Текст книги "Ключ к волшебной горе"
Автор книги: Антон Леонтьев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
XXXVII
Через десять минут к ней прибежал заплаканный Платоша. Он долго кричал, называя Полину предательницей, жестокой обманщицей и сердцеедкой. Затем он бухнулся перед ней на колени и произнес жалким тоном:
– Но, Полин, вы же обещали у одра умирающей матушки, что станете моей женой! Вы нарушаете клятву, это святотатство! Как вы можете! Я так вас люблю!
Наследственное упрямство Кригерсов дало знать о себе. Полина заявила:
– Платон, вы мне нравитесь, но как друг. Я не выйду за вас замуж. Уверена, что любая девушка из высшего общества будет в восторге от такого жениха, как вы.
Странно, но былые чувства (если таковые вообще были) к Платоше сменились стойкой к нему неприязнью. Его мягкость обернулась бесхребетностью, его шарм – подделкой, даже его чувства... Полина вдруг засомневалась в том, что Платоша на самом деле любит ее. Более всего раздражал его командирский тон и резкие перемены настроения.
– Полин! – трагически-напыщенным тоном произнес Платоша. – Вы ужасная женщина! Вы безжалостная хищница! Как вы можете! Вы подарили мне надежду, а затем разбили мое сердце! Я вас ненавижу!
Затем Полина отказалась подписать доверенность на имя Валериана Платоновича. Тетя Лиззи даже раскраснелась и начала кричать, чего за ней обычно не водилось, при этом называя Полину на «вы».
– Полин, как же вы упрямы! Чем же объясняется непонятная антипатия к Валериану Платоновичу? Запомните, Крещинский – наше единственное спасение! Вы же не сможете вести дела! Тем более мы сейчас находимся в Герцословакии! Кто будет управлять вашим имуществом и капиталами в России?
Полина парировала:
– Уж точно не Крещинский! Он тоже находится в Варжовцах, и, доверь я ему управление своим наследством, он так же, как и я сама, не сможет контролировать прииски, заводы, банки и акционерные общества. Уверена, что вскоре представится возможность вернуться в Петербург, и я найду себе другого адвоката, благо, что в столице дефицита юристов не существует.
– Полин! – закричала тетя Лиззи. – Вы – несносная, избалованная, жестокая девчонка! Вы очень, очень сильно изменились после смерти Ксении и Льва! Словно в вас вселился бес... Словно вы лишились рассудка...
Тетка оборвала фразу на полуслове, затем, ничего не говоря, развернулась и покинула комнату. Полина с облегчением вздохнула. Наконец-то все оставили ее в покое! Тетя права – с Платошей она поступила жестоко, но почему она должна выходить за него, если все чувства к нему испарились? Тетя Лиззи ведь сама говорила, что никогда не стоит неволить себя и приносить свое счастье в угоду светским предрассудкам и условностям. Она не любит Платона, она хочет ждать Славко – значит, она так и поступит!
Глаша, сияя, доложила, что Крещинские объявили о том, что съезжают с виллы.
– И я узнала, что мадмуазель Шнайдер снимает неподалеку комнату, – добавила горничная.
– Сходи к ней и скажи, что она может возвращаться обратно, – попросила Глашу Полина. – Тетя не имела ни малейшего права увольнять мадмуазель.
Радостная Глаша умчалась. Полина обрадовалась, что все проблемы разрешились сами собой. Если тетка в самом деле почему-то хотела выдать ее замуж за Платона и из кожи вон лезла, чтобы получить доверенность на управление миллионным имуществом на имя Крещинского-старшего, значит, с тетей Лиззи надо быть начеку. Но почему она так поступила?
XXXVIII
Тетка заявилась к племяннице в комнату и сказала, то и дело промокая уголки глаз платочком:
– Полин, вы очень разочаровали меня. Скажу честно, что я не могу жить с вами под одной крышей. Я съезжаю в отель!
– Но там же нет мест, – наивно заметила Полина. – Ведь именно поэтому Крещинские и квартировали у нас.
Тетя Лиззи сделала вид, что пропустила это бестактное замечание мимо ушей.
– Значит, вы позволите своей тетке покинуть этот дом? – в растерянности произнесла Елизавета Фридриховна. Она явно ожидала, что Полина бросится упрашивать ее, прося забыть о переезде в отель.
– Тетя Лиззи, – проговорила мягко Полина. – Вы сами того хотите. Я давно знаю вас, вы не принадлежите к разряду тех взбалмошных особ, которые шантажируют других своими решениями. Раз вы хотите съехать с виллы в отель, я не буду возражать. Конечно же, я оплачу вам пребывание там.
– Полин, я поражена! – простонала тетя Лиззи, несколько переигрывая. – Я же кузина вашей покойной матушки! А вы ведете себя, как предательница! Ах, Полин, Полин...
Затем, словно о чем-то вспомнив, тетка продолжила:
– Видимо, неожиданное богатство вскружило вам голову, Полин. Но вы хотя бы не откажетесь от прощального ужина со мной и Крещинскими? Или мы уже не заслуживаем подобной чести?
Полина обняла надувшую губы тетку, поцеловала ее и сказала:
– Тетя Лиззи, я вас по-прежнему люблю, мне просто непонятно, почему вы ведете себя столь странно. Зачем вы уволили мадмуазель Шнайдер, а мне сказали, что она сама рассчиталась? Для чего вы протежируете Валериана Платоновича, навязывая мне его в качестве адвоката? Тетя, я не понимаю!
Елизавета Фридриховна раздосадованным жестом сбросила руку Полины и сказала:
– Значит, Глафира уже разболтала, не умеет девица держать язык за зубами! Я думала, что Шнайдер будет постоянно напоминать вам о Ксении, поэтому и решила убрать ее из дома, чтобы не терзать вас ужасными воспоминаниями. А вы, неблагодарная девчонка, еще в чем-то меня обвиняете!
– Тетя, я, конечно же, принимаю ваше приглашение на ужин, – ответила Полина. – И куда мы поедем?
Елизавета Фридриховна загадочно улыбнулась и сказала:
– Пусть это станет для тебя сюрпризом, ma petite!
XXXIX
К семи часам вечера подали открытый автомобиль. Платоша, словно забыв обо всех обидах, вырядился во фрак. Его папаша тоже был при параде, тетя Лиззи облачилась в черное платье, которое, как перчатка, облегало ее изящную фигуру. На шее тетки Полина заметила бриллиантовый фермуар матушки, однако ничего не сказала. В конце концов, она не будет ссориться с тетей из-за таких пустяков.
– Завтра ты избавишься от нашего опостылевшего общества, – проговорила тетя Лиззи. – Но сегодня, милая моя племянница, позволь нам преподнести тебе прощальный подарок!
За рулем был сам Валериан Платонович. Автомобиль тронулся в путь. Они почему-то поехали не к набережной, в центр города, где и находились самые известные и дорогие рестораны, авто заюлило по каменистой дороге в направлении гор.
Виллы сменяли одна другую, наконец дома исчезли вовсе. Полина все спрашивала, куда же они едут, однако тетка таинственно молчала, а Крещинские вообще не реагировали на ее вопросы.
Полина начала испытывать смутное беспокойство. В чем же дело? Наконец кабриолет стал вползать в гору по узкой дороге. Они оказались перед высоченной оградой, за которой располагался сад.
– Куда мы приехали? – спросила Полина.
Тетя Лиззи пояснила:
– О, это чудесное местечко под названием «La Montagne Magique» [54]54
«Волшебная гора» ( фр.).
[Закрыть]. Не слышала о таком? Там можно великолепно отдохнуть!
– Это ресторан? – все пыталась выведать заинтригованная Полина. – Но почему он расположен так далеко от города, отчего столь высокая ограда?
Платоша нажал кнопку электрического звонка, через несколько минут появился крепкий привратник. Крещинский обменялся с ним парой фраз, тот раскрыл ворота.
– Мы можем продолжать путь! – провозгласила тетя Лиззи.
Автомобиль медленно въехал на территорию «Волшебной горы». Полина отметила, что это какое-то заведение, больше похожее на отель, пансионат или санаторий. Запущенный сад, для чего-то – несколько собак в будках. Вдали виднеется белое здание в классическом стиле.
XL
Они подъехали к крыльцу. В глаза Полине бросились решетки на окнах. Их встречала высокая полная женщина с удивительно доброй открытой улыбкой. Облаченная в платье шоколадного цвета, с белым передником и чепцом на седых волосах, она больше походила на горничную или экономку.
– Добрый день, рада приветствовать вас в «Волшебной горе» – месте, где вам захочется остаться навсегда! – буквально пропела дама. У нее были пронзительные синие глаза и крепкие зубы. На вид даме было около шестидесяти, мелкие морщинки около глаз собирались в солнечные лучики, когда она улыбалась, а улыбалась она беспрестанно.
Она подала руку Полине.
– Меня зовут Аманда Моцарт, – представилась особа по-немецки. – Да, да, можете не спрашивать, доводился ли великий композитор мне родственником. Отвечу – нет! А вот мой супруг Сигизмунд – его прямой потомок! Но с ним вы еще познакомитесь! Милости прошу!
Она распахнула тяжелую дубовую дверь, с легкостью удерживая ее, как пушинку. Полина заметила, что изнутри дверь почему-то обита металлическими листами. Странный ресторан или отель!
Полина прошла в круглый холл. Хозяйка указала ей на одно из глубоких мягких кресел. Девушка взглянула на стены – неброские, в цветочек обои, несколько репродукций картин Обри Бердслея. В общем, третьеразрядное заведеньице!
– Полин, – Тетя Лиззи подошла к племяннице, – желаю тебе всего наилучшего, моя дорогая!
Полина посмотрела на тетку, перевела взгляд на Крещинских – старший ухмылялся, а Платоша закусил губу, борясь с рыданиями.
– Да в чем же дело? – спросила она в удивлении.
Ее прервал голос госпожи Моцарт:
– Прошу вас, прошу! Вас уже ждут!
Она распахнула еще одну дверь, любезно пропуская Полину вперед. Девушка, не подозревая ничего плохого, прошла, дверь за ее спиной немедленно захлопнулась, лязгнули замки и засовы. Полина обернулась, подергала ручку. Безрезультатно.
Тетя Лиззи и Крещинские остались в холле, она же оказалась в небольшой комнатке, больше похожей на приемную дантиста: кушетка, столик с журналами. Полину поразило, что в комнате не было ни единого окна, а откуда-то с потолка (очень высокого, надо сказать) на нее падал рассеянный свет нескольких мощных ламп. А на стенах...
Все стены были увешаны часами – маленькими и большими, старинными и современными, дорогими и дешевыми. Все они противно тикали и показывали одно и то же время. Часов было не меньше сотни, Полина поразилась, кто мог собирать эту безумную коллекцию
– Выпустите меня! – Полина дернула ручку что есть силы, но дверь не поддалась. – Что за глупые шутки! Тетя Лиззи, Валериан Платонович, Платон! Я хочу домой! Немедленно!
– Мадмуазель, это отныне и есть ваш дом, – раздался за ее спиной тихий голос.
XLI
Полина подскочила от ужаса – она была уверена, что абсолютно одна в комнате. Но нет, в глубокой темной нише она заметила высокого костлявого человека. Облик его был страшен: белый, совершенно лишенный растительности продолговатый череп, огромные острые уши, срезанный крошечный подбородок. Человек был облачен во все черное и худ до невозможности. Глаза – темные дыры – ничего не выражали, а узкие бескровные губы застыли в иезуитской усмешке, обнажая мелкие белые зубки.
Полина поежилась. В Петербурге тайком от родителей она смотрела как-то фильм про трансильванских вампиров – дешевую экранизацию романа ирландца Стокера о графе Дракуле. Именно так и выглядел в том фильме Несферату – князь тьмы и властелин полнощных тварей.
– Меня зовут Сигизмунд Моцарт, – сказал по-немецки человек-вампир. Он вышел из ниши, и Полина заметила, что он просто огромного роста – никак не меньше двух метров! При этом голова была как будто вбита в плечи, создавалось впечатление, что человек этот горбат. Впрочем, скорее всего, так и было, у него имелся небольшой горб.
– Выпустите меня немедленно! – сказала Полина. – Если это шутка, то очень неудачная и плохого пошиба! Господин Моцарт, я не желаю задерживаться в вашем заведении ни минутой больше!
– О, время! – усмехнулся Сигизмунд. Его губы дрогнули в усмешке, уголки рта оттянулись книзу. Создалось впечатление, что Моцарт распахнул рот, чтобы броситься на жертву, дабы впиться в ее шею своими клыками. – Время – это враг всего живого! Мы сами и есть время, вы не находите? Секунды слагаются в минуты, те переходят в часы, которые растворяются в днях, группирующихся в недели... Недели растягиваются в месяцы, которые становятся годами, умирающими в столетиях, а те, в свою очередь, скатываются снежным комом в бездну веков... И так – вечно! Разве это не прекрасно? Кстати, вам известно, что вечность – это не миллиард триллионов лет; вечность – это отсутствие времени! Мы умрем, обязательно умрем, а время – оно останется! Оно будет всегда, и когда его не станет, как учит новомодная теория господина Эйнштейна, тогда не будет ничего! Ни-че-го!
Странный человек причмокнул губами, вслед за этим часы ударили восемь раз. Началось невообразимое: заголосили, загудели и забренчали все часы, заполнявшие стены, заорали кукушки, завертелись пастушки и апостолы, различные мелодии смешались в какофонию.
Полина зажала уши, а Сигизмунд Моцарт, казалось, наслаждался звуковым хаосом, будто впитывая его в свое тощее тело. Когда часы смолкли, он сказал:
– Разве это не прелестно? Время убивает нас, а часы помогают нам расправиться со временем. У вас будет возможность подумать об этом на досуге. Рад приветствовать вас в «Волшебной горе»!
Полина подошла к Моцарту и отчеканила:
– Вы не имеете права удерживать меня здесь! Что это за театр? Выпустите меня, иначе я позову полицию!
– Интересно, каким образом? – спросил Сигизмунд Моцарт. – Я забыл познакомить вас с главным правилом «Волшебной горы» – сюда может войти каждый, выхода же отсюда нет никому! Перефразируя древних египтян, скажу: «Все боится времени, а само время боится «Волшебной горы». Потому что здесь времени нет! Мы его победили! И вы скоро убедитесь в этом, моя дорогая: время имеет обыкновение тянуться ужасно долго, но как только вы оказываетесь его заложницей, то события устремляются в дикую гонку, захлестывая и утаскивая вас в его водоворот!
У Полины мороз пробежал по коже от такого заявления. Как она не догадалась – это логово сумасшедшего! Или... Или это какое-то представление? Глупое развлечение с нанятым актером, который несет чушь и запугивает ее?
– Я вижу, что вы еще никак не можете прийти в себя, – проговорил Моцарт. Он махнул длинной бледной рукой, каждый палец которой был увенчан огромным крючковатым желтым ногтем. – Ничего, вам потребуется какое-то время на адаптацию. О, время – у вас его теперь более чем достаточно! Я уверен, что мы еще подружимся!
Он приблизился к Полине и, причмокнув узкими губами, посмотрел на нее бездонными глазами. Полине показалось, что у этого субъекта не было зрачков. Его взгляд пленял и... усыплял!
– Раз, два, три, – сквозь туман услышала она вкрадчивый голос потомка легендарного музыканта. – Спите! Спите! Спите!
XLII
Видимо, господин Моцарт обладал навыками гипноза, потому что Полина, несмотря на свое отчаянное сопротивление, погрузилась в сон. Проснулась она в небольшой комнате, обставленной скудно и казенно – кровать с куцым одеялом, платяной шкаф, стул, умывальник. Девушка подошла к забранному решеткой окну. Была ночь. Ничего не понимая и ощущая невероятную слабость, она дернула ручку двери.
Закрыто. Значит, она в самом деле оказалась в ловушке? И как же ей выбраться отсюда? Что это за странный отель, в котором на окнах решетки, а сам он больше похож на тюрьму?
Через некоторое время в дверях загромыхали ключи, Полина бросилась на кровать и притворилась спящей. Она услышала, как кто-то вошел в комнату, затем раздался сдобный голос Аманды Моцарт:
– Не старайтесь обмануть меня! Я же знаю, что вы уже проснулись!
Полина приоткрыла глаза. Та самая добрая дама, которая встречала ее на пороге «Волшебной горы», стояла с подносом около кровати.
– Пожалуйста, объясните мне, в чем дело, – жалобно произнесла Полина. – Это какое-то страшное недоразумение! Я не хочу оставаться у вас! Я хочу вернуться обратно к себе на виллу! Прошу вас!
Аманда Моцарт поставила поднос на стол и проговорила:
– Все вначале рвутся на свободу, но зачем она вам? Вы не понимаете, что «La Montagne Magique» – это рай по сравнению с внешним миром! Здесь никто вас не обидит, здесь вы всегда в безопасности, тут все делается по расписанию!
Полина закричала:
– Черт вас побери с вашей «Волшебной горой»! Я хочу уехать отсюда! Вы не имеете права удерживать меня здесь! Вы слышите?
Аманда кивнула и с улыбкой пояснила:
– Девочка, тебе придется отвыкать от таких выражений, как «свобода», «прогулка» и «вы не имеете права». Запомни – мой муж и я имеем на все право! «La Montagne Magique» – это наша жизнь, мы создали этот пансионат больше двадцати пяти лет назад. У нас безукоризненная репутация. Мой супруг, видимо, сказал тебе, что наше основное правило гласит: «Ты можешь попасть сюда, но выйти отсюда ты не сможешь!» Так что привыкай!
Полина присмотрелась. Старуха оставила дверь приоткрытой, она видела желтую полоску света, падающую на паркет. А что, если...
Не задумываясь, Полина резво подскочила с кровати и ринулась к двери. Аманда Моцарт ахнула и прошипела:
– Что ты делаешь, негодная девчонка! Стоять!
Полина – босиком, в тонкой белой рубашке-хламиде, которую на нее надели, когда она была без сознания, – выбежала в коридор. Глаза резанул яркий свет, она увидела десятки дверей – это в самом деле тюрьма! Полина представления не имела, в какую сторону ей бежать. Поддавшись инстинкту, она побежала налево.
Она слышала позади себя одышливое сопение Аманды Моцарт и ее крики:
– Стоять! Дурочка, что ты делаешь! Немедленно вернись обратно!
Полина выбежала к лестнице, понеслась вниз. Еще немного, и она окажется на свободе! И этот кошмар закончится! Но лестница не вывела ее к входной двери, она вела куда-то вниз, в подвал.
Девушка очутилась около большой железной двери темно-красного цвета. Это что, выход? Или она ошибается?
До нее доносились крики Аманды, старуха, причитая, спускалась за ней в подвал. Быть может, она найдет здесь хотя бы какой-нибудь инструмент – лопату или грабли, которые помогут ей оказать сопротивление.
Полина потянула на себя дверь, та, тихо скрипнув, поддалась. Потянуло могильным холодом и сыростью. Она проскользнула куда-то, закрыла за собой дверь на засов и повернулась...
Ее глазам предстала ужасная картина – под сводчатым кирпичным потолком подвала блестели в холодных лучах приглушенной лампы железные столы. А на столах... На них лежали мертвецы – Полина видела голые фиолетовые ноги, торчавшие из-под простыней. Девушка вскрикнула. Она попала в морг!
Но почему здесь так много покойников? Никак не меньше дюжины. Ведь если это – пансионат, а не больница, то и умерших здесь быть вообще не должно!
Присмотревшись, Полина сделала еще одно открытие. Ее давешний знакомец, Сигизмунд Моцарт, возвышался над одним из трупов. Субъект был облачен в халат, а в руке у него был скальпель или что-то подобное. Полина ойкнула – Моцарт проводил вскрытие!
– Что, моя дорогая, вы пытались бежать? – произнес Моцарт, медленно подходя к ней. Полина прижалась к каменной стенке. Она видела острое лезвие хирургического ножа, разводы засохшей крови на халате горбуна.
Он отодвинул засов, толкнул дверь и впустил в морг свою супругу.
– Мерзкая девчонка! – закричала Аманда. – Сигизмунд, она пыталась бежать!
– Прыткая особа, – ответил Моцарт, странно щерясь. – Мне нравятся такие. Ну что же, Аманда, в следующий раз нам придется быть с ней осторожнее.
Затем он повернулся к девушке и свистящим шепотом произнес:
– Посмотрите, Полина, куда вы попали! Здесь находятся те, чье время истекло! И если не хотите преждевременно попасть в их число, то рекомендую вам вести себя разумно. Все сначала пытаются бежать или бунтовать, но скоро понимают, что это не приведет ни к чему хорошему!
Аманда отконвоировала девушку обратно в ее комнату. Она взяла со стола поднос с едой и сказала:
– Ты наказана за то, что пыталась бежать. Поэтому останешься без еды! Вот тебе бутылка лимонада, этого хватит!
XLIII
Когда Аманда ушла, Полина подергала дверную ручку. Ее закрыли. Она испытывала голод и жажду, поэтому налила себе желтоватого пенящегося лимонада в бокал. Отпив немного, она почувствовала головокружение и сонливость. Неужели в лимонад добавлена какая-то гадость?
Она еле успела добраться до кровати, прежде чем снова провалилась в тяжелый сон. Когда Полина проснулась, было утро. Поднос из комнаты исчез, значит, кто-то хозяйничал здесь, пока она спала.
Раздался оглушительный трезвон, через мгновение дверь открылась, на пороге показалась Аманда.
– Подъем! Ты должна приучаться вставать и ложиться по расписанию! И вообще делать все по расписанию! У тебя десять минут, чтобы умыться и привести себя в порядок!
Ровно через десять минут дверь снова распахнулась, на этот раз Полину осчастливил визитом сам Сигизмунд Моцарт. Облаченный, как всегда, в черное, он сказал:
– Это ваше первое утро в «Волшебной горе». Первое, но далеко не последнее. Сейчас вам подадут завтрак, и вы должны съесть его полностью. Учтите, если вы его не доедите, то остатки будут поданы вам вместо обеда, а ужина вы будете лишены в наказание! Кроме того, вы обязаны принимать таблетки. За этим будет наблюдать моя жена или один из санитаров. Если вы попытаетесь сопротивляться или обмануть нас, то будете наказаны. Все, что мы делаем, только вам во благо, запомните это!
Аманда поставила перед Полиной поднос, на котором стояли тарелка с неаппетитной овсяной кашей, блюдце с кособокой булочкой, еще одна тарелочка, на которой находилось нечто терто-мерзкое – какая-то бурда, то ли пюре из яблок, то ли прокисший кисель. Завершался завтрак чашкой простокваши.
Полина попробовала кашу и отставила тарелку. Аманда, присутствовавшая при трапезе, сказала:
– Советую тебе немедленно съесть все, что подано! Мы перевоспитывали и не таких упрямых, как ты. Учти, в нашем арсенале много средств. Вплоть до подвала, в котором ты вчера побывала!
Девушка вздрогнула, вспомнив морг. Эти люди явно сумасшедшие, что муж, что жена. Как им могли доверить пансионат, который, по сути, является тюрьмой? И почему это никого не занимает?
Закрыв глаза, Полина быстро запихала в рот все, что было подано на завтрак, и, не жуя, проглотила. Живот заурчал, она выпила бокал безвкусной простокваши. Сказать, что завтрак был сытным и питательным, она не могла.
Аманда проконтролировала поглощение еды, затем вынула из кармана передника две таблетки – белую и красную.
– Прими это! – скомандовала старуха.
Полина спросила:
– Что это такое? Если какой-то сильнодействующий препарат, то я не буду его принимать. И вообще, когда я получу свободу? Вы не можете удерживать меня здесь! Это противозаконно!
Аманда подошла к Полине, грубые руки старухи схватили девушку за волосы. Полина вскрикнула от боли. Другой рукой Аманда раскрыла ей рот и запихнула туда таблетки.
– Ты будешь делать то, что тебе приказано! – прошипела она. – Глотай, да поживее!
Полина не хотела глотать таблетки, но была вынуждена сделать это. Аманда, убедившись, что девушка приняла снадобье, удовлетворенно сказала:
– Ничего, скоро ты будешь делать все сама и не сопротивляться. Пока можешь отдохнуть, а через час у тебя будет возможность совершить моцион!
Таблетки стали оказывать действие почти мгновенно. Полине расхотелось кричать, что-то требовать, потянуло на кровать. Она улеглась поверх одеяла и уставилась в потолок. Мыслей не было.
Снова звякнул замок, появился дюжий санитар. Полина попыталась спросить его о том, где она находится и как ей выбраться отсюда, но тот не говорил ни по-немецки, ни по-французски, ни по-английски, ни по-итальянски.
Он знаками показал ей, что она должна одеться и следовать за ним. Поверх хламиды Полина натянула теплый халат, обулась и пошла за санитаром. Она с любопытством следила за тем, как из соседних комнат выходят другие пациенты – мужчины и женщины, старые и молодые, но всех их роднило одно – отрешенный странный взгляд и шаркающая походка. Они походили на живых мертвецов.
Чтобы попасть в сад, требовалось пройти по особой лестнице, которая, как заметила Полина, запиралась раздвижной решеткой. Значит, Моцарты все предусмотрели. В саду она могла гулять, сидеть, как это делали многие, или наблюдать за уточками в пруду. Полина подошла к деревянной некрашеной скамейке подле воды. Бежать нереально, по всему периметру сада находится около десятка крепких санитаров, тут же дежурит Аманда.
