Текст книги "Сильварийская кровь"

Автор книги: Антон Орлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Инспектор неодобрительно покачал головой. При всей своей грубоватости, небритости и нелюдимости в глубине души он был человеком цивилизованным, зато Шельн, которую в образе женщины все принимали то за бывшую гетеру высшего разряда, получившую самое утонченное воспитание и пользовавшую исключительно господ из хорошего общества, то даже за опальную придворную даму, была истинной дикой тварью из чаролесья.

– Не убивай его. Об этом прошу я, Раймут Креух. Помнишь свое обещание? Если я за кого-то попрошу, ты его не тронешь.

– Не волнуйся, помню. Я уже сказала, что остановилась на ином варианте. Марек не умрет, но Гилаэртис его не получит. Знаешь, эльфы острее, чем люди, тоскуют из-за утраченных возможностей, из-за того, что маняще сверкнуло и пропало, – это одна из их особенностей. Пройдет пять лет, и Марек необратимо превратится в человека, растворенная в его крови древняя эльфийская магия угаснет. Возможно даже, он пойдет по твоей стезе и захочет стать выездным страховым инспектором. «Ювентраэмон» охотно берет таких парней – отчаянных, упрямых, жаждущих поквитаться с сильварийцами, – бросив быстрый взгляд на будущего страхового инспектора, который до сих пор пребывал в забытьи, она понизила голос: – Чем сильнее эльфы его измучили и оскорбили, тем лучше, потому что тем сильнее он будет их ненавидеть. А Гилаэртиса время от времени будут посещать мысли о том, что все могло сложиться иначе: если бы Марек остался в чаролесье, и в ходе долгого поединка вражда постепенно переплавилась бы в привязанность, и так далее… Ностальгия по несостоявшемуся – это как хроническое нытье незаживающей раны. И он всегда будет помнить, что эту рану нанесла ему я – Лунная Мгла из клана Тхаориэнго! Последняя из клана Тхаориэнго, уничтоженного его стараниями. Раймут, разве это не чудесная месть?

Креух испытывал настоятельную потребность выпить. До чего все сложно у этих нелюдей… Посложнее, чем у людей. Или у тех и других одно и то же, просто он слишком погружен в свое давнее горе и в свою работу, чтобы вникать в детали? Впрочем, не важно.

– Как мы летели, это было нечто… – мечтательно вздохнула Шельн. – Они стреляли вслед, но меня защитила броня из лунного света, к тому же они опасались попасть в Марека. Возможно, через несколько лет Гил пожалеет, что не убил его. Подумает, что лучше было уничтожить, чем безвозвратно потерять то, до чего никогда уже не дотянешься. Как по-твоему, Раймут, может он так подумать?

Один добрый глоток инспектор себе позволил, а после запрятал флягу на дно дорожной сумки. Если Лунная Мгла хотя бы наполовину права, денек завтра предстоит жаркий.

Виски ноют, и окружающий мир куда-то плывет – остаточная реакция после волшебного полуночного концерта, который устроила Шельн. Утешает то, что эльфы, находившиеся в зоне поражения, должны чувствовать себя еще более скверно: как объяснила ифлайгри, чем сильнее у слушателя магический потенциал, тем хуже на него действует ее пение. И если не произойдет ничего непредвиденного, Марек уже вечером будет дома. И эмпихедора увяла, это тоже радует.

Кое-что отравляло торжество. Рене. Его оставили невредимым не слишком далеко от поляны с эмпихедорой (Шельн израсходовала много сил, ей бы и в воздух во второй раз не подняться без крови Марека), но это ведь чаролесье, а он только-только очнулся от обморока. Правда, у него на поясе был кинжал, и ставить щит он умеет… И вообще Рене без пяти минут темный эльф, сам признавался, что с детства мечтал стать темным эльфом… Но все равно мысль о том, что он, возможно, погиб, отзывалась тоскливым холодком: получается, что свобода Марека куплена ценой его жизни.

А второе – наличие в ближайшем радиусе Довмонта норг Рофенси и невозможность означенного Довмонта отделать, как Фрешту в Кайне. Во время утренних сборов они чуть не подрались. Несмотря на то что земля покачивалась, как палуба корабля, и деревья вокруг поляны то и дело пытались завертеться пьяным хороводом, Марек по мере сил помогал угрюмому Креуху навьючивать багаж на двух уцелевших яшмулов. Шельн исчезла – может, отправилась завтракать перед рывком к берегу моря, может, на разведку. Довмонт сидел на стеганой атласной подстилке, отхлебывал из кружки кофе, сваренный для него инспектором, и со злостью цедил:

– Вы что, рехнулись? Вы совсем зарвались! Верните этого парня эльфам, они же иначе нас не выпустят! Они нас убьют! Инспектор, вы слышите? Вы же с ними обо всем договорились, а сейчас вы провоцируете опасную для меня ситуацию, и вам это с рук не сойдет! Вам платят за то, чтобы вы меня отсюда вытащили, у меня страховка по высшему разряду! Присутствие здесь этого отребья – неоправданный риск, вы меня слышите или оглохли на оба уха?

Тон раздраженный, глаза испуганные.

Марек покосился на инспектора, но тот хранил молчание, и он тоже промолчал.

Вокруг шныряли белки – рыжие, серые, черные с белыми пятнышками, попадались даже трехцветные. Креуха они к себе не подпускали, зато Марека и графа не боялись. Эльфы угощали их с ладоней, и Марек не раз видел, как Рене (хоть бы он остался жив!) разгуливает с белкой на плече. Они доверчиво льнули к людям, похожим на эльфов, не улавливая разницы между хозяевами чаролесья и их недавними пленниками.

Одна пятнистая запрыгнула на колено к Рофенси. Тот пролил кофе на штаны, скривился, ударил ее кружкой. Не удовлетворившись этим, вскочил и впечатал пушистое тельце в землю подошвой ботинка.

– Ты что делаешь?!

Марек, бросив сумку, метнулся к нему.

– Жалко? – Довмонт презрительно ухмыльнулся, хотя страх по-прежнему сквозил в его нагловатых глазах. – Вы, мелкие лавочники, добродетельны и сентиментальны…

– Ты скотина, живодер!

Поляна в очередной раз крутанулась вокруг своей оси, и удар получился смазанный, а нанести второй Мареку не позволили. Креух, побледневший от ярости, схватил его за плечо и оттолкнул в сторону – раньше, чем Довмонт успел дать сдачи. Потом, присев на корточки, инспектор одним взмахом ножа отсек голову наполовину раздавленному, но все еще агонизирующему зверьку. Потом выпрямился, как пружина, и клокочущим голосом произнес:

– Граф, это может не понравиться сильварийскому повелителю. Гилаэртис считает этот лес своим, а значит, все здешние белки тоже принадлежат ему.

Страх в глазах у Рофенси затрепыхался сильнее, словно пара небесно-голубых мотыльков забила крылышками, но он надменно вздернул подбородок и выдержал тяжелый взгляд инспектора.

– Этого зарвавшегося смерда Ластипа я еще проучу… А вы, инспектор, несете ерунду. Вы же здесь охотитесь, и сами эльфы охотятся, а ваша помощница пьет кровь!

– Есть разница между охотником и палачом-живодером, – заметил Марек.

Он обнимался с деревом, чтобы не упасть. Когда Креух его толкнул, разладился некий тонкий механизм, благодаря которому он худо-бедно сохранял равновесие и координировал свои движения.

– Ты, смерд, лавочник смердящий, помалкивай! Еще отведаешь хлыста…

– Я не смерд.

– Хо-хо, кто же ты тогда?

– Темный эльф.

Честное слово, не собирался он это говорить. Само вырвалось. И он даже не смог бы объяснить, почему, но сказанного не воротишь. Что ж, зато Рофенси от его ответа впал в ступор. А инспектор насупился и рявкнул:

– Если ты темный эльф, убирайся обратно к Гилаэртису, он тебя встретит с музыкой и цветами! А если человек, будь добр соблюдать человеческие законы и не кидаться с кулаками на тех, кто выше тебя по общественному положению. Граф, не придавайте значения, он болен. Он сбежал от эльфов почти невменяемый после пыток и до сих пор не пришел в себя.

Довмонту сказали, что Марек вернулся сам. Ни слова о ночном спасательном рейде Лунной Мглы – во избежание скандала.

Велев Мареку посидеть (только подальше от графа, на другом краю поляны), остыть и собраться с силами перед марш-броском, инспектор в одиночку закончил с хозяйственными делами. Шельн не заставила себя ждать. Приземлившись, объявила, что уходить надо немедленно, задействовав все оборонительные заклятья и амулеты, в первую очередь – путающие след. Будет погоня. Они с Мареком сели на одного яшмула, Креух и граф на другого.

– Ты не успел рассказать Раймуту о Рене? – улучив момент, шепотом спросила ифлайгри.

– Нет.

– Не говори ему, что я хотела убить мальчишку. Раймут никогда не стреляет в эльфийский молодняк. Из-за своего сына – вдруг убитый окажется Риком. Слабость, но от нее есть прок: Гил учел это, как условие игры, и эльфы не пытаются убить Раймута, хотя, наверное, не раз могли это сделать. Некоторых инспекторов они прикончили – тех, кто не связывал себе руки такими ограничениями, так что его слабость обернулась мудростью. В общем, молчок, услуга за услугу, хорошо?

– Не скажу. Вы не видели, Рене жив?

– Понятия не имею, но на той поляне его уже нет. А графа кто приложил, ты или Раймут?

– Я.

– Завидую.

На север. Почти без остановок. Пока нет никаких видимых признаков погони, но когда они появятся – будет поздно. Это смахивает на сон о бегстве через дремучий лес, и катастрофически не хватает скорости, и кажется, что тебя вот-вот настигнут… Хорошо, если только кажется!

Солнце уже купалось в расплавленном золоте, когда они вырвались к водному простору, разукрашенному бурыми пятнами отцветающих водорослей и слепящими бликами. Берег был неширокий, каменистый, кое-где торчали пучки голенастой травы. Вдаль уходила такая же каменистая коса, на ее оконечности что-то темнело: то ли валун, то ли постройка.

– Туда! – махнул рукой Креух. – Подходящее место.

Яшмулы боялись воды, их пришлось оставить на берегу. Клиент шагал налегке, остальные тащили багаж. Марек жмурился: вокруг слишком много сияния, а его глаза успели привыкнуть к мягкому лесному сумраку.

Он толкнул объемистой сумкой Довмонта – не нарочно, голова закружилась, но извиняться не стал, и тот вскипел:

– Смотри, куда прешь, дубина!

– От дубины слышу.

– Что?.. – опешил граф.

Бросив сумку на гальку, Марек изготовился к драке.

– Хватит! – рявкнул инспектор.

– Если что-то не нравится, можешь вызвать меня на дуэль, – глядя Довмонту в глаза, предложил Марек.

– Тебя – на дуэль? Ты не дворянин, чтобы драться со мной. С мелкими торгашами на дуэлях не дерутся, их наказывают плеткой! Ты возомнивший о себе смерд…

– Пошли скорее, – сухо оборвал Креух. – Я уже отправил весточку, за нами высылают анимобиль.

– Оставьте его здесь, – мотнув головой в сторону Марека, непререкаемым тоном потребовал граф.

– Значит, я стану темным эльфом и после до тебя доберусь, – пообещал Марек.

О таком варианте Рофенси не подумал. Больше он на своем пожелании не настаивал.

Темный бугор на конце косы оказался камнем в белесых потеках засохшей соли, шириной с трапезный стол, высотой почти в человеческий рост.

Опустив сумку на землю, инспектор вытащил расшитый рунами мешочек.

– Сидите здесь. Я установлю защиту.

Он пошел к берегу. Его тень скользила по пятнистой воде, под ногами поскрипывала галька.

– Отродье подлое, возомнивший о себе ублюдок мелких лавочников… – ни к кому не обращаясь, брезгливо процедил Рофенси.

Марек резко повернулся, но Шельн схватила его за руку и потянула за валун, на солнечную сторону, заговорщически прошептав:

– Тихо. Идем сюда. Тебе, наверное, случалось помогать отцу в магазине, и ты, конечно, слышал о том, что клиент всегда прав?

– Слышал… Ну и что?

– Так вот, это и есть он.

– Кто – он? – спросил сбитый с толку Марек.

– Тот самый клиент, который всегда прав, и никуда от сего факта не денешься.

– Довмонт?! Да я ему…

– Нет, ты ему ничего не сделаешь. Довмонт норг Рофенси – клиент, оплативший страховку, и как таковой он по определению кругом прав. А ты подписал с «Ювентраэмонстрахом» разовый контракт на этот выезд, так что он не только наш с Раймутом клиент, но и твой тоже.

– Я бы эту дрянь прибил. – Марек стиснул кулаки, но приступ головокружения заставил его прислониться к нагретому камню.

– Это чревато разнообразными неприятностями, так что предоставь событиям идти своим чередом. Что-то мне подсказывает, что Довмонт и без тебя огребет. Он очень уж не приглянулся Гилу, на моей памяти такое, пожалуй, впервые. А Гил обожает кошачьи игры: сначала вдоволь натешится, потом вонзит когти. В общем, о графе Рофенси есть кому позаботиться, а мы лучше поговорим о тебе, пока Раймут занят делом.

Она расстелила на галечной россыпи сложенное вчетверо одеяло и уселась, непринужденно обхватив колени. Перламутровая чешуя отливала в закатном свете нежно-розоватым. Мареку ничего не оставалось, кроме как устроиться рядом.

– Этот нас не услышит?

– У меня есть заклятье от чужих ушей, наши голоса для него сливаются с плеском волн. Ты успел научиться каким-нибудь эльфийским приемам?

– Могу поставить щит.

– Будь с этим поосторожнее, а лучше – вовсе не пользуйся. Старшие эльфы чувствуют, когда кто-то применяет эльфийские чары, а самые искушенные, вроде Гила, сумеют определить, кто это, и засечь его местонахождение. Забудешь об этом – сразу поймают.

– Не забуду.

– Уж постарайся. Там было очень плохо? – в низком чарующем голосе Шельн появились сочувственные нотки, хотя взгляд оставался прохладным, испытующим.

– Не то слово. Правда, показать нечего, у их лекаря такие чары и снадобья, что за ночь все следы исчезают.

– Разумеется, чтобы с утра пораньше опять заняться тем же самым. И они, наверное, веселились, когда тебя истязали?

Кулаки сами собой сжались. Марек кивнул.

– Не изнасиловали? – сочувственная интонация в голосе Лунной Мглы стала еще явственней.

– Нет… – не ожидавший такого вопроса Марек широко распахнул глаза и тут же сощурился – в зрачки плеснуло багрово-золотым сверканием, растекшимся по зыбкой воде. – За это я бы глотку перегрыз, даже если б был полуживой.

– Значит, я тебя вовремя оттуда выдернула, – невозмутимо заметила ифлайгри. – С них бы сталось. Полукровки-женщины в чаролесье не приживаются, больше месяца ни одна не протянет, поэтому их туда не забирают. Можешь представить, что у них там творится без женщин… Не с белками ведь им спать, как ты думаешь?

– Ну, я в лесу еще и кикимору видел… – пробормотал Марек, чувствуя, что уши начинают гореть. – Даже двух.

Шельн рассмеялась.

– Дорого бы я дала, чтобы увидеть Гила в постели с кикиморой! А уж с двумя – это вообще песня… Однако давай не будем отвлекаться. Я подарю тебе заклятье трухи. Использовать его сможешь дюжину раз, поэтому не швыряйся им понапрасну. Старшие эльфы обладают властью над деревянными предметами, и если они применят это против тебя, преподнесешь им неприятный сюрприз, – она обхватила его лицо ладонями, прижала к вискам прохладные кончики пальцев. – Учил когда-нибудь детские считалки? Повторяй за мной!

Певучее бессмысленное двустишие запомнилось с третьего раза.

– Вы думаете, они могут приехать за мной в Траэмон?

– Ну, а как же они, по-твоему, похищают оттуда наших клиентов или делают беременными женщин, которые потом рожают полуэльфов? Они появляются где угодно, и никто не знает, каким образом. Возможно, у них есть замаскированные порталы, но ни королевские маги, ни эксперты из Роэндола до сих пор не разгадали эту загадку. В человеческих городах они пользуются заклятьем личины, чтобы не привлекать к себе внимания, об этом тоже не забывай. Тебе придется уйти из дома и прятаться, как сумеешь. Никто не должен знать, где ты. Гил и такие, как он, умеют проникать в чужой разум и черпать оттуда нужные сведения.

– Для этого пьют тийгасэ.

– Не обязательно. Тийгасэ – ключ к тайникам души, а то, что плавает на поверхности, можно взять и без этого. И еще тебе понадобятся обереги. Надевай их хотя бы на ночь, чтобы не сцапали сонного. Обереги также перебивают манящие чары, которые привели тебя в Халеду.

– Какие манящие чары?

– Тебя ведь тянуло сюда, хотя ты сам не понимал, почему? Это они самые. Действуют на всех неинициированных носителей сильварийской крови.

Вспомнились ощущения в первый день на опушке чаролесья. Как же он сам не догадался, что это чары?

– Не позволяй себе тосковать по Сильварии, не делай им такой уступки. Они умеют заманивать, – Лунная Мгла недобро прищурилась. – Подсунули тебе этого Рене… И преуспели, вон как самоотверженно ты защищал его от меня!

– Просто все так сложилось. Мы с ним вместе проходили эту изуверскую тренировку с эмпихедорой.

– Гилаэртис ничего не делает просто. Тебе именно что подсунули эльфа, который должен был вызвать у тебя дружеские чувства, пробить первую брешь в твоей защитной стене. Смотри, этот Рене находится почти в таком же положении, как ты, подвергается тем же испытаниям… И не какая-нибудь наглая орясина вроде Фрешты, которой так и хочется дать в зубы, а дружелюбный симпатичный подросток младше тебя по возрасту, так ведь? Добавим в скобках: безгранично лояльный по отношению к повелителю темных эльфов. И вот ты уже на крючке – пусть крючочек совсем маленький, начало положено. Ты же из-за него чуть в драку со мной не полез, и я по твоей милости осталась без крови! Для того чтобы восстановить силы, мне нужна была полновесная порция, а не три-четыре глотка. Утром я поймала свинью, но кровь свиньи – это совсем не то, что кровь эльфа.

«Хорошо, если и вправду „находится“, а не „находился“, – подавленно подумал Марек, глядя на берег.

Там потерянно бродили освобожденные от сбруи серо-желтые ящеры, а инспектор двигался по косе обратно, через каждые несколько шагов останавливаясь и творя какие-то манипуляции.

– Не давай себя поймать, ни силой, ни тоской, – Лунная Мгла рассерженно повысила голос. – Хочешь знать, что тебя ждет, если они до тебя доберутся? Во-первых, Гил не увлекается кикиморами, можешь мне поверить. Во-вторых, эмпихедора – это еще цветочки, во всех смыслах… У эльфов раны и переломы заживают в несколько раз быстрее, чем у людей. Попробуй представить, каким образом они пробуждают способность к ускоренной регенерации у таких, как ты?

Марек представил. И поежился.

– Вот-вот… – многозначительно подтвердила ифлайгри. – Если не хочешь, чтобы тебе каждые два дня ломали кости без обезболивания, не давайся им в руки.

Креух был уже на полпути между берегом и оконечностью косы.

– Вы не будете превращаться в женщину? – убедившись, что Шельн закончила свои наставления, спросил Марек.

– Для этого нужен лунный свет. И моя одежда пропала, а граф отъявленный паскудник, не хочу его бесплатно радовать. Мне кое-что привезут, тогда и обернусь.

Луна, похожая на вырезанный из белесого тумана кружок, слегка надкушенная с одной стороны, уже появилась в розоватом небе над морем.

– А знаете, еще раньше, в Халеде, если я был рядом с вами, у меня иногда появлялось представление о полете над ночным лесом, – решился признаться Марек.

– Значит, ты чувствовал мой истинный запах. У тебя зрение и обоняние, как у эльфа. Что там?..

Ифлайгри пружинисто выпрямилась. Он тоже встал. Голова кружилась уже меньше – наверное, сказалось благотворное воздействие морского воздуха.

Яшмулы на берегу выглядели обеспокоенными.

– Раймут, тревога! – крикнула Шельн.

Теперь инспектор пятился, не спуская глаз с зеленой стены деревьев.

– Что случилось?! – спросил Довмонт, сидевший в одиночестве по другую сторону камня.

– Кто-то идет, – взглянув на него, отозвалась Лунная Мгла с нарочитой безмятежностью.

Из зарослей вышло несколько человек. Длинноволосые, в плащах. Эльфы… Один из них, что-то сказав остальным, двинулся по косе – медленно, словно каждый шаг давался ему с неимоверным трудом.

– Он проходит сквозь защитные завесы! – глуховатым от сдерживаемого напряжения голосом произнес Креух, присоединившийся к своей команде. – Мгла, если что, сможешь взлететь?

– Да. Но, боюсь, троих мне сейчас не поднять.

– Тогда возьмешь их, а я останусь, поняла?

– Раймут…

– Если защита не выдержит, унесешь их. И напишешь потом докладную об этих завесах.

– Господин Креух, если так, оставьте лучше меня, – через силу предложил Марек. – Меня не убьют.

– Здесь решаю я, а не ты, – устало отмахнулся инспектор. – Мгла, сделаешь, как я сказал. В крайнем случае. Сначала дадим бой, а там, может, и наши подоспеют.

За валуном не укрыться: справа и слева тянутся неширокие полоски суши, а ту сторону, которая обращена к морю, лижут волны, там ни пяди земли.

Эльф приближался, преодолевая невидимые препятствия. На побледневших оливковых скулах проступили желваки, сапфир в венчающем голову обруче сиял так, что было больно смотреть, и под стать ему горели глаза.

В нескольких шагах от беглецов Гилаэртис остановился.

– Раймут, верни мне то, что забрал.

– Здесь нет ничего твоего, – официальным суховатым голосом усталого чиновника возразил Креух.

– Марек мой. Мы ведь договорились.

– Шантаж и уговор – это, Гил, разные вещи.

– Отказываешься от сделки? – повелитель темных эльфов усмехнулся почти весело, хотя видно было, что ему нелегко выдерживать напор незримой силы. – Что ж, тогда и я больше не соблюдаю свою половину обязательств.

В воздухе что-то мелькнуло. Довмонт издал испуганный возглас. Марек скосил глаза: из середины лба у графа торчала черная пластинка, формой напоминающая листок вишни.

– Первое предупреждение. Пока только царапина. Отдашь Марека?

– Ставим сдвоенный щит, – хрипло бросил инспектор Лунной Мгле.

Опять мелькнуло. Рофенси взвизгнул. В плечо ему вонзилось такое же листовидное лезвие, но немного подлиннее.

– Теперь отдашь? – вздернув бровь, осведомился Гилаэртис.

– Марек, встань перед графом, – Креух подтолкнул его, ухватив за локоть. – Вот так, и ни шагу в сторону.

– Почему я должен закрывать этого мерзавца? – уловив, в чем смысл маневра, запротестовал Марек.

– Потому что в тебя Гилаэртис бросать ножи не будет. Граф Рофенси – клиент нашей компании, а ты подписал контракт. Будь добр выполнить свою работу, если тебе нужны деньги на обереги.

Марек промолчал. Он слышал истерическое, с привизгиваниями, дыхание графа у себя за спиной и кипел от бешенства. Спасать эту дрянь?! Другое дело защищать кого-то вроде Рене, но прикрывать своей шкурой Довмонта норг Рофенси… Новое соображение перебило злость: Гилаэртис должен знать, что стало с Рене, выжил тот или нет. А если не знает, тем более надо сказать, где его оставили… Он чуть ли не губы кусал, пытаясь изобрести хитроумный способ, который позволил бы выяснить, как обстоит дело.

– Если хочешь, чтобы я ответил, задай вопрос вслух, – предложил повелитель темных эльфов.

– Вы нашли Рене?

– Да.

– Он живой?

Несколько секунд выматывающего душу молчания.

– Живой. Ждет, когда вернешься. Он рассказал, как ты его спас.

Словно гора с плеч. Забывшись, Марек с облегчением улыбнулся и прислонился к тому, что находилось позади. То есть к графу норг Рофенси. Тот непроизвольно оттолкнул его, раскрылся и взвыл, получив еще один «листок» в мякоть другого плеча.

– Не валять дурака! – прикрикнул инспектор. – Стоять, как я сказал.

– Привет Рене, и передайте ему, что я не вернусь.

– Не будь так уверен.

– Уверенность никогда не мешает.

Ничто больше не отравляло радость после ночного реванша, даже головокружение отпустило.

– Излишняя – мешает. Ты освоил крохотную часть того, на что способен. Всего лишь научился ставить щит в самом простеньком варианте. Убить тебя легче легкого. Ты мог бы научиться ускоренной регенерации, это тебя не интересует?

«Спасибо, меня уже просветили».

Вслух Марек ничего не сказал. Ограничился выразительной кривой усмешкой. Глаза стоявшей рядом ифлайгри удовлетворенно сияли.

– Только не говори, что боишься боли. Боишься, конечно, как же без этого, но разве то, что ты получишь в награду, этой боли не стоит?

– Можно, я подумаю? Мне нужно время на размышления.

Какой срок требуется быстрому, как стрела, анимобилю, чтобы промчаться над заливом Обманутых Ожиданий от северного берега до южного? Он уже должен был появиться… Но Марек слышал о том, что на подступах к Сильварии в самом воздухе разлиты чары темных эльфов, тормозящие чужой магический транспорт.

– Тянем время? Это нужно делать не настолько откровенным образом. Неужели тебе у нас совсем не понравилось? – эльф вопросительно приподнял бровь. – Ничего, кроме обиды и злости?

Это застигло врасплох. Да, кое-что понравилось… То, что повелитель темных эльфов не проявляет никакой спеси (сравнить хотя бы с Довмонтом норг Рофенси!), то, что при ночной магической атаке они не разбежались кто куда, а приготовились защищать Марека и Рене – самых молодых и слабых, да и обстановка там была такая, что порой думалось: быть среди них своим – это совсем неплохо… Но все это – одна сторона медали, а если точнее – одна из граней кристалла, поэтому лучше не отвечать на вопрос Гилаэртиса ни «да», ни «нет».

– Мгла, будь начеку, – проворчал Креух. – Он обрабатывает Марека, а сам втихаря ломает наш щит.

– Заметила, – процедила сквозь зубы Шельн.

За спиной негромко скулил Довмонт.

– Мне нужен только он, – усмехнулся эльф. – Отдайте его, остальных не трону.

Ответа не последовало, разговор сошел на нет. Глаза Гилаэртиса жестко сощурились, на скулах играли желваки, камень на лбу ярился синим светом. Инспектор взмок, змейки на голове у ифлайгри встали дыбом и дрожали, как натянутые струны. Сам воздух, казалось, кипел и вибрировал в косых желтых лучах заходящего солнца: магическая преграда, которую с одной стороны остервенело ломают, а с другой из последних сил пытаются удержать. Марек ничем не мог помочь Креуху и Лунной Мгле. Стоял, изображая живой щит для графа норг Рофенси, и бессильно сжимал кулаки, тоже весь мокрый от пота.

Миновала целая вечность, но солнце еще не успело скрыться за дальним лесистым берегом, когда слева плеснула волна, скрипнула галька. Обтекаемый лакированный корпус шоколадного цвета с золоченой эмблемой на боку.

– Граф и Марек – в машину, – не спуская глаз с противника, приказал инспектор. – Сначала граф, потом ты. Пошли!

Довмонта мигом втащили внутрь, а Марек, перед тем как нырнуть в пахнущий кожей и благовониями салон, бросил через плечо:

– Счастливо оставаться!

Жаль, не увидел, как отреагировал на это повелитель темных эльфов. Инспектор то ли в сердцах, то ли на радостях поддал коленом, и Марек, потеряв равновесие, свалился на мягкий пол, обитый стеганой кожей. Следом Креух швырнул уцелевшие сумки и забрался сам, после него запрыгнула Шельн.

Дверца захлопнулась, и анимобиль, заложив вираж, помчался на север. За иллюминаторами в позолоченных обводах простиралось вечернее море. Экипаж состоял из двух человек: пилот и маг из «Ювентраэмонстраха». Последний без проволочек занялся графом. Черные листовидные лезвия при попытке их извлечь рассыпались в пыль – не металл, что-то непонятное, и осколков в неглубоких ранках не осталось, но маг выглядел озабоченным и посоветовал Довмонту незамедлительно обратиться к специалистам.

– Скверные штучки. Лучше бы это оказалось обыкновенное железо.

Граф, с пластырем на лбу, цедил угрозы и бросал ненавидящие взгляды на Марека, словно это он виноват во всех его злоключениях, а тому было все равно.

– Одежду и туфли для меня захватили? – спросила Шельн тоном великосветской дамы.

– Помилуйте, разве мы могли забыть! – служащий компании указал на разрисованные розами картонки в хвостовой части салона.

Сумерки настигли их у южных отрогов Кочующей гряды. Анимобиль остановился, Шельн вышла наружу и при свете ущербной луны приняла человеческий облик.

Марек как будто просыпался от долгого сна – цветного, захватывающего, иногда кошмарного, иногда завлекательно-волшебного. Рядом сидит красивая статная блондинка с вызывающе короткой стрижкой, одетая с иголочки, по последней столичной моде, а прошлой ночью она парила над чаролесьем на призрачных радужных крыльях… Может, приснилось? Он потрогал пластырь на шее. Ранки от клыков ифлайгри все еще побаливали. Осталась также россыпь красных точек на груди, но где доказательства, что покусала его эмпихедора, а не обыкновенные комары? Через несколько дней все это исчезнет, словно Сильвария и впрямь была сновидением… Он усмехнулся. Ага, конечно. Эти мысли не всерьез: игра с самим собой. Все было на самом деле, и жить, как раньше, он больше не сможет, придется уйти в подполье, все равно что заговорщику или беглому каторжнику.

Во второй раз анимобиль остановился на булыжной площадке перед зданием «Ювентраэмонстраха». Распахнув дверцу, Креух сообщил встречающим:

– Клиент с нами!

Традиционная дежурная фраза. О благополучном завершении спасательной операции здесь наверняка уже знали.