не интересовались. Я не обращал внимания, так как смотрел лишь на одну тень, огромной змеей выползающую из пропасти.

По краю провала заскребли когти. Вытянулась на длинной шее рогатая темная голова. Дохнул ветер, пахнущий раскаленным металлом. Я смотрел в большие желтые глаза с черными штрихами зрачков, горевшие в темноте яркими фонарями.

Страх. Он пронзил меня, сковал невидимыми цепями.

«Ты не должен бояться. Ты же знал… Чувствовал, что так и будет. Только не признавался в этом никому. Даже самому себе».

Я выставил картину перед собой на вытянутых руках, приподнял над головой.

Вновь хлестнула молния, на миг осветив хозяина желтых глаз. Шкура чудовища вспыхнула невероятной мозаикой – алмазы, сапфиры, изумруды…

Мне показалось, что я снова услышал шум водопадов – он исходил от моей картины. И страх пропал, сменившись радостным спокойствием.

* * *

В хлипком домике неподалеку маленькая девочка прильнула к запотевшему стеклу и с интересом смотрела в вечернюю мглу.

– Мама, мама! – вдруг закричала она. – Посмотри, как красиво!

Над Замковой Горой тучи разошлись в стороны. В образовавшийся просвет заглянуло яркое голубое небо, и ринулись вниз сверкающей короной солнечные лучи. Словно там, над черными тучами, была прекрасная волшебная страна, на секунду позволившая себя увидеть.

– Мама! Я видела настоящего дракона! Он летел к облакам.

– Настя, сказочница ты моя! – мама подхватила дочурку на руки и закружилась с ней по комнате.

– Мам, я лечу! – смеялась девочка, раскинув в стороны руки, как птица. – Мам, а давай, я буду драконом? Давай, кабута взаправду! И ты драконом! Ну давай, сделай у-у-у-у!

Но мама только улыбалась в ответ.