Текст книги "В мире фантастики и приключений. Выпуск 4. Эллинский секрет"

Автор книги: Аркадий и Борис Стругацкие

Соавторы: Рэй Дуглас Брэдбери,Роберт Энсон Хайнлайн,Иван Ефремов,Сергей Снегов,Генрих Альтов,Геннадий Гор,Леонид Борисов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 36 страниц)

Рэй Бредбери
Сущность

Роби Моррисон был раздражен. Шагая под тропическим солнцем, он слышал влажный шум разбивающихся о берег волн. На острове Выпрямления царила унылая тишина.

Был год 1997, но для мальчика это не имело значения.

Затерявшись в глубине сада, десятилетний Роби тихонько бродил по дорожкам. То был Час Размышлений. За садовой стеной, к северу, жили дети с Высоким Коэффициентом Умственного Развития. Там были спальни, где он и другие мальчики спали в особым образом устроенных кроватях. По утрам, словно пробки из бутылок, они выскакивали оттуда, бросались в душевые, потом наспех проглатывали пищу и с помощью пневматической подземки переносились почти через весь остров к зданию Семантической школы. Потом – на Физиологию. После Физиологии – снова в подземку. А затем, через люк в высокой садовой стене, Роби выпускали в сад, где он должен был проводить этот час бесплодных размышлений, предписанных Психологами острова.

У Роби имелось свое мнение на этот счет: «Чертовски глупо».

Сегодня в нем клокотал дух противоречия. Он с завистью смотрел на волны: они были свободны, они приходили и уходили. Глаза его потемнели, щеки пылали, маленькие руки нервно подергивались.

Где-то в саду мягко зазвенел колокольчик. Еще пятнадцать минут размышлений. Уф! А потом в столовую-автомат, чтобы набить желудок, подобно тому как чучельщик набивает чучело птицы.

А после приготовленного по последнему слову науки ленча снова в туннель – на Социологию. Правда, попозже, к концу теплого скучного дня, можно будет поиграть в Главном саду. Но что это за игры! Игры, которые какой-нибудь помешанный Психолог извлек из своих ночных кошмаров. Таково твое будущее! Ты, мой мальчик, должен жить так, как это предсказали люди прошлого, люди 1920, 1930, 1942 года! Все вокруг тебя должно быть бодрым, оживленным, гигиеничным, чересчур, чересчур бодрым! И никаких нудных старых родственников поблизости. Не то у тебя появятся разные вредные комплексы. Все под контролем, мой мидый мальчик!

Казалось бы, Роби находился сегодня в самом подходящем расположении духа для того, чтобы воспринять что-нибудь необыкновенное.

Но это только казалось.

Когда, минутой позже, с неба упала звезда, он разозлился еще больше.

Это был сфероид. Он трещал и вертелся, пока не замер на теплой зеленой траве. Распахнулась узкая дверца.

Все происходящее напомнило мальчику его сон. Сон, который он, полный презрения и упрямства, не пожелал записать сегодня утром в своем психоаналитическом дневнике. Мысль об этом сне всплыла в его мозгу, как только узкая дверь распахнулась и из нее вышло «нечто».

«Нечто».

Юные глаза, видя предмет впервые, должны как-то освоиться с ним. Роби не знал, что такое «нечто», вышедшее из шара. Поэтому, хмурясь, Роби начал ломать голову, соображая, на что оно было больше всего похоже.

И вдруг «нечто» превратилось во «что-то».

Теплый воздух сделался холодным. Блеснул свет, очертания предмета стали изменяться, таять, и вот «что-то» приняло определенную форму.

Возле металлической звезды, растерянно озираясь, стоял высокий, худой, бледный человек.

У человека были красные, испуганные глаза. Он дрожал.

– А-а, я знаю вас, – разочарованно протянул Роби. – Вы Песочный человек – только и всего[5]5
  Песочный человек – персонаж из волшебных сказок.


[Закрыть].

– Песочный человек?

Незнакомец весь заколыхался, словно облако горячего пара, поднимающееся от расплавленного металла. Дрожащими руками он начал испуганно ощупывать свои длинные рыжие волосы, словно ему никогда еще не приходилось видеть их или трогать. Песочный человек с ужасом смотрел на свои руки, ноги, на все свое тело, как будто оно было для него совершенно ново. Песочный человек? Какое трудное слово! И процесс речи тоже был для него новым. Он, кажется, хотел уже бежать, но что-то удерживало его.

– Да, да, – сказал Роби. – Вы снитесь мне каждую ночь. О, я знаю, о чем вы думаете. Наши учителя говорят, что симатически духи, призраки, эльфы и песочные люди – это всего лишь названия, и за ними не стоит никакая реальная сущность, никакие реальные предметы – одушевленные или неодушевленные. Но все это чепуха. Мы, мальчишки, знаем на этот счет побольше учителей. То, что вы здесь, доказывает, что учителя ошибаются. Стало быть, песочные люди все же существуют?

– О, нет, не давай мне названия! – неожиданно вскричал Песочный человек. Теперь он как будто понял, о чем шла речь. И почему-то был в невыразимом испуге. Он продолжал щипать, дергать и щупать свое длинное новое тело, словно оно-то и внушало ему ужас. – Не давай мне названия, не давай мне ярлыка.

– Пфф! А почему бы это?

– Я – сущность! – возопил Песочный человек. – Я не ярлык! Я именно сущность. Позволь мне уйти!

Маленькие, зеленые, как у кошки, глаза Роби заблестели. Он приложил палец к губам.

– Это мистер Грилл прислал вас сюда? Держу пари, что он! Держу пари, что это какой-то новый психологический тест!

Роби был в бешенстве. Когда же они перестанут следить за каждым его шагом? Они регламентируют его игры, еду, занятия, они отняли у него товарищей, мать, отца, а теперь придумали еще этот трюк.

– Я не от мистера Грилла, – взмолился Песочный человек. – Выслушай меня, пока никто не пришел, не увидел меня здесь и окончательно не испортил все!

Роби топнул ногой.

Задыхаясь от волнения, Песочный человек отскочил назад.

– Выслушай меня! – крикнул он. – Я не человек, Это ты человек. Здесь, на Земле, мысль отлила в форму человека вашу плоть – твою и всех вас! Вы все сделаны по одному шаблону. Но не я! Я – чистейшая сущность.

– Лжешь! – И Роби снова топнул ногой.

Видимо совершенно отчаявшись, Песочный человек начал быстро бормотать какие-то непонятные вещи:

– Нет, мальчик, это правда! Мысль отливала твои атомы в твою теперешнюю форму целые столетия. Если бы ты смог преодолеть, разрушить это убеждение, убеждения твоих друзей, учителей и родных, тебе тоже удалось бы изменить форму, стать чистой сущностью! Такой, как Свобода, Независимость, Гуманность или как Время, Пространство и Справедливость.

– Вас подослал Грилл, он вечно мучает меня!

– Нет, нет! Атомы способны видоизменяться. Все вы на Земле затвердили некоторые ярлыки, как, например, Мужчина, Женщина, Ребенок, Голова, Руки, Пальцы, Ноги. «Нечто» превратилось во «что-то».

– Уйдите от меня! – не выдержал Роби. – У меня сегодня тест, мне надо подумать.

Он сел на камень и заткнул уши.

Песочный человек опасливо оглянулся, словно ожидая какой-то беды. Стоя возле Роби, он начал дрожать и плакать.

– Земля могла быть совсем иной! – крикнул он. – Мысль, пользуясь ярлыками, долго кружила, приводя в порядок хаотический космос. И теперь все отмахиваются даже от попытки представить себе мир в другой форме.

– Убирайтесь! – с отвращением выдохнул Роби.

– Я приземлился возле тебя, совершенно не подозревая об опасности. Мне было просто любопытно. Когда я нахожусь в своем сферическом межзвездном корабле, чужие мысли: не могут изменять мою форму. Я путешествую от мира к миру уже целые века, но еще ни разу не попадался так глупо.

По его лицу текли слезы.

– А вот теперь – о, господи, что за несчастье! – ты дал мне название, ты поймал меня, запер с помощью мысли в тюрьму! С помощью этой нелепой фантазии о Песочном человеке! Чудовищно! Я не могу побороть ее, не могу стать таким, как прежде! А раз я не могу стать таким, как прежде, мне никогда уже не влезть в мой шар. Я слишком велик. Теперь я буду, навеки прикован к Земле. Освободи меня!

Песочный человек стонал, плакал, кричал. Роби размышлял. Он спокойно беседовал с самим собой. Чего он хочет больше всего? Убежать с острова? Глупо. Они каждый раз ловили его. Чего же? Может, ему хочется поиграть во что-нибудь? Да, неплохо бы поиграть в обыкновенные, нормальные игры – только без психонаблюдения. Да, да, это было бы здорово! Поиграть бы в «Поддай жестянку», или в «Верти бутылку»… Или просто достать бы резиновый мяч – с ним можно играть одному: бросать его в садовую стену, а потом. когда он отскочит, самому же и ловить. Да, да. Красный мяч.

– Перестань… – крикнул вдруг Песочный человек.

Наступила тишина.

Красный резиновый мяч подпрыгивал на земле.

Вверх, вниз, вверх, вниз прыгал красный резиновый мяч.

– Ой! – Роби только сейчас заметил его. – Откуда взялся этот мяч? – Он ударил его о стену, потом поймал. – Вот здорово!

Роби не заметил отсутствия того незнакомца, который что-то кричал ему всего несколько секунд назад.

Песочный человек исчез.

Вдали, в горячей тишине сада, что-то загрохотало. Это цилиндр мчался по туннелю к круглому люку в стене. Слабо зашипев, дверь распахнулась. Размеренные шаги зашуршали на дорожке, и мистер Грилл появился возле пышного цветника тигровых лилий.

– Привет, Роби! Ой!.. – Мистер Грилл остановился, его круглощекое розовое лицо выразило испуг и изумление. – Что это тут у тебя, малыш? – крикнул он.

Роби швырнул заинтересовавший Грилла предмет в стену.

– Это? Резиновый мяч.

– Мяч? – Маленькие голубые глазки Грилла сощурились, сделавшись еще меньше. Потом он пришел в себя. – Ну да, конечно. На секунду мне показалось, что он… что я…

Роби еще раз бросил мяч.

Грилл откашлялся.

– Пора идти на ленч. Час размышлений кончился. Я не вполне уверен, что патер Локк одобрит твои игры. Они не предусмотрены нашими правилами.

Роби тихонько чертыхнулся.

– Ну, так и быть! Играй. Я ничего ему не скажу.

Мистер Грилл был настроен великодушно.

– А мне вовсе и не хочется играть.

Роби насупился и залез носком сандалии прямо в грязь. Эти учителя все портят. Вас даже стошнить не может без их разрешения.

Грилл сделал попытку задобрить мальчика.

– Если ты сейчас же пойдешь на ленч, я разрешу тебе потом посмотреть по телевизору на маму.

– Лимит времени – две минуты, десять секунд, ни больше, ни меньше, – таков был язвительный ответ Роби.

– Вечно ты недоволен, Роби.

– Когда-нибудь я убегу – вот увидите!

– Хватит, малыш. Ты ведь знаешь, что мы опять поймаем тебя и приведем обратно.

– Кажется, я вообще не просил привозить меня сюда.

Глядя на свой новый красный мяч, Роби вдруг закусил губу. Ему показалось, что мяч… ну, что он как будто… да, что он шевельнулся. Чудно! Он взял мяч в руку. Мяч вздрогнул.

Грилл потрепал мальчика по плечу.

– Твоя мать неврастеничка. Вредная среда. Тебе лучше быть здесь, на острове. У тебя высокий коэффициент умственного развития, и ты должен гордиться тем, что живешь здесь, так же как и остальные одаренные дети. Ты неустойчив, мрачен, и мы стараемся изменить это. Со временем ты станешь полной противоположностью твоей матери.

– Я люблю мою маму.

– Ты привязан к ней, – спокойно поправил его мистер Грилл.

– Я привязан к маме, – повторил Роби, чем-то встревоженный. Красный мяч дернулся в его руках, хотя он не трогал его. Он взглянул на него с изумлением.

– Тебе же будет хуже, если ты будешь любить ее, – заметил Грилл.

– Вы чертовски глупы, – сказал Роби.

Грилл надулся.

– Не ругайся, Роби. К тому же ты не мог всерьез произнести слово «черт». Оно уже давным-давно вышло из употребления. Учебник семантики, раздел седьмой, страница четыреста восемнадцатая. Ярлыки и сущность.

– Вспомнил! – крикнул Роби, озираясь по сторонам. – Здесь только что был Песочный человек, и он сказал, что…

– Пошли! – сказал мистер Грилл. – Пора на ленч.

Тарелки с едой выскочили из автоматов на пружинных подставках. Роби молча взял овальную тарелку и шаровидный сосуд с молоком. Красный резиновый мяч пульсировал и бился, как сердце, в том месте, где он его спрятал, – под рубашкой. Прозвучал гонг. Роби торопливо проглотил еду. Начался беспорядочный бег к туннелю. Словно перышки, дети были переброшены через весь остров на Социологию, а потом, в середине дня, опять на площадку для игр. Часы уходили.

Роби ускользнул в глубину сада, чтобы побыть одному. Ненависть к этому притупляющему, раз навсегда установленному распорядку, к учителям и сверстникам – ученикам бушевала в нем каким-то очистительным потоком. Он сидел один и думал о своей матери, которая была так далеко. Он вспоминал до мельчайших черточек ее лицо, ее запах, ее голос и то, как она обнимала и гладила и целовала его. Он опустил голову на руки, и вскоре они стали влажны от его скупых слез.

Он уронил свой красный резиновый мяч.

Нечаянно. Он думал только о матери.

Густые заросли всколыхнулись. Что-то двигалось в их дебрях быстро-быстро.

Какая-то женщина бежала в высокой траве.

Она убегала от Роби, но вдруг поскользнулась, громко вскрикнула и упала.

Что-то блеснуло в лучах солнца. Женщина бежала по направлению к этому серебристому блестящему предмету. Сфероид. Серебряный звездный корабль! Но откуда же появилась она? И почему бежала к шару? Почему упала, когда он, Роби, взглянул на нее? Кажется, она была не в силах подняться. Роби вскочил со своего камня и помчался к ней. Он поравнялся с женщиной и остановился.

– Мама! – вскричал он.

Ее лицо дрогнуло, и черты его стали меняться подобно тающему снегу. Потом на нем появилось выражение жестокости, оно сделалось четким и красивым.

– Я не мать тебе, – сказала она.

Он не слышал ее слов. Он слышал лишь собственное учащенное дыхание, вырывавшееся из дрожащих губ. Он был так слаб от пережитого потрясения, что едва стоял на ногах. Он протянул к ней руки.

– Неужели ты не понимаешь? – Лицо ее было холодно. – Я не мать тебе. Не называй меня так. Зачем мне название? Пусти меня обратно к моему кораблю. Я убью тебя, если не пустишь!

Роби пошатнулся.

– Мама, разве ты неузнаешь меня? Ведь я – Роби, твой сын! – Ему хотелось только одного – поплакать возле нее, рассказать ей о долгих месяцах тюрьмы. – О, пожалуйста, вспомни меня!

Ее пальцы схватили его за горло.

Она душила его.

Он пытался вскрикнуть. Но этот крик был пойман, загнан обратно в его легкие, готовые разорваться. У него подкосились ноги.

И вдруг, вглядываясь в ее холодное, злое, жестокое лицо, Роби нашел ответ – нашел ответ, хотя ее пальцы все крепче сжимали его горло и в глазах у него было уже почти совсем темно.

В ее лице он увидел черты Песочного человека.

Песочный человек! Звезда, упавшая с летнего неба. Серебряный шар – корабль, к которому бежала эта «женщина». Исчезновение Песочного человека, появление красного мяча, исчезновение красного мяча, а сейчас появление матери. Все это имело какую-то связь.

Матрицы. Стереотипы. Навыки мышления. Шаблоны. Материя. История Человека, его тело, все, что происходит во Вселенной.

Сейчас она убьет его.

Ей нужно, чтобы он перестал думать, – тогда она будет свободна.

Мысли. Мрак. Теперь он уже почти не мог пошевелиться. Он был очень-очень слаб. Сначала ему показалось, что «она» – его мать. Он ошибся. И сейчас «она» убьет его. А что, если он все-таки будет думать и придумает еще что-нибудь? Попытайся, Роби. Ну же, попытайся! Он весь напрягся. Во мраке и хаосе его мысль работала упорно, упорно.

С диким воплем его «мать» начала уменьшаться, сжиматься.

Он напряг последние силы.

Ее пальцы выпустили его горло. Яркое лицо сморщилось. Тело съежилось, осело.

Он был свободен. Тяжело дыша, он встал на ноги. Вдалеке, сквозь заросли, он увидел серебристый сфероид, лежащий в лучах солнца. Пошатываясь, он направился к нему и вдруг вскрикнул, потрясенный внезапно возникшим у него в голове планом.

Он торжествующе рассмеялся. И еще раз посмотрел туда, где только что было «оно». Что осталось от Женщины, которая у него на глазах изменила свою форму, словно расплавленный воск? Он превратил ее во что-то другое, новое.

Садовая стена вздрогнула – цилиндр подземки с шипеньем поднимался по туннелю. Это приближался мистер Грилл. Роби должен поторопиться, не то его план рухнет.

Роби подбежал к сфероиду, заглянул внутрь. Управление простое. И вполне достаточно места для его маленькой фигурки. Только бы осуществился его план. Он должен осуществиться. Он осуществится.

Весь сад задрожал от грохота приближавшегося цилиндра. Роби расхохотался. К черту мистера Грилла! К черту этот остров!

Он протиснулся в сфероид. Здесь было много такого, чему он мог научиться. Это придет не сразу. Пока он еще совсем новичок в этой науке, но и то немногое, что он уже успел узнать, спасло ему жизнь, а сейчас поможет сделать еще нечто.

Чей-то голос раздался за его спиной. Знакомый голос. До того знакомый, что Роби содрогнулся. Шаги маленьких детских ног зашуршали в кустарнике. Маленькие ноги, маленькая фигурка. Тихий умоляющий голосок.

Роби схватился за рычаги управления. Это побег! Он совершится, и никто ничего не заподозрит. Просто. Изумительно. Грилл никогда не узнает.

Дверца шара захлопнута. Вперед!

Корабль с Роби на борту поднялся в летнее небо.

Мистер Грилл вышел из люка в садовой стене. Он оглянулся, ища Роби. Горячий свет брызнул ему в лицо, когда он торопливо зашагал по дорожке.

Вот он! Роби был здесь, перед ним. Маленький Роби Моррисон стоял, глядя на небо, сжимая кулаки, и что-то кричал в пустоту. Во всяком случае, Грилл видел там только пустоту.

– Хелло, Роби! – окликнул его Грилл.

При звуке его голоса мальчик судорожно дернулся.

Он весь колыхался. Цвет, плотность, качество – все мгновенно менялось. Грилл прищурился, решив, что все это только померещилось ему от солнца.

– Я не Роби! – крикнул мальчик. – Роби сбежал! Он оставил меня вместо себя, чтобы одурачить вас и чтобы вы не погнались за ним! Он одурачил и меня! – крикнул ребенок с сердитым рыданием. – Нет, нет, не смотрите на меня так! Не думайте, что я Роби, от этого мне станет еще хуже. Вы ожидали, что застанете его, а нашли меня и превратили меня в Роби! Вы отлили меня в его форму, и теперь я уже никогда, никогда не смогу измениться! О, боже!

– Ну, пойдем же, Роби.

– Роби никогда не вернется. Я всегда буду им. Я был резиновым мячом, женщиной, Песочным человеком. Но, поверьте мне, я – атом, способный видоизменяться, и ничего больше. Отпустите меня!

Грилл медленно отступал. Он криво улыбался.

– Я – сущность. Я не ярлык! – крикнул мальчик.

– Да, да, конечно. Ну, а теперь, Роби, подожди меня минуточку здесь, вот здесь… Я сейчас, я сейчас, я сейчас созвонюсь с психоклиникой.

Через несколько минут целый отряд санитаров бежал по саду.

– Будьте вы все прокляты! – вскричал мальчик, сопротивляясь. – Убирайтесь к дьяволу!

– Тише! – спокойно возразил Грилл, помогая остальным запихнуть ребенка в цилиндр подземки. – Сейчас ты употребил ярлык, который не имеет под собой никакой сущности!

Цилиндр умчал их в туннель.

Серебристая звезда еще мерцала в летнем небе, но вскоре исчезла.

Перевод Д. Лившиц

Рэй Бредбери
Золотой змей, серебряный ветер

– В виде свиньи!? – воскликнул мандарин.

– В виде свиньи, – подтвердил гонец и ушел.

– О, какой несчастливый день, да еще в таком несчастливом году! – горестно произнес мандарин. – Во времена моего детства город Кванг-Си, что за горой, был очень мал. Но теперь он так разросся, что жители стали строить стену.

– Но почему какая-то стена в двух лигах от нас могла так опечалить моего доброго отца? – тихо спросила дочь.

– Они строят свою стену в виде свиньи, – сказал мандарин. – Понятно тебе? Наша собственная городекая стена построена в виде апельсина. Эта жадная свинья сожрет нас!

– А-а!

Отец и дочь погрузились в раздумье. Жизнь была полна символов и знамений. Повсюду таились демоны, слеза в глазу могла нести смерть, поворот крыла чайки означал дождь, веер, если его держали так, а не этак, предрекал падение крыши, и даже… да, даже городская стена приобретала роковое значение. Путешественники и торговцы, вожаки караванов, музыканты, живописцы, приближаясь к этим двум городам и непредвзято оценивая признаки, обоих, говорили: «Город в виде апельсина? Нет! Я войду в город, имеющий вид свиньи, и мне там будет хорошо. Там можно сытно есть, нагуливать жир, меня будут сопровождать удача и благосостояние!».

Мандарин заплакал.

– Все пропало! Эти символы и знаки ужасны. Наш город ждут тяжкие испытания.

– Тогда созови своих каменщиков и зодчих, – сказала дочь. – Я буду стоять за шелковой завесой и нашептывать тебе нужные слова.

Старик не надеялся на лучшее, но все же захлопал в ладоши.

– Эй, каменщики! Эй, строители храмов и городов!

Люди, сведущие в мраморе и граните, в ониксе и кварце, быстро пришли. Мандарин с тревогой глядел на них и ждал шепота из-за шелковой завесы позади трона. Наконец дождался.

– Я призвал вас сюда… – зашептал голос.

– Я призвал вас сюда… – повторил мандарин вслух, – потому что наш город имеет очертание апельсина, а гнусные жители Кванг-Си ныне придали своему – форму прожорливой свиньи…

Тут каменщики застонали и заплакали. Смерть застучала ручкой косы по плитам двора. Нищета кашлянула в тени зала.

– А потому, – продолжал голос, а за ним и мандарин, – вам, строителям стен, надлежит взять лопаты и камни и изменить очертание нашего города!

Зодчие и каменщики ахнули. Сам мандарин ахнул, услышав свои слова. А шепот продолжался, и мандарин снова заговорил:

– И вы переделаете нашу стену в дубину, чтобы мы могли побить свинью и прогнать ее!

Каменщики поднялись и заговорили все разом. Даже мандарин, в восторге от своих слов, захлопал в ладоши и сошел с трона.

– Живо! – крикнул он. – За дело!

Когда люди ушли, смеясь и толкаясь, мандарин, исполненный благодарности, обратился к девушке за шелковой завесой.

– Дочь, – прошептал он, – дай я тебя обниму.

Ответа не было. Мандарин обошел завесу, но девушка ушла.

«Какая скромность! – подумал он. – Ускользнула и оставила меня наедине с моим торжеством, будто это и вправду мое торжество!»

Новость распространилась по городу. Мандарина восхваляли. Все таскали камни к стене. Жгли фейерверки. Демонам смерти и нищеты приходилось туго, ибо все трудились. К концу месяца стена была перестроена. Теперь она имела вид здоровенной дубины, ею можно было отгонять свиней, кабанов и даже львов. Мандарин каждую ночь спал без просыпу.

– Хотел бы я видеть мандарина Кванг-Си, когда он узнает о наших делах. Какой поднимется переполох, какое неистовство! Он захочет броситься со скалы!.. Налей мне еще немного этого вина, о дочь, мыслящая, как сын.

Но радость была подобна зимнему цветку, В тот же день на дворцовый двор прискакал гонец.

– О мандарин! Недуг, горе, лавины, налет саранчи и отравление колодцев!

Мандарин задрожал.

– Город Кванг-Си, – прохрипел гонец, – город, построенный в виде свиньи, каковую мы отогнали, превратив стену в здоровенную дубину, теперь развеял пеплом наше торжество. Жители перестроили стену своего города в виде великого костра, который сожжет нашу дубину!

Сердце мандарина увяло в его груди, подобно осеннему плоду на старом дереве.

– О боги! Путешественники будут чуждаться нас. Торговцы, прочтя символы, отвернутся от дубины, так легко разрушимой, к огню, побеждающему все.

– Нет, – послышался шепот, словно упала снежинка, за шелковой завесой.

– Нет, – недоуменно сказал мандарин.

– Скажи своим каменщикам, – продолжался шепот, теперь напоминавший падающие капли дождя, – пусть они построят стену в виде сверкающего озера.

Мандарин произнес эти слова вслух, и сердце его согрелось.

– И этим озером воды, – вещал шепот и вторил старый мандарин, – мы зальем огонь и уничтожим его навсегда!

Город оделся празднично, узнав, что его снова спас великий мудрец. Все побежали к стене и принялись перестраивать ее, распевая, но не так громко, как раньше, ибо устали, и таская камни не так быстро, ибо в первый раз перестройка стены отняла у них месяц, и пришлось им запустить дела и жатву, отчего они стали слабее и беднее.

Последовал ряд ужасных и удивительных дней, один другого тягостнее.

– О властитель, – возгласил гонец, – Кванг-Си перестроил стену так, чтобы она походила на уста. И они выпьют все наше озеро.

– Тогда, – сказал властитель, стоя вплотную у шелковой завесы, – придайте стене вид иглы. Она зашьет эти уста!

– Властитель, – возопил гонец, – они кладут стену в виде меча, чтобы перерубить нашу иглу!

Властитель, дрожа, прижался к шелковой завесе.

– Тогда переложите камни в виде ножен для этого меча!

– Да пощадят нас боги! – зарыдал на следующее утро гонец. – Они работали всю ночь, и теперь их стена как молния. Она вспыхнет и разнесет ножны в щепы!

Болезни разбежались по городу, как стая лютых псов. Лавки закрылись. Жители, бесконечные месяцы изнемогавшие на перестройках стены, сами стали похожи на Смерть. На улицах появились погребальные шествия, хотя лето было в разгаре и людям надлежало трудиться в поле на уборке урожая. Мандарин так ослабел, что его ложе придвинули к шелковой завесе. Здесь он лежал и срывающимся голосом отдавал свои распоряжения строителям. Голос за завесой теперь тоже ослабел и замирал, как ветер под карнизом.

«Кванг-Си орел?» – «Тогда наша стена должна стать сетью для этого орла». – «У них солнце, чтобы сжечь нащу сеть?» – «Построим луну и затмим их солнце».

Город еле шевелился, как заржавелая машина: вотвот остановится!

И наконец голос за завесой воскликнул:

– Во имя богов, пошли за Кванг-Си!

В последний день лета четыре голодных лакея внесли мандарина Кванг-Си, очень больного и обессиленного, в зал аудиенций нашего мандарина. Обоим мандаринам подложили под спины подушки. Гость и хозяин взирали друг на друга.

Их дыхание трепетало на устах, подобно зимним ветрам.

Послышался слабый голос:

– Положим этому конец!

Старики закивади головами.

– Это не может продолжаться, – произнес голос. – И наши и ваши жители только и заняты тем, что каждый день, каждый час перестраивают по-новому городские стены. У них нет времени, чтобы охотиться, ловить рыбу, предаваться любви, почитать предков и детей этих предков.

– Это верно! Это верно! – сказали мандарины обоих городов.

– Вынесите их на солнце! – прозвучал голос.

Стариков вынесли на солнце и поднялись с ними на вершину невысокого холма.

Пользуясь последним летним ветерком, несколько тощих детей пускали воздушных змеев. Эти змеи имели вид драконов всех цветов радуги, цвета лягушек и цвета травы, и цвета моря, и монет, и пшеницы.

Дочь первого мандарина стояла у его ложа.

– Смотрите! – сказала она.

– Это всего лишь змеи, – сказали старцы.

– Но что есть змей на земле? – сказала она. – Ничто. Что же нужно, чтобы поддержать его, сделать прекрасным и поистине одухотворенным?

– Нужен, конечно, ветер, – сказали мандарины.

– А что нужно небу и ветру, чтобы сделать их прекрасными?

– Змеи нужны, конечно! Много змеев, чтобы нарушить однообразие, одинаковость неба. Змеев цветных, летающих!

– Так-то, – сказала дочь мандарина. – Ты, Кванг-Си, в последний раз перестроишь свою городскую стену, чтобы она изображала не более и не менее, как ветер. А мы построим нашу в виде золотистого змея. Ветер оживит змея и вознесет его высоко в небо. Змей нарушит однообразие ветра и придаст его жизни цель и значение. Один без другого они ничто. Вместе – они и красота, и совместный труд и долгое счастье.

Мандарины преисполнились такой радости, что впервые за несколько дней приняли пищу. К ним тотчас начали возвращаться силы, они обнялись, вознесли друг другу хвалу и назвали дочь мандарина юношей, мужем, каменным столпом, воителем и навеки преданным сыном. Вскоре они расстались и поспешили в свои города, радостно восклицая еще слабыми, но блаженными голосами.

И немного спустя их города стали называться городом Золотого Змея и городом Серебряного Ветра. Жители снова убирали урожай и занимались. делами. Они опять пополнели, а болезни убежали, как испуганные шакалы. И каждую ночь года жители в городе Змея могли слышать чистую и бодрящую музыку ветра. А жители в городе Ветра могли слышать, как змеи пели и бормотали, взлетая и наполняя их счастьем.

– Да будет так! – сказал старый мандарин, стоя перед шелковой завесой.

Перевод Д. Горфинкеля