Текст книги "Вторжение"

Автор книги: Антон Карелин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Ллейн не ждал ни секунды. В первоначальный план бородатого входило, по всей видимости, начать разговор, в котором рано или поздно будет место краткой расслабленности, ослаблению напряженных чувств, и тогда, в этот улученный момент, все-таки суметь сбежать и унести Элейни с собой.

Но эльф оказался гораздо опытнее или хитрее его. Он едва заметно сдвинулся, еще сильнее натягивая тетиву, наконечник черной стрелы сместился на миллиметр или два, – и черная молния, рванув воздух, с кратким хлопком пробив невидимый барьер, вошла в запястье чернобородого, разрывая сухожилия и ткани, с хрустом раздробив кость и врезавшись в каменный пол; затем наступила полусекундная пауза, в момент которой Элейни пыталась осознать, что произошло, и ощутила, как судорожно сжалась и без того до боли стиснувшая ее ладонь. Тут же чернобородый завыл сквозь стиснутые зубы, и вторая рука его рванулась к лицу.

Ллейн, единственный из всех, уже накладывая на тетиву новую стрелу, четко увидел, что же произошло: Терт, пришедший в себя раньше Элейни, прыгнул вперед, падая вниз, и весь свой вес обрушил на запястье, в котором торчала черная стрела, всю свою силу вложил в ниспадающий, рушащийся удар лезвием кинжала, пытаясь перерубить руку, одновременно дергая Элейни в сторону.

Сухожилия лопнули, раздробленная кость треснула, перерубленные ткани разошлись, – орущий от боли бородатый сумел коснуться губами одного из трех колец на целой своей руке и, окутавшись синим сиянием, растворился.

Эхо его низкого, басовитого рева еще не стихло, сотней голосов метаясь по коридорам подземелья, когда Герт вырвал из судорогой сжатой окровавленной руки бородатого хрупкую руку Элейни и поднял девочку, поставив ее на ноги.

– Спасибо, – прошептала она, почти полностью лишенная сил, бесконечно благодарная им, испытывающая неземное облегчение от того, что снова свободна. – Спасибо.

Герт обнял ее, прижал к себе, во взгляде его смешались напряжение, усталость и радость. Эльф, замерший на миг, смотрел на них долгим, странным взглядом, о чем-то вечном думая в своей душе...

– Быстрее, – сказал он, – еще совсем не все.

– Да, – ахнула Элейни, пришедшая в себя, – господин Ллейн! Этот, бородатый, говорил о том, что у него есть союзники, которые сейчас уже... пошли в атаку, а еще я только что, минуту назад/ почувствовала какую-то сильную, холодную волну...

– Волну? – Глаза эльфа блеснули, красивое лицо его, на котором пролегли едва заметные тени, на мгновение исказилось, но тут же стало спокойным и бесстрастным.

– Да, волну!.. Вы тоже?.. – внезапно догадалась она.

– Что это была за волна? – спросил эльф, наклоняясь, подбирая меч Рябого и вручая его Герту, затем оборачиваясь и смотря Элейни прямо в глаза. – Ты можешь понять?

– Нет... Д-да... Н-не знаю! – выпалила она. – Но все равно, господин Ллейн, все это только начало! Отвлекающий маневр! Настоящая атака началась только-только!..

Лицо эльфа напряглось, посуровело, глаза стали отсутствующими, словно он прислушивался к чему-то далекому и неясному.

– Что? – спросила Элейни, следя за выражением его лица.

– Вайра, – ответил тот, приходя в себя и оглядываясь вокруг. – Она не отвечает на мой зов.

12

Она выплыла из глубокого забытья, из бездны боли, заполнявшей ее тело, и сейчас еще полное гуляющих в нем отголосков, – выплыла, потому что кто-то звал ее.

Вайра, будь она сама по себе, так и осталась бы лежать здесь – на часы, сутки, недели, – обнаженная на холодной земле, и рано или поздно пришла бы в себя, восстановив базовый уровень сил. Сильная и здоровая.

Но сейчас выбор зависел не от ее воли, а на быстрое восстановление сил не было нужной энергии. Камней своих она отчего-то не чувствовала. Ощущая непрерывный зов, женщина просто подчинилась своему долгу, как делала это постоянно.

Сосредоточилась, еще не приходя в сознание, отделила друг от друга все три ищущих ее голоса, один из которых был юным и очень жарким, второй – напряженным, как струна, и в то же время холодным, а третий – самый незнакомый, самый непривычный, звал ее не по имени, а просто: «Любимая!»

Затем женщина открыла глаза.

Небо над ней было зловещее, темное, месяц насмешливо скалился сквозь все столь же рваное покрывало облаков. От земли шел холод, который Отверженная нейтрализовывала на подсознательном уровне.

«Ага, – подумала она, еще не вполне придя в себя, – живу...»

Работа подсознательных систем означала, что силы, отнятые Волной, вернулись к ней, пока она была без сознания. Поэтому она и не чувствовала своих камней, хотя все так же сжимала ожерелье правой рукой: настройка на них сменилась смещением внимания на внутренние ресурсы, черпание из которых было, по внутренним установкам Вайры, более предпочтительно.

Мысли ее текли не так быстро, как хотелось бы, но, придя в себя, она поняла: все в порядке. Ее умение никуда не делось. Лопнувшая пуповина была или мгновенным самообманом атакованного извне разума, либо результатом явления, уже прошедшего. Сейчас Вайра чувствовала практически полное бессилие; очень мало осталось от всех ее резервов и возможностей.

Затем она поняла, что ее укутали в плащ и куда-то несут. Зов того, кого звали «капитан», смолк. Значит, это он нашел ее. Вздохнув, она кратко ответила Ллейну и Элейни, направляя их путь. Затем включила дополнительные системы регенерации. И уже через минуту открыла глаза снова.

Капитан положил ее, закутанную в плащ, на мягкую подстилку, у чьего-то костра. Вокруг толпились люди, которым он раздавал отрывистые приказания.

Паника, вызванная внезапным мятежом, практически улеглась, и весь отряд был на ногах, отчасти уже переформированный в связи с новым положением дел. Вайра прочла в капитане, что мятежниками оказались четыре десятка с десятниками, трое младших магов, лейтенант Браг и, кажется, все. Сэр Витсон и еще трое сейчас числились пропавшими без вести, что вполне могло бы значить что угодно, не сознайся кто-то из мятежников уже сейчас, что старший отрядный маг и Рябой возглавляли мятеж,

Капитан использовал все свои силы и все свое влияние, чтобы уничтожить слабость, рождаемую любым предательством, в зародыше; он, казалось, был полон решимости и сил, но в душе его гнездилась неуверенность. Тагер Грант до сих пор не мог понять ни основ ной причины, ни направляющей силы, вызвавших этот мятеж, – хотя по каким-то своим данным он ожидал его, – а у Вайры снова не было ни времени, ни сил, чтобы понять его, разобраться в том, кто же он такой в конце концов и почему он так необычен?!

Сейчас он стоял напротив собравшихся отрадных старшин, окруженный тремя из шести телохранителей и контуженным, но, казалось, вполне целым дварфом, уперевшим рукоять выщербленной секиры в землю, и раздавал краткие приказы, среди которых главным было – немедленно подготовить своих людей к отходу за полосу основных укреплений.

– Усиль патрули, – сказала Вайра, глядя на него, и мужчина, резко развернувшись, с изумлением увидел в ее глазах совершенно здоровый, спокойный блеск. – Усиль патрули. Правильно, сгоняй всех людей в одно место, в самое укрепленное место в этом лагере. Объяви всем, чтобы каждую секунду были готовы к атаке с севера или к обходной; это было только начало!.. – Она замолчала, раздумывая, все ли сказала.

Откуда-то справа раздался ропот и легкий изумленный шум столпившихся солдат; Вайра улыбнулась, поднимая голову и рассматривая тех, кто пришел.

– Вызовите отрядного друида, – продолжил за нее спокойный, собранный Ллейн. – Пусть бросит пост и вместе с учениками идет сюда. Нам нужно с ним поговорить. И если с вами свяжется, как вы предполагали, капитан, или если у вас самого есть средства связи, немедленно сообщите своему начальству о происходящем. И потребуйте, чтобы тот, кто будет говорить с вами, связался с внешними секретарями Императора.

– В чем дело? – удивленно спросил капитан, руки которого при последних словах заметно дрогнули.

Остальные, человек сорок – пятьдесят, собравшиеся вокруг костра, судорожно вдохнув, не выдыхали, ожидая ответа.

– Не знаю, с каким врагом мы имеем дело, – холодно ответил эльф, удерживая плечо очень грязной девочки, стоящей рядом с ним, – но ближайшее утро, которое наступит через несколько часов, мне кажется, историки назовут утром, когда началось Вторжение.

– Капитан, – добавила Вайра, как только общий, очень громкий, вздувшийся на пару секунд ропот стих, – и отведите отсюда людей. Нам с моими спутниками нужно поговорить... Да, и еще: пошлите кого-нибудь, чтобы вытащить из-под завала Тинталя. Он жив.

Капитан молча кивнул, затем поклонился и, махнув обеими руками, указывая своим людям, что приказу женщины у костра следует подчиниться, занялся отдачей новых и новых приказов. Голос его, удаляющийся, был подобен гулу разъяренного прибоя.

– Всех лекарей, магов и жрецов в форт! Всем, кто не патрулирует, собирать вещи и перемещаться туда! – рокотал он. – Основные группы...

Элейни решила, что у них есть примерно минут пятнадцать – двадцать покоя – до тех пор, пока капитан не вернется за ними, чтобы отвести за стены крепости, куда стягивались все его войска. И чтобы задать, наконец, все те вопросы, которые так мучают его.

А сейчас, на краткое время, они остались одни, вчетвером – просто стояли и смотрели друг на друга.

И только теперь Элейни ощутила те последствия, которыми наполнила мир пронесшаяся и ушедшая на юг холодная призрачная Волна.

Мир вокруг изменился. Тьма, разорванная светом месяца, казалась более зловещей, чем раньше; безжизненные просторы вверху, еще пару часов назад мерцающие десятками, сотнями едва различимых звезд, теперь были затянуты клочьями рваного полотна тонких, черно-серых облаков.

Девочка оглянулась на север, откуда на мир надвигалась беда и закрыла глаза, потому что хотела увидеть дальше, сквозь сошедшиеся гребнями холмы...

Там, за корой земли, пронизанной корнями растений, слоями песчаника, глины, камня, за телом зеленой гряды, над безлюдными и странно безжизненными просторами степей и полей, царила Ночь; темнота сгущалась, вязко клокотала, медленно изливаясь из темных, недоступных прямому взгляду лесных недр и черненых небес над Хельтаваром, – холод и темнота...

Элейни вздрогнула. Страх пробрался в нее, проснулся в ней, заворочался, как маленький, безглазый зверек, хрипловато, жутковато ворча, цепляясь лапками за быстро бьющееся сердце; не желая испытывать его, девочка тем не менее никак не могла преодолеть себя: ей казалось, что она должна посмотреть дальше, глубже – туда, где ворочается странная, навевающая дрожь одушевленная Тьма... Откуда, быть может, пришла стремительная, пронизывающая все ее существо, все пласты окружающего мира, ледяная Волна.

И она посмотрела.

...Там было холодно и темно. Никто и ничто не отвечало ей – застывшей, трепетно-внимательной, пугливой. Темные кроны деревьев, мертвых и полуживых, живых и начинающих гибнуть, мощных, тонких, молодых и старых, стены стволов, моря кустарников, шелестящий океан листьев и трав, – все они молчали. Ветер запутался в паутине темноты и опал, бессильный, схваченный в плен вместе с жизнью северного великана, погруженного во мрак.

Что-то осквернило Хельтавар. Элейни отчетливо понимала это; могущество Отца Лесов было подорвано. Не он сам теперь правил своими подданными. Он медленно, грузно и неотвратимо погружался во мрак, и жизнь, ранее ровным пламенем гудевшая в нем, наполнявшая его, теперь слабыми, разрозненными искрами, ночными огоньками бродила в потаенных, никогда не виданных человечеством недрах.

Он был словно усыплен, отравлен или уже почти мертв; Отец Лесов не видел человека, с ужасом и жалостью взирающего на него...

Но было что-то, живое и далекое, малозаметное, странное... уже знакомое.

Элейни дрогнула, почувствовав прикосновение вкрадчиво мягкое, почти незаметное. Призрачное. Слепая Тьма коснулась ее одной из своих лап, ощупывая и запоминая ее облик; затем, практически тут же, мгновенно – девочка не успела осознать, что происходит, – темнота встрепенулась и, дрогнув, ожила.

Тяжелый, исходящий сверху Взгляд приковал ее к месту, лишив последних смелости и сил. Девочке внезапно стало очень холодно, разум ее почувствовал неожиданную легкость, дыхание Бездны, открывающейся со всех сторон; что-то страшное, нечеловеческое и странное тянулось к ней отовсюду, стремясь коснуться ее, обвить ее руки и плечи, ее шею, оплести ее тонкими бесцветными нитями. Элейни застыла, боясь пошевелиться; сверху давило и тянуло – взгляд ее против воли начал подниматься к мертвым черненым небесам.

И там, в безлюдной, мертвой небесной пустоте, в покрове однозвучного, пронизанного свистящим ледяным ветром сумрака, под слабеющим, полным страха, затравленным взглядом Элейни прямо сейчас медленно, едва заметно, но неостановимо исходило из толщи звездных небес Нечто – живое, крылатое, бесформенное и огромное.

Привлеченное ее вниманием, Это медленно тянулось к ней, прямо сюда, – и теперь уже не было жалящих алых лучей восходящего жаркого сердца, не было мечей, готовых защитить Элейни, изгнать мрак, наползающий на нее.

Холод приник к ней, обосновался внутри, растворил и поглотил бьющееся в груди тепло, разлился по рукам и ногам, превращая их в лед, делая Элейни бесчувственной и абсолютно бессильной; мгновения тянулись вперед, волоча ее за собой, девочка дернулась, пытаясь вырваться из бледных нитей бесцветной Бездны, раскрытой со всех сторон, готовой поглотить ее, принять ее навсегда, – но она уже совсем не чувствовала рук и ног, мертвенный холод растекался по всему телу, сил ее не хватало, а завеса тьмы, спасавшая ее ранее, сейчас словно исчезла.

Спеленатая нитями безликого ничто, она поднималась все выше и выше, скользя в небеса, – замершая хрупкая фигурка, исполненная отчаяния и страха. Взгляд наверху ждал ее, темное нечто оформлялось во что-то знакомое и одновременно абсолютно чуждое для нее.

Время утекало в никуда, его оставалось все меньше, серость вокруг обнимала ее, заслоняя весь мир, и неожиданно Элейни поняла: еще немного, еще совсем чуть-чуть, и она уснет беспробудным, безжизненным сном, в котором будут только холод и тишина. Сердце стучало, как сумасшедшее, мрак наверху пристально вглядывался в нее и усмехался; ему страдания человеческой девочки были неожиданно близки; Элейни рванулась еще раз и почувствовала, как в раскинувшемся далеко под ногами черном, безжизненном ночном лесу зашевелился пойманный ветер, – и неожиданно вырвался на свободу.

С кричащим свистом взмывая вверх, он настиг Элей– ни, медленно плывущую к небесам, и, яростно воя, врезался в нее, обтекая со всех сторон. Он был неожиданно жарким, и свистящее пылание мгновенно растопило корку наросшего, закрывающего ее льда; серые нити отпрянули, спасаясь от живого огня, светящегося в ночи, с сухим, яростным шелестом переплетения бесцветности низринулись во все стороны. Бездна с неслышимым грохотом захлопнулась. Свет разгорелся, пеленая девочку в тепло.

Взгляд наверху напрягся, потяжелел... и тут же бесследно исчез.

«Элейни! – звали ее. – Элейни, девочка! Очнись! Просыпайся, милая!.. Скорее!»

– Герт, бери ее на руки! – раздался приказ Ллейна; что-то дернуло ее наверх, и тело Элейни прошло сквозь расползающийся чернильным пятном, исчезающий сгусток мрака, оказываясь здесь, в реальности, где звучал напряженный, внутренне сильный и яростный голос Ллейна:

– Отступайте наверх... нет, не туда! Не в форт! Мы уходим отсюда! Быстрее! Я позову лошадей!..

– Не надо... – прошептала Элейни, открывая глаза, пытаясь пошевелиться и встать, медленно приходя в себя и понимая, что Герт уже схватил ее на руки, и уже бежит с ней, тяжело перепрыгивая кочки и ямы, бежит куда-то наверх, – я уже... здесь... Я могу сама... – Она обвила руками шею воина, поднимая на него свое взволнованное лицо, и встретила его заполошенный взгляд, затянутый пеленой темных предчувствий, разглядела его лицо, искаженное смесью нетерпения и страха.

– Что?.. – хрипловато спросила она в испуге. – Что?!.

Тут сознание заполнило ее, она наконец-то пришла в себя, зрение ее обострилось, слух прояснился. Девочка услышала это. И мгновенно поняла, что же произошло.

Вернее, что происходит.

Земля под ногами бегущего Терта содрогалась. Не от того, что он мчался неровными широкими скачками, всякий раз рискуя упасть и со всего размаху ударить Элейни о землю, как было уже раз, а потому, что кто-то, невидимый, но неоспоримо сильный, тряс ее, точно так же, как в прошлый раз, в момент, когда Тени были повержены, и начался поединок между Вельхом и Шестым из Прошедших Врата.

Звук напоминал лавину мчащихся со скал рушащихся камней, грохот, исходящий из-под земли и с небес, стремительно нарастал.

Трещины искажали ее облик, взламывали ее зеленый покров; Терт оступился и упал, но сумел удержать торс ровно, и Элейни на руках, врезавшись коленями в траву. Гримаса боли исказила его сильное, потемневшее от прилившей крови лицо, он попытался поднять ся, удерживая девочку одной рукой, но новый резкий толчок бросил их наземь.

– Опусти меня! – крикнула Элейни, руками отталкиваясь от него. – Я сама!

Воин судорожно кивнул.

– Беги за мной! – крикнул он в ответ, отпуская ее, и грохот стоял уже такой, что Элейни с трудом разобрала его слова.

Деревья скрежетали и рушились, выворачиваемые из-под земли, и корни их вздымались над разломами.

– Быстрее! – донесся до Элейни тихий, холодный возглас Вайры; Отверженная использовала мысленную связь.

– Направо! – приказала она. – Огибайте разлом! Поднимайтесь на камни, здесь не так трясет!.. Всего сорок шагов! Я жду вас наверху!

Герт вскочил и, пригибаясь, помчался вперед, оглядываясь каждые несколько секунд. Элейни побежала за ним. Один раз она также оглянулась и, едва не вскрикнув от ужаса, поняла, почему в глазах воина отражался замеченный ею страх.

Снизу, с подступающей к холмам равнины, вздымаясь, мелькая и бурля меж кустистых островков, меж стоящих и поваленных стволов, вверх стремительно поднималась иная, новая волна – волна быстрых, юрких, невысоких теней, каждая из которых была нечеловеческим существом.

Они катились вперед, не обращая внимания на тряску, ловкие, стремительные, хищные, – и глаза их пылали в темноте сотнями жгучих алых огоньков.

Их было так много, что, казалось, склон холма расползся и ожил вылезшими на поверхность, кишащими, барахтающимися червями, лезущими наверх...

Элейни споткнулась и упала на землю; чернота ударила ей в лицо, она едва успела подставить локти, начала вставать, балансируя, пригнулась, переждала резкий, неожиданный толчок, вскочила и бросилась вперед; Герт запрыгнул на большой плоский валун, обернулся, схватил ее за протянутую руку, болезненным рывком поднимая вверх, – и новые пространства обзора открылись со всех сторон.

Они достигли возвышенности, плоской, как блин, хотя и разбитой на несколько десятков крупных покатых, практически ровных глыб. Вайра стояла шагах в пяти слева, застывшая, всматривающаяся вниз; окинув их пустым, ничего не выражающим взглядом, она коротко кивнула и кивком велела отойти назад, ей за спину.

Ллейна нигде не было видно.

– Где господин Ллейн?! – крикнула Элейни, испугавшись, что с ним что-то произошло; камень под ногами содрогнулся, из-под земли раздался яростный, стенающий скрежет, но платформа, на которую они взобрались, устояла, не расколовшись, хотя несколько извилистых трещин пробежали по ней, словно семейство тонких черных змеек.

Элейни метнула в Герта вопросительный взгляд, пригнувшись, держась обеими руками за выступающий обломок и едва сумев устоять на ногах после нового резкого толчка; огромное дерево, окруженное поваленными и все еще высящимися сыновьями и дочерьми, внезапно мучительно заскрипело, заскрежетало, затрещало.

– Не знаю! – крикнул Герт. – Он хотел позвать лошадей, но когда между нами обрушилось дерево, он исчез из виду.

Огромное старое дерево начало заваливаться набок, корни его вывернулись из-под земли, будто щупальца лезущего оттуда чудовища. С протяжным стоном оно легло на кроны двоих из своих детей, и те не сумели выдержать его веса. Мгновение – и раздавшийся треск возвестил резкое падение всех троих на развороченную землю, вздыбливающуюся новыми и новыми выворачивающимися корнями.

– Может, его придавило?! – пронзительно воскликнула Элейни, ощущая, как против воли в судороге боли исказилось лицо.

– Нет! – мотнул головой воин. – Она дала бы нам знать!

Девочка бросила взгляд на неподвижную Отверженную. Застывшая, словно изваяние, у самого края платформы, она казалась одинокой, нерушимой статуей, замершей над пропастью и вглядывающейся в бездну; отчасти это и было так – Призрачная Бездна пронизала женщину своими силами, отдавая ей все, чего та желала сейчас черпать.

– Осторожно! – внезапно закричала она, оборачиваясь, но еще быстрее, чем крик, в головах и Герта, и Элейни вспыхнуло властное, непререкаемое: «Падай!»

Девочка и воин рухнули на камни, цепляясь за них руками; Герт схватил Элейни за плечо, притянул к себе, сжал левой рукой, и от его присутствия, от его взволнованной, столь человечной силы, от его внимания и неожиданно остро почувствованной Элейни любви страх девочки практически исчез.

Небо содрогнулось, и незримые, жестокие молнии упали на землю в нескольких десятках мест. Земля застонала, холмы дрогнули; кора треснула в местах ударов; камни, куски почвы и ветви фонтанами брызнули вверх; лавины мусора, еще минуты назад бывшего живыми деревьями, кустами, укреплениями и небольшими камнями в теле земли, покатились вниз.

Элейни представила, как одна лавина встречает другую и как неживая застилает, погребает под собой живую, но алчущую их смерти алоглазую, жуткую...

Грохот внезапно оборвался.

Наступила странная, непривычная, кажущаяся невозможной тишина. Небо и земля дрогнули в последний раз и замолчали. Они словно исчерпали свои силы на эту ночь и более не подавали признаков жизни.

И в этой тишине постепенно, неотвратимо и быстро, стал нарастать странный, устрашающий звук:

– Ш-ш-ш-ш-ш-ш...

– Ш-ш-ш-ш-ш-ш...

– Ш-ш-ш-ш-ш-ш...

Идущий откуда-то снизу, многоголосый и вибрирующий, он был столь неожидан и пугающ, что даже неподвижная Вайра дрогнула, услышав его. Казалось, небо и земля застыли, слушая это потустороннее шипение, пропитываясь им сверху донизу. Тишина переливалась звенящим, заполняющим все пространство вокруг звуком, несущим в себя ужас и нарастающую, дикую алчность, жажду боя и смерти... Внезапно небо и холмы всколыхнул, ударил снизу резкий, пронзительный, яростный вой-вопль, рычание, крик, клокотание, рев.

– РРА-А-А-А-Р-Р-Р!..

И тут же те, что как-то затаились, спрятались от скатившейся сверху лавины, всей массой, всем количеством ринулись наверх.

Элейни зажала уши, чтобы не слышать этот ужасающий вопль, от которого начинали дрожать колени и раскалываться голова; ей показалось, что снова, как и двадцать минут назад, по всем окрестностям прошлась Волна бросающего в холод и дрожь ужаса, но теперь уже не призрачная, а всепроникающая, всеобъемлющая, звучащая, как тысячегласый гром.

– Алые схарры! – глядя вниз, с отсутствующим выражением лица сообщила Вайра, как будто холодящий вопль не произвел на нее никакого впечатление, только бледная сильнее, чем ранее. Элейни поняла, что она разговаривает с кем-то, скорее всего с Ллейном или с капитаном.

– Около двух тысяч. Отдельные группы кан-схарров. Вижу четыре отряда гноллей, примерно по пять десятков в каждом... Тагер, там есть шаманы! Возможно, это именно они... Все, больше никого... Людей нет.

Элейни, ведомая непонятной силой, которая толкнула ее изнутри, смогла преодолеть слабость и испуг, закрыв уши руками и пытаясь не слышать непрерывно звучащего алчущего клича нападающих, подскочила к краю каменной платформы, прежде чем кто-либо сумел ее удержать, и расширенными глазами глянула вниз.

Крик достиг ее, преодолев защиту хрупких ладоней, полуоглушил, испугал, ужаснул. В нем звучала ненависть, ярость, жажда уничтожения и крови, злобное, нескрываемое презрение и торжество.

Герт, подскочивший к пропасти вслед за ней, отскочил прежде, чем сумел овладеть собой; глаза его расширились, несколько мгновений там было лишь безумие и дикий, глубокий, всеобъемлющий Страх; обхватив себя руками, воин, содрогнувшись, отступил. В глазах его стояли слезы.

Даже сквозь соленый туман своих собственных слез Элейни сразу же увидела главное: темная, беснующаяся волна накатывалась не сюда – главной целью сотен тварей был скрытый на вершине крайнего восточного холма, в густой неширокой роще за неровной каменной грядой, основной форт этой области патрулирования.

Лавина маленьких алоглазых теней окружала восточный холм. Их было так много, что верхняя часть склона казалась ожившей, одушевленной – она кишела ими; среди маленьких, юрких, которых было большинство и оружия которых девочка не рассмотрела, выделялись частые группы существ повыше, почти человеческого роста, с короткими копьями или, быть может, чем-то вроде копий; но были так же еще и огромные, вставшие на ноги, облаченные в доспехи, мощные, неимоверно сильные и очень опасные существа. Собакоглавые. Псы.

Элейни вздрогнула, с трудом отрываясь от зрелища, вселившего в нее безнадежность и отчаяние. Им невозможно было победить: врагов оказалось слишком много. Их нельзя было сосчитать, и непонятно было, как это удалось Вайре; казалось, их много, много больше, чем определила она.

Но даже если Отверженная была права, у капитана Тагера и его людей не было никаких шансов. Элейни отчетливо поняла это, лишь увидев их.

Вайра, Герт и девочка замерли на вершине центрального холма и были скорее всего незаметны большинству тварей, единой волной несущихся на невидимый девочке гаральдский отряд границ. Вернее, на то, что от него осталось, – после тряски земли и мятежа.

– Что же это? – прошептала Элейни, бессильно кусая губы. – Что же это?.. Что же делать?..

Внезапно в общем нескончаемом крике наступающих, которых от рощи отделяло уже лишь несколько десятков прыжков, родился новый тон; первые ряды нападавших кричали от боли – на них ложились веера свистящих, смертоносных стрел, вырывающихся из-под покрова рощи едиными, согласованными роями.

Но стрелков было до смешного мало, и они не могли перекрыть даже пятую часть пространства, на котором велось наступление; неотвратимый, алчущий крови алоглазый прибой накатился на границу леса и стал вливаться внутрь. Сверху это выглядело, как будто приливная волна ударяет в скалу и, бурля, растекается по щелям, проникая в самые отдаленные уголки.

Деревья закачались, кроны затряслись, словно в роще появились великаны, бегущие, и на бегу на краткие мгновения хватающие руками стволы.

– А-а-а!.. – отголоском вскипающей битвы доносилось с вершины холма; в крике этом смешались многоголосые предупреждения, зов, приказы и вопли боли, звон оружия и крики, крики...

– Отступайте! – внезапно крикнула Вайра, обращаясь, видимо, к капитану. – Что же вы?!. – Вдруг голос Отверженной сорвался и смолк. Элейни показалось, что она уловила необычайно мощный, стремительный и точный удар, который был нанесен женщине из ниоткуда. Лицо Вайры вытянулось, побледнело, руки резко сжались, затем бессильно повисли; она по шатнулась и, наверное, упала бы без сил, если бы подскочивший Герт, заметивший все это, не успел ее подхватить.

Элейни, встав на цыпочки, заглядывала Отверженной в лицо; та была необыкновенно бледна, дышала часто и с трудом. Несколько секунд спустя, когда переглянувшиеся Элейни и Герт явственно различили отчаяние во взглядах друг друга и уже не знали, что делать, хотя чувствовали, что каждая секунда промедления смертельно опасна, Отверженная открыла глаза.

– Их окружили, – прошептала она, приподнимаясь, держась за Гертово плечо, поворачиваясь к Элейни; по щекам ее текли слезы, в глазах вместо взвешенно-решительного спокойствия пылали отчаяние и страх. – Там безумие... и страх... Их окружили...

Отверженная выглядела так, будто кто-то смешал ее мысли одним-единственным точным и сильным ударом; будто по ней прошелся невидимый ураган, сваливший ее с ног, оглушивший и ослепивший ее; слезы безостановочно текли по ее темному, сейчас очень бледному лицу.

– Нам надо уходить! – решительно сказал Герт, продолжая поддерживать ее, немного разворачиваясь и высматривая дорогу по северному склону вниз. – Нужно попробовать обойти холмы и бежать отсюда! Нас скоро заметят, если уже не заметили!..

Вайра рывком развернулась к нему; Элейни сжалась, увидев ее лицо, поразившись перемене, внезапно произошедшей с ней. В глазах Отверженной горели ярость, бешенство и безумие.

– Уходить?. – зашипела она. – Куда?!. Они везде! Подземелья обрушены, укрепления пусты, они... – Она захлебнулась в своих словах, запрокинула голову и стала бессильно оседать на камень.

– Госпожа Вайра! – воскликнула Элейни, хватая ее за плечи и пытаясь привлечь ее угасающее внимание. – Очнитесь! Нам нужно бежать!.. Прошу вас, пожалуйста!.. Вы же сильная, очень сильная, очнитесь!.. Я здесь, слышите? Слышите меня?!. – Она и не заметила, как слезы брызнули у нее из глаз, как рыдание сотрясло ее хрупкое юное тело, но внезапно глаза женщины распахнулись, тело напряглось, выгнулось, словно в судороге, и сквозь сжатые зубы проник низкий, вибрирующий стон, мгновенно перешедший в вой.

Элейни взвизгнула, отскакивая в сторону, неверяще глядя, как нечто, минуту назад бывшее Вайрой, дергает руками, содрогаясь всем телом, пытаясь нащупать что-то невидимое скрюченными пальцами, уставившись на медленно отступающую девочку, трясущуюся в непреодолимом ознобе, слепыми глазами, в которых пылают безумие и боль.

Отверженная билась в пароксизме страдания, пытаясь приподняться, но все время падая; она сорвала с себя плащ, отбросила свое драгоценное колье и, обнаженная, внезапно замычала, падая на камни, руками царапая себе грудь, словно пытаясь вырвать сердце, выжигающее ее изнутри.

Ужас заполнил Элейни с ног до головы.

«Беги! – крикнул кто-то изнутри. – Беги! Спасайся!»

– Бежим! – воскликнул Герт, в глазах которого отражался неуправляемый страх. Он попытался схватить девочку за руку и повлечь за собой, но та внезапно с отрезвляющей яростью прыгнула вперед и, упав на колени, вцепилась стенающей, согнувшейся в судороге страдания Вайре в плечо, пытаясь найти взглядом ее глаза.

Мгновение спустя их взгляды встретились, переплелись, соединились.

...Дальнейшее было столь неожиданно, неостановимо и страшно, что все, происходившее с Элейни раньше, сейчас показалось ей лишь бледной тенью кошмара, участницей которого она стала сейчас.

До смерти остается одно мгновение, и вот тогда-то ты чувствуешь весь ужас ее приближения; мохнатое, сверкающее глазами и белыми клыками это нависает над тобой, держа в своих лапах твою руку, отрубленную по локоть, и с хрустом вцепляется в нее, разбрызгивая во все стороны еще горячую кровь; сзади, к твоей голой, уже не защищенной доспехом шее подползает еще одна тварь, и короткая, сильная, шерстистая лапа нежно гладит место, которое удар сердца спустя вы рвет клыкастая пасть; другие уже вонзают зубы в тебя с боков, потешаясь над твоими бессилием, ужасом и болью, – ты дергаешься, вопишь, исходишь кровью, ненавистью, потом, ужасом и слюной, но не можешь поделать ничего.