Текст книги "Дай мне развод (СИ)"
Автор книги: Ария Тес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
Глава 12. Аэропорт
Ярмо шока и трепета я сбрасываю быстро.
– Ты совсем с ума сошел?! Какой аэропорт?!
– У нас он один, – с ухмылкой отвечает мне, а машина начинает трогаться с места.
Вот тут я понимаю, что это нихрена не шуточки. Рвусь к боковой двери со своей стороны: мне надо выйти! Срочно! Он точно псих! Но, так как все происходит по серьезке, а не на концерте Петросяна и Степаненко, попытки прерываются жестко и быстро.
Тут же Ильяс хватает меня сзади, а когда я начинаю брыкаться, вовсе приваливает сверху, прижимая к кожаному сидению.
Боже-боже-боже!!!
Не скрою, что в первое мгновение мне по телу бьет мощный удар тока. Оно же приучено уже, оно привыкло, оно скучало: по его весу, по запаху, по дыханию сбитому в затылок. Сразу в памяти оживают картинки той самой ночи, когда всё было «против» моей воли. Кавычки уместны, потому что не было. Откровенно не было. Мне уже не стыдно признаться в этом, но сейчас?! Это совершенно другое дело!
Злюсь. Даже не так! Вспыхиваю моментально! Во-первых, из-за паники: он сильнее меня, захочет?! Что угодно сделает! Во-вторых, потому, что он не имеет больше никакого права меня трогать! Так трогать! Да вообще никак!
Обалдел?!
– А ну пусти, ты чертов псих!
Ору, пытаюсь зарядить ему каблуком побольнее, но тут же снова натыкаюсь на одну простую истину: Ильяс действительно сильнее меня. Это факт, о котором мне забывать никак нельзя!
Простым, легким, даже я бы сказала ленивым, движением он поднимает мое тельце полностью, потом прижимает ноги своими мощными бедрами, а руки вытягивает и упирает в мягкую обивку двери. Все. Скрутил. По рукам и по ногам. Так, что я даже пошевелиться не могу, только часто-часто дышу, не поднимая лица от той же кожи.
– Кхм-кхм, у вас там все нормально? – слышу, как довольно тянет Марат.
Да чтоб ты сдох! Ты и твой козел-дружок!
– Ненавижу, отпусти меня! Пусти!
Начинаю ерзать, как червь. Сдаться?! Да ни за что в жизни! Ему?! Ни за что в жизни в кубе! Нет!
– Я никуда с тобой не полечу, ублюдок! Слезь с меня! Пусти!
На мой бунт ответ весьма предсказуемый: дружки начинают хихикать, а Ильяс улыбаться. Слышу это в голосе, пусть и не вижу, но когда он шепчет мне на ухо, отпечатывает на коже все свои эмоции.
– А кто тебя спрашивает, тигрица? Спокойно...
Доволен, как сытый кот, который спер кусок сочной говядины и сожрал его, пока хозяева ртами щелками.
Ненавижу! И я сейчас серьезно.
– Я тебя ненавижу! – снова рычу, снова дергаюсь, но на этот раз к натюрморту прибавляются дурацкие слезы.
От обиды. Мне не больно, а обидно, что он вот так легко позволяет себе прийти и снова разрушить мою жизнь. Разрушить все мои установки в голове, потому что…всполохами яркого пламени, из груди моей вырываются чувства.
Чувства…
Они же есть. Их не убить так просто. Иногда мне вообще кажется, что чтобы он не сделал, я его за все прощу и оправдаю, потому что люблю.
Я его люблю…
Как дура. Он об меня ноги вытирает, не считается с моим мнением, не ставит в грош меня, не ценит, а я его, твою мать, люблю. Раньше, когда смотрела всякие романтические фильмы, всегда поражалась, как девушки могут прощать этих подонков, которые поступают с ними плохо. А потом встретила своего подонка. И простила. Снова и снова. Простила…
Прощала. Да. Вот так вернее, потому что за фотографии я его никогда не прощу!
– Ты выкинул ее фотографии… – шепчу, ведомая эмоциями и болью, которую он причинил мне своим последним, самым жестоким проступком, – Ты знал…но ты выкинул…Пусти! Пусти меня! Я с тобой никуда не полечу, а заставишь?! С жизнью покончу!
Ильяс тяжело дышит мне в ухо. Сознание бастует, оно в глухой обороне, но тело на него реагирует и откликается. Ему так хорошо в его руках…а я в таком смятении. Как это возможно?! Я его искренне ненавижу: горячо, страстно, сильно. А реагирую…за это себя презираю и, наконец, размякаю на сидении, ударяясь в слезы, которые у меня больше нет сил сдерживать.
Просто. Рыдаю. В. Голос.
Громко так! С расстановкой. По-настоящему.
Ильяс меня по-прежнему держит, но, как мне кажется, уже гораздо мягче, а потом говорит что-то на своем языке, и я снова злюсь! Потому что надо было выучить, что это все значит! Надо было! А я все на «потом» откладывала, думала, есть еще время…
Дарина, ну ты и дура! Балда! Вот теперь думай, о чем он там говорил?!
Однако машина останавливается через десять минут, и мне даже кажется, что пусть я не понимаю, о чем он говорил, но это же не значит, что он сказал что-то плохое? Вдруг надумал отпустить? Зачем ему я? При таких то раскладах.
Передние двери открываются, парни выходят. Я притихаю и даже поднимаю глаза, чтобы убедиться – правда свалили. Ага. Это хорошо? Меня тоже сейчас выпустят? Пожалуйста…
Ну да-да. Ага. Конечно. Жди. Вот обещанного три года ждут, и ты жди. Сколько, кстати? Сколько ждут, чего никогда не обещали в принципе?!
Вместо того чтобы меня отпустить, Ильяс нежно (?!) касается моей шеи прямо на позвонках. Черт…знает же, знает, сукин сын! Как меня от этого простреливает…
Эрогенные зоны – это такое. Точки, которыми из тебя верёвки можно вить, их надо скрывать до последнего! Не давать доступа. Но как же скрыть их, если ты замуж выходишь и думаешь, что навсегда? А муж твой получает почти оргазмическое удовольствие, пока изучает твое тело, как Магеллан карту?!
Прикосновения тем временем становятся настырней. Я пытаюсь от них увернуться, ежусь, дергаюсь, но сильная хватка мешает. Ильяс перехватывает мои запястья одной лапой, а вторую с напором прижимает к пояснице. Фиксирует.
Козлина!!!
– Прекрати… – шепчу, снова ерзаю, но тут же застываю, когда чувствую, как мне в зад упирается явно не стопка мелочи или пушка.
Во-первых, потому что мелочи у Ильяса нет априори – он фанат банковских переводов, блин. Насчет пушки тоже все просто: не фанат оружия, понимаете ли. Лишь грязных инсинуаций и тайных ходов. А еще измен и принуждения!
– Пусти меня, пусти!!!
Ерзаю отважнее, стараюсь игнорировать собственную довольную натуру, которая уже (уже, блин!!!) растеклась маслом на блинчике, готова тереться об него дикой кошкой и в спинке прогибаться.
Ей нравится его внимание. Она довольна. Эта похотливая, бешеная, совершенно сумасшедшая часть меня, которую дальше станет еще сложнее игнорировать.
Ильяс тихо смеется, а рука, которая покоилась на моей пояснице, медленно ползет ниже. О черт. Нет! Нет!!!
Но да. Пальцы самовольно забираются под юбку, и я бы с удовольствием прокляла себя и подруг за то, что все-таки согласилась надеть это чертово платье, только вот времени нет. Он касается кружевных стринг, и я издаю тихий, совершенно неконтролируемый стон.
О боже.
– Я скучал по этому…
Прикусывает мочку, давя еще на одну мою точку, и тело само собой расслабляется. По нему идет рябь, куда там сопротивляться?! Оно готово мозг мой вынести к чертям собачьим, сознание вытеснить, потому что скучало. По его рукам. По нему…
– Ненавижу… – повторяю настырно, а он ловко отгибает тонкую ткань и снова глухо смеется.
– Ну да? Я чувствую, как сильно ты меня ненавидишь…
От первого кругового движения я вздрагиваю и позорно стону. От второго стону еще позорней. В мозг ударяет эндорфин, серотонин и какой еще там коктейль вызывает удовольствие? Да пусть сразу все гормоны разом! Потому что я не могу составить даже простое предложение, спросить себя: как? Как ты поддаешься этой порочной, грязной ласке?! После всего?!
Не могу…
Ильяс припадает к моей шеи, целует ее, покусывает, а пальцы уносят меня куда-то в область «боже-боже-боже, еще-еще-еще…». Не замечаю, как сама начинаю подмахивать бедрами.
Это вообще не я! Это все инстинкты! Они выше моего сознания, делают из меня человек неразумного, а человека…вообще человека ли?! Я же не думаю. Когда слышу, как брякает пряжка на его ремне, приподнимаю попку сама. А потом сама подаюсь ему навстречу.
Мой громкий стон вырывается, как только он заполняет меня до краев. Смешивается с его рыком.
Ну все. До свидания, Дарина. Можешь попрощаться со своими принципами и благочестием – ты позорно пала от рук этого подлого изменщика и ублюдка. Поздравляю.
А куда там?! Поздравляй сколько угодно, только нет во мне сейчас ни злости, ни ярости, ни ума. Одни только ощущения. Тактильные. Он грубо касается моей кожи, сжимает руки выше локтя. Губами исследует спину. Так, как мне нравится. Входит в меня жестко, быстро, сильно – тоже, как мне нравится. Разряды тока бегут быстрее от того, как глухо и тяжело он дышит, рычит, оставляя на каждом сантиметре меня частичку собственной страсти. И запах. Я вся в его запахе, отчего меня только толкает к первому, мощному оргазму.
Я от него задыхаюсь.
В кольце его рук трясусь, как будто меня молнией шарахнуло, а он замедляется. Издевается! Смеется! Языком проходится по позвоночнику, чтобы только хуже было! Чтобы я вообще ни о чем не могла подумать! Но я думаю. В глазах стоят слезы, а на губах горит единственно верное…
– Не…ненавижу…
Сильный толчок – мой крик.
– Нет, девочка. Ненавидят иначе.
Ловко он пересаживает меня сверху. Я даже понять этого не успеваю, плавая в густом киселе из удовольствия и порока. А вот уже смотрю в наглые, горящие глаза.
Боже…это не мужчина. Проклятие.
Какой же он красивый…
С досадой смотрю на эти красивые, чувственные губы, на линию подбородка с щетиной, и глаза. Да. Глаза – самое опасное в нем, и я хочу отвернуться, но у меня снова нет выбора.
Ильяс заводит мою руку за спину, тянет к себе ближе, а потом впивается страстным, горячим поцелуем. Я его за губу жахаю, чтобы вернуть хотя бы часть контроля обратно – а ему хоть бы хны! Улыбается, и резким движением снова наполняет меня до краев.
Аж пальчики подрагивают.
Я откидываю голову назад, насколько это возможно в таких стесненных обстоятельствах, а он снова пользуется. Сдирает верх платья, и опять не дает мне возможности воспротивиться – тянет на себя и грубо целует остро стоящих сосок, который сразу и прикусывает.
Ну все. Карты биты. Я проиграла по всем фронтам, потому что «против лома нет приема», блин. Я улетаю, распадаясь на части от еще одного мощного оргазма.
***
Мое позорное дно находится у самой двери чужого внедорожника. Ильяс укутал меня в свой пиджак, потому что от платья моего мало что осталось, а как укутать сердце?! От него осталось еще меньше. Я всхлипываю, вытираю нос по-детски глупо, надулась вся, вообще с ним на контакт не иду. И так слишком тесным он был десять минут назад! А эти его придурки ухмыляются.
Да ладно. Я бы тоже ухмылялась, что скрывать? Вряд ли мои оры и унизительные стоны остались для кого-то тайной. Думаю, что вся улица знала, чем мы там занимались, и от этого вдвойне досадно.
Так низко пасть. Черт! Да я на таком дне, что, клянусь, мне снизу даже не постучат!
О чем думала?! Где был мой мозг?! Как я могла поддаться?! За что?…
Ответ у меня только один и самый очевидный: ты его любишь, он твоя слабость, и чтобы он не сделал – ты это примешь. Побегаешь, но примешь. Потому что ты этого хочешь.
Ты. Этого. Хочешь.
– Приехали.
Ильяс выходит первым, и только после этого я рассеянно смотрю в лобовое, чтобы замереть от страха.
Бизнес-джет. Ну класс…значит, это не шутка?!
Моя дверь открывается. Я испуганно смотрю на Ильяса, а он суровый, как обычно, и холоднее льда. Без компромиссов.
– Выходи.
– Я не…
Быстро теряет терпение. Никакие уговоры тут не помогут: он тянет меня за руку, а когда я спотыкаюсь на ровном месте, вовсе подхватывает на руки и твердой походкой следует к лесенке в самолет. Мне остается только поблагодарить, что несет он меня не как мешок с картошкой, а как принцессу. Слабое утешение, конечно же, но хотя бы не такое унизительно, как было у клуба.
А потом правда бьет наотмашь.
Нет…это нифига не шутка. В полной мере всю серьезность его намерений и своего незавидного положения я осознаю, когда он опускает меня на кожаное, светлое сидение, а следом заходят его друзья с сумками.
Прекрасно просто…
– Куда мы летим? – глухо спрашиваю, Ильяс бросает на меня взгляд, но сразу утыкает его в свой сотовой и глупо жмет плечами.
Мол, так просто.
– Туда, где жены не могут получить развод, когда они этого захотят.
Ядовито выходит. Да куда там? В стиле Амаева. В его, сука, стиле. С ненавистью смотрю снизу вверх, пока он быстро что-то печатает, но через мгновение, видимо, под гнетом моих гляделок отрывается.
Спасибо, твою мать, большое! Одарил вниманием, козел!
– Не смотри на меня так, – снисходительно тянет, а я кутаюсь в пиджак теснее и выплевываю.
– Я тебя ненавижу.
– Мы уже обсудили твою ненависть в машине. Кажется, пришли, что это…
– Ни к чему мы не пришли!
Вскакиваю, ору так, что привлекаю всеобщее внимание, тяжело дышу. Я просто в ярости! В такой…знаете, отчаянной? Что вырываю телефон и швыряю его в стену, чтобы не смел отворачиваться! Не смел снова пренебрегать моими чувствами!
Смотри! Смотри мне в глаза, ублюдок!
И Ильяс смотрит. На щеках играют желваки, глаза – узкие щелочки. Вы только гляньте. Не нравится?! Кого-то погладили против шерстки?!
– Я тебя ненавижу!
– Угомони таланты, Дарина. Села и…
– Отсоси у меня!
Грязное ругательство прилетает в самую нужную точку, бьет и срывает все замки. Ильяс в два шага оказывается рядом, хватает меня за волосы на загривке и силой усаживает в кресло, а потом нависает и цедит.
– Еще раз ты со мной так заговоришь…ты пожалеешь.
– Я буду с тобой разговаривать так, потому что не уважаю тебя, ясно?!
– Не уважаешь, значит? – зло усмехается, стягивая волосы сильнее, – Уверена?!
– Да! И ты меня не заставишь! Бей хоть до потери сознания, я все равно буду говорить одно и то же: я тебя ненавижу!
– Охренела?! Я тебя бил хоть раз?!
– Ты – жалкий трус. От жалких трусов всего можно ожидать!
Неожиданно, но после произнесённого Ильяс меня отпускает и отходит. Неужели и я нащупала его слабое место? Его точку G?
– Трус?
Когда звучит глухой вопрос, я чувствую, что причинила ему боль. Мне от этого тоже не по себе, но где-то глубоко внутри, потому что снаружи бушует ураган Катрина. Дарина, точнее. Да. Дарина.
– А кто ты?! – опять вскакиваю на ноги и обвиняюще тыкаю пальцем, – Трус и есть! Затащил меня в этот самолет силой, пытаешься заставить молчать тоже силой!
– Да потому что ты…
– Все силой! Я меньше тебя в несколько раз, и ты этим пользуешься! Снова и снова! И в браке тоже! Ты только унижал меня, изменял и ни во что не ставил!
– Я…
– Мне неинтересно слушать твои оправдания, ясно?! – перебиваю его снова, жестко отрезав размашистым взмахом кисти, – Все, что ты делаешь – силой заставляешь меня быть рядом! Так поступают только трусы! Ты неспособен добиться расположения женщины, ты можешь только заставить ее! И я ненавижу! Черт, возьми, я так ненавижу каждую секунду, что провела под твоим гнетом, и теперь я молчать не буду! Никогда! Ты – трус, Амаев! Самовлюбленный, эгоистичный мерзавец, который думает только о том, как ему будет, и ни на что больше ты неспособен! Заставишь полететь?! Да пожалуйста! Но знай! Все, что было между нами – ошибка! И одно сплошное принуждение! Я тебя не выбирала, и, клянусь, ты был бы последним мужчиной, кого бы я выбрала по доброй воле!
В джете повисает гнетущая тишина, которую нарушает исключительно мое отрывистое, сухое дыхание. В этот момент, если честно, мне плевать, что я получу по лицу, а я могу по нему получить! Слова мои – жестокие и острые как бритва, угодили прямо в цель – я же вижу. Ему больно. Неприятно. Он унижен. И это самое важное. Такие мужчины могут унижать сами, но никогда не позволят, чтобы унизили их.
Это плохо кончится…шепчет мне тихо-тихо разум, но я шлю его в далекое, эротическое путешествие: плевать. Мне плевать! Зато я отстояла себя и буду стоять за себя дальше, потому что хватит! С меня просто хватит!
Он выкинул фотографии моей мамочки…
Ильяс приходит в себя странно. Он усмехается, пару раз кивает, а потом берет с сидения рядом какой-то черный пакет, подходит. Я, как бы ни храбрилась, немного отступаю – страшно. Как бы ни скалилась, но я Моська, а он слон, и это просто данность.
Зашибет…
Но он вдруг сует мне пакет и цедит.
– Твое.
– Что это?
Игнорирует, а любопытство берет верх. Я заглядываю и застываю. Сразу знаю.
Красный. Корешок. С. Сердечками.
Резко поднимаю на него глаза, которым не верю, и сразу считываю горькую усмешку на пухлых губах, а потом слышу холодный приговор.
– Уходи.
– Я… – начинаю глупо, меня к этому толкает что-то гудящее внутри, но теперь Ильяс поднимает руку и отрезает любые попытки.
– Хочешь развода? Ты его получишь. Препятствовать больше не стану, даже ускорю процесс, а теперь уходи. Тебя отвезет мой водитель.
– Иль…
– Хватит, Дарина. Ты все сказала, я все услышал – уходи.
Почему я веду себя так? Зачем пытаюсь с ним поговорить? Дура!
Гордо поднимаю подбородок, расправляю плечи и иду. Ноги не гнутся, душу рвет, тянет обратно к нему…обнять, поговорить, попытаться что-то склеить, но я иду.
Так будет лучше. Этот поступок не перекроет всего того, что он сделал, Дарина. Не перекроет.
Но в машине, когда я достаю из пакета его содержимое, все клапаны открываются разом. Я горько рыдаю, пока вожу пальчиками по обложке самого дорогого, что у меня было и есть – альбома с фотографиями моей мамочки, который он не выкинул. Оставил. Сохранил. Сберег.
А через неделю я получаю конверт со свидетельством о разводе. И вроде бы…надо радоваться? Только я сползаю по стенке и рыдаю еще часа три к ряду, потому что изнутри меня режет на части осколки разбитого вдребезги сердца…
В этот момент я понимаю и признаю одну очевидную вещь: на самом деле, я никогда этого не хотела. Разум, "правильно/неправильно" – все идет лесом в момент, когда я получаю то, что думала, мне нужно, а правда она другая. Неудобная, дурная, совершенно нелогичная, но какая есть: я не хотела этого развода. Пока Ильяс сопротивлялся, мне все еще казалось, что что-то можно исправить. Починить. Изменить. Что он меня не отпустит...в конце то концов, просто не позволит! Даже увидев джет, сердце мое радостно забилось быстрее: я же этого и хотела. Чтобы он за меня боролся...Но вот он сам поставил точку и сделал мне стократно больнее.
Вернул, так сказать, с небес на землю.
Не сказка это. Неромантическая история любви. Здесь не будет красивых ухаживаний, поступков, попыток вернуть на разрыв. Никакого стекла, никакой драмы, все лаконично и просто: свидетельство о расторжении брака. Точка. Никаких запятых...
Глава 13. Свобода, море и Алтай
Как и было обещано дедушкой, стоило мне получить развод, как через пару дней мы улетели в Италию. Там было хорошо и даже очень: море лечило не только мое тело, на котором все еще оставались отпечатки последней страсти между мной и мужем, но и душу.
Однако на удивление, лучшая часть моего лета пришлась на Алтай.
А я вообще не должна была там оказаться! Все вышло спонтанно. То есть…не совсем, конечно, спонтанно. Однажды вечером, когда мы с дедой сидели и ужинали, а отношения у нас все еще были на отметке «холодно и туго», я подумала: почему он себя так ведет? В смысле не «холодно и туго» – это как раз мне было ясно. Как человек военный, ему было сложно отпустить внутреннюю дисциплину, выработанную за столько лет жизни и службы, а как мужику сложно было понять женщину. Тем более, на столько лет себя младше. Но я сейчас о другом. Он как будто…знаете? Не в своей тарелке был. Скованный еще больше, напряженный весь из себя, но почему? Будто в нас с минуты на минуту гранату запустят!
– Тебе не нравится Италия? – спросила я, и дед тут же поднял глаза.
– С чего ты взяла?
Резковато вышло. Точно на нервах…я не обиделась, конечно же, только улыбнулась и пожала плечами.
– Я заметила, что ты как будто не в своей тарелке.
– Не в своей стране скорее.
– Так в этом дело?
Дед издал шумный выдох.
– Не хочу показаться занудой, но…Дарин, пойми, я человек старой закалки. Для меня нет ничего лучше дома.
Он не добавил, но читалось между строк: если бы не ты, я вообще сюда ни за что в жизни не приехал.
Вот так.
Мило, блин…
Я вся зарделась тогда, заулыбалась пуще прежнего – как итог смущенный, старый вояка и мой задорный смех.
– Прости, не хотела тебя смутить.
– Тогда перестань на меня так смотреть, а ешь. Еда здесь вкусная.
И то верно. Очень крутая паста с морепродуктами, однако поперек горла мне всё, если я вижу, как человек, который спасает меня от тяжести пережитой трагедии, чувствует себя плохо.
– А куда ты бы хотел поехать? – аккуратно спросила, дед пожал плечами.
– Нет места лучше дома.
– То есть, хотел бы сидеть в городе?
– Почему сразу в городе?
– Тогда скажи уже, куда бы ты поехал!
Улыбнулся мне, как капризному ребенку.
– На Алтай. Там потрясающая природа и атмосфера, которая помогает забыть обо всем. Душа отдыхает, понимаешь?
Помедлив пару мгновений, я кивнула и улыбнулась в ответ.
– Тогда решено.
– В смысле?
– Как это в смысле? Мне что сейчас надо? Чтобы душа отдохнула. Едем на Алтай!
Ну и вот.
У деда, как оказалось, здесь живет старый приятель по службе, а у него дом. Мы в нем и остановились, и знаете? Общение пошло куда как лучше. То есть не туго и не холодно, даже не прохладно. Дед водил меня в лес за грибами, потом на рыбалку, а потом научил стрелять! Его друг возил нас по достопримечательностям: например, река Катунь. Знаете, что означает это название? Я вот теперь да: хозяйка. Главная река Алтая по-другому называться и не может! Исток берет на склоне самой высокой горы региона – Белухи. Выглядит она очень мощно, а Бирюзовая Катунь только подчеркивает этот природный бриллиант.
Очень красиво.
Потом мы ездили на остров Патмос, который представляет из себя скалу с отвесными стенами, куда пройти можно по длиннющему, подвесному мосту. Мда…сердечко у меня прыгало и бегало, пока мы туда чапали. Проще говоря: хочешь почувствовать себя Индианой Джонсом? Съезди на Алтай, только шляпу не забудь по канону. Здесь их не продают.
Еще нам предлагали поехать и посмотреть на мумию Алтайской принцессы, но что-то я не захотела. От отсутствия развлечений по-прежнему не страдала, а смотреть на мумию, коей сама чуть не стала, желания не было.
По итогу, каждый день, проведенный на Алтае, я запомню, как самые яркие свои каникулы. Здесь нет моря – факт, но есть красота первозданная, которая наполняла мою душу…теплом и вдохновением. Вот стоишь ты на горе и думаешь, насколько мелки твои проблемы, если так подумать то, да? Почти частичка песочка. А я убиваюсь, как по самому ужасному горю. По факту то что? Не получилось – ничего. Я имею право попробовать снова, а чувства? Чувства…
Иногда они все же накатывали, мне ведь так хотелось, чтобы он был рядом! Когда мы поехали в долгое путешествие до Каменных грибов, что поражали воображение своим странным, почти голливудским видом! Или снять видео с водопада Учар? Мне просто так хотелось поделиться с ним своими впечатлениями, но я понимала – не могу. Не имею больше права. Никогда и не имела по факту, но теперь не имею вообще никаких оснований: он мне никто. И я ему тем более.
Мы поставили точку.
Тяжело вздыхаю, сидя на ступеньках крыльца дома, а потом слышу мягкие шаги. Знаю – это дедушка. Он любит курить табак из трубки, а этот запах теперь я узнаю из тысячи. Он пахнет орехами и медом, и я улыбаюсь сразу, а потом поворачиваюсь.
– Не помешаю?
– Конечно, нет, что за вопросы?
Дед улыбается в ответ. Садится за стол, откидывается в плетёном кресле, выпускает густой дым и вздыхает.
– Хорошее лето было. Не помню, когда в последний раз так отдыхал. Разве что…
– Что?
– Когда Алена моя жива была.
Я сразу чувствую в груди тихую тоску по человеку, которого никогда не видела – по своей бабушке. Из рассказов товарища деда, я выловила, что он ее очень любил, а умерла она от рака. И он вместе с ней. Уверенна, конечно, что если бы они не решили опробовать «настойку на смородине», вряд ли я осмелилась бы спросить сама. Без слов ясно, что дед так и не смог пережить утрату любимой, а я в этом не сомневаюсь ни на секунду, жены. Кольцо то вон до сих пор носит и так не нашел никого…
Мой, наверно, в задницах тонет…
О господи! Дарина, прекрати думать о нем!
Вздыхаю и опускаю глаза, но от деда, кажется, мысли мои скрыть невозможно. Он слегка улыбается и кивает.
– Думаешь о нем?
Неожиданный вопрос. Да, мы здорово сблизились, но, клянусь, он впервые открыто коснулся настолько личной темы. А я? Мне бы, возможно, и стоило бы взбрыкнуть, но я этого не хочу. Не в эту ночь. Не с ним.
– Да… – смотрю в глаза, а потом хмурюсь и тоже решаю пойти ва-банк, – Можно спросить?
Но сначала уточняю. Дед мягко кивает, а я набираюсь смелости вместе с воздухом в легкие, и выпаливаю.
– Какой была бабушка?
Ненадолго дедушка цепляется за меня взглядом, но этого времени хватает, чтобы я успела пожалеть, что в принципе открыла рот. Нельзя было лезть к нему с такими вопросами! Ну вот…сейчас тот тонкий «мир», что мы установили, рухнет…
Однако нет. Дед переводит взгляд вдаль, задумчиво улыбается и тихо вздыхает.
– Торпедой она была. Яркая, сильная, дерзкая женщина. Когда мы познакомились, я молодым был, горячим…Стремился непонятно к чему и куда…Пока с ней не встретился. Бывает, Дарин, один миг – и все. И жизнь твоя другой уже не будет: вот у нас так и было. Я только ее увидел и понял, что пропал.
Звучит красиво, но одновременно печально.
У нас то было не так.
Ильяс когда меня увидел, думал только о том, как бы дойти до своей цели! Или сколько придется денег заплатить…Не знаю даже, какая из этих "мыслей" звучит обидней? Хотя нет, знаю: что он не думал обо мне, как о женщине, которую он может полюбить. Даже на секундочку этого не допускал…
– Снова о нем думаешь?
Слегка киваю, ковыряя шнурки своих Конверсов, жму плечами, мол, ничего страшного, но потом неожиданно шепчу.
– Это когда-нибудь кончится?
– А ты этого хочешь?
Поднимаю глаза – дед улыбается мягко. Он уже знает ответ, в котором я никогда не признаюсь, поэтому и не настаивает на произнесении. Лишь добавляет…
– Если ты действительно захочешь, чтобы кончилось – кончится. Любовь только взаимной и бывает, Дарина. Остальное – наваждение.
Мой телефон зажигается во тьме предпоследнего дня лета, и мы оба смотрим туда, как на маяк в тумане. Потом дедушка встает. Он бросает на меня еще один хитрый взгляд и вздыхает:
– Пойду я спать, принцесса. Завтра у нас тяжелый день.
Я уже сижу красная. Прямо до ушей! А когда он еще тише добавляет уже в дверях, жмурюсь:
– Кстати. Если ты действительно хочешь закончить, я бы на твоем месте поскорее ответил на сообщение.
Боже-боже-боже!!!
Я готова пищать, но, слава богу, сдерживаюсь, лишь в спину ему смотрю: догадался. Конечно же, догадался! Интересно, он считает меня чокнутой? Да нет, вряд ли. Мы женщины – существа странные. Нам никогда до конца непонятно, чего мы действительно хотим.
Агент 007
Привет, красавица)) Как ты там?)) Даже не верю, что завтра мы увидимся! Соскучился жутко))) 😘
И я.
С напором стираю на миг возникший образ бывшего мужа, а потом опускаю глаза на телефон и уверенно отвечаю:
Вы
И я по тебе)) Готов к первому, учебному дню?)))
Агент 007
А ты готова к первому свиданию?
Прислушиваюсь к ощущениям внутри, а потом киваю. Готова. Даже несмотря на то, что под сердцем у меня неспокойно – готова! Дед прав был: любовь – взаимное чувство, а остальное наваждение. Как известно, от любого наваждения есть лекарство, мое – перестать вспоминать о мужчине, который разбил мое сердце и пошел дальше.
Точка.
Живи.
Восклицательный знак.
***
Домой мы возвращаемся под вечер, и вообще, мне бы по-хорошему по магазинам, но я так устала, что проваливаюсь в сон, а просыпаюсь только по будильнику уже на следующее утро.
Так досадно.
Как старуха! Кляну себя всеми последними словами, когда смотрю на экран телефона, а там куча пропущенных и сообщений от подруг, с которыми я договорилась встретиться, и от Кирилла, который тоже хотел заехать.
Мда. Все на свете проспала, а думала, что с такими оправданиями подожду хотя бы до сорока. С другой стороны, что?! Дорога была действительно сложная и совершенно точно неблизкая! Я тоже имею право устать!
Конечно, имею. Никто не сомневается и в укор мне тоже не поставит, просто, знаете? Когда живешь «удобной» столько лет, сложновато перестроиться в момент. Мне до сих пор непросто говорить «нет» или говорить то, что я действительно хочу, а не то, что мне хотеть «правильно». То есть для кого-то, конечно, правильно и удобно, но не для меня. Как ребенок учится ходить, я учусь опираться исключительно на собственные ощущения.
И стоять за себя тоже.
– Ну, Дарина! Как так то?!
Стоит мне увидеть подруг, как начинается…Они строят недовольные моськи, Крис вон даже губы выкатила, но я уверенно поднимаю подбородок и жму плечами.
– Очень устала, простите.
Если честно, то я готовлюсь к обороне, мол, сейчас полезут претензии, а как-то их отбивать нужно. Нужно же! Сто-ять за се-бя. Но знаете что? Ничего такого не происходит. Они, конечно, расстроены, что мы не встретились, но внимание на этом не акцентируют. По-доброму Крис начинает смеяться, а Олеся отмахивается.
– Эх ты…Такое пропустила!
Неужели мне не последует порка? Выговор? Я в это даже не верю в первые пару мгновений, все равно напряжена сильно. Зря. В их глазах горит только веселье и радость от долгожданной встречи, а еще сильное желание поделиться последними новостями.
И я подхватываю эту волну с огромной инициативой: мне тоже хочется рассказать обо всем, что со мной приключилось.
– Что же я пропустила?
– Ну нет! Ты не отделаешься быстрыми переговорами перед первой лекцией! – грозится Крис, – Мы обязаны сегодня пойти в ресторан и все обсудить! Подробно!
Хлабысь!
Меня перебивает просто нечто! Я уже готовая согласится, взвизгиваю, когда со спины обхватывают сильные руки, а когда поворачиваюсь – сразу улыбаюсь. Кирилл. Подкрался, сияет, в руках цветы. Белые розы. Красивые. Он их мне тянет, а я…
Досадно немного, что не мои любимые пионы, конечно…
А вот Ильяс сразу их принес.
Да, но Кириллу никто не сообщал, какие цветы ты любишь! На минуточку!
И откуда опять Ильяс, Дарина?!
Фыркаю на себя, ему в глаза смотрю и шепчу.
– Привет…прости, я вчера заснула.
– Не страшно. Теперь же ты здесь. Эм…как насчет посидеть где-нибудь сегодня вечером?
– Эээ! Стоп, ковбой! – Олеся возникает тут же рядом, – «Сегодня» уже занято!
– Отстань, Колесникова, – морщится Кирилл, а потом на меня так смотрит…
Знаете, мол, решай.
Твою мать.
Честно? Иногда решать приятно до боли, но иногда также до боли раздражает. В такие моменты, как сейчас, когда мне так или иначе придется кого-то обидеть, я задумываюсь о времени, когда решать что-то самой для меня было чем-то вроде манны небесной. Нет, конечно, Олеся на меня не давит, как и Кристина, и они поймут, но я…все равно чувствую себя немного растерянной. И раздраженной.
