Текст книги "Ярость херувимов"

Автор книги: Антон Леонтьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Антон Валерьевич Леонтьев
Ярость херувимов

– Мамочка, с ведьмами знаться я не буду!

– Детка, ведьм ведь немало повсюду.

«Вальпургиева ночь». Виллебальд Алексис

* * *

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Леонтьев А., 2022

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2022

* * *

«Ведьма, сущая ведьма!»

Именно так. Трясущаяся рыжеволосая женщина, которая стояла напротив Ады и, закатив глаза, изрыгала самые отборные (хотя и вполне себе литературные) ругательства в ее адрес, была самой настоящей ведьмой.

Ну, и по совместительству одной из наиболее успешных писательниц современной России.

Внезапно «ведьма», которую звали Лариса Георгиевна Водопьянова, остановилась и, распахнув свои дивные очи, проскрипела:

– Чего-чего?

И к своему ужасу, Ада поняла, что она в сердцах назвала Ларису Георгиевну ведьмой, сущей ведьмой не только в мыслях, а и вполне себе вслух.

– Милочка, я к вам обращаюсь! Вы чего-чего сказали в мой адрес? Как вы меня только что назвали?

Ада нечаянно изрекла то, что давно вертелось на языке, вероятно, не только у нее: характер у писательницы Водопьяновой был прескверный, о чем в издательстве отлично знали все.

Однако одно дело подумать, а другое – сказать в лицо самой этой писательнице.

А по совместительству ведьме, сущей ведьме.

И ладно бы являйся Ада главной в редакции или хотя бы женой директора издательства, в котором бешеными тиражами выходили любовно-мистические опусы писательницы Водопьяновой, пользовавшиеся отчего-то огромной популярностью у невзыскательной публики.

Но нет, она не была ни директором, ни его женой или хотя бы любовницей. Всего лишь младший редактор, одна из многих, самая мелкая сошка и крохотный винтик в гигантском механизме крупного московского издательства «Ктулху».

А писательница Водопьянова, которая, скривив карминный рот и уставившись на нее, тяжело дышала, явно ожидая ответа, от которого зависела если не жизнь самой Ады, так ее последующая карьера – это точно! – была звездой, генерировавшей год за годом огромные тиражи, правда, в последнее время уже падавшие, имела армию многомиллионных поклонников в России и за рубежом (в массе своей среди именно этой самой невзыскательной публики, в первую очередь дам средних лет и такого же достатка), и, по упорным слухам, обладала самым скверным характером среди всех ваятелей вечного и прекрасного, с которыми сотрудничало издательство.

То есть ведьмой, сущей ведьмой, как и было сказано.

Понимая, что ненароком поступила так, как ей не было дозволено, хотя бы по причине ее мелкой должности и полного отсутствия влияния в «Ктулху», Ада, не желая быть уволенной в одночасье (а в том, что такое случится, она не сомневалась: писательница Водопьянова наверняка устроит скандал, потребует избавиться от грубиянки и не успокоится до тех пор, пока Ада не потеряет работу), чарующе улыбнулась и, чувствуя, что сердце ушло куда-то в район пяток, ответила:

– Ну конечно, ведьма, сущая ведьма, кто же еще!

Писательница Водопьянова, женщина массивная, неопределенного (по причине ряда не самых удачных пластических операций) возраста, в своей любимой домашней хламиде, которая, как она упорно повествовала в интервью, обеспечивала ей вдохновение во время творческого процесса (судя по падающим тиражам – не особо), вознесла к горлу унизанные разноцветными перстнями длинные пальцы и в остолбенении повторила:

– Милочка, как вы посмели меня назвать?

Было бы сенсацией года ответствовать, что уши Водопьяновой, в которых покачивались массивные бриллиантовые серьги, последствие некогда умопомрачительных тиражей, оставшихся в далеком прошлом писательницы, только что закатившей Аде форменный скандал из-за самого настоящего пустяка – закатывать скандалы она обожала, и все, как на подбор, из-за самого настоящего пустяка – ее не подвели и она все отлично слышала. А затем хорошо было бы громко хлопнуть узорчатой дверью подмосковного шале (еще одним продуктом тех самых миллионных тиражей, впрочем, давно уже недостижимых), в котором они, собственно, и находились, и с высоко поднятой головой гордо отправиться восвояси.

В безработицу и безденежье.

Но позволить себе такого Ада, конечно же, не могла, потому что понимала: это было бы верхом неблагоразумия и, более того, профессиональным самоубийством. Она ведь слышала крайне страшные, но от этого не менее правдивые истории об ужасной мести на редкость злопамятной и кошмарно зловредной писательницы Водопьяновой, которая в аналогичных случаях следила за тем, чтобы личности, посмевшие действовать ей на нервы или, чего доброго, оскорбить ее, уже никогда и нигде не нашли работы – по крайней мере, в издательском бизнесе.

– Да, Лариса Георгиевна, это именно так! – произнесла Ада, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно более твердо, но одновременно почтительно, и чувствуя, что ее начинает слегка колотить.

Ее уволят в тот же момент, как писательница Водопьянова, приложив к уху с массивными бриллиантовыми серьгами, свидетелями ее былых литературных побед, изукрашенный стразами смартфон, позвонит напрямую владельцу «Ктулху», с которым – как же иначе-то! – она на «ты», и потребует «избавить ее от этой юной хамки, надерзившей и сбившей вдохновение».

– Эта несчастная Софья Скорпионова – ведьма, сущая ведьма! Вы ведь согласны?

Это был ее единственный шанс. Софья Скорпионова, печатавшаяся в издательстве-конкуренте, была злейшим врагом и многолетней соперницей писательницы Водопьяновой. Кроме того, очень много лет назад (и одна, и другая ваятельница бестселлеров были, мягко говоря, уже не первой молодости, и, если уж на то пошло, даже и не второй) писательницы считались дальними родственницами и закадычными подругами. А еще обе поочередно побывали супругами одного и того же мужчины, что, собственно, и развело их по разные стороны баррикад.

Литературных, любовных и личностных, само собой.

Встречаясь в свете, обе дамы не стеснялись устраивать столь любимые желтой прессой грандиозные скандалы, обвиняя друг друга во всех смертных грехах, а помимо этого во взаимном плагиате, полном отсутствии совести и таланта, а также в абсолютной бездарности и тотальной ничтожности.

Обе обожали подобные сцены, им они требовались, в том числе и для того, чтобы опять оказаться в заголовках сомнительных СМИ.

Что, однако, ни в коем случае не отрицало того простого и непреложного факта, что писательницы в самом деле люто ненавидели друг друга.

Напряженные черты оптимизированного пластическими хирургами лица писательницы Водопьяновой несколько разгладились, и она уже более спокойно спросила:

– Софка? Она-то здесь при чем?

Ада, благополучие которой сейчас зависело от изворотливости и буйства фантазии, понимая, что почти вывернулась из скользкого оборота, почтительно (с писательницей Водопьяновой всегда надо было разговаривать именно так – почтительно, причем лучше всего потупив глаза) произнесла:

– Ну ведь ее, увы, весьма опрометчиво также пригласили на сегодняшний прием…

Она имела в виду грандиозное, намеченное на вечер текущей сентябрьской пятницы, тринадцатого, действо в самом роскошном отеле столицы. Звездой мероприятия должна была стать не писательница Водопьянова и даже не ее врагиня и злейшая конкурентка и какая-то там троюродная (или что-то подробное) сестра Софка, а зарубежная богиня тривиальной литературы, автор мегабестселлеров, прибывшая по приглашению «Ктулху», обладавшего эксклюзивной лицензией на издание на постсоветских просторах всех ее произведений, в российскую столицу для участия в завершавшейся сегодня книжной ярмарке. Первая женщина, заработавшая при помощи своих книг о девочке-волшебнице миллиард, причем в свободно конвертируемой валюте, а с учетом голливудских экранизаций, наверное, и поболее, апофеоз ночных кошмаров писательниц Водопьяновой и Скорпионовой, великая и неподражаемая Лоретта ди Сан-Марко! Английская писательница, родившаяся и выросшая на Мальте, жившая в собственном замке в Шотландии, возведенная британской королевой за свои литературные заслуги в наследные баронессы, носившая итальянскую фамилию своего никому не известного бывшего швейцарского мужа!

Писательница Водопьянова, скуксившись (насколько это позволяло ее изуродованное пластическими хирургами лицо) и подзаборно выругавшись, извлекла из кармана своей домашней, дававшей ей творческое вдохновение, хламиды сверкающий смартфон и, приложив его к уху, завопила:

– Миша, это ты? Мне тут эта дуреха говорит, что Софка на прием с Лореттой тоже приглашена? Как такое может быть? Нет, я тебя русским языком спрашиваю, как это возможно? Что она делает? Звезда российской литературной сцены только одна – я!

Выплыв из аляповато обставленной гостиной своего подмосковного шале, писательница Водопьянова, позвонившая не кому-нибудь, а сразу владельцу «Ктулху», оставила Аду в гордом одиночестве.

Девушка, понимая, что в этот раз пронесло и ее не уволят, по крайней мере сегодня, в изнеможении опустилась в кресло – и услышала недовольное мяуканье, громкое фырканье, заодно ощутив впившиеся в спину острые коготки.

Так и есть, одна из десяти любимых кошек писательницы Водопьяновой, которые и были истинными хозяевами подмосковного шале авторши многомиллионных (во всяком случае, некогда) тиражей, перекормленная хвостатая тварь, сверкая глазами и урча не хуже своей хозяйки, спрыгнула на ковер и выбежала прочь.

Кошки были под стать писательнице (или это она была под стать своим невоспитанным и избалованным питомцам?), и девушка поняла, что снова рисковала быть уволенной: если бы Лариса видела, как она нечаянно едва не раздавила одну из ее любимиц, без промедления вышвырнула бы Аду прочь.

Именно такое произошло с ее непосредственной предшественницей, которая была, как теперь и сама Ада, девочкой на побегушках, а по совместительству грушей для битья и мусорным ведром для вечно пребывающей в плохом настроении писательницы Водопьяновой. По требованию которой ее и выгнали с работы в издательстве.

Закрыв на несколько мгновений глаза и попытавшись расслабиться, Ада подумала, что если бы писательница Водопьянова ее уволила, то этому кошмару настал бы конец, она бы была избавлена от общества вздорной и крайне злобной особы.

Ведьмы, сущей ведьмы.

Но вместе с этим Ада потеряла бы и заработок, весьма солидный для самой мелкой редакторской сошки, а также призрачную возможность, выказав на водопьяновской стезе свой стальной характер и неподражаемые деловые и личностные качества, сделать дальнейшую карьеру в «Ктулху».

Впрочем, отчего призрачные – ведь непосредственная начальница Ады, сюда ее и направившая, когда-то тоже была на побегушках у Ларисы и, с честью выдержав эту муку, сумела подняться на ступень выше.

И непосредственная начальница ее непосредственной начальницы тоже.

А раз так, если имелись реальные люди, сумевшие пережить тайфун под названием Лариса («О да, Лариса Георгиевна, вы абсолютно правы, я дура, каких еще поискать надобно, а вот ваш черный кофе и сигарета») и даже вскарабкаться по карьерной лестнице, то чем Ада хуже?

Но были и другие, чьи имена предали вечному забвению, примерно как неугодных египетских фараонов и свергнутых римских императоров: те, кого писательница Водопьянова потребовала уволить и растерзала в клочья.

Как ее непосредственную предшественницу, которую Ада даже неплохо знала и которая в итоге, помыкавшись то тут, то там, так и не нашла работы ни в одном другом издательстве, была вынуждена выйти замуж и поспешила забеременеть, дабы отыскать для себя новую стезю.

Ну, если Аду уволят, она тоже сможет выйти замуж – хотя, в отличие от ее непосредственной предшественницы, у нее нет состоятельного молодого человека.

Хотя постойте же, у нее же есть Стасик!

При мысли о Стасике, своем бойфренде и почти женихе, Ада горько вздохнула. Ну да, у них дело шло, судя по напряженным отношениям, не к свадьбе, а к расставанию.

И если ее уволят, то не исключено, что Стасик, банковский аналитик, недавно действительно пошедший на повышение и ставший начальником, хотя бы и мелким, не только не поддержит подругу морально и финансово, но и заявит, что «пришло время поговорить по душам, девочка моя, и принять правильное решение».

Ну да, девочка моя – так он всегда обращался к ней. Причем когда она в ответ называла его мальчик мой, это ему ужасно не нравилось.

Не хватало еще, чтобы она в один день потеряла и работу, и жениха. Вернее, бойфренда, который отнюдь не намеревался делать ей предложение и переходить в статус законного супруга.

Печалиться по этому поводу Ада, девушка современная и независимая, не намеревалась, ну, а если все же да, то всего лишь чуть-чуть, или, быть может, немного больше, потому что Стасика она все же любила.

По крайней мере, в начале их длившихся уже третий год отношений – точно.

А вот сейчас?

Еще до того, как она сумела прийти к какому бы то ни было ответу на этот крайне экзистенциальный вопрос, на пороге гостиной появилась писательница Водопьянова, уже завершавшая разговор с издателем Мишей и пребывающая, как водится, в крайне дурном расположении духа.

– Где мой черный кофе и сигарета? – произнесла она беспрекословным тоном, и Ада, смекнув, что писательница зла на нее уже не таит и увольнять прямо сейчас не намеревается, бросилась выполнять ее желание.

Когда через пару минут Лариса, получив двойной эспрессо, приготовленный в кофейном автомате на кухне, а также ментоловую сигарету, в сопровождении своих хвостатых любимиц удалилась, попыхивая пахитоской, на террасу – уже снова телефонируя кому-то и жалуясь, что Софка также будет на приеме, – Ада, улучив момент, вернулась на кухню, где ткнула пальцем в одну из кнопок на кофейном автомате.

– Вы, быть может, тоже хотите? – спохватилась она, обращаясь к экономке писательницы Водопьяновой, Марии Филипповне, сновавшей по огромному помещению, заполненному аппетитными запахами: готовился обед, а покушать писательница ой как любила, придерживаясь мнения, что на голодный желудок вдохновение не приходит.

Та, качнув головой с короткими седыми волосами, ответила:

– Нет, спасибо, я уж лучше чаю. Ну что, сегодня не в духе?

Ада, наблюдая за тем, как горячее молоко струится в бокал, кивнула.

Экономка, что-то кромсая, продолжила:

– Впрочем, о чем это я, когда она в духе. Хотя, в сущности, Лариса Георгиевна – неплохой человек, только глубоко несчастный.

Ада едва не выронила из рук бокал с обжигающим латте макиато. Это писательница-то Водопьянова – глубоко несчастная? Несмотря на ее катастрофически падающие тиражи, зарабатывала она, благодаря своим старым книгам, о-го-го, точнее даже, о-го-гошеньки. Ее новые произведения, как водится, с мелодраматично-мистически-мармеладной начинкой, хоть и сползли, причем уже давно и прочно, с первых, вторых и даже третьих позиций в списке бестселлеров, но еще пользовались любовью многочисленных поклонников, опять же, женщин средних лет и такого же достатка, и тоже неплохо продавались. Посему писательница обитала в собственном подмосковном шале, коллекционировала раритетные драгоценности и только на прошлой неделе выгнала взашей молодого любовника, когда узнала, что тот ходит на сторону, причем тоже к любовнику.

В общем, жизнь если не литературной императрицы, так хотя бы королевишны или курфюрстины была не без терний, но в общем и целом – вполне недурственна. Она вполне комфортно протекала в окружении десятка подобострастных кошек, заботливой экономки, поварихи и «ктулхушников», как пренебрежительно и прямо в глаза писательница Водопьянова именовала работников издательства, готовых выполнять все ее заскоки. Включая очередную девочку на побегушках, боксерскую грушу и грелку для Тузика (вернее, для Ларисы Георгиевны): юную, рыжеволосую, робкую Аду Булгакову, младшего редактора отдела любовной и мистической прозы издательства «Ктулху», направленную непосредственной начальницей, уже прошедшей это испытание, в пещеру к огнедышащему дракону.

Вернее, в подмосковное шале к попыхивавшей ментоловыми сигаретами писательнице Водопьяновой.

Которая, как утверждала ее экономка и повариха, была глубоко несчастным человеком.

– Точно глубоко несчастный? И насколько именно глубоко? Глубже Марианской впадины или еще нет? – произнесла, осторожно отхлебывая обжигающую пену, Ада, а экономка со вздохом ответила:

– Ну, я ведь давно у нее работаю, знаю Ларису Георгиевну как облупленную. Конечно, характер у нее не сахар, но если бы у нее в личной жизни все было получше, то и к окружающим она относилась бы поспокойнее.

Ада подумала о смазливом накачанном любовнике, персональном тренере, которого писательница Водопьянова после его случайно вскрывшихся шашней со скандалом (вопли, визги, выдернутые волосы) выставила за дверь.

Точнее, своей бриллиантовой рукой выбросила.

– Ну, с Аркашей ей не повезло, конечно…

Мяукая, на кухню вбежали сразу три кошки – две белые и одна черная.

– Что, красавицы, кушать хотите? Сейчас вам мамочка даст!

Наблюдая за тем, как кошки жадно набрасываются на миску с едой, которую им заботливо поставила на пол экономка, Ада подумала, что даже статус этих хвостатых существ в подмосковном шале писательницы Водопьяновой намного выше, чем ее собственный.

Ну, все где-то и когда-то начинали! Как сказала ее собственная непосредственная начальница, главное – продержаться первые полгода, а потом будет легче. Она-то знала, о чем вела речь.

Или Лариса ее уволит, или полюбит.

Причем Ада даже не знала, что будет хуже: ужасный конец или ужас без конца.

Третьего не дано.

– Ну, при чем тут этот вертопрах. Нет, я о другом. Лариса Георгиевна, которую я еще девочкой знала, всегда мечтала стать серьезным литератором, а в итоге ваяет глуповатые опусы для домохозяек. А у нее ведь талант, может, не самый большой, но явный. А она растратила его на все эти побрякушки, мирскую славу и тусовочную суету. А ведь могла быть стать настоящей писательницей!

Ада замерла, так как заметила, что на кухню явился объект филиппики экономки: сама писательница Водопьянова. Причем, судя по всему, она уловила реплику прислуги.

Любую другую, например, саму Аду, за подобные крамольные высказывания Лариса, конечно же, немедленно выпотрошила бы, как Чикатило, но тут всего лишь, рассеянно улыбнувшись, сказала, будто журя:

– Ах, Маша, снова ты о своем! Не забивай девчонке голову благоглупостями. А то она еще о себе возомнит. А так из нее может получиться толк!

И с плотоядной усмешкой посмотрела на Аду. Похоже, она писательнице Водопьяновой даже нравилась – час от часу не легче! А что, если она потребует от «ктулхушников», чтобы она, Ада, все время ходила в ее личных помощницах и девочках для битья?

И по совместительству в боксерских грушах и грелках для Тузика?

Нет уж, Ада продержалась уже четыре месяца, и в иных местах это идет как четыре года, если не все четыре десятилетия. Пусть уж лучше Лариса ее увольняет!

Меж тем писательница, скривив губы, махнула зажатой между пальцев тлеющей сигаретой и заявила:

– Что же, я добилась, чтобы Софки на приеме не было. Приглашение уже не отозвать, но ее не пропустит секьюрити в отеле, Миша мне клятвенно обещал. Потому что звезда может быть только одна – я!

Она на полном серьезе произнесла эту напыщенную фразу, а экономка, звякнув тарелками, заметила:

– Я-то думала, что прием не твой, он в честь этой зарубежной авторши.

Затянувшись и выпустив кольцо сизого дыма, писательница Водопьянова ответила:

– Ты, Маша, поразительно умеешь все испохабить. Ну да, мне понятно, что это все ради Лоретты, нашей литературной миллиардерши, которой мы все в подметки не годимся и которая может, щелкнув пальчиками, скупить на корню «Ктулху» со всеми его авторами. Или даже не щелкая. Да, прием ради нее, а не ради меня. Но дай мне все же насладиться мыслью, что на ее месте могла бы быть я!

Подобная самокритичность была новой, доселе Аде не известной, гранью полного тайн и загадок характера писательницы Водопьяновой.

– Но ведь ты не на ее месте, Лорочка? – спросила экономка, и Ада окаменела. Наверняка писательница Водопьянова сейчас разразится воплями и криками, как это обычно и было, по крайней мере при общении с ней самой.

Ничего подобного – снова затянувшись, та ответила:

– Не на ее, но ведь вполне могла бы быть, ведь так?

Обе женщины обменялись многозначительными взглядами, и экономка произнесла:

– Могла, но ведь это не так? И литературная миллиардерша – она, а не ты, Лорочка.

Докурив сигарету, писательница Водопьянова раздавила ее в ониксовой пепельнице, каких в подмосковном шале было по три штуки в каждой комнате, и произнесла с затаенной тоской:

– Но ведь могла, Маша, вполне могла!

– Но ведь в итоге это не так, Лорочка? Каждому свое.

Похоже, женщины вели разговор о чем-то другом, и Ада подумала, что даже для самовлюбленной Ларисы Георгиевны желание подняться до уровня Лоретты ди Сан-Марко уже чересчур.

Лоретта была уникальным явлением не только по сравнению с российскими, но и со всеми зарубежными авторами. В течение уже десяти с лишком лет, всего того срока, в течение которого выходили в свет ее опусы о девочке-волшебнице и ее невероятных приключениях во время обучения в колледже магии и колдовства, сразу же и надолго занимавшие первые позиции в списках бестселлеров по всему миру, госпожа Сан-Марко была самой богатой и успешной мастерицей пера.

Писательница Водопьянова, себя, конечно же, обожавшая, не могла этого не знать, ведь, несмотря на все свои истеричность и склонность к театральщине, Лариса Георгиевна была, как успела узнать Ада, человеком весьма трезвомыслящим и расчетливым.

– Что значит – каждому свое? Кто вообще определяет, кто каждый и что у него свое? Умеешь ты, Маша, вселить уверенность в человека и укрепить его веру в себя, да?

Она посмотрела на Аду, а та, не зная, что и ответить, пожала плечами.

Однако накатившее желание откровенничать явно пошло на убыль, и писательница Водопьянова заявила:

– Ладно, ты опять прохлаждаешься на кухне в компании с этой болтливой старухой! Покорми кошек, приготовь мне кофе и иди в кабинет. Надо подготовиться к моему сенсационному выступлению на книжной ярмарке, авто придет уже через три часа с небольшим, а я еще в полном раздрае. И где только эта несносная стилистка? А парикмахер? Все отлынивают, одна я работаю, вот сегодня с раннего утра настрочила уже тринадцать компьютерных страниц нового романа, который всем вам, лентяи и дурачье, обеспечивает безбедное существование! Моего нового бестселлера на самых первых позициях во всех возможных идиотских списках!

Ну, вряд ли так уж и бестселлера, на первые позиции новый роман Ларисы Водопьяновой уже давно не выходил, но где-то в середине второй десятки по продажам он, вероятно, все же сумеет удержаться.

Телефон Ады завибрировал, и, взглянув на входящий номер, она поняла, что команда «ктулхушников», в задачи которых входило навести марафет на писательницу Водопьянову, прибыла.

И перед тем как все завертелось, Ада подумала, что сомневается, что литературная миллиардерша Лоретта, чествовать которую сегодня вечером собирался весь издательско-писательский бомонд обеих столиц, со своей челядью, которая у нее также имелась, обращается так же, как писательница Водопьянова.

Но экономка Мария Филипповна была права: каждому свое, и если у Лоретты были мировые бестселлеры и миллиард в свободно конвертируемой валюте, на оных заработанный, то у Ады имелась лишь писательница Водопьянова в своем подмосковном шале.

С черным кофе, сигаретами и десятком кошек.

– Как может быть, что Софка здесь? Нет, я тебя спрашиваю, идиотка потомственная, как такое возможно? Ее же обещали не пропустить!

Писательница Водопьянова, облаченная в эффектное черно-белое платье, удачно скрывающее некоторые (не такие уж малочисленные) изъяны ее величественной фигуры, со сложной, созданной лысо-бородатым насупленным парикмахером в подмосковном шале, прической, впрочем, удивительно ей шедшей, и даже с вплетенным в волосы гребнем, неким подобием диадемы, положенной, видимо, ей по неоспоримому статусу царицы российской развлекательной прозы, была в полнейшем ауте.

Они – сама писательница Водопьянова и сопровождавшая ее Ада, скромно одетая в серый деловой костюм, как и надлежит невзрачной ассистентке, а также девочке на побегушках, груше для битья и грелки для Тузика, – вышли из вознесшего их в считаные секунды на самый верх зеркально-золоченого лифта на гигантскую, почти во всю крышу столичного отеля-небоскреба террасу, на которой и имела место эксклюзивная, закрытая, тщательно охраняемая вечеринка, приуроченная издательством «Ктулху» к окончанию Московской книжной ярмарки в ту сентябрьскую пятницу, тринадцатого.

И к визиту зарубежной звезды, литературной миллиардерши Лоретты ди Сан-Марко.

Ту вечеринку, на которую Ада, мелкая издательская сошка, приглашена изначально не была, но все же в итоге попала, и все благодаря Лоретте. Ну, и отчасти – кто бы мог подумать! – Ларисе Водопьяновой.

И надо же такому случиться, что первой особой, которую узрели обе женщины, выходя из лифта на теплый ночной воздух (сентябрь стоял на редкость жаркий), оказалась невысокая жилистая дама в обтягивающем кожаном брючном костюме – ни дать ни взять комиссарша времен революции. Чистоту образа несколько портили неизменная, дополняющая каждый наряд ковбойская шляпа и ковбойские же сапоги.

Вероятно, то была комиссарша с Дикого Запада.

Писательница Софья Скорпионова, дальняя родственница, некогда лучшая подруга, а на протяжении многих лет – заклятая врагиня писательницы Водопьяновой!

Лариса Георгиевна, едва не накинувшись на Аду с кулаками, завопила:

– Нет, что эта мерзавка тут делает? Мне обещали, что ее секьюрити не пропустит!

В самый фешенебельный отель столицы с отличным видом на Красную площадь они прибыли прямиком с ВДНХ, в павильонах которого буквально час назад и завершилась Московская книжная ярмарка. Лариса Георгиевна показала высший класс, подарила своим поклонницам, тем самым дамам среднего возраста и достатка, которых немало набилось в павильон, где Водопьянова представляла свою новую книгу, незабываемый час общения с любимой писательницей, была любезна с ведущим, снисходительна к глупым вопросам публики, добра и остроумна – в общем, выказала себя такой, какой она в реальной жизни совсем не являлась.

Чтобы после завершения интервью, оказавшись за кулисами, тотчас обругать Аду за какую-то мелочь, а потом потребовать сопроводить ее на закрытую встречу с Лореттой ди Сан-Марко, презентовавшей русский перевод своей новой, предпоследней, книги из серии о девочке-волшебнице, куда пускали не всех желающих, а только избранную публику: сливки высоколитературного общества.

Как водится, самая яркая литературная звезда, более того, миллиардерша завершила своим выступлением книжную ярмарку, и Ада, наблюдая издалека за изящной, улыбчивой, абсолютно спокойной писательницей, романы о девочке-волшебнице которой она, как и миллионы других читателей по всему миру, глотала в одно мгновение, подумала не без горечи, что с большим удовольствием пошла бы к ней в помощницы.

А также в девочки на побегушках, груши для битья и грелки для Тузика.

Судя по тому, с какой уверенностью и тактом Лоретта общалась с публикой, таковые ей попросту не требовались.

Но Ада все равно бы пошла, вся проблема в том, что ее никто об этом не просил.

Да и не заметила она около Лоретты ни во время интервью, ни после, когда та с неизменной улыбкой раздавала автографы, какой-то особы вроде самой себя, готовой услужить, подать, вытерпеть.

Судя по всему, такого аналога Ады у литературной миллиардерши, в отличие от писательницы Водопьяновой, элементарно не имелось, а если и был, то в Москву с собой она его или ее не взяла. Как позднее выяснилось, миллиардерша даже персональной охраной не обзавелась, довольствовалась той, которую ей для демонстрации статуса звезды на время визита на ВДНХ предоставило «Ктулху».

Литературная миллиардерша, судя по всему, обходилась без девочки на побегушках!

Аде было смешно и дико наблюдать за тем, как в очередь за автографом от Лоретты выстраиваются не простые читатели, которых на закрытой встрече с ней практически и не было, за исключением специально отобранных, в первую очередь детишек работников самого «Ктулху», а именитые личности из издательских кругов столицы, звезды шоу-бизнеса и интернет-кликов.

После того как встреча официально завершилась и Лоретта оказалась в плену у владельца «Ктулху», того самого Миши, на руке которого повисла писательница Водопьянова, Ада, сжимая в руке свой любимый том о девочке-волшебнице, отступила в сторону, оттесненная мастодонтами и бронтозаврами издательско-писательского симбиоза. Однако Лоретта, которая даже вблизи выглядела намного моложе своих без малого шестидесяти, прямо-таки юной девицей, причем при этом совершенно естественной и ничуть не перекроенной пластическими хирургами (видимо, те были у литературной миллиардерши не на порядок, а на два или даже три лучше, чем у писательницы Водопьяновой), вдруг, прервав излияния Миши, исторгавшего на не самом чистом английском очередной панегирик в честь зарубежной гостьи, переводя то, что на русском втуляла ему Лариса, иностранными языками не владевшая, сама обратилась к Аде.

– Я вижу, что вы тоже любите мои романы, мисс? – мелодично произнесла она. – Премного вам за это благодарна. Разрешите полюбопытствовать, что это за том. Вероятно, ваш любимый?

Прерванный литературной миллиардершей на полуслове, Миша уставился на Аду, а та покраснела. Она же не набивалась, Лоретта ее сама заметила и первая с ней заговорила! Писательница Водопьянова толкнула Мишу локтем в бок, и тот закашлялся.

– Ты куда, хамка трамвайная, лезешь? – прошипела, впрочем, крайне сладким тоном писательница Водопьянова, обращаясь к Аде. Та поняла, что увольнения не миновать. Со стороны, однако, выглядело так, будто Лариса говорит ей комплименты. – Ты что, пигалица дегенеративная, не видишь, что я с ней разговариваю, а Миша переводит? Ты что, захотела без работы остаться? Учти, я это твое желание быстро исполню. Так ведь, Миша?

Она снова толкнула Мишу локтем с бок, причем крайне размашисто, и владелец «Ктулху» громко охнул – то ли в знак согласия, то ли по причине болевого шока.