Текст книги "Неопознанный взрыв"

Автор книги: Аркадий Карасик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Хорошая у тебя половина, понятливая, – расплылся в довольной улыбке Ступин. – С полуслова разобралась что к чему и почему.

Полное лицо госбезопасника раскраснелось, сыщик ещё больше побледнел. Первый – от неловкости, второй – от сдерживаемого гнева.

Что понадобилось от больного человека этому холеному хитрецу? Хватит, наобщались вволю, узнали друг друга до донышка. Одна слежка, организованная госбезопасностью за сотрудником уголовного розыска, чего стоит.

Панкратов вспомнил договоренность со Ступиным провести разработку банды Пузана-Храмова совместными усилиями, как он честно делился с напарником добытой информацией, как люди Ступина неизвестно с какой целью пасли его. На душе появился грязный налет, мешающий отвечать улыбкой на улыбку, доброжелательностью на дружеские обращения.

Ступин сидел, баюкая раненную руку, и никак не решался на полную откровенность. Нет, не решался – не то слово, он просто не привык раскрываться, считал, что сотрудник госбезопасности – тот же боксер на ринге, обязан всегда думать о защите.

Панкратов терпеливо ожидал.

Они обменивались короткими, ничего не говорящими фразами о здоровьи, положении в стране, криминальном скачке, ценах, развале экономики, короче, обо всем и ни о чем конкретно.

Неожиданно Аркадий Николаевич вспомнил короткую фразу Сергеева: «покайся, попроси прощения».

Ох, до чего же трудно каяться! Особенно, для сверхсамолюбивого человека, каким был Ступин. Но он все же с»умел отыскать обкатанные словечки, расплывчатые фразочки.

Начал с малого.

– Слышал, тебя – на пенсию?

В Андрее все сжалось. До чего же противные слова: пенсия, пенсионер, инвалид! Но показывать свою ущербность, плакаться, жаловаться на неудачи и судьбу Панкратов так и не научился.

– Да, оформили, – с безразличной улыбкой подтвердил он. – Подлечусь, отдохну… Рука у тебя действует? Работать не мешает? – нанес он ответный удар.

– В норме, – пошевелил пальцами Ступин. – А вот с работой… в отставку отправили, – удивляясь своему непривычному состоянию, признался он. – Не из-за ранения – посчитали, что провал друг за другом двух операций – моя вина.

Оба пенсионера помолчали, переваривая взаимые откровения.

– Кажется, мы с тобой немало наворочали ошибок, – запинаясь на каждом слове, приступил к покаянию Ступин. – Забудем?

– Забудем, – охотно согласился Панкратов, положив тяжелую руку на плечо собеседника. – Впредь постараемся не грешить? – с хитрой улыбкой предложил он.

Аркадий облегченно засмеялся – процесс «покаяния» прошел на удивление безболезненно и гладко, он ожидал больших трудностей.

– Чем собираешься заняться? Газетки почитывать и природой любоваться?

– Пока не знаю… Скорей всего, придется покинуть столицу, переехать, скажем, на Дальний Восток.

Панкратов, не скрывая и не умалчивая, рассказал о возникших осложнениях. И это откровенное повествование, как ни странно, окончательно смыло с души налипшую грязь недоброжелательности.

– Дела, – задумчиво протянул Ступин. – А я хотел предложить вместе поработать… на общественных началах.

– Что за работа? – оживился Андрей.

– Наша, обычная… Дело в том, что я кое-где засвечен и мое появление там противопоказано. Ты – другое дело, тебя в той фирме никто не знает… Задача – розыск и освобождение похищенного бандитами генерала Иванчишина.

– Два инвалида против накачанной банды? – усомнился Андрей, зная – согласится, обязательно согласится. Ибо розыскная работа – возвращение к привычной трудной жизни, из которой его так безжалостно вышвырнули. – Припахивает наивностью…

– Таких жеребцов, как мы с тобой, рановато списывать на мясо, – разгорячился Аркадий. – Только ответь: согласен или нет?

– Согласен…

Ступин извлек из кармана и разгладил на столе лист бумаги с изображенными на ней уродцами, косой избушкой и кроваво-красным знаком вопроса в овале.

– Тогда слушай…

Глава 4

Гаврила Афанасьевич Железнов, получивший на зоне кличку Пудель, при всем желании не мог запомнить всех своих многочисленных фамилий, под прикрытием которых он прожил три четверти сознательной жизни. Тем более, настоящую, полученную от родителей.

Семья считалась вполне благополучной. Отец – инструктор райкома партии, курирующий торговлю, мать заведовала продуктовым магазином. Но благополучие было только внешним. Глава семьи – высокий мужчина с выпирающим брюшком и залысинами – на собраниях и совещаниях громил выпивох и морально нечистоплотных партийцев, числился в рядах устойчивых и надежных борцов за чистоту партийных рядов. По вечерам втихомолку «расслаблялся», глушил спиртное, как воду – стаканами.

Мать приносила с работы туго набитые сумки, ужиная, пила наравне с мужем, иногда подносила и сыну – нет, не водку, рюмаху красненького. Мужик обязан пить, твердила она, но не превращаться в запойного алкаша – знать меру.

Рос Артем – в далеком детстве он носил это имя – любознательным парнишкой, особенно, интересовался взимоотношениями людей. В том числе, и сексуальными. Но сильной тяги к женщинам не испытывал, считал близость с ними одной из разновидностью отдыха.

Главное для любого мужчины, по его мнению, – обогащение. Неважно какими путями и средствами – законными, полузаконными либо преступными. Мать ворует в своем магазине – молодец, главное не сам факт воровства, а то, что она не попадается. Отец получает взятки, пользуется своим служебным положением – ничего зазорного, каждый живет, как может.

На мальчика, а потом на взрослого парня, действуют примеры из родительской жизни, диаметральная противоположные слова и поступки. Однажды, отец взял сына с собой в райком и он стал свидетелем «воспитательной» его беседы с каким-то продавцом промтоварного магазина.

– Нам стало известно о ваших внебрачных связях с молоденькой продавщицей секции обуви. Подумать только, член партии, заместитель секретаря низовой её организации опустился до аморальных поступков!

– Но Аннка не возражала… Наоборот…

– Избавьте нас от мерзких подробностей! Ваше поведение будет разобрано на бюро, и.я уверен, товарищи дадут ему соответствующуй оценку. Таким, как вы, не место в партийных рядах!

Инструктор райкома гневно поднял вверх карающий палец. Молодой парень опустил голову, побледнел…

Через несколько дней отец задержался на работе и мать послала Артема выяснить куда он запропастился. Телефон в кабинете онемел, технический секретарь тоже не отвечает. Дежурные милиционеры знали мальчишку – он частенько навещал райком – и пропустили его.

Комната инструкторов райкома заперта, а вот из-за соседней двери доносятся странные звуки – какой-то ритмический шорох, приглушенные стоны, всхлипывания. Артом приоткрыл незапертую дверь, заглянул. На письменном столе – женщина с задранным подолом и бесстыдно раздвинутыми ногами, между которыми устроился отец…

Вот тебе и аморальный поступок, несовместимый с пребыванием в партии, насмешливо подумал мальчишка, с любопытством наблюдая за судорожными движениями любовников… Нет, нет, отца он не осуждал – впервые отметил для себя пользу быть выше других. А что может быть выше, чем пребывание в партии?

Вот дядя Паша из соседнего подъезда, умный, толковый человек с высшим образованием, работает всего лишь слесарем ЖЭК, а – говорят, отказался вступить в КПСС и ему «перекрыли» кислород. А отец института так и не закончил, зато активничал в комитете комсомола, потом – партии. Скоропалительно «прошел» через ЦПШ – центральную партийную школу, переиначенную острословами в «церковно-приходскую». И вот – инструктор райкома, перспектива – завотделом, секретарь и так далее…

Первый вывод – вступить в партию. Легче легкого: написать заявление: хочу быть в первых рядах ленинской партии, несколько напыщенных фраз и обещаний. И открыта дорога в «светлое будущее» с повышениями по должности и ростом доходов. Прикрываясь надежным щитом партбилета ловкий человек чудеса может творить.

Второй вывод – получить высшее образование, с ним легче решать остальные проблемы. Диплом, если он даже не свидетельствует об увеличении объема мозга, – второй «щит».

Тогда не получилось ни вступление в партию, ни получение диплома.

Посадили мать, спился и умер от инфаркта отец. Светлая полоса жизни резко перешла в свою противоположность – в траурно-черную. Парню пришлось зарабатывать на хлеб самостоятельно. А ежели хочется прикрыть этот хлеб толстым ломтем колбасы – проблема заработков становится почти неразрешимой.

Артем долго думал и прикидывал. Поступить на официальную работу – черствый хлебец без масла и колбасы, рвануть на нетрадиционные дорожки – схлопочешь срок.

Решил попробовать и то, и другое.

Для пропитания устроился рабочим в бывший материнский магазин, ворочал мешки и ящики, разгружал фургоны, подносил продавщицам продукты. Питался, как говорится, от пуза, домой, по примеру матери, приносил про запас полные сумки. Но это не удовлетворяло растущие потребности: не хватало денег на модную одежду и обувь, тем более – на подарки временным подружкам и на дружеские вечеринки.

Пришло время использовать нетрадиционную дорожку.

С группой таких же жаждущих лучшей жизни парней Артем приспособился потрошить подпольных миллионеров. Предварительно, проштудировал знаменитый роман Ильфа и Петрова. Романтика, загруженная наивными глупостями, никак не вписывается в современность, сегодня требуются прямые, решительные действия типа: если не желаете познакомиться с пулей в моем пистолете, покажите содержимое вашего бумажника. И все дела, без психологических подходцев и интеллигентых выкрутас.

Рэкет – вот самый действенный и самый безопасный путь!

Безопасности не получилось – неопытные рэкетиры при второй попытке попались в лапы милиции. По совокупности – пять лет на ушах в колонии общего режима.

Зона для некоторых – мать родная, для таких, как Артем, – институт без диплома, зато с солидным багажем «специальных» знаний. И – «мачеха». Ибо по свободолюбивому складу характера Железнов не выносил ни решеток, ни охраны, ни каких либо запретов.

Отбыл срок от звонка до звонка. Вышел на свободу законченным преступником и принялся трудиться по прежней своей «специальности», только более обдуманно и изощренно. Изощренность не помогла – повязали. Новый срок.

Краткие периоды пребывания на свободе чередовались с отсидкой на зоне. Артом до того привык к этой жизни, что скучал: в заключении по воле, на воле – по тюрьме.

После последней отсидки Железнов окунулся в совершено иной мир, бурлящий незнакомыми бурунами коммерции, с подводными камнями кровавых разборок, вихрями политических баталий.

Говорят, рыбу легко ловить в мутной воде, глотает червяков с лету. Возвратившись после пятилетнего отсутствия в Москву, Пудель окунулся в такую муть, что самому стало страшно.

Куда броситься, где замолачивать желанную купусту?

Новомодное словечко «бизнес», успешно заменившее устаревшие «спекуляция», «аферы»,»мошеничества», привлекало к себе, как магнит притягивает железную стружку. Торговый бизнес казался малопривлекательным – к нему присосались все, кому не лень. Да и какие пенки снимешь выстаивая по целым дням за прилавками многочисленных рынков? Или мотаясь между дешевой Турцией и нищенской Россией? Меньше, чем десять тысяч зелененьких в месяц, – не бизнес, а крохоборство!

Перебрав таким образом с десяток разнообразных сфер приложения недюженных своих способностей, Железнов так и не ощутил зуда в ладонях и волнения в крови. Кроме того, для активного выколачивания желанных доходов у него не было основного: исходного капитала. Без него пускаться в опасное плавание по бурному морю коммерции – все равно, что безнадежному импотенту раздевать сдобную женщину.

И тут он вспомнил о существовании ещё одного бизнеса – политического. Вот где не понадобится первоначальный капитал, вот где поплывут в его руки проценты, начисленные на проценты!

Будто альпинисты в связке, одна мысль вытащила вторую. На память пришел удачливый отец, с»умевший без образования и профессии выстроить для себя и своей семьи более чем обеспеченную жизнь.

Итак, немедля вступить в партию и, где ползком, где в полный рост, добраться до её верхушки. Только в этом залог спокойной и вполне безопасной «работы» по созданию солидного счета в солидном банке.

После многочасовых раздумий и прикидок Железнов остановил выбор на либеральной партии. Немногочисленная – легче проявить себя и добраться до руководящих слоев. Малопривлекательная для журналистов, жаждущих жаренной информации – недавнему зеку не след выпячиваться. Горластая на подобии голодного пса, желающего получить демонстрируемый властью жирный кусок – в этом голодном реве менты не услышат жалкого лепета новобранца.

Короче говоря, либеральная партия на сто процентов подходит для задуманной Пуделем операции…

Комната напоминает небольшой выставочный павильон. На стенах плотно, одна к другой, афищи и плакаты, на которых смеется, гневается, обещает, критикует один и тот же плотный человек. Прическа – ежиком, глаза – умные, прищуренные, губы – пухлые, подвижные.

Наш кандидат – Ефим Радоцкий… Господин Радоцкий – ваша защита… Только с Фимой мы победим… Голосуйте за Радоцкого!… Любимец всех женщин – Фима… Не хочешь лишиться Крыма, голос отдай за Ефима…

На столах, на стульях, даже на полу в беспорядке – все те же призывы.

По комнате, шакалом, запертым в клетке, мечется щуплый человечек в очках. Схватит телефонную трубку, бросит в неё несколько бессвязных слов, подбежит к подоконнику, наспех набросает в лежащем на нем блокноте несколько слов, схватит ещё пахнущий типографской краской оттиск, осмотрит его, как минер подложенное взрывное устройство. Пробежит мимо посетителя – толкнет его хилым плечом и не заметит, не говоря уже об извинениях.

Железнов понял: прыгающий по комнате человечек – либо руководитель очередной предвыборной компании Радоцкого, либо важный винтик в партийном механизме. Представился. Конечно, не тем именем, под которым значился в учетных бумагах уголовки и зоны – знакомые дельцы, работающие сейчас на полулегальном положении, изготовили за смехотворную по нашим временам цену новую ксиву на Гоголева Виталия Павловича.

Человечек посмотрел вскользь на невесть откуда появившегося посетителя и тут же выхватил из ящика стола какую-то тонкую – листков пятнадцать не больше – книжонку. Раскрыл её и забормотал, то и дело поправляя на тонком носу падающие очки. Будто пробует на зуб цитатник Мао-Цзе-Дуна, определяя его пригодность для пропаганды председателя либеральной партии.

– Мне нужно поговорить с вами по чрезвычайно важному вопросу, – громко повторил Железнов-Гоголев, ощутив знакомый приступ холодного бешенства. Никакой реакции не последовало. – Слушай, ты, дерьмо собачье, вошь тифозная, холера ходячая, – прошипел Пудель сотую часть из богатого блатного лексикона. – Если сейчас же не перестанешь прыгать блохой, так двину – мозги заляпают изображение любимого кандидата!

Человечек оторвался от книжки и изумленно поглядел на наглеца.

– Вы кто такой?

Оказывется, иногда ругань действует отрезвляюще, удивился Пудель неожиданному выздоровлению хронического шизика.

– Гоголев Виталий Павлович, – изящно представился он. – Желаю вступить в либеральную партию. На мой взгляд, она – самая прогрессивная из всех мне известных.

Когда бывает необходимо, профессиональный преступник может перевоплотиться в этакого лощенного дипломата. Похоже, дипломатические способности посетителя не вызвали у партийного деятеля ожидаемой реакции. Он явно загрустил.

– Готов помочь вашей партии морально и… материально, – подбросил «новобранец» свежую идею. – Правда, сейчас я, фигурально выражаясь, на мели, но это – временное явление…

– Значит, имеются перспективы? – оживился хозяин кабинета обеими руками пожимая немалую ладонь многообещающего кандидата в члены. – Интересно…

Дальше все пошло по смазанным рельсам, без подпрыгиваний и спотыкания.

Многообещающего претендента на высочайшее звание члена либеральной партии представили её председателю. Плотный мужик с недоверчивыми глазами и выпирающим упрямым подобородком оглядел будущего коллегу и с ходу поинтересовался обещанием материально поддержать его предвыборную платформу. Похоже, остальные аспекты кандидата на высокий государственный пост мало интересовали.

– Большевики в свое время практиковали из»ятия денег у богатеев, – издалека начал Гоголев, уловив заинтересованность собеседника. – В принципе, я не одобряю подобных методов, значительно лучше – добровольные пожертвования… Но это в том случае, когда речь идет о предпринимателях и банкирах… Мое предложение: пополнить партийную казну за счет преступных группировок. Это – вполне моральный и чистоплотный путь…

– И как вы видите практическое осуществление вашей, не стану скрывать, интересной идеи?

И вот тут Гоголев развернуося во всю. Он напевал на подобии эстрадной звезды, издавал соловьиные трели, заманивал щедрыми обещаниями. Даже вспотел от усердия, но все же добился своего – получил «добро» на проведение предлагаемых акций.

Для создания фонда «нервоначального накопления» Пудель сколотил небольшую группу из отпетых парней. Он нацеливал её на ограбления квартир и офисов, перехватов инкассаторов, похищение женщин и детей с получением за их освобождение немалых выкупов.

Членство в либеральной партии – надежная крыша. Правда, приходилось время от врвмени вносить в её казну часть доходов. Радецкий буквально млел от успехов нового своего адепта.

Но для Гоголева-Железнова все это было мелочевкой, своеобразной разминкой.

Переговоры с главарями бандитских объединений проходили по заранее обдуманному плану, почти без особых изменений и дополнений… Некая партия нуждается в вашей помощи и готова расплатиться пропущенными через Думу выгодными для вас постановлениями… Сумма «пожертвования» – по договоренности, но не меньше…

Респектабельные бандитские боссы круглили глаза, твердили о резком сокращении доходов, о трудностях переходного периода. В свою очередь Пудель прозрачно намекал на серьезные осложнения в случае отказа поддержать его партию, вскользь упоминал о некой информации, скопившейся в прокуратуре и в уголовном розыске, которая может быть либо погашена, либо пополнена.

Переговоры шли долго и трудно. Как правило, криминальные воротилы сдавались не сразу – на второй или третий лень. Один только Пузан держался дольше, но, в конце концов, Пуделю удалось выдавить из него сумму, чуть ли не в два раза превышающую ранее запланированную.

Валюту главари переводили неравными долями на два счета: партийный и гоголевский. Пудель пояснил – это необходимо из конспиративных соображений.

Нельзя сказать, что все его обещания оставались невыполненными – фракция либералов в Госдуме упорно проталкивала определенные законы, и, случалось, ей это удавалось.

Неведомыми путями деньги из российских банков перекачивались в лондонские либо швейцарские. Гоголев наращивал мускулы, готовился к главному, которое вознесет его на небывалую высоту. В чем именно заключается это «главное», Пудель толком не знал, но был уверен в том, что рано или поздно узнает.

Наконец, желанное время настало…

Однажды один из самых ловких пуделевских информаторов по кличке Штырь, внедренный в банду Пузана, сообщил интересную новость. Поскольку Железнов-Гоголев_ полностью доверял ему – Штырь получал намного больше, чем платил Пузан, и пока это соотношение выдерживалось, Пудель мог быть уверен в его преданности и правдивости. Разговор состоялся в недавно купленной двухкомнатной квартире.

Виталий Павлович любил всяческие удобства, доводя их до комфортного уровня, поэтому новое жилище обставил стильной мебелью, оснастил дорогой техникой, коврами, посудой. Особую любовь он испытывал к креслам – глубокие, покойные, они располагали к отдыху и к доверительным разговорам. Вот и сегодня Пудель утонул в мягких подушках, устроив Штыря на жестком стуле.

– Ну, что там у тебя? – лениво спросил он. – Если хочешь посвятить меня в сексуальные забавы своего хозяина, можешь не трудиться – без тебя известно на что он способен.

– Падло буду, век свободы не видать – очень интересное, – заверил Штырь глядя не в лицо – на руки второго своего хозяина. – Услышал – сбледнул с лица… Под молотки мне попасть, если мелочевка, сечку в тюряге жрать…

– Хватит тебе клясться! – для порядка прикрикнул Гоголев. – Дело говори!

Штырь замялся, продолжая глядеть на хозяйские руки. Когда же они, наконец, достанут из кармана бумажник либо откроют стоящий рядом сейф? По его мнению, то, что он сейчас поведает Пуделю, стоит намного больше того, что он получил до сих пор.

– Тысяча баксов.

– Не бери на понт, хозяин, то, что я цынкану, большой капусты стоит…

Гоголев насторожился. Никогда раньше ни Штырь, ни его дружаны не вели себя так нагло. Ведь грязный пропойца не просил – почти требовал уплатить высокую цену. А вдруг…

– Сначала послушаю тебя, а после решу. Одно скажу: не обижу, можешь мне поверить.

Видимо, Штырь побоялся торговаться. Тем более, что Пудель, действительно, никогда раньше не обижал своих помошников, нередко платил больше, нежели заслуживала их информация.

– Поверю, босс… Слушай.

Внешне ничего необычного или из ряда вон выходищего в повествовании Штыря не было. Однажды, ему удалось подслушать беседу Пузана с каким-то незнакомым господином. Многого он не понял, до многого позже дошел недоразвитым своим умишком.

Речь шла о каком-то изобретении какого-то генерала. Маленькая ракетка, запускаемая с плеча, подталкиваемая невесть какой силой, пролетала громадные расстояния и била точно по цели.

Вот и все. Штырь захлопнул гнилую пасть и его пальцы снова странно зашевелились. Будто считали денежные «листочки».

А Пудель буквально оглох и онемел. Вот оно то, что он так ждал, к чему готовился, можно сказать, всю жизнь! Дело за малым: исхитриться украсть совершенно секретные чертежи, похитить изобретателя, спрятаться до поры, до времени в укромном месте, где построить ту самую ракетку. Потом – ещё одну, еще, еще…

В голове, меняясь с фантастической скоростью, высвечивались картинки блестящего будущего. Нет, Пудель не собирается заниматься «ракетным» бизнесом – разве только на первых порах и то при крайней необходимости. Устранение конкурентов – тоже слишком мелко. Политический рэкет, активное вмешательство с ракеткой в руке в разборки политиков на самом высоком уровне – вот оно, достойное применение нового оружия… Он заставит считаться с собой не только, скажем, губернатора какого-то хилого региончика – силу его новых «мускулов» познают все: президенты, премьеры, председатели, директора и администраторы.

И не только из-за стремления удовлетворить жажду власти, которая в той или иной степени свойственна всем живым существам. Да, политика – грязное дело, но она высиживает, будто трудолюбивая наседка, золотых «птенцов». Вот и станут эти «птенцы» размножаться на счетах Пуделя в самых элитных банках мира. А доставлять их туда он прикажет чудо-ракетке…

Вежливое покашливание, более похожее на похрюкиванье голодного борова, возвратило Гоголева из мира фантастических видений в реальный мир. Штырь напоминал и требовал незамедлительную оплату нелегкого своего труда.

– Возьми, – Пудель достал из сейфа и, не считая, бросил на колени информатора тугую пачку долларов. – Здесь – за сообщение и аванс за будущие услуги. Брось все дела, которые я тебе раньше поручал, займись только генеральским изобретением.

Корявая, будто голенише кирзового сапога, морда Штыря расплылась в понимающей улыбке…

Не прошло и месяца, как Гоголев узнал все или почти все. Кроме Штыря над узнаванием ракетного секрета трудились многочисленные шестерки, каждый из которых выполнял только одно четко обозначенное задание.

Попрошайки облюбовали скверик напротив научно-исследовательского института оборонки. Алкаши распивали на троих неподалеку от дома, в котором жил майор Панкратов. Бомжи шатались возле жилища Иванчишина. Цыганки приставали с предложениями погадать к «министру» пузановской «империи» Интеллигенту…

Ручейки на первый взгляд ни о чем не говорящей информации стекались к Пуделю, он сливал их в одну «колбу», пропуская предварительно через частые ячейки анализирующих «фильтров». Именно из «колбы» выпадали сгустки важнейших сведений. Из этих «кирпичиков» он и выстроил план будущей операции.

Генерала-изобретатели похитили во время схватки в скверике. Пока боевики перестреливались с оперативниками ФСБ, а сыщики уголовного розыска не могли врубиться на чью сторону им стать, кому помогать, боевики Пуделя быстренько «погрузили» Иванчишина в «вольво» и доставили по указанному Гоголевым адресу. В то же время один завербованный Пуделем сотрудник института передал ему комплект чертежей.

Укрывшись в древнем старообрядческом ските, Пудель принялся обрабатывать несговорчивого Иванчишина. Терпеливо и настойчиво, переходя от угроз к щедрым обещаниям, посыпая фразы блатной руганью и демонстрируя высшую степень человеческой культуры общения. Умению малограмотного уголовника могли позавидовать самые опытные психологи.

И ведь добился своего Железнов-Гоголев-Пудель!

Генерал через месяц сломался – согласился создать образец пусковой трубы и ракетки. Пока – образец. Правда, выдвинул непременное условие – пуски осуществлять будет только он, ближе десяти метров – ни единной живой души. Никого, в том числе, и Гоголева, обучать владению оружием генерал не собирается.

Пусть тешится дурацкими надеждами наивный старичок, пусть надеется на милость похитителей. Никуда не денется: и другие образцы создаст, и Пуделя научит пользоваться трубой-пускателем.

На всякий случай предусмотрительный Гоголев оборудовал дополнительные три базы, выбирая для них самые глухие уголки дальневосточной тайги.

Как в воду смотрел, будто просветил будущее! Понимал – шапку-невидимку на выбранные места не надвинешь, все равно рано или поздно появятся бабы, собирающий грибы или ягоды, охотники, преследующие тех же лосей. Но никогда не ожидал, что неизвестный мужик застанет их с генералом во время испытания чудо-ракетки. Это было по настоящему опасно.

Когда в скит возвратились два подраненных боевика и доложили: ушел бесов охотник, из рук ушел – не удалось ни замочить его, ни повязать, Гоголев запаниковал. За два дня собрали оборудование и вещи, даже колючку смотали, щит охранной сигнализации разобрали по деталькам. И ушли поглубже в тайгу на вторую базу, не такую комфортную, как бывший скит, – в землянках.

Гоголев держал постоянную связь с Москвой, где уехавшего в срочную «командировку» хозяина замещал верный Штырь. Правда, верность помощника висела на тонком волоске получаемых им денег – оборвется волосок и мгновенно исчезнет так называемая «преданность».

Поэтому Пудель почти еженедельно пересылал – не по почте, Боже избавь, а с кем-нибудь из боевиков, солидные суммы. В обмен Штырь отправлял пакеты с вложенными в них безграмотными отчетами.

Связь была нужна, как воздух, без неё замысел Пуделя может лопнуть проколотым шариком. То ли Иванчишин хитрил, ссылаясь на недостаток данных, которые можно получить только из его института, то ли это соответствует действительности. В обоих случаях необходимо озадачить Штыря, побуждать его не порывать отношения с нужным институтским сотрудником, подпитывать того денежными иньекциями…