Текст книги "Неопознанный взрыв"

Автор книги: Аркадий Карасик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Бог услышал мольбу – хозяйка в баньку не пришла…

Наутро заявился дядя Семен. Хмурый, неразговорчивый. Не снимая куртки и обуви, сразу же зашел в боковушку.

– Беда приключилась, Ефремыч… Агромадная беда…

Пудель спрыгнул с постели. Голый, взлохмаченный он напоминал насмерть перепуганного зверя, увидевшего перед собой настороженный капкан.

– Говори…

– Сыскари повязали парней…

– Где? Кого?

– Рядом с прииском… Один Черныш вывернулся – прибежал… Четверых менты увезли…

– Когда?

– Вчерась поутру. Парни решили пощипать приискателей, взять золотишко.

Пудель немного успокоился. Правда, среди парней был Взяток, который слишком много знал, но с момента ареста прошло не так много времени, наверняка, к допросам менты ещё не приступили.

Пришла пора встретиться со Стеллой – только она может помочь…

Глава 10

– Витька, пошли ловить бандитов! Хватит валяться! Не младенец уже – настоящий мужик!

Витька – шестилетний карапуз, плотный и вихрастый, удивительно похожий на отца – проснулся мгновенно. Распялил круглые, совинные, глазенки, спрыгнул с постели.

– Сейчас, папочка, только достану оружие…

Игрушечный пистолет ночью – под подушкой, днем – в кобуре, собственоручно сшитой отцом… Не слишком ли много времени он уделяет сыну, подумал Семен Сидорович, выставляя на стол завтрак: тарелки, наполненные овсяной кашей.

Овсянка осточертела и отцу, и сыну, но Салов как-то вычитал в английском детективе, что подобная каша восстанавливает силы и способствует приливу энергии.

– А мама разве не пойдет ловить бандитов? – спросил Витька, с трудом и с отвращением глотая теплое варево.

– Мама ловила бандюг ночью – пусть отсыпается…

Раньше, до появления в квартире московской гостьи, муж и жена Саловы спали в разных комнатах, встречались друг с другом только на кухне и на работе. Так уж сложилась их семейная жизнь.

Раньше твердили: секс – второстепенен, главное, что объединяет мужа и жену – духовное начало, общие интересы, одинаковый уровень интеллекта. Оказалось – бред собачий: духовное единение второстепенно, на первом месте – чисто физическое со взрывами желаний и наслаждений.

Именно, это «физическое» у Саловых и не получилось. Разные темпераменты, разные запросы. Зато «общих духовных интересов» – явный избыток.

Майор милиции Салов командует райотделом, его жена – инспектор уголовного розыска, старший лейтенант. Оба закончили юридический факультет, учились на одном и том же курсе, получили дипломы в один и тот же день.

Поженились во время преддипломной практики.

Первые месяцы – самые счастливые. Молодожены не могли оторваться друг от друга, считали часы и минуты, остающиеся до ночного «отдыха». Любовный дурман окутывал их целых три месяца, потом начал медленно рассеиваться. К сожалению, это «рассеивание» происходило не равномерно: женщина осталась на стадии горения, мужчина – угасал. Он по прежнему не отказывался выполнять супружеские обязанности, но делал это так принужденно, что у жены исчезало желание.

Замаячил призрак развода.

Появление сына супруги Саловы восприняли одинаково – с радостью и надеждой. По их мнению, ребенок в семье цементирует отношения, выпалывает сорняки размолвок, сглаживает рытвины ссор.

В общем, так и получилось. Но «цемент» не прибавил мужу темперамента и не убавил горячности супруге.

Никаких разборок типа выяснения отношений не произошло. Ссылаясь на бессоницу и головные боли, Салов спал в другой комнате, благо, обширная трехкомнатная квартира позволяла это. Стелла не возражала.

О возможности развода оба помалкивали – оставить Витьку полусиротой казалось невозможным. Слишком сильно они любили сына. Постепенно жизнь налаживалась, если вынужденное сосуществование можно назвать жизнью.

Появление Тани принесло новые, еще более острые, осложнения.

Салову пришлось возвратиться в спальню. Одна комната – Витьке, вторая – гостье, третяя – хозяевам. Расклад вынужденный, но иного не существует.

И снова выплыл перед супругами призрак развода. После поездки Стеллы в Омск он приобрел четкие очертания.

Краснея и задумчиво улыбаясь, женщина вспоминала, как в самолете прижималась дрожащей спиной к мускулистому мужскому телу. Подумать только, взрослая женшина украдкой целовала положенную на её плечо тяжелую руку незнакомца!

А что вытворяла в гостиничном номере!

Стелла сладостно перебирала, будто фотоснимки в альбоме, мгновения любовных страстей, когда она, начисто позабыв о стыдливости, выдумывала все новые и новые позы слияния, заставляла неутомимого любовника превращать их в реальность.

После секса с экологом редкие постельные слияния с мужем казались скудной приевшейся пищей. Все же, нужно расставаться! Интересно, женат Петенька или холост?

Единственный тормоз падающей в пропасть семейной колесницы – Витька.

Постепенно развод перестал видеться страшным – миллионы супружеских пар распадаются, но дети остаются родными детьми, одинаково любимыми бывшими супругами.

Появивился бы сейчас Петр – бросилась, не раздумывая, к нему на грудь. Возьми меня, увези от постылого мужа и осточертевших уголовников!

Салов чувствовал – что-то произошло. Стелла возвратилась из Омска другой женщиной. Вот уже две недели она не домогается близости, не перебирается на полчасика под бочок к мужу.Только задумчиво улыбается и краснеет.

Что с ней проиходит?

Ответ однозначен: появился любовник. Ревности Салов не ощущал – измена жены закономерна и оправдана, если и есть, на кого обижаться – только на самого себя. Вернее, на свой организм…

– Ешь скорей, папа, бандиты убегут, – торопил задумавшегося папашу сын. – А то ты только ложкой мешаешь… Думаешь, как половчей повязать, да? Не сомневайся – помогу… Мы их вдвоем знаешь как сделаем!

Салов ласково усмехнулся. Сделаем?

В коридоре райотдела милиции маялся Павел Корнев. В теплой охотничьей куртке, в лисьем треухе и в собачьих унтах он истекал потом. Но раздеваться не решался – как бы это не посчитали за дерзость.

Общаться с милицией Корневу раньше не доводилось, участковый заглядывал в поселок Сидоровку не чаще одного раза в два месяца. Да и то больше для отбытия номера, чтобы вписать в отчет «жесткий контроль» за поведением охотников. Проверил, дескать, нарушений не обнаружено, разборок, в том числе, семейных, не выявлено. Везде – полный порядок и мирная тишина.

Еще бы не было порядка, когда таежники сами соблюдали и контролировали его. Собственными методами.

Однажды, молодой парень-ухарь завалил в кустарнике девчонку, внучку деда Опанаса. Пообещал ожениться, то да се, девка растопырила уши и ноги, поверила. Через некоторое время почувствовала: понесла. Бросилась к парню – когда же свадебка, а тот округлил бесстыжие глаза. Какая свадьба, какой незаконнорожденный, впервые вижу и слышу.

К кому броситься за советом и помощью? Естественно – к матери.

Не прошло и часа, как, без следствия и суда, без свидетельских показаний и очных ставок, вынесен справедливый приговор. Парня привязали к дубовой скамье, специально стоящей в центре поселка. Рядом – кадка с моченными лозинами. Под аккомпанимент девичьих хихиканий и бабских охов-вздохов таежному Дон-Жуану спустили штаны.

Прослышав о готовящейся расправе и возможном его вызове, участковый поспешно оседлал мотоцикл и подался проверять соблюдения правопорядка в другую сторону, на отдаленные заимки. В случае чего – не видел и не слышал, нес милицейскую службу в других местах.

Мужики степенно выстроились в очередь. Подойдет бородач к скамье, обмахнет себя крестом, выберет лозину. «Не греши, кобель, не порть девок!». И врежет с потягом, с выдыхом.

Так отходили грешника – с неделю стоял, не мог лечь на пораненные спину и зад. После собрал котомку, поклонился отцу с матерью и пехом отправился в другие места.

Правда, через месячишко возвернулся и очистил от позора обесчещенную им девку – оженился…

Когда это было? Лет десять тому назад. С тех пор многое изменилось, люди стали другими – жадными, нахальными. Тот же сын, Петруха, каждый день спит с разными бабами – от сопливых девчонок до скучающих вдовушек. И никто не привязывает его к позорной скамье, не наказывает лозинами.

В тогдашние времена избы не запирали – подопрут от ветра дрючком и спокойно двигают на работу. А нынче – там обворовали, там ограбили, там изнасильничали.

Всех под лозины не положишь. Да и не дадутся нынешние парни, сами кого-угодно повалят на ту же позорную самью. Силушка в них вешними водами играет, разве старикам справиться?

А жаль. Не грех бы пощекотать тому же Петрухе голую задницу.

Таежник вздохнул, огляделся – никого. Нерешительно растегнул куртку, снял и запихал в котомку вязанный шарф. Туда же отправил патронтащ… Окончательно сбрендил – винтовку оставил дома, а патронташ надел. Механически, не думая, зачем ему понадобится в милиции часть охотничьего снаряжения.

Пот стекает по телу, щекочет подмышками, смачивает нижнее белье. А в голове – опасливые мысли, тревожные предчувствия щекочут душу не хуже ручейков пота.

Каалось бы, чего бояться немолодому таежнику, честно выплачивающему немалый налог, не грабящему и не ворующему трудяге? А вот боится же. До головокружения, до тошноты.

В жизнь не поехал бы Павел в райотдел, если б не допекли его в поселке всяческими насмешками – скрытыми и открытыми.

Особенно старался сопливый Артем.

– Завелась в наших краях нечистая сила, – начинал он издалека в компании подгулявших мужиков, бросая хитрые взгляды на Корнева. – Разные антенны глотает, будто фокусник шпаги да кинжалы, колючку слизывает, как итальянские макароны… Надоть просить отца Федора молебен отслужить. Как думаешь, дядька Павел?

Опанас усмешливо лохматил бороду, остальные мужики глушили смех.

– Отслужим, – однотонно соглашался Корнев.

Петруха азартно бросался защищать отца, но его никто не слушал.

– Отслужить молебен не помешает. Как бы черти не возвернулись да не перебрали нас по одному, – вдумчиво, без тени насмешки подводил итог беседы Опанас. – Не простят они пулек, полученных от Пашки, ни за что не простят…

И так каждый день по любому случаю и без случая.

Похудел Корнев, посерел лицом. Насмешки ковырялись в излишне самолюбивом нутре охотника, оставляли шрамы на его душе.

В конце концов, не выдержал.

– Поеду в милицию, – однажды обьявил он жене и сыну. – Невмоготу слушать насмешников – сломаюсь. Авось, менты докажут – прав Корнев, не выдумал…

Наталья ушла в кухоньку, загрохотала там кастрюлями-сковородами. Павел на равнодушие жены не обиделся. Баба она и есть баба, не место ей в мужской беседе, пусть детей рожает да дом содержит.

– Гляди сам, батя, – не решился подсказать окончательное решение сын. – Как бы тебя менты не повязали. Ведь ты подранил людей. Оборонялся, но – подранил…

– Что ж мне ждать было, когда подстрелят нелюди? – упираясь кулаками в столешницу, поднялся Корнев.

– Менты не станут искать разных блох, стрельнул – получай… Гляди, батя, твои дела, я – не советчик…

Собирали Павла, будто на отсидку. По-бабьи всхлипывая и вытирая передником мокрые щеки, Наталья уложила в котомку два комплекта чистого белья, завернутые в тряпицу полковриги домашнего хлеба, солидный шматок сала и пару луковиц. Даже накрахмаленный утиральник не забыла – кто его знает, дают зекам в тюряге чистые полотенца или бросают грязные тряпки?

Петруха готовил в дальнюю дорогу телегу, запряженную двумя лошадьми. Он твердо решил не оставлять отца в городе, дождаться результата его переговоров с начальником райотдела, а потом уж решать, как поступить дальше.

Вот так и появился немолодой таежник в милицейском коридоре…

Выдерживать духоту стало нестерпимым. Корнев, еще раз оглядевшись, снял куртку, расстегнул верхнюю пуговицу клетчатой рубашки. Большую часть жизни охотник провел на свежем воздухе. Даже в избе и то задыхался, ругал домашних за непроветриваемое помещение. А в райотделе не выругаешься, не выбежишь во двор.

Часов Корнев принципиально не признавал, определяя время, смотрел на тени от деревьев. Вот и сейчас осторожно выглянул в окно.

Кажись, пора появиться начальнику.

По коридору забухали тяжелые шаги, из-за поворота вышел парень с руками, закинутыми за спину. Следом – конвоир. Проходя мимо охотника, задержанный оторвал взгляд от пола, поглядел на нелепо выглядевшего посетителя: куртка – на коленях, малахай – на голове, сидит, будто петух на заборе, вытянувшись в струнку. Глаза встретились и Корнев… обомлел от неожиданности. Перед ним – один из преследующих его в тот злополучный день автоматчиков.

Ошибиться он не мог – полное мальчишеское лицо со светлыми усиками, худощавая фигура и – главное – торчащий над усиками хрящевой нос. На эти приметы Корнев обратил внимание, конечно, не во время преследования – тогда его заботили лыжи и изгибы местности, охотник думал только о спасении жизни. Приметы автоматически отметил, следя за четверкой странных людей, непривычных для обитателей тайги.

– Попался, бандюга! – обрадовался Павел, еще не зная, как неожиданная встреча в коридоре повлияет на его судьбу. – Ручка шевелится? – съехидничал он, вспомнив, что именно носатого парня он первого пометил своей пулей. – Маху я тогда дал – надо было в голову целить…

– С подследственными общаться запрещено! – прикрикнул конвоир, подтолкнув в спину задержанного. – Вперед! Двигай ходулями, дерьмо!

Носатого увели, но Павел ощутил какую-то легкость. Будто повязанный автоматчик снял с него давящий груз…

– Меня ожидаете? – оторвал его от размышлений негромкий голос. – Проходите в кабинет…

Напротив скамейки – майор с мальчишкой. Пацан, склонив голову на плечо, с недетской ехидцей поглядывает на таежника. Дескать, заходи в кабинет, мы с отцом допросим тебя по полной форме, все выкачаем, ничего не скроешь.

Павел льстиво улыбнулся пацану, ухватил одной рукой куртку, другой – котомку и вслед за майором переступил порог.

– Слушаю вас? – взрослым голосом спросил пацаненок, усаживаясь за отцовский стол. – Майор будет вести протокол допроса…

Салов рассмеялся.

– Брысь с моего места, постреленок… Извините, – повернулся он к таежнику. – Пацан и есть пацан, главное для него – поиграть… Что приключилось?… Только, говорите не торопясь, по порядку… Кто вы, где живете?

Корнев отрекомендовался. Солидно, не торопясь, старательно выговаривая каждую букву. Будто прочитал привычную молитву.

Салов записал в тетради – именно, в тетради, а не на официальном бланке.

– Теперь – главное: что вас привело в милицию?

Обращение на «вы» в органах правопорядка – большая редкость. Ибо милиционерам любого ранга приходится, как правило, иметь дело с преступниками, не признающими или не понимающими культурное обращение. Милиция привыкает к образу мышления подозреваемых и задержанных, естественно отвечает им той же монетой. Так же, как и по части блатного жаргона. Потом тыканье автоматически переносится на свидетелей, жалобщиков, информаторов.

Салов – человек другого склада. Он не допускает грубости, его коробит блатной жаргон. Быть бы Семену Сидоровичу школьным учителем, так нет же, черти погнали его в органы правопорядка. Мать по сей день удивляется сыновьему уделу…

Обрадованный культурным обращением, Павел постарался покороче передать историю со странными обитателями заброшенного скита, признался в своей оплошке: подранил двух парней, именно, подранил, а не убил. Не сделай он этого – не сидеть сейчас в кабинете и не рассказывать начальнику удивительные истории… Поэтому тогда была вовсе и не оплошка – самозащита.

– Почему не пришли раньше? Сразу после происшедшего столкновения?

– Дак, я вовсе и не прибежал бы – достали в поселке насмешники, – признался таежник. – Ковыряют и ковыряют, будто не человек я, а сгнивший пень березовый.

– Как я понял, при повторном посещении скита, вы не увидели того, что заметили раньше?

– Рази я один приметил? Бабы возили туда мясцо, молоко, ягоду… ну, для продажи… Говорили тожеть: прутки какие-то высовываются над крышами с метелками на концах, колючка поверх забора… Вот я и надумал проверить… По дороге было.

По неизвестным причинам охотник словечком не обмолвился о непонятной ракетке, вылетевшей из небольшой трубы, затаил подслушанный разговор настырного лобастого мужика со стариком. Точно так же умолчал о недавней встрече в коридоре.

– Ну, что ж, передам сына жене и поедем на место происшествия, – поднялся из-за стола майор. – Поглядим на новый забор… Он-то остался?

Корнев подтверждающе мотнул кудлатой головой.

В кабинет заглянула Салова.

– Вот и хорошо, что появилась, – обрадовался майор. – Забирай сына, мне нужно поехать по делам…

– А я не хочу… забираться, – захныкал мальчишка. – Ты сказал: будем ловить бандитов… Обманывать нехорошо…

– Обязательно поймаем… Только ты вместе с мамой подумай, как сделать это половчей…

Внешне поездка ничем не отличалась от обычной вылазки городских охотников. Салов и два милиционера одеты в охотничьи куртки, с ружьями и патронташами. Ехали не на милицейском «газоне» – на леспромхозовском вездеходе.

Корнев сидел, зажатый дюжими парнями, и чувствовал себя не проводником, как его наименовал майор, а задержанным преступником, скрывшим от следствия важные сведения.

Успокоенный Саловым Петруха поехал домой. Правда, успокоение было далеко не полным. По его мнению милиция так просто ничего не делает, уж если зацепит кого – неважно, виновного или безвинного – не выпустит из своих рук. Не «зацепили» ли подобным макаром на хитро спрятанный крючок и батю?

В Сидоровке «охотники» покинут машину и встанут на лыжи – добраться до скита можно только пехом, дороги туда, даже обычного зимника, не существует.

Корнев маялся по причине излишней своей хитрости, которая, похоже, завела его в непроходимые дебри. Спрашивается, как открыть теперь майору-добряку скрытые от него картинки испытания какой-то трубы? Сослаться на забывчивость – глупо, сказать: не придал значения подобной малости – ещё глупей.

Это тебе не слюнявый насмешник Артем и не простоватый поселковый дурачек Прокоп – майор милиции. Большие звезды на погонах так просто не нашлепывают, поэтому нечего даже думать обмануть начальника хитрыми лисьими кругами. Все одно не поверит, наоборот, заподозрит неладное.

Вот и терзался пожилой таежник, выдумывая самые невероятные причины паскудной своей скрытности. Терзался и поливал всех и вся такими словами, что даже потомственный зек покрутил бы головой от удивления и зависти.

Помалкивал и Салов.

Его размышления напоминали двухэтажный особняк, куда разрешен вход сразу на второй «этаж», минуя первый. Ибо этот «первый» этаж – глубоко личный, неприкосновенный. Несложившаяся семейная жизнь, фактическое одиночество, необходимость рубить, грубо безжалостно, по живому, оставляя сына сиротой.

Проблемы, которые разрешить дано не каждому – только человеку с сильной волей.

«Второй этаж» – чисто служебные заботы, криминальная обстановка в районе, донесения «стукачей» и меры, которые необходимо принимать по этим донесениям.

В недавнем прошлом в поселках и заимкахз было относительно спокойно, милиции приходилось бороться с мелкими щипачами и пьяницами, спекулянтами и расхитителями социалистической собственности.

И вдруг будто прорвало потаенный нарыв. Район захлестнули дерзкие грабежи, садистские убийства, шантаж, рэкет. Это тебе не скандальчик, устраиваемый в семье перебравшим приискателем и не бабка Дарья, торгующая из-под полы зарубежной косметикой или модными женскими нарядами, полученными невесть по каким каналам прямо из Соединенных Штатов.

Профилактические собеседования, рейды так называемых народных дружинников напоминали средство от насморка при скоротечной чахотке. Поневоле приходится применять болезненные «прижигания» либо даже серьезные хирургические операции.

Вот на днях удалось предотвратить нападение на вооруженный конвой, сопровождающий груз золота. Спасибо «стукачу» – во время сообщил… А если бы запоздал?…

Уж не связано ли все это с удивительной историей, рассказанной таежником? Не из этого ли логова выползали хищные звери в человеческом обличьи? Убийство инкассатора, ограбление кассы леспрохоза, попытка хищения золота… И все это за один месяц…

В Сидоровке приезжих встретили по разному: с любопытством и равнодушием.

– Небось, подрядился сопроводить городских в гости к Михалу Иванычу? – спросил дед Опанас. – Гляди, как бы не задрал кого – засудят…

Догадался один Артем, но не по причине необычной проницательности – по зловредности характера и обычной насмешливости.

– Дядька Павел порешил познакомить заезжих с антеннами да колючкой, – обьявил он во всеуслышанье. – Пропечатают в газетках об его героизме, глядишь, какой-никакой орден присобачат… на задницу.

Версия старого Опанаса понравилась Салову значительно больше артемовского ехидства и он постарался затвердить её в сознании поселковых жителей. Нагнав на лоб озабоченные морщины, спрашивал нужно ли захватить рогатины, справятся с толстокожим хозяином тайги обычные ружья или лучше позычить у опытных промысловиков разрешенные им винтовки?

Мужики втихомолку подсмеивались над наивными горожанами, подавали советы, один другого хлеще, обменивались понимающими взглядами.

И все же версия о предстоящей охоте на мишку набирала силу.

Переночевали в поселке, разместившись в добротном пятистенке Корневых. Поутру двинулись на лыжах к таинственному скиту.

Шли молча. Легкий морозец, поскрипывание снега под лыжами, окружающая красота сибирской тайги не располагали к болтливости…

Новый бревенчатый забор никуда не делся – по прежнему огораживл полусгнивший старый. Конечно, не возродились исчезнувшие антенны и колючка. Внутри – безвольно распахнутые двери избушек, чистый, не тронутый ногой человека, снежок.

Салов и его помощники, не обращая внимание на проводника, принялись ощупывать и обнюхивать каждый угол избушек.

И ведь что-то находят!

Корнев ни за что не обратил бы внимание на валяющуюся пуговицу, а сыщик аккуратно опустил её в специальный пакетик. Он обязательно прошел бы мимо клочка бумаги, заброшенного кем-то под нары – Салов, взял его двумя пальцами за уголок, долго разглядывал через лупу.

Знатно прибарахлились сыскари, иронизировал про себя таежник, попадет им человеческое дерьмо – его тоже в пакетик опустят или цельный час станут разглядывать?

Не час – вдвое дольше возились дотошные сыщики. Наконец, пошабашили. Усталые и голодные разожгли в избушке огонь, поствили походный котелок, достали консервы. Майор продолжал изучать скомканную бумажку, хмурился, что-то бормотал.

На бумажке – обрывки каких-то формул, непонятные наброски, рисунок странной трубы с утолщенным основанием, где – экранчик, под ним – ряд кнопок.

– Вы все нам рассказали? – в упор посмотрел Салов на таежника, будто просветил его лучем лазера. – Больше ничего не видели и не слышали?

Вот оно то, чего Корнев так боялся!… Удивительно, но он ощутил облегчение и даже радость. Закончились его муки, майор своим неожиданным вопросом показал выход из «ямы».

И Павел покаялся. Рассказал о средних лет лобастом мужике и приятном старичке, с которым тот разговаривал. Припомнил увещевания и стойкость деда, поведал о запуске странной ракетки в сторону неведомой Христофоровки, расположенной, дай Бог памяти, за тыщу с гаком верст от родной Сидоровки…

Короче, выложил все… кроме встречи в коридоре. Корнев все ещё опасался ответственности за свои выстрелы в преследователей. Отсидка в тюремной камере значительно хуже дурацкой откровенности…

– Чую, раскрутить это дело мне не по зубам…

Витька ушел спать. С неохотой, со слезами. Слишком уж по вкусу малолетнему «сыщику» вечерние посиделки с родителями, когда узнаешь так много интересного, что дух захватывает.

За кухонным столом – супруги Саловы и московская гостья. Внешне – дружная семья, без проблем и недоговоренностей. Но Таня знает: это далеко не так, Саловы на пороге развода. Женщина всегда чувствует тяжесть семейных передряг. Как курица – надвигающийся дождь, иди лесные обитатели – приближающийся пожар.

– Почему не по зубам? – равнодушно спросила Стелла, выслушав рассказ мужа о поездке в таинственный скит. – Возможно, никакого логова бандитов. Ночевали в избушках те же геологи, забыли ненужную бумажку…

– Заодно построили забор, натянули колючку… Нет, милая, здесь пахнет серьезным преступлением… Иначе зачем твои «геологи» стреляли в мирного охотника, почему сбежали?

Хорошо, когда супруги занимаются одним и тем же делом или плохо, размышляла Таня, невнимательно слушая чисто професиональную беседу двух сыщиков. Вот её Андрей тоже служил в уголовном розыске – как бы сложилась их семейная жизнь, работай она под его началом?

– Как ты не поймешь, что происшествие в ските выходит за рамки обычного преступления, что это дело нужно передать в органы службы безопасности…

– Передавай, – Стелла прикрыла зевок ладошкой. – Только ты не сделаешь это… Знаешь почему?

Салов отделался усмешкой.

– Молчишь? Тогда я скажу… Раскрутишь это дело сам – получишь вторую звезду на погоны… Это – первое и, по моему, главное… Но есть ещё кое-что… Ты с госбезопасником живешь, как собака с кошкой. Как же – конкурирующие фирмы, отталкивающие друг друга от государственного вымени…

– Глупости говоришь…

– Нет, не глупости. И ты это отлично знаешь… Впрочем, лично мне глубоко безразлично все на свете… Пошла спать…

Стелла махнула рукой мужу, поцеловала Татьяну и ушла.

Салов не последовал её примеру и Таня отлично знала причину этого. Уснет жена – тогда ляжет.

– Почему бы вам не обратиться за помощью к Андрею?

Вопрос выплыл внезапно, но он не был следствием желания помочь приютившему её майору. Обратиться к Панкратову – попросить его приехать. Подавать из Москвы рекомендации и советы – все равно, что заниматься любовью на расстоянии… От привидевшейся возможности встретиться с мужем у Таня ослабли ноги и пересохло во рту.

– К какому Анлрею? – не понял Салов.

– Андрей Федорович Панкратов, приятель вашего друга Ступина…Он сейчас на пенсии…После ранения…Лучший в Москве сышик… Приедет – считайте, все… раскрутит…

– Сможет приехать? – быстро спросил Салов. – Болезнь не помешает?

Татьяна хотела было сказать, что к ней Андрюшка не просто приедет – примчится, но постеснялась. В последнее время бывшая проститутка стала на удивление стеснительной…