Текст книги "Канада, пахнущая смолой"

Автор книги: Аркадий Фидлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Аркадий Фидлер
КАНАДА, ПАХНУЩАЯ СМОЛОЙ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Наша литература бедна книгами о Канаде. Мы можем назвать несколько научных работ по географии, истории и экономике Канады, но популярных художественных очерков о ней практически нет. Между тем Канада – страна очень своеобразная, во многом примечательная, и знание ее представляет большой интерес.

Канада – огромная страна (площадь ее около 10 млн. кв. км), протянувшаяся почти на 6,5 тыс. км с востока на запад и на 5 тыс. км с юга на север. На ее территории умещаются многие ландшафтные зоны – степи и леса, тундры и арктические льды. Около трех четвертей территории Канады почти безлюдны: здесь живет всего 300–400 тыс. человек; почти все население (17 млн. человек в 1958 г.) сосредоточено в сравнительно узкой полосе на юге. Нигде в мире за пределами Советского Союза нет таких огромных пространств тайги и тундры, как в Канаде. Таежная область тянется по всей стране с востока на запад. На тысячу – полторы тысячи километров простираются массивы из белой и черной ели, бальзамической пихты, осины, тополя. Сквозь них проглядывает кружево сплетенных между собой многочисленных рек и озер. Повсюду очень обилен животный мир – млекопитающие, птицы, рыбы. К северу от этой зоны протянулась не менее широкая полоса лесотундры и тундры.

Канада прошла своеобразный исторический путь. Вслед за французами, осевшими в стране в начале XVII в., там вскоре появились англичане. Борьба Франции и Англии за захват новых территорий, господство в пушной торговле и политическое первенство закончилась переходом Канады в 1763 г. в руки Англии. Англия, страна более передового, буржуазного строя, победила Францию, которая насаждала в Новом Свете феодальные порядки, сдерживавшие развитие колонии. Колонизация страны европейцами, как англичанами, так и французами, сопровождалась жестокостями и насилиями по отношению к индейцам – коренным обитателям канадских лесов, – разжиганием междоусобиц среди индейских племён.

С заселением Канады выходцами из Европы постепенно росло недовольство трудового населения и формировавшейся канадской буржуазии колониальным ярмом и притеснениями со стороны метрополии. Не раз в стране вспыхивали восстания. Лишь в 1867 г, Канада, получила относительную самостоятельность, став доминионом Англии. Но и после этого она осталась в определенной зависимости от Англии, к которой добавилась все более усиливающаяся зависимость от США.

Хотя европейцы начали колонизацию Канады три с половиной века назад, но быстрое заселение и экономическое развитие ее осуществились лишь в последние 40–50 лет. За короткий исторический срок Канада выдвинулась в число высокоразвитых держав, став одним из самых крупных в капиталистическом мире производителей сельскохозяйственного и промышленного сырья. Она занимает второе место (после США) в мировом экспорте пшеницы, первое место среди капиталистических стран по добыче никеля и по производству бумаги, второе – по добыче золота, урана, цинка.

Высоким темпам развития Канады благоприятствовал ряд важных обстоятельств: отсутствие на значительной части территории пережитков феодализма, исключительное богатство разнообразными природными ресурсами, приток капиталов, благоприятное географическое положение – близость к рынкам сбыта сырья в США и хорошие морские связи с Европой и Азией.

Современное политическое и экономическое положение Канады во многом определяется ее зависимостью от английского и особенно американского капитала. Правящие круги Соединенных Штатов не только проводят экономическую экспансию, но и ущемляют политический суверенитет Канады, превращая ее в военный плацдарм США.

Канада интересна советским читателям сходством своих природных условий с природой значительной части территории СССР, особенно Сибири, Дальнего Востока и Севера. Технико-экономический опыт освоения новых районов Канады небесполезен для советских людей, осваивающих Север своей страны.

Все это говорит за то, что каждая хорошая книга о Канаде, ее природе, людях, прошлом будет встречена советским читателем с большим вниманием. «Канада, пахнущая смолой» – несомненно одна из таких книг.

Аркадий Фидлер – польский путешественник и писатель; некоторые из его книг уже известны советским читателям и пользуются у них заслуженной популярностью. Кроме русского, книги Фидлера переведены на многие другие языки мира.

«Канада, пахнущая смолой» написана Фидлером после путешествия в эту страну в 1935 г. Живо, увлекательно рассказывает Фидлер о природе Канады, о ее жителях, о ее прошлом. Не претендуя на систематическое описание, представляя лишь «путевые зарисовки», книга является тем не менее ярким и многосторонним рассказом о Канаде.

Большую часть страниц своей книги Аркадий Фидлер занимает очерками о природе и истории, а также об охотниках и крестьянах – жителях лесов и полей. Индустриальной, «пахнущей бензином» Канаде отведено немного строк.

Высокое мастерство рассказов о замечательной и многообразной природе Канады роднит Фидлера с Кервудом и Сетон-Томпсоном, чьи книги о канадских лесах и зверях широко известны во многих странах. Автор очень любит большой мир зверей и птиц, населяющих необъятные леса Канады, тонко чувствует обаяние девственных канадских пейзажей. Его очерки проникнуты бережным отношением к лесам, исполнены нежности. В этом, пожалуй, главный секрет исключительной лиричности фидлеровских зарисовок канадской природы.

Автор тонко передает смену впечатлений во время путешествия; очень выразительны охотничьи переживания самого автора и его спутников. Рассказы Фидлера насыщены остроумием, пронизаны мягким юмором.

Эмоциональные очерки Фидлера заставляют верить в притягательную силу чудесной природы канадского Севера, они воспевают романтику лесов и озер, безлюдье которых лишь изредка прерывается домиками торговых факторий и горняцких поселков. Правда, за четверть века, прошедшие после путешествия автора, на севере Канады стали гораздо чаще встречаться рудники и заводы, появились новые автомобильные и шоссейные дороги, построено много военных аэродромов, радиолокационных станций. Но все это в конечном счете не так уж сильно изменило облик тысячекилометровых пространств.

Фидлер с возмущением рассказывает о продолжавшемся многие десятилетия хищническом истреблении лесов и животного мира Канады. Он восстает против ненужной жестокости и азарта на охоте, против браконьерства.

Хищничество, неразумное отношение к животным и растительным богатствам нанесли крупный, во многих случаях непоправимый урон канадской природе. Поголовье многих зверей – бизонов, лосей, медведей, диких оленей, мускусных быков, бобров значительно сократилось. Пожары, вызываемые небрежностью людей, ежегодно уничтожают тысячи гектаров ценного леса.

Учитывая интересы частных фирм, грабящих ресурсы страны и боящихся потерять этот источник дохода, а также под давлением общественного мнения правительство Канады приняло, особенно в последние два-три десятилетия, ряд серьезных мер по охране животного и растительного мира. Однако алчность хозяев и отчаянное положение трапперов часто затрудняют осуществление этих мер. Английский писатель Дж. Олдридж в своем романе «Охотник» убедительно показал трагедию канадских охотников – белых и индейцев, вынужденных поисках выхода из, страшной нужды идти на браконьерство.

Интересны, легко читаются разделы книги, посвященные прошлому Канады. Фидлер рассказывает о многих важных событиях из истории Канады: о полулегендарных пионерах – первооткрывателях, страны, – о борьбе Англии и Франции за господство в Северной Америке, о борьбе трудовых людей за свою свободу, о коварной политике и несправедливости захватчиков по отношению к исконным обитателям Канады – индейцам. Автор показывает процесс развития местной, канадской буржуазии, экспансию капитала США и проникновение в страну американских порядков. Несмотря на фрагментарность очерков по истории, они создают очень живую и довольно цельную картину становления современной Канады.

По поводу исторических зарисовок хочется высказать еще несколько соображений. Не излишне ли романтизирует и идеализирует автор облик некоторых европейцев, совершавших первые походы в неведомые дебри Канады? Ведь независимо от незаурядных личных качеств и горькой, часто неблагодарной судьбы таких пионеров, как де ля Салль, Радиссон и Грозейе, все они шли в глубь Канады по велению своих хозяев – дворян и купцов Франции и Англии – для захвата, грабежа и наживы. Чрезмерное, на наш взгляд, восхваление личных качеств отдельных исторических лиц заметно и в очерке о Гзовском – «стороннике реакционных взглядов», «оборотистом промышленнике и проницательном финансисте». Автор не всюду (например, в рассказе о восстании Риля) освещает так глубоко, как хотелось бы, истинные, классовые мотивы исторических событий.

На страницах книги проходит не так много людей современной Канады, но образы их типичны и запоминаются. С большой теплотой обрисованы канадские индейцы – народ высоких рыцарских качеств, поставленный ныне в условия прозябания и деградации. «Белая» Канада представлена в книге почти исключительно соотечественниками автора – поляками: охотниками-трапперами и крестьянами. Их жизнеспособность, умение сохранить свою национальную культуру и самобытность не могут не вызвать симпатий. Но автора можно упрекнуть в некоторой идеализации польской общины и католического духовенства.

Несмотря на краткость зарисовок экономически высоко развитых районов «цивилизованной» Канады, автор показал главные черты и этой части страны: соседство расточительства и нищеты, сосредоточение богатств в немногих руках, безработицу, неустойчивость положения трудовых людей. Фидлер видел страну в 1935 г., а с тех пор эти противоречия капиталистической Канады все более обострялись.

Аркадий Фидлер попытался в одной, сравнительно небольшой книге не только передать личные впечатления о Канаде, но и нарисовать картины современной жизни и прошлого страны. Это трудная задача. Поэтому нельзя строго судить автора за то, что он о многом совсем не сказал или сказал мало.

«Канада, пахнущая смолой», несомненно, увеличит популярность в Советском Союзе этого талантливого польского писателя.

Г. А. Агранат

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1. Ветер с Лабрадора

Когда я выезжал из Гдыни в Канаду, в Польше светило горячее июльское солнце и люди с песнями приступали к жатве. Балтика была спокойной, Северное море – мрачным, а за Шотландией, как только мы вышли на просторы Атлантики, разбушевался сущий ад. Сильный западный ветер, переходящий в шторм, взял нас в оборот; он дул с таким остервенением, словно хотел содрать с нас кожу. На палубе было трудно устоять. Корабль танцевал на гигантских волнах, как обезумевшая балерина. Холод пронизывал до костей, люди страдали от морской болезни и не поднимались с коек.

На третий день непрекращающихся мучений я спросил одного из офицеров корабля: неужели тут, в северной Атлантике, всегда свирепствуют такие штормы?

– Осенью, зимой и весной – всегда, летом – почти всегда.

– И всегда такие сильные, как сейчас?

– Как правило, еще сильнее.

Ветры, дующие с Лабрадора и Гренландии, пронизывающие, холодные и надоедливые…

Норвежские моряки, подхваченные таким ветром, открыли в 863 году Исландию и заселили ее берега. В следующем столетии какой-то их потомок навестил родную Норвегию, но на обратном пути в Исландию не попал в свой порт, поплыл дальше на запад и открыл берега Северной Америки. Когда позже он снова прибыл в Норвегию, то рассказал об этом открытии своему приятелю Лайфу Эриксону.

Эриксон был отважным вождем; весть о богатой земле породила в его честолюбивой душе мысль о создании там нового государства. Он построил корабли, нашел людей, поплыл и на новой земле основал колонию. И если уже тогда, тысячу лет тому назад, не родилась Америка, то виноват в этом не норвежский смельчак и не его преемники – Норвегия поддержала начинание Эриксона и в течение нескольких веков пыталась осуществить его. Но все усилия были сведены на нет бурными волнами северной Атлантики, отпугнувшими даже викингов. Смелый план создания норвежского Нового Света был развеян штормами с Лабрадора и Гренландии.

И позднее, пятьсот лет спустя, эти же штормы решительно повлияли на судьбу далекой страны. Во времена Христофора Колумба генуэзец Джованни Кабото открыл для английской короны Ньюфаундленд. Четверть века спустя другой итальянец, моряк Верраццано, аннексировал побережье североамериканского материка для французской короны. Но это были открытия, не приносившие практической пользы: ни французы, ни англичане не могли там надежно закрепиться. И первые, и вторые (в особенности англичане) панически боялись испанцев, претендовавших на все американские земли. Эмиграции не способствовал также и ряд других причин – внутриполитических и экономических; но больше всего препятствовал наплыву людей в Северную Америку бурливый океан! Ветер охлаждал пыл эмигрантов и допускал на ньюфаундлендские отмели только бывалых рыбаков, сжившихся со штормами. Но они не основывали колоний и каждую осень возвращались в старую Европу.

Через какие-нибудь сто лет условия изменились: люди начали строить большие корабли, появились подлинные завоеватели-пионеры, и в начале XVII века на новых землях возникают первые, пока еще небольшие колонии: французская на реке Св. Лаврентия, английская дальше к югу, на Джемс-Ривер в Виргинии. Но, прежде чем это произошло, штормы в течение ста лет задерживали развитие всей северной части материка.

Во время своих путешествий в Южную Америку я несколько раз проделал тот путь, по которому проследовал на запад Колумб со своими испанцами. Колумб плыл в страну вечной весны по солнечному и спокойному океану, подгоняемый легким ветерком. На его пути не было никаких препятствий и ни одной устрашающей бури. Поэтому его открытие свершилось в молниеносном темпе. Открыл, завоевал, а Испания тысячами своих подданных в короткий срок заселила всю южную часть Нового Света, в то время как север, открытый почти одновременно, оставался нетронутым.

Штормы особенно сильно досаждали французам, и именно в этом их историческая трагедия. Из двух народов, колонизировавших Северную Америку, французы проявили неизмеримо большие размах и энергию. Они заняли область, наиболее удобную для проникновения в глубь континента, – устье реки Св. Лаврентия, – а оттуда устремились в далекие леса Запада, достигли Великих озер и за неполные сто лет захватили берега Миссисипи до самого Мексиканского залива. В это время англичане все еще сидели на побережье, ведя жестокую войну с индейцами, и никак не могли перевалить через горную цепь Аппалачей.

Но когда позднее, в середине XVIII века, решался спор о том, какому языку – французскому или английскому – и какой культуре господствовать в Северной Америке, французы потерпели полное поражение. Оказалось, что на всем материке насчитывается два с половиной миллиона англичан и всего лишь около шестидесяти тысяч французов. Энергии и отваги оказалось недостаточно: их перевесила численность противника.

Французов было так мало потому, что идея колонизации Канады никогда не пользовалась популярностью во Франции. Избалованного ласковым небом сына Шампани или Жиронды страшили суровый климат колонии, ее морозные зимы и тяжелый переезд через бушующий океан. Французские поселенцы происходили преимущественно из двух провинций – Бретани и Нормандии, населенных отважными «морскими волками», потомками викингов, в жилах которых текла кровь Лайфа Эриксона. Это они завоевали для Франции Канаду и большую часть Северной Америки; но Франция не пошла за ними. Ее отпугнул холодный ветер Севера.

Этот ветер явно благоприятствовал англичанам. В значительной степени благодаря ему сегодня в Оттаве находится резиденция губернатора ее королевского величества, а не французского генерал-губернатора. Ветер с Лабрадора повинен в том, что неисчислимые богатства северного материка достались людям, говорящим на английском языке, и в том, что сегодня большие американские города с французскими названиями – Сент-Луис и Новый Орлеан – не имеют ничего общего с Францией. Ветер с Лабрадора не благоприятствовал французам.

Не благоприятствует он и латышу, который едет со мной в каюте. Бедняга вот уже неделю лежит на койке, стонет, мучается и говорит, что умрет до конца плавания.

Не умрет. Современные машины обломали ветру с Лабрадора его острые зубы.

2. Канада, пахнущая бензином

В Монреале на Джемс-стрит, которая соответствует Уоллстриту в Нью-Йорке, возвышается, окруженный другими исполинскими зданиями, внушительный небоскреб «Ройял Банк оф Канада», мраморная святыня доллара и могущества. Через великолепный портал, отделанный тяжеловесной бронзой, входят и выходят люди, которые распоряжаются миллионами долларов и человеческих душ: в их портфелях, в их не всегда чистых руках судьбы страны.

Тут же, перед входом в банк, втиснувшись в ряды авто, ожидающих своих хозяев, стоит нищий, шарманщик. Он крутит шарманку. Это какой-то хитроумный инструмент, из которого бьют ключом звонкие жизнерадостные плясовые мелодии. Они заражают весельем всю улицу и плещутся о стены «Ройял Бэнк оф Канада». Не трогают они только людей, входящих в банк, – не доходят ни до их сознания, ни до их кармана. Спустя некоторое время шарманщик убеждается, что выбрал плохое место, перестает крутить шарманку, кротко улыбнувшись, взбирается на трехколесный мотоцикл, к которому эта шарманка прикреплена, заводит мотор и отправляется искать счастья в другой район города.

На пересечении двух улиц замешательство. Какой-то растяпа-шофер неожиданно тормозит свой грузовик посреди перекрестка, прерывая тем самым ровный бег длинной вереницы автомобилей.

Ближайшая машина – роскошный «Крайслер» – едва не налетает на грузовик; в последний момент резко сворачивает в сторону, проскальзывает в одном дюйме от заднего колеса злополучного грузовика, опасно сближается с соседним рядом автомобилей, отчаянным виражом втискивается в узкий просвет между ними – единственный выход! – и, ведомая искусной рукой, избегает, казалось бы, неминуемой аварии.

Все затаили дыхание и следят за происшествием, с восхищением глядя на «Крайслер». Им управляет женщина. Ей не меньше семидесяти лет, у нее седые, прекрасно завитые волосы. Старушка ни на мгновение не теряет хладнокровия. Проезжая мимо незадачливого шофера, она лукаво подмигивает ему и говорит что-то, добродушно улыбаясь. Что-то не слишком лестное, потому что шофер краснеет.

С этого момента я внимательно слежу за автомобилями в Монреале и часто вижу, что управляют ими пожилые женщины. Такие бабушки, в Европе доживающие остаток своих дней, в Монреале садятся за руль и становятся моторизованными амазонками…

На Сэнт-Катрин-стрит – улице, длина которой, вероятно, двадцать английских миль, – находится огромный любопытный магазин. В нем происходит постоянный аукцион подержанных автомобилей, но в этом аукционе в отличие от общепринятого цены все время снижаются. Падают каждые несколько дней, а иногда и ежедневно, на 5-10 долларов. Поэтому, если подождать два-три дня, можно купить автомобиль значительно дешевле – разумеется, если кто-нибудь сегодня или завтра не выхватит его у вас из-под носа…

Дешевизна автомашин – свидетельство материального благосостояния – была бы весьма импонирующей, если бы благосостояние шло здесь в ногу с человеческим счастьем и благополучием. Но этого-то в Канаде и нет.

Жители Северной Америки всегда куда-то несутся как безумные, ошалело гоняются за чем-то, подталкивая друг друга, подстегиваемые удивительнейшим тщеславием. Но в этой дикой поспешности они, собственно говоря, так и не знают, зачем и куда торопятся. В их беспокойстве есть что-то болезненное.

Эта монреальская улица Святой Екатерины глубоко врезалась мне в память; в конце концов я сильно затосковал по Европе, по ее незапыхавшимся людям, по тихим Августовским озерам,[1]1
  Августовские озера – система озер (крупнейшие Нецко, Бяле, Сайно) вблизи города Августов в Белостокском воеводстве в Польше, – Прим. ред.


[Закрыть] по убаюкивающей тени под рогалинскими дубами. Есть же и в Канаде могучие леса, манящие дебри, но то, что творится в канадско-американских городах, кажется мне трагическим недоразумением, смешением понятий. Ведь назначение технического прогресса – обуздание сил природы на благо человека, облегчение жизни человеческой, а тут получился парадокс: человек, создавший огромную и прекрасную технику, сам попал в рабство к своему творению. Человечество всеми силами должно стремиться – и оно стремится – к благосостоянию. Но пусть добрая судьба хранит его от опасного вида благосостояния, какое возникло на североамериканском континенте.

Люди здесь поступают так: покупают на лето подержанный автомобиль, объезжают на нем часть страны, а затем бросают его на произвол судьбы где-нибудь на проселке и поездом возвращаются домой. При этом создается нелепое положение: бросая автомашину, нужно делать это осторожно, чтобы никто не заметил, особенно полицейские. В противном случае штраф и в, довершение всех бед требование забрать машину. Канада – это страна, где нельзя бросать машины на дорогах.

Все это началось со времен первой мировой войны. Богатство текло в Канаду отовсюду; оно открыло ей автомобиль. Малонаселенная, но невероятно обширная страна требовала наряду с железными дорогами и других быстрых и доступных средств сообщения. Автомобильная промышленность росла, как на дрожжах. Разные американские «Форды», «Дженерал Моторсы» и «Крайслеры», пронюхав о выгодах, которые сулили девственные просторы Канады, строили там огромные заводы-филиалы.

Американец, который беспощадно истребил кочующие племена индейцев, а уцелевших загнал в резервации, сегодня сам стал кочевником. В прошлом различные заразные болезни, занесенные белым человеком, косили туземцев. Сегодня белого человека бичует эпидемия автомобиля. Возник особый культ автомобиля, автомобильная культура, несущая в себе немало элементов варварства. Американец начинает все больше и больше избегать своих домов и квартир, оборудованных по последнему слову техники. Он не выносит домашней жизни, бежит от нее. Кино, дансинги, спорт, непрестанные party[2]2
  Party (англ.) – прием гостей, вечеринка.


[Закрыть] должны заглушать его страх перед самим собой. В мчащемся автомобиле его менее остро мучает беспокойство.

Вместе с растущей автомобильной промышленностью в южном поясе Канады возникла очень густая, на тысячи миль, сеть шоссе и автострад. На этих-то путях совершается ежегодное странствование. Чтобы полюбоваться всякими чудесами природы – от острова Ванкувер до реки Сагеней, – рядом с канадцами носятся американцы. Их невероятно много: двадцать миллионов ежегодно.

А авиация? Север, где открываются едва ли не самые богатые в мире залежи ценнейших минералов, не имеет никаких шоссе – одни леса, тундры, реки и озера. Поэтому сегодня самолеты открывают Север. Самолет в Канаде стал уже предметом ежедневного обихода. Некоторые трапперы производят с воздуха проверку капканов, а почтенные дамы, случается, летают с послеобеденным визитом к своим соседкам, живущим за триста километров.

Однажды вечером я выехал вместе с одним знакомым поляком на автомашине за город в направлении Лашина. Вдоль автострады, на протяжении нескольких миль усеянной сотнями движущихся машин, зажиточные люди предаются в эту пору даум страстям.

Старые и молодые, мужчины и женщины, – играют в гольф. Площадок для гольфа множество, а играющих – сотни, если не больше. Уже опустилась ночь, и люди, залитые голубоватым светом ярких прожекторов, похожи на привидения. Издалека они напоминают сумасшедших: суетятся на поле, то и дело, отчаянно замахиваясь, высоко поднимают палки и изо всех сил бьют по земле, словно наказывая ее за какую-то провинность. Разумеется, они бьют не по земле, а по каучуковым мячикам, стараясь выбросить их как можно дальше на темный луг. Игра, возбуждающая англосаксов до предела. И она, видимо, полезна: то, что всесильный автомобиль напортит, должен исправить гольф, укрепляя вялые мускулы обывателя.

А вторая страсть? Стара, как мир: канадский юноша обнимает и целует свою sweetheart.[3]3
  Sweetheart (англ.) – возлюбленная.


[Закрыть] Делает он это в автомобиле. А чтобы не было аварий во время езды, вдоль автострад построено множество автомобильных баров, куда подъезжают, останавливают машину и, не вылезая из нее, заказывают, что душе угодно: или что-нибудь для охлаждения желудка, или что-нибудь для подогрева чувств. Странно выглядит такой бар: в нем нет ни столов, ни стульев, а гости – это ряд стоящих полукругом автомобилей. Обслуживают вас расторопные симпатичные официантки. В этой стране почти совсем нет мужчин официантов.

Из глубины бара доносится более или менее приятная, музыка.

Мы тоже подъезжаем к такому бару и, разумеется, заказываем прохладительное. Спустилась жаркая, почти тропическая июльская ночь. Вокруг стоят автомашины, из которых доносится страстный шепот. Где-то раздается приглушенный смех. А надо всем этим – веселая танцевальная мелодия.

Вдруг напрягаю слух. Ну, конечно, я узнаю эту музыку. Тот самый шарманщик, который утром стоял около «Ройял Бэнкоф Канада», приехал сюда, чтобы радостными мелодиями развлекать влюбленных. Кажется, на сей раз его не постигнет неудача. Здесь его слушают охотнее, чем утром перед банком.