Текст книги "Периметр-2020. Неоновая угроза (СИ)"

Автор книги: Антон Кротков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 53 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

Хотя в это самое время у выездов из города наверняка выстроились многокилометровые очереди из легковушек. Многие ведь ещё не знают, что выбраться из Москвы практически невозможно, что город на осадном положении, фактически превращён в огромное гетто: все, кто оказались внутри, должны пройти определённый отбор и доказать свою неопасность.

Да...выбора им всем похоже не оставили. Они в эпицентре эпидемии, и остаётся ждать и надеяться, что их не просто изолировали, словно чумных кроликов, а будут оказывать хоть какую-то помощь извне. Пока же создавалось ощущение, что власть поторопилась эвакуироваться за санитарный барьер; туда же отошли военные… Вглядываясь в лица прохожих, Стас пытался определить, кто уже заражён, а кого эпидемия пока не затронула. У некоторых кожа на лицах явно имела синюшный оттенок, отчего они напоминали оживших мертвецов, но таких ему на глаза попалось совсем немного. А так, за редким исключением, что-то разглядеть в облике того или иного прохожего было нереально. Дьявольская болезнь на ранних стадиях умела отлично маскироваться в теле своей жертвы, и это крайне осложняло борьбу с разгорающейся эпидемией. Многие и сами, наверное, ещё не знают, что обречены. Нормальные симпатичные люди после захода солнца, – когда болезнь входит в фазу активности, – могут превратиться в бешенных зверей. И ни про кого вокруг нельзя сказать с уверенностью, что вот этот симпатичный гражданин неопасен. Даже ближайший друг или родственник теперь под подозрением. То, что люди крайне напуганы, подавлены и никому больше не доверяют тоже видно невооружённым глазом – у многих лица скрыты за противовирусными масками, видны лишь глаза, в которых выражение затравленности. Пару раз на глаза Легату попались останки убитых ночью людей. Трупы, или то немногое что от них осталось, лежали, накрытые пропитавшимися кровью газетами или тряпьём. И никто не спешил увезти их с улиц! Вот это уже верный признак наметившегося упадка. Значит, все службы города парализованы, в том числе коммунальные. Что ещё было заметно невооружённым глазом, так это сильная замусоренность улиц, непривычная для Москвы. Стасу вспомнились Ельцинские времена, ощущение, что вернулся в 1992 год: толстый слой мусора покрывал тротуары. Оранжевые жилеты дворников просто испарились... Да, тяжело было видеть замусоренные улицы и вездесущее запустение и уныние, будто на хронике 1992-3-х годов, растерянность и озлобление на лицах людей. Отчего нарастало ощущение смуты, чёрной тоски, даже днём накрывшей город. Что-то наподобие чавкающего болота. Жижи, в которой барахтаясь, ты увязаешь всё глубже и глубже. Вирус на пока ещё даже не заразившихся людей воздействовал тем, что вызывал душевную апатию. Повсюду взгляд натыкался на согбенные фигуры, унылые лица. Огромное количество деморализованных людей вокруг. Казалось, многие механически бредут по заученному жизненному маршруту. Депрессивное туннельное мышление, когда жизнь серая и беспросветная, по инерции двигало такими потерявшими надежду людьми, превращая даже ещё здоровых в подобие зомби. Много появилось групп бродяг, этих «мизераблей» самого горемычного вида – они уже стали обычным дополнением к городскому пейзажу. По их жалкому несчастному виду чувствовалось, что опустившиеся бедняги понимают, что обречены первыми на гибель, ведь когда остальные горожане запрутся на ночь в своих квартирах, они останутся на улице. Зато группа бритоголовых монахов в оранжевых тогах жизнерадостно распевала свои священные «кришны» под бой тантрических барабанов, используя в качестве сцены...крышу длинного свадебного лимузина «крокодила», выпущенного на базе «Хаммера». В то время как город и большинство его обитателей всё глубже погружались в серую депрессивность, неунывающие кришнаиты одни чему-то радовались. Всё происходящее напоминало библейский Вавилон, в котором всё смешалось накануне апокалипсиса! Тем более, что вскоре Легата и его парней ожидало ещё более удивительное зрелище. На одном из перекрестков, на самом видном месте, словно регулировщица, игриво покачивала бёдрами девушка в жутко обтягивающем платье, едва прикрывающем грудь. Первая мысль, проститутка, наверное. Впрочем, тут было другое. Девица держала в высоко поднятых руках большой плакат: «Поеду с вами, если сможете сегодня вывезти меня из Москвы». Мужики в кабине и кузове грузовика обалдели, прилипли к красотке глазами, не в силах оторваться.

– Давай, возьмём кралю с собой! – последовало Стасу коллективное предложение.

Но Легат, который вначале, как и все немного обалдел, уже спохватился:

– Даже не думайте об этом! У нас свой маршрут...

Некоторые магазины продолжали работать и возле них наблюдалось столпотворение. Люди торопились запастись самым необходимым, предвидя тотальный дефицит. Вероятно, скоро будут введены карточки на самые необходимые товары и продовольствие.

Стасу пришла мысль, что им тоже не мешает воспользоваться случаем. Конечно он позаботился перед выездом, чтобы их обеспечили минимальным запасом продуктов из консервов и воды, однако в любом рейде существует риск попасть в непредвиденную переделку и застрять где-то надолго. Армия и война научили Легата быть предусмотрительным и не пренебрегать благоприятными возможностями. Поэтому возле следующего магазина «пятёрочка» Легат велел остановить машину и один отправился выяснить обстановку. У красно-зелёного фасада стоял полицейский «козлик» без экипажа внутри, водительская дверь приоткрыта, слышны переговоры из работающей в кабине рации: «База, это шестьдесят третий, мы тут ещё одного подозрительного заметили, выходим…». Стас прошёл мимо патрульного УАЗика, вошёл в раздвижные стеклянные двери и сразу упёрся в мертвеца. На пятачке перед кассами, между отстойником для продуктовых тележек и камерой хранения для личных вещей покупателей, лежал труп. Молодой парень неловко подвернул под себя одну ногу, руки тоже нелепо разбросаны, видно, что пуля сбила его на полном ходу. Окровавленные волосы на затылке покойного были спутаны, сквозь них виднелось крохотное отверстие в основании черепа. Кровь убитого имела странный голубоватый оттенок, словно наполовину состояла из необычно светящейся краски… Над телом стояли четверо – двое полицейских и местные охранники.

– Эй, служивые, за что вы его? – окликнул их Стас. Старший патруля посмотрел на странного мужика в спортивном костюме с кобурой на армейском ремне, но ничего не сказал.

– Шизики в городе, – ответил сразу всем его напарник, оборачиваясь на окружающих покупателей, которые с опаской поглядывали на «стражей порядка», средь бела дня отстреливающих людей. – Вы, граждане, соблюдайте осторожность. Пока мы не управимся, лучше лишний раз не выходите из дома.

– Что за шизики? – изобразил удивление Легат.

– Кто их знает… – пожал плечами словоохотливый мент. – Вроде массовый побег из института Сербского. – На людей бросаются, психи, словно уличные псы. Говорят, что заразные. Бешенство или что-то в этом роде. Увидите кого, кто на людей нападает, так стреляйте ему в черепушку, раз есть из чего (он кивнул на кобуру на ремне Легата). Особое положение объявлено в городе.

– Зачем вы обманываете?! – возмутилась какая-то женщина. – Юноша ни на кого не нападал. Когда он вбежал, на горемычном лица не было от страха. Это вы его сюда загнали и убили ни за что…

Полицейские переглянулись и старший патруля предупредил:

– Полиция просто так табельное оружие не применяет. А вы, гражданочка, лучше не выступайте, а то за клевету можете ответить. В отделение с нами захотели проехать?

Впрочем, у самих полицейских вид был какой-то загнанный.

– Ну вот и труповозка, – к явному облегчению всей четвёрки заметил один из охранников супермаркета.

С улицы вошли санитары в синих комбинезонах. Пока они примеривались, как упаковать тело в чёрный пакет и погрузить его на носилки, Стас продолжал рассматривать убитого. Он был в рубашке с коротким рукавом и в шортах, и при этом весь в укусах. Многочисленные отпечатки человеческих зубов покрывали руки и ноги покойника. Впрочем, можно ли назвать людьми способных выгрызать у себе подобных целые куски плоти? В торговом зале Стас быстро собрал в корзину четыре пакета молока, шесть батонов хлеба, пять банок сгущёнки, ещё ливерной колбасы и плавленых сырков. В общем, всё что попалось под руку. С этим нехитрым набором подошёл к кассе, за которой сидела девица лет двадцати пяти. И тут выяснилось, что банковские карты к оплате не принимаются, а наличностью его перед поездкой снабдить не догадались.

– Берите так, – с равнодушным выражением лица, глядя куда-то мимо него, разрешила кассирша. – Всё равно, пропадёт или разворуют.

Стас был поражён, однако спросил:

– А у вас не возникнут из-за меня неприятности?

Кассирша покосилась на него и с глубокой тоской произнесла:

– Мужчина, раскройте глаза! По сравнению с тем, что твориться вокруг, любые неприятности по службе – сущие пустяки. Всё равно через час меня здесь уже не будет.

– Тогда можно я до кучи какого-нибудь курева возьму?

Кассирша равнодушно пожала плечами.

Стас разглядывал табачную витрину и вдруг увидел недорогие сигары, продающиеся не поштучно в тубе, а сразу мелким оптом – по дюжине штук в одной вязанке. Эту пижонскую привычку Легат завёл в американской частной военной компании, босс которой любил прямо на месте событий награждать отличившихся сотрудников хорошей сигарой. Когда Стас выкатил тележку на улицу, милицейского уазика возле магазина уже не было. Его место заняла странная компания: двое алкашного вида мужиков, которым подфартило затарить половину продуктовой тележки всяким пойлом, насмешничали над седым попрошайкой богатырского телосложения, униженно клянчащим у них выпить.

– Ну войдите в положение, братцы, – по-детски растягивая слова и облизывая пересохшие полные губы, канючил сочным басом пожилой пьяница. При этом не спуская плотоядных глаз с содержимого товарной тележки и исходя слюной.

– А ты для нас станцуй, медведь дрессированный! – от души потешались над попрошайкой алкаши, у которых было прекрасное настроение. Судя по всему, они прямо у прилавка «раздавили» на двоих «пузырь» и теперь их тянуло позабавиться. И хотя избранный ими объект был исполинского роста, косая сажень в плечах, он даже не пытался применить силу, а послушно пустился в пляс. Выходило у него нелепо. Неловкий и могучий верзила с шапкой взвихрённых седых волос на голове и вправду напоминал дрессированного медведя. Огромный, с пудовыми кулачищами, он послушно кривлялся перед двумя заморышами, хотя мог бы сделать из них отбивные. Шутники же хлопали, задавая ему темп и продолжали глумиться.

Происходящее зацепило Легата за душу, и он задержался, рассматривая необычного «старика», которому при внимательном рассмотрении оказалось не более сорока лет. Рано состарившийся богатырь явился в обшарпанном тренировочном костюме престижной западногерманской фирмы с вышитым государственным гербом и символикой национальной сборной страны. Когда-то этот человек вне всякого сомнения принадлежал к отечественной спортивной элите, только всё это осталось в прошлом. Вместо нормальной обуви на ногах у опустившегося чемпиона были надеты красные боксёрки из мягкой замши – фактически спортивные тапочки на тонкой кожаной подошве, предназначенные для ринга, но никак не для улицы. Закончив плясать, потёртый временем боксёр-чемпион стал униженно трясти перед двумя алкашами медалью, уверяя, что она олимпийская из настоящего золота, прося за неё бутылку водки.

– К такой медали документ нужен! – презрительно заявил ему один из умников. Вообще-то речь этих пропойцев полностью состояла из мата, то есть матюгались они не для связки обычных слов между собой, а целиком изъяснялись в такой манере.

– Вот у меня значок «Заслуженный мастер спорта», – поспешил трясущимися руками предъявить доказательство тяжеловес. Но вместо заслуженного уважения получил в лицо новую порцию презрительных насмешек.

– Не позорь державу! – не выдержал Легат, после чего сурово обратился к шутникам:

– А вы войдите в его положение, дайте человеку выпить! Сами знаете каково это – не опохмелиться вовремя. Видите же, что у него трубы горят! Всё равно вам столько самим не выжрать.

– Дайте! – зло передразнил заступника один из алкашей. – У нас может своя компания ждёт. Почему мы должны задаром со всякой швалью делиться! Шёл бы ты, мужик, своей дорогой!

– Я не привык повторять дважды, – угрожающе понизил голос Легат. Он положил руку на кобуру и вдруг требовательно рявкнул:

– Ну!

Получив вожделенную поллитру, старый боксёр нетерпеливо сорвал крышечку и забулькал прямо из горла. Выпив большую часть, он счастливо ощерился почти беззубым ртом, в котором торчали лишь два передних пенька, икнул, глаза его наполнились блаженным умиротворением, как у путника, пересёкшего безводную пустыню и достигшего колодца. Он протянул остаток водки благодетелю.

Рука Стаса сама потянулась к бутылке: после всего, чему он сегодня стал свидетелем, у него горела душа.

Однако капитан заставил себя отказаться:

– Мне тут мало, а тебе в самый раз будет.

Сказав так, Легат направился было к машине, но его окликнул один из алкашей:

– Эй, командир! А ты справедливый... Мы с Жорой таких уважаем. Прими от нас в знак уважения:

Алкаш кинул Легату один из трофеев.

В кабине грузовика водитель подозрительно покосился на бутылку. Стас сунул её себе под сиденье, пояснив:

– НЗ! – на непредвиденные расходы.

Глава 36

...Подступы к воротам «Матросской тишины» защищали баррикады из бетонных блоков и противотанковые ежи, перед самыми воротами было оборудовано пулемётное гнездо. Обычную тюрьму превратили в крепость. Профессиональный взгляд бывшего армейского капитана отметил хорошую подготовительную работу, проведённую здешним руководством. Вот только дальше ворот визитёров пускать не собирались, так как охрану никто не предупредил об их приезде.

– Вашему руководству звонили от нас, – настаивал Стас.

– У нас теперь новое руководство, – загадочно сообщил один из охранников, дежурящих на проходной, и многозначительно переглянулся с остальными.

– Хорошо, дайте мне поговорить с вашим главным.

С КПП набрали внутренний номер, и Стас услышал в трубке характерный южный говорок:

– Какого хрена вы заявились! – Командир тюремного спецназа даже не пытался выглядеть вежливым. – Не знаю, кто вам чего обещал! Только от меня вы всё равно ничего не получите, так что проваливайте! – Отшив с порога чужаков, хам на том конце провода небрежно подозвал кого-то: «Ну-ка, подь сюда, моя жар птица!».

Стас почувствовал, как его лицо само собой расплывается в улыбке, вот так удача!

– Своих не узнаёшь, Бульба, – позвал он насмешливо, прежде чем собеседник успел повесить трубку.

Услышав свой старый армейский позывной, обладатель сочного южного говора надолго замолчал. Потом изменившимся тоном произнёс недоверчиво:

– Харлей? (такой у Легата был позывной на войне).

– Я это, я, сержант Бульбанюк. А ты погляжу делаешь карьеру на гражданке? Большим начальником заделался, к тебе теперь на хромой кобыле просто так не подъедешь.

– Товарищ гвардии майор, что же вы сразу то! – расстроено запричитал бывший старший сержант Тарас Бульбанюк. – Да вы для меня... И ребята из нашей роты…– не умея красиво говорить, Бульбанюк терялся, и дальше коротких рубленных фраз выразить свои эмоции не умел.

Легат пришёл ему на выручку:

– Ладно, я тебя понял. Так мы можем заехать?

– Ну конечно, товарищ гвардии майор! Передайте трубочку старшему караула, сейчас всё мигом решим.

Внутри территория тюрьмы произвела на Легата ещё более благоприятное впечатление. Бывший подчинённый отлично усвоил его уроки. Даже если противнику удастся прорваться за стены, ему придётся последовательно штурмовать ещё несколько уровней обороны – пробиваться через баррикады, захватывать доты, гибнуть в хитроумных ловушках и под кинжальным огнём пристреленных пулемётов. Чтобы полностью взять такую крепость потребуется много часов, а может и не один день… А вон и Бульбанюк, – лично спешит ему навстречу, на его квадратной физиономии радость и смущение. И всё та же массивная фигура самца горилла, будто даже с последней их встречи сержант ещё шире раздался в плечах. Только теперь на плечах бывшего сержанта майорские погоны офицера Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН).

Встретившись посреди двора, старые боевые товарищи обнялись, потом крепко пожали руки особым «фирменным» образом, принятым только в их подразделении.

– Как я рад вас снова видеть, товарищ гвардии майор! – с ностальгической поволокой в глазах, словно вернувшись в ставшее уже далёким армейское прошлое, взволнованно признался Бульбанюк. – Я ведь частенько вспоминаю нашу службу там… Классное было времечко… Пожалуй, лучшее в жизни. С ребятами нашими иногда общаемся в Интернете или по телефону, но это всё не то... Хорошо, что вы меня нашли, товарищ майор.

– А я тебя не искал, Бульба, – усмехнулся Легат, – так случайно получилось. И не майор я уже, а всего лишь капитан. Так что ты давно обошёл меня в чинах.

Бульбанюк ещё больше смутился и засуетился, что при солидной комплекции и должности с ним явно случалось крайне редко:

– Ну что, давайте вначале ко мне поднимемся? Надо отметить встречу, всё-таки такой гость, такой гость! А товарищей ваших сейчас накормят, а потом решим вопрос с оружием и с остальным тоже.

Пропавшая подруга Брюийо нашлась на противоположной стороне пруда. Оператор Володя, по его словам, случайно обнаружил Надин в прогулочной лодке. Она была без сознания, только тихо бредила. Несчастная действительно потеряла много крови. Кожа была холодной, словно мрамор, и приобрела синеватый цвет, черты лица заострились, но пульс ещё прослушивался, хотя быстро слабел. Её нельзя было трогать до приезда Скорой помощи, только ведь врачи могли и не появиться вовсе. Поэтому оператор осторожно взял пострадавшую на руки, перенёс её на берег и уложил на траву, предварительно подстелив свою куртку. На оголённых бёдрах, руках, шее и даже лице молодой женщины остались отпечатки человеческих зубов, словно она подверглась нападению упыря. Кость правой ноги её была раздроблена, левая рука почти оторвана и на ней недоставало двух пальцев.

– Я уже несколько раз звонил в Скорую, – шёпотом сообщил Володя Звонарёвой, – только вряд ли они приедут.

– Скорее всего, – печально согласилась Ксения, и отвела глаза, едва встретившись с полным немой мольбы взглядом Брюийо. Только что чудесным образом он нашёл свою Надин в этом огромном темнеющем парке и не мог понять, почему нельзя хотя бы попытаться её спасти.

Ксения коснулась его руки.

– Послушайте, Доминик. Тут неподалёку я видела инкассаторский фургончик. Думаю, он на ходу. Только кто-то из вас должен пойти со мной.

– Я останусь с Надин, – твёрдо заявил Доминик.

Володя поднялся. Перед тем как двинуться вслед за Ксенией во мрак, он посоветовал шефу:

– Постарайтесь не привлекать к себе внимание. Как только услышите шум мотора, будьте наготове.

Глава 37

Следственный изолятор «Матросская тишина»

У Бульбанюка не могло быть от гостя секретов, ведь отставной майор армейского спецназа с позывным «Харлей» был его командиром на войне. И хотя с тех пор прошли годы, для бывшего сержанта, ставшего теперь майором, ничего в их отношениях принципиально не изменилось. Они сидели в кабинете неизвестным образом испарившегося начальника «Матросской тишины», пили его коньяк и водку, и вспоминали службу и товарищей. Поминали погибших. Вместе с ними сидел очень модный композитор, чьё лицо постоянно мелькало на телеэкране. Бульбанюк из тщеславия приютил известного деятеля шоу-бизнеса у себя, когда того чуть не сожрали возле тюрьмы. Знаменитый маэстро был автором множества хитов. Многие звёзды эстрады исполняли его песни, их постоянно крутили музыкальные радиостанции. Теперь он старательно отрабатывал кров и харчи, исполняя шлягеры собственного сочинения, играя роль дрессированной мартышки для развлечения гостей. Весь вечер композитор пел красивым голосом и профессионально играл на гитаре и всё хвастал при этом какой он крутой, богатый и сколько у него золотых дисков. В конце концов Бульбанюку наскучила вся эта трескотня и он чуть ли не насильно влил в глотку маэстро два стакана водки. Затем раскрасневшийся Бульба плеснул и себе водки в стакан, взял у сочинителя гитару, перебрал неумелыми пальцами струны и хриплым басом затянул: «Скажу тебя, брателло, прямо, если бы не мама, зарезался давно бы огурцом. Но если вышло так, что я не умер, – сижу и пью с потерянным лицом. Пью. Наливаю. Пятую. Шестую. Закусываю, глядя на луну. И всё живу. И всё же существую… А хорошо бы, товарищ гвардии майор…Хорошо бы нам снова на войну, а?

С ходу опрокинув в горло очередную стопку, Бульба стащил с себя тельник и горделиво продемонстрировал наколотый с левой стороны груди герб Советского Союза с подписью «Всегда в сердце».

– Как у вас набил, товарищ командир! Там осталось лучшее время в жизни…там всё было понятно!

О том, куда делось прежнее тюремное начальство, Бульба умолчал, а Стас не лез с расспросами. Теперь всё менялось очень быстро, жёсткие коррективы вносила сама жизнь.

Бульба со своими людьми уже получил боевой опыт на этой необъявленной войне. Вначале они подавляли бунт заключённых. Но едва им удалось справиться с внутренним мятежом, как возникла серьёзная угроза извне. Спецназу пришлось отбивать один за другим три штурма тюрьмы.

– Главное, что я себе уяснил – к ним нельзя относиться как к людям, – делился опытом Бульба. – И лучше не дожидаться пока подхвативший заразу двуногий превратится в жуткую гадину...

Легата такая позиция бывшего подчинённого удивила и покоробила:

– Но как понять, болен человек или здоров?

– В том то и дело! – оживился Бульба. – Поэтому своим парням я чётко объяснил задачу, чтобы они не мучились муками совести из-за возможной ошибки.

Видя, что командир не слишком хорошо его понял, Бульбанюк пояснил свою мысль:

– На хрена ждать, пока их станет слишком много? Для тех, кто ещё имеет какие-то шансы, – для нас с вами, например, – это может очень скоро стать большой проблемой. Так что надо раз и навсегда решить для себя, что все, кто остался за стенами – «духи» или станут ими. Это снимает массу проблем.

– Конечно, так проще всего, – неодобрительно усмехнулся и покачал головой Легат.

– Эх, товарищ гвардии майор! Вы их просто ещё не видели в деле, – с лёгкой укоризной посетовал Бульба. – Каждый из них опасней десяти «духов». Очень быстрые, падлы… И почти неуязвимые… Особенно наводят жуть на моих парней мертвецы, в ком эта гадость сидит… Я своими глазами видел одного такого – без ног, изрешечённого пулями, который вдруг ожил, подполз к нашему раненому и сразу отгрыз ему нос... Когда его кололи штыками, он ловко извивался и норовил вцепиться кому-нибудь из нас в ногу… Подозреваю, что в заражённых трупах процесс разложения останавливается. С одной стороны, после целого дня на жаре от них воняет могилой за сотню шагов, да и выглядят они погано, но с другой, я видел здоровенные куски мяса, вырываемые из их тел пулями и осколками, когда мы в упор резали их из пулемёта. У нас отличный пулемёт, калибр – 7,62 мм, начальная скорость пули – почти 1000 м/с, скорострельность – 900 выстрелов в минуту, и он, чёрт возьми, оказался почти бесполезен! Брошенная мною граната смогла остановить лишь одного из сотни прожорливых тварей. Только одного! Его развороченное взрывом тело отбросило обратно за стену, но оторванная голова покатилась к нам и продолжала клацать челюстями, пытаясь укусить за ногу!

Стас слушал с лёгкой оторопью рассказ бывшего подчинённого, а у того побилели скулы на лице при воспоминании о недавнем бое:

– Один из моих парней выстрелил из ручного гранатомёта. Выпущенный заряд взорвался в самой гуще лезущих на стену тел, но даже это не остановило их! Товарищ капитан, я знаю сотню разных способов прикончить человека, – вы сами научили меня этому, – но как лечить болезнь, если лекарства нет?! Потому что привычные нам способы тут работают плохо. Даже напалм!.. Чёртовы ублюдки пылали как факелы, но продолжали переть на нас, даже не замедлившись! Один поджаривающийся зомби вцепился своими клешнями в нашего пулемётчика и впился зубами ему в шею, горящий напалм полился с него на бойца. Мне пришлось выпустить половину рожка в них обоих… Но другие твари тоже стали с разбегу налетать на моих бойцов и в адском пламени рвать на них мясо, – всё это я видел собственными глазами, пока мы отступали через двор. Мы с огромным трудом отбили тот штурм. Поэтому я говорю вам, товарищ гвардии майор: надо уничтожать любого там за стенами, кто попадёт в прицел, прежде чем они окончательно обратятся в этих тварей. А что ещё, будь я трижды проклят, нам остаётся делать?!..

Стас вдруг увидел перед собой безумца. Легат скосил глаза на груду бутылок в углу, потом окинул взглядом стены. Ещё с порога его удивило огромное количество икон и крестов. Даже в храме столько не увидишь. И при этом символы христианства причудливо соседствовали с намалёванными краской из баллончика и окурками кабалистическими символами из чёрной магии, какими-то рунами… Да тяжело им приходится тут…

– Ты сам знаешь, брат, что можно надеяться только на себя, – ответил Легат. – Богу и дьяволу – не до нас, они вечно заняты своими разборками.

Бульбанюк нервно дёрнул щекой:

– А как нам жить? Делать вид, что всё нормально, всё хорошо…Но мы тут в мышеловке! Я предпочитаю знать, что мне делать. Мои парни тоже. Поскреби любого из моих людей, обнаружишь ветерана каких-нибудь боевых действий. Одна только беда, солдат должен твёрдо знать, что даже если продажная девка Фортуна однажды изменит ему с врагом, и супостат убьёт его, то пролетающая над полем брани Валькирия соберёт души честно павших воинов и отведёт их в рай для таких грешников, как мы. Но как в это верить, когда мы видели атакующих нас мертвецов?!

– Я тебе уже не командир, брат. Учить и приказывать не могу. Но ты вспомни тот вечер на перевале... За соседнюю гору садилось солнце…такой красоты я больше никогда не видел. А мы готовились к смерти. Я вызвал добровольцев, которые должны были остаться со мною прикрывать отход остатков нашей группы с ранеными. И ты, Бульба, вызвался первым. Хотя тебя никто не заставлял... Это было глупо. Ведь у нас почти не было шансов.

На какое-то время в кабинете повисла тишина, навеянная ностальгическими воспоминаниями.

– Почему бы вам не остаться с нами, товарищ гвардии майор? – в глазах Бульбы блеснула надежда. – Под вашей командой, товарищ гвардии майор, нам снова повезёт, как тогда на перевале.

– Ну-ка, дай гитару – попросил Стас и запел, неспешно перебирая струны: «Эх, дороги, пыль, да туман…»

Задремавший композитор немедленно очнулся и выкатил глаза от восхищения:

– Простите, а сколько у вас золотых дисков?

– Стас добродушно усмехнулся:

– Да пошёл ты…

С улицы донёсся резкий треск выстрела. Легат рефлекторно схватился за кобуру, но сразу заметил равнодушную реакцию Бульбы. Здешний командир на выстрел отреагировал флегматичным поворотом головы, будто ничего особенного не случилось.

– Я же говорил, что предпочитаю лечить болезнь до того, как она заявит о себе, – усмехнулся он.

Глава 38

Окраина Москвы, Оранжевый сектор санитарного кордона, КПП номер 22.

Командир роты капитан Василий Васильевич Сенин открыл глаза и сразу взглянул на наручные часы. Он проспал ровно два часа. Не так уж и много, если учесть, что перед этим он не спал двое суток и буквально валился с ног от усталости. Капитан встал с походной кровати, взял полотенце и вышел из палатки, поприветствовав своего заместителя. Палаточный лагерь военных был разбит в тени возведённой в рекордные сроки десятиметровой «китайской» стены.

Пока Сенин скрёб себе заросшие щетиной щёки опасной бритвой возле умывальника, его заместитель лейтенант Кирилл Ляпин рассказывал, что произошло за последние два часа…

Слушая своего заместителя, Сенин старался смыть ледяной водой похмелье. Кровь стучала у него в висках, язык прилип к нёбу. Похоже, два часа назад они с командиром соседней роты здорово перебрали, раз сниться такая гадость. Сегодня у соседа по позиции день рождения, юбилей, вот и пришлось вопреки своему желанию выпить за его здоровье водки. Ну и заодно для укрепления боевого содружества, как того требуют военные традиции. Давненько ему не снилась такая мерзость. Да ведь и водки он не пил уже очень давно. Вот и приснилось, что стоит он с дирижерской палочкой на подиуме с пюпитром над оркестровой ямой, в которой, как он знает, собраны лучшие ученики его музыкальной школы, в которой он работает директором. Только маленьких оркестрантов самих не видно, – ни лиц, ни голов – просто под ногами чёрный провал, как огромная братская могила. Взмахнув палочкой, он начинает исполнение своего любимого произведения и сразу же понимает, что оркестр с первых нот жутко фальшивит. Просто ухо режет… Во сне маэстро не узнавал своих маленьких музыкантов, ведь он собрал на концерт лучшие дарования школы. Сенин сразу почувствовал спиной недовольство публики: послышались покашливания, недоумённый говорок пробежал по рядам. Сенин загривком ощущал опасность… На выручку из правой кулисы почему-то появился его заместитель по командованию ротой лейтенант Ляпин, только не в военной форме, а в образе этакого матёрого конферансье – в безупречном смокинге и в лаковых штиблетах, набриолиненные волосы, монокль в глазу… …Продолжая плескать себе на лицо из рукомойника капитан Сенин покосился на ничего не подозревающего заместителя: хорошо, что он не догадывается, в каком виде приснился командиру. В недавнем сне в руках у лейтенанта Ляпина было серебряное блюдо, накрытое крышкой, а под ней оказалось…шесть штук ручных гранат-«лимонок». Дальше – ещё хлеще. Ропот публики всё громче, уже слышны оскорбительные крики и свист. Одним словом, назревает скандал! Ляпин делает командиру знак, что сейчас всё будет в порядке, и начинает преспокойненько швырять одну за другой гранаты в оркестровую яму, словно обычные лимоны! Видны яркие вспышки разрывов. Но самое поразительное, что публику во сне такое варварство радовало: каждый бросок она встречала аплодисментами и криками «браво!». Капитан Сенин поёжился, снова вспомнив, как он оглянулся в зал и ужаснулся. Со своих мест на него взирали пустыми глазницами тысячи мёртвых лиц… Странный, очень неприятный сон, после которого на душе осталась тяжесть... Закончив мыться-бриться, капитан оглядел своё отражение в зеркале. Хорошо хоть уже не выглядит таким помятым и опухшим. И не важно, что скоро стемнеет, командир в любом случае должен выглядеть идеально. А иначе как он может требовать порядка от подчинённых, если сам будет показывать им пример расхлябанности. Незадолго до нынешних событий капитан был призван из запаса на военные сборы. И отправлен со своею ротой таких же, как и он «пенсионеров», сюда, на стену… Это был сорокалетний мужчина сугубо мирной наружности, в очках, музыкальный педагог по профессии, – выпускник консерватории. У себя в Луховицах Василий Васильевич Сенин работал директором музыкальной школы. Хотя в молодости мечтал стать большим скрипачом и даже с отличием закончил консерваторию, но не сложилось... Одним словом, вроде как сугубо мирный человек. Но раз в несколько лет обнаруживая в своём почтовом ящике военкоматовскую повестку, «Вас Вас» (так его звали близкие друзья) преображался. К месту сборов он всегда отправлялся с удовольствием, в офицерской форме чувствовал себя удивительно естественно. Вероятно, ему на роду было написано стать профессиональным военным, но тоже не случилось…И всё же, числясь по документам командиром роты, фактически в этот раз он командовал сводным батальном резервистов. Такое доверие не каждому окажут, наверняка перед принятием решения где-то наверху изучали его личное дело и пришли к выводу, что у этого штатского музыканта есть командирская косточка.