Текст книги "Ночь с Каменным Гостем"

Автор книги: Антон Леонтьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Кранах, – лаконично отозвался он.

– Инспектор, произошло что-то невероятное! – раздался голос одного из его коллег из центрального полицейского управления. – Вам знакома Дана Драгомирович-Пуатье?

– Ее что, убили? – холодно произнес инспектор.

– Да нет, бог с вами! Эта самая Дана – ведущая одной глуповатой программы на радио, что-то вроде получаса болтологии со знаменитостями. Вчера в конце передачи ей позвонил некий субъект, уверявший, что он – живое воплощение Вулка Сердцееда и Климовича. А потом было совершено нападение на одну из гостей Даны – профессора Киру Компанеец…

– Кира Компанеец, – процедил инспектор. – Одна из тех, кто входил в команду психиатров профессора Норберта Штайна по установлению степени вменяемости Климовича двадцать лет назад.

– Вот ведь у вас память! – восхитился коллега. – Точно говорят – если нужна деталь какого-то убийства, хотя бы и случившегося еще при королях, не в архив лезть следует или в компьютерную базу данных, а к вам надо обращаться!

Лесть оставила инспектора равнодушным. Он и так знал, что обладает феноменальной памятью и является лучшим детективом Экареста, и ему не требовалось подтверждение своих уникальных качеств из уст других.

– У меня мало времени, – заявил Кранах, давая собеседнику понять, что разговор затягивается. Тот заспешил с разъяснениями: – Кира Компанеец сейчас в больнице, она осталась жива, так как нападавший то ли передумал ее убивать, то ли его попросту спугнули. Но он оставил послание, из которого недвусмысленно следует, что он и есть реинкарнация обоих Вулков!

– Почему мне об этом не доложили своевременно? – надменно заметил инспектор.

Коллега поперхнулся и ответил:

– Не могу знать, видимо, это сочли дурной шуткой, мало ли психов, которые утверждают, что в них вселился дух знаменитого убийцы!

– Ваша задача – преподносить мне факты, а анализировать их уж мой удел, – грубо оборвал его Кранах. – Что еще? Ведь вы позвонили не ради этого?

– Нет, не ради этого, – обиженным тоном ответил полицейский, который зарекся более разговаривать с этим чудаком Кранахом. – Двадцать минут назад эта самая Дана Драгомирович-Пуатье получила с ночной курьерской службой посылку, в которой находилось человеческое сердце!

Инспектор Кранах чуть изменившимся голосом, что было признаком большого волнения, произнес:

– Ее адрес!

Коллега продиктовал его и добавил:

– Бедняжка находится в шоковом состоянии, к ней прибыл наряд полиции. Когда о содержимом посылки стало известно у нас, а такие жуткие новости распространяются, как пожар в саванне, мы сразу поняли, что это может иметь непосредственное отношение к убийству, которое вы сейчас расследуете. Вот я вам и звоню, инспектор. Ведь у проститутки вырезали сердце?

Не поблагодарив звонившего и не утолив его праздного любопытства, Кранах молча нажал кнопку отбоя. Все эти дилетанты и зазнайки из управления, которые почитают себя компетентными специалистами, вызывали у него глухое раздражение. Если инспектор и слушал радио, то исключительно новости. И почему никто не доложил раньше о программе этой самой Даны?

– Инспектор! – раздался тенорок Марека. Молодой стажер спешил к своему шефу. – Мне удалось много чего узнать! Вы будете довольны!

– Нам надо навестить одну истеричную молодую бездельницу, – оборвал его Кранах. Он подошел к своей потрепанной «Тойоте» и добавил: – Ты едешь со мной. Кажется, наш кровавый друг решил привлечь к себе внимание общественности. Нам пора!

* * *

Траян Бурмистров, золотое перо желтого листка «Королевский Сплетник», помешивал ложечкой кофе в полулитровом бокале, разговаривая по телефону, одновременно просматривая в компьютере сообщения, поступившие на его электронный адрес, и флиртуя с пышнотелой рыжеволосой Сонечкой, сидевшей за соседним столом. Подобно Гаю Юлию Цезарю, Бурмистров, родители которого, уверенные в блестящем будущем своего единственного чада (и, собственно, попавшие в «яблочко»: их отпрыск разъезжал на «БМВ» последней модели, обитал в шестикомнатной квартире и проводил отпуск на Карибах) и окрестившие его пышным именем другого римского императора – Траяна, умел выполнять семь дел одновременно. Иногда даже восемь или девять – чего требовал не только бешеный ритм жизни и кипучий темперамент самого Бурмистрова, но и желание в очередной раз доказать всем и вся, что он – самый лучший и самый удачливый журналист желтой прессы столицы, а соответственно, и всей страны.

– Ммм, да, конечно… Значит, расследование поручили Кранаху? Я и не сомневался, что этим делом займется спец по маньякам Фердинандик. Что, наш Дюрер [10]10
  Бурмистров иронизирует над фамилией инспектора. Альбрехт Дюрер (1471 – 1528) и сын и отец Кранахи: Лукас-старший (1472 – 1553) и Лукас-младший (1515 – 1586) – известные художники позднего Средневековья.


[Закрыть]уже побывал на месте преступления? Проникнуть в квартиру не удалось? Ничего, у меня есть каналы в морге, сделаем шокирующие фото расчлененной жертвы там. Угу, сердце вырезали? А прочие органы были кучкой сложены на столе? Ух ты, класс, я бы такого не придумал! Наши читатели подобное любят! Фи…

Отхлебнув из ложечки кофе, Траян скривился. Как обычно, он переборщил с сахаром и положил все десять, а то и двенадцать ложечек с горкой. Бурмистров знал, что не должен потреблять лишние калории: ему было почти тридцать семь, и при росте сто восемьдесят три сантиметра он весил больше полутора центнеров. Впрочем, это не мешало Бурмистрову с потрясающей грациозностью просачиваться во все дыры и быть в курсе самых будоражащих скандалов, вынюхивать и блестяще подавать информацию сексуального характера о звездах кино и шоу-бизнеса и год за годом именоваться самым выдающимся журналистом желтой прессы. Последние два месяца Траян пытался похудеть, сокращая потребление жиров и углеводов до минимума и занимаясь изнурительным спортом три раза в неделю. Он сбросил девятнадцать килограммов, чем был крайне доволен. Единственное, от чего он не смог отказаться, – так это сладкий кофе, который, как был уверен Траян, стимулирует работу мозга и полет фантазии.

– Да это я не тебе «фи» сказал, – добавил Бурмистров. – Растворимый кофе просто отвратителен, я по старой привычке сыпанул в него слишком много сахару. Ну да, худею. Знаю, что подобраться к Кранаху невозможно. Он нашу братию не любит, а меня после серии статей о том колготочном душителе просто люто ненавидит. Он бы сам меня придушил, если бы знал, что его за это освободят от ответственности.

Два с половиной года назад инспектор Кранах вел дело так называемого «колготочного душителя», который лишил жизни дюжину горничных в отелях Экареста. Траян, пользуясь незамысловатым способом добычи информации – подкупом (редакция на это денег не жалела) и разветвленной сетью доносчиков, выведал, что по инициативе Кранаха в несколько отелей внедрены женщины-полицейские, которые должны были стать своего рода приманкой для маньяка.

Траян убедил главного редактора вынести эту историю на первую полосу, операция с треском провалилась, против «Королевского Сплетника» было возбуждено уголовное дело, однако все с лихвой окупилось значительным увеличением тиража и прибыли. Скандал достиг апогея, как и слава Бурмистрова, когда в течение одной ночи «колготочный убийца», прочитавший в таблоиде о предназначавшейся ему западне, убил всех четырех дам-полицейских в их собственных квартирах, затем он нарядил жертвы в парики и униформу горничных. Это был плевок в лицо инспектору Кранаху, его личное поражение, вызвавшее лавину негодования и насмешек. Маньяка вскоре поймали, и он не скрывал, что толчком к убийству четырех полицейских была статья в «Королевском Сплетнике».

Инспектор Кранах заявился в редакцию с табельным оружием и, приставив пистолет ко лбу Траяна, досчитал до трех и спустил курок. Оружие было заряжено холостыми патронами, выстрел оглушил журналиста – однако не ведавший этого Траян не сумел удержать под контролем мочевой пузырь. Против Кранаха возбудили внутреннее расследование, закончившееся вынесением строгого выговора и запрета приближаться к Бурмистрову ближе чем на пятьдесят метров.

Журналист ненавидел инспектора в той же мере, что и инспектор его: Кранах регулярно уничижительно отзывался о Бурмистрове, в красках повествуя, как тот напрудил, сидя в кресле с пистолетом у черепа, а Траян стал организатором клеветнической кампании против Кранаха и не упускал возможности опубликовать очередную гадость об инспекторе.

– Ого, к этому причастна наша Дана-герцогиня? Ты в этом уверен? Дюрер вместе с помощником подул к ней на квартиру? А что случилось, ее сегодня ночью тоже распотрошили? Нет, а жаль! Была бы отличная первая полоса – «Дана Драгомирович-Пуатье лишилась сердца, а также почек, печени, селезенки и прямой кишки». Боюсь только, что, если бы маньяк вскрыл ее черепушку, то был бы крайне разочарован – мозгов там и в помине нет. И что ему понадобилось у нашей потомственной аристократочки? Угу, к ее элитному домику приехал полчаса назад наряд полиции. Значит, без сирен и проблесковых маячков. Тогда это не так серьезно. Но, с другой стороны, Кранах никогда бы лично не пожаловал туда, где все в полном порядке. Ты уверен, что Даночка жива? А, ты сам ей звонил на мобильный и она тебе ответила испуганным голосом, что сейчас занята? Значит, крошка все же жива. Так что же понадобилось у нее нашему доблестному Фердинандику? Как только узнаешь – звони мне! Двойной гонорар, если за этим скрывается что-нибудь сенсационное. Даже если сенсации нет, я ее сделаю, так что звони в любом случае!

Положив трубку телефона и откинувшись на спинку кресла (того самого, орошенного когда-то естественными выделениями самого Траяна), Бурмистров зычно крикнул:

– Сонечка, деточка, подойди-ка на секундочку!

Сонечка подплыла по зову Траяна – она давно положила на него глаз и жалела, что он изводит себя диетами и тренингом, разрушая такую чудесную сдобную фигуру!

– Ты что мне приготовила, голуба? – промурлыкал Траян, пододвигая ей бокал с кофе. – Или хочешь, чтобы я заработал диабет?

– Но Траянчик, ты ведь раньше любил именно такой, очень сладкий, – попыталась оправдаться Соня.

Бурмистров потрепал ее по щеке и сказал:

– Сделай другой, с одной ложечкой сахарочку, и без горки! Ну, поняла, овечка моя? Исполняй, да поживее!

Траян Бурмистров знал – стоит с людьми заговорить сюсюкающим голосом и фальшиво улыбнуться, они готовы душу ради тебя дьяволу заложить. Соня подхватила бокал и, уверенная, что Траян отвечает ей взаимностью, унеслась. Она не знала, что журналист за глаза именует ее «жирной коровой» и «тупой лахудрой».

Бурмистров потянулся, подскочил из кресла с неожиданной для человека его комплекции легкостью и элегантностью, сделал несколько поясных наклонов и, кряхтя, уселся обратно. Тренер сказал, что он не должен допускать застоя жидкости в организме и раз в два часа делать легкие упражнения. Траян был доволен – еще несколько месяцев мучений, и он достигнет желаемого веса в сотню килограммов!

В желудке журналиста заурчало, он подумал об огромных обжаренных тостах, покрытых толстым слоем сливочного масла с двумя… нет, тремя кусками ветчины. Увы, все это в прошлом, приходится питаться мерзкими клейкими мюсли, обезжиренными йогуртами и травянистыми овощами.

Траян дал себе зарок – когда он свалит инспектора Кранаха и этот напыщенный хлыщ с позором будет уволен из полиции, то закатит пир, которому позавидовал бы его знаменитый тезка – император Траян. Бурмистров знал – когда-нибудь (лучше поскорее) он добьется краха карьеры Кранаха, причем посредством ужасного скандала!

Бурмистров никак не мог простить ему мгновений позора: еще бы, все сотрудники газеты видели его дрожащим, как студень, в кресле, с которого на ковролин капала его собственная моча! Издевательскую статью («Из чего сделаны журналисты – эксклюзивные подробности о минуте «мокрого» позора Траяна Бурмистрова!») опубликовали их конкуренты из «Экарестского Геральда».

Соня принесла бокал несладкого кофе. Траян застучал по клавиатуре, внося последнюю правку в статью о двенадцатилетней школьнице, родившей тройню от учителя физкультуры. Бурмистров прекрасно знал – интерес масс можно подстегивать и удерживать вовсе не политическими разоблачениями или заумными экономическими анализами и точно не интервью со знаменитостями, а сексом или кровью, а желательно и тем и другим.

Как гласили золотые буквы на доске из черного мрамора при входе в здание редакции, газета была основана в 1899 году. Сначала она выходила раз в неделю, а с 1919 года – каждый день. «Сплетник» полностью оправдывал свое название – он обмусоливал пикантные скандалы, новинки моды и, конечно же, секс и кровь. Вырваться в лидеры в начале двадцатых годов «Сплетнику» помогла серия гениальных статей о журналистском расследовании в деле Вулка Сердцееда. Маньяк, задетый публикациями, низводившими его до уровня городского сумасшедшего, вел с репортерами оживленную переписку и присылал для доказательства своих слов органы, извлеченные им из тел некоторых жертв.

После оккупации Герцословакии силами вермахта и ее вступления в войну на стороне Германии «Сплетник», оппонировавший бредовым нацистским лозунгам, был в одночасье закрыт, а многие журналисты арестованы и отправлены в концлагеря. За крахом фашизма последовало возобновление выпуска «Королевского Сплетника», однако длилось это всего полтора года: затем к власти пришли коммунисты, которым не требовались секс и великосветская мода. Редакцию полностью перетрясли, буржуазное название «Королевский Сплетник» уступило место «Социалистической Герцословакии». В таком виде листок, повествовавший о рекордных урожаях, свинофермах и ударных стройках, просуществовал до начала девяностых, а после падения коммунистической диктатуры и приватизации газеты одним из нуворишей было принято решение о возвращении прежнего названия. Газета основательно пожелтела, что помогло ей занять лидирующие позиции на рынке развлекательных печатных изданий.

Траян Бурмистров, почитавший себя единственной звездой желтой прессы, пробежал глазами статью и остался доволен. Он был уверен, что и главный редактор одобрит подачу материала. Нужна откровенная фотография – аппетитная оголенная школьница с бантиком в объятиях старого ловеласа с волосатой грудью и отвисшим животом (учитель физкультуры был вообще-то подтянутым и относительно молодым, но это к делу отношения не имеет). Завтра статья может презентоваться пиплу, который, как хорошо знал Траян, схавает абсолютно все. Бурмистров, как и все его коллеги, был циником и стремился только к двум вещам – увеличению тиража родной газеты и собственного гонорара. Причем второе для Траяна было намного важнее первого.

– Траянчик, для тебя корреспонденция! – томно выдохнула Соня.

Подойдя к его столу, она положила перед ним небольшой бумажный пакет. Журналист, снова разговаривавший по телефону, ущипнул даму за бочок, и та, взвизгнув и притворно негодуя, погрозила ему пальчиком.

– Ага, значит, Дана что-то получила курьерской доставкой? И ты связался с фирмой? Они не знают, что именно и от кого? Плохо работаешь! Предложи больше денег, а также бесплатное упоминание об их фирме в самых лестных тонах в моей статье на грядущей неделе. На такое они клюнут, пиар всем нужен. Выясни, кто и когда отдал пакет для Даны. Чао!

Положив трубку, Траян радостно потер руки. Он походил на толстого паука, сидящего в центре паутины, – ему не требовалось бегать туда-сюда с высунутым языком и судорожно собирать жареные факты: он наладил великолепную сеть информаторов, которые отлично знали свое дело. Его работа заключалась в том, чтобы в редакции или дома принимать звонки, СМС-сообщения или послания по Интернету, суммировать их, отдавать приказания и снова ждать – и вскоре сенсация появлялась на жестком диске одного из трех его компьютеров.

Так было и в этот раз. Дана Драгомирович-Пуатье получила нечто по курьерской службе «Пегас» около семи утра, после чего к ее дому приехал наряд полиции, а вскоре пожаловал и инспектор Кранах собственной персоной. Значит, произошло что-то из ряда вон выходящее. Это связано с посылкой, журналистский инстинкт Траяна никогда не подводил. И он непременно узнает, что же было в пакете на имя Даночки-герцогини. Если делом занялся Кранах, Траян просто обязан заглянуть ему через плечо. Возможно, именно этот скандал поможет ему одержать победу над наглым полицейским! С каким бы удовольствием Траян написал в рекордно короткий срок передовицу «Крах Кранаха: легендарный инспектор, осрамившись, уходит в отставку». Ух, он бы голову свою отдал за это!..

Траян в нетерпении разорвал желтоватую оберточную бумагу. Его глазам предстала небольшая пластмассовая коробка. К ее крышке был прикреплен конверт. Бурмистров открыл его и извлек лист бумаги, на котором косоватым почерком было нацарапано несколько строк.

« Это мой подарок «Королевскому Сплетнику». Я уже однажды присылал вам подобное, настало время повторить это вновь. Я вернулся! Смерть для меня не помеха! Навечно ваш в ужасных снах Вулк Сердцеед, он же Вулк Климович».

Журналист хмыкнул. Что за проделки сумасшедшего? Сердцеед в самом деле присылал в газету внутренности жертв, этим в «Сплетнике» гордились, в небольшом музее газеты выставлялись даже черно-белые фотографии страшных даров. А «Социалистическая Герцословакия» двадцать лет назад подробно и с пафосом освещала процесс над «выродком и монстром» Вулком Климовичем, приговоренным к смертной казни. Но какое ко всему этому отношение имеет анонимная посылка?

Внезапно Бурмистров вспомнил: у жертвы, той самой проститутки, найденной утром, место убийство которой осматривал сам Кранах, кто-то вырезал сердце и прочие внутренности. Неужели…

Траян вспотел, чувствуя, что его пульс участился. А что, если маньяк вернулся? Конечно, не Сердцеед или Климович, давным-давно превратившиеся в тлен, а их последователь, который решил копировать те убийства? Траян цинично подумал, что это было бы редкостной удачей – на этом «Сплетник» и он сам могут заработать миллионы! В особенности если убийца решит идти по стопам своего предшественника из 1923 года и присылать в редакцию части человеческих тел.

Черная крышка с трудом поддалась, в лицо Бурмистрову ударил едкий запах. Траян, затаив дыхание, уставился на то, что лежало на дне коробочки. Это были две окровавленные почки. Чувствуя дурноту, Траян резво выскочил из кресла и опрометью бросился в туалет. Его душили рвотные спазмы. Он провел около десяти минут над умывальником, растирая лицо холодной водой. Мысли крутились в одном направлении – Вулк вернулся! Но какой из двух? Судя по всему, оба сразу! Завтра же «Королевский Сплетник» оповестит об этом миллионы своих преданных читателей. Желательно на первой полосе дать фотографию жертвы. А также изображение подарка, присланного в редакцию. Инспектор Кранах может возмущаться сколь угодно долго.

Чувствуя, что наткнулся на небывалую сенсацию, которая встречается единожды за всю карьеру, Траян вышел из туалета и направился в свой кабинет. Когда он подошел к двери, то услышал душераздирающий вопль. Он ворвался к себе и увидел пышнотелую Соню, державшую в руках коробку с почками.

– Боже мой! Это… это… Я зашла к тебе, а тут такое…. Это…

– Не беспокойся, это не мой завтрак, – грубо ответил Бурмистров и вырвал из дрожащих рук Сони коробку. – Всего лишь две человеческие почки, которые мне прислал маньяк. Зачем делать из этого трагедию?

Вместо ответа Соня в глубоком обмороке шлепнулась на пол. Ничего, придет в себя! Не хватало ему еще суетиться из-за этой глупой гусыни! Тоже мне, нервная особа, можно подумать, не видела человеческих почек!

Потрепав Соню по щекам, Траян переступил через нее и, усевшись в кресло, набрал номер главного редактора. Тот должен знать о посылке Вулка!

– Это Бурмистров, – сказал он, услышав знакомый голос, – ты не представляешь, что я получил с курьером фирмы «Пегас». Думаю, из этого получится серия великолепных статей, а тираж повысится как минимум на десять процентов!

Соня зашевелилась и попыталась встать. Бурмистров скривил губы и скомандовал:

– Подымайся, красавица, и отправляйся восвояси! – И добавил в трубку: – Да нет, это я не тебе! Угадай, что находилось в посылке? Две человеческие почки и письмо, подписанное типом, которой воображает, что он Вулк Сердцеед и Вулк Климович. Настало время подсластить жизнь нашему славному инспекторишке Дюреру. И вот что я думаю…

Дана
1 – 2 ноября

Страх и шок, вызванные ужасной посылкой, быстро прошли, уступив место жуткому любопытству. Меня посетил инспектор Кранах, личность поистине легендарная. Он считался самым компетентным специалистом по маньякам в столичной полиции, и благодаря его усилиям за решетку попало несколько дюжин разнообразных душегубов. Я много раз пыталась заманить его к себе на «Файф-о-клок» и каждый раз терпела фиаско: инспектор, даже не выслушав моих объяснений, вешал трубку после первых двух фраз.

В том, что Фердинанд Кранах не обладает хорошими манерами, я убедилась, когда он в сопровождении симпатичного белокурого стажера по имени Марек прибыл ко мне на квартиру. Я, укрытая шотландским пледом, лежала на диване в гостиной. Я дрожала, но не от холода. Приехавшие чуть раньше эксперты и двое полицейских, тихо переговариваясь, копошились на кухне около барной стойки, изучая послание убийцы Лаймы и содержимое пластмассовой коробки.

Сей подарок произвел неизгладимое впечатление и на прибывших полицейских. Один из них сообщил мне, что не видел подобного ни разу, хотя проработал в полиции больше тридцати лет. Я охотно ему поверила.

Я позвонила Виолетте Лурье и сказала ей, что наш поход в больницу к профессору Компанеец отменяется.

– Я как раз собираюсь выходить из дома, – недовольно сказала психиатр. – Могу ли я узнать, что произошло? У вас голос такой странный, Дана. Все в порядке?

Полицейские, занявшие кухню, строго-настрого запретили мне сообщать кому бы то ни было о содержимом посылки, но я решила, что поступлю так, как считаю нужным.

– Он принялся за меня! – зашептала я в трубку. – Понимаете, сначала этот звонок с угрозами, а теперь посылка с сердцем…

– Не так быстро! – остановила мое стаккато Виолетта. – Что за звонок и какое… сердце?

– Ваш расстрелянный папенька, он же Вулк Сердцеед! – выпалила я. На обратном конце провода воцарилось молчание. – Он прислал вам открытку, помните? Мне же вчера звонил и угрожал, заявил, что скоро… вырвет мое сердце и съест! А сегодня утром… Он прислал мне по почте сердце, причем я уверена, что это не свиное или говяжье, а человеческое! У меня сейчас работает полиция!

– Я к вам немедленно приеду, – решительно заявила Лурье.

Поставив полицейских в известность, что вскоре меня навестит двоюродная сестрица, я улеглась на диван, накрылась пледом и принялась усердно дрожать. Только находясь в компании двух полицейских, к которым позже присоединились два эксперта, я ощутила себя в полной безопасности, и тут испугалась по-настоящему. Мне было до такой степени жаль себя, что я заревела.

Заплаканной, с растрепанной прической, без макияжа, облаченной в мятую пижаму с дурацкими гномиками, меня и обнаружила Виолетта. Распространяя тонкий запах французских духов, психиатр опустилась рядом со мной на диван и положила на мой лоб прохладную ладонь. Я ощутила себя маленькой девочкой, которую успокаивает добрая няня.

– Не стоит стесняться слез, – сказала она, – это вполне естественная реакция и помогает наилучшим образом справиться со стрессом.

– У меня нет стресса! – сквозь слезы заявила я. – Только не у меня, Даны Драгомирович-Пуатье!

– Стрессу подвержен каждый, – ответила нравоучительно доктор, и я зарыдала пуще прежнего.

Виолетта принесла мне стакан воды и наскоро приготовила пару бутербродов. Подозрительно взглянув на колбасу и вспомнив человеческое сердце в коробке, я решительно отказалась от еды.

– Значит, он угрожает и вам? – в задумчивости произнесла доктор.

Я кивнула и, натянув плед по самый подбородок, сказала:

– Виолетта, вы же специалист по придуркам, скажите, как нам поймать этого психа?

Доктор Лурье не успела ответить, потому что по моему белому пушистому ковру прошествовал худой небритый мужчина, одетый во все черное, сопровождаемый невысоким блондинчиком лет двадцати. Это и был инспектор Кранах со своим стажером. Краем глаза я заметила, как, увидев его, переменилась в лице Виолетта. Нет, Кранах определенно не мой тип! А на Лурье он произвел неизгладимое впечатление. Впрочем, знаменитый инспектор бросил на симпатичную психиаторшу пару оценивающих взглядов, однако затем посвятил все внимание мне.

– Это моя кузина Виолетта, – выпростав руку из-под пледа, слабым голосом сказала я. – Инспектор, мы ведь с вами знакомы – правда, заочно. Вы несколько раз посылали меня к черту, когда я пыталась зазвать вас к себе на программу.

Смутить Кранаха было не так-то просто. Он коротко ответил:

– Я помню, – и приступил к форменному допросу. Я решила не раскрывать ему подлинную фамилию Виолетты и, живописуя события вчерашнего вечера в радиостудии, намеренно не упомянула о визите в Институт судебной психиатрии и знакомстве с докторшей.

Кранах терзал меня, выжимая одну деталь за другой. Его белобрысый помощник Марек, притулившись на краешке одного из кресел, что-то записывал в большой блокнот, то и дело поглядывая на меня. Еще бы, мальчик впервые попал в квартиру к знаменитости! А я предстала перед ним в таком неприглядном виде.

Выжав меня как лимон, инспектор отправился на кухню. До нас долетали отдельные фразы, которые не внушали оптимизма:

– Сердце определенно человеческое… Вполне вероятно, что принадлежит Лайме Бареевой… На коробке отпечатков нет, на самой посылке имеется масса отпечатков, вероятнее всего, они принадлежат курьеру и работникам почты.

– Мне нужно знать не то, что вероятно или нет, мне требуются непреложные факты! – отрезал Кранах и я, вздохнув, взглянула на стажера и произнесла: – Ваш шеф всегда такой нелюбезный? Ему стоит быть поприветливее с людьми.

Я повторила это в лицо Кранаху, когда тот возник около дивана. Это его совершенно не смутило, он сделал вид, что не расслышал моей реплики, и заявил, обращаясь к Мареку:

– Нам здесь больше делать нечего. Едем в управление.

– Но инспектор, – подскакивая, произнесла я. Меня уже не заботило, что и Кранах, и юный стажер увидят мою непрезентабельную пижаму. – Он ведь грозился убить меня! Вы должны приставить ко мне хотя бы пару полицейских!

Кранах ничего не ответил и только на пороге развернулся и отчеканил:

– У столичной полиции нет возможности предоставлять каждому из потерпевших, страдающих навязчивыми идеями, защиту полиции. В вашем случае это не требуется. Маньяк выбрал вас не в качестве жертвы, а как объект коммуникации с внешним миром.

Он удалился, я зло воскликнула, обращаясь к Виолетте:

– Вы это слышали? Я – объект коммуникации маньяка! Кранах прекрасно понимает, что мне грозит опасность, но не желает это признавать!

Полицейские провели у меня еще около часа, затем и они удалились. Виолетта любезно согласилась дождаться, пока ко мне не приедет Веточка. Влетев в комнату, она бросилась мне на грудь и залилась слезами.

– Даночка, я думала, что случилось нечто непоправимое! Как я рада, что с тобой все в порядке!

Хотя я вызвала Вету, чтобы она успокаивала меня, в действительности это мне пришлось отпаивать ее чаем и приводить в чувство, что придало мне сил. Я отпустила Виолету, которая украдкой посматривала на часы; мы договорились, что навестим Киру вечером.

Веточка, раскрыв рот и демонстрируя стянутые скобами зубы, ужасалась подробностям, которые я ей поведала. Сознаюсь, я не смогла устоять перед искушением и сгустила краски. Бедная девочка повизгивала и, забравшись с ногами в кресло, сжалась в комок. Я, покуривая, усердно потчевала ее ужасами.

– И когда я раскрыла коробку, то увидела там человеческое сердце! – замогильным голосом произнесла я.

Веточка зажмурилась и закрыла ладошками уши. Все же приятно сознавать, что существуют люди гораздо трусливее тебя самой!

– И ты думаешь, что этот страшный маньяк… – заикаясь, пробормотала Вета, – что он… нападет на тебя? Или на нас! Даночка, у тебя есть пистолет?

Я потрепала малышку по плечу и, напрочь забыв о том, что дрожала как осиновый лист всего полчаса назад, бодро ответила:

– Какая же ты паникерша! Этот сумасшедший, может, и прислал мне человеческое сердце, но проникнуть в квартиру он не сможет! И, кроме того, тебе нападение маньяка уж точно не грозит!

– Ты в этом уверена? – захныкала моя помощница. – Тебе надо немедленно сменить все замки и установить железную дверь. А почему ты говоришь, что мне не грозит нападение маньяка, Дана? И какая это сигарета за сегодня?

– Веточка, – снисходительно усмехнулась я, думая о том, что бедняжка наверняка не во вкусе маньяка, – мой дом охраняется несколькими дюжими молодцами, сюда так просто не войдешь. Прежде чем пропустить посетителя, охранник звонит по домофону в квартиру и осведомляется, желаю ли я видеть такого-то или нет. Если меня дома нет, то в подъезд никого не пустят! Ведь и с тобой было именно так – я позвонила и предупредила, что ко мне примчится моя правая рука Квестослава, иначе бы тебя не пропустили. Дом огорожен забором со шлагбаумами, везде понатыканы видеокамеры. Маньяку придется потрудиться, чтобы добраться до меня!

Кое-как успокоив Веточку, я почувствовала себя намного лучше, выпила кофе и, взглянув на часы, произнесла:

– Уже половина двенадцатого! Маньяк маньяком, но я не имею права пропускать сегодня эфир!

Мы отправились на работу, программа вышла на редкость удачной, и все же время от времени меня терзала подлая мыслишка – а что, если этот самый Вулк решит напасть на меня? И пускай мой дом подобен крепости, он может устроить засаду в совершенно ином месте. Я ловила на себе жалостливые взгляды поникшей Веточки. Чтобы приободрить бедняжку, я посылала ей улыбки, сыпала шутками и трепала ее по плечу. Дурочка наконец-то оторвалась от тягостных мыслей и повеселела.

Зато страшные мысли не оставляли меня. Вулк не шутит, он доказал это, убив самым бесчеловечным образом даму развеселой профессии по имени Лайма. И вообще, кто этот монстр? Я старалась не думать о том, что прочла ночью в Интернете, – преступник не может быть ни Вулком Сердцеедом, ни Климовичем. Совсем некстати мне вспомнился Фредди Крюгер, над кровавым марафоном которого я потешалась вчера ночью. Он ведь тоже был мертв, и целый город пребывал в эйфории, избавившись от него, а потом он вернулся – с того света! Но ведь это всего лишь сценарий, написанный лысым типом в Голливуде в шезлонге с бокалом дайкири в руке на краю мраморного бассейна, а то, что происходит со мной, увы и ах, правда!

Я не хотела и думать о том, что зловещие маньяки, которые по прихоти судьбы носили имя Вулк, вернулись в наш мир. Такое полностью исключено! Если Сердцееду в момент убийств было даже не больше шестнадцати (хотя ярость и сила, с которыми он трудился над телами своих жертв, позволяла предположить, что Вулк – взрослый мужчина), то в данный момент ему должно быть добрых сто лет! Естественно, в Экаресте и его окрестностях имеются столетние дедки, но ни один из них не в состоянии напасть на молодую здоровую женщину, убить и расчленить ее! Даже если Сердцеед все еще жив, то он – глубокий старик, который в лучшем случае сидит в инвалидной коляске и грезит о преступлениях, совершенных им едва ли не век назад, – повторить оные он просто физически не в состоянии!