Текст книги "Офицерская охота"

Автор книги: Аркадий Карасик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 8

Ускользнувший от Бузина «жигуль» будто провалился сквозь землю или взлетел в небеса. Боевики Пахомова просмотрели все машины возле под»ездов домов и на детских площадках, изучили номера, оглядели салоны. Ничего похожего.

– Говоришь, белые? – в который уже раз спросил Николай. – Может быть, кофе с молоком?

– Черт их знает, – устало твердил Костя. – Освещение заправки сам знаешь какое. Возможно, и кофе с молоком или без молока…

Еще раз обошли дворы и скверики, даже на школьный стадион заглянули. В результате поисков под подозрение взято три «жигуля»: один – девствнно белый с ржавыми подтеками на капоте и два светлокоричневых. Первый оставлен возле панельной «хрущебы», два остальных – у кирпичных домов.

– Сделаем так: ты, Костя, подежуришь до завтрашнего обеда. Сухой паек обеспечит Павел – живет рядом. С обеда до полуночи – Наташа. Дальше, по обстановке, либо я, либо Поспелов. Если возвратится от сестры. Особое внимание – белым «жигулям». На другие – поглядывайте.

Бузин сходил к оставленному на обочине магистрали «москвичу», натянул теплую куртку не первой свежести и сел на лавочку неподалеку от пятиэтажки. Посмотришь со стороны – забалдел мужик, употребив бутылку «столичной», домой идти побаивается – как бы супруга не огрела чем тяжелым – вот и избрал для ночевки ничейную скамейку. Обычная картинка из «галлереи» современных реформ, ничего особенного, никто не заподозрит неладное, даже не обратит внимания. Тем более – ночью.

Еще лучше – изобразить бомжа, прописавшегося на дворовой лавочке. Лечь, шапку – под голову, полу куртки натянуть на лицо. Ибо все бомжи, как правило, бородатые, а Костя недавно тщательно побрился.

Так он и поступил.

Трое пошли по домам.

Пахомов вынужден отправиться на автостоянку – автобусы в гарнизон начинают ходить в шесть утра, другого пристанища в Москве капитан не имеет, пользоваться гостеприимством друзей не хочется, да и конспирация не позволяет. Ничего страшного – прокантуется ночь рядом с дежурным сторожем.

Причину необычной ночевки придумать легче легкого. Побывал у друга, засиделись, проговорили допоздна, напроситься остаться постеснялся, да и негде: олнокомнатная квартирешка, в которой – муж и жена. Безвыходное положение. Вот и решил скоротать ночку по месту родной работы…

Оказалось, дежурил начальник – подменял заболевшего старика.

– Все понятно, – с ехидным сочувствием пробормотал он, открывая калитку бездомному капитану. – Использовала баба, а на ночь не оставила. То ли мужа побоялась, то ли другого любовника. Седина в голову, бес в ребро, господин капитан. Или – ошибаюсь?

Николай устал зверски, ломило суставы, кружилась голова. Поэтому он не стал спорить, доказывать свою святую невинность – молча прошел в сторожку и, не сняв обувь, свалился на кушетку. Занял единственное в комнатушке спальное место, оставив отставному полковнику табуретку-калеку возле столика.

Усмехнулся начальник, покачал головой. Дескать, пошли господа офицеры, на ногах не держатся, старшему по званию места не уступают. Еще раз оглядел подшефную территорию и положил голову на журнал сдачи-приемки дежурств.

Так и проспали до утра: полковник – сидя, капитан – лежа.

Когда Пахомов продрал слипшиеся веки, толстый отставник, фыркая и отдуваясь, усердно подметал бетонку между машинами. На приветственный оклик не отозвался – весь в работе. Пришлось отобрать лысую метлу и самому заняться утренней физзарядкой.

Постепенно сонной состояние прошло, мускулы налились силой, голова посвежела.

Полковник уселся на колченогий стул рядом со спящим Туманом – прижившейся бездомной дворнягой – и стал разминать соскучившийся за ночь язык. Отставники, как правило, всегда отличаются словоблудием, особенно, когда речь пойдет о политике или бабах. Но начальник заговорил совсем о другом.

– В милицию можешь не ходить – на себя принял удар. Зато теперь тулка – при полных правах, в законе: оформлена и подписана… Где так стрелять научился? В армии?

– Там, – неохотно подтвердил Николай. – Чему в нашей армии не научишься: стрелять, ночами не спать, работать сторожем и дворником. Спасибо за поддержку.

– Спасибочком не отделаешься, нынче за него в магазинах не оттоваривают, на рынках не продают… Не боишься бандитской мести?

Пахомов домел территорию, поставил в угол, возле сторожки метлу, присел рядом с полковником.

– Житуха отучила бояться. Да и что могут сделать бандюги? Пристрелить? Пусть потренируются по живой мишени, не возражаю. Но ежели промажут – попеняют на себя…

Полковник смешливо покачал головой. Надо же, не разучился в нищем пенсионном положении шутить и смеяться. А Пахомов перестал смеяться и радоваться ещё в детстве, когда зарезали отца, изнасиловали и прикончили мать. Ни успехи по службе, ни женитьба на любимой женщине, ни рождение сыновей – ничего не изменило обычной пасмурности.

– Надолго заболел дед?

– Сказал: к следующему дежурству оклемается. А что у тебя – проблемы со временем?

– Могут возникнуть, – неопределенно пожал плечами капитан. – В наше время вперед не заглянешь – темно, как у негра в заднице.

Помолчали.

– Ладно, парень, понадобится время – скажешь. Либо поменяю с кем-нибудь, либо отдежурю сам…

– Еще раз спасибо, товарищ полковник, – поблагодарил Пахомов, подчеркнув звание собеседника. Знал, как приятно это услышать старому служаке. – При необходимости – отблагодарю…

Начальник отмахнулся. На кой черт нужна ему благодарность, когда и с ней, и без неё одинаково тошно.

– Сегодняшняя ночевка в сторожке – из той же оперы? – ненавязчиво спросил он и повторил. – Не боишься?

Вместо ответа капитан поднялся и протянул руку.

– Пора до дому, до хаты. Еще раз – спасибо…

В семь утра Пахомов отбыл в родной, черт бы его побрал, гарнизон.

По дороге к дому заглянул к Поспелову. Проверить прибытие старшего лейтенанта и заодно отматерить. Ротой командовал, генеральский сынок, а простой истины так и не усвоил: предупреждать командира о своих передвижениях.

Открыла дверь Клавка. Заплаканная, усталая, в измятом домашнем халатике, повязанном переднике.

– Что у вас случилось? – встревоженно спросил капитан.

Женщина всхлипнула, косясь на вход в комнату, приложила к губам палец. Зашептала.

– На Феденьку напали бандиты. Когда он от сестры возвращался. Стукнули тяжелым по голове, сняли часы, вытащили бумажник… Провались они пропадом, деньги, будем жить – заработаем, главное – здоровье. Головная боль у Феденьки страшенная, на голове – шишка с кулак. Говорю: иди к врачу – не хочет… Хоть ты, Николаша, уговори…

Женщина откровенно маялась. С одной стороны, открываться кому-нибудь, особенно Пахомову, муж строго-настрого запретил. С другой – врать старому другу Федора противно. Сколько они встречались семьями, сколько раз Пахомовы выручали их в трудную минуту и материально, и добрыми советами… Да и почему она должна таиться? Мужа едва не убили, слава Богу, остался жив, но с работы выставили. Генералы вряд ли помогут, сами сели на скудную пенсию. Кто подержит, если не Николай?

И Клава решилась. Затащила Пахомова на кухню, плотно закрыла дверь и выложила все, что произошло этой ночью. И с ней, и с Поспеловым.

– Уверена – налет на банк Федя придумал. Наверняка, ночевал у любовницы, а ночью заявился либо муженек проститутки, либо другой любовник. Вот и стукнули гулену по голове… Сколько я буду мучиться, Коленька, с этим развратником?

Женщина заплакала. Делала она это довольно ненатурально и противно. Тряслись повисшие груди, подрагивали плечи, слезы текли по потному лицу грязными ручейками.

– Хоть бы ты поговорил с ним. По мужски. Усовестил, направил… Помоги, прошу тебя, подскажи, как мне быть? Не разводиться же?

Пахомов, как мог, успокоил хозяйку. Да, он обязательно поговорит, при необходимости набьет паразиту ещё одну шишку, рядом с бандитской. А сам мучительно думал, прикидывал, сопоставлял. Ночью в квартиру Федора звонил, конечно, Костя, больше некому. Но почему все же налетчики не прикончили нежелательного свидетеля? Обычно они не церемонятся, боятся, как бы тот же охранник не «нарисовал» их морды сыщикам… Странное милосердие… И почему Поспелов скрывает, что ночь провел в банке? Зачем заставил жену врать о, якобы, заболевшей сестре, придумал нападение на перроне вокзала?

Ответ единственный: не хочет принимать участие в операциях Удава. Либо боится, либо решил «завязать». Два ответа, по сути, однозначны: боязнь неизбежно приводит к предательству.

До чего же мерзко пришлепывать старому другу дерьмовый ярлык: предатель. Николай старался найти оправдание и не находил. Придумывать несуществующие причины равносильно осуждению, а если кого и осуждать, то только командира, то-есть, Пахомова… Старая истина, внедренная совковым воспитанием со стороны начальства и комиссаров, со страниц газет и журналов: командир отвечает за все, никаких оправданий, никаких скидок!

Сейчас он устал, мысли жерновами ворочаются в голове, оставляя там кровоточащие ссадины. Нужно отдохнуть, привести себя в порядок, уж потом поразмыслить над истоками поступков Федора. Вполне возможно, Клавка попросту нафантазировала, подталкиваемая самым мощным женским «двигателем» – ревностью.

Оставив упокоенную обещаниями хозяйку на кухне, Николай прошел в комнату.

Поспелов лежал на диване с мокрым полотенцем на голове. Набухшие глаза закрыты, под ними – синеватые мешки. Видок у мужика тот ещё – вези в морг, не ошибешься.

– Федька, спишь?

В узкие прорези глянули осмысленные зрачки. Зашевелились опухшие губы.

– Видишь, как… уделали…Вышел из электрички и… получил по макушке. Хорошо еще, на тот свет не спровадили…

Врет! Запинается, пережевывает каждое слово, смотрит мимо. Пахомов ощутил легкую тошноту – с ним всегда такое бывает, когда не верит собеседнику. Тошно и стыдно.

Он рывком выхватил из внутреннего кармана фотокарточку Лягаша, поднес её к лицу Поспелова.

– Не заметил, кто стукнул? Может быть, вот этот мужик? Ты ведь это фото уже видел… Или Лягаш стоял в стороне, наблюдал за действиями пехотинцев?

– Нет, не он, – отрицательно покачал головой Федор, не удосужившись поглядеть на карточку. – Тот – высокий, широкоплечий, мордатый… И рядом никого не было…

– Ну, что ж, дело твое… Только не забудь подписки, которую мы дали поступая в Удав… Там был один пунктик о… предательстве… Гляди, Федор, сам себя не перехитри. Очень советую подумать…

– Откуда ты взял… Какое там предательство?… Да я… Да мы с тобой…

Сейчас Пахомов не верил ни одному слову друга и недавнего сослуживца.

Ночь без сна Костя не выдержал. Да и какая необходимость не сводить взгляда с замусоренного под»езда хрущебы с выбитыми филенками двери? Тем более, бесполезно ежесекундно осматривать белый «жигуль». Из под»езда никто не выходит, машина не сбежит.

Притворяться бомжем поднадоело, да и не походит он на бородатого, вшивого безквартирника. Пацанов легко обмануть, а появятся во дворе проницательные женщины, особенно, бабки – мигом разгадают обманщика. Мало того, и милицию вызовут – только милиции сейчас ему и не хватает!

Придется «переквалифицироваться» в автолюбителя, застрявшего рядом с домом по причине поломки машины. Исправить не может, нет запчастей, оставлять бесхозную побаивается – угонят. Вот и пришлось переночевать «на природе».

Подогнал родной «москвичек» к прогалу между домами и залег в него. Сон, конечно, относительный – то и дело Бузин вздрагивал и таращил сонные глаза. Чудилась человеческая фигура, которая на цыпочках кралась к машине… Тощий пацаненок с замутненным взглядом направлял на боевика Удава пистолет…Проститутка поднимала подол без того короткой юбки и язвительно смеялась: побоишься, мент, не попробуешь.

Короче, фантастический хоровод!

Часов в шесть утра появился дворник. Вкусно зевая, принялся размахивать метлой, разгоняя по сторонам мусор – сигаретные пачки, окурки, рванные газеты в панике летели на газоны, прятались под припаркованными легковушками.

Костя тоже вылез из салона, встряхнулся, помахал онемевшими руками и направился к дворнику.

– С добрым вас утром, – вежливо поздоровался он. – Вот смотрю на ваши мучения и удивляюсь. Откуда только берутся паразиты, бросающие мусор мимо урн? Неужто трудно сделать лишний шаг в сторону?… Гляди-ка, даже использованный презерватив надели на сук! – деланно удивился он, прутом сбрасывая гигиеническую мужскую принадлежность.

Дворник поставил метлу стоймя, оперся на неё и охотно подключился к интересному разговору. Стержень высказываний – некий мужик, живущий на пятом этаже. Что только не выбрасывает с балкона! Презервативы – мелочь, пару дней тому назад под окнами болтались на ветру женские трусишки вместе с лифчиком. Не говоря уже о кусках зачерствелого хлеба, пакетов из-под кефира и молока, тряпок и другого хламья.

– Ну, этот, навроде, постоянно прописан, а вот снимают комнаты и квартиры разные кавказцы да среднеазиатцы, те вообще – кошмар наполовину с ужасом. Харкают на ступени, мочатся прямо из окон…

– Ну, зря вы так о… национальностях, – поморщился Костя. – Наверняка, и русские им не уступают… Ведь они тоже снимают…

– Конешное дело, и среди нашего брата немало дерьма. Вот на первом этаже один мужик снял квартиру – по триста баксов в месяц выкладывает, а появляется редко – дай Бог, один раз в году…

Костя ощутил легкое подрагивание в желудке. Удача сама шла в руки, только не переборщить, не сбить разговорчивого дворника с «протоптанной» темы.

Все сходится! И то, что снял квартиру болезненного вида мужичок-с-ноготок, и то, что его всегда сопровождают два парня и девка. Нет, нет, дворник ничего плохого сказать о них не может, один только раз видел, как выходили из машины, перетаскивали чемоданы и узлы… Может быть, с награбленным, а может со своим, наработанным. Скажем, челноки тащат на московские улицы всякое тряпье из тех же Эмиратов…

Узнать номер квартиры – плевое дело, даже спрашивать не пришлось. Разгоряченный обвинениями в адрес «новых русских» да южан-богатеев, дворник выложил все, что знал и о чем догадывался. Даже «портреты» нарисовал, снабдив их многозначительными комментариями.

Девка все время ходит растрепанная и полусонная. Профессия прямо-таки выпячена на её лице и фигуре – проститутка. Один мужик – настоящий мордоворот с одной извилиной в башке – не ошибешься: бандюга. Второй – интеллигент, ходит со всеми раскланивается. Похоже, голубой: на баб не глядит, зато косится на пацанят.

Короче, подозрительная компания.

Только вот давненько не навещали Кунцево…

Бузин мигом позабыл про практически бессонную ночь. Снова засел в машину, вооружился биноклем, проверил легко лы вынимается из-за ремня брюк пистолет, врученный ему Николаем. Решил – вызывать Пахомова не будет, нельзя отрываться от под»езда, а мобильник остался дома. Появится Лягаш – будь что будет – подойдет ближе и выстрелит.

Ближе к обеду появился «Интеллигент». Равнодушно огляделся, позевал и направился к булочной. Проголодался, стерва, захотел заправиться! Иди, иди, голубчик, сейчас ты не нужен, авось, придет время, когда Главный Штаб Удава и тебя прищучит.

Возвратился мужик с авоськой, скрылся в под»езде.

Через час вывалился «Мордоворот». Походил вокруг белых «жигулей», постучал ногой по скатам… Неужели готовятся оторваться?

Костя осторожно выбрался из «москвича», подошел ближе. Придется стрелять по троим – наверняка шестерки загородят собой босса, у них в карманах – не только бумажники да сигареты…

«Мордоворот» позевал, поежился и… ушел.

Проститутка так и не нарисовалась – небось, готовится к ночной «работе», моется, чистится, отсыпается. Черт с ней, с путаной, она меньше всего интересует боевиков Удава, а если и интересует, то только по одной причине – связь с Лягашем.

Из– за угла вышла Наташа с хозяйственной сумкой. Наверняка принесла голодающему что-нибудь с»естное -те же пирожки домашнего изготовления или бутерброды с колбасой. Павел, то ли проспал, то ли позабыл, так и не доставил дежурному «сухой паек». Женщина есть женщина – не забыла.

Дежурство сдал – дежурство принял… Пришлось обойтись без освященного армейским уставом церемониала. Костя принял из рук девушки «подношение», прошептал номер квартиры, приметы «подшевных» и забрался в свой «москвич»…

Утром Пахомов пошел на смену. Голова будто ватой набита, через неё фильтруются идиотские мысли о предательстве Поспелова, непонятном молчании Бузина, исчезновении генерала Сомова. «Коктейль» тот еще! В промежутки между тревожными сигналами проскальзывает ощущение опасности.

Откуда?

Вокруг тихо и мирно. В подземных переходах метро, в забитых людьми вагонах, на автобусных остановках – все те же пассажиры, спешащие заработать кто на хлеб с маслом, кто на «вольвы» либо «мерседесы». Повсюду стоят, сидят на подстилках инвалиды, выставившие на обозрение культи; нищенки с плакатами на груди – подайте, Христа ради, слепой; не обойдите вниманием больного ребенка; мужчины и женщины, торгующие всякой всячиной…

Казалось бы, привычная картина, но почему она рождает тревогу?

Ага, вот один симптом уже засвечен! Молодой парень в распахнутой голубой ветровке! Видит его Николай не впервые: вместе входили в метро, рядом стояли в вагоне. Потом – взгляд капитана натолкнулся на знакомую фигуру возле автобусной остановки. Топтун сопроводил подопечного до самых ворот автостоянки и потом исчез.

Не исключено совпадение – мужик может работать на неработающей фабрике, расположенной рядом со стоянкой, проживать по соседству с Николаем. Не годится, версия, как выражаются сыскари, изгрызана со всех сторон, засохла и протухла. Более вероятная – другая: человек убедился в том, что интересующий его об»ект благополучно прибыл к месту работы. Теперь побежал докладывать либо вышестоящему сыщику, либо бандитскому авторитету.

Днем на покушение не пойдут – побоятся. Значит, нужно подготовиться к бессонной ночи. Жаль, Сомов категорически запретил ношение оружия: схватит уголовка с пистолетом – провал, попробуй доказать свою непричастность к совершенным убийствам. Единственная надежда на двухствольную «тулку», заряженную медвежьими жаканами.

Пахомов сменил деда Сидора… Сторожа на автостоянке, за исключением капитана, – пожилые пенсионеры. Тому же деду Сидору – сто лет в обед, в чем только душа держится: ноги подгибаются, сам худой до прозрачности, голова мелко подрагивает. Ходячий кандидат в упокойники. А раньше, по словам начальника-полковника, имел замшелый старик воинское звание «майор», командовал финансовой службой в дивизии, прокантовался на спокойном местечке до шестидесяти лет.

Дедок распахнул журнал учета наличия на стоянке машин, корявым пальцем подчеркнул уже выбывшие, постучал им по номерам легковушек, давно не выезжаюших за ворота. Дружно расписались в книге приема-сдачи дежурств, где указаны многие предметы, либо уже украденные другими сторожами, либо пришедшие в негодность. Главное – древняя «тулка», из которой Пахомов подранил двух бандюг, и которая сейчас, по заверению полковника, находится «в законе».

Первая половина дня прошла спокойно. Правда, заглядывали озабоченные сохранением единственного богатства мужики, интересовались: можно ли на ночь загнать своего «конька» и, если разрешат, то сколько будет стоить. Обычная картинка сермяжной действительности – угонщики действуют слаженно и спокойно, угоняют машины из-под носа незадачливых владельцев. Те изо всех сил стараются сберечь свои легковушки, ставят на них разрекламированные сигнализации, ищут охраняемые пристанища.

Ради Бога, полтинник – на бочку и ставь свою тачку рядом с законными «жильцами».

Все привычно, ничего не напоминает об опасности.

А вот ближе к вечеру произошло то, что Пахомов ожидал.

В калитку постучали. Когда сторож открыл – появились два парня, слегка поддатые, веселые.

– Мы – по об»явлению, – радостно улыбнулся один из них, верзила под два метра, продемонстрировав превосходное настроение. – Читал – сторожа требуются…

Второй парняга так и стрелял по сторонам умными глазами. Будто фотографировал… Щелк! Морда сторожа проявлена и зафиксирована… Щелк! Отпечатан замок калитки и подходы к ней… Щелк! Есть фото сторожки, её окон и дверей.

Дедок залихватски сдвинул на бок кожаный картуз. Пожал хилыми плечами, обтянутыми клетчатой рубахой.

– Не знаю, об»явлений не давал. Обратитесь к начальнику стоянки…

– А когда он будет?

Смененный сторож что-то промычал и кивнул на Пахомова. Николай отлично знал – отставной полковник уехал на садовый участок обкапывать яблони и раньше конца недели не появится. Но делиться этой инормацией с подозрительными визитерами не собирался.

– Часам к десяти вечера, не раньше. В это время он проверяет службу сторожей, – благожелательно сообщил он посетителям. – Бывает, и раньше наведывается, но не позже десяти. Любит поспать, старый хрыч… Заглядывайте, ребятки, а сейчас, уж простите, мне недосуг – пора принимать на ночь прописанные легковушки…

Парни ещё раз одарили всю автостоянку любовными улыбочками. Ушли, аккуратно притворив за собой калитку.

Значит, к половине одинадцатого нужно быть готовым. Ну, что ж, милости прошу к нашему шалашу, подумал Пахомов, взял метлу и прибил к ней небольшую перекладину. Отнес в сторожку. Порылся в самодельном шкафу, нашел старый балахон, прикинул и отложил в сторону. Не годится! А вот то, что нужно – старый, порванный, с зияющими прорехами-ранами пиджачишко. Такая же старая рубаха с вырванными кармашками.

Проверил по журналу. Все машины – на месте. Только один «мерседес» в «разгоне» – наемный водитель увез хозяина в Петербург, пообещал на неделе появиться.

Пора заняться камуфляжем.

Напялил на перекладину свою клетчатую рубашку, на рукоять метлы – картуз… Не годится! Из всевозможных тряпок соорудил «голову», увенчал её кожаной «лужковкой». Прислонил метлу к столу, осмотрел со всех сторон, вышел из сторожки – оглядел в освещенном окне, потом – с улицы. Сойдет! Тусклый свет настольной лампы падает на стол, оставляя сторожку и манекен в полумраке. Дремлет сторож над кроссвордами или над много раз читанной книжкой. При более внимательном разглядывании подделку легко распознать, но убийца не станет тянуть время – страх кружит голову, дрожь в коленях. Быстрей сделать порученное дело и смыться! Всадит в манекен несколько пуль и – дай Бог ноги!

Жалко, нельзя продырявить бандита из ружьишка. Пахомов задумал провести совсем иную операцию, как говорится, совместить приятное с полезным: разделаться с киллером и попытаться навести справки о пропавшем Лягаше.

Теперь, откуда будут стрелять? Близко не подойдут – мешает забор, значит, с другой стороны улицы. Там нет домов – один кустарник и хлипкие деревца так называемого скверика. Подходящее местечко для засады!

В десять, вооружившись арматурным прутом, капитан засел в кустах.

Самое мерзкое в подобной ситуации – ожидание. Когда до боли в глазах вглядываешься в сумрак улицы, когда напрягаешь слух, улавливая шаги киллера, его дыхание.

Минут через сорок от сарая, невесть для чего построенного на окраине сквера, отделилась фигура мужчины… Иди, иди, милый, не бойся, мысленно уговаривал капитан бандита, никто тебе не сделает бо-бо, милиция обходит за версту опасный район, дежурит на оживленных улицах, возле станций метро, охранник автостоянки дремлет на своем рабочем стуле…

Засада выбрана талантливо – единственное место, с которого хорошо просматривается внутренность сторожки. Не зря капитан многократно лазил по кустам, мысленно прицеливаясь в освещенное окно, не зря оглядывал пути отхода убийцы после выстрела.

Бандит приблизился. Остановился в двух шагах от затаившегося Пахомова. Огляделся, вытащил из-за пазухи револьвер с необычно длинным стволом… Глушитель? Смотри, какое оказывается почтение к несчастному сторожу, боятся оглушить его…

Негромко хлопнул первый выстрел. С манекена слетел простреленный картуз. Выстрелить вторично бандиту не пришлось. Сильный удар прутом выбил пистолет, парализовав правую руку.

– Падла! – охнул мужик. – Дерьмо!… Думаешь, кранты… Ништяк…

В левой, здоровой руке, появился длинный, узкий нож.

Пахомов с арматуриной и киллер с ножом кружили друг против друга, выжидая удобное мгновение для удара… Странно, бандит не стремится сблизиться, ходит кругами на расстоянии. Боится арматурины? Почему тогда не ныряет в спасительные кусты?

И вдруг Николай вспомнил детство, распятую под насильником мать, привязанного отца с ножом в горле… Будто родители с того света подсказали сыну: берегись брошенного лезвия, сынок, не подставляйся… Спасибо, родные, не бойтесь, сын не подставится, разгаданный маневр противника уже не опасен.

Нападающий развернулся, взмахнул рукой. Николай присел – нож воткнулся в ствол березы. Свистнул прут, парализовав вторую руку, следующий удар бросил киллера на землю.

Когда он очнулся, увидел – Пахомов сидит на изломанной лавочке и с любопытством разглядывает отвинченный глушитель. Оба – в кустах, в стороне от проезжей части улицы.

– Очухался? – спросил Николай связанного бандита. – Есть желание побазарить?

– О чем? Все одно – кранты мне… Отдашь ментам?

– Зачем? – Николай покачал головой, будто удивляясь глупости подобного поступка. – Скажешь правду – отпущу, гуляй, Вася. Станешь запираться…

Капитан выразительно навинтил глушитель, вытащил обойму, пересчитал патроны, вбил её на место. Все это – медленно, со значением, с уверенностью в справедливости предстоящей казни преступника.

– Цинкани, что нужно от меня? – дрожащим голосом до смерти перепуганного человека спросил убийца. – Ты банкуешь, не стану брать на понт…

– Мне нужен Лягаш… И не строй из себя ничего не знающего и не понимающего. Тебя нацелил на убийство сторожа Лягаш? Говори, пока я не передумал тебя отпускать!

Бандита терзали сомнения. Предательства нигде никто не прощает, особенно, карают предателей в преступных группировках, скурвишься – залетишь на пику. Но будет это или не будет – неизвестно, а сейчас смерть смотрит в лицо из пистолетного дула.

– Все одно – кранты, – безнадежно сказал связанный, но в этой безнадежности затаилась надежда. – Отпустишь и пальнешь в спину…

Пахомов вытащил обойму, размахнулся и забросил её в кусты, разрезал веревку, стягивающую руки бандита, и отправил финку вслед за обоймой. Выразительно помахал арматуриной, дескать, для приведения «приговора» в исполнение и железяки достаточно.

– Говори.

– Один дока нацелил… Сказал – Лягаш велел… Замочу – велено сообщить в… Дмитров…

– Адрес? Номер телефона?

Охваченный желанием жить, киллер прошептал номер… Адреса он не знает.

– Как звать? Где тебя при необходимости найти?

– Кликуха – Глухой… Не найдешь… Понадобится, сам нарисуюсь…

– Иди!

Глухой поднялся на ноги, сделало несколько шагов к тротуару, не поворачиваясь спиной к странному победителю.

– Спасибо, дружан, – поблагодарил дрожащим голосом. – При случае отплачу, не сомневайся…

Верить преступникам все равно, что вкладывать деньги в обанкротившийся банк, но Пахомову хочется верить. Нет правил без исключения, возможно Глухой окажется человеком чести.

Николай возвратился в сторожку, «демонтировал» свой манекен. Итак – Дмитров. Сменится, соберет пятерку – теперь уже четверку, и помчатся они в Подмосковье, исполнять приговор Главного Штаба.

Где же сейчас его четверка? Бузина сменила Наташа – лейтенант отсыпается, Наташу сменит Павел, он сейчас, наверно, на пути в Кунцево. Значит, нужно поднимать по тревоге Костю, он – на колесах, мигом «облетает» остальных.

Под утро задремавшего сторожа разбудил телефонный звонок.

– Слушаю.

– Дмитров, улица Окраиная, дом тридцать один,.

На другом конце провода положили трубку

Оказывается, даже бандиты умеют быть благодарными.