Текст книги "Общество забытых мучеников"

Автор книги: Анви Рид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Только мне кажется, что я понимаю тебя, только делаю шаг навстречу, как ты делаешь два от меня. Зачем? – Эбель повернулась к Реджису всем телом, и он нехотя повторил движение за ней.

– Есть вещи, о которых тебе не нужно знать.

Реджис нагнулся к ее лицу. От нее веяло жаром. Она будто сама была свечой, тающей прямо на глазах.

– Ты всегда врешь, Реджис, – прищурилась она, – всегда недоговариваешь. И ты… всегда на шаг впереди.

Реджис выпрямился. Их тела почти соприкасались.

– Ты так далеко и при этом так близко… – еле слышно сказала Эбель.

Ее кристально-голубые глаза сводили с ума. Вышибали из головы все мысли. Выдавливали воздух из легких.

– Я расскажу тебе все, обещаю, – так же тихо сказал Реджис.

Эбель на мгновение закрыла глаза и прикусила губу.

– Когда? – Она неуверенно положила руку ему на грудь.

– Когда придет время, Барнс. – Реджис тяжело сглотнул и подался вперед, но вовремя остановил себя. – Подожди еще немного…

– Я не люблю ждать.

– Я знаю.

– Ни черта ты не знаешь, Фобс. – Эбель сжала кулак, натянув кофту на его груди.

Реджис чувствовал через ткань холод ее пальцев. Эбель же пыталась согреться в его жаре.

– У меня столько вопросов. – Эбель запрокинула голову. – Так много, что голова болит. Я больше не могу терпеть. Мне нужны ответы.

– Они тебе не понравятся, Эбель.

– Я знаю больше, чем ты думаешь. И если ты боишься, что причинишь мне боль… – Эбель усмехнулась и сделала шаг назад, разрывая нить, которая только-только связала их, – то знай, что больнее всего будет тебе.

Реджис горделиво вскинул подбородок. Такая Эбель ему нравилась. В такую он когда-то и влюбился.

– Нам пора проваливать, – сказала она. – Сомневаюсь, что Ноа справляется с ролью профессора. Да и мы ни хрена тут не нашли.

– Нам нужно будет сюда вернуться, – Реджис посветил на круглый камень на стене, а потом на криптекс, – и решить как минимум две загадки. Только вот…

– Только вот что? – Эбель задула свечи в канделябрах.

– Боюсь, второй монеты для входа у нас нет. Мы выйдем – механизм закроется. Платить нам больше нечем.

– А если не закроется? Нужно проверить…

Реджис кивнул, в последний раз оглядел крипту.

– Иди, – сказал он.

– А ты? – Она непонимающе на него посмотрела.

– А я хочу узнать, куда ведут эти коридоры. Обычно в фильмах в одном из тоннелей оказывается еще один выход.

– Если там тупик и ты застрянешь тут, я не приду тебя спасать. – Эбель шагнула на лестницу.

– Придешь. – Реджис посветил ей фонариком. – Тебе же нужны ответы на вопросы.

Эбель, ничего не ответив, поднялась выше и исчезла в темноте.

ЭБЕЛЬ

Стоило шагнуть на последнюю ступеньку, как механизм щелкнул и колонна пришла в движение. Эбель успела выскользнуть из тайного хода быстрее, чем тот закрылся.

– Черт! – выругалась Эбель. – Этот придурок все-таки был прав.

Ей не нравилось оставаться в числе проигравших, особенно когда соперником был Реджис. Он вызывал столько эмоций за раз, включая злость и хрен пойми откуда взявшееся вожделение, что психика Эбель не справлялась с этим потоком. Ей не хотелось быть одной из тех студенток, что с ума сходили по Реджису. Да… Он был в ее вкусе: высокий брюнет, знающий себе цену, курносый, плечистый… Нет! Стоп! Никаких Фобсов в голове. Одного ей хватало сполна.

Как странно… Тимо с Реджисом были родными братьями, но из общего у них только фамилия и чрезмерное упрямство.

Эбель прислушалась. В главном зале было тихо. Видимо, Ноа с мистером Льюисом до сих пор искали источник шума где-то в учебном крыле. Беспокоиться было не о чем. Она быстро проскользнет мимо профессоров и вернется в комнату к Соль, которая уже наверняка объелась шоколадом. Эбель обернулась и окинула взглядом колонну. Внутри засвербело что-то, похожее на совесть. Реджис остался там один. Опрометчиво принял решение исследовать темные коридоры в одиночку. А если там нет другого выхода? Если Реджис останется там навсегда? Хотя… плевать. Он знал, на что идет, и она его предупредила. Сказала, что не будет спасать.

Эбель направилась к выходу, но замерла в полушаге от него.

– Когда ты оставишь меня в покое, недоумок?.. – Вопрос утонул в пустоте.

Развернувшись на пятках, Эбель вернулась к колонне. Вот сейчас она откроет ее, спустится по лестнице и обматерит его с ног до головы за такие безрассудные решения. Как вообще можно подвергать себя такой опасности?

Эбель обхватила руками колонну и постаралась сдвинуть с места, но та больше не поддавалась. Обойдя ее вокруг и попробовав прокрутить еще пару раз, Эбель обессиленно оперлась о нее. Сердце билось быстрее с каждой секундой осознания, что этот кретин все-таки там и умрет. Без воды, еды и свежего воздуха. В одиночестве. А когда этот собор снесут к чертовой матери, то найдут его скелет среди руин. Эбель подошла к фреске и вновь попыталась найти в отверстии монету. Постучала по стене. Понажимала на камни, надеясь, что что-нибудь да откроется. Но ничего не произошло.

Эбель не любила просить о помощи. Но сейчас она не знала, что ей делать. Да и помощь нужна была Реджису, а не ей.

– Ноа!

Вспомнив про него, Эбель подбежала к двери. Ей было плевать на профессора Льюиса. Она бы придумала, что ему сказать. Соврала бы, глядя прямо в глаза. И он бы поверил.

Эбель открыла дверь в главный зал, и ее тут же ослепил яркий свет горящих всюду свечей. И оглушил удар по голове. Будто на нее свалился мешок с бетоном и пригвоздил к полу. Эбель упала. В ушах звенело, словно прямо в ушную раковину засунули свисток и со всей силы в него дунули. Перед глазами заплясали искры. Хренов фейерверк.

– Лови убийцу! – раздался голос Амелии.

К свисту в ушах теперь добавилась пульсация эха мерзкого и до безобразия тонкого голоса.

– Не уйдешь, тварь! – С другой стороны стояла Гретта.

– Она одна? – занервничал Колм.

Эбель потерла голову и разлепила глаза. Теперь свет горел еще ярче, и от него закололо в висках.

– Вы спятили? – с трудом выговорила Эбель.

Она попыталась встать, но что-то со свистом пронеслось возле уха и с грохотом врезалось в деревянную дверь.

– Только попробуй двинуться! – Гретта замахнулась, и из ее кармана вылетела металлическая вилка, которая теперь впилась в дверь с другой стороны.

Она применила силу против ученика… Она угрожала жизни скуры… В Академии это было запрещено, и каждый это знал. Стоит сказать об этом Деборе Вуд, как долбаной Гретте свернут шею.

– Я так и знала, что Нейтана убила ты. – Амелия опустилась на корточки рядом с Эбель. – Знала, что ты вернешься подчистить следы.

– Как вы сбежали из спального крыла?

На самом деле Эбель было плевать, как они это сделали. Ее больше интересовало, как их тупые головы додумались до подобного.

– А как сбежала ты, поганая дрянь? – Амелия схватила Эбель за волосы. – Каждый раз дурила нам голову, да? Сначала Эрик, потом Ребекка…

Хватка стала крепче. Эбель застонала и попыталась вырваться, но безуспешно. Свободной рукой Амелия взяла ее за подбородок и повернула ее лицо к себе. Амелия усыпляла людей взглядом, и, раз уж они решили поиграть в супергероев, то все, что могла сделать Эбель, – это закрыть глаза. Не поддаваться их провокациям. Защищаться. И если надо… если надо – разорвать глотки каждой из них! Она замахнулась и ударила Амелию по щеке. Та вскрикнула и, потеряв равновесие, повалилась на пол. Эбель смогла встать, но трясущиеся колени подвели ее, и она не успела сделать рывок. Перед ней вдруг появился Колм. Он вскинул руку перед собой и, плюнув в нее, окутал огнем.

– Пожалуйста, не сопротивляйся, – испуганно попросил он. – Я не хочу применять силу.

Он держал наготове мешок с песком, который всегда носил на поясе.

– Уйди с дороги, – процедила Эбель.

Голова кружилась, к горлу подкатывала тошнота. Гретта хлопнула в ладоши и, очертив в воздухе странную фигуру, вновь метнула в Эбель вилкой. Та попала прямо в плечо, прорезав ткань кофты и футболки.

– Эй! – Эбель вскрикнула от боли. – Вы трупы…

– Думаешь, сможешь убить и нас?! – почти взвизгнула Амелия. – Тоже повесишь, как Нейтана? Или отрубишь голову, как Майку?

Она пнула Эбель в колено, заставив припасть на него, и впилась длинными ногтями ей в щеки. Эбель больше не чувствовать боли – только всепоглощающую ярость.

– Посмотри на меня. – Амелия была так близко, что в нос ударил запах зубной пасты и сигарет. – Взгляни мне в глаза!

Эбель зажмурилась. Сопротивляться этим дебилам стало в разы сложнее. Плечо ныло и, кажется, кровоточило. Во рту появился металлический привкус и кислая горечь, а живот скрутило в спазме. Настолько Эбель была зла, что даже желчь рвалась наружу.

– Ты ответишь за все, новенькая! – Амелия сдавила ей челюсть еще сильнее.

Последним словом, будто ядом, она плюнула в лицо Эбель. Вложив в него всю горечь и боль утраты. Напитав его ненавистью и злобой.

– Перестань, – попросил ее Колм. – Это лишнее!

– Она убила их! – кинула ему Амелия. – Эта тварь убила их всех!

– Задуши ее! Вспори горло! Пусть эта сука отправляется к дьяволу! – Гретта стояла за спиной Эбель и гавкала, как хренова гиена.

Амелия схватила Эбель за горло и сжала со всей ненавистью. Она копила ее все эти месяцы и сейчас получила возможность выплеснуть наружу. Эбель изловчилась и вцепилась Амелии в волосы. Затем нащупала уши, щеки и глаза, которые теперь пыталась выдавить. Гретта ударила Эбель по второй ноге – та повалилась с колена прямо на пол. Амелия села сверху, придавила всем весом и, ударив в грудь, выбила остатки кислорода из легких. Гретта поймала руки Эбель и больно скрутила их. Суставы заныли, кости заломило. Еще чуть-чуть, и она сломает ей пальцы.

– Остановитесь! – крикнул Колм.

– Закрой рот, Шайн! – огрызнулась Амелия. – Либо сожги эту суку, либо не мешай нам!

Эбель хватала ртом воздух. Пыталась вдохнуть, хоть на секунду, но Амелия сдавливала горло все сильнее. Перебирала пальцами жилы, сжимала гортань, перекрывая воздух.

– Профессора сейчас вернутся! – Кажется, Колм пытался стянуть Амелию с Эбель. – У нас будут проблемы!

Та резко повернулась к нему. У Эбель появился шанс сделать короткий вдох, обжигающий глотку и все внутренности. Секунда – и рядом с Эбель гулко упало тело. Она открыла глаза и увидела спящего Колма. Амелия усыпила его взглядом. Яростным, полным ненависти.

– Кончай с ней! – торопила Амелию Гретта. – Живее! Я слышу шаги!

Амелия с новой силой налегла на Эбель и скользкими потными руками сдавила шею. Силы с бешеной скоростью покидали тело Эбель. Она больше не сопротивлялась, лишь обмякла на полу рядом с Колмом Шайном.

– Черт! – вдруг выругалась Гретта.

В эту же секунду она отпустила руки Эбель.

– Что за!.. – Амелия повалилась на бок, взвизгнув.

Освободившись из плена, Эбель перевернулась на живот. Из желудка сразу хлынул почти переваренный ужин.

– Кто здесь?! – Гретта вскочила на ноги и принялась крутиться, осматривая главный зал.

– Это все она! – Амелия ткнула пальцем в Эбель. – Это ее сила!

Эбель, проморгавшись, наконец подняла на них заплаканные глаза.

– Тимо… – увидев его, произнесла она одними губами.

Его плечи вздымались. Безумный взгляд был направлен на обидчиц Эбель, кулаки сжаты. Он возвышался над ними и ждал момента, чтобы напасть. Он был словно дикий зверь, хренов оборотень из самых страшных сказок.

– Добей ее! – крикнула Амелия, и Гретта послушно двинулась к Эбель.

Она так и не дошла. Так и не успела ударить. Тимо пригвоздил ее к двери трапезной, вжав с такой силой, что доски затрещали. Гретта повисла в воздухе и, задыхаясь, болтала ногами. Она не видела призрака. Она не понимала, как защищаться.

– По… помо… ги… – кряхтела Гретта. – Ам… мели… я…

Амелия вскочила на ноги. У нее из носа струилась кровь, ее трясло с каждым новым шагом. Подруга подбежала к Гретте и, схватив ее за талию, попыталась стащить на пол. Тимо сразу отпустил, и Гретта упала, судорожно пытаясь отдышаться. В ту же секунду Тимо схватил Амелию за затылок и лицом впечатал в дверь. Эбель была готова поклясться, что услышала, как хрустнул ее череп.

– Перестань! – взмолилась Гретта. – Умоляю! Остановись! Ты же убьешь ее!

Лицо Амелии налилось кровью, словно она готова была лопнуть, как воздушный шар. Еще несколько минут, и ее мозги украшали бы стены главного зала, а кровь разлилась бы по мраморному полу багряным узором. Тимо не сдерживал себя. Он медленно и мучительно ее убивал, и Эбель не собиралась его останавливать.

– Эй! – раздался голос Джосайи. Эбель обернулась и увидела, как он выбегает из спального крыла. – ЭЙ!

Профессор подбежал к Эбель и осмотрел ее. Бросил взгляд на Гретту и Амелию, которая, кашляя, пускала на пол смешанную с кровью слюну.

– Стоп! – крикнул Джосайя. – Остановитесь! Хватит!

Он бросился к Амелии, но Тимо и не думал двигаться с места. Он всего лишь кинул взгляд через плечо. Смотрел Эбель в глаза. Ждал. Ждал… И убивал…

– Твою мать! – Из учебного крыла выбежал и мистер Льюис.

– Эбель! – А следом за ним и Ноа, принявший свой обычный облик.

Кэруэл пытался оторвать студентку от двери, но необузданная сила Тимо не давала ему сдвинуть ее даже на миллиметр. Глаза Амелии закатились. Она обмякла в руках призрака, и тогда… тогда Эбель, улыбнувшись, кивнула. Тимо покорно разжал руки, и Амелия свалилась на пол прямо под ноги Джосайе.

– Ты ее чуть не убила… – дрожащим голосом произнесла Гретта.

Она смотрела на подругу и медленно пятилась к стене. В ее глазах стояли слезы и дикий страх.

– Дьявол… Эта тварь – самый настоящий дьявол… – Гретта забубнила себе под нос молитву и, озираясь, отползла в темный угол.

К ней подбежал мистер Льюис и, накинув ей на плечи свой пиджак, попытался успокоить.

Ноа стоял у скамеек и смотрел на Эбель. Он не понимал, броситься ли ему на помощь или сбежать, пока Джосайя не узнал всю правду. Измотанный вид Эбель победил. Ноа выругался и, махнув рукой, подошел к ней. Он убрал волосы с ее лица, осмотрел рану на плече и раздраженно закусил губу.

– Я не знаю, что сказать… – шепнул он. – Ты… ты… Твою мать, вишенка!

Ноа помог Эбель встать. Она огляделась по сторонам в поисках Тимо, но его нигде не было. Призрак словно в воздухе растворился. Исчез, как здравый смысл в этой Академии.

Джосайя нащупал пульс у Колма, осмотрел Амелию и, поняв, что она без сознания, облегченно выдохнул. Но за этим облегчением последовала волна негодования.

– Что. Тут. Вашу. Гребаную мать. Произошло! – гаркнул он.

– Она пыталась нас убить! – затявкала Гретта.

– А может, вы ее? – злобно бросил Ноа.

– Ты, Эдвин, молчи. – Джосайя пригрозил ему пальцем. – Я знаю… – Он понизил голос. – Знаю, что ты принял мой облик! Болван! Я же слышал все ваши разговоры! Я же все чувствовал!

Ноа не нашелся с ответом. Он лишь стыдливо опустил глаза и крепче обхватил за талию пошатывающуюся Эбель.

– Ты в порядке? – Джосайя заметил кровь у нее на плече.

– Что изменит мой ответ? – В горле пересохло. Язык онемел и заплетался.

– Хватит! – Джосайя тяжело вздохнул. – Хватит ерничать, Эбель! Просто ответь мне!

Он потер переносицу. Его обросшее за день щетиной лицо приняло грозное выражение, на скулах заходили желваки.

– Не в порядке. – У Эбель не было сил с ним спорить.

Не сегодня. Не сейчас.

– Что произошло?

– Обычная потасовка, – соврала Эбель. – Мальчика не поделили.

– Эбель!

Выбившиеся из зализанной укладки кудри Ноа щекотали щеку, а крепкие руки цепко держали ее. Хорошо, что он был рядом, потому что сил стоять на своих двоих у нее не было.

– Они думали, что это я убиваю студентов. Пришли узнать, так ли это.

Джосайя громко сглотнул и посмотрел на Гретту. На утопавшую в собственной слюне Амелию. На спящего Колма.

– Они применяли способности, – разочарованно подытожил он. – Против студента. Против тебя.

Эбель не ответила. Все было очевидно.

– Отведи ее к мисс Вайт. – Джосайя обратился к Ноа. – Оба заночуйте в лазарете. И если… – Он поджал губы. – Если вас утром там не будет…

– Будем, мистер Кэруэл. – Ноа потянул Эбель за собой. – Будем.

– Алан, – теперь Джосайя говорил с мистером Льюисом, – возьми студентку. Я потащу на себе парня. А ты, Гретта, – он кинул на нее злобный взгляд, – иди за нами.

Ноа с Эбель, не дожидаясь профессоров, медленно пошли в сторону учебного крыла.

– Ноа, мы нашли ход.

Он кивнул.

– Крипта под собором.

Он опять кивнул.

– Я вышла оттуда. – В боку кольнуло, и Эбель зашипела, схватившись за ушибленное место. – Но Реджис…

– Реджис тоже вышел, – Ноа понял ее с полуслова, – я встретил его у кабинета истории.

– Хорошо, – облегченно выдохнула Эбель. – Хорошо…

Набрала побольше воздуха и направилась вместе с Ноа к пропахшему бинтами и спиртом медкабинету.

Эбель быстро уснула. Все потому, что ее накачали обезболом, успокоительными и ромашковым чаем. Да, наверняка последний и помог вырубиться, стоило голове коснуться подушки. И наверняка из-за него Эбель увидела этот странный пугающий сон.

Темнота. Тишина. Металлические наручники холодом обжигали запястья и больно царапали кожу, стоило Эбель дернуться. Пленка, на которой она лежала, прилипала к телу. Голова кружилась от разъедающих легкие запахов спирта, бинтов и йода.

– М-м-м! – Эбель попыталась позвать на помощь, но во рту был клок ткани, сверху залепленный скотчем.

– Тише… – из темноты донесся шепот. – Тише…

Где-то вдали раздался истошный вопль, за ним последовал хлопок, похожий на удар, а сразу после наступила тишина.

– Когда же вы научитесь ценить тишину…

В темноте проступил силуэт мужчины. Он прятал свой коварный взгляд. Шептал, как змей. Двигался бесшумно, словно призрак. Эбель замерла. Судорожно забегала взглядом, пыталась найти его, но он нашел ее раньше. Щеку обдало горячее кислое дыхание, когда она повернула голову, а белые глаза уставились прямо на нее.

– Меня ищешь? – шепнул мужчина, окропив ее слюной.

Эбель дернулась, но он поймал ее лицо рукой. Спрятанные под резиновыми перчатками пальцы сжали челюсть, погладили скулы, очертили брови и, дойдя до глаз, больно раскрыли их.

– М-м-м! – Эбель попыталась вырваться.

– Что такое? – словно с ребенком, заговорил он. – Ты же так хотела увидеть меня, маленькая грешница.

Он сдавил ей веки и медленно наклонялся все ниже и ниже.

– Так смотри… – Их лбы почти соприкасались. – Смотри…

Эбель задергалась, раня запястья наручниками. Вывернула перевязанный проволокой голеностоп. Стонала в вонючую, напитанную слюной тряпку и смотрела прямо в глаза убийцы.

Щелкнул замок, и металлическая дверь со скрипом открылась – мужчина отступил. Вспыхнул яркий свет. Он ослеплял, выжигал высушенные глаза Эбель. Она зажмурилась и замерла.

– Нам нельзя без причины трогать пациентов, Фрейзер, – произнес вошедший.

Его голос был грубым и властным.

– Плевать. Она все равно скоро умрет.

Нависая над Эбель и освещая ее нагое тело, трещала круглая хирургическая лампа.

– Кто сказал?

– Горганак.

– За что? – Второй мужчина пнул операционный стол, на котором лежала Эбель.

– Она сбежала. Мы поймали ее в лесу. Кев оглушил звуковой волной, а Жан утопил в земле.

– Поэтому она вся в синяках?

– Эта маленькая грешница сильно сопротивлялась. Пришлось применить силу, – горделиво объяснил Фрейзер. – Надо стереть ей память, а потом, как обычно, убить.

– А как же анализы? Эксперименты? – Незнакомец кинул что-то металлическое на столик, совсем рядом с ухом Эбель, и этот звон теперь разбивался о черепную коробку. – У нас осталось мало скур! Где брать новых?

– Ее приказали умертвить, – сухо ответил Фрейзер. – Зачем и почему, нас не касается.

Эбель попыталась открыть глаза. Прищурившись, смогла осмотреть кабинет. Рядом стояли двое мужчин в масках, халатах и перчатках. Стены и пол обшиты плиткой. Видимо, с них столько раз смывали кровь, что стыки и сколы побагровели. Никакая хлорка уже не помогла бы им принять более чистый и менее пугающий вид. Вокруг высились обшарпанные шкафы, на полках которых стояли разные колбы. Везде были разбросанные шприцы. Скальпели. Стойки для капельниц и металлические столики.

– Он хочет, чтобы мы создали сыворотку. – Второй мужчина сделал шаг к Эбель, и она рефлекторно зажмурилась, ожидая удара. – Но он забирает у нас материал. Разбрасывается им направо и налево.

Материал? С какого это хрена люди стали для них материалом? Эбель дернулась, показывая свое недовольство. Но мужчина не обратил на нее внимания.

– Пора с ней кончать, Лик. – Фрейзер взял с полки колбу и шприц. – Через час за ней приедет катафалк. Надо успеть отправить ее Пирс…

– Я не хочу терять работу, а я ее потеряю, если не получу хоть какой-то результат. – Лик вырвал из рук Фрейзера шприц и, не церемонясь, воткнул иглу в вену на руке Эбель.

Она взвизгнула от боли. Мужчина улыбнулся.

– Она еще в сознании. Еще живая.

– Просто забери у нее память и вколи это! – Фрейзер протянул колбу с мутновато-белой жидкостью.

– Сначала я возьму у нее немного крови… – Лик подсоединил катетер, по трубке заструился багровый ручей.

Он едва успевал менять быстро наполняющиеся пробирки. Швырял их на стол, нервно озираясь в поисках новых емкостей.

– У нас нет времени! – начинал злиться Фрейзер.

– Я все успею. Мне лишь нужно взять ее материал.

У Эбель закружилась голова. Она медленно теряла сознание.

– Не стой столбом! – скомандовал Лик. – Сделай ей надрез у позвоночника. Мне нужен костный мозг.

– Ты спятил! Горганак убьет нас!

– Делай, что говорят!

Фрейзер цокнул и схватил со стола у стены скальпель с толстой трубкой.

– Где все иглы? – Лик беспокойно рылся в мусоре на металлическом столике. – А, плевать…

Он схватил еще один шприц и, обойдя Эбель, вставил иглу в вену на другой руке. Эбель почувствовала боль, но сил на крик уже не было.

– Не забудь стереть ей память! – Фрейзер перевернул Эбель на бок.

– Работай молча. Не люблю посторонний шум.

Стоило крови хлынуть из вены на второй руке, как Эбель закрыла глаза и провалилась в глубокий сон.

Эбель вскочила. Старая металлическая кровать со ржавыми ножками зашаталась. Пружины под твердым матрасом заскрипели. В нос ударил кислый запах крови и медикаментов. Все как во сне. А может, это был не сон. Вернувшееся воспоминание. До жути знакомое. Реальное… Сердце вырывалось из груди. Плечо заныло, стоило встряхнуть онемевшие руки. Шипя, Эбель легла обратно. Голова кружилась из-за частого дыхания, а грудь сводило, стоило ей набрать в легкие побольше кислорода. По телу пробежала дрожь, когда Эбель увидела на столике резиновые перчатки. Все это пугало. Невероятно, мать его, пугало. Доводило до истерики, которая застряла в горле и царапала его острыми иглами. Впившись пальцами в матрас, Эбель уставилась в обшарпанный потолок и принялась вслух считать до десяти. Хоть и хреново, но это помогало. Понадобилась пара минут, чтобы успокоиться. Прийти в себя и начать наконец трезво мыслить.

Тонкий дырявый плед совсем не согревал, перья из твердой подушки впивались в затылок. В помещении не было окон. В углу тускло горела маленькая свеча. На соседней койке мирно спала Амелия. Ее лицо было похоже на синий сдувшийся шарик. Опухшие веки, запекшаяся у носа кровь, потрескавшиеся губы. Голова была перевязана смоченным в йоде бинтом. Из ушей торчала окровавленная вата. Амелия дышала через рот, как пылесос, со свистом втягивая воздух и так же тяжело его выпуская. Эбель сразу вспомнила, как лицо прикованной к двери Амелии наливалось кровью. Как набухали вены на ее шее и, проявляясь на скулах, бежали на лоб. Как изо рта текла слюна, как обмякшее тело нервно подергивалось, и пустые, исполосованные лопнувшими сосудами глаза умоляюще смотрели на Эбель.

– Тимо, – шепнула она.

Он не был похож на себя. Первый раз Эбель видела настолько разъяренного призрака. И первый раз видела, как мертвец убивает…

Он быстро покинул главный зал. Наверняка вернулся на кладбище восстанавливать силы. Эбель обязана сходить к нему на могилу. И поблагодарить. Ей было плевать на Амелию, Гретту и Колма. Эти твари заслужили самую мучительную смерть. И самое жестокое наказание.

Завтрашний день будет веселым.

Неспокойные времена мучили Академию. Вынуждали принимать меры. И пока убийца расправлялся со скурами по одному, эти самые скуры сходили с ума от страха, верша собственное правосудие.

ТИМО

Участь старшего брата была такой же тяжелой, как и участь призрака, застрявшего между мирами живых и мертвых. И там и там непонятно, что нужно делать, но тумаки получаешь в любом случае – лишь за свое существование.

Тимо был старше Реджиса на четыре года. Он должен был защищать его, оберегать, наставлять на верный путь, но все это упало на плечи Реджиса. Может, потому, что они были шире, чем у Тимо, а может, потому, что крепче. Свой четырнадцатый день рождения Реджис праздновал в лагере в Мехико, куда его отправил отец на последний месяц лета. И черт знает, чем он там питался, каким воздухом дышал и что делал в свободное время, но вернулся он на голову выше Тимо. За ростом подтянулся тестостерон, обозначив несчастные волоски на подбородке. Возможно, проклюнувшаяся подростковая щетина придала ему уверенности в себе: почему в первый же учебный месяц Реджис подрался со своим лучшим другом, не понял ни Тимо, ни отец. Реджис получил два предупреждения. На третий раз его грозились выкинуть из элитной школы, в которой Тимо, кстати, был лучшим учеником. Его фотография висела в главном зале, в ряду с портретами других выдающихся выпускников, прямо над золотой надписью «Per aspera ad astra»[10]10
  Через тернии к звездам (лат.). Ну или «через трудности к триумфу», или «через усилия к победе». Что нравится, то и выбирайте. Реджис бы вообще ничего не выбрал.


[Закрыть]. В этой школе учился и их отец. И их мать. Там они познакомились, влюбились друг в друга, а сразу после выпуска поженились. Отец любил вспоминать эту историю. Говорил Тимо, что без семьи он ничего не добьется, что мужчине нужна женщина, ради которой он будет стараться, добиваться успеха. Тимо не разделял его мнения. Он молча слушал и кивал, а встав из-за обеденного стола, тут же забывал все нравоучения отца. Зато Реджис всегда слушал его с интересом.

– Вы оба похожи на мать, – всякий раз, прежде чем уйти на работу, говорил им отец. – Все самое лучшее вы взяли у Эстер.

Даже фамилию. Реджис и Тимо были Фобсами, как и их мать. Род Хиггинсов обрывался по воле отца. И в этом была виновата смерть любимой жены, ради которой он был готов на все, лишь бы память о ней жила вечно.

Мама умерла во время родов. Долгих изнурительных родов. Она кричала всю ночь, лежа в комнате на втором этаже их загородного поместья. Тимо с отцом сидели внизу, в холле и ждали новостей от врачей, снующих туда-сюда бесконечно длинные часы. Истошный вопль разбивался о стены. Проникал в потолок, застилал пол. Просачивался в узкие зазоры багетов роскошных картин, в трещины стеклянных фоторамок на стене, в детские игрушки, раскиданные на ковре. Пропитал сам воздух. Заглушал шум ливня и гром, затмевал яркий свет молний за окном. Этот крик, словно сорняк, разрастался по всему поместью.

И с каждой секундой делал ненавистным каждый угол, каждую комнату этого большого дома.

Крик оборвался спустя двадцать часов мучений. Из комнаты, пропахшей потом и кровью, вынесли ребенка. Тот молчал. Мирно спал в руках измотанного врача. А за его спиной, на кровати, лежало бездыханное тело с застывшей на лице улыбкой. Тогда Тимо возненавидел это место. И брата, который отнял у него мать. И гром, ударивший за окном, лишь подтвердил его неописуемую злость.

В этом поместье Тимо провел детство. Гулял по широким полям и густым лесам. Купался в озере. Гонял лебедей, которых разводили родители. Тимо был там счастлив и надеялся, что брат, появления которого он так ждал и о котором мечтал, будет расти здесь вместе с ним. В этой крепости, надежно защищавшей от посторонних глаз и злых языков.

Но эта крепость стала им тюрьмой. Сколько бы раз Тимо ни пытался сбежать, отец всегда возвращал его. Он прятал своих сыновей. Держал их в тайне и щедро платил за молчание журналистам, которые вынюхивали хоть какую-то информацию. А может, и не платил… Черт его знает. Личная охрана в лице мистера Янсена могла делать все что угодно, особенно после того, как отца избрали мэром.

Братья взрослели. В разных комнатах. На разных этажах. Видясь только за завтраком и ужином. Тимо старался избегать Реджиса в школе. Делал вид, будто они не знакомы. Уезжал один на машине, заставляя Реджиса либо ждать другого водителя, либо топать по шоссе вдоль леса пешком. Тот не возражал, чем бесил Тимо еще сильнее.

– Мама умерла из-за тебя, – напоминал ему Тимо.

– Я знаю, прости, – отвечал ему Реджис.

Его лицо было невинным. Таким, будто он и правда раскаивался. Но Тимо не верил ему.

Тимо помнил каждую попытку Реджиса подружиться с ним. Стать братьями в обычном понимании этого слова. Чтобы Тимо заступался за него в школе. Помогал с домашкой. Водил в кино. Покрывал перед отцом. Хвастался успехами с девушками. Учил бриться. Давал поносить свои крутые шмотки. Реджис всегда улыбался Тимо. Покорно выслушивал ругательства в свой адрес. Всегда извинялся за то, чего никогда не делал. Это была игра в одни ворота. Но Тимо терпеть не мог футбол, хоккей и вообще любые виды спорта, оттого правил и не знал.

– Звонил директор школы. – Отец отчитывал Реджиса в своем кабинете. – Ты опять подрался?

Тимо подслушивал их разговор, стоя за дверью.

– Да, отец, – ответил Реджис.

– Еще одна жалоба, и тебя исключат.

– Да, отец.

– Ты позоришь меня. Позоришь свою мать. Своего брата, – продолжал отец. – Как ты смеешь, Реджис? Почему позволяешь себе обижать слабых?

– Нет, пап! Наоборот!

– Не пререкайся! – Отец ударил кулаком по столу.

– Эрнест первый начал! Он оскорблял Ти…

– Закрой рот, щенок! – За криком последовала пощечина. – Почему ты не можешь быть как старший брат?!

– Прости, отец.

– Знаешь, как трудно воспитывать двух сыновей?

Отец замолчал. Тимо сглотнул.

– Ладно… – вдруг протянул он. – Ладно. Иди к себе в комнату, Реджис. И завтра чтобы извинился перед Эрнестом.

– Но…

– Ты услышал меня, – не дал ему договорить отец.

– Да, пап.

Стук каблуков по лакированному полу – дверь кабинета открылась. Тимо не сдвинулся ни на шаг. Лишь прислонился спиной к стене и скрестил руки на груди.

– Тимо. – Реджис быстро закрыл за собой дверь и встал перед братом.

– Мама сильно бы расстроилась, если бы узнала, что ты растешь хулиганом, – холодно бросил Тимо.

– Да пошел ты, – огрызнулся Реджис.

– Не выходи сегодня из комнаты. – Тимо оттолкнулся от стены, ударив брата плечом, направился к себе. – Не хочу видеть тебя за ужином.

Реджис ничего не ответил.

После лагеря в Мехико Реджис изменился. В свои четырнадцать Тимо был послушным отличником, окруженным кучей книг и конспектов. Реджис же стал больше похож на дикого волка, озлобленного на весь мир. Он перестал извиняться. Стал молчалив. Серьезен. Груб. Единственное, что осталось при нем, – это улыбка, которую он показывал лишь Тимо. Но в ней появилось что-то еще… Хитрое… Кровожадное.