Текст книги "Смерть длиною в двадцать лет"

Автор книги: Ариэль С. Уинтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Глава 2

В обшитой деревянными панелями приемной службы охраны стоял металлический канцелярский стол с двумя телефонными аппаратами, настольной лампой с зеленым абажуром, настольными часами, чернильным прибором, перекидным календарем и отрывным блокнотом для записей. Перед столом вдоль стены выстроились три оранжевых кресла, по-видимому, когда-то служивших киносъемочным реквизитом. Сидевший за столом темноволосый мужчина с холеными усами только мельком глянул на нас и сразу снова уткнулся в свои бумаги, а Нокс направился дальше, к двери с табличкой «Посторонним вход воспрещен». Дверь эта вела в коридор, в который выходили еще три помещения. Комната для инструктажа с четырьмя столами, двумя диванчиками и черной доской на стене. Второе помещение представляло собой что-то вроде кухни с огромным столом посередине и по меньшей мере тремя кофеварочными машинами. Нокс проследовал в третью комнату, отличавшуюся от первой только наличием фотографий Нокса на стене. На этих фото Нокс был заснят с разными кинозвездами, а также еще во времена, когда мы с ним оба служили в полиции, и во времена, когда Нокс работал в окружной прокуратуре и выглядел тогда более стройным и поджарым, чем сейчас.

– Закрой дверь, – сказал он, садясь за стол.

Я закрыл дверь и сел на стул перед ним.

– Ты уж извини за этого парнишку на проходной. У нас такая тут текучесть кадров, и работают либо копы на пенсии, либо такие вот мальчишки зеленые. Старичье духоты в будке не выдерживает, поэтому ставим туда молодых. Здесь большую часть работы мои ребята делают.

Я сказал, что на парнишку не обижаюсь, и Нокс, кивнув и попыхтев через верхнюю губу, сразу приступил к делу.

– Хочу сразу предупредить: работенка, которую я тебе предлагаю, вообще убогая. Убогая, зато платят хорошо, и никаких особых хлопот. И мне нужен именно такой человек, которому я могу доверять.

– Я возьму сколько обычно, не больше.

Он покачал головой:

– Нет, я положу тебе пятьдесят в день. Ну и компенсация затрат, конечно. Это кинобизнес, и здесь принято брать столько, сколько дают.

– Ну ладно, оставим эту тему, – сказал я. – А что за работа?

Снова попыхтев через верхнюю губу, он покачался на своем стуле, потирая пальцами раскрытый блокнот, словно ища на нем шероховатости. Ему не хотелось говорить. Говорить означало раскрыть подробности, еще не получив согласия. Наконец, шлепнув ладонью по столу, он сказал:

– Ну, ты уже видел, с какого рода вещами мне тут приходится иметь дело. Эти киношники живут совсем в другом мире, чем такие парни, как мы с тобой.

– А, то есть не так, как пишут о них в «Лайф»? Ты ж видел эти публикации? Богги собственными руками построил себе крыльцо, а Гарбо сама шьет себе наряды. – Эти мои слова вызвали у Нокса усмешку, и я прибавил: – Но они любят, ненавидят и умирают так же, как и все остальные. Разве нет?

– Это, конечно, так, только они делают это под звуки скрипочек и с дико помпезным видом. – Он снова шлепнул ладонью по столу. – Если у тебя после службы в полиции еще осталось какое-то чувство собственного достоинства, то здесь его выколотят из тебя в два счета. Тебе что-нибудь известно о Хлое Роуз?

– Видел ее картины, – сказал я.

– Так вот она умудряется в жизни изображать такую же капризную красавицу, как и в своих картинах. А теперь мы и вовсе стали думать, что она умом тронулась.

– А что она сделала?

– Да ничего особенно нового. Все те же слезные истерики и какие-то совершенно сумасшедшие требования, и отказ от работы – ну, в общем, все, что мы обычно получаем тут от женщин-кинозвезд, включая тех, кто приносит киностудии гораздо меньше денег, чем Хлоя Роуз. Но она теперь вообразила, что ее кто-то преследует. Все время нервничает из-за этого, так что это стало сказываться на съемочном процессе. У студии с ней контракт подписан на пять лет, и закончится он только через три года, так что люди тут обеспокоены не на шутку.

– Обеспокоены чем? Что ее на самом деле кто-то преследует или что она думает, что ее кто-то преследует?

– Думает. – Он побарабанил пальцами по столу. – Может, ее и правда кто-то преследует, я не знаю. Но я склонен в этом сомневаться. Они же тут все параноики. Это у них от самомнения. Но я все равно провел с ней беседу и умудрился как-то убедить ее, что все держу под контролем и что здесь нет посторонних людей. Хотя, по правде сказать, посторонних у нас тут пруд пруди. Только поспеваем выводить за проходную.

– Ну а я-то что должен буду делать?

– Просто последи за ней, когда она не на съемках. Подежурь ночью возле ее дома.

– Так тебе нужен телохранитель. Я не телохранитель.

– Нет, не телохранитель, это другая работа. Я же сказал, она просто думает, что ее кто-то преследует. Поэтому тебе надо просто сделать так, чтобы она успокоилась. Ради съемочного процесса.

– То есть я должен устроить за ней слежку, чтобы она успокоилась насчет того, что кто-то устраивает за ней слежку?

Откинувшись на спинку кресла, Нокс развел руками:

– Ну, брат, это шоу-бизнес.

– Ладно, давай вернемся к таинственному преследователю мисс Роуз. Это ведь мужчина, не так ли?

– Она утверждает, что мужчина.

– Ты сказал, будто тебе удалось убедить ее, что на территории киностудии не бывает посторонних. Но как знать? Может, ее преследователь как раз не из посторонних.

– Может быть. Но ей ты об этом не говори. Она, похоже, об этом еще не думала.

– А как он выглядит?

– Как всякий обычный человек, если верить ее описаниям. Среднего роста, темные волосы, среднее телосложение. Ну, это ты у нее сам спросишь, она тебя просветит.

– И она видела его на киностудии?

– На киностудии и за ее пределами. – Он подался вперед. – Но это если верить ей. Я же говорил тебе, здесь ее никто не преследует. У нее просто крыша поехала. Несколько раз закатывала такие истерики!.. А ее личная жизнь хуже, чем в дешевом бабском романе.

Я вопросительно изогнул брови.

Он набрал в грудь воздуха и медленно выдохнул.

– Ее муж – Шем Розенкранц. – Лет десять-пятнадцать назад его книги пользовались в Нью-Йорке большой популярностью, но последние несколько лет он ошивается здесь, правда, без особого толка. Без особого толка – потому что он больше трется вокруг актрисулек и даже не удосуживается скрывать это от своей жены. Картина, над которой они работают сейчас, снимается по его сценарию, но только потому, что там снимается его жена. И при этом он все равно крутит роман с молоденькой актрисой Мэнди Эрхардт. А режиссер Стёрджен имеет виды на Роуз, ну, то есть на миссис Розенкранц. У них даже могло бы что-то выйти, если бы она тоже захотела, только…

– Ты уверен, что он непричастен к этому делу?

– Кто? Стёрджен? Да ну, нет. Стёрджен ведет себя безупречно. И у него для этого есть основания. У него последние три фильма развалились в процессе съемок, так что если он не докажет, что способен хоть что-нибудь в своей жизни довести до конца, то просто умоется и все.

Я молчал, переваривая полученную информацию, потом спросил:

– Это все?

– А этого недостаточно?

– Ну а какие-то бывшие ухажеры могут ходить за ней по пятам?

– Да никто не ходит за ней по пятам! – процедил сквозь зубы Нокс.

– Не, ну, я так просто спросил. Для создания общей картины.

Нокс расхохотался.

– А ты ни чуточки не изменился. По-прежнему относишься к каждой работе как к настоящему расследованию.

– Ну а как еще относиться, если мне сказали, что за работу заплатят?

– Это киностудия, парень. Нам всем здесь платят за создание видимости работы.

– Во, а я-то, дурак, пытаюсь делать все как положено.

– Ты так ничему и не научился, когда тебя выгнали из полиции?

– Ну почему, я, например, понял, что закон – это та штука, о которой пишут в книгах.

Он вскинул руки ладонями наружу.

– Ладно, ладно, я же не прошу тебя идти на сделку с совестью. Я только хочу, чтобы ты посидел, поговорил с нашей кинозвездой, выслушал ее версию, записал все обстоятельно, а потом объяснил, что ей не о чем беспокоиться. И ты свободен, гуляй на все четыре стороны. Это всего на несколько дней, пока не закончатся съемки.

– Ох, не нравится мне это. Не нравится, что тебе нужен телохранитель, а ты почему-то обратился ко мне. Мне не нравится работа, которую и работой-то нельзя считать, – выслеживать человека, которого, может, и не существует вовсе, только чтобы какая-то там актриса успокоилась. Отправь ее к доктору.

На лице его появились признаки надвигающейся бури.

– Нет, я уже выложил тебе тут все наше грязное белье! – сказал он, хлопнув руками по столу. – Рассказал больше, чем положено!

– Ты не рассказал мне ничего такого, чего я не нашел бы в гламурных журналах.

– Ну ладно тебе, Фостер, давай соглашайся! Что с тобой такое? Это же легкие деньги! Где еще ты найдешь такое место, где бы платили по пятьдесят долларов в день? С каких это пор ты стал отказываться от таких предложений?

– Я не сказал, что отказываюсь, я только сказал, что мне это не нравится.

Я заметил, как мускулы его лица расслабились. Он улыбнулся и кивнул. Бедный Нокс, ему приходилось постоянно быть настороже, в напряжении. А с такой жизнью в любой момент из-за какой-нибудь мелочи может хватить удар.

Он встал, и его стул на колесиках, освободившись от тяжести, немного откатился назад.

– Я раскрыл тебе несколько фактов, о которых не говорят в этих гламурных журналах. Остальное, я уверен, ты выяснишь сам. Если б я не знал, как ты всегда осмотрителен и осторожен…

Да, уж кто-кто, а Нокс действительно знал. В нашу с ним бытность полицейскими он далеко не раз мог лишиться работы, если б не моя осмотрительность и осторожность.

– Ну, тогда пошли, познакомишься со своей клиенткой, – сказал он.

Я тоже поднялся и пропустил его к двери первым, сказав:

– Эл, мой клиент – ты.

Он открыл дверь.

– Ну хотя бы сделай вид, изобрази восторг от того, что тебя знакомят с кинозвездой.

Глава 3

Первый раз я увидел ее «живьем» издалека, и она была верхом. Худенькая, насколько мне удалось разглядеть; такое впечатление, что весила меньше седла, на котором сидела. Одета в кожаную ковбойскую курточку с бахромой поверх клетчатого синего платья, чей подол никоим образом не скрывал черных туфель с перепонками, которые, как я подозреваю, киношники потом просто вырезали из кадра. Ее знаменитые роскошные темные волосы были большей частью скрыты под ковбойской шляпой. Она сидела в седле боком, но поводья держала как заправский наездник. Лица ее издали было почти не разглядеть, с таким же успехом на ее месте могла быть любая неизвестная актрисулька в том же костюме. Но, приблизившись, я понял, что она выглядит в точности так, как на всех своих плакатах, афишах и журнальных фотографиях. Не как женщина, а как звезда. Как Хлоя Роуз.

Припарковав гольф-карт на пригородной улочке, мы пошли пешком в сторону «Олд-Уэст». По обочинам грязной дороги отрезком длиной в футбольное поле тянулись декорации. Разношерстные деревянные фасады. Раскрашенные и нераскрашенные. С разнообразными вывесками – «Салун», «Аптека», «Тюрьма». Неплохие, в общем-то, фасады, если закрыть глаза и подключить воображение.

Около декораций нам встретилось порядка пятнадцати человек – тренер по верховой езде, режиссер, помощник режиссера, гример, электрик и какие-то люди, не пойми чем занятые. Еще одна девушка в ковбойском наряде и мужчина в мятом костюме орали друг на друга, стоя под козырьком бакалейной лавки. Рядом с отсутствующим видом топтался ребенок лет одиннадцати-двенадцати.

– Ты бы не забывалась! – кричал мужчина. – Вспомнила бы лучше, кто тебя сделал!

– Ой, это кто у нас тут говорит? Пьянь забулдыжная, живущая за счет жены!

– Да ты-то лучше, что ли? Сама живешь за счет моей жены! – Так я понял, что вижу перед собой того самого Шема Розенкранца. – Мы все тут живем за счет Клотильды, так что не надо. Я прошу тебя всего лишь об одном маленьком одолжении – чтобы ты приглядела за ребенком всего несколько часов. Потому что мне надо работать!

Девушка яростно сжала кулачки за спиной.

– Только и слышу каждый раз: Мэнди, сделай то, Мэнди, сделай это! Да я с тобой уже с лихвой расплатилась! Или тебя не удовлетворили мои услуги?

В этот момент подъехавшая Хлоя Роуз, чуть не сбив с ног режиссера, резко осадила лошадь и направила ее легким галопом в сторону ссорящейся парочки. Те притихли и уставились на нее. Мальчик отступил назад.

– Неужели ты не можешь хотя бы здесь не выставлять этого напоказ? – проговорила она с французским акцентом.

Розенкранц начал мямлить что-то в ответ, но Хлоя Роуз, развернув лошадь, пустила ее почти галопом, так и не сбавив скорости до самого конца декораций «Олд Уэст». Розенкранц побежал за ней в облаке пыли, вздымаемой лошадиными копытами. Когда он пробегал мимо Стёрджена, тот посмотрел на него с укоризной и досадой, чуть ли не со слезами в глазах. Розенкранц на бегу сделал ему успокаивающий жест.

Повернувшись ко мне, Нокс сказал:

– Подожди здесь. Возможно, сейчас не самый лучший момент.

– Думаешь? – спросил я.

Нокс направился к помощнику режиссера, который, энергично мотая головой, что-то втолковывал оператору.

Я остался стоять рядом с девушкой и мальчиком и от скуки принялся ее разглядывать. Ее рыжевато-каштановые волнистые волосы были слишком идеальными для натуральных. Худое угловатое лицо было миловидным только при взгляде анфас, но никак не в профиль. Когда она злилась, как это было в ту минуту, лицо ее как-то неприятно сморщивалось. Нокс заранее предупредил меня, чтобы я не задавал на съемочной площадке никаких вопросов, но мне не удалось справиться со старой привычкой, и я сказал ей:

– Мисс Эрхардт? Я – Денис Фостер. Меня интересуют любые свидетельства каких-либо необычных происшествий на территории киностудии. Вы не видели каких-нибудь посторонних людей? Кого-нибудь, кому не положено находиться здесь. Или, допустим, положено, но на киностудии, а не на самой съемочной площадке.

Пока я говорил все это, она даже не обернулась в мою сторону – так и продолжала стоять, сердито подбоченясь.

– Да здесь столько народу толчется, как тут узнаешь, кто из них кто? – ответила она.

– То есть вы не замечали ничего подозрительного?

– Послушайте, обратитесь к кому-нибудь другому. Я работаю!

– Я это вижу.

Только тут она удостоила меня взглядом.

– Это что, шутка была сейчас? Тогда сказали бы хоть, когда я должна рассмеяться.

– Ну вот сейчас можете рассмеяться.

Она презрительно фыркнула:

– Эй, поосторожнее, мистер, не то я позову охрану.

Я кивнул на Эла Нокса, разговаривавшего с помощником режиссера.

– Вот это начальник охраны. Я пришел вместе с ним. Или вы и этого не заметили?

– Да плевать мне, с кем вы пришли!

– То есть вы никого вообще не замечаете? Так?

– Почему, замечаю. Сегодня здесь был почтальон, молочник, мороженщик, священник, репортер из газеты и какая-то говорящая корова.

Последние ее слова вызвали у стоявшего рядом мальчика изумленный возглас.

Я посмотрел на него, потом снова на нее.

– Понятно, – сказал я. – То есть ничего особенного, о чем вы хотели бы поговорить. Ну, во всяком случае, поговорить со мной.

– Послушайте, вам что, платят за то, что вы вот так умничаете?

– Платят, но недостаточно.

– А кстати, зачем все это? Это из-за Хлои, что ли?

Я промолчал.

– Да эта Хлоя боится собственной тени. Вы только посмотрите, сколько времени мы здесь тратим впустую только из-за того, что нечто омрачает ее нежную натуру.

– Интересно, что бы это такое могло быть?

– А вы не знаете? Да идите вы на… вместе со своей Хлоей!

– Ой, ну что уж вы так-то, при детях, – сказал я.

Она скрестила руки на груди и демонстративно повернулась ко мне спиной. Я заметил, что мальчик смотрит на меня, и улыбнулся ему, но лицо его осталось бесстрастно-невыразительным.

– А ты не видел здесь каких-нибудь посторонних людей? – спросил я у него.

– Вот вас вижу, – сказал он.

Я кивнул, сообразив, что сам нарвался на такой ответ, и оглянулся, ища глазами Нокса.

Тот уже шел ко мне. Встретившись со мной взглядом, он поджал губы и безнадежно махнул рукой.

– Не выпала фишка. Они еще будут снимать сейчас. Стёрджен взял лошадь строго на время, еще два часа работы.

– Ну тогда я позже с ней встречусь.

– Просто я хотел представить вас друг другу, – сказал он. – Ну а раз так, давай тогда сам тут шуруй.

– Попробую, – согласился я. Мы к тому времени уже вернулись к гольф-карту.

– Только помни об осторожности. Мы эту историю не разглашаем, – предупредил он, забираясь на водительское сиденье.

– Ага, я заметил, как вы не разглашаете. Эта Мэнди, похоже, уже в курсе. Говорит, что у Хлои паранойя.

– Ты зачем разговаривал с Мэнди? Я же просил тебя воздержаться от вопросов.

Эту его реплику я проигнорировал и спросил:

– А ребенок что, так и ходит за Розенкранцем?

– Да. Он у него от первой жены, как я понял. Приехал с востока погостить к папе.

– И как к этому относится Хлоя?

Он собрался ответить, но в этот момент кто-то крикнул: «Тишина на площадке!», и он умолк, жестом призвав меня сделать то же самое. На съемочной площадке все заняли свои места, стараясь не шаркать ногами и даже не кашлянуть, режиссер встал позади оператора, и Хлоя Роуз снова красиво проскакала в седле на фоне декораций, после чего все снова ожили и зашевелились.

– У меня до сих пор не укладывается в голове, как эти маленькие декорации выглядят потом такими большими на экране, – сказал Нокс.

Тут мы увидели, что в нашу сторону несется как ужаленная Мэнди Эрхардт, а за ней по пятам мальчишка.

– Может, они уже закончили? – сказал Нокс и высунулся из гольф-карта. – Эй, Мэнди! Ну что они там, заканчивают?

– Нет, – бросила на бегу Мэнди. – Просто мне, видите ли, надо купить мальчику леденец, потому что, кроме меня, этим больше некому заняться!

– Можешь и мне тоже купить одну штучку! – крикнул ей вдогонку Нокс.

Она, не оборачиваясь, выставила вверх палец. Мальчишка старался не отставать от нее.

– Ну вот, убежала. А ведь мы могли подвезти ее, – сказал Нокс, заводя гольф-карт.

Развернувшись, мы покатили по Мэйн-стрит и ярдов через пятьдесят выехали на Чикаго-стрит, а потом на какую-то земляную дорогу, огибавшую «средневековый» замок.

– Послушай, Нокс, а что же здесь все-таки происходит на самом деле? Может, как-то прояснишь ситуацию?

На его лице сложилась оскорбленная гримаса.

– То есть почему бы мне не быть с тобою откровенным?

– Ну, не знаю. Просто интересно, зачем студии понадобилось нанимать частного «перца», когда у нее есть собственная служба безопасности?

– «Служба»? Ой, да не смеши! Я, два отставных копа и парочка парнишек, которые еще даже не бреются. Вот тебе и вся служба. И наша задача обеспечивать безопасность на территории студии, а не круглосуточную охрану отдельно взятой актрисы.

– Подожди, так мне предлагается обеспечивать ее охрану или только душевное спокойствие? Напомни, я что-то запутался.

– Ой, да ладно тебе. Деньги же получишь, радоваться надо.

– Нет, хорошо, если ты прав, и Роуз просто напугалась безо всякой причины. А вдруг ее правда преследуют и с ней что-то случится во время моей вахты?

Нокс только отмахнулся, давая понять, что ничего случиться не может.

Я сам не мог понять, почему так упираюсь, почему начал наседать на него с этими вопросами. Ведь нанимает не кто-нибудь, а киностудия. И другие клиенты мне тоже частенько врали и далеко не все выкладывали начистоту. Наверное, больше всего раздражало то, что меня пытается обманывать мой старый друг.

Мы ехали по территории киностудии, и шум сновавшего здесь всевозможного транспорта сливался с шумом бульвара за оградой.

Какое-то время мы молчали, потом Нокс, не отрывая глаз от дороги, сказал:

– Просто приди сегодня вечером домой к Розенкранцам. Я покажу тебе на карте, где это находится. Она будет ждать тебя.

Я молча кивнул.

Через некоторое время Нокс сам продолжил разговор.

– А эта Мэнди вроде злая была, да? – сказал он, пытливо глянув на меня и усмехнувшись. Он спешил дать мне понять, что мы снова друзья и что он не имел в виду «ничего личного». – Ругалась там с Розенкранцем прямо при его жене?

– Ну ты же знаешь, какие они, эти творческие люди. Они творческие во всем.

– А Стёрджен тоже дал волю своим шаловливым ручонкам, когда сажал Роуз на лошадь.

Мы подрулили к зданию офиса службы безопасности, и я сказал, вылезая из гольф-карта:

– Да ладно тебе, хватит сплетничать.

Гольф-карт слегка подпрыгнул, освободившись от тяжести, когда Нокс тоже выпрыгнул на асфальт. Он полез в карман и протянул мне пять двадцатидолларовых купюр – мою зарплату.

Я взял деньги, потом спросил:

– А кто у них там в главной мужской роли? Я что-то никого из актеров-мужчин не видел на съемочной площадке.

– Джон Старк. Он сегодня не участвует в сценах. Наверное, на яхте своей торчит. А почему ты спрашиваешь?

– Ну так, на всякий случай. Подумал, что и его не стоит упускать из поля зрения в связи с происходящим.

Складки на лбу Нокса снова угрожающе сдвинулись.

– Значит, так: никаких вопросов не задавать! Понял? Запомни: это не расследование, а спектакль. Просто старайся выглядеть мило перед камерой.

– Хорошо, – поспешил успокоить его я.

Но мои слова, кажется, не развеяли его тревог.

– Я ведь могу на тебя положиться, да, Фостер?

Я кивнул, улыбнулся и тоже соврал:

– Да. Конечно можешь.