Текст книги "Святой инстинкт"

Автор книги: Арета Хэртнелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

2

Несколько секунд ошеломленная Джейн во все глаза смотрела на Тома, а когда наконец смогла оторваться, устремила взгляд на мать, ища подтверждения.

– Я… я, кажется, упоминала, что именно Том обвенчал нас, – прошептала Дорис.

От смущения щеки девушки покрылись ярким румянцем, в ушах появился глухой гул, и голос матери доносился до нее, словно сквозь вату.

– Нет, – проворчала Джейн. Иначе я не села бы сегодня в лужу, добавила она про себя.

Господи, что я наговорила этому человеку? Что наделала? Он ничуть не похож на священника, да и по манере одеваться его не примешь за духовное лицо.

Смущение Джейн вдруг сменилось дикой яростью: почему он умолчал о своей профессии! Том оставил ее в дураках, и это уязвляло ее самолюбие. Но разразиться сейчас упреками значит расстроить мать. Поэтому Джейн с обворожительной улыбкой, на какую только была способна, обратилась к Тому:

– Надеюсь, мой побочный заработок не очень вас шокирует, преподобный Уорбер.

Он сделал глоток кофе и равнодушно ответил.

– Что бы ты ни делала, это вряд ли способно сконфузить меня.

В его голосе слышались нотки презрения, но прежде, чем Джейн успела ответить, вмешалась мать.

– Я не хочу, чтобы у тебя, Бен, и у тебя, Томас, сложилось превратное впечатление о том, чем занимается Джейн. Она не позирует для мужских журналов, ничего непристойного. – Дорис нервно хмыкнула.

– Мне нравится моя профессия, и в благословении святого отца я не нуждаюсь. – Джейн раздражало, что мать словно пытается оправдаться перед Томом.

– Успокойся, дорогая, я просто стараюсь объяснить, что представляет твоя работа. – Повернувшись к мужу, она добавила: – Джейн работает с самыми знаменитыми художниками, фотографами и скульпторами, позирует для настоящих произведений искусства. Они не могут считаться неприличными.

Извиняющийся тон матери все-таки вывел Джейн из себя.

– О, ради всего святого! – с досадой воскликнула она и с шумом отодвинула свой стул. – Я, пожалуй, лучше помою посуду, пока вы трое помолитесь за мою падшую душу. – В полном молчании она выскользнула в кухню.

Через несколько минут, с заткнутым за пояс вместо фартука кухонным полотенцем, погрузив в горячую мыльную воду руки, Джейн склонилась над раковиной. Она не повернула головы, когда дверь в кухню внезапно распахнулась, и с удвоенным усердием продолжала тереть грязные кастрюли. Меньше всего сейчас хотелось бы разговаривать с матерью. Но, услышав низкий голос, перепутать который с другим было невозможно, девушка насторожилась.

– Хочешь, я сменю тебя?

– Нет, – коротко ответила она, стараясь не обращать внимания на готовое выскочить из груди сердце. – Почему твой отец, устраиваясь здесь, не обзавелся посудомоечной машиной? – раздраженно бросила Джейн, чтобы скрыть внезапно охватившее ее волнение. Себе-то можно признаться: как бы она ни старалась выказать безразличие, ее глубоко расстроило то, что она говорила и как вела себя в присутствии Тома Уорбера.

Он улыбнулся и поставил рядом с раковиной стопку грязных тарелок, принесенных из столовой.

– Я полагаю, что он не обзавелся посудомоечной машиной потому, что, когда была жива моя мать, они очень любили вместе мыть посуду. Обычно после ужина они могли часами находиться в кухне, занимаясь уборкой. Беседовали, строили планы… Тогда я очень завидовал, что они так близки.

Почувствовав, что он не обиделся на нее, Джейн с любопытством спросила:

– Ты был единственным ребенком?

– Да.

– Я тоже. Думаю, большинство детей, у которых нет братьев и сестер, остро чувствуют свое одиночество, когда их родители заняты своими делами. Они не ощущают себя настоящими членами семьи.

– Ты судишь по собственному опыту?

Джейн подняла глаза, готовая надерзить, но Том дружелюбно и даже с пониманием смотрел на нее.

– Да, думаю, это так, – призналась она и вновь склонилась над раковиной, пока ее добровольный помощник ходил за посудой в столовую. Когда он вернулся, девушка неожиданно для себя задала ему вопрос, не перестававший мучить ее: – Почему ты не сказал мне, что ты священник? Тогда бы я не выглядела полной идиоткой.

Том вновь улыбнулся и, чтобы не стоять без дела, взял в руки веник.

– Пожалуй, ситуация оказалась не совсем подходящей, – ответил он, подметая пол. – Когда, по-твоему, я должен был сделать это заявление? Когда с открытым ртом стоял перед тобой в чем мать родила?

Он насмехается над ней!

– Ты мог бы сообщить мне кое-что о своей работе, когда мы пили кофе.

– И тем самым лишить тебя возможности попытаться «завести» меня?

Разбрызгивая мыльную пену, Джейн бросила в раковину недомытую тарелку и резко повернулась к нему:

– Я совсем не собиралась «заводить» тебя!

– О! Выходит, ты не носишь нижнего белья просто так, ради шутки?

– Так намного удобнее, чем носить все эти дурацкие, сковывающие движения одеяния, изобретенные пуританами. – Джейн на мгновение забыла о раздражении и постаралась придать своему лицу нарочито-игривое выражение. Затем, облокотившись на стол и приняв вызывающую позу, бросила на Тома призывный взгляд. – Хоть ты и священник, я смотрю, ты обратил на это внимание.

Голубые глаза скользнули по ее фигуре, и Джейн показалось, что на теле остался ожог. Вновь встретившись с ней взглядом, Том безразлично пожал плечами.

– Нужно быть слепым, чтобы не заметить. – Взяв совок, он веником педантично собрал мусор. Джейн, вне себя от раздражения, вновь отвернулась к раковине.

– У тебя прекрасно получается критиковать чужую манеру одеваться, – съязвила она, – а между тем, я никогда не видела, чтобы священники одевались так, как ты. – В широких брюках и тенниске Том походил на уставшего бизнесмена, приехавшего отдохнуть в родовое гнездо после напряженной рабочей недели. – Ты не похож на священника.

Это замечание развеселило Тома.

– А как положено выглядеть священнику?

– Не так, как ты, – продолжала упорствовать Джейн.

Она могла бы сказать, что пастырю положено выглядеть старше и добрее. Ему следует иметь ласковое, отеческое выражение лица и седину, а еще, возможно, он должен носить круглые очки в металлической оправе. Определенно, у священника не должно быть блестящих, черных как смоль волос, которые так и хочется погладить. Он не должен иметь сверлящих тебя голубых глаз, проникающих в самые сокровенные мысли. Тем же глазам не пристало смотреть на женщину так, словно они готовы взглядом раздеть ее. И уж конечно, служитель Господа не должен иметь такой поджарой и стройной фигуры, обладать такими мощными мышцами и прекрасным загаром, как Том Уорбер.

Он взял льняное полотенце и начал вытирать чистую посуду. Несколько минут за исключением стука тарелок других звуков в доме не слышалось.

– Что случилось с нашими родителями? – нарушила молчание Джейн.

Когда Том не изображал из себя судию, от его улыбки захватывало дух.

– Пошли «осматривать владения» якобы для улучшения пищеварения. Хотя лично мне кажется, они решили сбежать от нас, чтобы целоваться в каком-нибудь укромном уголке.

– А почему бы им просто не подняться в свою комнату?

– Это могло показаться не вполне пристойным.

Джейн рассмеялась.

– Мне трудно представить мать в роли новобрачной.

– Дети редко рассматривают своих родителей как людей, между которыми существуют сексуальные отношения.

– Ты возражаешь?

Том довольно долго пристально смотрел на нее.

– Возражаю? – спросил он наконец.

– Против женитьбы отца на моей матери. Ты с такой нежностью вспоминал собственную мать и те моменты, когда вы всей семьей проводили здесь время.

Том перебросил через плечо полотенце, взял стопку вытертых тарелок и аккуратно поставил их в буфет.

– Отец очень любил мою мать. Дорис сказала то же самое об отношениях, существовавших между нею и твоим отцом. По статистике, те, кто счастлив в браке, в случае смерти одного из супругов быстро вступают в брак повторно. Так что все происходящее сейчас между твоей матерью и моим отцом нисколько не оскорбляет их прошлых чувств.

Джейн задумалась над его словами.

– Мне нравится Бен, и не только своими человеческими качествами. Я благодарна ему за то, что он вновь сделал мою мать счастливой. Я уже не надеялась видеть ее такой беззаботной и довольной жизнью.

– Выходит, ты не испытываешь к нему неприязни? Не считаешь человеком, пытающимся занять место твоего отца?

– Это весьма тонкое наблюдение, – улыбнулась девушка. – Как ты, видимо, догадываешься, я обожала своего отца. Возможно, сначала во мне и шевельнулось чувство протеста по отношению к человеку, заменившему его моей матери, но теперь это прошло. Познакомившись с Беном и увидев их вместе, несправедливо и эгоистично было бы осуждать мать за то, что она счастлива. – Джейн исподтишка бросила взгляд на Тома. – А как ты? Ты был счастлив в браке?

– Очень.

– Но вновь не женился?

Он пристально посмотрел ей в глаза.

– Нет.

Ага, итак, он не хочет говорить об этом. Тогда они побеседуют о чем-нибудь другом.

– Интересно, в какой момент своей жизни человек принимает решение стать священником?

– А в какие моменты решают зарабатывать на жизнь, позируя обнаженной?

– Черт тебя побери! – не сдержавшись воскликнула Джейн и резко ударила его кулаком в живот. – Я лезу из кожи вон, чтобы понравиться, поскольку моя мать и Бен придавали моему приезду в эти выходные большое значение, стараюсь вести вежливые беседы, а в ответ слышу только гнусные инсинуации!

Ловким движением Том перехватил ее руку и, сжав запястье, привлек девушку к себе.

– Не вздумай еще когда-нибудь ударить меня или бросить проклятия в мой адрес. – Он усилил хватку. – А что касается моих «гнусных инсинуаций», то я спросил из желания узнать. Что заставляет красивую молодую женщину продавать себя, как это делаешь ты?

Не сжимай железные пальцы ее руку, Джейн, возможно, попыталась бы ударить его вновь. Конечно, если бы ей хватило мужества. Но она испытала на себе всю силу его гнева, не хуже стальной хватки пальцев Тома сковывающего ее движения.

– Я это делаю потому, что, как ты правильно заметил, красота является моей отличительной особенностью, – высокомерно заявила девушка. – Я от рождения обладаю телом, пропорции которого считаются безупречными. На нем нет ни изъянов, ни шрамов, ни родимых пятен. Оно производит намного более сильное впечатление, чем мое лицо. Именно поэтому художники ценят мою фигуру, пусть зачастую и воспроизводят ее с чужими лицами.

Остановившись, чтобы перевести дух, она почувствовала, как тесно прижата к его груди.

– Мое тело такой же товар, как и любой другой, потому я и продаю его. Все это не имеет никакого отношения к моему духовному миру. Ты должен с благоговением относиться к человеческому телу, ведь оно создано Богом. Многие величайшие произведения искусства изображают обнаженное тело, поразмыслите над этим, преподобный Уорбер. – Джейн вырвала свою руку и сделала шаг назад.

– Сказанное тобой – правда, – согласился Том, – но как ты можешь спокойно жить, зная, что какой-нибудь… маньяк способен превратить тебя в объект своих сексуальных фантазий? Возможно, смотрит на изображающие тебя картины и испытывает вожделение увидеть тебя во плоти, касаться тебя, ласкать?

– Меня это совершенно не волнует! Во-первых, психи редко интересуются искусством, а во-вторых, изображающими меня картинами не торгуют из-под полы на улице. Как уже поспешила доложить моя мать, я не позирую для эротических изданий. – Злость заставила Джейн забыть о здравом смысле, и она, расправив плечи, инстинктивно подалась грудью вперед. – К тому же, мои груди не выглядят перезревшими дынями, способными заставить какого-нибудь идиота исходить слюной, не так ли?

Стоило этим словам вырваться, как она тут же пожалела об этом и резко опустила плечи, отчего два упругих бугорка заняли свое обычное положение. Как Джейн и сказала, они не отличались большими размерами, но имели безупречную форму. И Тому, похоже, стоило большого труда отвести от них взгляд.

– Ладно, – чуть заплетающимся языком произнес он, – ты высказала свое мнение.

– Не совсем. – Вне себя от ярости, она решила идти до конца. Мало кто по-настоящему понимал смысл ее работы.

Джейн недоумевала, почему малознакомые люди часто ставили под сомнение ее моральные качества, но обычно относилась к этому с иронией. Однако осуждение, сквозившее в каждом слове Тома, не только вызвало у нее гнев, но и глубоко обидело, заставив мобилизовать все силы на защиту своего достоинства.

Возможно, уму и сердцу преподобного Уорбера ближе духовное, но судя по тому, с каким трудом ему удалось сдержаться и не выказать восхищения ее грудью, Тому, как и любому нормальному человеку, не чужды плотские радости.

– Что ты себе вообразил? Чем, ты думаешь, я занимаюсь, после позирования? Бегу по грязной лестнице в нетопленую квартиру, где меня никто не ждет! Неужели ты мог подумать, что я погрязла в похоти и после каждого сеанса сплю с художником?!

– Довольно, Джейн! – крикнул он, стукнув кулаком по столу.

Девушка не могла понять, что сильнее ошеломило ее: то, что Том дал волю своему гневу или что назвал ее по имени. Затаив дыхание, ошарашенная, она стояла, не в силах пошевелиться.

Он отвернулся, раздраженным жестом взъерошив волосы. Не будь он священником, Джейн поклялась бы, что Томас Уорбер пробормотал себе под нос проклятье.

– Ты не права. Это совсем не то, что я думаю о тебе и твоей работе, – взяв себя в руки, возразил Том. – Несправедливо клеить мне ярлык ханжи. – Он снова повернулся к ней лицом. – По-твоему, какая женщина способна без всякого стеснения ворваться в душ к незнакомому мужчине?

– А мы с тобой почти родственники, – язвительно пропела Джейн.

Ее дерзкое замечание еще сильнее разозлило Тома.

– Мне не нравятся женщины, пренебрегающие своей женственностью настолько, что стараются взять на себя роль мужчины. Бесспорно, у тебя красивая фигура, но ты абсолютно права, говоря, что это не имеет никакого отношения к твоему духовному миру. Я вообще считаю, что у тебя его нет. Мне кажется, что ты представляешь собой красивую оболочку, в которой – пустота. Ты так стараешься изобразить из себя невесть кого, что не отдаешь себе отчета, кем являешься на самом деле.

Джейн чуть не задохнулась от возмущения.

– Иди ты к… – Вспомнив его предостережение, она осеклась, но горячий норов все же взял верх, и Джейн заорала: – Иди к черту!

Она с силой толкнула кухонную дверь, с грохотом ударившуюся о стену, и выбежала в гостиную. Стоявшие в обнимку рядом с камином Бен и Дорис отскочили друг от друга и замерли, застенчиво и виновато улыбаясь.

– О, ради всего святого! – выходя из себя, воскликнула Джейн. – Почему бы вам двоим не перестать изображать нашкодивших подростков и не отправиться прямо в постель?!

Джейн казалось, что стоит только принять холодный душ, расчесать волосы, почистить зубы, лечь в постель, и она сразу забудет обидные слова Тома и быстро уснет. Как бы не так!

Там, внизу, она вела себя недостойно: старалась вывести его из себя, намеренно провоцировала его ярость, осыпала проклятьями. Проклинать священника! Что с ней случилось? Неудивительно, что Том оказался столь невысокого мнения о ней.

Как она ни старалась забыть его суровые слова, они с завидным постоянством крутились в голове. И то, что они были недалеки от истины, делало их еще более отталкивающими.

Вдруг Джейн услышала звук закрываемой двери рядом со своей спальней. Снова он! Дав себе клятву, что не станет проявлять к нему интереса, девушка тем не менее напряженно вслушивалась, как Том готовится лечь спать. Когда в доме вновь воцарилась тишина, она с силой ударила кулаком подушку, стараясь выместить на ней все свое раздражение.

Почему какой-то несолидный священник присвоил себе право указывать на ее недостатки? С какой стати ее должны заботить его мысли, его слова? Тем не менее, не сами его слова, а их подтекст заставлял Джейн испытывать настоящие муки.

Она действительно играла роль. Уже долгие годы ощущала бесцельность своего существования, пустоту внутри, которую нечем заполнить. Ее тело, запечатленное на холстах и фотографиях, действительно превратилось в товар, но это была не Джейн. Для мужа, который, как ей казалось, любил ее, важнее были ее внешний вид и поведение, а не ее мысли и чувства.

Хью Килман был честолюбивым молодым человеком, стремящимся сделать карьеру в своей адвокатской конторе. Стать одним из совладельцев этой фирмочки было главной целью его жизни. Хью познакомился с Джейн на художественной выставке. Очутился он там совсем не из любви к искусству, а лишь в силу того, что один из владельцев фирмы выступал спонсором молодого художника, выставлявшего серию картин. Для многих из них ему позировала Джейн.

Ей, пришедшей по приглашению этого художника, Хью понравился сразу, как только их представили друг другу. Он засыпал девушку вопросами о том, как проходила работа над картинами, долго ли она позирует, и массой других. Когда Килман пригласил ее выпить кофе, она не возражала.

За первым свиданием последовали другие. Они были влюблены и счастливы. Когда Хью сделал ей предложение, Джейн покрыла его лицо страстными поцелуями. Однако вскоре после бурных ухаживаний и поспешной свадьбы стало очевидным, что Килман, готовившийся к роли совладельца адвокатской фирмы, сразу же принялся воплощать в жизнь свои представления о том, какой следует быть жене человека, делающего карьеру.

Джейн пришлось довольствоваться скромным автомобилем, одеваться консервативно и неброско, как одевались жены коллег ее мужа, посещать обеды и принимать участие в турнирах по бриджу – все это представлялось ей скучным и утомительным, а женщины, с которыми приходилось общаться, казались недалекими и подчас просто глупыми.

– Что ты будешь делать? – однажды вечером заорал Хью, узнав, что Джейн предложили работу.

– Я сказала, что буду позировать скульптору. Он…

– Мне плевать, кто он, – грубо оборвал ее муж. – Ты хочешь сказать, что собираешься позировать обнаженной, не так ли?

Джейн прикусила нижнюю губу и, прежде чем ответить, медленно сосчитала до десяти.

– Да, обнаженной.

– Выбрось это из головы, – заявил Хью. – Что о тебе подумают?

Вскочив со стула, она высказала свое мнение о том, что о ней подумают.

– Ты знал до свадьбы, чем я зарабатываю на жизнь. Тогда это тебя не беспокоило.

– Вот именно, до свадьбы, но не после. Видишь ли, я не собираюсь позволять своей жене выставлять себя напоказ перед каким-то грязным мазилой. И мне плевать, что он знаменит.

– Что за чушь ты несешь! – вышла из себя Джейн.

– Возможно, по твоим высокохудожественным понятиям это и чушь, но не по понятиям уважающего себя главы семьи. Мне представлялось само собой разумеющимся, что после замужества ты оставишь свое занятие.

– В таком случае ты ошибся, – выходя из комнаты, бросила Джейн.

Тогда она не взялась за предложенную работу, уступив доводам Хью, но с тех пор их отношения изменились. Он постоянно пытался подавить ее свободолюбивый дух, а ведь именно это поначалу привлекало Хью в ней. Или он просто восторгался ее телом? Как бы там ни было, он больше не позволял Джейн быть самой собой, пытался сделать из нее совершенно другого человека.

Похоже, все только этим и занимались. Мама хотела, чтобы она стала респектабельной дамой. Муж хотел сделать из нее настоящую матрону. Джейн не могла понять, чего хотел от нее Том Уорбер, но такой, как есть, она ему не нравилась.

Однако больше всего девушку угнетало, что она ждала его одобрения. Нет, не восторгов по поводу ее фигуры – этого легко добиться, – она хотела, чтобы Том с одобрением отнесся к ней как к человеку. Это, конечно, безумие, лишено всякого смысла, но она хотела ему нравиться. И никак не удавалось отделаться от мысли, что ее тянет к Тому.

Ну и дура же ты, усмехнулась про себя Джейн. Это его работа. Он должен уметь внушить доверие к себе. Она попыталась приписать смутные чувства, разбуженные в ней этим человеком, его умению влиять на людей, но, будучи честной сама с собой, признала, что выдает желаемое за действительное.

Следующим утром она стояла перед закрытой дверью в кухню, прислушиваясь к оживленной беседе и звону посуды за столом.

На мгновение острое чувство обиды охватило Джейн. Зачем она приехала сюда? Эта троица прекрасно провела бы время и без нее. Всю ночь терзания не давали ей покоя: ни тогда, когда она долгими часами без сна металась в постели, ни даже тогда, когда удалось наконец заснуть. А виной всему Том Уорбер.

Озорные искорки вдруг появились в ее темных глазах, а на губах заиграла усмешка. Черт возьми, она не позволит этому человеку испортить ей выходные. Несомненно, вчера он счел ее возмутительницей спокойствия. Сегодня она предстанет перед Томом совсем другим человеком: уступчивой и любезной сводной сестрой. Пусть попробует определить, какова она на самом деле!

– Всем доброе утро, – весело поздоровалась Джейн, легкой походкой заходя в кухню и целуя мать в подставленную щеку.

– Доброе утро, дорогая. Как тебе спалось?

– Спала, как убитая, – солгала Джейн, наклоняясь к Бену и целуя его в лоб. – Доброе утро, Бен.

– Джейн, вы сегодня прекрасно выглядите.

– Спасибо. – До сих пор она не удостоила Тома взглядом, теперь же в упор посмотрела на него. Человек его профессии не имеет права выглядеть столь привлекательным и симпатичным. Преодолев волнение, она приблизилась к Тому, положила ему на плечи руки и наклонилась. Ее губы на мгновение коснулись его губ.

– Доброе утро, братец.

Разряд электричества, опаливший ее губы и начавший разливаться огнем по всему телу, не имел ничего общего с проявлениями сестринской любви. Каждой клеточкой она остро ощущала его мужское начало. Страстное томление охватило ее, и Джейн испугалась, что ей не удастся одурачить Тома своими детскими играми. Ей вдруг на мгновение показалось – он почувствовал то же возбуждение, что и она, когда их губы на мгновение соприкоснулись.

Но когда она выпрямилась, Том вытянул перед собой длинные ноги и с напускным безразличием ответил:

– Доброе утро, сестрица.

От благих намерений Джейн не осталось и следа.

– Почему ты не возносишь своих молитв? – саркастически осведомилась она. – Разве не этим должны заниматься священники? – До Джейн донесся вздох матери.

– Я уже помолился, – спокойно ответил Том.

– Надеюсь, ты и меня не забыл в своих молитвах. – Она притворно улыбнулась ему, наливая себе кофе.

– По правде говоря, я так долго молился за тебя, что это заняло все утро.

Джейн с силой опустила кофейник на горелку, словно испытывала его на прочность.

– Я не просила…

– У нас с Беном возникла замечательная идея, – громко перебила Дорис, не дав дочери возможности сказать Тому очередную колкость. – Почему бы нам всем не поиграть сейчас в теннис, пока нет жары?

– Теннис? – Джейн не верила собственным ушам. Она никогда не подозревала, что мать способна принять участие в чем-то, требующем такой отдачи энергии, как игра в теннис. – Да ты ракетку в руки не брала!

– Бен обучает меня, – застенчиво улыбнулась Дорис, бросив на мужа взгляд, полный любви. – Конечно, пока у меня не все получается, но…

– С каждым днем она играет все лучше и лучше, – с гордостью закончил за нее Бен. – Что скажете, ребятки? Готовы сразиться в парной встрече?

– Ты привезла с собой ракетку и форму, дорогая? – спросила Дорис.

– Да, хотя только теперь поняла, зачем ты просила меня об этом.

– Превосходно! – воскликнула мать, словно школьница, радостно хлопая в ладоши.

– Ну я, право, не знаю, – попыталась уклониться Джейн.

– Вероятно, Джейн стесняется играть, – высказал предположение Том. – Если она не хочет играть в паре, вы двое…

– Я могу играть не хуже других, – прервав его рассуждения, зло бросила девушка. Их взгляды встретились. Глаза Джейн метали молнии, Том же невинно смотрел на нее, но за этим простодушием крылись триумф и веселье. Она попалась на одну из самых древних уловок!

После короткой разминки парная встреча началась. В партнеры Джейн достался, конечно же, Том. Он играл неплохо, но слишком уж методично. Его удары и подачи совсем не выглядели эффектными. Бен терпеливо давал тренерские указания Дорис, его, похоже, мало занимало, выигрывают ли они, он просто старался дать жене возможность получать удовольствие от игры, пока они не устали. Поняв, что играет лучше всех из присутствующих, Джейн успокоилась. Ей не приходилось прилагать особых усилий, и она удивилась, когда после довольно примитивного удара свечой, Том похвалил ее:

– Отличный удар.

– Благодарю, – любезностью на любезность ответила она.

За исключением тех моментов, когда в этом возникала необходимость, они старались не смотреть друг на друга. Джейн знала, что в теннисной форме, состоявшей из майки, которая оставляла открытой спину и давала возможность демонстрировать прекрасный загар, и белой плиссированной юбки, едва прикрывавшей бедра, выглядит весьма привлекательно. А этот скромник ведет себя так, словно ничего не замечает, с презрением думала девушка.

Партия еще не закончилась, когда Дорис вытерла платком лоб и заявила, что устала.

– Почему бы нам не съездить на рынок и не купить хорошего мяса для бифштексов, которые мы пожарим на обед, а дети пока продолжат играть? – предложил Бен.

– Прекрасная мысль, – поддержала мужа Дорис.

– Мы вернемся через полчаса, – пообещал Бен, мягко подталкивая Дорис к машине.

– Хочешь немного отдохнуть, прежде чем мы начнем? – спросил Том, когда «форд» родителей скрылся из вида.

– Я не устала, но если тебе надо отдохнуть, я могу подождать.

– Я готов, – мрачно сказал он и, не позаботившись бросить жребий, выбрал ту половину корта, на которую не падало солнце. – Можешь подавать первой.

– Большое спасибо, – пробурчала Джейн и, взяв несколько мячей, направилась к линии подачи. Она неплохо размялась в игре с родителями, и подача получилась довольно впечатляющей. Но прежде, чем девушка поняла, что произошло, мяч с невероятной скоростью перелетел через сетку на ее половину и, ударившись позади нее о землю в тридцати сантиметрах от ограничительной линии, вылетел за пределы корта. Джейн пробормотала себе под нос проклятье.

– Попал или нет? – со своей половины крикнул Том.

Неужели решил, что она станет оспаривать этот мяч?

– Попал, – подтвердила Джейн.

– Я так и думал.

Девушка решительно стиснула зубы и вложила всю силу в следующую подачу. Мяч, сильно вращаясь, ударился в угол противоположного сектора и тут же полетел в обратном направлении. Она не успела даже проследить за его полетом. Мяч с невероятной скоростью пролетел низко над сеткой, Джейн попыталась отбить, но промахнулась.

Том держался с подчеркнутой небрежностью, вращая в руках ракетку и посвистывая. Итак, она снова терпит неудачу. Ладно, придется сделать все возможное, чтобы противостоять более сильному сопернику и не ударить в грязь лицом.

Хотя Джейн неплохо подавала, ей удалось выиграть всего лишь один мяч, да и то она почувствовала, что Том намеренно уступил ей. И сделано это было отнюдь не из милосердия. Он отдал Джейн один мяч на ее подаче, только чтобы усилить ее и без того растущее раздражение.

– Моя подача, – сказал Том, выиграв гейм.

– Я знаю правила.

Его лицо расплылось в очаровательной и обезоруживающей улыбке, а Джейн перекосило от злости.

– Разгром? – язвительно бросил он.

– Подавай, черт возьми!

Том передернул плечами, пропустив мимо ушей ругательство.

– Ладно.

Девушка не поняла, что произошло. Она увидела, как его рука взметнулась над головой, как Том, выгнув торс, приподнялся на носках, а затем резко опустил руку. Следующее, что она заметила, был мяч, непостижимым образом улетевший от нее в сторону.

– Пятнадцать – ноль, – замогильным голосом объявил Том. Джейн предпочла бы, чтобы он кричал от радости.

Следующая подача оказалась столь же сильной, быстрой и неберущейся.

– Ты слишком сильно подаешь, – крикнула она.

– Ты просто не следишь за мячом. Будь внимательнее.

– Я его не вижу, – пробормотала Джейн, готовясь взять следующую подачу.

– Что ты сказала? – галантно осведомился он.

– Ничего, подавай.

Следующий мяч просвистел в опасной близости от головы Джейн.

– Черт побери, ты подаешь слишком сильно! Ты чуть не убил меня, – закричала она.

– Ты просто злишься оттого, что я подаю навылет. Хочешь, закончим?

– Нет. Но я не мишень, подавай потише.

Судя по тому, как Том размахнулся, девушка поняла, что следующая подача окажется сильнее прежних. Вне себя от злости, она бросила ракетку и отвернулась.

– Я не собираюсь играть с потенциальным убийцей.

Но Том уже не мог остановиться. Он вложил всю мощь в удар, и мяч, даже не коснувшись земли, с невероятной силой врезался в Джейн.

Она резко вскрикнула, слезы брызнули из глаз. Нестерпимая боль вызвала у нее тошноту, в глазах потемнело. Боль, голод и жара все же дали себя знать – Джейн как подкошенная рухнула на корт, потеряв сознание.