Текст книги "Звездный час по тарифу"

Автор книги: Антон Леонтьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Папочка, мы будем здесь жить? – спросила, затаив дыхание, Ксения.

Ей показалось, что они оказались в сказке, где добрый волшебник преподнес им в подарок дворец.

Самдевятов важно ответил:

– Да, Ксения, это наше новое пристанище. Я же сказал, что князь Сухоцкий заботится о престиже – я как директор филиала должен жить в отличном доме, дабы все видели: дела у нашего банка идут блестяще!

Даже Елизавета Порфирьевна была довольна. Кучер распахнул входную дверь, и они попали в полукруглую прихожую с широкой лестницей в два пролета, которая уводила на второй и третий этажи. Елизавета Порфирьевна повела носом и заметила:

– Тут все пропахло пылью! И почему слуги к нашему приезду ничего не проветрили!

– Быть может, потому, дорогая, что у нас пока еще нет слуг, – пояснил, распахивая одну за другой двери комнат на первом этаже, Самдевятов. – Отлично, какой просторный кабинет! А это бальная зала! Великолепно!

– Как это – нет слуг? – изумилась Елизавета Порфирьевна. – Так что же, я должна выполнять работу по дому сама?

– Не беспокойся, Лизонька, – сказал Федор Архипович. – Мы уладим этот вопрос в течение пары дней. Вот приедет Жорж, мой секретарь, он и подскажет, что мы должны делать.

Елизавета Порфирьевна недовольно заметила:

– Только запомни, Федор, я не потерплю, чтобы мои панталоны стирали негритянки! И кухню я им тоже не доверю! Как только представлю, что своими коричневыми пальцами они будут резать хлеб или овощи...

– Дорогая, тебе придется поумерить свой пыл, – оборвал ее Самдевятов. – Вот уже около двадцати пяти лет, со времен правления злосчастного императора-узурпатора Сильвио Великолепного, который пытался изображать из себя южноамериканского Бонапарта, в Коста-Бьянке отменено рабство, а мулаты и негры уравнены с белыми во всех правах. Так что не советую тебе поднимать вопрос о том, будут ли негритянки стирать твое исподнее или накрывать нам на стол, – в противном случае мы потеряем прислугу, ты будешь вынуждена сама вести хозяйство, и, кроме того, придется заплатить весомый штраф за неуважение к конституции. Это тебе не Россия!

Ксения поднялась на второй этаж и обнаружила чудесную угловую комнату.

– Она станет моей! – крикнула девочка. Подоспевшая Елизавета Порфирьевна заметила:

– Нет, Ксения, эта комната будет моей гардеробной. Для тебя я нашла другую.

Она отвела девочку к небольшой комнатке с узким оконцем. Ксения заметила на стене черно-красную сколопендру. Елизавета Порфирьевна заголосила:

– О, боже мой, Федор! Тут везде звери! Убери эту гадость!

Самдевятов, прикончив сколопендру башмаком, заметил:

– Дорогая, тебе придется привыкать к этим животным. Позволь заметить, что ты для них такая же тварь, как и они для тебя. Ты что, хочешь, чтобы наша дочь жила в этой каморке? Нет, она займет другую комнату, и это мое последнее слово!

Федор Архипович потащил за собой Ксению, и они оказались на пороге комнаты, которую Елизавета Порфирьевна облюбовала себе в качестве гардеробной.

На обустройство жилища Самдевятовым потребовалось две недели. Елизавета Порфирьевна недосчиталась двух чемоданов с одеждой и ящика с фарфоровым сервизом. Она обвиняла секретаря мужа Жоржа в том, что тот или оставил их в порту, или присвоил себе. Самдевятов пересчитал все ящики, сравнил их с записями, составленными самой Елизаветой Порфирьевной, и изрек:

– Дорогая, тебе не кажется, что все совпадает?

Самдевятов взял дочку в центр Эльпараисо, где располагалась контора банка. Гордая вывеска золотыми буквами по-испански, по-русски и по-английски извещала, что это – «Филиал Санкт-Петербургского банка и Акционерного Общества, принадлежащего его сиятельству князю Е. И. Сухоцкому». Ксения видела, с каким подобострастием относятся к отцу служащие, – это явно импонировало самолюбивому Самдевятову.

Елизавете Порфирьевне пришлось смириться с тем, что особняк оказался в руках болтливых, громогласных служанок с шоколадной кожей. Ксения быстро выучилась трещать по-испански. Служанки баловали Ксению, и девочке нравилось проводить время на кухне или в прачечной, где она слушала пересуды прислуги, внимала страшным историям, повествующим об оживающих мертвецах, восторгалась рассказами о канувшей в Лету эпохе императора Сильвио.

Также девочка узнала, что служанки думают о ее матери. Елизавета Порфирьева не утруждала себя испанским, отдавала распоряжения по-русски или по-французски, нещадно наказывала провинившихся и все время подозревала, что прислуга ее обворовывает и обманывает. Хозяйка была темой постоянных насмешек и издевательств. Ксении было больно осознавать, что служанки шепчутся о том, кого лучше запустить в ванную Елизаветы Порфирьевны – игуану или черепаху, стоит ли положить ей страшного на вид волосатого паука в шкаф или под подушку и что приготовить на обед – внутренности крокодила или тушеного осьминога, и выдать это за говядину.

Ксения быстро освоилась в Эльпараисо. Для нее наняли двух гувернанток – испанскую и русскую, обе дамы, до крайности различные (испанка – полная, темпераментная, темноволосая, русская – тощая, флегматичная и седая), люто ненавидели одна другую, отчаянно интриговали, желая выжить из дома соперницу, плели небылицы и вскоре сблизились до такой степени, что не могли представить и дня без конкурентки.

Ксения не могла понять, отчего от нее требуется сидеть за столом и слушать длинные и нудные монологи гувернанток, когда стоит такая чудесная погода! Частенько она, не ставя никого в известность, отправлялась на берег океана и, отыскав укромное местечко, раздевалась и бросалась голышом в теплую соленую воду. Узнай о ее проделках Елизавета Порфирьевна, Ксения оказалась бы под домашним арестом на целый год.

Прошел год. Самдевятов пропадал день и ночь в конторе, редко появляясь дома. Федор Архипович пополнел, на местный манер отпустил бородку и длинные волосы, сменил гардероб. Дела у филиала банка, который он возглавлял, шли как нельзя лучше. Самдевятов сносно говорил по-испански, щедро поощрял инициативу подчиненных и не скупился на подарки отцам города. Раз в месяц он закатывал приемы, поражая всех «русским хлебосольством»: это помогало ему привлекать новых клиентов.

Самдевятов не жалел денег, в их особняке появились новые и весьма дорогие вещи. Елизавета Порфирьевна не смогла найти общий язык с дамами из Эльпараисо, считая их всех зазнайками и дурнушками и при каждой удобном случае припоминая, что она – дочь графа. Ее любимым занятием стало посещение антикварных лавок и аукционов, где она, не обращая внимания на цены, скупала мебель и раритетные предметы искусства.

Вилла, в которой обитало семейство Самдевятовых, постепенно превращалась в небольшой дворец. Елизавета Порфирьевна скупала туалеты последней парижской моды, хотя красоваться в них на балах и приемах у нее не было возможности. Ксения знала, что мама проводит большую часть времени у себя в комнатах, где методично сортирует драгоценности или наряды, примеряет их у зеркала и снова снимает.

Однажды Федору Архиповичу донесли трагическую весть – садовник, который ухаживал за парком около их особняка, наступил на ядовитую змею, та его укусила, и он скончался. Более всего Елизавету Порфирьевну обеспокоил вопрос: кто же будет ухаживать за садом? Матушка устроила настоящее состязание среди претендентов на эту должность. Одного за другим она отвергала мулатов и негров, вздыхая и бранясь. В газетах дали объявление: «Богатое русское семейство ищет садовника».

Прибежав домой после очередного купания в океане, Ксения услышала голос Елизаветы Порфирьевны – та строго допрашивала нового кандидата в садовники, но делала это отчего-то по-русски.

– Итак, милейший, расскажите-ка мне, где вы работали? И есть ли у вас рекомендации? Учтите, что без рекомендаций вы не сможете получить это место! Мы – уважаемое семейство, работать на которое – гордость для любого из слуг!

Ксения заглянула в зал, где шел форменный допрос новой жертвы. Елизавета Порфирьевна, как всегда, в роскошном и дорогом платье, восседала в кресле и сурово взирала на человека, который переминался с ноги на ногу. Ксения остолбенела – это был Иван Иваныч Шадрин, отец Алешки. Ксения часто думала о мимолетном знакомстве на «Посейдоне», понимая, что больше они никогда не столкнутся. Она никак не могла забыть поцелуя, которым наградил ее мальчик.

И надо же, отец Алешки, великан Иван Иваныч, сам нашел дорогу к ним в особняк! Борода по-прежнему воинственно топорщилась, а правый глаз прикрывала повязка. Ксения затаилась, слушая, какое решение примет maman.

Иван Иваныч пробормотал, что у него имеется большой опыт садоводства, и начал уверять Елизавету Порфирьевну, что в России он только этим и занимался. Ксения понимала – наверняка ему нужно получить это место. И если он станет работать у них садовником, то она снова увидит Алешку!

– Вот что, милейший, – прервав Ивана Иваныча, заявила maman, – я вижу, что вы ничегошеньки не понимаете в садоводстве, хотя пытаетесь уверить меня, что большой дока в этом деле. Поэтому я вынуждена вас разочаровать...

Елизавета Порфирьевна поднялась из кресла, давая понять, что аудиенция окончена. На Ивана Иваныча было жалко смотреть. Он просительным голосом произнес:

– Сударыня, мне очень требуется это место! Я должен кормить семью. Поверьте, я справлюсь! Вы будете довольны моей работой!

Елизавета Порфирьевна ненавидела, когда ее начинали упрашивать. Она бросила:

– Надеюсь, что вы найдете выход самостоятельно, милейший. Было чрезвычайно приятно познакомиться с вами!

Шурша шелками, матушка удалилась. Иван Иваныч, понуро повесив голову, побрел к выходу. Ксении стало до слез жаль его. Но более всего она жалела, что матушка оказалась такой упрямой. Ведь если Иван Иваныч не получит место садовника, то она никогда больше не увидит Алешку! Она бросилась вслед за одноглазым великаном и настигла его на крыльце. Иван Иваныч, горестно вздыхая, чертыхался:

– И какого лешего приперлись мы в эту Коста-Бьянку? Уф, ну и людишки тут! Ведь видит эта мегера, что я – русский, так нет, не дала же места! Чтобы ей пусто было, старой козлице!

Ксения, не выдержав, прыснула. Иван Иваныч обернулся и, заметив девочку, смутился.

– Это я так, сударыня, не думайте, что со зла... И матушку вашу понимаю... И претензий к ней не имею. Эх, ну и жизнь!

– Иван Иваныч! – позвала его Ксения, и отец Алешки снова обернулся. В его единственном глазу сверкнуло любопытство и непонимание.

– А откуда вы знаете меня, милая барышня? – спросил он, морща лоб.

– Вы когда-то помогли мне, – ответила Ксения. – Разве вы не помните: «Посейдон», девочка из первого класса, которая заблудилась на нижней палубе...

Иван Иваныч стукнул со всего размаха пятерней по лбу и зарычал:

– Ну конечно же, юная путешественница! Как же я мог тебя забыть! Значит, это ты тут живешь? Эх, не повезло тебе с мамашкой, змея подколодная – вот кто она!

Иван Иваныч побрел в направлении ворот. Ксения бросилась за ним, схватила великана за рукав и заявила:

– Вы получите это место, клянусь вам!

– Дык как я его получу! – ответил сумрачно Иван Иваныч. – Твоя maman права – ничего я не смыслю во всех этих садоводческих науках. В России я кем только не работал, сменил десятка два профессий, но вот чего делать не приходилось, так это барский сад блюсти. А в этой распроклятой Коста-Бьянке миллионером стать не так-то и просто!

Ксения сказала:

– Приходите сегодня вечером, батюшка будет дома. Я с ним поговорю, он... он возьмет вас на работу!

– Ты это не шутишь, деточка? – обрадовался Иван Иваныч и с надеждой посмотрел на Ксению. Она сама не знала, как ей убедить отца в том, чтобы он взял на работу Ивана Иваныча, но уверенно ответила:

– Обещаю вам, что это место вы получите!

Иван Иваныч по-медвежьи обнял Ксению и растроганно произнес:

– Теперича понимаю, отчего мой сынок тебя постоянно поминает! Тогда ведь он все упрашивал меня: «Батя, ну давай поищем их, они же должны быть в Эльпараисо!» Это он о тебе и твоей семье! И вот ведь, нашлись! Чего только в жизни не бывает!

В груди у Ксении сладко защемило – значит, Алешка ее не забыл! Стараясь не выдать своего волнения, она сказала:

– Думаю, что вы сможете со всей семьей переехать к нам. В доме предостаточно комнат!

– Эх, голуба моя! – Иван Иваныч улыбнулся. – Я ведь решил, что ангелов не бывает, а они, оказывается, имеются – в человеческом обличье. И чего ради ты мне помогаешь? Я понимаю, не хочешь соотечественников в беде оставить! Добрая ты девочка, не то что твоя мать-грымза, прости меня, боже!

Ксения не стала говорить Шадрину, что она решила замолвить словечко за него перед отцом только из-за Алешки. Наказав Ивану Иванычу прийти к их особняку в восемь вечера, Ксения с нетерпением стала дожидаться возвращения отца.

Около семи, как это и водится, Федор Архипович приехал из конторы. Ксения заметила, что отец в плохом настроении, его угнетают тяжкие мысли. Он, отказавшись от ужина, прошел к себе в кабинет. Выждав несколько минут, Ксения приняла невинный вид и постучала в дверь.

– Войдите! – раздался голос отца. Ксения осторожно распахнула дверь и произнесла ласковым и полным сочувствия голосом: – Papa, к тебе можно?

Отец с закрытыми глазами полулежал в кресле. Перед ним громоздилась гора бумаг. Самдевятов держал в руке бокал с коньяком, и Ксения с неудовольствием отметила, что отец в последнее время все чаще предается этому пороку. Пустая на три четверти бутылка стояла на столе. В то время как papa упорно работает, обеспечивая их благополучие, они с матушкой предаются безделью.

– Папочка, – сказала Ксения и подошла к письменному столу. Самдевятов приоткрыл веки, и Ксения заметила, что отец выглядит чрезвычайно уставшим.

– Ну что, моя красавица, – опустошая бокал с коньяком, заметил Федор Архипович. – Какие у тебя горести и радости?

Ксения забралась к нему на колени. Самдевятов потрепал ее по волосам и неожиданно произнес:

– Втравил я вас в историю...

– Что ты имеешь в виду, папочка? – произнесла Ксения.

Самдевятов словно очнулся и быстро добавил:

– Эх, ну и погода в этой стране! Я просто от этого умираю – солнце палит весь день, и только под вечер можно себя человеком чувствовать!

Но Ксения была уверена – слова отца были связаны не с климатом Коста-Бьянки, к которому Федор Архипович успел привыкнуть.

– Папочка! – Ксения поцеловала отца в щеку. – Пообещай мне, что ты исполнишь мое желание!

– Обещаю, – торжественно ответил Федор Архипович. – Моя принцесса получит все, что пожелает. Говори, что ты приглядела – платье, ведь так? Или это Лизонька тебя подослала, чтобы получить тысячу-другую на покупку очередной безделушки?

Ксения поняла, что давно не сидела на коленях у отца и не беседовала с ним. Федор Архипович, возвращаясь из конторы, запирался у себя в кабинете и только изредка обедал вместе с женой и дочкой. Он ссылался на важные дела, жег свечи допоздна и отправлялся в постель иногда на рассвете, чтобы встать через полтора-два часа и поехать в банк. Ксения не понимала, почему отец должен так много работать. Он был самым главным в банке и, по ее разумению, мог приходить позже всех, а уходить раньше всех. Но вместо того, чтобы предаваться размеренной ленивой жизни, Федор Архипович постоянно горел новыми идеями, рискованными проектами и неисполненным желанием стать миллионером.

– Папочка, – проводя пальчиком по щеке отца, с лукавой улыбкой сказала Ксения. – Ты же только что пообещал, что исполнишь мое желание? Я хочу, чтобы ты взял на работу нового садовника!

Федор Архипович непонимающе уставился на дочь:

– Ксения, и с каких пор тебя занимают такие мелочи? Ведь Лизонька ответственна за прислугу. Конечно, история со старым садовником трагическая, и нам нужен новый...

– Вот именно, papa, нам нужен новый, – сказала Ксения и обняла отца за шею. – Папочка, сегодня maman выгнала одного очень хорошего человека. Представь себе, он тоже из России, зовут его Иван Иваныч, у него жена и двое детишек. И мамочка не захотела, чтобы он у нас работал!

– Мне немного известен характер твоей матери, – улыбнулся Федор Архипович. – И в последнее время он изменился не к лучшему. Но у нее наверняка были причины отказать этому твоему Иванычу.

Подумав, Ксения выпалила:

– Мамочке не понравилась его борода! Он очень похож на пирата, вот она и испугалась!

– И только поэтому Лиза отказала ему? – изумился Самдевятов.

Ксения горячо уверила его:

– Да, да, только поэтому! А он очень нуждается в этой работе! Ты ведь сам говорил, что мы должны помогать людям, папочка! Я сказала Ивану Иванычу, чтобы он пришел сегодня вечером снова. Ты ведь возьмешь его в садовники?

– Моя добрая самаритянка, – проговорил с нежностью в голосе Федор Архипович. – Ну конечно, я его возьму, с условием, что он справится. Но я горжусь тобой, дочка, ты заботишься о других людях. Впрочем, не все заслуживают этого – есть масса бездельников и неудачников, которые меняют работу по десять раз, не могут удержаться на одном месте дольше двух недель, обзаводятся семьей, не имея достаточных для того сбережений.

Ксения пылко уверила отца, что Иван Иваныч – не из таких. Она подумала, что papa вовсе не обязательно знать чистую правду о навыках Ивана Иваныча. И более всего папочка не должен знать об истинной причине, которая подтолкнула его дочь с таким энтузиазмом вступаться за Шадрина.

– Папочка, поверь, он умеет работать, сделай его нашим новым садовником и позволь ему с семьей жить в доме! – упрашивала она.

Федор Архипович не мог устоять перед слезливым тоном дочери:

– Будь по-твоему, Ксения! Значит, твой Иваныч заявится сегодня вечером. Вообще-то у меня нет ни минуты свободного времени, чтобы беседовать с садовниками, быть может, Лизонька...

– Нет-нет, это займет всего пять минуточек! – Ксения поцеловала отца в лоб. – Папочка, ты же знаешь маму – она ведет себя, как шамаханская царица! Бедняга Иван Иваныч совсем оробел.

– Ну ладно, – согласился Федор Архипович. – Веди ко мне своего Иваныча. Так и быть, если он произведет на меня впечатление человека работящего и не будет пустозвоном, то место получит, и пусть живет с семьей у нас в доме!

Ксения, полная радужных предчувствий, выбежала из кабинета отца. На пороге она обернулась и заметила, что Самдевятов потянулся к бутылке с коньяком.

Как и было условлено, к восьми часам вечера Ксения подошла к воротам. Иван Иваныч, переминаясь с ноги на ногу, уже ждал ее. Девочка дала ему наставления:

– Papa будет интересоваться тем, у кого вы работали садовником. Скажите, что опыт у вас имеется...

– Но я еще ни разу... – начал Шадрин.

Ксения быстро прервала его:

– А это папочке знать вовсе не обязательно! И не упоминайте, что сменили десять профессий!

– Пятнадцать, – вставил Иван Иваныч.

– Тем более! – воскликнула Ксения. – Скажите, что все это время работали на богатого... англичанина, сэра Перси Донатана Фалькентрота и его супругу леди Джоанну. У них была собственная вилла с чудесным садом, за которым вы и ухаживали. А потом скончался батюшка сэра Перси, и ему пришлось покинуть Коста-Бьянку и отправиться на родину, дабы поселиться в замке в горах Шотландии. Все произошло так быстро, что он не успел оставить вам рекомендаций!

– Вот имечко-то, сэр Персик, как его бишь, – бормотал полностью сбитый с толку Шадрин. Ксения заставила его повторить несколько раз имя и фамилию английского аристократа и, убедившись, что Иван Иваныч запомнил все правильно, стукнула в дверь кабинета отца.

– А ваша матушка? – испуганно проговорил великан. – Она же меня запомнила и доложит вашему батюшке, что я ничего не смыслю в садоводстве...

– Об этом вам не стоит беспокоиться, – уверила его Ксения и распахнула дверь. – Папочка, Иван Иваныч пришел! Ты обещал дать ему работу!

Десять минут спустя раскрасневшийся Шадрин в сопровождении Самдевятова появился на пороге кабинета. Федор Архипович сказал:

– Ну вот что, Иван, можешь приступать к своим обязанностям через день. А завтра привози свою семью к нам, я прикажу подготовить вам комнаты.

– Папочка, ты сдержал слово! – воскликнула Ксения. – Как же я тебя люблю!

Федор Архипович добавил:

– И надеюсь, что наш сад не будет уступать ни в чем саду сэра Перси. Я полагаюсь на тебя, Иван!

Ксения проводила до ограды Ивана Иваныча, который все никак не мог понять, каким образом у него получится работать садовником. Ксения уверила его:

– Справитесь! Papa все равно большую часть времени пропадает в конторе, а maman садом не интересуется. Я жду вас завтра с утра!

На следующий день Шадрины переехали в особняк Самдевятовых. Федору Архиповичу пришлось призвать на помощь все свое красноречие, чтобы убедить супругу в том, что Иван Иваныч – наиболее подходящий кандидат в садовники.

– Но он же четко сказал мне, что не имеет никакого опыта, – утверждала Елизавета Порфирьевна.

Муж уверял ее:

– Ты что-то не так поняла, Лизонька. Он работал у английского сэра, и тот остался им вполне доволен. Иван – человек робкий, и если на него грозно смотреть, как ты это любишь делать, то он окончательно стушуется.

Ксения подтвердила, что слышала разговор Шадрина с maman и тот четко сказал, что работал у сэра Перси. Елизавета Порфирьевна сдалась:

– Я согласна, а то вы окончательно сделаете меня дурой со своим садовником! Но почему он должен жить в нашем доме? Здесь и так предостаточно всех этих чернолицых...

– Но мамочка, Иван Иваныч должен следить за садом день и ночь, – возразила Ксения. – По-другому и быть не может! И у нас так много свободных комнат...

Ксения прилипла к окну, чтобы не пропустить появления Шадриных. Около десяти утра показалась повозка со скарбом. Ксения затаила дыхание, всматриваясь в фигуры, которые притулились на повозке. С замиранием сердца она отметила, что Алешка за прошедший год с лишним вырос, его кожу покрывал бронзовый загар, и одет он был, как эльпараисский сорванец.

Она выбежала навстречу Шадриным. Мальчик, соскочив с повозки, подошел к Ксении. Сверкнув белыми зубами, он улыбнулся и промолвил:

– Я же сказал, что мы с тобой встретимся! Спасибо, что ты помогла папке! А то он совсем отчаялся, ведь языка-то он здешнего так и не осилил, место найти без этого очень сложно, а у меня маманя разродилась...

Ксения вспомнила, что мама Алешки на «Посейдоне» ходила с животом. Пелагея держала на руках малыша.

– Это мой братан Степа, – не без гордости пояснил Алешка.

Появилась Елизавета Порфирьевна. Завидев малыша, она брезгливо сказала:

– И смотрите, милочка, чтобы он вел себя тихо! Я не потерплю, чтобы в моем доме разрывался младенец и не давал мне покоя ни днем ни ночью...

– Он – спокойный мальчишка... – попытался защитить маму Алешка, но Пелагея с покорностью произнесла:

– Елизавета Порфирьевна, вам не стоит волноваться, Степан не потревожит покой вашего семейства!

Ксении было стыдно за maman, которая отвела Шадриным две полуподвальные комнатки. Любопытные служанки сбежались посмотреть на новичков. Ксения слышала, как они обсуждают «белого мальчишку, такого красавчика», «бородатого русского великана» и «жену с ребенком – если будет задаваться, то мы ей житья не дадим!».

Иван Иваныч был до крайности доволен комнатами и ежеминутно благодарил Елизавету Порфирьевну. Это немного смягчило ее, и она произнесла:

– Так и быть, у вас есть два дня, чтобы обустроиться, а затем, Иван, приступайте к своим обязанностям садовника. Мой муж сказал, что вы работали у английского аристократа...

– У сэра Персика, – ляпнул Шадрин.

Елизавета Порфирьевна удивленно заметила:

– Странное, право же, имя. Однако не буду вам мешать. Ксения, тебе не стоит досаждать семейству нашего нового садовника!

Ксения с радостью бы осталась у Шадриных и помогла им перетащить вещи из повозки, но Елизавета Порфирьевна, взяв ее за руку, завела в зал и сказала:

– Учти, ты не должна общаться с этими людьми, Ксения!

– Но почему, мамочка? – спросила девочка.

Maman резко ответила:

– Потому что они – не нашего круга! Они неудачники и бедняки, тебе не пристало водить знакомство с подобными типами! Мне не нравится этот мальчишка, сразу видно, что оборвыш промышляет воровством и попрошайничеством. И я не хочу, чтобы он оказывал дурное влияние на тебя, Ксения! Ты и так слишком демократична в общении с прислугой! Запомни, мы их господа, они получают наши деньги, но я не вижу благодарности с их стороны! Если мне станет известно, что ты якшаешься с этими Шадриными, я уволю их в два счета, и даже твой отец не сумеет переубедить меня! И вообще, у кого служил этот бородач? Сдается мне, он сочинил небылицы относительно работы у английского сэра. Но я так этого не оставлю!

Шадрины быстро сошлись с прочими слугами в особняке Самдевятовых. Мулатки и негритянки убедились, что Пелагея – милая и добрая женщина, и принялись наперебой предлагать свою помощь в воспитании Степы. Иван Иваныч не без внутреннего содрогания приступил к исполнению своих обязанностей в саду. Елизавета Порфирьевна внимательно наблюдала за ним, постоянно была недовольна тем, что он делает, и грозилась выбросить его с семьей на улицу.

Одна из служанок познакомила Шадрина со своим братом, который работал садовником в губернаторском поместье, и тот взялся обучить Ивана Иваныча основам этой профессии. Шадрин, который понимал по-испански всего несколько слов, отдувался, краснел и проклинал судьбу, которая заставила его избрать такую стезю. Ивану Иванычу удалось постичь азы садоводства, и Елизавета Порфирьевна, удовлетворившись тем, что новый работник справляется, постепенно потеряла к нему интерес.

Зато maman следила за тем, чтобы Ксения не поддерживала контакта с Алешкой. Елизавета Порфирьевна не любила мальчика, подозревая его в том, что он шарит у нее в шкафах и крадет продукты. Ксении приходилось ежедневно выслушивать нудные монологи Елизаветы Порфирьевны, в которых та предостерегала дочь:

– Из него вырастет такой же бандит, как и его папаша! И то, что он работает садовником, ничего не значит. Держись от них подальше!

Служанки в особняке Самдевятовых были без ума от «белокожего симпатяжки», постоянно совали ему куски с хозяйского стола, а некоторые из них откровенно заигрывали с Алешкой. Ксения с непонятным томлением в груди наблюдала за тем, как девицы любезничают с Алешкой, а по ночам отчего-то плакала.

Из-за тиранства Елизаветы Порфирьевны у Ксении не было возможности общаться с Алешкой. Она продолжала тайком убегать на пляж, где долго плескалась в океане. Она облюбовала себе небольшую, защищенную со всех сторон утесами бухту, попасть в которую можно было, только спустившись по скалам к белопесчаному пляжу. Как-то на закате Ксения лежала на теплых волнах. Солнце заходило за горизонт, и девочка знала, что через несколько минут она должна отправиться в обратный путь: maman была уверена, что дочка находится в своей комнате, где зубрит латынь.

Ксении показалось, что она услышала шум, какой бывает, если кто-нибудь столкнет с вершины утеса несколько камешков и те, ударяясь о выступы, полетят вниз. Девочка посмотрела на скалу, и ей на секунду почудилось, что она заметила чью-то фигуру. Ксения поплыла к берегу – вообще-то за все то время, которое она посещала бухту, она ни разу не сталкивалась с другими любителями водных процедур.

Ее одежда лежала на песке. Ксения была у самого берега, когда увидела, как некто спрыгнул с расщелины на пляж. Девочка насторожилась. Каково же было ее удивление, когда она заметила Алешку.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Ксения.

Охнув, она бросилась обратно в воду. Не хватало еще, чтобы сын садовника увидел ее голой! Алешка неспешно подошел к груде одежды Ксении и сказал:

– Вот, оказывается, где ты пропадаешь! Я давно заметил, что ты исчезаешь из особняка, причем твоя maman думает, что ее дочка находится в своей комнате. Мне пришлось проследить за тобой.

– Ты за мной следил! – Ксения едва не задохнулась от этой новости.

– Ну да, – подтвердил мальчик. – Правда, мне пришлось облазить еще несколько бухт поблизости, чтобы найти тебя. Но теперь я знаю, где ты плескаешься в океане!

Ксения воскликнула:

– Что ты себе позволяешь! И вообще, какое ты имеешь право находиться в этой бухте! Я первая ее открыла!

– Нет, – ответил Алешка и уселся рядом с Ксениной одеждой. – Я нашел ее спустя несколько дней после того, как мы на «Посейдоне» прибыли в Эльпараисо.

– Ты лжешь! – заявила Ксения.

Она с тоской посмотрела на солнце, которое исчезало за горизонтом. Еще несколько мгновений, и тьма обрушится на Эльпараисо. Девочке стало зябко. Но не может же она предстать перед этим негодником обнаженной!

Алешка рассмеялся:

– Ну хорошо, хорошо, ты права! Эту бухту открыла ты, но это вовсе не значит, что она принадлежит только тебе!

– И долго ты собираешься сидеть здесь? – спросила недовольно Ксения. Мальчик с полным непониманием спросил:

– А что, я тебе мешаю? Ах, твоя одежда! Но чего ты сидишь в воде?

Ксения, замявшись, ответила:

– Ты должен уйти! Я не могу...

– Что ты не можешь? – делая вид, что не расслышал, крикнул в ответ Алешка.

– Я не могу выйти из воды, когда ты сидишь и глазеешь на меня! – разозлилась Ксения. – И вообще, это не поведение джентльмена!

– Я и не джентльмен, – хохотнул Алешка. – Это твой папаня – директор банка, а мамашка – дочь графа. А мы, сеньорита, хорошим манерам не обучены.

– Это я и так уже поняла! – воскликнула в легком замешательстве Ксения.

Она не знала, как ей прогнать настырного парнишку. Солнце скрылось за горизонтом, последние его лучи золотили океан. Ксения сидела в воде, чувствуя, что начинает замерзать.

– Так что, ты не собираешься выходить? – спросил Алешка. – Ну, как знаешь. Тогда я составлю тебе компанию!

– Что ты делаешь! – воскликнула Ксения, наблюдая за тем, как Алешка живо скинул рубашку и стянул штаны. Девочка, порозовев, отвела взгляд. Она знала, что мужчины и женщины отличаются в плане физиологического строения, но ни родители, ни обе гувернантки не говорили с ней об этом. Подобные вещи считались вульгарными и низкими. А вот служанки в особняке часто обменивались скабрезными новостями.

Ксения осторожно взглянула на Алешку. Он походил на статую молодого фавна, которую Ксения видела в парижском Лувре. Мальчик с разбегу плюхнулся в воду, и ночь поглотила Эльпараисо.

– Ну что, поплыли! – крикнул Алешка. – Или ты боишься?

– Я ничего не боюсь, – ответила Ксения, хотя никогда не заплывала далеко.

– И напрасно! – хохоча, ответил мальчик. – Знаешь, после заката из океанских глубин на поверхность поднимаются ужасные гады...

– Прекрати! – закричала Ксения. Она терпеть не могла подобных историй.

– У, они такие огромные, всякие спруты, каракатицы и кальмары. Некоторые из них нападают на корабли и утаскивают их в пучину. А другие, поменьше, охотятся на людей...