Текст книги "Сильварийская кровь"

Автор книги: Антон Орлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Умоляю вас, всего один поцелуй…

Дафна с отвращением отшатнулась. Одного поцелуя тебе хватит, чтобы выиграть пари? Не получишь, даже этого не получишь! Подобрав юбки, она бегом припустила по аллее.

– Дафна, погодите!.. Дафна!.. – звал позади Рофенси.

– Пропади ты пропадом! – запнувшись и чуть не упав, в ярости пробормотала девушка.

На мгновение ей стало не по себе: это слишком похоже на проклятие… Но даже если и так – действовать оно будет недолго, ведь она не колдунья, а Довмонт сам напросился. Если подвернет ногу или вляпается в собачью кучу, пусть это послужит ему уроком.

Она петляла по аллеям, пока не поняла, что преследователь отстал. Он по-прежнему окликал ее: «Дафна!.. Дафна!..» – однако звучали эти возгласы все тише. Рофенси продолжал погоню, но двигался в ошибочном направлении. За кем он там увязался: за какой-нибудь из дворцовых судомоек, назначившей в парке свидание своему дружку, или за здешней дриадой, которая, желая безобидно подшутить над ним, приняла облик Дафны? Как бы то ни было, а на ближайшее время она от него отделалась.

Дафна повернула к нарядной громаде дворца. На ходу пригладила выбившиеся из прически волосы.

Затянутые в черную кожу тролли все так же торчали у подножия лестницы, дожидаясь своего принципала.

– Позвольте почтительно спросить, госпожа Сетаби, где сейчас находится молодой граф норг Рофенси? – произнес один, когда девушка с ними поравнялась.

– Не знаю. По-моему, за кем-то гоняется.

Охранники озабоченно переглянулись, а Дафна поднялась на террасу и направилась к столику с бокалами. После этой беготни хорошо бы выпить ледяного апельсинового сока.

Часть вторая
Чаролесье

Поезда из Халеды на север ходят раз в трое суток. Марек взял билет на завтрашний асакантийский, для чего пришлось битый час разыскивать здешнего смотрителя и кассира в одном лице. Вокзал выглядел необитаемым, давным-давно заброшенным, словно кто-то мимоходом зачаровал и неряшливо побеленное, изнывающее от жары одноэтажное здание, и горячие, как сковородки, безлюдные перроны, и угольный склад с амбарным замком на дверях, и старую водокачку, и несколько дряхлых вагонов на боковой ветке – и теперь все это, погруженное в колдовской сон, мало-помалу ветшает и развоплощается.

Марек добился своего: ненадолго вернул к жизни этот сонный уголок и обзавелся билетом в вагон второго класса.

Потом отправился в «СТРАХ» – попрощаться с Шельн. Ему повезло застать ее в павильоне, а Раймута Креуха дома не было, ушел пить в город. Так что вдвойне повезло.

Смущаясь и теряясь, но не отступая, Марек пытался склонить Лунную Мглу к интимной близости. Он ведь завтра утром уезжает, и, возможно, им никогда больше не придется встретиться… Та беседовала с ним снисходительно и ласково, как обычно, и в конце концов с сожалением вздохнула:

– Нет. Не уговаривай, все равно ничего другого не услышишь. Не думай, что ты мне несимпатичен, но ты слишком похож на эльфа. Боюсь, если мы с тобой ляжем в постель, взыграет дремучий инстинкт, и я тебя загрызу. Не хотелось бы, чтобы все закончилось так печально, ты мне нравишься.

– Вы же до сих пор не загрызли Раймута Креуха, – возразил Марек, глядя на нее исподлобья: он серьезно, а она отшучивается!

– Потому что Раймут на эльфа не похож. Он выглядит как обыкновенный небритый мужик и может спать со мной без риска для жизни. А если на его месте окажешься ты, я могу и не удержаться… Видишь ли, я естественный враг эльфов. Помнишь, что сказал обо мне Гилаэртис?

– Он оскорблял вас.

– Марек, это же эльф! – Шельн усмехнулась, загадочно глядя из-под длинных загнутых ресниц, таких же светлых, как ее волосы. – Люди, когда хотят кого-то оскорбить, несут ахинею и нередко сами не понимают, что говорят. Эльфы оскорбляют иначе. Они скажут только о том, что есть на самом деле, но как они это преподнесут! И это действует посильнее нелепой человеческой ругани, хотя Гилу не удалось меня уязвить. Ну да, ужинаю на скотобойне, что здесь такого неприличного… Не могу ведь я, как Раймут, пойти в трактир – там не дают того, в чем я нуждаюсь.

«Кто же она такая? – оторопело подумал Марек. – По всем признакам – человек, на вампира вроде бы не похожа…»

– Банда Гилаэртиса убила моих сестер. Нас и раньше было немного, а теперь я осталась одна. Как-то раз меня тоже поймали и чуть не прикончили, но я все-таки вырвалась, по-страшному израненная, полуживая. Вот тогда-то Раймут Креух и нашел меня в придорожной канаве. Он был в стельку пьян – наверное, только поэтому не испугался. Вместо того чтобы добить меня или просто убежать сломя голову, он совершил довольно странный для здравомыслящего человека поступок: взвалил кошмарную находку на плечо и потащил к себе домой. Была глухая ночь, так что он, к счастью для нас обоих, никого по дороге не встретил. Думаю, другие люди его бы не поняли… На другой день Раймут протрезвел, разглядел, кого принес, но все равно не пошел на попятную, а начал меня выхаживать. Когда ко мне вернулась способность членораздельно разговаривать, я объяснила ему, как меня надо лечить, чтобы ускорить регенерацию, а когда окончательно поправилась, пошла на службу в «Ювентраэмонстрах». Там знают, кто я на самом деле… И для меня это какой ни на есть способ отравить жизнь Гилу и компании. Раймут поставил условие, чтобы я не убивала разумных двуногих, поэтому и питаюсь на скотобойне. Ты напрасно думал, что он ревнует. Твои визиты настораживали его по другой причине: он опасался, что я захочу отведать твоей крови. Но ты ведь человек, крошечная примесь не имеет значения, а человеческую кровь с эльфийской не сравнить. Насыщенная древней магией кровь эльфа, полуэльфа или четвертьэльфа – рядом с этим питьем меркнет все остальное… – Шельн мечтательно облизнулась. – Божественный нектар, дивное сладчайшее вино – вот что это такое! Собственно говоря, на этом меня тогда и поймали. Один из парней Гила располосовал себе плечо, чтобы сыграть роль приманки, и я, каюсь, не устояла, набросилась на него, как голодная кошка на кусок мяса. Несколько мерзавцев сидело в засаде, и в результате я очутилась в той канаве, о чем мой спаситель Раймут иногда напоминает в воспитательных целях. А вот и сам он идет. Кажется, трезвый, вот интересно…

Шельн подобралась и прищурилась, глядя на размашисто шагающего инспектора. Марек гадал, правду она рассказала или сочинила сказку.

Раймут Креух, небритый, с мешками под глазами, но на пьяного не похожий, взбежал по ступенькам, покосился на гостя и хмуро бросил:

– Мгла, кончай прохлаждаться. Страховой случай.

– Кого? – спросила Шельн.

– Довмонта норг Рофенси. Прямо из дворцового парка.

– Обереги?

– Отказали. Всего на несколько минут, но охотникам Гилаэртиса этого хватило, чтобы взять добычу.

– Однако… С каких это пор обереги «Ювентраэмона» ни с того ни с сего отказывают?

– Там разбираются, в чем дело. Браслеты нашли в парке под кустиком, тогда и подняли тревогу.

– Флакон с его кровью?

– Скоро получим. Этот Рофенси – клиент высшей категории, за него премиальные в тройном размере.

– Ну, ясное дело, – кивнула Шельн, поднимаясь с выгоревшего полосатого шезлонга.

– Марек, – инспектор впервые с начала знакомства назвал его по имени, – не сочти за службу, сбегай за Фрештой, нашим помощником. Скажешь ему – выезд, он поймет. Переулок Кувшинный, дом номер одиннадцать, это северо-восточная окраина.

Лунная Мгла, уже шагнувшая к двери, обернулась:

– Фрешта выбыл из игры. Два перелома и сотрясение мозга – если допустить, что там нашлось, чему сотрясаться.

– Это я его побил, – виновато сознался Марек, хотя никто его за язык не тянул. – На празднике… Я не знал, что так получится.

– Спасибо, удружил, – буркнул Креух. – Шельн, почему сразу не сказала?

– Я говорила. Ты был пьяный.

– Кто вместо Фрешты… – начал инспектор, но тут в пристегнутой к его поясу кожаной сумке, с которой он никогда не расставался, негромко тренькнуло. Замолчав, Креух извлек оттуда запечатанную сургучом склянку с ярко-красным содержимым и сложенный вчетверо листок. Развернул, пробежал глазами.

Магическая почта, понял Марек. Непростая у него сумка, хотя выглядит неказисто – облезлая, истрепанная, с позеленевшими металлическими уголками.

Шельн потянулась за склянкой, но инспектор спрятал ее обратно, только в другое отделение.

– Не трожь пока. Оприходуешь раньше времени, как потом будем его искать? Они пишут, обереги отказали из-за проклятия. Пришлют запасной комплект. Ладно, кто заменит Фрешту?

– Желающих нет. Уже расползлись слухи, что Фреште переломали руки-ноги темные эльфы – за сотрудничество с нами, дабы никому не повадно, так что подыскать ему замену из местных – гиблый номер. Разве нанять гоблина… Только не кривись, я сумею держать гоблина в повиновении. Иначе придется управляться вдвоем.

– Вот незадача… – Креух угрюмо глянул на Марека. – Вот почему я не люблю связываться с сопляками! Чего не поделили? Ерунду же какую-нибудь, как у вас, у молодняка, обычно бывает! Слово за слово – и пошло, ведь так? А бить с умом не умеете, и головой думать не умеете. Вы помахали кулаками, показали свою удаль – и вам горя мало, не считая бинтов и фингалов, а у людей работа, проблемы! Серьезные проблемы, это понимаешь или нет? Уделал Фрешту, герой, спору нет, но кто теперь пойдет с нами в Сильварию вместо него?

– Я пойду.

Вопрос был риторический, и однозначного ответа на него Креух не ожидал, поэтому слегка опешил.

Смерил парня взглядом. Помолчал. Потом махнул рукой:

– Да куда тебе… Езжай домой.

– Вы только что сказали, что вам нужен помощник.

– Именно что помощник, а не столичный экскурсант.

– Я не экскурсант. Смогу делать все, что скажете.

То, что до сих пор тихонько щемило в душе у Марека, почти не мешая жить, вдруг рванулось наружу, словно вздыбившаяся морская волна. Он обязательно должен с ними поехать. Не важно, за деньги или за так.

– Сколько тебе лет? – после затянувшейся паузы поинтересовался инспектор.

– Столько же, сколько Фреште.

– Я спросил, сколько?

– Двадцать один.

– А не врать?

– Ну, восемнадцать. Три года ничего не значат, какая разница.

– Еще и физиономия эльфийская… Хоть с фингалом, а все равно эльфийская. Они же тебя за своего примут, обрадуются, как родному!

– Я уже сталкивался с ними на празднике в Кайне. Сначала обрадовались, потом поняли, что ошиблись. У меня вышел конфликт с Гилаэртисом, но все закончилось нормально.

– Какой еще конфликт?

– Обычные дела, – вмешалась Шельн. – Гил увидел меня и не смог молча пройти мимо, а Марек решил заступиться. Я не успела предупредить, чтобы не лез.

– Это Гил его разукрасил?

– Нет, Фрешта, когда отношения выясняли.

– У меня только синяки, – заопасавшись, что следы побоев могут стать препятствием для найма, заверил Марек. – Больше ничего, это не помешает.

– Раймут, по-моему, стоит его взять. Все равно никого другого за полдня не найдем, а против гоблинов у тебя расовые предрассудки.

– Не нравится мне это. Парень слишком похож на наших клиентов. Другое дело, будь он вроде Фрешты…

– Я лучше вашего Фрешты, это я его в драке победил, а не он меня.

Марек сказал и сам удивился: как ему с самого начала не пришел в голову этот аргумент?

– Вот-вот! – инспектор скривился, словно скулы свело от кислющего перебродившего вина. – Герой, не поспоришь… А мне нужен не герой, мне нужен работник, мальчик на подхвате. Героическими делами будут заниматься другие, а задача моего помощника – набрать хвороста, вскипятить воды, лесных воришек палкой отгонять! Понял?

– Понял. Справлюсь.

– Да ты в лесу-то хоть раз бывал?

– Два раза. В Кормунской дубраве на западе от Траэмона, когда в школе учился. Мы там жили в шалашах, еду готовили на костре. Мне понравилось.

– Раймут, давай его возьмем, – опять вступила в разговор Шельн. – Он крепкий и ловкий, не трус, и нрав у него не такой сволочной, как у Фрешты. Помнишь, как ты чуть не зашиб Фрешту? С Мареком так не будет. Ну нет же вариантов! Я чародейка, боец, ищейка, иногда транспорт – все что угодно, только не кашевар. Учти, я хлопотать по хозяйству не буду. Я не умею готовить, ты же знаешь.

– Ладно, берем, – проворчал Креух. – За неимением… Сейчас подпишем разовый контракт на один выезд, где у нас бланки?

– На целый год карманных денег заработаешь, – подмигнула Мареку Шельн, довольная исходом прений. – Хватит и на девочек из веселых кварталов, и на подарок для невесты. А если повезет, еще и премия будет грандиозная.

Марек хотел не девочек из веселых кварталов, а Лунную Мглу. Может быть, во время путешествия удастся сдвинуть отношения с мертвой точки?

Подписали контракт в двух экземплярах, после Креух выдал парню несколько купюр и список, наспех нацарапанный на вырванном из блокнота листке.

– Все это купишь себе для выезда. Покупай в лавке гнома Стургла на улице Песчаных Лилий. И через два часа чтоб явился сюда, полностью готовый, понял? Одна нога здесь, другая там.

В детстве они мечтали отсюда сбежать. Еще тогда Дафна облазила и изучила весь дворец сверху донизу: во-первых, ей не давал покоя исследовательский зуд, во-вторых, она составляла маршруты – несколько вариантов, про запас. Они с Элше уйдут куда-нибудь, где их никто не знает, и будут вести такую жизнь, как им захочется – без расписанного по часам и официально утвержденного ежедневного распорядка, без долгих скучных церемоний, без набивших оскомину ритуалов, как будто Элше не принцесса, а обыкновенная девочка. Дядю Анемподиста было жалко, но подругу Дафна любила больше, чем дядю. Элше не нравится так жить, ей от этого плохо, а взрослым все равно.

Дальше основательной подготовки к побегу дело не зашло, все осталось на уровне игры – и оно к лучшему, как поняла Дафна, став постарше. Их бы наверняка поймали и разлучили, решив, что она оказывает на престолонаследницу дурное влияние. А так – никто не мешает им дружить… Но если бы вдруг реально представилась такая возможность, они бы убежали.

У Дафны до сих пор сохранился ворох пожелтелых бумажек с маршрутами несостоявшегося бегства. Теперь она выгребла весь этот архив из нижнего ящика комода, рассортировала и принялась вычерчивать план дворца, этаж за этажом: коридоры, лестницы, галереи, проходные залы, замаскированные ниши, потайные комнаты. Не ограничиваясь воспоминаниями, она бродила по дворцу, проверяла, все ли осталось, как раньше, и только убедившись, что старый дверной проем не заложен кирпичом, лестницу не разрушили, а секретный коридорчик никуда не исчез, наносила их на свою карту.

Цветными чернилами, на тончайшей эльфийской бумаге – чтобы свернуть и спрятать в специально пришитом кармане за подкладкой юбки. Вдруг пригодится. Вдруг ей придется спасать Элше от вражеских лазутчиков… После инцидента в парке охрану дворца усилили, и внутреннюю, и по периметру, но лучше быть во всеоружии.

Если темные эльфы из сильварийского чаролесья возьмут королеву в заложницы, это позволит им предъявить Траэмону территориальные претензии. Никто не отдаст Гилаэртису плодородные южные земли в обмен на живой символ верховной власти, Дафна отлично это понимала, и что тогда станет с Элше… Планировка дворца местами хаотична, местами напоминает лабиринт, всего в голове не удержишь, а в служебных помещениях Дафна бывала редко. Если придется убегать и прятаться, эта карта их с подругой выручит.

Справедливые сомнения в защищенности королевской резиденции возникли после того, как приключилось несчастье с Довмонтом норг Рофенси. Темные эльфы забрали свою жертву из аллеи дворцового парка, продемонстрировав, словно в насмешку, что установленные людьми магические кордоны им нипочем. Это всех повергло в шок, отодвинув на второй план вопрос о проклятии, которое на несколько минут превратило обереги молодого Рофенси в обыкновенные куски железа, что и позволило сильварийцам его сцапать.

Если даже кто-то из придворных магов понял, что проклятие исходило от Дафны, вслух об этом не говорили и вопросов ей не задавали. Разве что деликатно намекнули дяде Анемподисту: знаем, но не скажем, можете и в дальнейшем на нас положиться.

Впрочем, проклясть Довмонта мог кто угодно. Любая из тех служанок или небогатых дворяночек, с которыми он обходился по-свински. Любой из тех траэмонцев, кого он напугал, сшиб, а то и покалечил, гоняя по улицам на своей шикарной золоченой машине. Любой из тех молодых людей, которым он подстраивал нешуточные неприятности, чтобы в очередной раз избежать дуэли, хотя сам же и затевал ссоры. Любой… В общем, желающих от него отделаться было предостаточно. Дафна слышала о его скандальном нраве и склонности к бессмысленному мучительству.

При дворе уже знали, что в Сильварию за ним отправляется лучший из выездных инспекторов «Ювентраэмонстраха». Шансов – половина на половину, как обычно.

Каждая из этих половин казалась Дафне малопривлекательной. Спасут Довмонта, привезут обратно, и он опять примется за старое. Или не спасут. Останется он в чаролесье, пройдет инициацию, превратится в темного эльфа – вроде тех троих, что приставали к Мареку и Шельн в Кайне, – и тогда вреда от него будет куда больше, чем сейчас. Вот тогда-то он развернется по-настоящему… Как бы все ни повернулось, получится плохо.

Дафна сердито тряхнула головой и снова занялась своей работой, хмурясь от усердия. Аккуратно вычерченные линии, крохотные, но разборчивые округлые буковки. К исходу дня подробный план королевского дворца должен быть завершен.

Опасный берег приближался.

Восьмерка гребцов споро и слаженно работала веслами. Пассажиры платят не только за доставку, но еще и за скорость. Баркас мчался к мерцающему над горизонтом мареву, рассекая волны – плескучие, блестящие, как будто мозаичные, сплошь в багряных и пурпурных пятнах. Иногда справа или слева по курсу взвивалась над водой рыба-летун с похожими на раскрытые веера плавниками, таращилась выпученными глазами на судно и опять шлепалась в родную стихию. Ветер был теплый, соленый и немного едкий из-за примеси в морских испарениях сока багровых водорослей.

Для Марека все это было в первый раз, он улыбался восторженно и счастливо, пока не поймал настороженно-скептический взгляд Раймута Креуха и не постарался придать лицу деловое выражение. Ага, он помнит о том, что он не «столичный экскурсант», а работник, нанятый на один выезд, но ведь работа еще не началась.

Солнце выглянуло из-за облака, и залив засверкал мириадами бликов, а берег уже надвигается, и теперь можно разглядеть, что мерцающее марево находится дальше, на некотором расстоянии – лес, окутанный зыбкой алмазной дымкой, а на переднем плане картинка вполне обыденная.

Несколько тростниковых хижин на пологом склоне холма. Огороды, виноградники. Забравшаяся в огород коза торопливо поедает капусту, пока не выгнали хворостиной. На крышах и на вкопанных в землю шестах развешаны пестрые обереги. Деревня маленькая, и живут в ней не люди: трое фавнов, завидев гостей, вышли на неширокий галечный пляж. Все они нагие, но ниже пояса так густо заросли шерстью, что кажется, будто одеты в мохнатые штаны.

Разогнавшийся баркас, постепенно теряя скорость, дошел до кромки прибоя и ткнулся носом в заскрипевшую гальку.

Раймут Креух расчехлил компактный арбалет и спрыгнул на берег. Остановился перед хозяевами деревни.

– Вы собираетесь нас ограбить? – спросил долговязый фавн, поросший седеющим рыжим волосом.

– Мы сожжем ваши дома и виноградники, если вы не дадите нам четырех яшмулов. Хороших яшмулов, иначе мы всех ваших коз перережем.

– Мы выращиваем яшмулов для продажи на рынке, по рыночной цене.

– Мне нет дела, для чего вы их выращиваете. Давайте сюда четырех, резвых и объезженных – таких, которые идут на рынке за хорошую цену. Иначе мы всех тут поубиваем.

Гребцы молчали. Шельн тоже молчала, невозмутимая, как обычно. – казалось, переговоры инспектора с фавнами нисколько ее не волнуют. Марек ушам своим не верил: во-первых, это разбой средь бела дня, такого он от инспектора страховой компании не ожидал, а во-вторых, Креух и рыжий фавн – по-видимому, деревенский староста – беседовали спокойно, без лишних эмоций, словно полюбовно заключали сделку, их рассудительный тон разительно не соответствовал содержанию разговора.

– Нам некуда деваться. Вы бандиты, и я не могу допустить, чтобы вы учинили злодейство, сожгли виноградники и зарезали наших коз. Ясноликое солнце свидетель, мы тогда умрем от голода. Ксавий, пригони сюда четырех хороших яшмулов. Но знайте, грабители, они дорого стоят!

– Я знаю их рыночную цену, и все равно мы их у вас заберем, – отозвался Креух. – Будете возражать – умрете.

Староста кивнул, как будто его это вполне устраивало.

Ксавий побежал за холм, цокая копытами по тропинке, и вскоре вернулся, гоня четверку ездовых рептилий, покрытых серовато-желтой чешуей. Марек видел таких на картинках, а вживую – только один раз. В тот единственный раз – еще бы он это забыл! – когда отец выкроил время, чтобы сводить его в траэмонский зверинец. Мареку было шесть лет.

Сонный и ко всему безразличный яшмул из зверинца не выдерживал никакого сравнения с этими – сильными, лоснящимися, грациозными.

– Седлать их придется тебе, – предупредила Лунная Мгла. – Справишься?

– Я учился верховой езде, – отозвался Марек. – На лошади. И седлать приходилось.

– Примерно то же самое, но есть нюансы. На первый раз покажу.

– Вот вам компенсация, чтобы помалкивали и не жаловались. – Креух швырнул под ноги фавну кошелек.

Тот как ни в чем не бывало подобрал его, заглянул внутрь.

– Вы же не станете отнимать у нас пищу и вино? Хорошее прошлогоднее вино, тоже приготовлено для продажи. Людям нравится.

– Интересная мысль… Возможно, на обратном пути. Эй, на баркасе, выгружайте багаж!

Нанятые в Халеде рыбаки носили брезентовые штаны, закатанные до колен. Они проворно вытащили на гальку имущество выездной группы, инспектор с ними расплатился, и суденышко отправилось через сверкающий залив к еле видному противоположному берегу. На этом берегу гребцы даже для отдыха задерживаться не стали.

С помощью Шельн и одного из фавнов Марек оседлал яшмулов. Не так уж и трудно оказалось.

– Если кому-нибудь сообщите, что мы здесь были, я прилечу к вам ночью! – крикнула Лунная Мгла, уже сидя в седле.

Эта угроза, в отличие от флегматичных угроз инспектора, фавнов напугала. По крайней мере, Мареку так показалось.

Верховая прогулка на яшмуле – это почти как на лошади, разница невелика. Ехали недолго, до опушки леса.

Могучие деревья с узорчатой темной листвой. Под сенью ветвей, в траве, стоит невысокий постамент с белой статуей в два человеческих роста, изображающей обнаженную эльфийку. По мрамору – если это мрамор – скользят еле заметные радужные переливы, а вершины деревьев окутаны прозрачной дымкой с алмазными искрами. Чаролесье.

– Шельн, посмотри, радуги есть? – ворчливо спросил Креух.

– Слабенькие. Эта сапфироносная сволочь сейчас в Сильварии, но далеко отсюда.

«Он, что ли, сам не может их разглядеть? – удивился Марек. – Хотя Дафна и Фрешта их тоже не видели…»

– О чем замечтался? – окликнул инспектор. – Твое дело – стреножить яшмулов. Подождем здесь сумерек.

Кое-как управился. Ящеры оказались не слишком норовистыми. Потом Марек уселся на траву, в стороне от Креуха и Шельн, недоумевая, зачем был этот грабеж в деревне и почему нужно дожидаться темноты – наверняка же ночью в дебрях чаролесья опасней, чем при дневном свете.

В той стороне, откуда они пришли, за обширным зеленым лугом и раскинувшимися на холмах виноградниками фавнов, блестело полуденное море с удаляющейся точкой баркаса. У Марека только сейчас екнуло сердце: они уже не в Королевстве Траэмонском, они отрезаны от цивилизации – совсем, бесповоротно.

Раймут сорвал и прикусил травинку. Итак, у него в распоряжении около месяца, чтобы выручить клиента. Стандартный срок. Если за это время ничего не получится, останется только расписаться в своем бессилии.

В течение первого месяца эльфы будут держать пленника во внешнем поясе чаролесья. Пять-шесть миль от опушки, не глубже. Если увести его дальше, он почти наверняка погибнет. Это начальный этап инициации, когда настоящие изменения еще не происходят, идет только подготовка к ним, и клиент все еще хочет вернуться в человеческое общество. Потом уже не захочет. Гил, мерзавец, умеет их обрабатывать… В выездной практике Раймута Креуха было два-три случая, когда клиенты, которых надлежало спасти, категорически спасаться не хотели, и приходилось едва ли не силком тащить их с собой. Один таки вырвался, убежал обратно к эльфам. Правда, тут ничего удивительного: мальчишка вырос в такой сволочной, хотя и богатой семейке, что Сильвария при сравнительном анализе показалась ему настоящим раем.

Но это исключения из общего правила. Обычно пленники темных эльфов радуются, когда за ними приходит инспектор страховой компании. Раймута заверили, что с Довмонтом норг Рофенси накладок не предвидится, он будет счастлив вернуться в лоно цивилизации. Главное – добраться до него в течение месяца. Потом освоившегося новичка уведут в глубь чаролесья, куда человеку путь заказан, и начнутся необратимые изменения: потерянный клиент постепенно превратится в стопроцентного темного эльфа, независимо от того, полуэльф или четвертьэльф он по рождению. О дальнейших этапах инициации, которые следуют за пребыванием во внешнем поясе, Раймут ничего не знал. Некому было рассказать.

Он задумчиво откусил от сладковатого стебелька, поглядел на мраморную эльфийку, на щиплющих траву ящеров, на своих спутников – на Марека, на Шельн, снова на Марека. Надо было видеть физиономию парня, когда тот выбрался из баркаса после переговоров с фавнами! А не объяснять же открытым текстом, в чем дело.

В действительности на берегу всего-навсего заключили сделку: Креух купил четырех яшмулов по рыночной цене, так что маленькая община фавнов внакладе не осталась. Все прочее – слова, предназначенные для посторонних ушей. Злой страховой инспектор терроризирует беззащитную деревню. Разве у фавнов был выбор? Ответ отрицательный, и у Гилаэртиса не должно возникнуть никаких претензий к общине.

Фавны не принадлежат к числу существ, которым с эльфами лучше не встречаться. Те относятся к ним без враждебности и ценят их как музыкантов. Эти козлоногие в общем-то безобидный народец. Правда, похотливы сверх меры, не дают проходу женщинам и мальчишкам, но съездишь по зубам или просто припугнешь – сразу на попятную, и не эльфам их бояться. Если какого-нибудь гоблина эльф за сущий пустяк убьет на месте, то фавн даже при более серьезной провинности отделается оплеухой. «Дети дубрав и водоемов» – так переводится с эльфийского слово, обозначающее те народы, к которым эльфы настроены благожелательно: дриад, фавнов, водяниц. Им не причиняют зла, но для всего есть предел, и неизвестно, как поступит повелитель темных эльфов с жителями деревни, если узнает, что те продали яшмулов его врагам. Поэтому – неприкрытый разбой и никаких комментариев, как бы шокированно ни хлопал ресницами новый помощник. Если умный, сам догадается.

Все-таки не нравилось Раймуту, что они с Мглой взяли с собой в Сильварию этого парня. Хоть убей, не нравилось. Если Фрешта его попросту раздражал, то при взгляде на Марека возникало некое неопределенное тревожное чувство. Сейчас вот опять стало казаться, что добром это не кончится… Но поди разбери: интуиция подает голос или все дело в том, что он напоминает Рика? Не сказать, чтобы очень похожи, у Марека волосы темнее, и глаза не зеленые, а сине-фиолетовые, и сам гибкий, подвижный – издали видно, что не носит тяжелых оберегов.

В нем нет страха. Что Фрешта, что Гилаэртис – ему все едино, а Рик сызмальства боялся, что однажды его украдут темные эльфы. Он пропал вскоре после того, как ему исполнилось пятнадцать. Ольда умерла через год после этого.

Если разобраться, сходство заключается всего-навсего в том, что оба похожи на эльфов, но как раз это и тревожит. Раймут привык, что парни с такой внешностью – или заклятые враги, или клиенты, которых надо выручать из беды, а чтобы помощник… Это уже расшатывание устоев.

Так и сидели на траве, так и ждали. Что-то еще – помимо того, что они дожидаются сумерек, чтобы войти в чаролесье, – казалось Мареку странным, несуразным, и, наконец, он понял, в чем дело. Если они с Креухом экипированы подходяще для полевых условий: штаны и куртки с карманами, шнурованные ботинки, – то Шельн оделась так, словно собралась на вечерний променад по Каштановому бульвару в центре Халеды.

Батистовая кремовая блузка с черным бантиком у горла, белая юбка с боковыми разрезами на пуговицах (она эти элегантные черные пуговки расстегнула, к вящей радости фавнов из деревни, перед тем как запрыгнуть в седло, а спешившись, застегнула опять), шелковые чулки телесного цвета, лаковые туфельки. Никакого оружия. Судя по тому, что Марек видел во время стычки с эльфами в Кайне, она мастер рукопашного боя без оружия, но все равно, разве можно идти в лес без ножа? Тем более – в такой лес!

То, что произошло в деревушке на берегу, тоже вызывало недоумение.

И все-таки, несмотря на эти вопиющие странности – как будто видишь сон, в котором все предстает немного искаженным в сторону абсурда, – Марек испытывал чувство удовлетворения. Самое главное получилось правильно. Он здесь. На опушке темного страшноватого леса, окутанного манящим мерцанием, где стоит посреди высокой травы прекрасная мраморная эльфийка, вся в нежных радугах. Ради этого и он приехал в южные края, именно сюда его тянуло.

Дальше идти не надо. Ни шагу дальше опушки.

Это второе чувство, предостерегающее, было таким же сильным, как первое. Где-то на заднем плане мелькнула мысль, что все это немного смахивает на наваждение, как будто его зачаровали… Впрочем, на то здесь и чаролесье.

Наверное, каждый, кто попадает сюда впервые, испытывает похожие ощущения. Это соображение Марека успокоило.

Подкрался вечер. Море вдали стало фиолетовым, а небо над ним – иззелена-сиреневым, и появился низкий месяц – большой, рогатый, шафранно-желтый. Оглушительно заливались цикады.

– Марек, – окликнул инспектор. – Давай-ка проверь, хорошо ли стреножены яшмулы, а то еще испугаются.

Окончательно стряхнув наваждение – такое же зыбкое и малозаметное, как радуги на статуе, – Марек поднялся с примятой травы. Верховые рептилии оказались довольно покладистыми, ни одна из них не норовила его лягнуть или укусить, и интересовались они только подножным кормом.

– Все в порядке. А чего они могут испугаться?

– Чего угодно.

– Раймут, возьми с него подписку, – сбросив лакированные туфли, сказала Шельн.

– Сейчас возьмем. – Креух достал из поясной сумки светящийся магический шарик, типографский бланк и заправленную зелеными чернилами авторучку. – Эй, поставь вот здесь свою подпись. Ты обязуешься не разглашать служебную информацию и не сообщать третьим лицам сведения, которые могут быть классифицированы, как приватные тайны сотрудников «Ювентраэмонстраха».