Текст книги "Ночь с Каменным Гостем"

Автор книги: Антон Леонтьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

А Вулк Климович? Тому сейчас было бы лет восемьдесят, возраст, не благоприятный для совершения убийств, ведь сие требуют хорошей физической формы, выносливости и крепких нервов. Согласна, и в восемьдесят лет можно совершить массу злодеяний, если бы не одно «но»: Климович расстрелян в 1985 году!

Итак, одному из маньяков, даже если он все еще жив, вернуться на трудовую ниву мешает Мафусаилов возраст, а другому – тот факт, что он был расстрелян по постановлению герцословацкого суда.

И что же получается? Получается, что слова Киры оправдались – из небытия возник последователь обоих Вулков. Но почему же Виолетта так уверена, что слышала голос отца? По ее словам, почерк на всех посланиях, и моем в том числе, соответствует почерку Климовича.

Я решила не ломать голову над вещами, которых не понимала, и, прихватив с собой Веточку, боявшуюся возвращаться домой в одиночку, поехала в больницу навестить профессоршу. По дороге я убеждала Вету в том, что ее страхи беспочвенны:

– Ну сама подумай, маньяк угрожал не тебе, а мне! Так почему он должен вдруг напасть не на Дану Драгомирович-Пуатье, а на нашу разлюбезную дурочку Веточку? Он же только что пытался вывернуть наизнанку занудную Киру, но вынуть сердце нашей старухе Шапокляк ему то ли не удалось, то ли не захотелось.

– Откуда я знаю, Даночка? – хныкала Вета. – Маньяки – они невменяемые!

– И вообще, – продолжала я, – ты добираешься до дома на метро, вокруг тебя – сотни, нет, тысячи людей, а маньяки любят темные переулки, тупики, заброшенные котельные…

– Да и живешь ты не одна, в отличие от меня, а с мамой и младшим братом, – добавила я.

Я не имела счастья знать мамашу Веточки, как, впрочем, и братца, и, если честно, не горела особым желанием знакомиться с ними. Я вообразила батальную сцену – маньяк, чье лицо затянуто старым капроновым чулком цвета фуксии, а в руке зажат огромный секатор, рвется с лестничной клетки в квартиру к Веточке. Моя помощница, завывая и вопя, пятится по коридору, держа в руке крышку от бака для кипячения белья, ее маманя, наверняка такая же пугливая ворона, как и дочь, в байковом халате, с седыми волосами в разноцветных бигудях, сжимает сковородку, а прыщавый братец, подросток в бифокальных очках и проволокой на кривых хомячьих зубах, направляет на дверь водяной пистолет. Маньяк вышибает дверь, с ревом влетает в квартиру – и орда под предводительством мамаши расправляется с ним в два счета. Да, если бы все было так легко…

– Чего ты улыбаешься? – спросила секретарша.

Я смутилась, не говорить же ей, что меня рассмешила картинка, наверняка, за исключением нескольких незначительных деталей, соответствующая реальному положению вещей.

Я сделала погромче последний хит, который лился из приемника, и ничего не ответила. К больнице, куда была помещена Кира Компанеец, мы прибыли в начале девятого вечера. До этого я позвонила Виолетте и попросила ее составить мне компанию. Та нехотя согласилась. Мне снова бросилась в глаза ее скрытая неприязнь к профессорше.

– Я тебя здесь подожду, – сказала Вета, усаживаясь в кожаное кресло под плакатом, изображавшим злобную синюю дылду – бациллу дизентерии, выбирающуюся из воды на пляж, с которого врассыпную бегут испуганные отдыхающие в полосатых купальниках. С другой стороны висел плакат, призывавший «табакоманов» завязывать с курением.

– Я не буду скучать! – заявила Вета и схватила журнал, лежавший на столике. Пальчиком моя помощница указала на антиникотиновый плакат и сказала: – Дана, ты ведь знаешь, что курение до добра не доведет. Может, бросишь?

– Читай! – велела я.

Раскрыв журнал, Веточка сделала вид, что погрузилась в чтение.

– Ты уверена, что хочешь читать сие? – спросила я: журнал назывался «Венерические заболевания и методы их предотвращения». Веточка замотала головой и в ужасе отбросила издание со страшными фотографиями жертв разнообразных пороков.

Она полезла в объемистую сумку, которую вечно таскала с собой, извлекла небольшую черную книжицу и, раскрыв ее, немедленно углубилась в чтение. Я присмотрелась повнимательнее – мне было интересно, произведения каких авторов предпочитает Вета: Кафки, Сартра, Набокова или, на худой конец, Холенбека?

Веточка, забыв обо мне, в упоении поглощала детективчик Татианы Устиняк – я разглядела на обложке имя одной из императриц современной детективной прозы. Ну надо же, умилилась я, моя помощница сходит с ума от романтических историй из современной жизни столичных Золушек с непременным хеппи-эндом. Это так соответствует характеру Веточки – наивная малышка все еще надеется на лучшее и ждет принца на белом коне в развевающемся алом плаще, ведь принц, как она уверена, увезет ее в королевский замок. Я же знаю: «прынцев» на белом коне надо чураться, как чумы, ибо все, что достается нам, вечно их ожидающим, – вовсе не страстная любовь и неземное блаженство, а обязанность присматривать на королевской конюшне за белым Буцефалом, а потом отправляться в королевскую прачечную, чтобы отстирать заляпанный грязью алый плащ супруга-«прынца», покуда муженек пропадает неизвестно где, развлекая иных «прынцесс». Не желая разрушать веру Веточки в пасхально-рождественские чудеса, я натянула халат и отправилась вслед за низенькой медсестрой по бесконечным коридорам.

Медсестра подвела меня к одной из дверей, постучала, приоткрыла ее и, улыбнувшись, сказала:

– Прошу вас, здесь лежат наши VIP-пациенты!

Как занимательно, подумалось мне, значит, профессор Компанеец входит в разряд «очень важных персон». Хотя она наверняка знает всю медицинскую братию в столице. Я очутилась в просторной комнате, больше похожей на номер дорогого отеля или элитного пансионата. Стены были выкрашены краской нежного персикового цвета, несколько картин с абстрактными мотивами украшали их, в углах стояли напольные вазы со свежими цветами – белыми гладиолусами и желтыми георгинами.

Кира лежала на кровати, углубившись в чтение толстенной книги. Выглядела она превосходно, только шея была замотана бинтами. Перед ней замер высокий сутулый человек с седой шевелюрой и в роговых очках.

Увидев меня, профессор отложила книгу, сняла очки и, сползая с кровати, радостно воскликнула:

– Дорогая Даночка! Как я рада, что вы навестили меня!

– Кира Артемьевна, лежите, лежите, – сказала я, – вам требуется покой!

Она махнула рукой и ответила:

– Даночка, я абсолютно здорова! Меня завтра выпишут. Собственно, не было никакой надобности в том, чтобы я оставалась в больнице так долго.

– Но ваше ранение… – начала я.

Кира поправила повязку на шее и ответила:

– Дана, это сущие пустяки! Он не успел причинить мне вреда, но в его намерения это, как я понимаю, и не входило. Пока не входило! Разрешите представить профессора Штайна, моего начальника!

Субъект в очках произнес:

– Безмерно рад, что застал вас in optima forma [11]11
  В наилучшей форме (лат.).


[Закрыть], Кира! К сожалению, мне пора! Я вас навещу завтра вечером!

Он вышел, Кира предложила мне сесть и мечтательно произнесла:

– Я в восторге от профессора Штайна! Мы знаем друг друга уже более тридцати лет, и я все жду, что он вот-вот сделает мне предложение! Увы, он такой стеснительный и весь поглощен наукой!

Глаза ее заблестели, и я поняла, что она питает к своему начальнику чувства совсем не платонические. Кира протянула мне талмуд, который она штудировала. «Психология серийных убийц», прочитала я название.

– Моя настольная книга, Даночка – сказала Кира, – монография известного американского психиатра, который на протяжении двадцати пяти лет посетил в тюрьмах и психиатрических клиниках более трехсот личностей, совершивших серийные убийства.

Меня снова охватила паника. По-видимому, мои чувства отразились на лице, так как профессор «успокоила» меня:

– Даночка, будем откровенны, я знаю, что опасность грозит и мне.

– И мне тоже! – выпалила я и поведала Кире все, что случилось со мной за последние двадцать четыре часа, в том числе и о знакомстве с Виолеттой – дочкой Вулка Климовича.

Профессор, слушая меня, вздыхала, а когда я закончила, провозгласила:

– Значит, мое предположение было верным! Кто-то решил подражать обоим Вулкам!

– Но для чего, Кира? – спросила я. – Какой в этом толк?

– Думаю, что основной мотив – жажда славы и внимания общественности, – пояснила она. – Очень многие маньяки совершают ошибки и позволяют поймать себя, потому что разрываются между страстью продолжать убийства и непреодолимым желанием сделать так, чтобы весь мир увидел их подлинное лицо. О, если бы вы знали, Даночка, как они любят говорить о своих деяниях, многие готовы пойти на все, лишь бы о них сообщили в новостях или написали книгу!

Дверь раскрылась, появилась Виолетта Лурье. Я отметила, что лицо профессорши болезненно искривилось, когда она ее увидела, и тем не менее Кира любезным тоном, насквозь фальшивым, просюсюкала:

– Дорогая Виолетточка, как я рада вас видеть!

– Добрый вечер, Кира Артемьевна, – ответила та и протянула букет увядших пурпурных астр. – Как ваши дела?

– Ну, как видите, Виолетта, маньяк не довел до конца свое черное дело, – ответила та. – Хотя, думается, некоторым так бы этого хотелось!

На лице Виолетты возникла напряженная улыбка. Как я и предполагала, они с профессоршей были на ножах. Надо обязательно узнать, в чем же тут дело.

– Значит, Виолетточка, вашим отцом является Вулк Климович? – ласково произнесла Кира, однако ее глаза сияли, как две льдинки.

Я прикусила язычок – мне следовало спросить разрешения Виолетты, которого она, скорее всего, не дала бы, прежде чем выдавать ее секреты зануде Кире.

Виолетта, тряхнув гривой каштановых волос, вопросительно посмотрела на меня, я что-то залепетала, пытаясь оправдаться.

– Как занимательно, Виолетта, мы с вами коллеги, работаем уже несколько лет рука об руку, вас прочат на мое место, а тут выясняется, что ваш отец – маньяк-каннибал, которого я имела честь тестировать на предмет вменяемости больше двадцати лет назад!

Мне стала ясна причина холодной войны, царившей между прелестной докторшей и дотошной профессоршей: Кира никак не может смириться с тем, что ее место вскоре, возможно, отдадут Виолетте. С другой стороны, можно предположить, что Виолетта прикладывает все усилия, чтобы спихнуть старшую коллегу и занять ее кресло. Страсти в научном мире – что может быть беспощаднее и мелочнее! Впрочем, если речь идет о месте заместителя директора Института судебной психиатрии, то ставки довольно высоки.

– Уверена, что этот пункт вашей биографии не помешает взлету вашей карьеры, – продолжала сыпать соль на раны Лурье Кира. – Странно только, что в вашей анкете указано: отец погиб во время несчастного случая на химическом производстве. Насколько мне известно, вашего подлинного папу, Вулка Климовича, расстреляли.

– Кира Артемьевна, давайте оставим эту тему, – произнесла Виолетта, и я поразилась, сколько злобы и ненависти было в ее голосе. Похоже, когда она заявила, что полностью свыклась с мыслью о своем отце-маньяке, то намеренно ввела меня в заблуждение.

Кира, сладчайше улыбнувшись, продолжила:

– Ну конечно, дорогая! Просто я не понимаю, почему вы это скрывали. Родителей не выбирают. Если бы вы решили принять действительность такой, какова она есть, то могли бы побороть все ваши страхи…

Виолетта крикнула:

– Довольно! Желаю вам скорейшего выздоровления!

Доктор направилась к двери, я подбежала к ней и, схватив за рукав плаща, сказала:

– Виолетта, простите меня за то, что… разгласила вашу тайну. Но не время сейчас ссориться, обижаться, демонстративно уходить, громко хлопая дверьми, как, впрочем, и специально провоцировать негативную реакцию.

Я выразительно посмотрела на Киру. Та, вытянувшись на кровати, откинулась на подушки и молчала, уставившись в потолок. Виолетта стояла на пороге, однако не уходила. Я продолжила:

– Мы трое оказались связаны чьим-то злым умыслом. Исходной точкой является сумасшедший, воображающий, что он – вместилище душ обоих Вулков. Он напал на вас, Кира Артемьевна, он же прислал Виолетте открытку с угрозой ее убить, он обещал и мне вырвать сердце, прислав в подарок оное, вырезанное у несчастной путаны Лаймы. Он хочет убить всех нас, и он сделает это, если мы не объединимся. Только сообща мы сможем дать ему отпор и найти самозваного Вулка!

– Он не самозваный, – проронила Виолетта, ссутулившись. Она обернулась ко мне и страстно заговорила: – Клянусь вам, это был голос моего отца! И его почерк! Это можно проверить!

Профессор медленно произнесла:

– Даночка, подобное подозрение зародилось у меня еще на вашей программе, мне показался смутно знакомым голос, который так мило беседовал с вами. Ведь с момента моего общения с Вулком Климовичем прошло двадцать лет, и после него через мои руки прошли тысячи пациентов. И все-таки… Я не могу утверждать со стопроцентной уверенностью, но мне кажется, что… что моя коллега права – это был его голос!

Я со всего размаху уселась на кровать и потерла виски. Что же получается…

– Однако я не вижу никаких причин для нашего союза, – упрямо заявила профессор, сверкнув глазами и боевито выпятив подбородок. – Вы, коллега, первой вырыли топор войны. Думаете, мне неизвестно, что вы постоянно вертитесь вокруг директора нашего института и подталкиваете его к мысли отдать мое место вам? Признайтесь, Виолетта, что это так!

– Кира Артемьевна, я устала повторять, что вы неверно интерпретировали совершенно безобидный разговор между профессором и мной, – ответила та, но ее голосу недоставало правдивости. – Профессор Штайн сам завел об этом речь, я же решила прозондировать возможность…

– Занять мое место! – воскликнула вошедшая в раж Кира. – Думаете, я не знаю, что вы считаете меня старой перечницей, которой пора на пенсию? Пока я лежу в больнице, вы ведете подрывную работу! Я относилась к вам, Виолетта, как к дочери, помогала вам, когда вы пришли к нам в институт, мы вместе писали статьи, хотя писала-то все я, вы только их печатали, однако имя ваше стоит в заголовке наравне с моим! И вы, Виолетточка, плели за моей спиной гнусные интриги, цель которых – опорочить меня в глазах институтского начальства и занять вожделенное место заместителя директора.

– Вы ошибаетесь! – заявила Виолетта, но даже я поняла, что она лжет.

– Нет, я не ошибаюсь! А теперь выяснилось, что ваш папаша – сам Вулк Климович! Яблоко от яблони, как известно…

Наступила зловещая тишина. Сообразив, что ляпнула что-то не то, Кира несколько раз моргнула и заявила примирительным тоном:

– Виолетта, я не хотела, поверьте мне…

Та, не слушая слабых попыток Киры оправдаться, крикнула:

– Чего вы не хотели? Вы узнали, что мой отец Климович, и используете это в своих целях! Это ведь согласуется с вашими абсурдными обвинениями и подтверждает смехотворную теорию заговора!

Понимая, что атмосфера накалилась до предела, я решила выступить в роли третейского судьи. Схватив Виолетту за локоток, я подтащила ее к кровати, на которой возлежала профессорша.

– У вас имеются две возможности, прекрасные леди! – пояснила я. – Или продолжить эту идиотскую склоку, инкриминируя друг другу бог знает что, и окончательно разругаться…

– Даночка, мы окончательно разругались еще два года назад… – вставила Кира, но я пригрозила ей кулаком, и она смолкла.

– …окончательно разругаться, разойтись по своим углам и усердно ждать, когда же тип, именующий себя Вулком, сделает то, что задумал, – он доберется сначала до вас, Кира Артемьевна, затем до вас, Виолетта. Или, может быть, в обратном порядке!

– До меня никто и никогда не доберется… – начала Лурье, но я состроила ей страшные глаза, и она замолчала.

– Поэтому, сеньоры, я предполагаю вам следующее – и вы, Кира Артемьевна, и вы, Виолетта, являетесь великолепными специалистами, и Вулк желает убить вас обеих…

Кира слабо улыбнулась, услышав комплимент, Виолетта расправила плечи и посмотрела на меня с вызовом.

– А также этот субъект собирается прикончить и меня, – добавила я. – Не знаю, как вы, дорогие мои, но у меня пока что нет ни малейшего желания стать его жертвой. Мне не хочется, чтобы одним прекрасным утром газеты вышли с заголовком: «Вулк сдержал свое обещание, вырвал у Даны Драгомирович-Пуатье сердечко и закусил им». Совсем не хочется! Поверьте, я найду возможность защитить себя, меня будут охранять дюжие бодигарды, а вот кто защитит вас?

Я развернулась и направилась к двери. Обе дамочки в один голос завопили:

– Даночка, куда же вы!

Кира закудахтала:

– Вы поступаете на редкость эгоистично, бросая нас в подобной ситуации, Даночка! Я не ожидала от вас такого! Стыдитесь!

Виолетта заявила:

– Дана, если вы думаете, что деньги и известность спасут вас, то ошибаетесь! Этот человек полон страшной решимости, и если он что-то вбил себе в голову, то непременно совершит это!

Я подошла к кровати профессорши и отчеканила:

– А если так, я предлагаю вам заключить перемирие. Нас легко сломить и превратить в жертв, если мы сами того хотим! И вы прикладываете все усилия для этого! Вместе нас будет не так-то легко прикончить! Кира Артемьевна, Виолетта!

По моей команде обе протянули друг другу руки. Профессорша сделала это с таким видом, как будто страдала острой зубной болью, а на лице докторши блуждала странная кривоватая усмешка.

– Я, так и быть, забуду на время о том, что вы были готовы оболгать меня, Виолетточка, – заявила Кира.

– Ну а я закрою глаза на то, что вы нашептываете о полнейшем отсутствии у меня компетенции нашему шефу профессору Штайну, – протянула Лурье.

Я ощущала себя организатором встречи лидеров двух сверхдержав в самый разгар «холодной войны». Оба президента пожали друг другу руки и выдавили улыбки, и на какое-то время угроза уничтожения планеты баллистическими межконтинентальными ракетами с ядерными боеголовками была снята с повестки дня.

Я облегченно вздохнула и сказала:

– После того, как мирные переговоры увенчались успехом, можно перейти к разделу «Разное». Ситуация такова: мы сами должны бороться за собственную жизнь. Вулк доказал, что не шутит. Поимкой маньяка занимается инспектор Фердинанд Кранах…

– Даночка, он уже побывал у меня, – затараторила Кира. – Расспрашивал относительно нападения. Что я могла сказать ему? Я вышла из лифта, разговаривая с вами по телефону. Лампочка была выкручена, только теперь я понимаю, что это сделал не кто-то из бережливых соседей, а Вулк! Я услышала шаги на лестнице, подошла, чтобы спросить, кто же будет оплачивать новую лампочку, и…

Кира вздрогнула, закрыла лицо руками, и я поняла, что она боится. А как бы повела себя на ее месте я? Наверняка точно так же!

– Кира Артемьевна, если вам тяжело, то, может быть, не стоит… – сказала я.

Она справилась с чувствами и чуть изменившимся голосом продолжила:

– Он бросился на меня из темноты, и самое ужасное, я ничего не увидела! Не то что лица, но даже одежды или ножа! Он ударил меня по голове, а в себя я пришла в карете «Скорой помощи»…

Виолетта подошла к кровати, склонилась над Кирой и потрепала ее по плечу. Профессор подняла глаза, наполнившиеся слезами, и сказала:

– Спасибо, Виолетта! Быть может, я в самом деле… была несколько к вам несправедлива!

– Кира Артемьевна! – прикрикнула я, и она быстро сказала:

– Ладно, оставим это. Наш бравый инспектор Кранах, по слухам, один из лучших полицейских столицы. Гений сыска, аналитик экстра-класса. Но мне же кажется, что он изрядно переоценен общественностью. Его слава дутая, основана по большей части на газетных публикациях.

– Неправда! – резко возразила Виолетта, и я поразилась ее бескомпромиссному тону. Судя по всему, она положила глаз на мрачного небритого инспектора. – Кранах – выдающийся полицейский, он много раз рисковал своей жизнью, благодаря ему было поймано несметное количество убийц.

– Тяга к риску – не доказательство большого ума, а скорее наоборот, – проворчала Кира.

Виолетта была готова дать отпор, и мне пришлось снова снять напряжение.

– Кранах ведет это дело, и бог с ним, – вставила я. – Но инспектор – волк-одиночка, он ни за что не захочет принять нашу помощь. А я уверена, что он в ней нуждается! А если так, предлагаю начать параллельное расследование.

Профессор недоверчиво посмотрела на меня и спросила:

– Вы не шутите, Дана? Вы хотите, чтобы мы попытались найти этого Вулка?

– Как бы там ни было, мы не можем сидеть сложа руки и ждать, когда же Кранах поймает этого сумасшедшего! – продолжила я. – Ведь маньяк угрожает каждой из нас! Что, если ему удастся обвести бравого инспектора вокруг пальца? Я не готова заплатить за это собственной жизнью.

– Я тоже, – вставила Кира, и даже Виолетта кивнула головой.

– А это значит, что мы должны организовать клуб по расследованию убийств Вулка. Этот странный тип уверен, что объединяет в себе двух Вулков. Наша скромная задача – изобличить его!

– Мы с этим не справимся, – нерешительно заметила Виолетта.

Я с досадой подумала, что не ожидала от нее подобного пессимизма. Есть же такие люди, которые все время пытаются свести усилия на нет и вставляют вам палки в колеса!

– Почему не справимся? – заявила профессорша, заразившаяся моим энтузиазмом. – Запомните: мысль о неудаче есмь начало неудачи! Кранах вышел на след множества маньяков, хотя он не обладает образованием клинического психиатра. Он выдвигал гипотезу, анализировал улики, старался понять принцип, по которому действует убийца, – и выходил на него! Так почему же сделать то же самое не можем мы? И, кроме того, если Вулк украл дискету с моим романом, который я, слава богу, давно сдала в издательство, значит, он боится печатного слова!

Я была готова аплодировать Кире. Виолетта же все еще сомневалась в успехе нашей акции.

– Виолетточка, дорогая моя, – промурлыкала профессор, – и у вас, и у меня колоссальный опыт. Если объединить наши знания с пробивной энергией Даночки, то мы составим достойную конкуренцию хваленому инспектору Кранаху. В подобных делах важнее всего влезть в шкуру убийцы, смотреть на мир его глазами, понять, что же им движет, – и тогда мы сообразим, кто он! Этот Вулк жаждет признания, он хочет, чтобы о нем говорили и его боялись! Многие психически неуравновешенные личности ради того, чтобы о них сообщили по телевидению или написали книгу, совершают кошмарные преступления. Жестокость – их пропуск в пантеон славы! Это звучит ужасно, но, тем не менее, это так! Самый известный пример – Джек Потрошитель, совершивший, кстати, не только пять страшных убийств с августа по ноябрь 1888 года, а, вероятнее всего, лишивший жизни десятки человек на протяжении гораздо большего периода. В течение нескольких лет газеты, полицейское управление Лондона, больницы получали письма, подписанные Джеком Потрошителем, в которых он открыто насмехался над следователями, обещал снова «приступить к работе» и описывал, как именно он намерен лишить жизни новых жертв. Причем, если раньше полагали, что письма написаны разными неврастеничными личностями, к убийствам никакого отношения не имевшими, то сейчас эксперты склонны считать, что большая часть посланий в самом деле написана Потрошителем. А к одному из писем он приложил почку расчлененной им проститутки! Именно этот «самопиар», подстегиваемый тщеславием и желанием прославиться, и позволил Потрошителю стать самым известным убийцей всех времен и народов и войти в историю. Наш убийца идет по его стопам, однако кто он – вот в чем вопрос!

– Он не скрывает своей личины, – сказала я, – по его словам, он реинкарнация обоих Вулков.

Кира отмахнулась:

– Даночка, ясно как день, что этот тип подражает знаменитым убийцам, скорее всего, он страдает комплексом неполноценности и желает достигнуть их славы и перещеголять самого Джека!

Виолетта внезапно сказала:

– Вы правы, Кира Артемьевна! Я тоже в игре!

– Вот и отлично, – похвалила я, не понимая, что же заставило докторшу так резко изменить свое мнение. Или она хочет утереть нос Кире? И заодно опередить инспектора, который запал ей в душу?

– Мы должны быть на редкость бдительны, – сказала я. – Предлагаю каждой из вас носить при себе предмет, который способен остановить нападающего.

Профессор потерла виски и сказала:

– Мне не хочется снова пережить подобное, тем более что Вулк дал понять: в следующий раз он вырвет у меня сердце!

– Баллончик с едкой смесью или даже расческа с массивной ручкой могут остановить любого маньяка, – добавила я.

Виолетта прошептала:

– Но только не того, что вернулся в наш подлунный мир из… из преисподней! Ему там стало скучно!

Ее тон был настолько серьезным, что я испугалась. Да и с Киры слетел боевой пыл. Я осторожно спросила:

– Виолетта, не может быть, что вы все еще так думали! Этот маньяк никак не может быть вашим отцом! Маньяки, в особенности расстрелянные, не возвращаются в мир живых!

Кира, зябко поведя плечами, сказала:

– Даночка, Климович обещал… вернуться. Я присутствовала на оглашении приговора в здании Верховного суда. Стоял на редкость душный день, но окна, забранные решетками, были плотно закрыты – все боялись, что Вулк выкинет какой-нибудь фортель и попытается сбежать. Климович знал, что его приговорят к смертной казни, мне кажется, он этого жаждал. Вулк вел себя на редкость нагло, смеялся, а перед тем, как его увели конвоиры, повернулся к судьям и закричал, что вернется с того света! Боже мой, Даночка, я тогда так испугалась, хотя виду не подала…

Дыхание у Киры перехватило, она замолчала.

– Я не верю, что это – оживший Вулк Климович! – сказала я на редкость бодро. Но в самом ли деле я не верила в это или…

– С таким же успехом можно признать, что убийцей является Сердцеед, которому в лучшем случае перевалило за сто лет! – добавила я.

В палату вошла медсестра и, застав нас, нахмурилась.

– Прошу вас оставить больную в покое! – сказала она. – Вы и так пришли к ней в неурочный час. Все остальное можете обсудить завтра!

Договорившись, что непременно свяжемся друг с другом после выписки Киры, мы с Виолеттой ушли. Я обнаружила Веточку мирно спящей в кресле. Она по-детски подложила руку под щечку, пристроив голову на широком подлокотнике. Детектив лежал на полу фотографией боевитой авторши кверху.

Виолетта отказалась от моего настойчивого предложения подвезти ее до дома. Я высадила Вету около темной пятиэтажки и, наказав ей передать привет мамаше и братцу, поехала в «Авалон». Прошлая ночь, бессонная и полная страхов, дала о себе знать – быстро приняв душ и наскоро перекусив, я прилегла на диван с твердым намерением продолжить изыскания в Интернете. Я закрыла глаза, уверив себя, что проснусь ровно через четверть часа свежей и бодрой и смогу несколько часов полазить во Всемирной паутине в поисках информации про Сердцееда и Климовича.

Не тут-то было! Когда я раскрыла глаза, то поняла, что настало утро. Ночь промелькнула незаметно, я ни разу не проснулась, и кошмары не мучили меня. Позавтракав чашкой кофе и бутербродом с сыром, я решила, что заеду в Государственную библиотеку имени Хомучека. Мне требовалась информация, и я ее получу!

Огромное здание, собрание письменной мудрости нашей страны, находилось недалеко от университета. Я не была в нем много лет – когда-то, студенткой, мне приходилось часами просиживать в читальном зале, усердно переписывая чужие мысли, чтобы позднее вставить их в курсовую работу.

Бетонный колосс с фасадом, который раньше украшал огромный бронзовый профиль диктатора, обветшал; на ремонт библиотеки требовались миллионы, которых у государства не было. Я прошла в холл, выложенный щербатыми мраморными плитами, приобрела за двадцать пять форинтов одноразовый пропуск и поднялась наверх. Миновав бесконечные залы с каталогами и книжными стеллажами, вдыхая сухой воздух, заполненный пылью и запахом старой бумаги, я попала в читальный зал.

Архитекторы коммунистических времен задумали его как самый большой читальный зал в мире, и, насколько я могла судить, их проект был в итоге воплощен в действительность. Читальный зал, чья площадь равнялась трем или даже четырем футбольным полям, располагался в самой середине здания библиотеки. В нем могли одновременно работать до пятнадцати тысяч человек: в гигантомании прошедших времен была своя прелесть.

На нижнем ярусе располагались каталоги и компьютеры, при помощи которых можно отыскать и заказать нужную книгу, газету или журнал. Остальная территория была заставлена полированными столами с удобными креслами. На каждом из столов возвышалась стилизованная под старинную лампа-абажур из зеленого стекла. Сейчас здесь было немного посетителей – вряд ли больше трех или четырех сотен. Разговаривать, поглощать еду и напитки и вести беседы по мобильному телефону было строжайше запрещено. За порядком следили женщины неопределенного возраста в платьях одинакового унылого фасона темно-синей, черной или фиолетовой расцветки с нелепыми брошками или дешевенькими камеями.

Я попыталась найти книги о Вулке Сердцееде, и старенький компьютер, дребезжа, выдал мне несколько детективных романов, сборник рассказов и даже комиксы. В одной из книг, изданной в 1951 году, я обнаружила фотографию лейб-медика профессора Вадуца – господин в костюме-тройке, с моноклем в глазу и презрительным взглядом. Там же нашлось изображение наследного принца Венцеслава – темноволосый, одетый во все черное молодой человек с низким лбом и капризным ртом, на пальце бледной руки – перстень с треугольным камнем.

На беду мой телефон, который я имела глупость оставить включенным, залился петушиным криком. Как из-под земли возникла бледная мегера в клетчатом платье с кружевным воротничком и подцвеченными синькой волосами, уложенными в давно не модную прическу. Создавалось впечатление, что хранительница покоя в библиотеке, как и сами книги, пропиталась вековой пылью. Я поднесла телефон к уху и сдавленно произнесла:

– Да!

– Дана! – закричала мне в ухо Веточка, обладавшая поразительным свойством звонить в самый неподходящий момент. – Где ты? Я не могла дозвониться тебе домой и так испугалась!

Ответить я ничего не успела, потому что «добрая тетушка», повадками более походившая на надзирательницу концлагеря, выхватила у меня телефон и нажала на кнопку отбоя. Тонкий длинный нос затрясся, очки в золоченой оправе, украшавшие его, запрыгали.

– Что вы себе позволяете! – зашипела она. – Девушка, вы что, читать не умеете? Тогда нечего ходить в библиотеку!

Она ткнула костлявым пальцем в табличку, изображавшую перечеркнутый мобильный телефон. Я виновато зарделась и произнесла:

– Понимаете, моя подруга потерялась в библиотеке, и ей не оставалось ничего другого, как связаться со мной по телефону!

Библиотекарша несколько смягчилась, и, пользуясь этим, я спросила:

– Могу ли я посмотреть герцословацкие газеты начала двадцатых годов прошлого века?