Текст книги "Изнанка (СИ)"
Автор книги: Арина Рекк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Глава 12
Антон
Стою в окружении, мать их, коробок и пытаюсь понять, от чего мне нерадостно снова оказаться на изнанке.
Выглядываю в окно, и в свете немного сиреневого спектра, излучаемого зависшей в небе по соседству с солнцем планетой, разглядываю вполне себе зеленые кроны растений в прилегающем к дому саду.
За проведенные в переговорах дни мы узнали об изнанке дохрена нового. Например, то, что это не изнанка, а Шин-ан. И что служил я вроде как тут, но не совсем. Рэв – от его имени натурально сводит зубы – утверждает, что Шин-ан – планета как минимум полуразумная – для посещений предоставляла нам такой же астральный мир.
Услышав подобный бред, не сдержал усмешку, глядя на то, как Тоня открывает рот, чтобы просветить умника, что астральная проекция человека не может существовать в физическом мире, и решение планеты – куска камня, по сути – никак не влияет на законы физики и биологии.
К моему величайшему сожалению, она промолчала и только крепко в тот момент задумалась. Спросить, о чем именно, времени не нашлось, потому что нужно было паковать вещи. Снова, блядь*.
(*подробнее в романе «Дом напротив»)
И вот за полтора года семейной жизни их накопилось неожиданно больше, чем за всю предыдущую холостяцкую, так что было не до разговоров. Тоня собиралась, будто мы переезжаем в другую страну и у нас не будет круглосуточного доступа в наш дом. Хотя первое время его на самом деле не будет, потому что открыть портал в наш мир еще надо суметь. И самое отстойное во всем этом, что нам с Тоней придется учиться всему у Рэва, которого последние дни вижу чаще, чем свое отражение в зеркале.
– Куда коробку? – деловито спрашивает Федор Ермолаевич, отвлекая меня от задумчивого созерцания местной флоры.
– Ставь к другим, – даю отмашку.
Как-то незаметно я перешел на «ты». В какой момент это произошло, сказать затрудняюсь, но обстоятельство порадовало обоих.
Прежде чем отойти и помочь бывшему командиру, поддаюсь вперед, пытаясь разглядеть гулявшую снаружи халтурившую троицу, которая уже почти скрылась с поля зрения. Мартышка босиком и в голубом сарафане с деловым видом разглядывает какие-то желтые цветы, подозрительно похожие на одуванчики. Тоня с Рэвом сидят у круглого столика на почти скрытой от глаз террасе и мирно о чем-то беседуют. На мой предвзятый взгляд, слишком быстро они нашли общий язык. Пытаюсь утешать себя тем, что у них подходящий для этого возраст, а не я веду себя как мудак, но привычкой врать самому себе я так и не обзавелся.
Выбешивает сама ситуация, в которой возраст будущего жениха моей дочери ближе к возрасту моей жены, чем, собственно, к возрасту дочери. И я стараюсь не думать об этом дольше двух минут в день. И стараюсь совсем не думать о том, что Вика встряла во что-то, что в будущем может обернуться чем-то неопределенным. Как сказала Тоня – это лучше, чем полная неизвестность, а поволноваться за нее придется в любом случае.
Отворачиваюсь от окна и, оставив Тоне сомнительную привилегию налаживать контакт с будущим родственником, разворачиваюсь к открытому за спиной порталу, в котором виднеются бесконечные, сложенные в зале нашего старого дома, коробки.
***
Пару недель спустя
Человек ко всему привыкает. Вот и я привык к постоянному присутствию Рэва в наших буднях. И даже его имя как-то незаметно притерлось и больше не раздражает.
Тоня крепко увлеклась историей, биологией и физикой Шин-ана, и все чаще задумывается о том, что ей стоит пойти учиться в местный университет. Рэв проводил с Викой не больше пары часов в день, Федор Ермолаевич, которого до сих пор неслабо торкало от понимания, что он на изнанке, изучал садовые растения, я продолжал ездить на фирму, телепортнувшись для начала в оккупированный умником дом.
Рабочий график, правда, получился дебильным. Я мог уйти из Шин-ана в три часа ночи, потому что на фирме в это время как раз начинался рабочий день, и, отработав девять часов, из-за разницы во времени приходил домой через двадцать семь местных. Разница эта убивала, но все мы знали, на что соглашались, и ценили каждую свободную минуту, которую удавалось провести вместе.
Но было во всем этом мероприятии нечто, что не могло не радовать.
Свободное время, которого оставалось не так уж и много, но это определенно того стоило, мы с Рэвом проводили в спаррингах. Занимательное и душевно-приятное, надо сказать, хобби. И приходилось признать, что умник не только умник, но и неплохо для своих лет натренирован. Куда ни глянь – придраться не к чему. Ну и я же не идиот, вижу, что умеет он куда больше, чем показывает.
Снова слишком легко роняю его на песок.
– Когда перестанешь сдерживаться? – не могу сдержать раздражения.
– Когда ты перестанешь хотеть избавиться от меня, – хрипит в ответ.
– Можешь начинать прямо сейчас, – едва ли не рычу, потому что бесят поддавки от подростка-переростка.
И тут же сам жестко заваливаюсь на спину от незамеченной подсечки. Воздух выбивает из легких, и не успеваю я отдышаться, как с трудом перекатываюсь, уклоняясь от летящего в лицо совсем не подросткового кулака.
Вот сейчас должно стать весело.
Глава 13
Рэв
Несколько лет спустя
Для публичного объявления был выбран солнечный весенний день. Еще не холодно, но уже не жарко.
Отец Рэва стоял на высокой сцене, а на огромной площади толпились взволнованные жители столицы. По правую руку от Короля, с приветливой улыбкой на губах стояла Королева. Слева повзрослевший и как всегда серьезный Рэв. За кулисами, удобно разместившись на мягких диванчиках, сидели девять людей в ожидании их представления.
Троих из них Рэв давно считал своей семьей. Между матерью и отцом, прислушиваясь к рокоту собравшихся людей, с нервным предвкушением кусала губы семнадцатилетняя русая девушка с зелеными глазами.
Шесть оставшихся – четыре взрослых и два ребенка: один семи лет, другой трех – Рэв пригласил специально для этого дня, хотя они и не догадывались о своей истинной роли в разыгранном им многолетнем спектакле.
За прошедшие годы Рэв успел подготовить почву для представления будущей невесты в Шин-ане. Он долго обдумывал, кем она станет в глазах общественности, и понимал, что выделять ее хоть как-то чревато последствиями. И в то же время она не могла появиться рядом с наследником из ниоткуда. Любой секрет привлекает куда больше внимания, чем самое нелепое объяснение.
И Рэв нашел выход.
Для этого ему нужен был вышедший на пенсию Федор Ермолаевич – генерал-полковник с контактами четырех оставшихся последствий старых экспериментов*, и совместный ужин с объяснениями обстоятельств их рождения. А еще немного времени и терпения, чтобы наблюдать, как из четырех чужих людей в короткий срок образуются две истинные пары*.
(*подробнее об экспериментах и истинных парах в романе «Дом напротив»)
И как результат – две свадьбы и следом два ребенка.
Если рядом с Викой будут стоять такие же дети, это не вызовет подозрений. Нет ничего необычного в том, что их родители решили посетить Шин-ан, частица которого есть в каждом из них. Нет ничего необычного в том, что наследник решил найти их и показать им мир, который оказал влияние на их жизни. Не будет ничего необычного в том, что одна из них в будущем станет невестой наследника.
Спустя несколько минут Король закончил речь, и кулисы дрогнули. Багровый полог взметнулся вверх, представляя жителям Шин-ана три практически ничем не отличавшиеся друг от друга семьи. Три моста между мирами, которые подготовленная анонсами толпа встретила бурными восторгами.
Рэв скользнул по ним взглядом, стараясь не задерживаться на девушке, привязанность к которой росла с каждым днем, хотя, казалось, любить ее сильнее было уже невозможно.
Помня уговор, Вика не смотрела на него, а возможно, и правда была впечатлена ревом и аплодисментами взбудораженных будущих подданных.
Рэв отвернулся, но на губах мелькнула теплая улыбка. Совсем скоро он представит ее в совсем другой роли. Но торопиться им некуда.
В сравнении с уже прошедшими годами, оставшиеся до официальной церемонии пара лет казались мелочью…
Глава 14. Заключительная
Вика
Провожу руками по пышным складкам платья цвета слоновой кости, обвожу ладонями изгибы талии по жесткому корсету вверх, тормозя перед обтянутым нежно розовым кружевом лифом.
Хотелось бы мне знать, кто шил эту роскошь? Эту, мать ее, роскошь, которая годится разве что для десятилетней девочки, но никак не для девушки в день ее восемнадцатилетия! А цвет?! Ну в каком месте он сочетается с зелеными глазами и русыми волосами?! Ну хоть длина радует – платье едва доходит до щиколоток, хотя модистки уговаривали на длину в пол, но… серьезно?! Провести весь вечер, путаясь в подоле?! Заветные сантиметры свободы я отвоевала. Цвет, увы, не получилось – что-то там связанное с традициями королевской династии. Хотя даже зануда Рэв морщится при их упоминании.
При воспоминании о нем, как обычно, хочется обнять себя за плечи, зажмуриться и постоять так немного. Потому что дайте мне волю – и придушу будущего жениха! Почему? Да потому что все еще будущий! Мама в моем возрасте уже была мной беременная! Ну или, по крайней мере, активно в этом направлении двигалась, а я, по мнению Рэва, еще не готова. Вспоминаю его объяснения и снова не сдерживаю раздраженного фырканья. Не готова! Судя по всему, это не я не готова, а Рэв!
Хотя его можно понять – восемнадцать лет под пристальным наблюдением моего отца, и только последние два года в относительной свободе, потому что почти все его внимание наконец-то поглощено моим братом.
При мысли о карапузе снова хочется обнять себя и зажмуриться, но теперь от умиления.
Возвращаюсь мыслями к будущему жениху и снова стискиваю зубы. Я-то рассчитывала, что после моего шестнадцатилетние, когда папа с головой занырнул в возню с пеленками и ползунками, мы с Рэвом наверстаем упущенные годы. Ага, размечталась. Либо у Рэва уже вошло в привычку не оставаться со мной наедине дольше, чем на двадцать минут, либо он смертник и избегает меня сознательно. Но сегодня я с этим покончу. Совершенно точно покончу! Если нужно будет – размышляю благожелательно, – свяжу. С особым удовольствием поправляю тончайшие, но очень крепкие чулки, выпрямляюсь и раздраженно сдуваю выбившуюся из высокой прически прядь – никогда больше не буду надевать чулки после юбки.
Дверь распахивается, и в комнату входит мама.
– Ты была таким спокойным ребенком, – вздыхает и, как и я минуту назад, устало сдувает со лба вьющуюся – совсем не от природы, а благодаря усилиям местных стилистов – прядку и придирчиво осматривает мой наряд.
Как в отражении, вижу скептическое недоверие.
– Никита снова что-то натворил? – ухмыляюсь, не дожидаясь критической оценки худшего в моей жизни платья.
– Ничего необычного, – отмахивается мама, – ни одну няню не признает. Сдала его на руки отцу. В конце концов, завести сына – это была его идея.
– О – ответственность! – поднимаю вверх указательный палец. Мама в ответ энергично и одобрительно кивает.
И я знаю, что это она сейчас так говорит, а на самом деле с ума сходит и от папы, и от Никиты, и от меня. Видя их пример на протяжении всей жизни, самой хочется уже ощутить – каково это, когда имеешь право в любой момент прикасаться к любимому человеку, засыпать и просыпаться с ним. Как это – видеть, как любимый сходит с ума с вашими общими детьми, как возится с ними, подкидывает под восхищенный вопль и замершее сердце высоко в воздух и обязательно ловит. Такие моменты – самые яркие воспоминания. Отец до сих пор зовет меня мартышкой или юлой, потому что стоило мне его увидеть, и я превращалась в дьяволенка, готового облазить любимого папу вдоль и поперек. И я знала, что если оступлюсь, он подхватит, даже если придется немыслимо извернуться.
В носу вдруг предательски защипало. И вроде это родители должны реветь о том, что их дочь уже такая большая, но что-то где-то пошло не так, и реветь собралась я.
– Ох, малышка, – вздыхает мама и ласково меня обнимает.
– Я выше тебя, мам, – шмыгаю носом.
– Не придирайся к словам, – парирует с улыбкой.
– Мне платье не нравится, – жалуюсь, пока есть такая возможность.
– На тебе даже мешок из-под картошки будет красиво смотреться, – мама отстраняется и смотрит так ласково, что сердце щемит.
– Так себе комплимент, – ворчу с улыбкой, просто чтобы окончательно не разреветься.
– Подлецу все к лицу, – раздается голос отца от двери, и я чуть ли не с визгом бросаюсь к нему на шею. Люблю маму, но отец… Не зря говорят, что девочки к папам ближе.
– А это вообще не комплимент, – говорю, едва ли не с разбега стыкуясь губами с его щекой. И уже младшему братику на его руках: – Привет, мелкий.
– Пивет, – отвечает серьезно.
Он вообще у нас очень серьезный и обстоятельный. Пока его не пытаются сдать на руки няням. Вот уж кто настоящий дьявол! Коварный и хитрый.
– Снова ревешь? – спрашивает отец с усмешкой.
Десятки лет в обществе двух дам не прошли для него без последствий, и на слезы он реагирует с философским спокойствием. Знает уже, когда нужно по головке погладить, когда молча подать салфетку, а когда вот так – просто немного подразнить.
– Платье, – морщусь недовольно. – Оно ужасное.
– Платье как платье, – пожимает плечами, – у некоторых и такого нет. – И пока я пристыженно обдумываю его слова и свое поведение, переводит тему: – Там Рэв в коридоре мнется, тебя ждет. Ты готова?
– А почему сам не зашел?
– Вперед отца именинницы? – Я почти с радостью хмурюсь, приготовившись снова отстаивать свои права и свободу, используя на этот раз железный и такой долгожданный аргумент: мое совершеннолетие, но отец все портит: – Да шучу я, зайдет за тобой твой Рэв. Скоро. Я за мамой пришел.
Почему-то иногда, когда отец зовет Рэва по имени, у меня появляется ощущение, будто мы говорим о собаке. Отмахиваюсь от нелепых подозрений. Имя как имя. И ни капли не похоже на кличку.
– Ты красавица, – говорит папа, подмигивая на прощанье. Дверь за семейством закрывается, и я остаюсь в волнительном ожидании будущего жениха. Не видела его меньше трех часов, а уже соскучилась. Как такое возможно?
Спустя пару минут после ухода родителей в дверь раздается тихий стук. Спешу открыть и застываю на пороге, в который раз пораженная обаянием своего жениха. Будущего вообще-то, но это мелочи. Вот кому точно идут королевские цвета! Слоновая кость и едва различимый глазу голубой – мужской вариант – подходит и под цвет волос, и под цвет голубых глаза.
– Привет, – улыбается, а у меня сердце подскакивает к горлу и так там и застревает, мешая сказать хоть слово.
Хорошо, что мне не обязательно говорить. Протягиваю руки и обнимаю его за талию, прижимаясь щекой к жесткому фраку. Сильные руки смыкаются в ответ чересчур ощутимо, и мне кажется, что вот сейчас он втолкнет меня в комнату, сорвет одежду и…
– Нам пора, – говорит севшим голосом и, вопреки словам, еще крепче прижимает к себе.
– У вас дурацкие цвета, – бурчу в ответ, тоже не спеша расцепить руки, – ненавижу розовый. А бежевый мне вообще не идет.
– Потерпи немного, – говорит ласково и слегка отстраняется, заглядывая в лицо.
Если бы не тормозил столько лет, я бы решила, что хочет поцеловать. Но на всякий случай запрокидываю голову. Кажется, что вот еще чуть-чуть, еще немного… Да поцелуй меня уже!
Рэв поднимает руку, проводит невесомо по скуле, по щеке, очерчивает пальцами подбородок, и я невольно размыкаю губы, на которых концентрируется его взгляд. Подаюсь вперед, прижимаюсь грудью к его груди. Рэв гулко сглатывает, наклоняется ниже… И еще немного… Внутри все замирает в сумасшедшем предвкушении первого поцелуя, и кажется – еще чуть-чуть, и я потеряю сознание от головокружения, от резко обострившихся ощущений, от его лица рядом, которое так близко, что можно рассмотреть малейшие изъяны. От упругих, двигающихся навстречу моим, губ.
– Ваше Высо… оооо, простите, – слышу торопливое сквозь туман, следом шумно захлопнувшуюся дверь, и в мыслях неизбежно проясняется.
К сожалению, не только у меня. Судорожный вздох Рэва, целомудренный поцелуй в лоб, и он делает шаг назад, не выпуская моей руки.
– Нас ждут, – напоминает мягко и тянет за собой на выход. А у меня кожа горит в том месте, которого так мимолетно коснулись его губы. Хочется подойти к зеркалу и убедиться, что там ничего нет, но Рэв уже вытягивает меня из покоев, за дверью которых нас ожидает покрасневший до корней волос личный слуга моего будущего жениха. – Сегодня будет объявление, – повторяет по дороге то, что я и так знаю, – после него ты станешь моей официальной невестой. В момент принятия тебя в род Натан окружит тебя щитом. Сначала может быть непривычно ощущать его на себе…
– Безумно рада, – выдыхаю, по-прежнему мысленно находясь в комнате и смакуя мечтания о том, что было бы, не прерви нас так не вовремя пунктуальный слуга.
Ловлю на себе заинтересованный взгляд почти жениха и невольно краснею, хотя на моей смуглой коже румянец, к счастью, не так заметен.
– О чем думаешь? – спрашивает с намеком на улыбку.
– Надеюсь, когда-нибудь ты узнаешь, – бормочу вместо внятного ответа, и мы замолкаем, потому что слишком близко подошли к парадным дверям в зал.
– Готова?
– Да, – пожимаю плечами.
Ну бал и бал… Просто большая и до крайности пафосная вечеринка. Моя задача: не болтать лишнего, улыбаться и вообще быть доброжелательной няшкой. Недолго потерпеть можно.
По незаметной команде Рэва огромные золоченые двери синхронно распахиваются, и в зале прерывается гул голосов. На нас устремлены сотни взглядов. Для всех присутствующих наши отношения с Рэвом и основная причина торжества – помолвка принца – огромный сюрприз. Магические свечи, имитирующие живой огонь на огромных, свисающих с потолка хрустальных люстрах, официанты в белых фраках с круглыми подносами, уставленными чарами с зеленоватого цвета алкогольной шипучкой – аналогия шампанского. Напиток, который употреблять до восемнадцати настойчиво запретил мой любимый тиран-отец. А жаль, потому что шипучка, зараза, вкусная. Нотки мяты и никакой ванили – все, как я люблю – бодрят и на самом деле освежают, хотя и в голову бьют недурно… И все это великолепие – люстры, люди в роскошных платьях, официанты и прочее отражается от, мать его, зеркального пола! Зеркальный пол, Карл! А у меня платье выше щиколоток! И вместо бесконечных и тяжелых слоев ткани я использовала купленный в своем мире обруч для свадебного платья. Короче говоря, если я выйду в зал, то цвет моего белья не станет позже сюрпризом для Рэва, потому что он прекрасно его разглядит в идеально чистом зеркале пола. И не только Рэв, к слову. Я гордилась своей смекалкой – молодец какая, и длину платья отвоевала, и вес обручами облегчила – вплоть до этого момента. И когда он потянул меня за руку с намерением перешагнуть порог, уперлась каблуками в ковер.
– Вика?
– Секунду, – мозг лихорадочно искал выход.
Вернуться и переодеться – просто немыслимо, войти в зал – опозориться самой и опозорить Рэва. И приходится со вздохом признать, что не быть мне сегодня покладистой и правильной во всем няшкой. Торопливо скидываю туфли и незаметно – по крайней мере, очень надеюсь, что незаметно – отодвигаю их ногой в сторонку. Плевать, что босиком, главное, теперь длина платья достаточная, чтобы цеплять подолом пол.
– Я готова.
– Зачем ты разулась? – спрашивает с интересом, но обуться не заставляет и невозмутимо перешагивает порог, будто все идет по плану.
Обожаю эту семью. На публике, что бы кто ни натворил, все делают вид, будто так и должно быть.
– Чтобы цвет моего белья так и оставался для всех тайной, – поясняю тихо с улыбкой, кивая на приветствия гостей.
Некоторые приглашенные смотрели с откровенным и непритворным восхищением, но стоило справедливо признать, что львиная доля восторгов направлена на Рэва. По случаю торжества были приглашены все, кто имел хоть малейшее право присутствовать в публичном зале дворца. То есть тут не было разве что уборщика Васи, и то только потому, что ему это не интересно. Медленно идем по живому коридору к небольшому возвышению.
– Оу… – кажется, Рэв только сейчас заметил особенности пола. И, судя по затянувшемуся молчанию, обдумывал размер катастрофы, если бы в зал я вошла, сверкая трусами.
– Я знаю, я молодец, – решаю помочь ему с похвалой и ловлю на себе его лукавый взгляд.
– А еще очень скромная.
– И красивая, ага, – продолжаю помогать. Эх, мужчины, ничего без чуткого женского руководства не могут.
– Да я счастливчик.
– Не забывай об этом.
– Это невозможно! – в голосе его сдерживаемый смех.
– Постараюсь напоминать почаще, – продолжаю дразниться и приветливо улыбаться по сторонам, – на всякий случай.
Так мы доходим до конца, где нас ожидают наши родители. Мама откровенно сияет, отец как никогда серьезный, будущие свекор и свекровь встречают улыбками, а мой приемный дедуля сентиментально утирает уголки глаз белоснежным платочком. Бабушка и дедушка со стороны мамы одинаково сдержанны, но умиляет уже то, что они стоят рядом – после развода это большая редкость.
Церемония началась!
По такому случаю из подвала извлекли сферу предков – довольно мутная (в прямом и переносном смысле) штука, в которой содержатся то ли слепки личности умерших членов рода де´Ферир и причастных к ним через, например, брак, то ли на самом деле пребывают в покое и продолжают свое существования их души. Мама как раз пытается разобраться в этом вопросе. Говорит, что если уж суждено в будущем оказаться заточенным в куске волшебного стекла, то нужно хотя бы понять его суть. Я в такие вопросы не вникаю, но слушаю ее с интересом.
За сферой стоит Натан – суровый воин-маг-защитник и бог его знает кто еще. Как всегда лицо кирпичом, мрачное, серьезное до крайности. Это мы будем веселиться и на законных основаниях потреблять зеленое шипучее винишко (в умеренных количествах, разумеется, ага), а у него задача – охранять вытащенную на свет божий сферу, меня и мою семью от момента объявления помолвки до нашего вступления в род де´Ферир. Поэтому сдерживаюсь от своих обычных поддразниваний и только приветственно улыбаюсь. Не меняя выражения лица, человек-покер-фейс подмигивает. В последний момент сдерживаю веселое фырканье.
Священная обязанность разогреть толпу перед речью короля и принца выпала на долю придворного оратора. Ох, он и вещал! Даже у меня разбегались мурашки по коже от трепета и осознания великой чести присутствовать на таком большом мероприятии. А под конец речи короля я даже забыла, что у меня замерзли пятки и вообще я и есть та самая причина торжества.
Очнулась, только когда Рэв потянул меня за руку, чтобы подняться на невысокую сцену к стоящей посреди нее мерцающей голубой сфере. Прикоснуться к древнему артефакту страшно и волнительно. Оборачиваюсь на стоящего очень близко за моей спиной Рэва и… он такой красивый в холодном голубом цвете, что снова захватывает дух, и я забываю, зачем обернулась. Горячие ладони обхватывают мои запястья, интимно скользят по тыльной стороне ладоней. Несмотря на устремленные на нас взгляды затаивших дыхание свидетелей, несмотря на торжественность момента, хочется откинуться на его плечо, подставить шею под горячие губы, прижаться теснее, ощутить жар его тела, укутаться в его объятия, завести руки за голову и зарыться пальцами в короткие светлые волосы, притянуть его еще ближе…
– Сосредоточься, – его шепот опаляет, посылает разряд возбуждения по всему телу. – Вика, ты готова?
– Да, – выдох похож на стон, и от порывисто прижатых теснее положенного бедер Рэва внутри все съеживается и рассыпается искрами, устремляясь горячей волной вместе с кровью прямо в сердце и мозг.
– Вика… – снова шепот, как поражение.
А в следующую секунду обнятые его ладонями мои ложатся на холодное стекло. Рассыпающиеся во все стороны молнии от сферы жалят, но не причиняют боли. В голове слышу едва различимые голоса. И от паранормального общения с предками будущего мужа вытесняется возбуждение, оставляя священный трепет, волнительную дрожь и запоздалое осознания важности момента: я – невеста будущего короля.
Я знала это раньше, но только сейчас – под шепот канувших в прошлое – приходит понимание собственной силы и того, что я больше не имею права быть слабой. Рэв стоит за моей спиной, удерживает мои руки на сфере, и это так символично, что от понимания, что и в будущем он будет так же направлять меня и помогать, на глаза наворачиваются сентиментальные слезы. Отрываю, будто зачарованный, взгляд от ослепительной сферы и вижу расплывающиеся силуэты людей. Их много, но я безошибочно беру в центр внимания самых дорогих. Все они – моя семья, те, за кого я, не раздумывая, отдам жизнь. Хотя, как говорит Натан на их с Рэвом тренировках, за которыми я иногда наблюдаю, прежде чем отдать жизнь, лучше все же попытаться подумать.
Голоса в голове становятся различимей, и от услышанного чувствую смущение.
«Невеста» и «хранитель» – два слова, которые тихим шепотом проникают прямо в центр мыслительного процесса и прерывают любые мои личные трансляции мыслей. К статусу «хранитель» я давно привыкла, но слышать слово «невеста» в свой адрес слишком волнительно, чтобы думать о чем-то еще. И я бесконечно повторяю за ними: «Я невеста. Я невеста? Я невеста!»
Прерывается все резко. Рэв просто отнимает наши руки от сферы, но не выпускает мои ладони из объятий своих, оставаясь стоять за мной. И, наконец, оратор объявляет нас… ну, не мужем и женой, но мне хватает и объявления женихом и невестой. В этом мире это много значит. Поворачиваюсь, недоверчиво рассматривая своего жениха. Он же смотрит так ласково, что сердце снова заходится в истеричном перестукивании с ребрами, мешая нормально дышать. Наклоняется и – о, да! – на правах жениха прижимается к моим губам. Мимолетное касание-обещание, что теперь между нами все будет иначе.
Долгий взгляд глаза в глаза, наши улыбки друг другу и восторженные аплодисменты гостей, возвращающие с небес на землю. А потом танцы, шампанское, крошечные – на один укус – закуски, смех, улыбки… Мне даже не приходится притворяться няшей, потому что я на самом деле счастлива и готова любить всех и каждого. Плевать на босые ноги, жуткий цвет платья и немного растрепавшуюся прическу. Какая разница, если вокруг меня столько счастливых, уже не кажущихся пафосными лиц? Когда отец ведет в танце, забрав ненадолго у не менее счастливого жениха? Когда следующий танец танцуют до сих пор влюбленные друг в друга родители, а я прижимаю к себе брата, потому что он не признает чужаков? И как он перебирается на руки к Рэву, потому что считает его своим кумиром. Неважны, совершенно неважны и до смеха кажутся нелепыми мои переживания по поводу платья. Потому что будь я даже в мешке из-под картошки, пока я с теми, кто любит меня, и кого люблю я, я – самый счастливый человек во всех мирах!
И когда ноги уже подгибаются от танцев, когда голова кружится от выпитого, корсет поджимает набитый закусками живот, а праздничный вечер плавно перетекает в ночь, гости разбредаются по домам и выделенным им комнатам.
Решила последовать их примеру и я. И так как гостей по-прежнему слишком много, уйти предпочитаю по-английски. Не прощаясь, то есть. Предупредила только Рэва, его родителей и своего отца, который остался в зале в то время как мама ушла укладывать Никиту.
– Я провожу, – вызвался… отец! Не дав даже рта раскрыть собравшемуся что-то сказать Рэву.
Ну… папа!
Посылаю ему исполненный угрозы взгляд, но у папы иммунитет, и мои усилия остаются незамеченными. А у меня, между прочим, были большие планы на этот вечер! И начаться они должны были в уютном полумраке коридора… Хотя план провалился бы еще на этом этапе, потому что коридоры ярко освещались. Но когда двум влюбленным мешал яркий свет? Ладно, на этом этапе тоже что-то не так, потому что мы с Рэвом считаемся влюбленными, но почему-то наш первый поцелуй случился только сегодня. Старательно натягивая улыбку, обхватываю папу за руку и веду его к выходу. Я привыкла оправдывать нежелание Рэва остаться со мной наедине папиными запретами, но стоило признать, что вряд ли хоть какие-то запреты помешали бы ему, будь у него желание быть со мной. По-настоящему. Не как друг, от мимолетных прикосновений которого внутри все переворачивается.
– Понравился вечер? – спрашивает папа, когда двери зала оказываются далеко за спиной.
– Да, – от неубедительности сама кривлюсь.
– А казалась такой счастливой, – папа прищелкивает языком и смотрит так, будто уже все знает, но ждет моих претензий. Да и, конечно, знает, он же не идиот.
– Почему ты не дал ему проводить меня? – спрашиваю в лоб.
– И дать гостям повод обсудить вас и домыслить подробности?
Приходится признать его правоту и свою недальновидность, но так хотелось же…
– Об этом я не подумала…
– Я так и понял, – усмехается. – Но нужно быть аккуратней, ты теперь на виду, к тебе и так уже приклеилось прозвище «босоногая принцесса».
– Правда? – оживляюсь, потому что прозвище нравится! – Так и называют?
– Слово в слово, – кивает серьезно, хотя глаза смеются.
– Ради этого стоило отоптать себе пятки!
В ответ отец только смеется, и я прижимаюсь щекой к его плечу, крепче обнимая сильную руку.
– Люблю тебя, пап, – говорю тихо.
– И я тебя, мартышка, – целует в макушку.
***
Предрассветные часы, но замок еще не спит. Прошло тридцать минут с тех пор, как отец проводил меня до дверей спальни, пожелал спокойной ночи и ушел. За это время я успела в рекордно-короткий срок: избавиться от платья, принять душ, привести в порядок пришедшую в негодность прическу, насладиться оставшимися кудряшками, обновить макияж, найти и надеть белье, подумать немного, снять его и надеть другое, надеть чулки, снять чулки, и все-таки решиться надеть чулки. И вот сижу на кровати в волнительном ожидании своего принца. Откуда знаю, что придет? Ну, скажем, женское сердце почувствовало… правда, то, что пониже спины. Ощутило напряжение между нами во время церемонии, когда владелец «напряжения» прижимался бедрами к тому самому женскому, в котором при правильной позиции можно разглядеть очертания сердечка.
Сижу теперь, жду. Время идет, а Рэв нет.
Спустя десять минут решаю взять инициативу в свои хрупкие женские руки, открываю портал и в чем была – в белье и чулках – шагаю прямиком в его спальню. В ней пусто, хотя горит прикроватный светильник. Скептически оглядываю заправленную постель, пытаясь понять, гуляет еще Рэв на торжестве или занят чем-то другим? Балы он не любит и вряд ли остался бы дольше меня. Значит, что-то его задержало?
