Текст книги "Девять с половиной идей"

Автор книги: Антон Леонтьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Она не могла понять этого, но именно он был в ее представлении человеком, с которым она хотела бы провести всю свою жизнь, – такой спокойный, одновременно увлеченный и… Оля краснела и в мыслях ругала себя за то, что ставит это на первый план. Такой красивый…

Она стала рассеянной, иногда на протяжении целого урока глядела на профиль Сергея, его открытое мужественное лицо. А по вечерам, когда ложилась спать, именно он доминировал в ее снах. Неужели это и есть любовь?

Однако ни он, ни она не пытались сделать шаг навстречу друг другу, Сергей только засыпал ее волшебными стихами, некоторые строчки приводили Олю в трепет. Что, если они стали парой на всю жизнь, которым судьба указала путь друг к другу?

Самым волшебным для Оли стал один январский вечер. Она задержалась в школе, так как требовалось завершить приготовления к контрольной по химии, намеченной на следующий день. Шел уже четвертый час, и темнота начинала заполнять улицы. Ольга сняла с вешалки старенькую шубу, доставшуюся ей в наследство от старшей сестры, уже вышедшей замуж и успевшей сделать тетю Машу бабушкой, когда вдруг ощутила, что кто-то позади взял эту серую, немного облезлую шубу и помогает надеть ее.

Оля обернулась. Перед ней стоял Сергей.

– Это ты, – только и прошептала она.

Такое могло произойти только в ее мечтах. И теперь они стали реальностью. В обтягивающем широкие плечи свитере, поверх которого была надета короткая куртка, со спутанными вьющимися волосами, Сергей выглядел как романтический герой, как…

Посмотрев на нее долгим и пристальным взглядом своих продолговатых зеленых глаз, он хрипло произнес:

– Я тебя люблю, Оля.

Ей показалось, что это самый счастливый день в ее жизни. Она ждала его целую вечность. И неважно, что на улице минус тридцать, что темно и сугробы по колено… Ольга вдруг поняла, что тоже любит Сергея.

Они ходили по улицам, и Сергей держал в своей сильной руке ее ладонь. Они не замечали ни пронизывающего ветра, ни взглядов редких прохожих, замечавших красивых юношу и девушку, устремивших взгляды друг на друга. Сергей был великолепен, он читал ей стихи, говорил о том, что Оля – его первая любовь, о том, как его словно пронзило током, когда он впервые вошел в класс и увидел ее, такую красивую и недоступную. Оля была счастлива. Она с жадностью внимала каждому слову Сергея, пленившего ее.

В этот день он впервые поцеловал Олю. Она сначала испугалась. Но Сергей был нежным, он прикоснулся своими горячими губами к ее губам, и тогда, в темном подъезде, она ощутила, что именно этого желала ночами. Оказалось, что он достаточно опытен в таких делах, однако Сергей заверил ее, что она – единственная и неповторимая, он мечтает только о ней и безумно любит ее. И Оля сдалась. Он целовал ее и целовал, однако, когда его рука пыталась скользнуть на ее грудь, а Сергей уже расстегнул пальто на ней, Оля мягко отстранила его.

– Не надо, – произнесла она, – я еще не готова. Ты же понимаешь, что любовь – это когда смотрят в одном направлении, а не бесконечно глядят друг на друга.

Однако именно этого Оля хотела больше всего – часами смотреть на своего Сергея, любоваться его красотой и мужественностью, держать его руку и ощущать его терпкие и горячие поцелуи. Она знала, что рано или поздно все это должно перейти к… К сексу, к тому, о чем рассказывала Стелла, что чуть не произошло между ней и дядей Сашей. Но Ольга была еще не готова и сказала об этом Сергею.

И он понял ее и не настаивал. Он был чудо. Он один стал для нее ближе всех людей. Он один понимал ее.

Домой она вернулась на четыре часа позже, чем обычно, и на вопросы тети Маши, даже не покраснев, ответила, что помогала подготавливать эксперимент по химии. Та успокоилась, зная, что Оля увлечена всеми этими химическими реакциями. Ночью Оля долго не могла заснуть, вспоминая то, что было вечером, непрестанно возвращаясь мыслями к Сергею.

На следующий день она впервые неправильно решила задачу по химии в контрольной, и потрясенная учительница была вынуждена поставить ей четверку. Однако для Оли ничего более не существовало, только Сергей, который не сводил с нее взгляда на занятиях, а она не могла представить себе ничего более волнующего и чувственного, чем погружаться в его глаза и любоваться его обликом греческого бога.

Так длилось две недели. Оля возвращалась домой с опозданием, говоря тете Маше, что дополнительно занимается по химии. А на самом деле она и Сергей гуляли по улицам города, в желтых и косых лучах фонарей, поминутно целуясь. Он больше не пытался как-то развивать их отношения, хотя говорил, что Оля для него – самое любимое на свете существо и он готов ради нее пойти на все. От его слов у Оли сладко замирало сердце, и продолжением объяснения в любви были стихи Есенина или сонеты Шекспира, которые Сергей мог декламировать часами, посвящая их своей единственной – ей.

Впервые за многие годы главным для Оли стала не учеба, а отношения с Сергеем. В дневнике, который она теперь прятала от тети Маши, замелькали четверки, а учителя удивлялись ее отсутствующему взгляду на занятиях и ответам невпопад.

Оля была влюблена, и это стало для нее главным. Ради Сергея она была готова на все, казалось, что ей больше ничего не нужно. Если есть любовь и такой человек, как он, разве требуется искать смысл жизни?

В конце февраля Сергей пригласил Олю на вечеринку.

– Там будут все свои, – сказал он ей, – надеюсь, тебе там понравится.

Оля тоже надеялась на это, поэтому тщательно приготовилась. Она выбрала новое платье, которое убедила купить тетю Машу. Пришлось сделать также восхитительную прическу, хотя очередь в парикмахерский салон была не меньше, чем за дефицитным сахаром. В придачу Оля решилась сделать макияж, который даже в их отчасти вольнодумной спецшколе строго запрещали.

Странно, но Сергей не зашел за ней, только дал ей адрес, сказав, что будет ждать Олю там. Дом, где жили его друзья, оказался элитной трехподъездной девятиэтажкой, в которой располагались двухуровневые квартиры, заселенные в основном представителями городских и партийных властей. Лифт домчал ее на седьмой этаж, и, уже выходя из него, Оля услышала гром музыки и чьи-то истошные вопли. Ей требовалась квартира номер шестьдесят четыре. Дверь в нее была приоткрыта, и оттуда как раз вывалилась какая-то полуголая девица в мини-юбке, совершенно пьяная. Она кричала преследовавшим ее двум не менее пьяным парням:

– Где у вас тут мартини, я хочу познакомиться еще с одной бутылкой.

Заливаясь идиотским смехом, она упала на лестничной клетке. Потом ее стало тошнить. Парни, подхватив девицу под руки, затащили ее в квартиру.

Оля решила, что или она, или Сергей ошиблись адресом. Она не думала, что вечеринка будет такой. Тем более, Сергей знает, что подобные компании Оля не переносит, не похоже, чтобы он специально пригласил ее.

Уже собираясь уйти, Оля повернулась к лифту, как вдруг дверь квартиры распахнулась настежь, и из нее вылетела толстая Эльза, что, впрочем, не мешало ей носить короткие юбки и обтягивающие лосины. Именно в таких, тигровой расцветки, она была и сейчас.

Устремившись к перилам, она извергла из себя все съеденное и выпитое, а потом как ни в чем не бывало повернулась к Оле и весело, чуть проглатывая согласные, произнесла:

– Ого, твою мать, Суворова, ты пришла, а я уж не верила Сереженьке. Давай заходи, чего стоишь. Не бойся, тебя тут не съедят.

И с этими словами Эльза затащила ее в свою квартиру. Вечеринка была в самом разгаре. Здесь царил настоящий бедлам, все было завалено пустыми и полупустыми бутылками из-под пива, водки и мартини. В первой же комнате, куда сунулась Эльза, ища Сергея, целовалась парочка, причем было видно, что они настроены решительно, желая прямо сейчас перейти к более интимным отношениям.

– Где же он? – икнув, пробормотала Эльза. – Ладно, сама отыщешь его, мне пора. Чао! – И она устремилась на второй этаж, спотыкаясь на лестнице и крича: – Вовик, я иду, готовь мою дозу, ты слышишь, паршивец?

Оля не совсем понимала, куда попала. Точнее, она смогла осознать, что это место не обыкновенной вечеринки, а притон наркоманов, любителей выпивки и свободной любви, что здесь тусуются по большей части дети высокопоставленных чиновников. Дверь в квартиру открылась, и туда залетела еще одна компания – несколько разряженных девиц в сопровождении двух бородатых мужчин. Девицы гоготали, одна отбивалась от бородача, а другая, напротив, пыталась поцеловать его взасос. Они принесли с собой ящик водки. Так и не донеся его до места назначения, они уселись в коридоре и предались любовным играм.

И зачем только Сергей пригласил ее сюда, скорее всего, он просто не догадывался, что здесь будет на самом деле. Ольга решила покинуть квартиру Эльзы, но сначала ей требовалось найти Сергея. Она стала открывать все двери, но это никого не смущало. Все были заняты своим делом – страстными объятиями, распитием водки, а в какой-то спальне, сидя прямо на белоснежной кровати, некое длинноволосое существо, то ли девушка, то ли парень, вкалывало себе шприц в вену. На полу уже валялось три или четыре человека в наркотическом бреду.

– Я здесь, если ты меня ищешь, – раздался позади нее голос.

Оля обернулась и увидела Сергея. Он был в рубашке, расстегнутой до пояса, волосы растрепаны, а глаза, милые глаза, в которые она могла смотреть часами, затуманены. От него разило алкоголем.

– Молодец, что пришла, – сказал он, беря Олю за руку. Его хватка была железной, но он уже неустойчиво держался на ногах. – Пойдем со мной, мне надо тебе кое-что сказать, Оля.

Сергей потащил ее в самую глубь квартиры, и они оказались в какой-то очередной спальне, где стояла на четвереньках та самая девица, желавшая познакомиться с бутылкой мартини, создавалось впечатление, что она хочет очистить желудок прямо на пол.

– Пошла отсюда, шалава, – пнул ее ногой Сергей.

Девица грязно выругалась и уползла в направлении выхода, где радостно завопила:

– Водочка приехала, класс!

– Сергей, ты меня именно сюда приглашал? – поинтересовалась Оля. – Пошли быстрее, меня тошнит от всего этого. Может быть, кому-то здесь интересно, мне нет.

– А мне да, – произнес он.

Сергей подошел к ней ближе. Оля видела, как вздымается его мускулистая грудь.

– Ты пьян! – сказала она твердо. – Быстро пойдем отсюда, тебе надо в постель.

– Это точно, малышка, – глупо улыбнулся он, – нам надо в постель.

И он, схватив ее за пальто, потащил прямо к постели, грязной и измятой, украшенной каким-то огромным темным маслянистым пятном. Из угла разило мочой.

– Оставь меня, Сергей, – произнесла Оля.

Ей не было страшно, она испытывала жгучее отвращение. Неожиданно и Сергей, которого она любила, стал ей мерзок.

Тем временем он повалил ее на постель и полез со слюнявыми поцелуями. Эта была не та нежная страсть, что раньше, а только угарная похоть и хамство.

– Я тебя хочу, Оленька, – сказал Сергей, пытаясь снять с себя рубашку. Наконец это ему удалось. – Ты что же, не понимаешь, мы встречаемся полтора месяца, и все какие-то стишки, невинные поцелуи. А я хочу тебя!

Он кинулся на нее и попытался разорвать платье.

– Дурак! – единственное, что произнесла Оля. Она ударила Сергея по щеке, его голова мотнулась из стороны в сторону, и он, охнув, сел на пол. – Дурак, – произнесла она еще раз и встала с кровати, чтобы уйти.

Сергей же, шатаясь, поднялся с пола. Теперь он был разозлен по-настоящему, его глаза сверкали злобой. Схватив какую-то бутылку с пола, он прямо из горлышка отхлебнул водки, вытер локтем губы и сказал:

– Пока я с тобой не пересплю, недотрога, никуда ты не пойдешь.

Он ударил ее бутылкой в грудь и снова швырнул на кровать.

– Ты что думаешь, ты какая-то принцесса, избранная! – кричал он, судорожно пытаясь снять ремень и расстегнуть штаны. – Все спят, и ты тоже будешь! Зачем, думаешь, я все эти стишки читал? Чтобы тебя, суку, уломать. Но если ты по-доброму не хочешь, то будет по-плохому.

В этот момент в дверь заглянула Эльза. Она была под кайфом, видимо, приняла наркотики, что не помешало ей хлебать мартини.

– Ого, вы тут, голубки, ну давайте, давайте, – хихикнула она. – Сереженька, когда с ней кончишь, приходи, лапуся, ко мне, мы, как обычно, развлечемся! – Она, издав нечто среднее между хихиканьем и отрыжкой, закрыла дверь.

– Теперь ты моя, – бормотал Сергей, наконец-то сняв штаны и оставшись в плавках. – Как же я тебя люблю, – произнес он, обнажаясь полностью. Затем кинулся на Ольгу, целуя ее, в то время как его пронырливые пальцы лезли ей под одежду, стремясь добраться до лифчика и трусиков.

Даже жалость к Сергею, которую испытывала поначалу Ольга, быстро испарилась. Ей стал противен парень, похожий на всех ширяющихся, трахающихся или просто пьющих водку в этой элитной квартире. Никакой любви нет, поняла она. Да и была ли вообще? Скорее это просто самообман. Первый человек, обративший на нее внимание, красиво говоривший, восторгавшийся ею, оказался обыкновенной свиньей.

Оттолкнув Сергея, она ударила его наотмашь по щеке. Звук получился гулкий и квакающий.

– Между нами все кончено, – твердо произнесла Оля, подходя к двери.

– Ты что, я еще не начал! – закричал он, краснея от ярости. – Ты что, б…, пока я не оттрахал тебя, никуда не пойдешь!

Голый, он перестал быть сексуальным и красивым, он стал смешным и жалким. И она любила такого? Бред!

– Милый, – сказала Оля, – посмотри на себя, ты явно не в кондиции. У тебя внутри слишком много этилового спирта.

Сергей взвыл и швырнул в нее бутылку. Та, разбившись о косяк, усеяла ковер осколками.

Оля выскочила из комнаты и побежала к выходу. На пути ей попался храпевший бородач, ей пришлось наступить ему на живот, но тот, прижав к себе бутылку водки, повернулся на бок и продолжил дрыхнуть.

– Подожди, сука! Я доберусь до тебя! – кричал голый Сергей, выскакивая за ней следом. – Ты ответишь за все, я тебе башку размозжу, дешевая целка. Да от меня еще ни одна баба не отказывалась! Стой, гадина!

Но догнать ее он не смог, застряв где-то в коридоре.

Последнее, что видела Оля в той квартире, была фигура Сергея с опущенными плечами, стоявшего возле храпевшего бородача, и Эльза, на коленях примостившаяся около его бедер и пытавшаяся заняться с ним оральным сексом.

Прибежав домой, Оля первым делом приняла горячую ванну, стремясь смыть с тела все следы Сергея. Убрать его из души было сложнее, она все-таки чувствовала, что, несмотря ни на что, питает к нему какое-то чувство, может быть, не любовь, но сочувствие, но она отогнала и эту мысль прочь. Драя себя мочалкой, она поняла, что продаваться за бутылку мартини и заученные стихи Есенина нельзя. Надо уважать себя, потому-то Сергей навсегда ушел из ее жизни.

В школу он, как, впрочем, и Эльза, явился только через неделю после неудачной попытки изнасилования Ольги. Выглядел Сергей по-прежнему великолепно, даже стал еще красивее из-за бледности и темных кругов под глазами, но Оле слишком хорошо было известно их происхождение. Он на уроке попытался встретиться с ней взглядом, но Оля пресекла его попытки. Уходя – уходи. Надо быть твердой в принятом решении.

Поэтому она порвала, даже не читая, записку от Сергея, которую тот подложил ей в тетрадь. Все кончено. Оля стала наверстывать упущенное за полтора месяца любви, которая дала ей многое. Она познала это чувство и убедилась, что рассказы про то, что любовь на всю жизнь, что именно на ней держится существование, – выдумки. На такой любви ничто не может держаться, даже то, что Сергей вынул из штанов.

Он больше не домогался ее, скоро он ушел в загул с Эльзой, и в самом конце десятого класса его отчислили из школы. Эльзу же не тронули, так как ее дед проектировал и строил дома в городе. Оля не чувствовала себя ответственной за его падение. Легче всего обвинить кого-то в своих неудачах, сказать: «Виновата ты, Ольга, ты предала и не поддержала меня, ты не предоставила мне еще один шанс выбраться из ямы». Может быть, оно и так. Но все дело в том, что любви больше не было. Она испарилась, остались только горечь и боль.

Десятый класс Оля закончила на «отлично». Выпускные экзамены не были для нее проблемой, она все сдала на пятерки, теперь предстоял выпускной бал с вручением аттестатов. Оля еще с тремя учениками своего класса была удостоена золотой медали.

Ольга решила как можно быстрее покинуть родной городок. Он был олицетворением всего самого ужасного в ее жизни. Поэтому она не пришла на выпускной бал, получив аттестат и медаль несколькими часами раньше, а уже вечером, когда ее одноклассники отмечали вступление во взрослую жизнь, уехала в Ленинград – поступать в медицинский институт.

Сидя на жесткой скамье пригородной электрички, Ольга смотрела в ночную тьму, перемежающуюся островками бледно-желтого света. Она приняла твердое решение – вырваться из той среды, в которой жила. Но что ждет ее впереди?

Поезд, стуча колесами, мчался через ночь.

В Ленинграде Оля жила у двоюродной сестры тети Маши. Месяц упорной подготовки – и к середине августа она стала студенткой лечебного факультета Ленинградского медицинского института.

Ленинград поразил ее своими масштабами и открывающимися перспективами. Оказалось, что из ее сокурсников никто особенно учебой не интересовался, для них были более привлекательны иные, не менее захватывающие стороны жизни большого города. Многие из студентов уже не раз предлагали Оле отправиться на вечеринку или в ресторан.

Однако каждый раз ей представлялось то, что произошло на той вечеринке, с Сергеем, и она отказывалась. Сначала сокурсники не понимали ее, а потом, убедившись, что Оля твердо решила посвятить себя науке, оставили свои попытки.

Нельзя сказать, что учеба захватывала Олю, но она знала, что на первом курсе самой медициной даже не пахнет, здесь преподаются смежные науки, необходимые для закладки фундаментальных знаний.

Поэтому, когда прошли и первая, и вторая сессии, она оказалась одной из немногих, в чьей зачетной книжке были только самые высокие оценки. Оля тем не менее чувствовала, что медицина – это не совсем то, о чем она мечтала. Все-таки закончила она спецшколу с углубленным изучением английского, и язык знала неплохо даже на институтском уровне. Нет, она не жалела, что эти знания пропадут или окажутся невостребованными, в конце концов, привыкнуть можно к любой профессии, главное – стать и в ней первой.

Девиз – стать во всем первой – сделался для нее своего рода навязчивой идеей. Возможно, сформировался он из-за тех непростых семейных и жизненных обстоятельств, в которых выросла Оля. Возможно, из-за того, что она приехала из области. А таким в Ленинграде приходилось ежедневно доказывать, что если ты жила в маленьком провинциальном городке, то это не означает, что и склад мыслей у тебя тоже провинциальный.

И это Оле удалось. Во время летней сессии один из самых уважаемых профессоров сказал ей:

– Знаете, если вы будете продолжать работать так, как сейчас, из вас может получиться великолепный врач.

Что же, не исключено, что так и произошло бы, однако то, что случилось в ее родном городке в конце июля, полностью изменило Олину жизнь.

После экзаменов все иногородние разъехались. Оля тоже вернулась на пару недель домой, хотя очень не хотела возвращаться в прежнюю жизнь.

С вокзала она несла сумки с дефицитными продуктами, закупленными ею в Ленинграде. Впрочем, в то время все продукты были дефицитные.

Из писем тети Маши ей было известно, что она и дядя Саша официально развелись, тот ушел к своей приятельнице Таньке, устроив при этом ужасающий скандал, обвинив в своей нелегкой судьбе жену, детей и особенно Олю. Он кричал, что именно после того, как это чудовище взяли в дом, дела пошли наперекосяк, ему, чтобы обеспечивать лишний рот, пришлось больше работать, он перенапрягался и по глупости заливал свою усталость водкой. Жена его не остановила. Вот так он и спился, по вине Оли, жены и, в принципе, собственных детей.

Тетя Маша выгнала его из дома даже без вещей, и вскоре стало известно, что ему дали два года условно за попытку изнасилования подружки его новой супруги Таньки. По неизвестной причине суд оказался мягкосердечным, и дядя Саша, просидев пару месяцев в КПЗ, вышел на свободу, стал пить еще больше, при этом его характер менялся только в худшую сторону.

Когда Оля подошла к дому, в котором когда-то жила, было около половины четвертого. Однако на лавках не оказалось ни одного человека, видимо, из-за жары все предпочли уехать на дачи или вообще в сезон отпусков проводить свободное время у моря.

Дверь квартиры была приоткрыта. Ольга прошла в коридор, не понимая, что же случилось, и тут до нее донеслись какие-то крики. Стало ясно, что бывшие супруги выясняют отношения, однако эта ссора грозила обернуться чем-то непредвиденным.

– Ты тварь, – громко говорила тетя Маша.

Стоя в коридоре, Оля не захотела обнаруживать свое присутствие, тем более она слышала, что у ее приемной матери голос дрожит от злости. Именно от злости, а не от возмущения или страха. Такого Оля за ней никогда не наблюдала.

– Да ты что, Машенька, – пытался возразить дядя Саша.

Его голос можно было узнать с трудом. Он стал пропитым и прокуренным. Оля не видела приемного отца уже года два, поэтому представить не могла, как он деградировал.

– Ну и что я такого сделал? – заговорил он, при этом его немного заплетающийся голос звучал все увереннее. – Ты, сука, моя жена и не посмеешь мне помешать. Пошла вон, мерзавка.

После этого раздался сильный удар, кто-то вскрикнул.

– Не смей бить ребенка! – воскликнула тетя Маша.

Значит, там был еще кто-то, скорее всего, самая младшая, Тоня. Девочке уже исполнилось двенадцать лет.

– Что хочу, то и ворочу, дорогуша! – засмеялся дядя Саша. Его смех звучал мерзко.

– Что он с тобой пытался сделать, Тоня? – услышала Оля голос тети Маши.

– Да ничего, я только воспитывал ее, – прохрипел дядя Саша.

Раздались его шаркающие шаги, а потом крик бывшей жены:

– Отпусти, немедленно отпусти!

– Дура Танька меня выгнала, ты тоже. Но дети-то мои! Значит, я имею право жить здесь. И ты, тварь, не можешь помешать мне.

– Ты выписан из этой квартиры, поэтому иди прочь!

– Что ты сказала? – Раздался удар, потом еще один, не менее сильный. Женщина вскрикнула. – Повтори, лахудра, ты что промямлила? Я твой муж, и ты не смеешь выставлять меня на улицу!

– Оставь маму! – раздался голос Тони. – Оставь ее! Мама, он пытался раздеть меня, он приставал ко мне! – закричала девочка.

После этого наступило молчание. Оля, стоявшая в коридоре, прислонившись к стене, все поняла. Дядя Саша нисколько не изменился, более того, он стал настоящим чудовищем. Теперь он уже пристает к собственному ребенку с гнусными намерениями. Он, спившийся и полоумный, представляет собой опасность для близких.

– Что, дочка? – спросила изменившимся голосом тетя Маша. – Он приставал к тебе, он…

– Он стягивал с меня колготки! – закричала Тоня.

– Не плачь, не плачь, – сказала мать успокаивающе. – А теперь иди в спальню и запрись там. Никого, кроме меня, не впускай. Иди!

Было слышно, как девочка скрылась в смежной с гостиной комнате. Захлопнулась дверь.

– Ну что, слышала? – сказал, смеясь, дядя Саша. – Вы теперь все мои! Эта дуреха сопротивлялась, как и тот приемыш. Что делаешь такую морду? Не знала? Да, я ее изнасиловал еще десять лет назад, а потом насиловал у тебя под носом каждую неделю. Ха-ха, сразу видно, что ты паршивая мать, не могла уберечь собственных ублюдков!

– Что ты сказал?! – произнесла тетя Маша. Интонация ее голоса была замедленной, странной и какой-то неумолимо жестокой.

– Что-что… Оглохла, что ли? Да, я насиловал и Ольку, и Тоньку тоже хотел, да ты не вовремя приперлась и мне помешала…

Договорить он не успел. Оля услышала глухой удар, затем еще один. Потом раздался звук упавшего тела. Понимая, что произошло что-то ужасное, она вбежала в комнату.

– Ты здесь, Оленька? – совсем по-будничному, словно ничего не произошло, спросила тетя Маша. – Проходи, ты поможешь мне избавиться от этого подонка.

На полу лежало распластанное тело дяди Саши. За эти годы он похудел, превратился в седого старика с неухоженной бородой и резкими морщинами. Вся его голова была в крови, а рядом с телом валялась тяжелая хрустальная ваза, расколовшаяся на две части.

Без слов Оля подбежала к человеку, которого она ненавидела многие годы. Теперь она должна оказать ему помощь. Но уже поздно. Дядя Саша был убит. На его макушке и правом виске зияли два огромных пролома, кость вошла в мозг. Помочь было невозможно.

– Надеюсь, он мертв? – спросила тетя Маша.

Оля молча кивнула. Не требовалось иметь диплом врача, чтобы понять это. Когда-то она хотела, чтобы он умер. И вот это случилось.

– Ты слышала, что говорил этот мерзавец? – спросила ее тетя Маша.

– Он сказал неправду, – ответила наконец Оля.

Тетя Маша ничего не сказала.

– И тебе не жалко его? Ты же убила его, мам? – спросила Оля, посмотрев на тетю Машу. Та только улыбнулась.

– Совсем не жалко, так ему и надо. Но он точно умер?

– Сомнений нет, ты проломила ему череп. Что же делать теперь?

Тетя Маша улыбнулась еще раз. Ее глаза сверкнули, и она сказала:

– Уж явно не каяться в грехах. Он причинял боль моим детям, а такое не прощается. Но я не хочу провести в тюрьме даже и дня за его смерть, мне надо поднять на ноги Тоню и других. Поэтому нужно замести следы, как говорят преступники в детективах. Ты мне поможешь?

Сначала Оля не знала, что ответить, но потом поняла, что иногда убийство оправданно. Оправданно ли оно в этом случае, сказать с уверенностью не мог никто. Но что сделано, то сделано. Она не судья и не имеет права осуждать кого-то, тем более женщину, вырастившую ее, давшую ей очень многое. Настала пора хоть как-то расплатиться с ней за все добро.

– Да, мама, – ответила Оля. – Я помогу тебе.

– Ну и отлично, дочка! – сказала та, обняла ее и поцеловала. – А винить себя мы будем потом, сейчас надо подумать о детях, только о них.

Они вместе смыли кровь с пола, тетя Маша отмыла вазу, завернула ее в старые газеты и сказала, что завтра утопит в каком-нибудь канализационном люке. Теперь оставалось главное – правдоподобно изобразить несчастный случай. Поэтому пришлось действовать на свой страх и риск. Они отнесли мертвеца к балкону и, предварительно убедившись, что за домом никого нет, перевалили его через перила и сбросили вниз. Тело дяди Саши с глухим стуком приземлилось на асфальт. Место за домом было тихое, туда редко кто заходил, поэтому труп могли обнаружить лишь через несколько часов.

Потом тетя Маша позвала Тоню из спальни. Девочка спросила: «А где же папа?»

– Он ушел, Тоня, – ответила та. – Но пора и нам.

Все вместе отправились на вокзал, чтобы сымитировать, что они якобы встречали Олю с поезда. Когда через полтора часа они возвратились, у их квартиры толпился народ и милиция.

– Мария, что произошло, что произошло, – кинулась к ней одна из местных сплетниц.

– Что такое, Валя? – совершенно спокойно спросила тетя Маша.

На ее лице не дрогнул ни единый мускул. Оля и сама чувствовала, что она тоже спокойна, словно и не была свидетельницей и соучастницей убийства.

– Твой бывший-то, – запричитала Валя, – он пытался к вам по балкону залезть, да, видимо, пьян был. Сорвался и упал.

– Он умер? – осведомилась тетя Маша.

– Да, его только что увезли в морг.

Тетя Маша повернулась к притихшей дочери:

– Тоня, ты слышала, папа умер. Несчастный случай, какой кошмар!

– Да, мама, – ответила та. В ее глазах не было страха. – Это несчастный случай.

– Несчастный случай, – повторила и Оля. – Бедный папа!

К такому же выводу пришло и следствие, не уделившее большого внимания смерти забулдыги и дебошира. Туда ему и дорога. Признали, что Александр Федорович Суворов погиб по собственной безответственности, пытаясь проникнуть в квартиру бывшей супруги и сорвавшись с седьмого этажа. Экспертиза была самая поверхностная, никто не заинтересовался, откуда в ранах на голове покойного мелкие осколки хрусталя. Мало ли что валяется на асфальте…

Похороны устроили самые скромные. Оля пробыла дома еще неделю и затем уехала обратно в Ленинград. Учиться в мединституте после произошедшего она не могла. Теперь-то она знала, что специально тогда не выдавала свое присутствие в коридоре, подсознательно чувствуя, что дело идет к убийству. Ей хотелось, чтобы ее приемный отец умер. Так и случилось.

Поэтому, забрав документы из института, она в течение года усиленно готовилась и на следующий год поступила на английское отделение Ленинградского университета. Еще долго она не могла прийти в себя, вспоминая убитого дядю Сашу и совершенно спокойное поведение тети Маши.

Однако постепенно это событие стерлось из ее памяти, только иногда Оля размышляла, смогла бы она когда-нибудь пойти на убийство.

Времени размышлять на эту тему становилось все меньше, она с головой ушла в учебу. Наставали времена перемен.