Текст книги "Птенцы Дамбалы (СИ)"

Автор книги: Антон Рыбаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Глава 2

Доехав до квартиры на такси, я принял душ, переоделся, позвонил, наконец, матери, рассказал, что попал в больницу, умолчав, правда об ампутации, объяснил, что со мной уже все хорошо и сообщил о скором приезде. Выбрал и приобрел себе самый функциональный, но без излишнего фанатизма, кибернетический протез. По сути, просто обычную искусственную руку. Единственное, специально выбрал дизайн в виде пластиковой руки серого цвета, с возможностью замены панелей обшивки, а не в виде имитации с псевдокожей, подобранной под тон моей собственной. Мне казалось важным, напоминать самому себе о том, какую цену могут иметь ошибки совершенные по глупости, ну и можно было, в будущем, панель с принтом поставить, было время, хотел тату сделать, да все не отваживался как-то. Теперь вот можно хоть тату, хоть камуфляж, хоть рисунок чешуи питона. Выбрал подходящий для этой модели нейроинтерфейс, который мне, буквально через полчаса привез специалист, сделавший также и замер для изготовления самого киберпротеза. Нейроинтерфейс марки «Baikal 12SP», разумеется, с возможностью установки приложений, и улучшенной поддержкой кибернетических конечностей был разработан «Jue he ti group», совместным русско-китайским предприятием, расположенным в Северобайкальске, и превратившим его в один из наиболее динамично развивающихся городов России, во всяком случае, так было написано в их рекламном буклете. Устройство представляло собой тонкую пластиковую прямоугольную пластину с прикрепленной гелевой подушкой, размером примерно пять на три сантиметра, и толщиной миллиметра в три. В соответствии с инструкцией я, закрыв глаза, приложил ее мягкой стороной к контактной площадке нейромодуля, выведенной мне на левый висок, и слегка прижал на 5 секунд. Сработали микрозамки, получившие питание от нейромодуля, гелевая подушка спружинила, окончательно подстраиваясь под форму моей головы, и прозвучал сигнал о начале синхронизации устройств. Перед моими глазами появилась полупрозрачные серые строки: «Пожалуйста, не открывайте глаза, выполняется процесс сопряжения, текущий прогресс…» И неторопливо меняющиеся проценты. На 100 процентах строки сменились, на пугающе реальные, объемные, с перетекающими цветами, но при этом прекрасно читающиеся: «Поздравляем, процесс сопряжения завершен. Ваша нейро-электронная пара готова к работе, можете открыть глаза», в ушах раздалась незатейливая бодрая мелодия, и в левом нижнем углу моего поля зрения появился небольшой значок шестеренки. Я открыл глаза и удостоверился, что шестеренка пропала, и никаких зримых изменений в привычном для мне облике мира не наблюдалось. Внимательно осмотрелся, останавливая взгляд на границах объектов, на бликующих поверхностях, изображение оставалось стабильным. Значит, сопряжение прошло действительно без сбоев и мой нейроинтерфейс корректно развернулся, подключившись к нейромодулю, ставшему частью центральной нервной системы. Вновь закрыл глаза, залез в меню настроек, привязал свою банковскую карточку, почтовые аккаунты, включил эмуляцию своего телефонного номера, подтвердил личность, включил интернет, подтвердил списание ежемесячной платы за пользование глобальной паутиной. Настроил аккаунты социальных сетей, нашел в почте среди спама, копию постановления суда, о лишении меня прав на управление транспортным средством, за вождение в состоянии алкогольного опьянения – это ожидаемо. Среди смс сообщение от Софии, моей бывшей, где она желчно уведомляет меня о том, что я скотина, ключи от квартиры она кинула в почтовый ящик, потому что видеть меня более в жизни не желает – тоже ничего удивительного. В больнице она меня, кстати, так и не навестила. Специально уточнял у Александра, ей сообщали. Сообщение от матушки о том, что она соскучилась, и ждет моего приезда – единственное светлое послание, из старой жизни. Зашел в соцсети, прочитал несколько сообщений от приятелей, в основном спрашивали куда пропал, звали посидеть где-нибудь, выпить крафтового. Ухмыльнувшись, создал беседу, где предложил собраться всем вместе в пятницу, тридцатого июня, сославшись на нехватку времени в ближайшее время. Все согласились. Ради интереса зашел на страницу Софии, увидел там ее фотографии в компании другого мужчины, нашел ссылку на его страницу, зашел туда и понял, что он «стример». Это просто огорошило меня, ведь все что произошло, ссора, авария, потерянная конечность, все из-за того, что меня, нейрохирурга, предпочли стримеру, человеку, который сидит дома, играет в игры и люди смотрят на это и дают ему деньги, чтобы он играл. Для меня это было даже не обидно, а попросту унизительно. Я спасал жизни, лечил людей, а его призвание даже профессией нельзя назвать. Не было слов, не было мыслей, были непонимание и тупая ненависть. Потому как если до этого я считал, что она ушла к какому-то богатенькому буратине, то реальность лично у меня вообще ни в какие шаблоны не укладывалась. А потому все напоминания в виде фотографий и напоминаний в соцсетях были мной беспощадно удалены и заблокированы.

Если честно, я решительно не понимал, чем занять себя дома. Телевизор я не смотрел, включать компьютер и пытаться что-то найти на «Youtube» решительно не хотелось. Так что я решил, что отличной идеей будет попытаться устроить дома уборку. Да, непривычно было то, что делать все приходилось одной рукой, а вторая по-прежнему напрягала фантомным ощущением пальцев упирающихся ногтями в ладонь, но я справился. Просто взял и выкинул все то, что не смогу или не захочу брать с собой в родной город, и что не получится быстро продать, или оставить здесь в квартире новым жильцам. После чего связался с риэлтерским агентством и договорился о сдаче в аренду моей трешки, согласился с пониженной из-за срочности ценой и дождался их представителя с документами для заключения договора. После чего заказал себе еды и пива на доставку, поужинал и лег спать.

С утра же, и в продолжение пяти дней я учился готовить. Не то, чтобы я не умел. Даже совсем наоборот, я довольно неплохо готовил, и даже мог приготовить, к примеру, пирог, торт, или домашнюю пасту. Вот только умел это я делать двумя руками, а сделать тот же омлет, используя только левую руку, а правую, отсутствующую, держа чертовым фантомным пистолетиком, оказалось весьма непросто, поэтому мне, приходилось даже не учиться, а придумывать для себя те блюда, которые можно сделать из запасов, без сложных манипуляций двумя руками. То есть варил крупы, макароны, и спасительные холостяцкие пельмени, купленные в ближайшем магазине.

На следующей неделе, в среду, мне привезли, наконец-то, мой киберпротез. По договору я получал действующий образец и носитель со спецификациями и моделями для последующей самостоятельной печати запчастей на 3d принтере, но не имел права на внесение изменений в конструкцию и электронную часть. Приобретение протеза и нейроинтерфейса сожрало львиную долю моих сбережений откладываемых на свадьбу, и на шикарный медовый месяц, а именно семь тысяч триста шестьдесят коинов. Осталось у меня в закромах еще две тысячи восемьсот. Коин, к слову, это первая по-настоящему свободно обращаемая криптовалюта, которая легко конвертируется в любые другие деньги. Изначально появившаяся как валюта Найтсити, и не признаваемая другими государствами, постепенно коин стал стандартом де-факто во всем мире, особенно в вопросах связанных с новыми технологиями. Просто цифровым личностям оказались не нужны реальные деньги, и они разработали собственную валюту, цифровую. И начали активно ее продвигать, внедряя как систему оплаты в различных сервисах, интернет магазинах, онлайн играх. А так как, в связи с налоговыми льготами большая часть высокотехнологических товаров делаются по лицензиям, выдаваемым советом Найтсити, то вариантов игнорировать или ограничивать коин у мировых держав просто не было. Даже санкции экономические на цифровых рыцарей не сработали бы. Они были нужны органическому человечеству больше, чем человечество им. Сегодня за один коин дают десять долларов или, примерно триста шестьдесят два московских рубля, так что на свои новые «запчасти» я потратил более двух с половиной миллионов рублей, можно сказать хорошую квартиру, где-нибудь в провинции, например в моем родном Ачинске. Да, дорого нынче киборгом быть.

Привезший мою новую руку добрый молодец, показал мне как ее закрепить, как заряжать аккумулятор, помог запустить синхронизацию с нейроинтерфейсом. Проценты, показывающие прогресс сопряжения не спеша дошли до сотни и кисть, дрогнув, приняла то-самое положение, как я и чувствовал свою руку с момента ампутации, большой и указательный палец расслаблены, а остальные три кончиками уперты в ладонь. О, с каким наслаждением я медленно-медленно, пытаясь прочувствовать все грани этого процесса, распрямил и развел в разные стороны максимально вытягивая, наконец, пальцы. И самое главное, помогло! Я и правда чувствовал искусственную руку вместо данной мне от природы. Да, не так, да это было похоже на чувство, когда отлежишь конечность. Но я чувствовал! Под контролем привезшего руку парня я на протяжении часа заново учился совершать простейшие действия своей новой высокотехнологичной конечностью. Добившись постепенно, того, что движения, в целом, стали такими, как я и хотел. В целом, потому, что почти каждое движение было немного неправильным, чуть более резким, или более амплитудным, чуть сильнее, или не с тем углом поворота. Лично меня это раздражало. Я понимал, что это нормально, что постепенно мой мозг и дополняющая его нейросеть научатся действовать сообща. Но с раздражением сделать ничего не мог. С глупым, нелогичным раздражением, ведь нейропротез ни в чем не виноват. Я сам сломал свою жизнь, сам оступился, и просто переносил злость на, ни в чем не повинную, искусственную конечность. Однако, даже раздражающая рука из биополимера лучше, чем ее отсутствие, поэтому я, надев силиконовые перчатки, решил побаловать себя пастой домашнего приготовления, с размороженными морепродуктами и бутылочкой вина. Сухое Шардоне ударило в голову, настроив на добродушный и созерцательный лад, я сидел и до ночи сравнивал две своих руки: подаренную мне матерью – природой, и сделанную для меня инженерами высокотехнологичного предприятия. Проверял их гибкость, отзывчивость, плавность движений, и понимал, что, несмотря на все достижения техники, мы пока отстаем от изобретательности эволюционного отбора.

В пятницу утром купил билет на субботний самолет до Красноярска и забронировал билет на автобус до Ачинска. Собрал чемодан, сегодня как раз должны были заехать новые квартиросъемщики. Дождался их в компании агента, внимательно прочитал и подписал договор, согласно которому сдавал свою трехкомнатную квартиру в жк «Moon shard» в районе Cколково в долгосрочную аренду молодой паре по цене девяносто тысяч рублей в месяц, без депозита, получил от них арендную плату за три месяца вперед. И уехал в отель, расположенный недалеко от нашего с друзьями любимого паба – «Аксиом», заселившись на двое суток. Вечером встретился в баре с товарищами, произвел фурор своей новой рукой, объявил о переезде на историческую родину, После чего много выпивали, коллегиальным решением постановили что София, бросившая меня, шлюха, и вообще дура. Припомнили разные ее загоны. Так, например, вспомнилось, что она ненавидела простые русские имена, особенно женские. Она отчего-то презирала имена вроде Мария, Дарья, Елена, считая их обладательниц быдлом. Мы сделали вывод, что все дело в какой-то застарелой детской травме или обиде. И выпили за это. Несколько раз. Потом выпи ли за то, что теперь я свободный мустанг и вообще завидный робохолостяк. Потом просто выпили. И еще. Друзья уехали домой, а я остался в пабе, перебравшись за стойку и продолжая предаваться возлияниям.

Утром, проснувшись, обнаружил себя спящим в компании женщины, на которой были одеты лишь кружевные красные трусики. Аккуратно стянул со своей гостьи одеяло, рассматривая ее. Это была красивая и хорошо сложенная невысокого роста блондинка. Наверное, чуть старше меня, узкая талия, красивая большая грудь и широкие бедра. Модная ассиметричная стрижка, выбритый висок, модуль нейроинтерфейса в стильном ало-черном дизайне, ярко накрашенные губы, возможно даже с татуажем, не разбираюсь. В общем, совершенно не в моем вкусе, но вместе с тем в ней было что-то странно-манящее, не дающее отвести взгляд. И это что-то вовсе не отсутствие одежды. Пока я ее рассматривал, моя гостья открыла глаза и, заметив, мой интерес натуралиста, прикрыла руками грудь. Я присел рядом с ней, аккуратно прикоснувшись кончиками ногтей к ее бедру, и повел руку, повернув ее тыльной стороной ладони к телу, вверх скользя по нежной коже.

– Мне кажется, что у нас вчера осталось незаконченное дело. Я ведь не ошибаюсь?

Она сначала хотела отстраниться от моей руки, но замерев, видимо ее все же все устраивало, коротко кивнула.

– Сударыня, а не напомните, как вас, зовут? А то я, к сожалению, запамятовал.

– Мария, и давайте на ты.

Рука, скользя по коже, как раз преодолела путь через весь живот, по плечу, вдоль шеи, достигла красивого лица. Развернув ладонь я легонько погладил ее по щеке, обратив внимание, что и она, будто кошка, двинула головой навстречу моей руке.

– Да, согласен, учитывая то, чем мы сейчас займемся, пора перейти.

После этих слов я, аккуратно запустил пальцы своей новой руки ей в волосы, притянул ее к себе.

Глава 3

С интересным чувством я, покидал столицу – город, в котором я провел последние восемь лет. Именно сюда, в НИИ имени Академика Бурденко я поступил на ординатуру, после окончания Красноярского государственного медицинского университета. Здесь я провел свою первую операцию, спас первого пациента, город, который я никогда не любил, но который выбрал для своей жизни. Город, который наказал меня за мою ошибку, отобрав все, чего я добился. И сейчас я сижу в самолете, который, сквозь ночь несет меня туда, откуда я начал свой путь. Круг, можно сказать, замыкается. Змей, биополимерными клыками, кусает себя за хвост.

Даже Красноярск – крупнейший город Енисейской республики, после Москвы показался мне спокойным, просторным и неторопливым. А выйдя на жд вокзале в Ачинске, где и располагалась остановка междугороднего автобуса, я и вовсе растерялся, настолько медленно и умиротворенно все было там. Маленький вокзал, с небольшой привокзальной площадью, на которой меланхолично сверкал струями воды, расположенный напротив главного входа, небольшой фонтан, освежающий одним фактом своего присутствия небольшой аккуратный сквер, был окруженным настоящим раскаленным морем парковок из свежего, пластифицированного асфальта, залитого ярким июльским солнцем. В этот воскресный день здесь, возле вокзала было от силы десять человек, в числе которых я заметил и свою, как неожиданно оказалось, постаревшую маму, в компании моей сестры, ее мужа и сына. Вся семья собралась, чтобы встретить своего непутевого родственника. Мама с сестрой кинулись мне на шею, обняли и, начали что-то путано объяснять, я кое-как отстранил их, аккуратно пожал руки шурину и племяннику, донес багаж до машины и сел на заднее сидение УАЗА «Kukushka», названного так в честь первого российского электромобиля, рядом с племянником и матушкой. Мама, наконец успокоившаяся, строго посмотрела на меня и сразу решила расставить точки над i:

– Ну и почему ты скрывал, или думаешь, что твоя родня читать не умеет, и я никак не могла узнать, о том, что перспективный московский нейрохирург в пьяной аварии потерял руку, и что хирург этот мой непутевый сын? Зачем скрывал, а?

– Эм-м-м-….Не хотел волновать вас…

– Три месяца не хотел волновать? А встретить тебя на вокзале в таком виде, это вовсе не волнение для нас, правда? Или ты думал, что не заметим руку пластмассовую?

– Я… Я не знаю что я думал, мам – ощущения были такие же как в детстве, когда мама отчитывала меня за очередную провинность, вся эта ситуация даже заставила меня улыбнуться, несмотря на чувство вины, и вдруг стало так хорошо – хорошо, от понимания что родные люди, которые не придадут, они вот они, рядышком.

– Ах, тебе еще и смешно! Вообще мать не бережешь! – надулась моя родительница.

– Вообще правда, Степа, так не делается, и здесь нет ничего смешного, – согласилась с матушкой и сестра.

Я улыбнулся воспоминаниям о том, как примерно также нас с тобой отчитывали в 8-ом классе, за то, что мы поздно вернулись домой, да еще и твой телефон сломать умудрились.

– Свет. Разумеется, я понимаю, что поступил неправильно по отношению к вам. Но прямо сейчас, я просто счастлив, что вернулся и могу вас всех обнять.

– Ах, вон ты про что, тогда да-а-а-а, тогда конечно, – с пониманием кивнула сестренка.

– А ты на его сторону не становись, – не желала сдаваться мама, – мог и позвонить успокоить родных. А не красоваться ручонками пластмассовыми.

– У меня только одна рука искусственная, мам.

Всеволод, мой тринадцатилетний племянник, во время разговора внимательно разглядывающий мою руку, потянул меня за рукав, и когда я обратил внимание на него, просто завалил меня вопросам

– Дядя Степа, а ты что, правда, киборг? А дай руку посмотреть? А она чувствует что-нибудь? А сильная она? А стену можешь кулаком пробить? А кирпич, до какого этажа докинешь?

– Всеволод, отстань от дяди Степы!

– Ну, Ма-а-а-м!

– Не мамкай!

– Да все нормально, Свет. Я и сам хотел познакомиться уже с племянником, – Всеволода вживую я еще не видел ни разу, только по видеосвязи. В прошлый раз, когда я уезжал из Ачинска, Света только была им беременна, и больше времени на приезд к родне я не смог выделить. Сейчас же, мне предстояло познакомиться с этим рослым парнем, не смотря на юный возраст он отставал от меня самого всего сантиметров на десять.

– Я, племяш, и сам не знаю, на какой этаж кирпич закину, но и пробовать не стану, потому как плечо-то у меня обычное, и именно оно и может пострадать при таких испытаниях, Стену кулаком тоже пробивать не буду пытаться. Рука же пластиковая, а не из суперсплава, сломаться может, если сдуру, да об стену. Да, по правде киборг, и рука моя чувствует почти все то же самое, что и твоя, немного по-другому просто. Есть другие модели, вот те могут больше чувств иметь, например электромагнитное поле чувствовать, или звуки со стекла считывать, есть те, из которых когти как у Росомахи выдвигаются, или пистолет встроенный, но это специализированные модели, не для обычных киборгов.

– Для специальных киборгов?!

– Да, для настоящих боевых киборгов! Солдат, охранников, телохранителей. Такие обычно уже совсем-совсем киборги, без человеческих частей, с искусственными телами.

– Так это получается, что они роботы!

– Нет, что ты! Роботы, никогда не были людьми, они полностью созданы людьми, и вместо сознания у них искусственно обученная нейросеть, так что и ведут себя они не как люди. А киборги были когда-то людьми, просто отказались от тела, по тем или иным причинам и их сознание было оцифровано.

– Дядь, а у тебя же тоже нейроинтерфейс есть? Круто, значит, мы с тобой можем общаться мысленно, и играть. И пользоваться им ты меня поучишь, а то у меня плохо получается.

У Всеволода нейроинтерфейс стоит с самого детства. Дело в том, что у него еще в 10 месяцев диагностировали дцп, а в 4 года внедрили нейромодуль, это стандартная на сегодняшний день практика. Нейромодуль, во-первых корректирует развитие мозга, во вторых, помогает поврежденным отделам мозга правильно контролировать работу мышц, словом, позволяет свести практически на нет, даже тяжелейшие формы паралича. Любого. И детского церебрального, и постинсультного и даже травматического, правда и нейромодуль в таких случаях разворачивается на всю нервную систему, включая спинной мозг, для обхода поврежденного участка.

– Сева, у меня нейроинтерфейс всего неделю, это ты меня будешь учить им пользоваться. А играть мне некогда.

– А чем тебе нужно заниматься, ты же, можно сказать, в отпуске, Стёп? – удивилась сестра, – все таки, столько лет занятой был и все не до нас. Может сейчас, немного побудешь с семьей. С племянником познакомишься. С мамой побудешь, съездим все вместе куда-нибудь.

И действительно, по большому счету заниматься здесь мне и нечем особо, по крайней мере, прямо сейчас. Нет как таковой необходимости бежать. Но за последние годы я совершенно разучился отдыхать, во всяком случае, вот так, не на курорте, а можно сказать в домашней обстановке.

– Знаешь, наверное, и в самом деле мне сейчас некуда спешить. Так что давай я квартиру сниму просто, устроюсь.

– То есть ты надолго в наши края, раз квартиру собрался арендовать? Я думала, ты у матушки неделю погостишь, и обратно в столицу

– Мне там нечего сейчас делать. Квартиру я сдал в аренду, работать я не могу. Так что отдохну от спешки большого города.

– А как же София?

– Не понимаю о чем ты.

– М-м-м-м! Даже так! Ну, тогда у меня подруги незамужние имеются, познакомишься.

– Света! – возмутился было я, но поняв всю тщетность, решил разъяснить, – я сейчас точно не хочу ничего серьезного, так что для подруг твоих, я не особо перспективный ухажер.

– А это уже они сами решат перспективный или нет. Вообще-то у тебя квартира в Москве имеется. А это уже серьезно! Иностранец как-никак – показав мне язык, ответила вредина.

Дальше мы ехали под бесконечный мамин рассказ о том, что произошло в Ачинске, с тех пор как я переехал. Кто женился-родил-развелся, кто стал директором, или наоборот сел за дела темные. Мне, естественно это все было не особо интересно, поэтому и слушал я вполуха, просто для галочки, иногда поддакивая. А сам же смотрел в окно и думал о том, как могла сложиться моя жизнь, если бы я…. Все. Если бы не уехал в Москву, если бы не пошел в медицинский. Или если бы в Москве жил по-другому, не встретил бы Софию. В общем, сидел и предавался рефлексии, густо замешанной на ностальгии, из которой меня вывело выскочившее словно из-за границы поля зрения уведомление о запросе в друзья от пользователя «Vsevolod_toplayman».

– Покороче ника придумать не смог? – Сказал я с усмешкой, – и что за «играть человека»?

– Это не «играть человека, – отозвался племянник, – а «топ любитель». Я же не про, но топчик точно.

Я рассмеялся принимая запрос. Молодец Всеволод, и английский знает, и с юмором парень. Тут же пришло сообщение от моего нового «друга» со смайликом и каким-то видео. При попытке открытия нейроинтерфейс запросил права на установку видеоплеера и разрешения на воспроизведения файлов полного погружения.

– Что это за видео? И почему оно в режиме полного погружения?

– Это интервью с Хикеру Тоджимой про его новую игру.

– Это тот самый геймдизайнер, придумавший несколько новых жанров, а на старости лет решивший цифровизироваться? Первый, и пока единственный случай неудачной оцифровки?

– С чего это неудачный-то, Дядя Стёпа, ты что, вообще за новостями не следишь? Наоборот, Хикеру цифровизировался уже почти на смертном одре, и его сознание очнулось на экспериментальном сверхкомпьютере, раньше прогнозируемого срока почти на 4 часа. Поняв, что все получилось, на волне позитива, Хикеру начал творить, он и в молодости иногда, в порыве вдохновения пропадал на недели, а тут и вовсе, без ограничивающих факторов в виде необходимости сна и еды просто ушел в творческий запой. Совсем недавно ему потребовалась помощь в создании звукового сопровождения для его нового шедевра, и он вышел на связь. Вот по поводу анонса практически готовой игры, по факту сделанной одним человеком и было организовано это интервью. Очень классно, репортер – обычный человек задает вопросы цифровой личности, которая сейчас еще является и сверхмощным компьютером, и даже сама комната, в которой идет беседа, по сути, находится «внутри» Тоджимы. Во всех смыслах. Разговор ведется в виртуальной реальности той самой новой игры, и оформление этой локации повторяет техническое помещение внутри сверхкомпьютера.

– Зачем так сложно?

– А вот и глянь интервью, дядя Степа! Там все объясняется это.

– Хорошо, гляну, но не сейчас.

– Напишешь мне впечатления?

– Словами расскажу!

За всеми этими разговорами мы как раз доехали до дома мамы.

Поднялись в квартиру, сестра и матушка сразу же принялись хлопотать по хозяйству, разогревая еду и накрывая на стол. Откуда-то была выужена бутыль с, как оказалось, домашней наливкой. А потом мы просто сидели и предавались греху чревоугодия, полностью отдавшись моменту и стараясь не поднимать неудобных тем. Но раз за разом я замечал на себе какие-то странно-задумчивые взгляды, бросаемые матерью. Ближе к десяти вечера сестра помогла матушке убрать со стола, и они своей семьей поехали к себе, забрав с собой уже утомившегося и почти спящего Всеволода.

Я уже было приготовился к сложному разговору с матушкой, но нет, проводив сестру, она просто молча, подошла ко мне, с силой обняла. Сердце предательски дало сбой, я стоял, обнимая мою, как оказалось сильно постаревшую матушку, укорял себя мысленно последними словами и не мог выдавить ни звука. Она оторвалась от меня и, глядя снизу вверх печально спросила, – «Почему ты не приезжал, Степа? Почти пятнадцать лет, с тех пор как ты уехал в Красноярск после похорон, неужели не возникало желания проведать мать? И не смей даже говорить, что некогда было!»

– Я… Не знаю… Не мог я мам. Сначала не мог, а потом… замотался, врос корнями, и… Ты не представляешь, как мне сейчас стыдно.

И я не врал, и сейчас бы не приехал, если бы не авария эта безумная. С тех пор, как отец умер, можно сказать, у меня на руках, от инсульта, случившегося во время моего очередного приезда на зимних каникулах. Я не мог найти в себе силы, чтобы находиться в этой квартире. Отец, бывший для меня самым близким человеком, тот, кто всегда был примером для меня, тот, благодаря которому я пошел в медицинский, продолжая его дело. Лучший отец и замечательный хирург, умер от дурацкого геморрагического инсульта. Умер еще до приезда скорой, спешащей отвезти его в больницу, в ту самую, где он работал хирургом, изо дня в день спасая жизни

И я просто не мог находиться здесь. Все напоминало мне о нем. Как и всем нам, всей семье. Все мы оказались выбиты из колеи. Мама, уволившись тогда с работы, посвятила себя помощи сестре, и внуку, названному в честь деда. Я же сбежал, оставив их лишь на попечение шурина. Да, безусловно, я регулярно звонил, интересовался как у них дела, как только стал зарабатывать нормально, начал отправлять деньги, и если бы у них были трудности, безусловно, заставил бы себя приехать. Но все у них было нормально. Меня не беспокоили и ничего не говорили. Но, все-таки, видимо затянулось мое отсутствие в отчем доме.

Я погладил левой рукой маму, по тронутым сединой волосам и смог выдавить из себя только короткое, – «Прости…»

Матушка грустно улыбнувшись посмотрела мне в глаза. И помолчав пару секунд, спросила: «Постелешь себе в кабинете?»

– Да, постелю там, на диване.

Впервые за очень долгое время я входил в эту комнату. Здесь все осталось так же, как он оставил, мама просто поддерживала здесь чистоту и порядок. Крепкий стол, который он сам, сделал, массивное кресло, обтянутое коричневой кожей, наша старая семейная фотография на столе, освещаемая люстрой в зеленом абажуре. чайный столик возле окна, переделанного им специально для меня, в место для чтения. И многочисленные стеллажи с книгами по периметру всего кабинета. Обычными, бумажными таких, которые сейчас некоторые люди и не видели никогда. С книгами обо всем на свете, как я думал в детстве. Все книги, от которых стремились избавиться его друзья, отец перебирал, отбирал, то, чего у него еще не было, а оставшиеся отдавал в городскую библиотеку. Постелив себе на диване, я почти мгновенно уснул, провалившись в сон без сновидений.

Утро разбудило меня умопомрачительным запахом еды, расплывающимся по дому. Умывшись и придя на кухню я сразу же был усажен за стол, на котором уже красовалась тарелка листьями салата, яичницей и бутербродом на поджаристом тосте, с красной рыбой и зеленью. Глядя на это, я и сам захотел сфотографировать и запостить это произведение гастрономического искусства, уподобившись всяким девочкам метаграмщицам. Во всяком случае, в московских кафе подобное блюдо, обычно не было столь восхитительно реально, вся красота итогового фото достигалась патентованными корпоративными фильтрами, а здесь все Настоящее, именно так, с большой буквы. Немного небрежное, но при этом с душой, и от того становящееся еще более прекрасным.

– После обеда помоги, пожалуйста, Семену спустить и погрузить вещи в машину, Я сейчас все упакую, а вы потом перевезете.

Я, чуть не подавившись, с непониманием выпучился на нее, прокашлялся и просипел, – «Поясни?»

– А что тут пояснять? Семен уже дано предлагает съехаться. Я все отказывалась. А ты вчера вернулся, как оказалось не на день, к чему в родном городе еще и квартиру искать съемную? Я считай тут и так только мастерила последнее время. Так что живи тут. В нашей старой квартире.

Большую комнату, раньше разделенную на мою и сестры спальни, мама приспособила под, как она ее назвала, «вязальную». Матушка всегда любила рукоделие, и лет 5 уже не работала, создав свой маленький бренд и творя вещи ручной работы, вязание, макраме, бисер она умела все, и, самое главное любила, постоянно осваивая что-то новое. В общем, ее «вязальная» позволяла ей жить безбедно. Семен же, это мамин… ну пусть будет мужчина. Они лет шесть уже вместе. Я, правда, его не видел ни разу, даже по видеосвязи, только на фото. Но он мне не нравился. И да, я понимал, что это нерациональная, чисто эмоциональная неприязнь, но все равно недолюбливал его.

– Хорошо, мам, конечно помогу!

Семен, оказавшийся среднего роста дядькой, с суровым лицом, но внимательными и веселыми глазами, приехал после обеда… Волосы и аккуратная небольшая борода, были полностью седыми, но рукопожатие было очень крепким. Я сам немаленький, почти 100 кг, при росте 180, но моя рука практически утонула в ладони Семена, несмотря на то, что он был ниже ростом. Вчетвером, вместе с 2-мя грузчиками мы быстро загрузили вещи в вызванную машину. И на внедорожнике Семена поехали вслед за грузовиком. Как оказалось, жил он в добротном, двухэтажном частном доме, на окраине Ачинска. Сам дом, выполненный из оцилиндрованных бревен, украшенных затейливой объемной резьбой, изображающей смешанный лес, наполненный разнообразными животными, восхищал, напоминал скорее экспонат музея, а не жилое помещение. Я знал, конечно, что мамин избранник зарабатывает на жизнь, продавая деревянные изделия ручной работы, но я думал, что все, как-то менее серьезно.