Текст книги "Охота на Герострата"

Автор книги: Антон Первушин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Глава седьмая

– «Гамельнский крысолов»? Что это значит?

– Ну, это общеизвестно, – заявил Сифоров.

Смутить меня капитану не удалось. Я, конечно же, знал эту историю, но очень хотелось послушать, как ее преподнесет мой новый напарник. Расскажи мне сказку о крысолове из Гамельна – и я скажу, кто ты!

– Может быть, это и общеизвестно, – заявил в ответ я. – Но допустим, я забыл, не помню, в школе плохо учился, спал на уроках…

Сифоров пожал плечами.

– Я вам напомню, – сказал он. – Существует легенда. Во времена, давно минувшие, в городе Гамельне развелось видимо-невидимо крыс. Местная администрация выбивалась из сил, чтобы покончить с нашествием. Однако все меры приводили к тому, что поголовье крыс в регионе только увеличивалось. Наконец администрация обратилась с воззванием к населению, и появился человек, который пообещал за определенную плату избавить город от напасти. Он вышел на городскую площадь и заиграл на дудочке некую мелодию. Мелодия настолько зачаровала грызунов, что они двинулись за крысоловом, не разбирая дороги. Он привел их на побережье, шагнул в воду, и крысы, последовав за ним, захлебнулись и утонули.

Но это еще не все. Администрация города сочла, что можно сэкономить на оплате услуг крысолова (уж больно у него легко получилось) и отказалась выполнить свои обязательства по договору. Крысолов не захотел спорить и подавать на администрацию в суд. На следующий день он снова вышел на площадь и заиграл теперь уже другую мелодию. И за крысоловом ушли все городские дети.

Что ж рассказчик он неплохой. И с чувством юмора у моего капитана, кажется, все в порядке. Поехали дальше.

– Поучительная сказка, – резюмировал я вслух. – И какое же отношение имеет она к нашему сегодняшнему «незавидному» положению?

– Самое непосредственное, – ответил Сифоров. – Судите сами, Борис Анатольевич. Разработкой программы «Зомби» занимались не только в лабораториях нашего военно-промышленного комплекса. Бывшие противники, а ныне партнеры из НАТО тоже имели виды на реализацию аналогичных проектов. Только у нас проект назывался «Свора Герострата», а у них – «Гамельнский крысолов». И американский проект (хотя он и значительно отличается от нашего по методике управления человеческим мозгом) оказался не менее результативным.

– Свинья грязи найдет, – пробормотал я.

– Что? – не расслышал Сифоров.

– Ничего особенного, – отмахнулся я.

– Короче говоря, Борис Анатольевич, мы решили обратиться за помощью к коллегам, занимавшимся координацией аналогичных разработок на Западе, и в конце концов эту помощь получили… В связи с этим я хотел бы сейчас представить вам одного очень интересного человека.

Сифоров встал, подошел к двери и, приоткрыв ее, обратился к кому-то, кто ждал там, за дверью, видимо, уже несколько минут:

– Прошу вас.

Действие второе, успел подумать я. Те же и агент ЦРУ. После чего все мысли, толкаясь и повизгивая, вылетели у меня из головы.

Я был шокирован.

В кабинет вошла, покачивая бедрами, рослая красивая девушка (на вид я не дал бы ей и двадцати) в легкой открытой безрукавке и шортах, облегающих загорелые и совершенно умопомрачительные ноги.

Я машинально отметил, насколько правильны черты ее ухоженного лица, и как умело подобрана прическа для копны золотистых волос, от которых, казалось, исходит настоящее сияние.

Она была не просто красива, она была ослепительно красива!

Я вскочил и с минуту чувствовал себя полнейшим идиотом, таращась на нее, раскрыв рот.

Она доброжелательно улыбнулась мне и протянула руку. Сифоров с интересом наблюдал за мной со стороны.

– Здравствуйте, Борис, – произнесла она с легким сглаженным акцентом.

Я осторожно пожал ее длинные тонкие пальцы.

– Меня вы можете называть Мариной.

– Очень приятно, – выдохнул я. – Очень приятно познакомиться с вами, Марина.

– Ну вот и прекрасно, – подал голос Сифоров. – Сейчас мы сядем, выпьем по чашке кофе и обсудим план совместной деятельности.

Я все еще не мог отвести взгляд от лица, от восхитительных глаз моей новой знакомой.

Мне почудилось, что глаза ее – большие и светлые – неуловимым образом меняют цвет: вот только что были они карими, а теперь уже вроде бы голубые, а вот они – зеленые. Я встряхнул головой, и наваждение ушло: красивые глаза очень красивой молодой женщины, а так ничего особенного.

Сифоров уступил Марине место в своем кресле, а сам уселся на стул.

Минут пять мы ждали, пока принесут кофе.

– Как видите, – обратился ко мне Сифоров, – напарник у вас будет более чем располагающий к интересному общению. Честно признаться, я вам завидую, Борис Анатольевич. Работать в такой компании одно удовольствие, разве нет?

Я кивнул и, чтобы поддержать разговор, спросил у новой знакомой:

– А кто вы по национальности, Марина? Если, конечно, не секрет.

– Отец мой – ирландец, мать – англичанка, я – урожденная штата Мэн.

– Марина Кэйбот, – вставил Сифоров.

Я снова был шокирован.

Взглянул на Сифорова. Тот, довольный произведенным эффектом, ухмылялся с лицом парня только что отмочившего удачную шутку в хорошо ему знакомой и близкой по духу компании.

– А где вы, Марина, изучали русский язык? Если, конечно, тоже не секрет.

– От вас у меня секретов нет, – она снова широко с доброжелательностью улыбнулась. – Ведь с сегодняшнего дня мы партнеры, не правда ли? А русский язык – это лишь один из трех десятков языков, которыми я свободно владею. Это входит в нашу программу.

– Что за программа? – ляпнул я, все еще не понимая.

– Я же рассказывал вам, Борис Анатольевич, – мягко упрекнул Сифоров. – «Гамельнский крысолов».

– Возможности человеческого мозга безграничны, – пояснила Марина. – Эта истина уже из разряда банальных. Главное – уметь свой мозг рационально использовать… Мы научились, мы умеем…

Да, подумал я с приливом ожесточения в душе. Именно так. «Рационально использовать»…

И поежился, словно бы от невесть откуда взявшегося сквозняка. На мгновение перед моими глазами появилось лицо Герострата с его пластичными непрерывно меняющимися чертами, с его чудовищным косоглазием… ЭТО у них называется «рационально использовать»…

Они научились…

Принесли кофе. Молодой сотрудник молча расставил чашки, наполнил их из высокой турки, открыл сахарницу и немедленно удалился.

– Пожалуйста, – сказал Сифоров, делая рукой приглашающий жест.

– Может быть, перейдем к делу? – предложила Марина, пригубляя кофе.

– Пора, – согласился Сифоров. – Итак, друзья мои, на сегодняшний момент мы знаем, что Герострат скрывается где-то в Санкт-Петербурге, в черте города – это определенно. Побег он совершил две недели назад. Через пять дней во главе подготовленной и хорошо вооруженной группы он атаковал Центр прикладной психотроники под Киришами и уничтожил его. Понятно, что подготовить настолько многочисленную группу за подобный короткий срок он сумел лишь при условии работы с ней здесь, на месте. Это дает нам шанс.

После нападения на Центр мы перекрыли дороги, заблокировали все возможные выходы из города и области. Даже при всей его феноменальной изворотливости Герострат вряд ли попытается сегодня уйти на сторону. Но близятся Игры Доброй Воли. В городе будет столпотворение; наши лучшие силы бросят на обеспечение безопасности участников, и у Герострата появляется удобная возможность ускользнуть под прикрытием интуриста. Но пока он здесь, в городе. И наша задача – в две недели определить, где именно.

– Две недели, столпотворение… Уложимся ли? – высказал сомнение я.

– Должны уложиться, – как отрубил Сифоров. – Это будет трудно, но должны. Облегчает наше положение то, что Герострат утратил известную мобильность. Ведь он завладел материалами по разработкам Центра и увел с собой специалистов. Теперь судите сами, Борис Анатольевич. Тонну бумаги и, допустим, четырнадцать человек пленными (дюжина спецов и ваши знакомые: Мартынов и Хватов). Всех их нужно где-то разместить, кормить, обеспечить им элементарные удобства. В спичечном коробке такую толпу не поместишь. И мы рано или поздно их отыщем.

Но и это еще не все. Быстрота, с какой Герострат успел подготовить свою группу, дает нам вторую зацепку. Это означает, что времени на поиски опорного пункта ему тоже тратить не пришлось. Он воспользовался опорными пунктами, подготовленными ранее, на первом этапе инициации «лампасами» программы «Свора Герострата». Однако генералы нам ничего не скажут, а подобраться к ним у нас нет ни времени, ни возможности. Но будем полагать, что адреса опорных пунктов Герострата знали не только они, но и те из членов Своры, кто на опорных пунктах бывал. Безусловно, это определенного рода элита Своры, те, на кого Герострат потратил когда-то максимум времени и сил…

– Категория Би, – вставила Марина, – по принятой у нас классификации.

– Возможно, – прищурился Сифоров. – То есть это люди, которые прошли многоуровневое психокодирование. Они на сто процентов преданы Герострату, но в то же время обладают большим, нежели остальные, числом степеней свободы. Особенно при решении задач, которые Герострат перед ними ставит. В своей деятельности они применяют накопленный годами опыт, весь запас личных связей и возможностей. По нашим оценкам, таких членов не должно быть больше десяти человек на Свору – минимально достаточное количество; и Герострат, скорее всего, не имел намерения в обозримом будущем кого-нибудь из них использовать.

Вряд ли, например, он подключал эту элитную группу для нападения на Центр: там хватило и тупых исполнителей. Но один раз, и вы это вспомните, Борис Анатольевич, такая надобность у него возникла. А мы, благодаря проколам в его действиях, сумели вычислить одного из членов Своры категории Би.

– И каким же боком это меня касается? – поинтересовался я без воодушевления.

Сифоров встал, извлек из ящика стола пухлый конверт и, откровенно рисуясь, небрежным жестом бросил его на стол передо мной.

– Интересно, – сказал он, чему-то до ушей улыбаясь. – Сумеете вы, Борис Анатольевич, опознать его так же быстро, как опознали меня?

Глава девятая

Евгений Заварзин.

Под этим именем его знали друзья и знакомые. Под этим именем его знали родственники.

На самом же деле у него было другое, настоящее, имя. Его звали Альфа.

По трудовой книжке Евгений Заварзин числился страховым агентом. Внешне он соответствовал избранной профессии: невысокий, худой, постоянно сутулящийся при ходьбе; очки в огромной роговидной оправе, которые он все собирался заменить на контактные линзы – вечный студент, подрабатывающий чем бог положит.

На самом же деле под этой невзрачной внешностью, к которой привлекательные девушки и прапорщики советско-российской армии испытывают схожие чувства, а именно, смесь презрения и снисходительной жалости, что ведет, как результат, к умозаключению вроде: «Ну я из тебя сделаю человека! Ну ты у меня попляшешь!»; Под этой внешностью скрывался хладнокровный и беспощадный профессионал-убийца, меткий стрелок, рука которого, можно быть уверенным, не дрогнет и в самой острой ситуации, и в самый ответственный момент.

Назло гипотетическим прапорщикам он в совершенстве владел любым видом стрелкового оружия, знал тактико-технические характеристики современных вооружений и с закрытыми глазами в любое время дня и ночи был способен разобрать, смазать и снова собрать автомат Калашникова, или, скажем, пистолет-пулемет Стечкина.

Еще он умел стрелять. И стрелять без промаха. Майор в отставке Трофимов, преподаватель начальной военной подготовки в школе, где всего три года назад учился Заварзин, премного удивился бы, узнай он по случаю, что самый его недалекий в вопросах вышеупомянутой дисциплины ученик, который и толком-то не мог разобраться, где у АКМа приклад, а где ствол, умеет теперь с расстояния в пятьдесят метров вгонять пулю в пулю сколь угодно долго, лишь бы хватало патронов. Скорее всего, майор бы просто не поверил.

Назло гипотетическим девушкам Заварзин не имел комплексов, не страдал ни от излишней мягкотелости, ни от рыхлой впечатлительности. Под скромной внешностью сутулого страхового агента был надежно укрыт стальной стержень уверенного превосходства, небрежной отточености мыслей и чувств. Все кумиры для нежного девичьего возраста, все эти лощеные супермены: Ален Делон, Ван Дамм, Чак Норрис умели делать все то, что делали, лишь на белом плоском экране. Он умел все это делать в реальности. Он был способен в одну секунду расправиться с десятком врагов; он умел уходить от погони и отстреливаться в темном переулке; он являлся великим мастером шпионажа и совершенным ликвидатором. Но (еще одно несомненное достоинство) не применял свои способности без необходимости, он умел сдерживаться.

Конечно, когда-то Заварзин вполне отвечал своему облику. Он действительно комплексовал, дико завидовал тем из своих одноклассников, что умели непринужденно пригласить девушку в кино или на танцы, а потом… все такое прочее. Он даже плакал по ночам, уткнувшись носом в подушку, от бессилия переломить самого себя, свою робость. Все это продолжалось долго, и он не видел для себя никакого выхода из тупика до тех пор, пока не повстречал на своем пути Герострата.

Точнее, нет, Заварзин не знал этого имени нового и переменившего всю его жизнь знакомца. «Называй меня просто Николаем,» – сказал Герострат, пожимая ему руку. Теперь-то Заварзин относился к нему со сдержанным презрением: вербовщик, курьер – низшая каста, но тогда этот человек произвел на него впечатление. За ним чувствовалась несгибаемая воля, за ним чувствовалась сила, способная покорить миллионы серых сограждан.

Герострат не стал рассказывать Заварзину о Своре, он был нужен ему совсем для других целей. Он рассказал Заварзину об Ассамблее Русских Патриотов.

«Страна умирает, – говорил Герострат, глядя в лицо Евгению проникновенным взглядом умных, чуть навыкате глаз. – Нация вырождается.»

Заварзин был согласен. Страна действительно гибла, а нация вырождалась.

«В эти трудные годы, – говорил Герострат, – все русские люди, как один человек, должны встать на защиту нашего славного Отечества.»

Заварзин снова был согласен. Действительно, почему бы не встать?

«Для того, чтобы объединить русских людей, – говорил Герострат, – существуем мы, Ассамблея Патриотов. Наша цель – спасти Родину!»

Заварзин кивнул, давая понять собеседнику, что всем сердцем сочувствует движению за спасение Родины.

«К сожалению, – говорил Герострат, – сегодня мы вынуждены скрывать свои намерения, само свое существование от народа: у нас слишком много врагов, и они занимают высокое положение в правительстве. Но еще больше у нас друзей, и когда-нибудь наш подвиг, наше верное служение интересам Родины станут общенародным достоянием. И все мы будем вознаграждены по заслугам.»

Заварзин снова кивнул, давая понять собеседнику, что считает такой исход справедливым.

«Если ты присоединишься к нам, – говорил Герострат, – тебе придется вести двойную жизнь. За тобой будут охотится: КГБ, МВД, ГРУ. Тебе придется стрелять, тебе придется убивать, тебе придется беспрекословно подчиняться приказам Ассамблеи. И все это без видимой отдачи сегодня. Золотых гор я тебе не обещаю: это будет неправдой. Но в случае, если мы победим, все воздастся сторицей, и ты будешь знаменит и богат.»

Заварзин согласился стать тайным агентом Ассамблеи Русских Патриотов. Что-то в глубине души заставляло его верить новому знакомому по имени Николай. К тому же предлагаемая Геростратом жизнь давно являлась предметом потаенных мечтаний Евгения. Быть агентом какой-нибудь могущественной Ассамблеи, быть выше всех этих окружающих серых обывателей – очень характерное желание для любого с детства закомплексованного полуинтеллигента вне зависимости от возраста и занимаемой должности.

У Заварзина не было причин отказаться. И он стал тайным агентом под кодовым именем Альфа.

В подвальном, но прекрасно оборудованном тире он научился стрелять из любого вида оружия, научился обслуживать это оружие, разбираться в особенностях и принципиальных различиях. Всего за неделю. И сам удивился тому, с какой легкостью ему давалась ранее недоступная наука. Он, конечно, не знал, даже не догадывался, что помогли этому не какие-то там врожденные способности, а программа психокодирования специальных навыков, умело примененная Геростратом. Он не знал этого, и гордился собой. Оказывается, он действительно может быть полезен Ассамблее.

Потом его учили ремеслу профессионального разведчика: конспирации, тайнописи, умению уходить от преследования и путать следы. Он все схватывал на лету. Он знал, что когда-нибудь все это ему пригодится. И он не ошибался. Ему действительно все это пригодилось.

В мае девяносто четвертого Герострат (к тому времени этот человек утратил уже в глазах Заварзина хоть какой-то авторитет: вербовщик, курьер) именем Ассамблеи приказал совершить первую акцию. Необходимо было убрать «одного ментовского подонка». Заварзин обрадовался: наконец-то НАСТОЯЩЕЕ дело. Но радостные эмоции свои Герострату не выказал: научился быть гордым.

Акция прошла без сучка, без задоринки. В последний момент, правда, Герострат испортил основное удовольствие, заменив приказ убить подонка на более мягкий: тяжело ранить. Заварзин не стал выяснять, исходило ли решение оставить цель в списке живых от Ассамблеи, или лично от Герострата, но определенного рода недоумение испытал.

Еще большее недоумение и даже раздражение (так как передал его Герострат не напрямую, а по телефону) у Заварзина вызвало второе поручение: отнести какому-то Орлову радиотелефон. Сам бы мог сбегать, думал Евгений, отправляясь по указанному адресу. Не велика фигура.

Третье поручение было получше: убрать определенного профессора в Политехе, наделав при этом как можно больше шума. «Выбор оружия на твое усмотрение,» – заявил Герострат опять же по телефону. Заварзин выбрал осколочную гранату. И снова все прошло без сбоев или накладок. Ассамблея могла быть довольна ловкостью своего тайного агента.

И его сноровку в конце концов оценили. Минуя Герострата, воспользовавшись особым паролем, который Заварзин узнал при обучении, самолично обратились шефы Ассамблеи. Их распоряжение было прямым и недвусмысленным: «Более не выполнять приказов Николая. Он оказался предателем. Он отстранен тогда-то и тем-то. Ликвидировать двоих сотрудников ФСК, они находятся по адресу такому-то, это там-то и там-то. После чего залечь на дно и не высовываться до новых распоряжений.»

Заварзин был доволен. Мало того, что его подозрения относительно Герострата подтвердились, теперь он стал признанным агентом, и слава, и почести не за горами. Последнее перед долгим перерывом задание он решил сделать на образцово-показательном уровне. И снова у него все получилось.

Он подкрался к двум профессионалам из ФСК СРЕДИ БЕЛОГО ДНЯ, да так ловко, что те до последней секунды, перед самым выстрелом и ухом не повели. Первой же пулей в затылок он уложил одного из них. Второй начал поворачиваться – как он неуклюж! – и получил еще две пули. Потом Заварзин спрятал обоих тут же в подъезде под лестницей и удалился с независимым видом.

Гладко все прошло, гладко! Его никто не может упрекнуть в недостатке бдительности или в некомпетентности. Он все сделал, как его учили, и не его вина в том, что ФСК все-таки нащупали след и начали охоту. Николай, лысый предатель – вот кто виноват, вот кто его выдал! Больше некому. Эх, если бы знать сразу! Он тогда не стал бы дожидаться распоряжений Ассамблеи, разобрался бы с предателем сам своими методами! Но предатель ушел, и выдал его подонкам из Службы Контрразведки. И теперь лучший агент Ассамблеи Русских Патриотов вынужден спасать свою шкуру.

Заварзин давно почувствовал за собой слежку. С первых дней июля они начали его «пасти». Они старались казаться незаметными, они часто сменяли друг друга, но после обучения Заварзин обладал феноменальной памятью на лица и быстро вычислил всех своих шпиков. Судя по всему, пока они не собирались арестовывать Евгения, рассчитывая, видимо, что он укажет им дорогу к шефам Ассамблеи, но и долго это выжидание продолжаться тоже не могло.

Они меня в конце концов арестуют, понял Заварзин. Отлежаться на дне не получится. И у них наверняка есть «сыворотка правды». И с ее помощью они меня расколют. Допустить этого нельзя. Нужно уходить.

Когда он принял это решение, все остальное утратило значение. Он неторопливо обдумал план ухода, прочистил свой любимый вальтер – благо родителей не было дома – зарядил его, оделся, как обычно: вид должен соответствовать тому имиджу, к которому филеры успели привыкнуть. Спрятал пистолет под легкую летнюю куртку.

Потом он вышел из квартиры и, не оглядываясь, не попрощавшись, закрыл за собой дверь.

Остановился на лестничной площадке, через низко расположенное замызганное окно разглядывая двор. Двое шпиков пили, устроившись на скамеечке, «Пепси-колу». Заварзин, закусив губу, напряженно размышлял, как ему быстрее всего от них избавиться.

Скамейка была расположена рядом с импровизированной дворовой автостоянкой, где сосед семьи Заварзиных по этажу, фанатичный автолюбитель Гриша держал свою рухлядь, древнюю, как мир, «Ладу». Несмотря на то, что машину пора было уже лет пять как сдать в металлолом, и никакой порядочный автоугонщик даже в пьяном угаре на нее не позарится, Гриша установил на своем «сокровище» электронную противоугонную систему. По причине дешевизны система частенько срабатывала просто от того, что кто-то проходил мимо, и тогда Гриша, матерясь на чем свет стоит, выскакивал в одних пижамных штанах на улицу и глушил пронзительные завывания обманутой в лучших чувствах электронной системы.

Заварзин вспомнил один из таких случаев и улыбнулся. Он наконец придумал, как ему избавиться от парочки шпиков из ФСК. Главное, чтобы система не подвела!

Он вышел из подъезда, спокойно двинулся в направлении автостоянки и дожидающихся его филеров. Подобрал по дороге камушек: небольшой такой и почти чистый. Подбрасывая его на руке, направился в обход «Лады» со стороны комитетчиков. Те делали вид, что он им неинтересен, посасывали свою «Колу» из горлышка.

Не доходя шага до положения, когда он с ними поравняется, и, на секунду оказавшись таким образом в зоне невидимости, Евгений отбросил камушек с таким расчетом, чтобы тот угодил прямо в боковое окно Гришиной «Лады». И противоугонная система не подвела.

Взвыла пронзительно сирена, замигали подфарники. Филеры подпрыгнули от неожиданности и уставились на автомобиль. Этим они подарили Заварзину целых три секунды. Он отработанно выхватил из-за пазухи пистолет.

Выстрел, приглушенный воем сирены. Ствол чуть вправо. Второй выстрел. Точно. Как в тире.

Шпики, что один, что другой, так и не успели ничего понять. Первого выстрелом отшвырнуло на «Ладу». Он ударился головой о дверцу и тяжело рухнул на асфальт. Второй, выпустив из рук бутылку «Колы», сумел удержаться на ногах, но Заварзин третьим выстрелом завершил начатое. Бутылка откатилась в сторону, оставляя за собой мокрую дорожку.

Заварзин спрятал пистолет в кобуру под курткой и, застегивая на ходу молнию, побежал прочь. Сирена громко завывала за его спиной. Можно подумать, усмехнулся про себя Евгений, что вся милиция города уже гонится за мной.

Через час он из телефона-автомата на Финляндском вокзале он позвонил подруге своей двоюродной сестры, с которой познакомился как-то по случаю на семейной вечеринке:

– Верочка? Здравствуй. Это Женя Заварзин звонит. Помнишь такого?.. Ага-ага, приятно слышать. Скажи, пожалуйста, твой брат, Дима, сегодня дома? В увольнительной до понедельника? Очень хорошо. У меня к нему просьбы. Когда я бы мог подъехать? Нет, когда вам удобнее… Понял, понял. Выезжаю.

Заварзин повесил трубку.

– Вот и пришла наконец пора покупать контактные линзы, – сказал он сам себе и снова улыбнулся.

Он имел право гордиться собой.