Текст книги "Тринадцатое Поле"

Автор книги: Антон Мякшев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

– Обиж-жусь... – пообещал Виталик.

– На здоровье. Иди лучше, полежи в комнате.

– Дошло... – медленно повторил я, бездумно следя за тем, как Аскол, ратник трех колец, бурча что-то, покачиваясь, но, стараясь ступать ровно и прямо, направлялся прочь из кухни. – Дошло...

– Опять, – почему-то шепотом проговорил Макс. – Второй раз уже. Я тебе говорил, что первое совмещение двух реальностей не случайно? Говорил? Случайностей не бывает – это я говорил? Тогда Ана-Ава заглянул в наш мир в час твоего испытания. Не забыл? Это казалось невероятным. А теперь кто-то пронес из Поля в общий мир живую тварь. Раньше такое было исключено, а сейчас я даже не удивляюсь.

Он стремительно поднялся и шагнул к окну. И обернулся:

– Все сбывается. Самое страшное, чего я больше всего боялся, начинает воплощаться в жизнь. Поля проникают к нам. В общий мир, в наш мир, в наше пространство, а наше измерение, в нашу реальность... Понимаешь ты, что происходит, Никита?!

Я не успел ответить.

– Кто-то помогает этому, – продолжал Макс.

– Дом Мертвых? – произнес я.

– Нетрудно догадаться. Сумасшедшие. Неужели нельзя немного пораскинуть мозгами и предположить хотя бы на секунду, чем все это закончится? Будто у самих загги в головах...

«Ага, – подумал я. – У Драконов есть Макс, взрослый человек, способный мыслить не только лишь категориями Игры, а у Мертвых? Пацаны мелкие, готовые пойти на все ради окончательной победы. Хотя нельзя и им отказать в проницательности. Наверное, они раньше Драконов поняли, что создания Полей – теперь сила, и с этой силой следует считаться, с этой силой лучше быть заодно, чтобы она не поглотила тебя. Намереваются потихоньку овладеть ситуацией? Благо в данный момент и детям Полей, и воинам Дома Мертвых выгодно одно. Чтобы я не достал кафы, чтобы гхимеши не провели меня к Тринадцатому Полю. Мертвые опасаются, что, сразившись с этими мифическими Создателями, я одержу победу, и Золотой Дракон получит ключ к могуществу Создателей, а дети Поля?.. Неужели, как Макс, они уверены, что Поля, лишившись Создателей, погибнут?.. Или не хотят, чтобы Полями правил человек из общего мира? Господи, я вроде бы уже могу соображать связно... И голова почти не болит...»

– Поля... – задумчиво проговорил Макс. – Ты знаешь, Никита, раньше, когда я говорил: «Поля обманули», «Поля ищут проход в наш мир», я имел в виду... ну, даже не знаю... что-то привычно-абстрактное. Вроде как расплывчатое «народ». Как наши депутаты излагают: народ желает того, народ желает этого... А сейчас я вдруг понял, что эти мои Поля...

– Совет, – ответил я, хотя Макс не задавал вопроса, а просто помедлил с последним словом.

– Да, Совет, – подтвердил он. – Совет Старейших и Всевидящих. Ужасно... Все даже хуже, чем я предполагал.

Я вытащил сигарету. Машинально потрогал повязку на голове, прежде чем закурить. Елки-палки – дыра в черепе. Надеюсь, не сквозная. Вообще-то неплохо было бы врачу показаться. Посмотрите головушку мою. Чесался гвоздиком и переусердствовал. Не надо ли пломбу поставить?

– За это не беспокойся, – угадав мои мысли, сказал Макс. – Голова у тебя хорошая. В смысле, крепкая. Рана зарастет быстро, только постарайся в ближайшее время кирпичи затылком не ловить. Трещина может образоваться. На-ка выпей. Полстакана, не больше.

Я протянул руку и снова получил по пальцам.

– Ты чего?! – возмутился я наконец. – Что за шутки?

Макс молча придвинул ко мне стакан, который я дважды пытался поднять. Сначала я не понял, в чем дело, но, приглядевшись, увидел в толще алкоголя неподвижного полупрозрачного червя, обросшего, как толстой шерстью, множеством тончайших щупалец.

Меня чуть не вывернуло.

– Зачем ты его заспиртовал-то? – морщась, спросил я. – На кафедру парапсихологии понесешь?

Макс вздрогнул:

– И правда...

Он взял стакан, осторожно слил водку в раковину, с третьей попытки наколол червя на вилку и зажег горелку газовой плиты. За дальнейшими манипуляциями я не следил. Налил себе граммов двадцать и выпил. Закурил. Через пару минут Макс выключил газ и швырнул в мусорное ведро закопченную вилку.

– Все.

– Так, – поднимаясь ему навстречу, проговорил я. – Значит, Мертвые заодно с этим загадочным Советом. А что Совет – он имеет какое-нибудь влияние на новоявленных Правителей?

Оружейник пожал плечами.

– Ладно, – затягиваясь, сказал я. – Проехали. Я так понимаю, нас в покое не оставят, пока я не добуду первый каф, или... Или они нас совместными усилиями не ухайдакают. В Полях или в общем мире.

– Соображаешь. – Макс вяло улыбнулся. – Гхимеши получат силу первого кафа и мгновенно возведут тебя в ранг верховного божества. Молиться на тебя будут. Заручиться их поддержкой в этом случае – раз плюнуть. И защищаться нам будет проще... Кстати, неплохо было бы встретиться со Старейшим и Всевидящим Ирри из народа гхимеши. Наверняка он об этом Совете знает больше, чем мы. Он ведь тоже может заставлять свой разум проникать в разумы других детей Поля. По крайней мере Совет уведомил его о новом статусе гхимеши как раз подобным путем – это я точно знаю. В интересах Ирри подслушать общение Старейших, объединившихся в Совет.

– Что-то вроде радиоперехвата?

– Ага... Так ты уже все решил?

– Да. – Я уже все решил. – Не следует больше ждать. Пойду сейчас.

– К Скале?

– Да.

– Когда?

– Сейчас.

– Прямо сейчас?!

– А чего ждать, Макс? Очередного «мерса» в зад на светофоре? Очередного загга с потолка в университетском сортире? Ждать неделю, как мы собирались, – это слишком долго. За неделю многое может случиться.

– Ты погоди, ты не суетись... Разобраться надо. Положим, авария могла быть и случайной. Я так думаю... при всей моей нелюбви к разного рода случайностям и неожиданностям. Но – загг! Это уже серьезно. Как удалось вынести с Поля живую тварь? Не понимаю... Мертвые не в первый раз нарушают Правило, запрещающее воинам враждебных кланов взаимодействовать в режиме Игры и в интересах Игры вне Полей. Если раньше то были незначительные нарушение, доказать которые было сложно... Ну... – Оружейник смущенно покашлял. И отвел от меня взгляд.

Я вспомнил, как двое Мертвых засунули меня в подземелье Поля Руин. Макс продал меня тогда, одержимый своей идеей уничтожить Игру. Но и это, и факт нарушения Правил – было действительно недоказуемо. Свидетелей договора оружейника с Мертвым Домом почти не осталось. Только Макс. И Бритва, до которого я еще доберусь. А насчет нарушения... Знака Дракона на мне не было. Мертвые могли и не знать, что я – новообращенный Дракон. В подвал разрушенного здания завода я зашел сам, по собственной воле. И так далее...

– Сейчас они действуют нагло, – договорил Макс. – Будто и не существует никаких Правил. И ведь верно – когда некому наказывать за нарушения, Правила умирают. Создателей же нет с нами...

– Будут, – пообещал я.

– Опять ты за свое... Тот, кто сразит Создателей в Тринадцатом Поле, уничтожит Игру и Поля.

– Или сам станет Создателем. Сам будет править Полями.

– Бред. Мою теорию подтверждают научные выкладки, а ты рассуждаешь с точки зрения Игры. Никита, даже если ты отчасти прав – заклинаю тебя: достигнув Тринадцатого Поля, распорядись... м-м... полученным могуществом так, чтобы все это прекратить. Игра зашла слишком далеко.

– Ладно, ладно... Тысячу раз говорили на эту тему. Сначала надо найти Тринадцатое Поле, а потом уже... распоряжаться. А вдруг гхимеши врут? Просто используют людей из общего мира, чтобы овладеть кафами? Вдруг никакого Тринадцатого Поля и нет?

– Прекрати! – вскрикнул Макс. – У меня уже мозги кипят от этих бесконечных «вдруг» и «если». Тринадцатое Поле – единственная моя надежда. Единственная наша надежда. Ты мне скажи... Ты уже решил?

– Да, – твердо ответил я. – Ждать неделю не имеет смысла. Иду сейчас.

Макс с минуту глядел на меня. Должно быть, думал о том, что страх управляет мною. К чему семь длинных дней ходить, ощущая себя под прицелом? Лучше уж сразу со всем покончить. Я и сам, честно признаться, так думал. Игра вошла и в общий мир. Границы между двумя реальностями стали таять. И если в Игре я силен, то здесь – просто обычный парень.

А оружейник вдруг усмехнулся:

– Так решил, да? Идти? И куда же ты, милый мой, пойдешь?

– В смысле? Как это куда? Первый каф находится в окрестностях Скалы. В Поле Руин.

– Ты имеешь представление – что такое Скала? Ты видел ее?

– Представь себе – видел.

– Скала – огромна! Где точно на Скале искать – я не знаю. Никто не знает. Предполагаю, что кое-какие сведения на этот счет имеются у Старейшего и Всевидящего Ирри из народа гхимеши, но как теперь до гхимеши доберешься? Народ ушел в подземные обиталища и останется там, пока не растает угроза полного истребления со стороны других народов Поля Руин.

– И что с того, что Скала огромна? Предлагаешь поискать местонахождение другого? На это уйдут не дни, а месяцы! А то и годы.

– Я, собственно, не об этом. Я хотел спросить – какой дорогой пойдешь? Об этом ты подумал? «Я все решил!» Умник чертов! Если они добрались до тебя в общем мире, представляешь, что сейчас творится в Полях? Тебе и шагу ступить не дадут.

– В Игре я с ними по-другому разговаривать буду! – вскинулся я.

– А они с тобой беседы вести не собираются. От стрелы в бок или камня по голове ты при всей своей силе не застрахован. Понял?

– Да я!..

– Помолчи... Идем-ка в комнату.

Бормоча по дороге: «Умник какой... Он все решил... Таких умников на одном копье до десятка помещается... Это я все решил... А то пойдет он... До Скалы не дойдет, не то что...»

На постели Макса храпел Виталик. Вторая кровать, на которой когда-то почивал племянник Макса Гринька, аккуратно заправленная и застеленная старыми газетами, служила книжным шкафом. На нее оружейник свалил многочисленные свои книги, в былые времена бесприютно разбросанные по всей квартире. Гриньку я давно не видел. С того самого момента, как... В общем, после выхода из Игры он сильно изменился. Переехал к матери, сестре Макса, о прошлых увлечениях и не вспоминал, конечно. Вернее, сказать, в одночасье не стало у Грини никаких увлечений. С грехом пополам оканчивал восьмой класс, сошелся с компанией каких-то оболтусов, шлялся с ними вечерами где-то, всем занятиям предпочитая единственное: курить, гоготать и гадить в подъездах. Даже, говорят, заимел один привод в милицию. Я его как-то видел у кинотеатра, неприятно повзрослевшего, остриженного коротко, с дымящейся сигаретой во рту. Он меня не узнал... Впрочем, Макс говорил, что все это закономерно. Хотя и горько. Со смертью в Игре все не так просто, кстати. Макс об этом не любит рассказывать.

Оружейник присел у шкафа, выдвинул нижний ящик, загрохотал своими железяками. Виталик открыл глаза, всхлипнул и рывком приподнялся.

– Это... – хрипло выговорил он. – Вы чего?.. И я с вами!

– Отдыхай, – не поворачиваясь, бросил Макс.

– Слушай, а правда! – пришло мне в голову. – Собрать всех наших и войти в Поле вместе. Пусть попробует кто-нибудь сунуться! В клочья порвем! Или у тебя опять какой-то хитромудрый план? Лучше бы уж без излишней этой... вычурности. Чем проще, тем действенней. Напролом, а?

– Напр-ролом-м! – косноязычно поддержал меня Виталик-Аскол и упал с кровати.

Макс выпрямился и с грохотом свалил на пол металлически посверкивающую кучу. Таких устрашающе-уродливых орудий я у него еще не видел.

– Это что такое? Это зачем?

– Узнаешь, – сказал оружейник, снимая со стены большой туристский рюкзак. – Когда придет время. Помоги уложиться.

Пока я втискивал в рюкзак чудовищный несуразный тесак с толстой рукояткой и тупым широким лезвием, две пары изогнутых, как когти, крючьев, мотки веревок и тяжелые обоюдоострые ножи, больше похожие на укороченные мечи, Макс смотался в прихожую. Через минуту оттуда донеслись частые удары – будто молотком заколачивают гвозди в плотную, но нетвердую поверхность. Только я успел затянуть ремни на рюкзаке, Макс снова появился в комнате. В руках у него и правда был молоток, а из-под губы выглядывали шляпки гвоздей – чуть побольше обойных и с прочными пластиковыми фиксаторами.

– Разувайся, – сплюнув гвозди в ладонь, велел он.

– Зачем это?

– Разувайся, говорю.

– Долбанулся? Мне ботинки на прошлой неделе только купили! К первому сентябрю специально. Знаешь, сколько мать за них отвалила?

– Давай без лишнего шума, ладно?

Чертыхаясь, я скинул ботинки. Оружейник тут же овладел ими, вытащил стельки, вколотил изнутри в подошвы по десятку гвоздей, вернул стельки на место, вставив под них предварительно куски плотного картона.

– Готово. Надевай. На линолеуме особо не топчись – иди сразу к двери. Хотя... погоди.

– Поднимите м-меня, – попросил вдруг с пола Виталик. – А то голова кружится. Максик, где мое оружие? Я т-тебе отдавал га... гарду подправить...

Макс обернулся к нему. Покачал головой, вытащил из кармана карандаш и выдернул из-под книжной стопки газетку.

– Слушай сюда, ратник, – гаркнул он, прилаживаясь писать на колене. – Мы сейчас с Никитой идем через Ледяное Поле. На Скалу.

– Через Ледяное? – удивился я.

– Погоди. Я все тебе запишу, слышишь, Аскол? Часа через два, когда очухаешься, оповести наших, передай им записку. Если мы не вернемся к утру, возьми пару воинов, и входите в Поле Руин через подземелья. Ждите нас там. На поверхность лучше не суйтесь. В общем, тут все написано... Вот. Аскол! Виталик!

Виталик снова захрапел, подтянув колени под грудь. Макс глубоко вздохнул, поднял, крякнув, тяжелый рюкзак. Кивнул мне:

– Готов?

– Всегда.

Уже у входной двери оружейник спохватился. Оставив рюкзак, он метнулся на кухню, с пустой кастрюлей в руках, цокая пробитыми гвоздями ботинками по полу, как подкованный, пробежал в комнату. Завел допотопный будильник, с гулким стуком опустил его в кастрюлю, подвинул сооружение к голове Виталика.

– Через два часа мухой вскочит, – пояснил он. – Пойдем, Никита. Дай бог нам добраться благополучно, – серьезно добавил он.

– Взывай к Создателям на всякий случай, – усмехнулся я.

– Создатели в Полях... если они там на самом деле есть, – сказал Макс. – А нам бы город пересечь без приключений. Потом можно будет и к Создателям взывать.

Я не нашелся, что ответить.

ГЛАВА 3

– Одевайся, – наконец-то разрешил Макс.

Я одевался, трясясь от холода. Было трудно – пальцы не гнулись и, казалось, стучали один об другой, как деревянные. В носках стало липко – мы черт знает сколько прошли босиком по жидкой грязи. В темноте, глубоко под землей, по какой-то ржавой трубе. Перед тем, как спуститься сюда, Макс говорил мне, кивая на заваленный мусором колодец, что-то о какой-то заброшенной ветке газопровода, а я почти и не слушал. Поеживаясь на ветерке, увязывал свои шмотки в узел. Стремно – голый ведь, а вдруг кто увидит; даром что место безлюдное. И какая мне разница – газопровод или еще что? Ненавижу такие места. Наверняка ведь в Ледяное Поле можно найти путь и более удобный. И раздеваться – это уж совсем лишнее. Вечно Макс перестраховывается. Сейчас никаких особых усилий не надо прилагать, чтобы попасть в Поле.

Впрочем, скоро я убедился, что оружейник поступил правильно. Мокрый холод и кромешная темнота прекрасно подстегивали воображение, и, натягивая джинсовку, я на ощупь определил, что никакая это уже не джинсовка, а короткая куртка из звериной шкуры, грубая, но замечательно теплая и со шнуровкой до горла. Вместо ботинок я обул мягкие сапоги – они клацнули вооруженными шипами подошвами по ржавому железу трубы... Нет, не железо. Лед под ногами. Твердый, как стекло.

Мы уже в Поле.

Макс, как ни странно, управился быстрее. То ворочался огромным белом тюленем позади, фыркал, прерывисто вздыхал, стучал зубами, шуршал одежкой, а то вот он уже – готов. Звякая своими железяками в рюкзаке, он подтолкнул меня в спину:

– Чего ты возишься? Давай скорее.

– Куда давать-то?

– Вперед, куда же еще?!

Затянув шнурки на куртке, я шагнул вперед. Еще шагнул. Неожиданно впереди вспухло синеватое световое облачко, я и увидел вырубленные во льду ступеньки. Ступеньки вывели нас на поверхность.

Наверху не стало теплее, но свет ослепил меня. Минуту или более того я не видел ничего, кроме желтого солнца. И только потом, протерев вмиг воспалившиеся глаза, увидел голубое-голубое небо, пахнущее холодной свежестью, будто разрезанный арбуз, волнующуюся синюю бескрайнюю воду, на которой мерно колыхались льдины, ледышки и целые айсберги – от простора и обилия солнечного яркого света у меня захватило дух. Я обернулся – Макс, прикрывая глаза ладонью, улыбался. На нем было что-то вроде короткого полушубка с черным искристым мехом на воротнике и обшлагах рукавов. Темный кожаный мешок он скинул со спины себе под ноги. Стянул с волос шнурок, разрушив свой извечный пони-тэйл. Тряхнул головой, рассыпав волосы по плечам.

– Из осени в весну! – воскликнул он. – Здорово, а?

Я хохотнул, хлопнул себя ладонями по груди... и даже вздрогнул. Шерсть на моей куртке оказалась ярко-рыжей, почти красной. Что за клоунский наряд... Вот что значит – пустить вскачь воображение!

– Нормально! – выставил мне кулак с оттопыренным большим пальцем оружейник. – Расцветочка дерьмовенькая, зато тепло ведь?

– Тепло, – не мог не согласиться я.

Несмотря на легкий морозец, я почти согрелся – одежда согрела. И налипшая на ноги грязь в сапогах уже не ощущалась. Грязь осталась там – в общем мире.

Однако куда нам дальше двигать? По левую руку от нас – сплошная ледяная стена, отрезающая перспективу, – не то чтобы очень высокая стена, так, с четырех– или пятиэтажный дом, но совсем гладкая и отвесная. Никак на нее не взберешься. У подножия стены неровная – двух-трехметровая кромка, на которой мы и стоим. С одной стороны – стена, с другой – синяя вода, нафаршированная льдинами. Волны лижут кромку, отламывая от нее небольшие кусочки. Вода подтачивает стену, и если мы в скором времени не найдем способа перебраться через эту стену... У меня засосало в животе, точно я стоял на высоком балконе, потихоньку разрушающемся к тому же.

Видимо, Макс подумал о том же, о чем и я. Он перестал улыбаться, взвалил на плечо мешок и скомандовал:

– Пошли. И поскорее.

Мы двинулись вдоль стены.

Шипастые подошвы нашей обуви обеспечивали нам быстрое движение. Черт с ними, с новыми ботинками! Подумать страшно, что было бы, если на мне была обычная обувь. Соскользнул бы в ледяную воду – и привет. Через пару десятков шагов я оглянулся – дыры, сквозь которую мы проникли в Ледяное Поле, не было видно. Где она располагалась, я заметить не успел. В толще стены, наверное...

Кромка то сужалась, то расширялась. Несколько раз нам приходилось перепрыгивать через порядочные трещины, наполненные устрашающе плещущейся водой. Куда мы идем, в самом деле? Конца-краю этой стены не видать. И никакого прохода – тоже. А что за стеной?

– Скалы! – ответил на мой вопрос запыхавшийся Макс. – Граница с Полем Руин! В сезон морозов здесь перебраться через границу легче легкого! По снегу! Но снег-то стаял! Оттого с этой стороны скалы и обледенели. А вода схлынула в низины. Еще неделька, и тут вообще льда не останется – все растает! Одна вода будет. На востоке Ледяного Поля всегда так, а вот на севере в и центральной части таянья вообще почти не заметно.

– Я не понял, а что мы ищем? Проход? Здесь должен быть проход?

– Ага... – Лед под ним натужно потрескивал, и Макс слышал это и непроизвольно ускорял движение. И меня гнал вперед.

– А далеко до прохода?

– Не знаю...

Впереди, преграждая нам путь, замаячила какая-то глыба. То ли отколовшийся кусок льда, то ли что-то еще... Вообще непонятно с этим проходом. Если в этих скалах сквозная пещера, ее же должно залить водой, а вода должна замерзнуть. Ну, хотя бы частично. Так что же нам – прорубаться сквозь лед? Тогда один хрен, в каком месте прорубаться... Или вплавь? Да в такой воде и минуты прожить нельзя – замерзнешь, сердце остановится. На нее и смотреть-то холодно.

Мы шли вперед, почти бежали, и глыба росла. Росла как-то уж очень быстро, несоразмерно быстро. Будто пологий склон...

Еще десять метров... Двадцать...

Нет, не склон. По крайней мере он не с вершины ледяной стены спускается. Примерно с середины. Я остановился, всматриваясь.

Черт знает что такое – глыба похожа на гигантский, невообразимый шланг, один конец которого погряз в ледяной стене, в другой утонул в разлившемся по Полю море.

– Почти пришли! – закричал Макс. – Вот он, родненький! Я знал, что нам долго искать не придется...

– Искать – что? – тут же обернулся я.

Макс не ответил. Он ускорил бег. Минут пять мы молча бежали, и я смотрел себе под ноги, потому что трещин в кромке стало много больше, а сама кромка сузилась до ширины в метр. Стало темно – это мы вбежали в тень глыбы.

– Стой!

Я затормозил, вонзив шипы в ледяную поверхность. Дальше пути нет. Синевато-серая, цвета льда глыба-шланг огромным округлым боком нависала над нами. Нет, и правда похоже на шланг. Или на чудовищную змею. Или на...

– Червь, – сказал Макс.

Обогнав меня, он похлопал ладонью по глыбе, а она отозвалась неожиданно мягко-гулким звуком. Как промерзшая насквозь подушка.

– Ледяной червь, – спокойно объяснял Макс, снимая с плеч свой мешок, объяснял, пока я стоял с открытым ртом. – Под снегом живет, как вот земляные черви – в земле. В сезон таяния они уходят на север – в большинстве своем. Те, кто не успел, выпрыгивают на поверхность, бесятся, ревут, мечутся из стороны в сторону, крушат все, до чего могут дотянуться... Я как-то видел – страшное зрелище. Представляешь, такая орясина – в длину до двух километров... Для них повышение температуры на пять-шесть градусов все равно что для тебя – купание в напалме. Они просто варились заживо.

– Ничего себе... – сумел выговорить я, – а как он... оно... Вот это – живое?

– Уже нет. – Макс развязывал мешок. – Те, кто не успел уйти на север, погибают.

Я попытался представить себе необъятную площадь синей воды, кипящей от мечущихся в ней громадных созданий, разлетающиеся во все стороны куски льда... И не смог. Ни хрена себе ушица... И как можно было это видеть? Откуда? У меня даже толком уточнить картину не получилось:

– Но как же вот он?.. Вот сюда?.. И как же ты?..

Оружейник вытащил из мешка крюк – теперь это была не та несуразная загогулина, что я видел в его квартире. Теперь это была добротная стальная конструкция. Макс привязал к крюку один конец веревки, на другой наступил ногой:

– Пригнись! – и со свистом стал вращать крюк над головой. Сильный замах – и крюк взлетел вверх, потащив за собою веревку. Упал на спину червя, глубоко вонзился в сине-серую шкуру.

Макс подергал за веревку, повис на ней, поджав ноги. Шкура там, наверху, сморщилась глубокими складками – будто на ней обозначилась жутковатая ухмылка. Веревка заскрипела, но выдержала вес тела оружейника. Глубоко и прочно вонзившийся крюк чуть дрогнул.

– Возьмешь мешок! – крикнул он мне и, поплевав на руки, полез вверх на спину червя, держась за веревку, перебирая ногами, как альпинист. Шипы его подошв оставляли на шкуре глубокие царапины.

Я взвалил на спину мешок – тяжело, черт побери, – а Макс уже стоял наверху, на спине гигантской твари. И махал мне рукой:

– Валяй за мной!

Вскарабкавшись на червя, я наконец закончил формулировать вопрос:

– Откуда же ты наблюдал за бешенством вареных червей? С вертолета?

– Зачем? С вершины приграничных скал. Со стороны Поля Руин. До сих пор у меня эта дивная сценка перед глазами стоит: мы спускаемся со скальной гряды обратно в пустыню, и вдруг под нами взрываются камни. И из образовавшейся дыры с грохотом выползает ободранная морда этого зверя. Они ведь, Никита, последним усилием выбрасываются на скалы. Вроде как киты приходят умирать на берег. А гряда здесь тонковата. Представь себе тушу километровой длины, тараном врезающуюся в толщу скал...

– Неужели... пробивают насквозь?

– Как правило... – Оружейник повернулся по ходу направления движения и махнул рукой. – Глянь-ка...

И я увидел отсюда, с высоты горба чудовища – дальше, метрах в двухстах, – длинное тело еще одного червя, в агонии пронзившее приграничные скалы и навсегда застывшее; еще дальше – еще одно... И еще дальше...

– Ну, ты даешь... юный натуралист, – выдохнул я. – Точно никто, кроме тебя, не догадался бы войти этим путем в Поле Руин. Засад по дороге нам опасаться нечего. Ничего себе у тебя голова варит! Как ты это придумал?

– Само собой на ум пришло, – сказал Макс. – То есть... В общем, я ведь при аварии чуть башкой вперед через лобовуху не вылетел.

– По аналогии, значит. Здорово. Только вот... – Я примерно представлял характер наших дальнейших действий, но при одной мысли меня затошнило. – Что нам теперь делать?

– А то ты не понимаешь, – ухмыльнулся Макс, доставая из мешка за моей спиной мощный тесак, – особого комфорта не гарантирую, но безопасность продвижения – стопроцентная. Посторонись-ка...

Он схватил тесак обеими руками, размахнулся так, будто собирался рубить дрова, и, хекнув, засадил тяжелое лезвие в спину червя. Шкура лопнула, расползлась, обнажив скользкую пленку. Макс ударил еще раз – высоко взлетела толстая струя грязно-желтого жира.

– Ну, чего стоишь столбом? – разогнулся он, стирая с лица ошметки жира. – Бери тесак и помогай.

Я с усилием сглотнул.

– Руби смелее! С костями только поосторожнее – лезвие затупишь. Да не кривись так! Ничего трудного – тут пока один жир идет, и я не думаю, что мясо у этой гадины жесткое. Если учесть, что в воде у него... хвост, значит, мы у него это... в заднице ковыряемся. А у любой животины самое мягкое место – это именно мягкое место. Жопа то бишь. Хотя фиг его знает, я в анатомии червей мало что смыслю. Тем более – ледяных.

Я взялся за тесак. А Макс вдруг расхохотался. Тоже мне весельчак. А впрочем, и правда – забавно: начало великого похода – и через жопу.

Слой желеобразного жира оказался толщиной метра в полтора. Потом пошло мясо – и впрямь мягкое, да еще и крупноволокнистое, – нам оставалось только разрубать и снимать волокна слой за слоем. Я работал тесаком и чувствовал, как с каждым движением оживаю. Очередной последующий удар получался сильнее предыдущего. Неуверенность и страх отступали. Пробуждение давнего, хорошо знакомого ощущения радовало меня. Я снова в Игре, и здесь я непобедим.

Прежде чем я успел устать, дыра, в которую мог бы протиснуться взрослый мужчина, была готова.

Первое, что я сделал, оказавшись на вольном воздухе Поля Руин, так это скинул куртку. Рубаха тоже была загажена жиром и кровью, но в гораздо меньшей степени. Позади слепо морщилась торчащая из камней разинутая мертвая пасть ледяного червя. Через частокол обломанных зубов мы просто перелезли, как через невысокий забор. Мы стояли на скальном уступе, а Поле Руин лежало под нами. Безжизненная рыжая пустыня, тускло освещенная уже заходящим солнцем. Очень далеко, где-то наравне с линией горизонта, чернела Скала. Я подумал о том, что она, должно быть, видна отовсюду, с любого края Поля. Такая громадина!

Макс снял свой полушубок и швырнул его на морду червя:

– Погрейся, спаситель наш.

– Ты его еще чмокни в благодарность.

– Пошел ты... Двинем вниз? Или передохнем.

– Если ты устал, то передохнуть, пожалуй, стоит. – Я опустился на камень. – Недолго.

– Можно подумать, ты не устал, – проворчал Макс.

– Я? Не-а. Я – огурцом. Особенно сейчас, когда мы наконец выбрались. Как вспомню эту темень, вонь... как под ногами чавкало. Сам глистой в кишке себя чувствовал.

– А в животе у крокодила темно, и тесно, и уныло, – процитировал Макс. – А в животе у крокодила рыдает, плачет Бармалей... Полчасика, ладно? Я хоть дух переведу.

– Ага.

Он присел рядышком, подтянул к себе мою куртку, оторвал кусок от подкладки и принялся чистить тесаки и ножи. Я закатал рукав рубашки. Кожа на правом плече была чиста. Макс покосился на мои манипуляции и невольно оглянулся по сторонам:

– Когда он успел выбраться-то?

– Борька! – позвал я.

Мои волосы взлетели от мгновенного порыва ветра. Громадный черный крави беззвучно опустился мне на плечо.

– Ё-моё... – вздрогнул оружейник. – Никогда я, наверное, к этому не привыкну... Слушай, давно хотел спросить – почему ты его так назвал-то, а? Не мог имя выбрать поблагозвучнее?

Крави потерся клювом о мою щеку. Я хмыкнул и ничего не ответил. Какая разница – как называть его? Он был частью моего огня. Частью меня самого, но в то же самое время и порождением Игры. Я был единственным среди обоих кланов, кто объединял в себе качества человека из общего мира и создания Поля. И это в полной мере определило мой статус среди игроков. Не принадлежа к принятой классификации ратников, не являясь магистром или мастером, я все-таки обладал авторитетом, позволяющим единоправно решать ту или иную проблему внутри клана Золотого Дракона. Но и главой клана я не был. Я был Избранным. Или Разрушителем, как стали называть меня дети Поля. Поразительно, но точного смысла, который вкладывали в эти понятия, я не знал. Подозреваю, что его не знали и мои Драконы. Не совсем понятное и громкое определение «избранный» было лишь признанием моей силы или являлось чем-то другим? Иногда мне казалось, что все эти прозвища появляются не сами собой. Будто кто-то неведомый и невидимый – кому известно и понятно все, что происходит в этих Полях, – дает всякому явлению свое имя. Неведомый и невидимый... Когда я думал так, мне всегда представлялось белое пустое лицо, похожее на маску, лишенную всякого выражения.

Очень быстро темнело. Я поднялся, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Черт возьми, поскорее бы добраться до Скалы. Поскорее бы встретиться с тем, с чем я должен встретиться. Предстоящее не пугало меня. Как и всегда, после битвы у Пасти, я чувствовал в себе огненную мощь, бегущую по венам. Крави, нахохлившись, ворочался на моем плече. Макс закончил чистку орудий, сложил их в мешок.

– Часов пять нам идти, а то и больше, – сказал он, озабоченно поглядывая в сумрачную даль. – К рассвету как раз поспеем. Если б не песок, было бы легче. Трудно по песку идти. Но путь хороший – голая пустыня, засаду не устроить. И у самой Скалы вряд ли нас ждут. Никто не думает, что ты пойдешь за кафом так скоро. Это – раз. А два: мы прошли там, где нет соглядатаев. Нас никто не видел.

– Слушай, а зачем ты пойдешь? – спросил я. – На Скалу тебе зачем? Ты провел меня в Поле Руин, а дальше я уж сам. Неизвестно, как я там дальше... А ты... Ты... А ты уж точно не выживешь, – договорил я.

– Посмотрим, – буркнул Макс. – До Скалы еще добраться надо. Времени, чтобы уйти, у меня достаточно. Хотя и идти в общем-то некуда.

– На место встречи с Драконами.

– Посмотрим! – Макс раздраженно отмахнулся. – Давай сейчас не будем об этом, ладно?

– Ладно, – согласился я. – Только имей в виду, на Скалу я тебя с собой не возьму. Мне одному легче будет, понимаешь?