Текст книги "Стена между нами или семь ночей (СИ)"

Автор книги: Арэку Сэнэрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

О, чего так? Снова вернулись к какой-то нездоровой хрени.

– А что с ним?

– С братом?

– Нет, с Кирой твоим.

– Да хз, – снова какие-то сокращения, в падлу ему, что ли, целиком слова говорить? – Травма головы, походу, серьезная. Он такое видел… – замолчал вовремя, поняв, что мне об этом рассказывать не следует. – Я вот заикаюсь.

– Да, я заметил.

– У него другое.

– Понятно.

– Мне твой голос не нравится.

Пипец, что снова ему не так? Спал бы уже.

– С чего вдруг?

– Он сейчас плохой. Ты как себя чувствуешь?

– У меня сотрясение, походу.

– Че?! И так спокойно об этом говоришь?!

– Если орать буду, башка сильнее разболится.

– Согласен, но… – вот же беспокойное хозяйство. И что он за всех переживает так? Или только за меня?

– С отцом в больницу завтра. Снова томография.

– Вот как… Почему снова?

– Не в первый раз проблемы с головой, – тихо уже ответил, голос пропадает. Засыпаю, что ли?

– Отчего?

Блин, аж дернулся от его голоса.

– Извини, не могу сказать.

– Чувак, ты меня пугаешь. У тебя голос… Ты помираешь там?

– Ага…

Резкий сильный удар в стену. Да что ему надо?

– Охренел бля? Я серьезно! Скорую вызвать?

– Я засыпаю, дебил, – перевернулся на другой бок. – Меня вырубает просто.

Замолчал. Неужели? Вот и славно. Спокойной ночи я так и не сказал, пусть и хотел.

– Ты похож на него, – как водой холодной облили. Я возненавижу его сейчас.

– На кого? – сонно так, вяло спросил.

– На Киру, – у меня аж глаза открылись. – Фразами, реакцией, словами. Может, поэтому мне так легко с тобой общаться?.. Да еще и не вижу тебя. Будто сам с собой.

– Ты шизофреник.

– И тебе спокойной ночи, – усмехнулся Андрей и, наконец, замолчал.

Вот только усну ли я теперь?

Мне просто необходимо все ему рассказать. Да. Иначе… я действительно его потеряю.

  15 глава. Обрыв связи

Как я и говорил Андрею, надо мной, как угроза, нависла томография моей безумной головушки. Я знал отца и тетю, как облупленных, так что ожидал похода в больницу. Не ошибся.

Еще в семь утра меня разбудила тетя, сообщила, что скоро вернется отец, и мы с ним отправимся на очередное бесполезное обследование.

За вторую половину ночи мне, к счастью, ничего не приснилось, и Андрея я не слышал. В общем-то, состояние сносное, настроение – так себе.

Из головы не выходил ночной разговор с Андреем. Я рад был узнать, что он считает меня своим другом, хоть и сказал об этом как-то не очень удачно. Тоже мне, сиамский близнец мой. И все-таки, как ему признаться? В лоб вообще не смогу, он же ударить пообещал. Хотя так он выплеснет всю злость, значит, мы потом сможем нормально поговорить, если я зубами плеваться после удара не буду.

Черт, такое ощущение, что я в любви девушке признаться собираюсь. Аж поджилки трясутся. Но теперь я уверен, что надо рассказать, и чем скорее, тем лучше. После больницы назначу ему встречу. Да. Решено.

Тетя, естественно, не обманула: отец заявился к восьми, тут же нашарил в комнате у себя необходимые документы. Потащил меня к выходу, стараясь даже не смотреть в мою сторону. Будто бы я виноват в ухудшении своего самочувствия.

Вышли на лестничную площадку вдвоем, я нагнулся, чтобы шнурки покрепче завязать, а то, как полагается законченному везунчику на дебильные травмы, точно убьюсь.

– Давай быстрее, – нетерпеливо потребовал отец. – Здравствуйте, – поздоровался с кем-то, и я повторил за ним, не глядя на тех, кому пожелал здоровья-то.

– Ага, – в ответ, хриплое, грубое.

Пальцы к шнуркам примерзли, замер, боясь пошевелиться, медленно перевел взгляд на две пары ног. Оба человека в черном, один в джинсах потертых, другой – в брюках прямых.

Господи, только не это, только не это…

Выпрямился, сжимая кулаки, сердце уже надрывно в груди тарабанит, хлюпает. Никаких сомнений, эти двое… Аж голова закружилась. С трудом, именно с усилием заставил себя взгляд оторвать от его начищенных туфлей и в глаза сразу посмотреть.

Андрей и Леха пялились на меня, словно призрака увидели. Особенно первый.

Твою ж мать, и почему именно так? Ведь я же собирался сегодня! Рассказать! Всё!

А у него взгляд такой… глаза большие, зрачки, как бусинки черные маленькие, со страхом смотрит, ошарашено, с нотками безумия. Мне дурно стало делаться от всей этой ситуации.

Стою, смотрю на Андрея, внутри дрожь, дышу рывками, понемногу воздух из легких выбивая. Больше вдохнуть не могу, колет в груди. Меня вырубит сейчас, и уже реально сознание потеряю.

Не смей, Кира, не теперь. Нельзя.

А вокруг темнеет быстро, только глаза Андрея вижу, все еще расширенные, безумные. Звон в ушах, тело тяжелеет, конечности немеют.

Ну пожалуйста, пожалуйста, не сейчас. Даже сказать ничего не могу. А должен. Давай же. Ну!

– Прости, – прохрипел еле слышно, последнюю энергию растрачивая.

Отец подхватить успел, он уже и сам на меня ошалело смотрит, испугался за меня. Андрей – и вовсе непонятно: то ли злится, то ли боится. Чувствую себя мудаком последним, еще и тюфяком вдобавок.

– Вы простите, такое бывает с моим сыном, – нацепив улыбку искусственную, извинился отец. – Пойдем. Ну же, – обнял меня крепче, потянул вниз по лестнице.

Пришлось отвернуться, взгляд отвести от Андрея, ощущая, как он смотрит мне в спину. Вот и стало все тайное явным. Нехорошо, что именно так. Но секрета больше нет. И облегчения не почувствовал. Скорее, наоборот. Еще тревожнее. Гадко, тошно до рвоты.

И что дальше? Как теперь разгребать все это дерьмо?

– Ничего, ничего, – приговаривал отец, усаживая меня на заднее сидение машины, – сейчас приедем в больницу, там помогут.

Да похрен на мою голову, вот реально, вообще не колышет.

И когда я так сильно на Андрее стал повернут? Это ненормально. Совсем. И все-таки.

Выудил кое-как мобильник из кармана, непослушными пальцами номер его в контактах нашел. Вызов.

Кто-то посчитает неправильным, унизительным, а я не могу по-другому. Действительно виноват, должен попросить прощения по-нормальному. Сказать все, что на душе.

Однако в ответ мне было только два длинных гудка и резкий обрыв связи.

  16 глава. Должен

Все верно, он не захочет со мной разговаривать. Я бы тоже был в обиде, злости, в бешенстве. Хотелось бы привязать к этому всему мое болезненное состояние, но я не настолько жалок. Рад, что Андрей не стал жалеть, относиться снисходительно, давать мне поблажки.

Не смог выкинуть эту нашу встречу из головы, даже заезжая в специальную капсулу с противным белым светом, раздражающим глаза. Ничего врачи не найдут, максимум – легкое сотрясение, я за последние дни уже не раз  по затылку отгреб, да неслабо.

Отец выглядел бледным, взволнованным, всегда слишком близко к сердцу воспринимал мои обмороки. Беспокоился, частенько по врачам меня водил, в свои сорок обзавелся не одним десятком седых волос.

Как я и думал, ничего в голове у меня не нашли, ну, кроме всего того, чему там положено находиться. Отец вздохнул с облегчением, выслушал все назначения врача, и нам снова посоветовали обратиться к психиатру.

Не знаю, почему, но от последнего отец всегда отказывался.

По дороге домой он пытался со мной поговорить, поднять мне настроение, но не клеилось, просто не клеилось. Все мысли мои были только об Андрее и о том, как мне с ним помириться.

Вылез из машины, настоял, чтобы отец все-таки ехал на работу, а сам на пятый этаж, надеясь застать Андрея дома. Застал. Только не в квартире, а на лестничной площадке вместе с Лехой и большой дорожной сумкой.

Неужели переезжает? Вот так просто? Даже не дав мне шанса оправдаться?!

Замер на лестнице. Смотрю на него, он на меня, и во взгляде его ничего, вообще, словно меня нет, пустое место, лучше бы орал, вмазал мне, а не так. Это слишком… больно.

– Ан… – я не успел произнести его имя. Леха словно ждал момента, когда я рот раскрою.

– Иди вниз, – отдал приказ, перебросив брату сумку, и тот послушался, мимо меня совершенно спокойно, даже не коснувшись, ни посмотрев. Просто ничего.

За ним хотел, почти имя его прокричал, но мир вокруг резко ускользнул, крутнулся, больно отозвался в спине. Уставился на Леху, прибившего меня к двери в свою квартиру. В грудь мне локтем уперся, взгляд еще жестче, чем раньше. За человека не считает.

– Я должен с ним поговорить, – прошипел ему в лицо. Никакой реакции вообще. Они с Андреем точно братья.

– Не знаю, что конкретно у вас там случилось, – спокойно ответил Леха, еще сильнее упираясь мне локтем в грудь. Уже дико больно, но мои чувства сильнее, мне необходимо поговорить с Андреем. – Оставь моего брата в покое, – в его голосе зазвенела сталь, реальная угроза. Ему-то что? Этот ублюдок не в состоянии понять ни меня, ни Андрея, а на второго ему вообще положено плевать с высокой башни.

– Я должен…

– Заткнись, – снова спокойно прошептал, придавил к стене сильнее, дышать не могу, он мне грудак сейчас сломает, и отпустил, думая, что на этом все закончится.

Ни хрена, ты ни черта обо мне не знаешь. Рванулся за ним, точнее мимо него. Мне все равно, что голова кругом и ноги заплетаются, я должен поговорить с Андреем, пусть выслушает, а уже потом решает, что ему делать.

Да, упертый как бык, да, зацикленный. Буду идти вперед, пока цели своей не добьюсь.

Любовь ли это? Люблю ли я Андрея? Как друга? Брата? Или же?.. Да по барабану! Не хочу, чтобы вот так все закончилось.

Отдышка, боли в боку, потемнело все, третий этаж только, и словил ногой пустоту, но чьи-то руки поймали. Я снова у стены. Еле открыл глаза.

– Ты больной?! – прорычал мне в лицо Леха. – Чуть не убился сейчас!

– Пожалуйста, – как же я жалок, черт побери, – разреши с ним поговорить.

– Нет, – непреклонный ответ, холодный взгляд. – Сначала в себя приди, а потом посмотрим, – тише и не так грубо.

– Хорошо, – смирился, согласился, взгляд отвел.

Леха оставил меня, но у последних ступенек этого лестничного пролета остановился.

– Почему так хочешь объясниться с ним?

Странный вопрос, действительно странный. Я даже не понял сначала, о чем речь. Что значит, почему? Разве не очевидно? Я же виноват. Я должен, должен оправдаться.

Леха не дождался ответа, ушел, а я сполз по стене на пол, снова и снова задавая себе его вопрос: «Почему так хочешь объясниться с ним?». «Почему… так… хочешь… объясниться… с ним?» Почему… хочешь. Хочешь? Хочешь… вот оно что, вот что смутило.

А хочу ли? Или считаю себя обязанным? Хочу ли я или должен?

Почему-то не смог найти ответ. Почему-то стало совсем неважно все, даже взгляд тот безумный Андрея.

А надо ли объяснять что-то? Надо ли…

  17 глава. Я без тебя

Подавленный, растерянный, я перешагнул порог своей квартиры, все еще прокручивая в голове… Нет, не вопрос Лехи, а все пять дней, которые я был знаком с Андреем. Все началось весело, играючи, с придурью. Почему сразу ему все не высказал? Тогда бы ничего этого не было.

Но мы бы тогда могли и не подружиться.

Оба виноваты! Да, оба. Теперь зависит все от того, насколько сильна наша дружба.

Без него… мне будет плохо, это так, но не смертельно. Если он решит закончить все сейчас, таким образом, не стану мешать. Нет в этом смысла. Не вижу причины делать что-то.

Да, я скрыл, что мы соседи. Разве это такое большое преступление? Если это так сильно его контузило… Хах, даже к лучшему, если разойдемся. Мне от него ничего не надо. Перетерплю. Переживу. Жизнь, быть может, переосмыслю. И дальше пойду.

Улегся на кровать. Кого обманываю? Зачем? Только лег, а сам к стене прислушиваюсь. Привык? И все?

Да уж, ох я и размазня. Ну-ка соберись. Не хрен сопли размазывать. А то чувствую себя не только нытиком, а настоящим педиком. А я не…

Щекоча вибрацией, зазвонил телефон в кармане. Быстро вытащил, взглянул, аж сердце застучало громче. Андрея номер.

– Да?

– Приходи, – это все, что мне сказали, после чего сбросили вызов.

И ведь голос не Андрея. Леха звонил. Что ему надо? Хрен куплюсь на такое предложение. Леха – не Андрей, этому я вообще ничего сделать не смогу.

И думал я об этом по пути в их квартиру.

Что ж я за дебил такой?

В дверь постучался, все еще размышляя, на хрена. Открыли мне почти сразу. Конечно же, сам Леха все с той же надменной физиономией. Отошел в сторону, приглашая войти. Вот пожалею об этом, по-любому пожалею.

– Боишься меня? – с насмешкой в голосе, закрывая за мной дверь.

– Побаиваюсь.

– Нож взял?

Кажется, он слишком высокого о себе мнения.

– Нет, вообще-то.

– Это хорошо, – кивнул с задумчивым видом. Смотрит как-то странно. – Есть разговор.

– Вот как, – хмыкнул разочарованно, – а я думал, ты развлечься решил, отмечая переезд.

– О, дорогой мой, – прямо глаза блеснули в полумраке, – одно другому не мешает.

Улыбка нахальная сползла с его лица. Видимо, его задело, что с моей стороны не последовало никакой реакции.

Стоит, смотрит на меня в смятении, шаг ближе, на расстоянии вытянутой руки, моей не его, разница существенна.

– Что с Андреем у вас, он мне рассказал, – серьезным стал. Разве его не позабавила история брата? – Вопрос назрел.

– Какой? – спокойно спросил, чем снова обескуражил Леху.

Верно, я и забыл уже, какой я на самом деле.

– Стоит ли Андрею переехать или ему тут остаться? Как лучше? Что думаешь?

– Не знаю, – равнодушно прозвучало, снова без эмоций. Противен сам себе. – Как ему будет лучше, он должен сам решить.

– Хм… – задумался, принялся изучать пристальным взглядом. – А хочешь, чтобы он остался?

– Да, – без промедления, само вырвалось.

– Почему? – тут же последовал еще один вопрос.

– Он мой друг.

– И только? – снова с усмешкой. Не поверил мне.

– Не знаю.

Этот ответ его завел в тупик. Наверное, Леха думал, что я отнекиваться начну. Не хочу больше обманывать ни себя, ни кого-то другого.

Еще один шаг ко мне. Дышу ему в солнечное сплетение. Нет страха. Нет злости. Вообще ничего нет. Пусто.

– На что ты готов ради Андрея?

Странный вопрос, но сейчас мне не надо думать, что отвечать.

– Смотря какие обстоятельства. – Да, моя холодность и расчетливость заставила его напрячься. – Жизнь непредсказуема. Я не могу говорить о том, чего не знаю. Это будут лишь пустые слова.

– Хорошо, – усмехнулся вымученно. Да, я в курсе, что ты энергетический вампир. Но сейчас ты не можешь подпитаться от меня. – Поцелуешь меня? Ради Андрея?

– Нет.

– Как так? А если я в плену его держу, а ты спасешь его, – взмахнул руками, после чего оперся ими о стену, закрыв мне пути к отступлению.

Извини, в этот раз не получится ничего.

– Все равно нет, – все так же холодно со спокойным дыханием.

Он наклонился ниже, почти касается губами моих губ, я в глаза ему смотрю безразлично.

– Это просто твои больные фантазии. Меня не возьмешь на подобное.

Моя невозмутимость сделала свое дело. Леха отстранился немного. Посмотрел с недоумением.

– Ты любишь Андрея?

Так много значения придал своему вопросу. Не понимаю его.

– Нет.

Леха почему-то вздрогнул, убрал руки, отошел.

– Ты так сильно изменился с последней нашей встречи. Всего час ведь прошел, – с кривой улыбкой, пальцами волосы свои растрепал.

– Нет. Я такой… без него.

Вот в чем правда. Андрей – это та часть меня, которую давно в себе похоронил, и рядом с ним я начинаю оживать. Без него теряю способность чувствовать. Вот и все. И не надо искать в наших отношениях большего. Это бесполезно. И не нужно.

– А ты не заяц, – вдруг выдал Леха с довольной улыбкой, – ты волк.

– Понятия не имею, о чем речь.

Он лишь заулыбался шире, пошел в сторону кухни, жестом за собой поманил. Хорошо. Сходим. Мне больше не страшно.

Разулся, на мгновение остановился перед закрытой дверью в комнату Андрея, ладонь приложил. Без него я почти ничего не чувствую. Это ни хорошо, ни плохо. Просто в груди пусто. Нерадостно совсем.

Вышел к Лехе, ждущему меня за столом, две бутылки пива стоят.

– Садись, – на стул напротив себя указал. – Говорить будем.

– Да. Что еще остается?  – вяло, устало, нехотя.

Зачем позвал меня? К чему все это? Не понимаю.

– О чем только?

– О тебе и Андрее, – спокойно отозвался Леха, бутылку себе открыл. – Тебе не предлагаю, ты ― несовершеннолетний.

– Я и не настаиваю.

Нехороший у него взгляд, ни надменный, ни с презрением, но с какой-то ледяной злобой или даже завистью. Сложно его прочитать. С Андреем легче.

– Ему двенадцать было, когда в ту аварию попал, – начало далось ему тяжело. – Я не могу знать, что произошло. С его слов: грузовик на них налетел, кузовом, – пожал плечами, отвернулся. – Удар пришелся на капот, шарахнуло по родителям. Андрею повезло.

– Перестань.

– Задело?

– Да.

Не знаю, почему. Не мог слушать это. Я начинал злиться. Даже чудно. Андрей действовал на меня и сейчас. А Лехина интонация бесила: скрытая, подавленная ненависть, злоба, ярость. Умело прятал их за надменной улыбкой. Но не сейчас. Сейчас не получилось спрятать реальные чувства.

– Ты все еще винишь Андрея? – я давно хотел узнать. Ну как давно. Два дня всего.

– Совру, если скажу, нет, – цыкнул, головой кивнул, на бутылку у себя в руке посмотрел, на стол ее отставил. – Иногда срываюсь. Наши отношения лишь с натягом можно назвать братскими. Но тут другое – он сам не может себя простить.

– Понимаю.

– Правда?

– Да.

– Неожиданно.

Значит, Андрей не стал ему рассказывать обо мне всего.

– К чему весь этот разговор? – нетерпеливо спросил я, начинало надоедать. Не люблю, когда ходят вокруг да около.

– Он плохо относится к моему выбору, – туманно пояснил Леха.

– Ориентации, имеешь ввиду?

– Да, – кивнул, всмотрелся в мое лицо. И почему в потемках сидим? – Парней не может воспринимать спокойно. Всех вокруг подозревает в…

– Знаю. Ближе к делу.

– Ты первый, кого он смог принять как настоящего друга. Хотя и недели не прошло. Это странно немного. Все же…

– Лех, не тяни кота за хвост, – попросил я, чувствуя себя нагруженным каким-то бредом.

– Ты извини, что так себя повел в первый день нашего знакомства.

Я даже вздохнул тяжело. Ох и мучитель.

– Забыл уже, – пресек я этот разговор. – Что с Андреем? Где он?

– На другой квартире, – как-то слишком быстро ответил. Врет? – Его шокировало слегка… Нет, не слегка. Он же думал, что это разные люди. А оказалось, что ты – это они оба.

Сумбурно объяснил, но я понял. Хотя, опять же, к чему все это?

– Лех…

– Не видел его таким с похорон.

Вот… как. Ясно, к чему клонил. Понятно, что сказать хотел. Но тогда…

– Какого хрена этот упырь трубку не берет?! – Во, прорвало меня наконец, аж желание появилось бутылку схватить и ухерачить ею хотя бы Леху. – Хрена сбросил?! Что за сумка у него была?! Почему меня проигнорил?! – Я даже со стула встал, руками в стол уперся, на Леху обалдевшего смотрю. – Ты знаешь, кто твой брат после этого?! Гондон – самый натуральный! – сложил руки на груди, сел, насупился.

Блять, надоело все, свалить отсюда хочу. И вот же сука этот Леха, сидит, скалится, довольный, как слоняка. Такой реакции от меня добивался?

– Он ранимый вообще-то, – тихо так, со смешком. – Я просто знать хотел, что мне с ним делать.

– В смысле?

– Пожалеть и на другую квартиру с собой забрать или пинка дать и здесь оставить, – пояснил он с блестящими глазами. А ведь так и не выпил даже глотка.

– И что… решил? – твою мать, что у меня голос-то срывается?!

– Не знаю пока. – Вот же сука, зачем вообще был весь этот разговор?! – Он привык никому не доверять, – очень серьезно заявил. – Но тебе смог. А ты его подвел.

Так, все, возьми себя в руки. Не хрен поддаваться на провокацию. Всё нормально. Нормально всё!

– Он чуть дверь мне не выломал! – заорал в полный голос, снова на ноги вскочил. – Напугал до усрачки! А на утро к нам в школу перевелся! Прямо в класс мой!

– Тише, тише, – Леха, походу, даже испугался немного. – Ну а потом что?

– Потом?! Мы знакомы пять дней! Пять… дней! Всего лишь! Хера обижаться на меня?! Я сегодня поговорить с ним после больницы хотел. И… и…

Словно глаза резко закрыл, а когда зрение вернулось – в объятиях Лехи, держит бережно так, испуган.

– Ты как? – охрип даже. Надо же. Хотя… я под ночь у мужика, которому за двадцать. Несовершеннолетний. Не предупреждал родителей. Ему типа и срок впаять могут.

Мать моя женщина, и о чем я только думаю…

– Все, кончать с этим надо. Машина есть у тебя?

– А… ну… да.

– Отвези меня на кладбище.

Леха руки-то и разжал. Я рядом со стулом приземлился, зарядив головой в угол стола.

– Бля-я-я, и почему башкой-то снова?

– Извини, – быстро так, всполошился весь, поднял меня за руку, чуть плечо не выдрал, на стул усадил. Мне в глаза смотрит. – Тебе на кладбище-то зачем?

– Мать у меня там. К ней надо.

Леха морозился где-то с минуту.

– Ты вот слова подбирай правильно и снова на вопрос ответь.

– А? Ты че придумал себе? – вот же кретин. – Просто на могилу к ней. И ничего больше.

Снова пауза, долгая, пытается понять, правду ли я сказал.

– Ладно, – неуверенно произнес. Встал, пошел к дверям входным, я за ним, чуть в спину ему не въехал, когда он тормознул передо мной в коридоре. – Сейчас вечер поздний. Ночь почти на дворе.

– Да похер! – брови свел, на него смотрю, как на злейшего врага. – Мне надо! Прям щас!

– Да ладно, ладно, не ори только, – прям смутился под таким натиском. Не такой уж он и грозный. Обычный. Просто невыносим порою.

Собрались, вышли, двери захлопнул и вниз, я даже на секунду остановился, смотря на замок дверной. Странно. Забыл?

За ним рванул. Он ждать не стал. А вдруг бы я загремел с лестницы?

Выбежал во двор, запыхавшись. Че удрал-то так быстро? Словно боится, что остановит кто-то. Заметил его около машины здоровенной, он уже дверцу открыл и за руль. Все, что понял, машина – черная и вместительная, что-то типа Джипа, походу, с конвейера недавно.

– Куда спешим? – удивленно спросил я, садясь на переднее сидение.

– На кладбище, – мрачно усмехнулся Леха, у меня аж сердце екнуло. Не хрена он не обычный. Упырь, каких поискать.

Рванули, еле успел ремень застегнуть.

– Ты двери на ключ не закрыл, – сказал ему, чтобы хоть как-то остудить. – Андрей дома, верно?

– Да, – надо же, не стал отрицать. Значит, слышал его братишка все. Так даже лучше. В этом, видимо, и была задумка Лехи. – Я не знаю, что он решит. Ты просто не трогай его пока.

– Понял, – вжимаясь в сидение, ответил ему.

Возможно, бежали именно от Андрея. Скоро ночь, мы в машине, да еще и на кладбище едем. Хорошо, что не пятница тринадцатое. Надеюсь, Андрей не будет сильно волноваться. Моя невезучесть на других, вроде, не распространяется. Аварии не будет. Точно.

  18 глава. Ночь шестая

Что за нахер?! Чуть не влепились! Три раза! Либо я проклят! Либо Леха херовый водила!

– Ты мудак! – заорал на него, когда у ворот кладбищенских остановились.

– В курсе, – спокойно так. Бесит аж.

Вышел, с психу дверью хлопнул, вдохнул полной грудью. Черт бы его побрал, голова кружится. Он убить нас обоих хотел? Скотина! Да я чуть… м? Что за… Знакомая машина.

– Тебя ждать?

– А? – дернулся от неожиданности. Тишина мертвая, а он тут басом своим мне в ухо. Хрена вообще в окно высунулся?! – Нет.

– Еще раз подумай, – хмыкнул Леха.

Да, понимаю, но… Указал рукой на опель темный чуть дальше по дороге.

– И что? Может, маньяк какой-то – некрофил.

Охерел совсем?!

– Это машина моего отца, – бросил я на него злобный взгляд.

Он замер на секунду, хрипло усмехнулся, поняв, как он его обозвал.

– Ладно. Погнал я тогда… некрофилы. – И по газам, только из форточки донеслось: – А еще Я́ ненормальный!

Вот же дебил, и шуточки у него под стать. Но в какой-то степени он даже прав.

Машина скрылась из виду, и я взглянул за зловещие ворота. Не то чтобы я боялся призраков и прочего, просто как-то не по себе посреди ночи топать между могил. С моей фантастической везучестью на приключения реально опасно бродить тут в темноте. Рядом с кем-нибудь лягу. Успокаивает то, что отец где-то тут. Это же и настораживает. Что за прятки? Почему ночью?

Осторожно отодвинул одну створку, та со скрипом посторонилась, да такой скрип, словно цепи по полу перетащили. У меня явно разыгрывается воображение. Фух, ладно. Я здесь, отступать нельзя. А хочется…

Первые шаги мне дались легко, настраивал себя по пути, что все хорошо, я смогу. Был тут в первый и последний раз на похоронах, потом не приезжал. Спасибо отцу, что не был настойчивым. И теперь с каждым метром ко мне возвращалась память урывками, картинками. Тот самый день, когда Ее в гробу закрытом несли, в землю уложили. Как все люди в черном, с каменными лицами, говорили что-то, плакали, а я даже тогда не проронил и слезинки, задыхался от боли, не мог плакать.

Чувства вернулись, сжимали сердце. Мой страх снова здесь, рядом, ведет за руку, шепчет что-то. В тумане, словно на ощупь иду вперед, ноги все равно двигаются, хоть и цепляюсь кроссовками за землю, проваливаюсь куда-то. Вот этот ряд могил, я на месте. Вижу силуэт темный на скамейке. Отец. Не напугать бы его. И шага вперед сделать не в силах. Замер, дышать тяжело, вырубать начинает. Для этого пришел сюда? Чтобы сознание потерять? Не верю. Я хотел понять, принять, простить… Хотя бы просто напиться сполна болью от утраты. Я должен пережить это сейчас. Не смогу двигаться дальше без этого. Даже навстречу Андрею. Надо закончить начатое, надо попрощаться сейчас, раз уж раньше не смог.

– Па, – все, что сорвалось с губ в этой кромешной тиши.

Он вздрогнул, замер на мгновение, испуганно обернулся. Смотрит, как тогда, на лестничной площадке. Понимаю. Все прекрасно понимаю.

– Ты… откуда тут? – бледный, встревоженный и глаза… глаза красные, мокрые.

Заметил мой взгляд, лицо ладонями протер. К чему теперь прятаться? Ему тоже больно. Знаю это. Не должно быть стыдно.

– Извини, что напугал, – рядом с ним всегда становилось чуть легче. Чувствовал его защиту.

Смог передвинуть ногу, покачиваясь, подошел, сел рядом. Посмотрел на могилку ухоженную. Отец постарался да тетя. Больше ведь некому. На плите серой – фотография ее, улыбка та же самая, теплая, заботливая. Мало что помню о матери, странно это, но самое четкое в памяти – улыбка эта и нежные руки: она часто по голове гладила.

Теперь уже я вздрогнул от ладони отца, которую он положил мне на затылок. Не, пап, у тебя шершавые они, тяжелые, однако, все равно приятно.

– Рад, что ты пришел. Нашел в себе силы.

– Да, – кивнул, все еще напряженно, плотно сжимая губы.

Печет в груди, колет, смотрю на фотографию, вижу ее, как живую, напротив и раз за разом, прерывая этот образ, появляется тот самый, жуткий, холодящий вены. Сжимаю кулаки, еще сильнее – зубы. Нельзя позволить воспоминаниям взять верх над реальностью. Этого уже нет. Нет. Просто нет. Прошло. Теперь есть я, отец, и мы здесь, у нее на могиле. Надо бы извиниться перед ней. Надо бы…

– Она просила не говорить, – голос сиплый, с дрожью, не нравится, у меня в горле комом отзывается.

Что сейчас скажет? Не хочу слушать. Но я ведь за этим сюда пришел. Надо научиться понимать. Даже если не хочется. Это важно. В первую очередь для отца. Должен уважать его желание поделиться со мной. Поэтому, пусть ногти до крови в ладони, но услышу то, что мне сказать пытаются.

– Ты взрослый уже, – с горькой усмешкой. Ему тоже тяжело. Мы давно с ним не разговаривали по душам. Слишком давно. – Поймешь теперь. Сможешь.

Промолчал в ответ, только сердце громче в груди. Хватило бы сил. Хватило бы…

– Больна она была, – на выдохе, с каменным лицом, взгляд с легкой злостью.

– Больна? – еле выдавил из себя, не понимая, о чем речь. Как? Чем? Когда? Почему?

– Никто не знал, кроме нее и меня, – кивая головой и все с тем же выражением лица.

Не удивлен. Ошарашен. Смотрю на него, не мигая. Почему молчишь так долго?

– Нарушение речи, – прошептал он, взглянув на меня. Что? О чем? Не понимаю. – Нарушение координации движения, – уже чуть громче, загибая пальцы. – Обмороки, – даже выплюнул, и так на меня смотрит... Он же перечисляет ту хрень, что со мной происходит. – Головные боли, слабость, спутанность сознания и рвота, – остановись же, хватит. Меня сейчас накроет! К чему это все?! – Тошнота, головокружения, нарушение органов чувств, к примеру, зрения. – Обо мне речь. И мне это не нравится. Совсем. – Снижение умственных способностей и психические расстройства. – Стоп. Этого у меня нет. Уверен. Тогда… – Это признаки рака мозга.

Теперь я совсем уже ничего не понимал. Устало обнял голову, начинавшую болеть. Томография не показала ничего. Я к этому списку имею лишь частичное отношение. Но… неужели…

– Каждый раз, когда ты теряешь сознание, – снова тихо произнес отец, – мне страшно. Страшно, что все повторится. Страшно, что я потеряю и тебя. Понимаешь? Страшно. Ударил тебя вчера, а теперь проклинаю себя за это. Кирилл…

– Пере-стань, – Божечки, уже заикаюсь, как Андрей. – Пожалуйста. Я уже…

– Ты здесь, значит, готов узнать, – непреклонно, решительно. Я даже ответить ничего не смог. – Ты ведь не знал. Просто не знал. Она в последнее время даже парики носила. Вставала с постели лишь иногда. – Сердце сейчас разорвется. Больно. До одури. До треска внутри. Не надо. Прошу тебя. Замолчи. – А я все врачей искал. Не замечал, что все хуже некуда. Не помогли ей и походы к психиатру. Боль… та боль, что она терпела каждый день…

Наконец. Смолк. Тихо снаружи. А внутри – клокочет, мучительно, горячо. Почему только сейчас сказал? Зачем? Я же… не знал ничего. Больно. Как же больно. Дышу отрывисто. Чувствую его ладонь у себя на спине. Зябко. Нет. Холодно. По венам, под кожей, мороз, пот с лица градом стекает. Для этого пришел сюда? Это узнать хотел?

Правда…

Правда…

Почему вцепился в это слово? Что в нем хорошего? Только боль причиняет.

– Ничего, ничего, – приговаривает отец, – поплачь, – принимая пот за слезы.

Не плачу. Даже сейчас. Даже от боли. Не знаю, почему. Не получается. Не хочу.

Извинения просить хотел. Не могу. Слов в голове нет. Глухо. Пусто. И все сильнее, быстрее, неистовее боль во всем теле, словно иглами весь истыкан. Отец не видит этого. Не знает, что чувствую. Рад этому. Пусть так, даже одно и то же горе разными людьми воспринимается по-разному.

Улыбка Её, все равно помню. Улыбалась мне. Быть может, пугать не хотела. Быть может, радовалась, что боль уйдет. Быть может, меня даже не видела тогда. А я все это время жил в незнании, накручивая себя, считая себя виноватым. Оправдываться? Не стану. И ее винить больше не буду.

Отпускаю, сквозь надрывный стук сердца, начинающего привыкать ко мне новому.

Отпускаю, надеясь со временем, не сейчас, а со временем смириться с этой правдой.

Отпускаю, принимаю боль, пусть разрывает на части, но она моя, собственная. Захочу, поделюсь с Андреем, если примет.

Отпускаю, тихо, без слез и с улыбкой, едва заметной, лишь уголками губ.

  19 глава. Ночь седьмая – длиною в сутки

Странно было возвращаться под утро. Еще страннее, что в компании подвыпившего отца. Да, заехали в магазинчик после того разговора на кладбище. Он взял бутылочку. Его, скорее, от усталости так разобрало, чем от алкоголя. Мешки под глазами, кожа какая-то желтоватая, дышит тяжело. Сколько ночей он не спал? Как давно по ночам к матери на могилу ходит? Я думал, что он забыл ее, не любит больше, столько женщин поменял. Все верно, столько женщин. Забыться пытается. Все еще…