Текст книги "Контора Игрек"

Автор книги: Антон Орлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 3

То, что Тина видела за окном, скорее походило на отражение панорамы города в пыльном зеркале, чем на сам город.

Марево, пронизанное розоватым светом разорванного на несколько слепящих кусков вечернего солнца (обложившие небо розовато-серые облака не позволяют им слиться воедино); в дрожащей дымке уходят к горизонту массивы крыш, роятся машины – все это выглядит хаотичным, опасным и не вполне настоящим, на то и зазеркалье.

Тина была коренной обитательницей зазеркалья (не на месте она чувствовала себя в той жизни, которую называют обычной и нормальной), и нарастающую тревогу ей внушала вовсе не охваченная броуновским движением панорама грязного рубиконского города. Где Лиргисо и Поль? Закодированный сигнал отправлен полчаса назад, а они до сих пор не появились.

Об истории с домбергом Тина и Стив уже знали (еще бы не знать, если на сайтах новостей это сенсация номер один!), но доступная информация не успокаивала.

– Еще четверть часа, и я все тут разнесу, – отвернувшись от окна, бросила Тина.

– Подожди, – посоветовал Стив. – Помнишь уговор: встречаемся в течение двух часов после сигнала. Бывало ведь, что мы тоже заставляли его ждать.

Он сидел, привычно вытянув ноги, в кресле возле мраморной арки камина. Его лицо, длинное, загорелое, с неправильными чертами, оставалось спокойным, и это помогло Тине унять тревогу – интуиция у Стива работала получше, чем у нее.

Присев на подоконник, она оглядела комнату: надо быть Лиргисо, чтобы спроектировать такой интерьер. Пародия на респектабельный классический стиль. Во всем – и в грандиозной каминной арке, и в преувеличенно солидной мебели, и в украшающей потолок лепнине, и в домашних роботах, которые напоминали лопающихся от спеси лакеев, – угадывалась скрытая насмешка. Живущий-в-Прохладе не любил классический стиль, так как находил его скучноватым и «лишенным истинной утонченности», однако обставил свою резиденцию в соответствии с местной модой, не упустив случая поиздеваться.

– Уже сорок три минуты ждем, – заметила Тина, взглянув на часы.

– Сорок две с секундами.

Она повернулась: Лиргисо стоял в дверях.

– Ты один?

Тина мгновенно очутилась перед ним, Стив тоже поднялся с кресла.

– Поль у меня на яхте, в полной безопасности, – Живущий-в-Прохладе вскинул руки в протестующе-примирительном жесте и на шаг отступил. – Отсыпается после своей авантюры.

– Предъяви его немедленно, или башку оторву.

Он улыбнулся Тине, словно показывая, что оценил это как шутку, и уже серьезным тоном продолжил:

– Стив, ему понадобится твое лечение. Вы знаете о домберге? Это приключение совпало с Зимпесовой бурей, и на Поля напали потусторонние твари – энергетические вампиры. Бомжи напоили его напитком, который делает человека неуязвимым для таких созданий, но он потерял много сил, и это повлияло на работу сердца. Кроме того, стресс, переохлаждение, передозировка хминка. Уснул он несколько часов назад и сейчас спит, медавтомат следит за его состоянием.

– Давай его сюда, и поскорее, – потребовал Стив.

Живущий-в-Прохладе исчез, и опять пришлось ждать, вернулся он вместе с Полем минут через двадцать. Они материализовались около дивана, Лиргисо усадил Поля и отступил в сторону. Поль откинулся на кожаную спинку – бледный, под глазами залегли тени, сами глаза на осунувшемся лице кажутся огромными. Вместо бронекостюма на нем были рубашка и брюки из темно-синей с серебристым блеском ткани.

Тина снова отошла к окну, Лиргисо пристроился рядом. Не было риска, что их увидят: снаружи окна выглядят как золотые зеркала – анизотропный ситал, выдерживающий прямое попадание гранаты. Стекло придавало панораме коричневатый оттенок, как на древней тонированной фотографии, но города с тех фотографий не имели ничего общего с рубиконским мегаполисом.

– За ним надо присматривать, как за ребенком, – вполголоса заметил Лиргисо. – В следующий раз я приставлю к нему «цербера», чтобы опять не сбежал кого-нибудь спасать. А рубиконские вояки хвалятся, что подорвали мою станцию! Во-первых, для того чтобы взорвать мирную дерифлодобывающую установку, особой доблести не надо, во-вторых, я сам ее взорвал. Запрограммировал на самоуничтожение с пятисекундной отсрочкой, перед тем как мы с Хинаром оттуда телепортировались. Я уже выступил с опровержением – дал коротенькое интервью, из-за этого и задержался.

«Ага, распинался перед журналистами сорок минут, а мы здесь ждали!»

Тина заранее приготовилась к стычке, так как предполагала, что Лиргисо будет зол из-за гибели станции, а он улыбается, и никаких упреков в адрес Поля.

Стив окликнул их:

– Все, я закончил.

Поль выпрямился – мышечный тонус восстановлен, на щеках проступил слабый румянец. Взгляд темный и напряженный.

– С тобой все в порядке или что-то осталось? – спросил Стив.

– Порядок. Спасибо.

– Твоих бомжей завалили гуманитарной помощью, – сообщил Лиргисо с покровительственной усмешкой. – Они разбили лагерь на берегу, а рядом открыл свой пункт «Красный крест». Твоими стараниями домберги стали модной темой! А агентов «Конторы» я упустил, что очень грустно. Я посылал за ними своих людей, но те немного опоздали.

Стив вернулся в кресло возле камина, Поль пошел за ним и прислонился рядом к мраморной арке, скрестив на груди руки. Хочет быть поближе к Стиву – но почему? Если бы им здесь угрожала опасность, он бы предупредил. Или он опасается какой-нибудь выходки со стороны Лиргисо? Но тот выглядит до странного умиротворенным, едва ли не счастливым, даже не предъявляет претензий за погибшее оборудование.

Из ниши выкатился робот-официант, появились напитки и закуски. Стив покосился на Поля, и одно из пародийно-величественных кресел оторвалось от паркета, проплыло через всю комнату и встало возле его кресла.

– Спасибо, – пробормотал Поль, усаживаясь.

Лиргисо скорчил снисходительно-ироническую гримасу, но вслух ничего не сказал.

– На Унгане мы не только превратили в руины базу «Конторы», но также узнали кое-что важное, – заговорила Тина. – Все рассказывать долго, посмотри потом вот это, – она выложила на столик коробку с компьютерными кристаллами. – Если в двух словах, то у «Конторы» есть главная база, штаб-квартира, и не где-нибудь, а на Норне. Точнее, на одном из ее спутников.

– О Норне я слышал от Хинара, – задумчиво отозвался Лиргисо. – Своеобразное местечко…

– Там нарушена структура трехмерного пространства, – пояснил Стив. – Оно там вывернутое, разросшееся, неправильное, словно его поразила опухоль. Фласс не может проникнуть в эту область, да и не хочет – насколько я уловил, его там что-то пугает.

– О, вот это уже приятно! – ухмыльнулся Живущий-в-Прохладе. – По крайней мере, с Флассом мы там не столкнемся.

Фласс всем лярнийцам внушал неискоренимый ужас, и Лиргисо не был исключением. Несмотря на свою способность к телепатическому общению, живой студень далеко не всегда понимал, что перед ним разумные существа; энбоно, негов и чливьясов он до недавнего времени за таковых не считал. Он мог создавать собственные гиперпространственные коридоры и через них проникал в Галактику – в поисках пищи, так как на Лярне ему еды не хватало, а питался он любой органикой.

Энбоно на протяжении нескольких веков жили бок о бок с плотоядным океаном, и их странная, пронизанная мотивами обреченности и смерти культура, наверное, не могла быть иной.

– Надо решить, берем ли мы с собой на Норну девочек, – продолжила Тина. – Что для них безопасней – лететь с нами или если мы их где-нибудь спрячем?

Девочки – это Ивена и Лейла. Ивене четырнадцать, она родилась на Манокаре и после смерти родителей попала в государственный приют, а Поль ее оттуда забрал, когда они со Стивом разыскивали Тину. С Лейлой все куда сложнее, даже на вопрос о том, сколько ей лет, однозначно не ответишь.

Больше года назад на Ниаре умерла шестнадцатилетняя Дина Вански, страдавшая неизлечимым заболеванием. Мягкие, как желе, кости, атрофированные мышцы, тонкая мертвенно-бледная кожа, вечно слезящиеся глаза. Мать Дины во время беременности получила дозу излучения, поражающего плод, но от аборта из религиозных соображений отказалась. Дина жила в инвалидном кресле, в окружении медицинских роботов, и когда ее однажды нашли мертвой, это никого не удивило.

В действительности в ее теле умерла другая девушка – Лейла Шемс из местной общины коммунистов, а Дина, занявшая тело Лейлы, вместе с Лиргисо уехала в ниарскую столицу. Она хотела разорвать все связи со своим прошлым и взяла себе имя донора: нет больше никакой Дины Вански.

Живущий-в-Прохладе потом рассказывал, что Дина-Лейла привлекла его двойным сходством: черты ее изможденного лица напоминали черты топ-модели Моны Янг (скрываясь от Космопола, Тина сделала пластическую операцию а-ля Мона Янг, незадолго до того, как ее занесло на Лярн); вдобавок Лиргисо, поговорив с Диной Вански, усмотрел в ней сходство с самим собой. Способность ценить красоту и отчаянная жажда жизни в сочетании с приступами тоски – это пробудило в нем симпатию к больной девочке, и он решил помочь. Правда, хотел он как лучше, а вышло у него как всегда.

Чтобы Лейла ни при каких обстоятельствах не могла его выдать, он поставил ей гипноблок – и тот сработал, когда Саймон Клисс, сделав девушке инъекцию нермала, попытался вытрясти из нее кое-какую информацию. Вывести Лейлу из комы Лиргисо не смог, не дала результата даже такая радикальная мера, как повторная смена тела, и тогда он обратился за помощью к своим противникам, Тине и Стиву.

Сейчас обе девочки жили на яхте Стива и учились у него «магии», как называл это Живущий-в-Прохладе. Вначале он занимался с Лейлой сам, но не преуспел. Знал он много – в свое время изучал древнелярнийские трактаты, посвященные этому предмету, – однако научиться у него чему-нибудь было проблематично. Если Лейла не усваивала урока с первого раза, он осыпал ее язвительными насмешками, и ученица сидела перед ним совершенно уничтоженная, парализованная, мозги отказывались работать – в таком состоянии она не смогла бы даже ответить на вопрос, сколько будет дважды два. Другое дело Стив: он всегда был спокоен и дружелюбен, повторял объяснения и по два, и по три, и по десять раз, и при этом нисколько не раздражался.

Вероятность возникновения рискованной для девочек ситуации – примерно пятьдесят процентов, и если спрятать их, и если взять с собой, таким был прогноз Поля.

– Раз шансы равные, пусть лучше они будут с нами, – первой решила Тина. – Хотя бы не придется мчаться в другой конец Галактики, если понадобится выручать их.

За окнами стемнело, в кипящих лиловых сумерках сновало множество огоньков, и Тине казалось, что их движение подчинено угрожающе рваному ритму, иному, чем в незийских или ниарских городах. Здесь и воздушные катастрофы случаются куда чаще, парящие над крышами автоматы-перехватчики еле успевают реагировать.

– Детали экспедиции обсудим завтра, когда посмотришь материалы с Унганы, – сказал Стив Живущему-в-Прохладе. – Сейчас мы домой.

– До завтра я умру, – меланхолично сообщил Лиргисо.

Возникла пауза, и Тина уже собиралась спросить, что это на него нашло так не вовремя, но тут он продолжил:

– От нетерпения, от снедающей меня жестокой жажды… Поль, я не могу ждать так долго. Давай реализуем наши планы сейчас, не дожидаясь этого завтра, которое наступит через миллионы лет.

– Какие планы? У меня вообще-то никаких планов не было.

– Поль, что ты обещал мне сегодня утром, перед тем как уснул?

– Не помню. Я же почти невменяемый был после вайги и передозировки. Разве я что-то обещал?

До сих пор они сидели в сумраке, скрадывающем лица и предметы, но теперь опустились жалюзи, вспыхнула многоярусная позолоченная люстра, такая же гротескно монументальная, как и все остальное в этой комнате. Глаза Тины адаптировались мгновенно, Лиргисо, Стив и Поль в первый момент зажмурились.

– И давно у тебя нелады с памятью? – ядовито осведомился Живущий-в-Прохладе.

– Не понимаю, о чем ты.

Лицо Поля превратилось в неподвижную лакированную маску, на нем ничего не отражалось, и чужие взгляды с него соскальзывали, о таких лицах говорят: «лишенное всякого выражения». Словно он отгородился стеной от остального мира, и лицо было всего лишь барельефом на этой монолитной, сияющей лаком стене.

– Да все ты прекрасно помнишь и прекрасно понимаешь! Фласс, я должен был это предвидеть… Чтобы ты – и в последний момент не струсил! Хочешь ты этого или нет, а свое обещание ты выполнишь.

– Я был невменяем, и вдобавок ты угрожал мне насилием. Если бы я дал при таких обстоятельствах долговую расписку, любой цивилизованный суд признал бы ее недействительной. И с обещаниями то же самое.

– Ну вот, кое-что мы все-таки вспомнили! Кстати, если уж речь зашла о долгах, как ты, интересно, собираешься расплачиваться со мной за станцию? У тебя таких денег никогда не было и не будет. Я-то готов был забыть об этом, но раз ты сам ищешь ссоры…

– Так ведь он с тобой уже расплатился, – вмешался Стив. – Авансом.

– Ты шутишь? – Живущий-в-Прохладе вскинул бровь.

– Нет, просто я немного знаю арифметику. С тех пор как мы заключили союз, вы с Полем добыли восемьсот с лишним тонн дерифла. На наши диверсии ты тратил примерно две трети от выручки, остальное брал себе. Вот цифры, посмотри, – Стив протянул ему карманный комп.

– И что из этого следует? – Лиргисо, бросив беглый взгляд на экран, коротко и пренебрежительно рассмеялся. – Мы ведь не община коммунистов. Да, я кое-что оставлял себе в качестве премии за хлопоты, почему бы и нет?

– Действительно, почему бы и нет? – невозмутимо согласился Стив. – Только эту премию следовало делить на двоих – тебе и Полю, а ты регулярно присваивал его половину.

– Поль никогда не затрагивал эту тему, – Лиргисо откинулся в кресле, соединил кончики пальцев и глянул поверх них на Стива с улыбкой искреннего сожаления. – Если бы он хоть словом обмолвился о своей доле, он бы сразу ее получил, однако у меня сложилось впечатление, что ему нравится действовать бескорыстно, и я не хотел быть бестактным.

– Ага, и теперь ты тактично поднял вопрос о расплате за станцию. Ты продолжаешь настаивать на том, что он тебе что-то должен?

– Фласс, да ведь я не всерьез! – вздохнул Живущий-в-Прохладе. То, что его поймали на бухгалтерском мошенничестве, ничуть его не смутило – мелочь, не стоящая внимания. – Не нужны мне от Поля никакие деньги. Если бы он их мне предложил, я бы не взял. Пусть он выполнит свое обещание, больше мне ничего не надо. Поль, вспомни, как ты просил о помощи! Ты понятия не имеешь о том, что такое мои чувства, однако рискнул сыграть на них… Со мной так нельзя.

– Извини, – тихо сказал Поль, ни на кого не глядя. – Я хотел спасти людей с домберга и поэтому обманул тебя. Вот, я перед тобой публично извиняюсь, при свидетелях.

Тину это поразило: чтобы Поль просил прощения у Лиргисо! Живущий-в-Прохладе в первый момент тоже выглядел изумленным, но это выражение быстро сменилось другим – решительным и жестким.

– Я не принимаю твоих извинений! Ты что же, думаешь отделаться красивыми словами? О, я вижу, что тебе трудно было произнести это вслух, только напрасно ты старался и ломал себя – мне на твои извинения наплевать, как выражаются люди. Сейчас ты пойдешь со мной. И если в тебе есть хоть капля достоинства, ты пойдешь со мной добровольно, без пошлых душераздирающих сцен.

Разделявший их столик с едой и напитками отъехал в сторону. Лиргисо встал, протянул руку.

– Идем.

– Стив!.. – Поль вцепился в локоть Стива, благо кресла стояли рядом.

Фраза насчет «капли достоинства» эффекта не возымела. Поля даже гипноз не брал, и применять против него словесные ловушки, рассчитанные на самолюбие жертвы, заведомо не имело смысла.

– Оставь его в покое, – сказал Стив.

Тина уже была на ногах и переключилась в ускоренный режим: пусть Лиргисо превосходит ее в «магии», зато в грубой силе и скорости ему с боевым киборгом не сравняться.

– Тина, Стив, не вмешивайтесь, – покосившись на нее, заговорил он примирительным тоном. – Это наши с Полем дела, вас это не касается. Поль, твое поведение бесчестно и смешно! Поль, ты меня слышишь?.. Да вы посмотрите, этот неустрашимый защитник бомжей почти в обмороке от страха!

– Стой! – прошипела Тина, когда Лиргисо подался вперед. – Руки-ноги переломаю. Учти, я серьезно.

– Фласс, ну и сценка… – закатив глаза, ухмыльнулся Живущий-в-Прохладе. – Стив, ты оказываешь ему дурную услугу. Если вы хотите ему добра, отдайте его мне до завтра. Во-первых, учитывая, какое значение вы все трое придаете честности, для Поля будет лучше, если свое невольное обещание он все-таки выполнит. Во-вторых, это один из его главных страхов, а для того чтобы такой страх исчез, надо пройти через то, чего боишься. Уж поверьте, я не раз испытал это на себе! Когда-то меня ужасала мысль о переселении в человеческое тело – и что с того? Сейчас я человек, и мне это даже понравилось. Или вот другой забавный пример: когда я был энбоно, мне становилось нехорошо от одной мысли о том, что на моей гладкой изумрудной коже могут появиться шерстинки. Как же напугала меня тогда Тина анекдотом про белую шерсть! Но это было давно… Теперь у меня есть вот что, – он небрежным грациозным жестом перебросил через плечо длинные волосы, – и никакие фантазии на тему белой шерсти больше не способны ввергнуть меня в панику…

Словно в подтверждение этих слов его лицо, шея и кисти рук покрылись белым мехом.

Тину это не удивило: она знала об экспериментах Лиргисо с «метаморфозами облика» и не раз видела, как он меняет цвет радужки или превращает свои человеческие руки в когтистые шестипалые руки энбоно – он научился этому по древнелярнийским методикам, которыми ни с кем не делился. Вот и решил проиллюстрировать свои сентенции…

Живущий-в-Прохладе замолчал, уставился на мохнатую кисть, потом потрогал лицо и сдавленно вымолвил:

– Что это значит?.. Стив, ты что сделал?! Это… это… Убери эту гадость немедленно!..

– Да, пожалуйста, уберу. Так, говоришь, никакой больше паники из-за белой шерсти?

Кожа Лиргисо приобрела прежний вид. Не доверяя ощущениям, он нервно ощупал лицо и процедил:

– Дурацкая плоская шутка…

– Если на Норну летим вместе, выходи завтра на связь, – сказал Стив. – Будем ждать в течение суток. Тина, пошли?

– Я потом.

Когда Стив и Поль исчезли, она повернулась к Лиргисо. Тот стоял, скрестив на груди руки; прищуренные желтые глаза были непроницаемы, как заставка на экране монитора.

– Можешь объяснить, из-за чего столько эмоций? Ты же мог в два счета убрать эту несчастную белую шерсть, при твоих-то способностях, а вместо этого закатил истерику.

Живущий-в-Прохладе ответил ей неопределенной кислой усмешкой.

– Короче, из-за старого страха у тебя отшибло способность соображать, и ты даже не вспомнил о том, что умеешь отращивать и убирать волосы, когда захочешь. С Полем то же самое, только страхи у него другие. Отвязался бы ты от него.

– Дикари вы все-таки, – с видом мученика вздохнул Лиргисо. – Все трое. А Поль еще и лжец, каких поискать. Тина, ты даже вообразить не можешь, какую безумную боль он мне причинил, – отойдя к камину, он отвернулся, его иссиня-черная рубашка блестела в свете люстры, платиновая грива разметалась по спине, и ядовито-зеленые пряди мертвенно люминесцировали – из-за этого казалось, что волосы поражены гнилью. – Этот подлец был одновременно и шантажистом, и заложником, несколько раз он находился на грани смерти, а я слышал его голос, но не мог забрать его оттуда. Фласс, какая это была пытка… Я чувствовал себя так, словно с меня сдирали кожу, и готов был отдать что угодно, чтобы спасти его, – а теперь он предал мои чувства! – после паузы Лиргисо горьким шепотом повторил: – Предал… Если полюбишь кого-то слишком сильно, он обязательно тебя предаст. Я давно это знаю, и все же искушение одержало верх над рассудком.

Он умолк, и Тина тоже молчала, не зная, что на это сказать. Рассуждения Лиргисо напоминали ей рисунок или конструкцию, элементы которой по отдельности понятны, а в целом получается абракадабра.

Наконец она спросила:

– Как можно предать чьи-то чужие чувства, в особенности такие, которых не разделяешь?

– Так я и думал, что ты не поймешь, – с печальным удовлетворением констатировал Лиргисо. – Тина, в тебе есть нечто от лярнийской кхейглы. О, ты не в пример более интеллектуальна, однако множество психологических нюансов от тебя ускользает, ибо есть области чувств, для тебя недоступные, и это сближает тебя с кхейглами.

– Ну и ладно. Пожалуйста, перестань создавать проблемы и не лезь больше к Полю. Если мы передеремся между собой, «Контора» от этого только выиграет. Кстати, я могла бы закатить сцену ревности – если помнишь, было время, когда ты мне в любви объяснялся.

– А ты ревнуешь? – Живущий-в-Прохладе повернулся к ней.

– Нет.

– Увы, ты на это не способна. – Он упал в кресло, в котором раньше сидел Поль, прикрыл глаза и мечтательно произнес: – Это кресло до сих пор хранит нежный и терпкий отпечаток его присутствия… Тина, я ведь ему поверил! А он предал мои чувства, хотя я выполнил все его требования, спас этот флассов домберг… Шантажистам верить нельзя!

– Золотые слова, – хмыкнула Тина. – Кто бы еще говорил… Проводи меня, я пойду.

– Не хочешь остаться со мной? – Лиргисо поднялся с иронически-страдальческой гримасой. – Среди руин растоптанных надежд, залитых выморочным светом съеденной ночными призраками луны, таким же бледным и лживым, как лицо этого мерзавца сегодня утром… Ты могла бы меня утешить.

– Я хочу прогуляться.

– Тогда я напьюсь в одиночестве.

Лестница из белого мрамора, с позолоченными перилами, извивалась крутой спиралью. Тина заглянула через перила: внизу было темно и словно вода в колодце блестела.

– Броситься туда и сказать «до свидания» боли… – вздохнул Лиргисо. – Только это опасная иллюзия: я думаю, в потустороннем мире тоже есть боль.

Улыбнувшись, он взял Тину под руку, и они очутились в холле первого этажа. Вспыхнул свет. Все та же бело-золотая королевская роскошь.

– Извини за банальность интерьера. Мне претит этот стиль, но я здесь не живу, а что-то менять не было времени. Кстати, ты никогда не задумывалась над тем, почему Стив так рьяно защищает от меня Поля? Не потому ли, что сам имеет на него виды? Я бы на твоем месте забеспокоился.

– Конечно, это единственное, что могло прийти тебе в голову.

Если к Тине и Полю Лиргисо был на свой лад привязан, то от Стива мечтал избавиться. Ему не нравилось быть вторым после Стива, и он при каждом удобном случае пытался заразить Тину недоверием, хотя давно уже мог бы убедиться, что это бесполезно.

– Не пей слишком много. Надеюсь, что депресняк у тебя до завтра пройдет.

– Не депресняк, а депрессия, – поправил Живущий-в-Прохладе. – Сие парадокс, но я, энбоно в человеческом теле, еще не встречал человека, который владел бы человеческой речью лучше, чем я. Завтра я посмотрю материалы с Унганы и ближе к вечеру свяжусь с тобой.

Не «с вами», а «с тобой». С самого начала сложилось так, что Тина была посредником между их группой и Лиргисо – тот предпочитал все вопросы обговаривать с ней, без Стива, и таким образом ей досталась роль координатора в совместных операциях против «Конторы».

По дороге к двери она взглянула в зеркало: джинсы с заклепками в виде серебряных ракушек и черная чешуйчатая куртка с капюшоном придавали ей мрачновато-демонический вид, что совсем не соответствовало ее характеру.

Надвинув капюшон, Тина окунулась в вязкий цветной сироп ночной улицы. Как называется этот город? Лиргисо знает, но не возвращаться же ради пустякового вопроса… да его, наверное, уже и нет здесь – отправился в какое-нибудь потайное логово заливать свое горе изысканными винами. Тина усмехнулась в тени капюшона: Лиргисо умел и устраивать сделки, и успешно вести переговоры, и находить неожиданные и остроумные тактические решения – все это у него было, не отнимешь, но порой он выдавал что-нибудь до того абсурдное, что оставалось только удивляться. Например, насчет «преданных чувств». Тина даже представить не пыталась, по каким извилистым и странным путям текли в это время его мысли.

Возле перекрестка она оглянулась на вереницу башнеподобных многоэтажек, украшенных неоновыми гербами с геральдической символикой. Рубиконский кич. Живущему-в-Прохладе это нравиться не должно, однако дом ему, скорее всего, достался заодно со здешней мафиозной группировкой, унаследованной от Сефаргла, и он не стал переделывать фасад, чтобы не привлекать излишнего внимания к своей персоне. Тина так и не смогла определить, из какого здания вышла, они были похожи друг на друга.

Переулок, куда она свернула, вывел на грязную площадку с павильоном из мутного, в трещинах, рифленого псевдостекла. Павильон наливался то яростно-малиновым, то подводно-зеленым, то призрачно-голубым сиянием – казалось, он вот-вот взорвется, пространство вокруг скрежетало и содрогалось. Это всего лишь музыка, поняла Тина секунду спустя.

У стены стояли два длинноволосых существа непонятной расовой принадлежности – возможно, люди с измененной внешностью; у них были заостренные, как у незийцев, ушные раковины, но при этом белая кожа и перепончатые веерообразные отростки-бакенбарды. У каждого на правом запястье черный браслет вроде того, что носила Тина: киборги.

На Рубиконе киборгов много, как ни в одном другом мире. Есть с виду неотличимые от людей, как Тина, а есть такие, у кого экзотические искусственные органы нарочно выставлены напоказ. Здешние подпольные клиники с нелегального положения давно уже перешли на полулегальное: власти берут с них мзду и не трогают их.

Парочка около меняющей цвет стены не то ссорилась, не то один другого о чем-то просил. Неужели они что-нибудь слышат сквозь грохот исторгаемой павильоном музыки? Или читают по губам? Когда Тина проходила мимо, их губы перестали беззвучно шевелиться: видимо, разговор конфиденциальный.

Ревущий и мигающий павильон остался за поворотом. Вдоль темной улицы тянулся акведук с толстыми, осклизло блестящими трубами – то ли они протекали, то ли на них сконденсировалось за день слишком много влаги, но сверху непрерывно капало, словно шел дождь. Тина остановилась, включила передатчик.

– Стив, забирай меня. Я на улице, вокруг пусто.

В салоне яхты она откинула капюшон и спросила:

– Где Поль?

– У себя. Как там наш союзник?

– Когда мы прощались, он собирался напиться с горя. Не знаю, чего теперь от него ждать. И ссориться с ним сейчас совсем некстати – он нам нужен, в том числе из-за Поля.

Они со Стивом всегда были одиночками и привыкли действовать без поддержки, ни на кого, кроме себя, не рассчитывая, а Лиргисо, бывший могндоэфрийский магнат и политик, для войны против «Конторы» набрал целую армию наемников. К тому же инсценировка похищения обеспечила безопасность близким Поля. Пусть Лиргисо был мерзавцем – но мерзавцем полезным, от этого никуда не денешься.

– Как ты понял, что фобия, связанная с белой шерстью, осталась при нем? Я-то поверила, что он и правда от нее избавился.

– Да очень просто. Если б избавился, он бы хоть раз появился перед нами с головы до пят в белой шерсти. При его пижонстве без этого не обошлось бы. Раз он до сих пор так не сделал – значит, для него это больная тема. А я не выдержал. Принуждать других к тому, чего они не хотят, – здесь это как повальная зараза. Здесь мало кто понимает, что можно жить без этого, в моем мире ведь живут… – Стив усмехнулся, но в его серых, с рыжеватыми пятнами глазах улыбки не было. – Если бы я мог уйти туда вместе с тобой…

– Найти бы на Рубиконе такую клинику, где меня модифицируют в расчете на вашу многомерную Вселенную. Здешние спецы по киборгам за хорошие деньги даже за это возьмутся, другой вопрос, что у них получится.

Стив снова усмехнулся – возможно, лишь для того, чтобы показать, что ее попытка развеселить его не пропала впустую.

Забросив мокрую чешуйчатую куртку к себе в каюту, Тина подошла к двери Поля, нажала на кнопку переговорника.

– Привет, к тебе можно?

За дверью были мягкие жемчужно-серые весенние сумерки. Именно весенние, впечатление вполне определенное – наверное, все дело в подборе и сочетании оттенков, да еще в характере освещения. Единственным ярким пятном здесь была рыжая шевелюра Поля (фамильная черта всех Лагаймов, которых Тина знала), словно среди пейзажа в перламутрово-приглушенных тонах пламенел бутон тропического цветка.

Поль сидел на койке. Напротив, на экране вполстены, среди туманного морского простора медленно двигались бежевые, бурые, блекло-палевые, грязно-желтые глыбы: плавучие острова, лишенные растительности, зато каждый в короне больших и маленьких фонтанов.

– Это ихлетаки, – объяснил Поль. – После смерти они становятся домбергами. Внутри колонии организмов, там очень сложный симбиоз.

– Бомжам, наверное, долго приходится возиться, чтобы приспособить такой панцирь под жилье?

– Я спрашивал, на это уходит около года. Только их неправильно называть бомжами. Они вроде древних племен, которые жили в доисторические времена. Знаешь, они сами и одежду шьют, и сети плетут, и делают еще много всяких штук, даже арбалеты, – на его осунувшемся лице появилась улыбка, мальчишеская и немного удивленная. – Просто поразительно, сколько всего они умеют. Они ловят рыбу и охотятся, и ни у кого ничего не просят. Я вначале удивлялся, почему у них нет медикаментов, спасательных жилетов, – мне это казалось диким, а потом Хельмут сказал, что на это просто не хватает денег. Продать им мало что удается, они же не могут конкурировать с промысловыми компаниями, и вся выручка идет на двигатели и на топливо, без этого им вообще конец. На том домберге, который мы к берегу отбуксировали, двигатели были сильно изношенные, из-за этого все и случилось. Я постарался рассказать об этом, когда давал интервью «Гонгу Вселенной». Они считали, что их никто не станет спасать. Вначале, когда я туда прилетел, у людей глаза были, как у умирающих животных, которые все понимают и ни на что не надеются. Лиргисо переживает, что его репутация пострадала, потому что таких, как эти, спасать непрестижно. Ладно, это Лиргисо, от него никто и не ждет ничего другого, но ведь рубиконские власти рассуждают точно так же! Формулировки не настолько откровенные, а суть та же.

– Вряд ли они смогут продолжать в том же духе. Слишком много народа узнало о домбергах, «Гонг Вселенной» – это серьезно.

– Хотелось бы надеяться. – Поль помолчал, потом, сумрачно глядя на экран с ихлетаками, добавил: – Может быть, я шантажист, обманщик, подлец, но люди-то остались живы, это главное.

– Ты все сделал правильно. А у Лиргисо точка зрения слишком специфическая, чтоб его слушать.