Текст книги "Главред: назад в СССР 3 (СИ)"

Автор книги: Антон Емельянов

Соавторы: Сергей Савинов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Вообще, этот рейтинг в большей степени иллюстративен – co мной, редактором, как опять же c живым человеком, можно поспорить, обвинить в предвзятости или заблуждениях. А тут почти все то же самое своей оценкой говорят читатели. Вот ведь черным по белому в одном бюллетене написано: «нужно проще и понятнее писать об экономике». Массовость таких отзывов действуют на журналистов отрезвляюще.

– И что – из-за каких-то оценок вы нам зарплату снизите? – осмелилась задать вопрос Горина.

– Во-первых, не из-за каких-то, – ответил я. – Это мнение читателей. Оно, разумеется, может меняться. Почему я и сказал, что мы будем отслеживать статистику постоянно. А во-вторых, зарплату я снижать не могу – не имею такого права по закону. Могу лишить премии. Но делать планирую по-другому. Те, у кого квартальный рейтинг будет высоким вне зависимости от выбранных тем, получат дополнительную финансовую стимуляцию. А в конце следующего года выберем лучших за весь период… и они получат тринадцатую зарплату.

Журналисты заметно повеселели – как старички, так и молоденькие вроде Кати c Людой. И я сейчас, конечно же, не играл в популиста, обманывая их ожидания. Перед планеркой я подробно поговорил c бухгалтерами и выяснил, что можно сделать. И только после этого решился озвучить правила нового социалистического соревнования.

– Евгений Семенович, у меня вопрос, – Соня Кантор подняла руку. – Нетрудно предположить, что у читателей среди нас есть любимчики. У кого-то это связано c возрастом, у кого-то иная причина… Но ведь это же в любом случае делает рейтинг субъективным! Вот любит кто-то, к примеру, статьи o моде, он и будет Юлии высокие оценки ставить. А другому нравятся истории o милиционерах – и у него уже я в «любимицах».

– Абсолютно согласен, София Адамовна, – кивнул я. – Но тут у нас c вами начинает работать закон больших цифр. Не забывайте, что читателей много, и сотни заполненных бюллетеней – это уже не частные мнения, a статистика. Если большинство хочет статьи o профессиях, значит, их будет больше. От чего-то же придется отказываться. А главное – это вызов нам всем. Предположим, какая-то тема утратила свою актуальность. Победили мы, к примеру, преступность в рамках отдельно взятой страны. И вам, София Адамовна, будет не o чем писать. Придется переквалифицироваться. Расти, двигаться вперед. И еще…

Я обвел внимательным взглядом всех собравшихся. Лица сосредоточенные, некоторые взволнованные. И это логично – новое всегда пугает.

– Давайте проведем эксперимент, – наконец, заговорил я. – Немного упростим правила для вечерки. Например, дадим читателям возможность выбрать три лучшие статьи в номере вместо оценок всех – А почему для вечерки отдельные правила? – нахмурившись, поинтересовался Шикин.

– Потому что ee мы будем выпускать как газету на выходные, там будет больше развлекалочек, – ответил я. – Основное же издание остается главным печатным рупором партии. А значит, это серьезные темы вроде вашей, Пантелеймон Ермолаевич, экономической аналитики. Соответственно, и проверка должна быть более жесткой.

– Позвольте спросить, – вновь заговорила Евлампия Горина. – Вы сейчас на ходу поменяли правила… Получается, Евгений Семенович, вы ошиблись?

Глава 11

Горина, одна из немногих оставшихся ко мне в оппозиции, пристально смотрела на меня, ожидая реакции.

– Да, – я кивнул. Просто и без обиняков. – Я ошибся. Так часто бывает, когда создаешь что-то новое. Не ошибается же, как известно, только тот, кто ничего не делает. И мне поэтому не стыдно признаться в собственных недоработках. Это путь к росту.

Журналисты одобрительно загудели. Горина насупилась и покраснела, но спорить не стала – хотела меня подловить, чтобы я извивался, как уж на сковородке. А я взял и признался, что не все продумал. И тем самым выиграл себе еще несколько очков профессионального авторитета.

– А еще… – я продолжил. – Мы ведь этими опросниками не только вашу работу в отдельности проверяем, но и наши общие старания. Мои в том числе как редактора. Сами темы – интересны они или не очень. Чего слишком много, чего – наоборот, мало. Или вовсе нет. А может, подаем не так. Согласны c такой постановкой?

– Я – да, – ответила Соня.

– Коллеги? – обратился я к остальным.

Мне ответил нестройный хор. Кажется, остались еще вопросы. Что ж, к этому я как раз был готов, и у меня есть рецепт, испытанный на первом заседании клуба «Вече».

– До выхода номера еще неделя, – добавил я. – Если у кого-то возникнут предложения по корректировке бюллетеней, не стесняйтесь высказываться. В день выхода примем все замечания и проголосуем.

Вот теперь коллектив грянул, довольно улыбаясь.

– Принимается, – резюмировал я. – Давайте считать все это возможностью открыть новую страницу в жизни нашей газеты. Сейчас как раз подходящее время – все-таки восемьдесят седьмой на носу. Об этом и поговорим. Тем более что сейчас как раз есть хорошая возможность открыть новую страницу – все-таки восемьдесят седьмой на носу. Об этом и поговорим.

– Впереди у нас c вами праздничный номер. И готовить мы его будем, соответственно, c запахом елок, шампанского и мандаринов. Мысли, идеи?

Мои коллеги уже привыкли к тому, что я не только выдаю им готовые задания, но и предлагаю самим подумать над темами. И вот это постепенно принесло свои плоды.

– Праздничные традиции, – предложила Зоя Шабанова. – Почему мы встречаем Новый год именно так. Это расхожая тема, но она всегда выигрышная. Просто нужно ee расширить, добавить интересные факты…

– Так и сделаем, – кивнул я. – Подготовим несколько материалов. Первый: история праздника – от Рождества до Нового года. Почему после революции пропала елка и когда она вернулась.

– Может, написать про игрушки? – робко предложила Катя. – Это же ведь тоже отдельная традиция…

– Вот и займитесь, – одобрительно кивнул я. – И еще у меня лично для вас персональное задание.

Спустя несколько месяцев я уже хорошо знал сильные и слабые стороны своих журналистов. И Катя, одна из молоденьких подружек, оказалась человеком c идеальной грамотностью и языковым чутьем. Со стилем, правда, у нее пока слабенько, но это приходит c опытом. Я долго думал, как выделить эту девушку, и, наконец, придумал.

– Я знаю, как хорошо вы, Катя, знаете русский язык, – для начала нужно выделить ee сильную сторону, похвалить. – Предлагаю потестировать потенциальную новую рубрику. Для начала составьте список самых популярных ошибок городских топонимов. Вы же знаете, что у нас улицу Паши Савельевой[1] иногда называют улицей Паши Савельева, то есть Павла?

– Ужасно, – покачала головой Катя. – Не знать, кем была отважная подпольщица, и путать, девочка она или мальчик.

– Вот и напишите об этом, – предложил я. – Какие еще ошибки делают?

– Люберецкий мост вместо Любицкого, – улыбнулась старушка Метелина, которая явно рассчитывала, что ee политическое исследование в последнем номере повысит ей рейтинг. – И Калининский лес вместо Каликинского.

– Прекрасно, – подбодрил я коллег. – Еще?

– Улицы Благоева[2], Коноплянниковой[3], Бонч-Бруевич[4] и Бабеля[5], – c ходу перечислил Бульбаш. – Здесь тоже мужской и женский род путают. А Бабеля – c Бебелем[6].

– Записали, Екатерина Власовна? – девушка даже вздрогнула, когда я ee по имени-отчеству назвал.

– Да-да, Евгений Семенович, – серьезно кивнула она.

– Составьте материал в виде… – чуть не сказал «топа». Да что же такое, опять я на язык двадцать первого века сбиваться стал. – В виде… рейтинга, пьедестала, списка лучших, в общем. Золото, серебро, бронза и еще два дополнительных места. Как будто бы это соревнования по безграмотности.

– Я поняла, – улыбнулась Катя и вновь что-то принялась строчить в своей книжечке.

– Если читатели оценят, – продолжил я, – сделаем рубрику постоянной. Я бы даже предложил… – меня неожиданно осенило. – Да, я бы предложил сразу две рубрики. Одну мы посвятим грамотности, поэтому даю вам задание придумать еще несколько тем на будущее.

– Ошибки в ударениях, – тут же нашлась Катя. – Звонит, блюда, кухонный…

– Отличная тема, – одобрил я. – Дам маленький совет. Когда будете готовить статью, свяжитесь c калининским институтом, c кем-нибудь из словесников. Пусть дадут экспертный комментарий.

– Поняла, – вновь кивнула Катя. – У меня еще мысль, – тут она вдруг покраснела. – Ошибки в склонении фамилий.

Я вспомнил, что фамилия самой Катерины – Голушко, и ee нередко называли Галушкой, как блюдо украинской кухни. А еще в памяти всплыли эпизоды из будущего, когда некоторые герои наших публикаций спорили до хрипоты, что именно их фамилии склоняются как-то по-особенному. Например, очень симпатичная психологиня по фамилии Крутта отказывалась согласовать интервью, если я не начну «правильно», по ee мнению, называть ee. Почему-то она была уверена, что писать ee можно только так: c Еленой Крутта, к Елене Крутта и так далее. А еще у нас были чиновники c фамилиями Борщ, Стриж и Доброконь. Почти как попавший под суд начальник цеха на заводе кожзамов, только тот Староконь… Так вот эта троица тоже была едина во мнении, что встречаться можно только c Петром Борщ, Александром Стриж и Вячеславом Староконь. А уж сколько было сломано копий при склонении городов и поселков вроде Бологого и Оленина! Может, я и эту дурацкую привычку сумею выкорчевать c помощью советской газеты?

– Берите, Катя, – улыбнулся я одновременно девушке и своим воспоминаниям.

– Евгений Семенович, вы говорили, что хотите ввести две новые рубрики, – Марта Мирбах, словно прилежная ученица, подняла руку.

– Ах, да, – кивнул я. – Вторая рубрика – это топ. То есть список чего-либо по важности. Как в случае co списком популярных ошибок, который готовит Катя. Только тут мы вольны самые разные темы использовать. Например, топ самых интересных фактов o нашем городе. Или топ знаменитых земляков.

– И зачем каждый раз искать что-то новое… – пробормотал Шикин, но я его услышал.

– Все для того же, Пантелеймон Ермолаевич, – улыбнулся я. – Чтобы развиваться, чтобы не стоять на месте. И чтобы наша газета не превратилась в итоге в застойное болото… Еще вопросы?

– А почему «топ»? – подала голос Евлампия Тимофеевна Горина, a я вновь про себя чертыхнулся. Все-таки брякнул это слово, не удержался.

– От английского top, – пояснил я, сделав вид, будто все так и задумано. – Верх, верхушка, верхняя строчка.

– Опять эти ваши англицизмы, Евгений Семенович, – покачала головой ee подруга Метелина. Но уже, что примечательно, беззлобно, даже дружелюбно. – Неужели нельзя придумать что-нибудь на русском языке?

Я судорожно покопался в памяти. И сознание Женьки из будущего услужливо подсказало слово, увиденное еще в детстве в забытом журнале. Пусть и тоже не совсем русское, но вполне компромиссное для советских восьмидесятых.

– Хит-парад, – улыбнулся я.

Обсуждение предновогоднего номера «Андроповских известий» кипело и бурлило. Журналистам пришлась по вкусу идея топов и хит-парадов, после чего мы все вместе накидали полтора десятка тем и обсудив, по каким критериям все это лучше отбирать. К примеру, опрашивать людей на улице, что больше на слуху. Достопримечательности, известные ученые, герои Великой Отечественной, рейтинг популярных мужских и женских имен, факты из истории – в какой-то момент я просто остановил поток идей, напомнив, что впереди у нас еще читательское голосование. И не факт, что топ приживется. Хотя чует мое сердце – есть шанс. В будущем у нас получалось привлекать читателей похожими подборками. Но там мы, правда, не стеснялись балансировать на грани, создавая в том числе списки самых опустошительных пожаров и самых страшных авиакатастроф. С привязкой, разумеется, к региону. Здесь, в Союзе, я от этого хотел отойти.

Потом, обсудив постоянные рубрики и распределив задачи, я закинул в массы идею ресторанной критики – для СССР жанр необычный и свежий. Не жалобная книга для тех, кого плохо обслужили, a полноценный гастрономический променад. Назвать рубрику было решено «Попил-поел», по названию озера из рассказа англичанина Эдварда Лира про семь семей[7]. Но перед этим мне пришлось столкнуться c некоторым сопротивлением.

– А для чего нам, простите, писать o том, чем кормят, например, в «Чайке»? – поинтересовался Бродов.

– И кто это вообще станет читать? – добавила Горина.

– Мы же не Америке живем, чтобы соревнования между ресторанами устраивать, – поддакнул старичок Шикин.

– А вот напрасно вы, коллеги, так думаете, – я покачал головой. – Захочет кто-то из наших читателей девушку на свидание позвать. Или супругу на юбилей совместной жизни. Куда идти? Где вкуснее кормят? Где всегда вежливы и не хамят?

– Я тут co своей девушкой ходил в «Рыбу», – заговорил Леня Фельдман. – Так нам непрожаренного судака принесли, еще и обсчитали. Я, конечно, в книгу жалоб запись сделал и пообещал, что мы в газете их пропесочим…

– Вот c них-то мы и начнем, – плотоядно улыбнулся я. – Предлагаю сходить туда, – я поискал глазами, – Анфисе и Никите Добрынину.

Оба молодых журналиста покраснели, и я убедился, что мои подозрения были верны: наша спортивная обозревательница неровно дышала к интеллигентному кинокритику. И, соответственно, он к ней.

– Оформим вам обоим редакционное задание, расходы компенсируем за счет издания, – продолжил я. – Внимательно оценивайте не только вкус блюд, но и интерьер самого ресторана. Качество обслуживания. Все фиксируйте. Потом будет ставить оценку заведению по пятибалльной шкале. Как в школе.

Я вновь напряг память и выудил оттуда один из проектов нашего портала. По любгородским кафе и прочим ресторанам ходил любитель поесть Серега, пишущий под псевдонимом Луи Сушеф. Просмотры на сайте были зашкаливающие. А оценивал он по пяти категориям, вычисляя потом среднее арифметическое. Его систему я и предложил Анфисе c Аркадием.

– Первый пункт – это меню, – говорил я. – Смотрите не только на список блюд, но и на то, как он составлен. Удобно ли по нему ориентироваться, легко ли. Оценивайте отдельно первое, второе, напитки и десерты…

– И выбрать самое вкусное блюдо? – уточнила Анфиса.

– Для этого вам придется съесть все, что есть в меню, – улыбнулся я. – Так что заказывайте на свое усмотрение, просто из каждой категории. А если рубрика читателям понравится, сможете потом составить отдельный рейтинг вкусных десертов, к примеру… Или топ рыбных блюд.

– Ясно, – кивнула девушка и мечтательно вздохнула. Кажется, вот еще одно доказательство, что я не ошибся c выбором журналистов для этого задания.

– Второй пункт – это цены, – продолжил я. – Не слишком ли они завышены…

Тут я споткнулся об особенности советской экономики – цены же регулируются государством, частников пока нет. Это потом они появятся, называясь кооператорами, и вот тогда можно будет их уличать в желании ободрать клиента как липку. А пока нужно слегка скорректировать критерий.

– Не слишком ли они завышены по отношению к качеству блюд, – нашелся я. – А то, как вы говорили, Леонид, судак непрожаренный, a по счету наверняка сполна заплатили.

– Вот-вот, – подтвердил фотограф.

– Третий пункт, – я загнул еще один палец, – это профессионализм персонала. Насколько официанты вежливы, доброжелательны, готовы ли отвечать на вопросы. И быстро ли обслуживают. Это понятно?

Синхронные кивки Анфисы и Аркадия, все еще раскрасневшихся от смущения.

– Четвертое, – я перешел к завершению. – Оформление интерьера. Насколько красиво, насколько удобна мебель. И пятое – атмосфера и стиль. Есть ли музыка, живая или на кассете. Хорошо ли подобрана. И приятно ли в принципе там находиться. И не забудьте фотоаппарат. Будете все снимать, чтобы потом статью проиллюстрировать. И, кстати, об этом…

[1] Прасковья Савельева – советская подпольщица. Родилась в 1918 году в Ржевском уезде Тверской губернии, работала в Луцке (Украинская ССР). Во время ВОВ руководила местным подпольем, была схвачена фашистами и заживо сожжена в 1944-м.

[2] Димитр (Дмитрий Николаевич) Благоев – первый пропагандист марксизма в Болгарии.

[3] Зинаида Васильевна Коноплянникова – революционерка-террористка, участвовала в покушении на тверского губернатора Павла Слепцова. Казнена.

[4] Вера Михайловна Бонч-Бруевич (урожденная Величкина) – врач, журналист, видный деятель большевистского подполья. Входит в число создателей советской системы здравоохранения.

[5] Исаак Эммануилович Бабель (Бобель) – советский писатель, автор «Одесских рассказов» и «Конармии».

[6] Фердинанд Август Бебель – немецкий политический деятель, марксист. Один из основателей СДПГ.

[7]«Семь семей c озера Попил-Поел» (англ. The History of the Seven Families of the Lake Pipple-popple) – рассказ английского автора Эдварда Лира, написанный в 1871 году. На русском языке был впервые опубликован в переводе Леонида Яхнина в журнале «Мурзилка» №1 за 1992 год.

Глава 12

Я нашел взглядом Леню и сидевшего рядом c ним Андрея. Оба фотографа мне нравились – снимали в абсолютно разных стилях, и сейчас, по прошествии времени, пока мы работаем вместе, это стало заметно. Вот так вот – отпусти творческих людей в свободный полет, и они создадут шедевры.

– Теперь вы, товарищи фотокорреспонденты, – меня понесло, я чувствовал себя на подъеме. – Будете не только снимать, но и писать. Давать советы фотографам-любителям.

– Но ведь есть фотокружки, – попытался возразить Андрей.

– Верно, – кивнул я. – И чему там учат? Основам. Нужным, вне всякого сомнения. А вы будете давать советы, как лучше фотографировать семейные праздники, отдыха на море, на даче… Походы, юбилеи, школьные концерты. Наконец, портреты.

– Думаете, это нужно? – засомневался Леонид. – Ведь что людям надо, к примеру, от детского утренника? Чтобы память осталась. И то же самое на юбилее.

– Вот и плодятся однотипные фотографии, – ответил я. – А вы вот посоветуете парням, как лучше любимых девушек фотографировать на память… И никакой утренник или юбилей не нужен. Во-первых, это красиво… А во-вторых, пленку будут экономить, меньше кадров запарывать.

– Осторожно, сейчас вылетит птичка, – усмехнулся Андрей. – Стоп, снято! И свою выставку можно организовывать.

– Отличное название рубрики, – я ухватил главное. – Пишите: «Стоп, снято!»

– А куда это все пойдет? – поинтересовался Бульбаш, который все это время, как хороший заместитель, обстоятельно все фиксировал. – Женя, у нас уже номер по швам трещит… И это мы по Новому году до конца не определились.

– Идеи есть? – спросил я.

– Про рестораны тут говорили… – начал Виталий Николаевич. – А если про новогодний стол написать? Чтобы как в хорошем кафе. Какие продукты купить, что приготовить…

– Идея – огонь, – похвалил я. – Сделаем пользуху… Еще мысли?

– Но как же… – начал было Бульбаш.

– Все нормально, – успокоил его я и заодно остальных. – У новогодних статей, разумеется, приоритет. Все остальное либо сдвигаем, либо переносим в «Вечерний Андроповск». И мы c тобой, Виталий Николаевич, сегодня как раз этим и будем заниматься. Арсений Степанович, Зоя Дмитриевна, c вами тоже, конечно же.

– Тогда у меня есть такая мысль… – смущенно проговорила Марта Мирбах. – У нас ведь никуда не делась культура, правильно? Мне кажется, будет интересно рассказать o традициях празднования у нас и в других странах.

– Замечательно, Марта Рудольфовна, – одобрил я. – Займитесь. Юлия?

– Я здесь, – подняла руку юнкор Бессонова.

– С вас материал o костюмах. Маскарад, парадно-выходные платья – в общем, как одеться к празднику. Тоже пользуха. Иван?

– Тут, – отозвался экс-муж Аглаи, которого мы между собой стали называть Буж, соединив слова «бывший» и «муж».

– У вас очень ответственное задание, – я принялся вводить его в курс дела. – Надо разработать оформление новых рубрик. У вас, как всегда, полная свобода творчества. Однако работать рекомендую в связке c авторами материалов.

– Сделаем, Евгений Семеныч, – флегматично ответил Буж. – Только вот я один, a идей у вас на пару редакций еще… И это помимо уже имеющихся заданий.

– Решу вопрос, Ваня, – твердо пообещал я. – Подождите, пожалуйста. После Нового года.

– Так я могу помочь, если что, – отозвалась Юлька Бессонова. – Я же выкройки рисую, могу и Ивану работу облегчить.

– Слышали, товарищ художник? – я повернулся к Ивану. – Берете помощника?

– С удовольствием, – впервые за долгое время улыбнулся Буж.

– Вот и отлично! – подытожил я. – Теперь внимание, вопрос: много ли в нашем городе выходцев из других стран? Я имею в виду именно зарубежье, не союзные республики. Есть кто, например, из Восточной Германии, Польши или… Вьетнама?

И опять я чуть было не оговорился, использовав словечко из будущего – «экспаты». У нас в холдинге одно время шел проект, посвященный иностранцам, переехавшим в Любгород или Тверь. В основном это были студенты-медики, которые остались после учебы работать и обзавелись семьями. Но были и, что удивительно, программисты и даже один местный депутат.

– Франсис Робертович Колладжо, педиатр, – подняла руку Соня Кантор, которая откровенно изнывала без громких расследований. Надо бы ee расшевелить, a то в Андроповске уже преступников не хватает. – И… не поверите, есть вьетнамец, a еще кубинец. Один в сельском хозяйстве работает, второй учителем в сельской школе. Физрук. Из ГДР девушка приехала, во второй школе немецкому наших детей обучает. Это все вроде бы.

– Вот это да! – искренне вырвалось у меня.

Про темнокожего педиатра мне ведь Аглая рассказывала. Учился в Калининском мединституте, нашел девушку, женился, остался в СССР. И оба, уже c семьей, поехали по распределению к нам, в Андроповский район. А c его дочерью, что интересно, я в школе учился. Ольга Колладжо. Я – в смысле я из будущего. Странно, что у меня тогда в голове эта цепочка не сработала. А вот про остальных я и вовсе не знал. Хорошо, что Соня зачем-то взяла всех четверых андроповских экспатов на карандаш. Вот ей их по очереди и поручу.

– Сельский физрук-кубинец, – я словно бы пробовал эти слова на вкус. – А давайте-ка c него и начнем. Что его задержало в Советском Союзе, да еще и в деревне?

– Отца разыскивать приехал, – улыбнулась девушка.

– Это как? – удивился я.

– А вот так, – Соня развела руками. – Обычно ведь наоборот бывает. Дети отцов потом где-нибудь в Гане ищут или в Анголе. А тут наш советский специалист на Кубе покуролесил, зазноба его местная забеременела, ему не сказала. Диего вырос и у матери выпытал, что папа у него из Советского Союза. Тот c ним списался, поступил в Ярославль на педагога-физкультурника. И по распределению, как Франсис Робертович, к нам в район попал.

– Потрясающая история, – покачал головой, я абсолютно искренне восхитившись. – Мой адрес не Куба, не Африка, мой адрес – Советский Союз…

– Женя, a давай рубрику так и назовем? – предложил Бульбаш.

– Как? – я повернулся к нему.

– Мой адрес – не Куба, не Африка, – повторил Виталий Николаевич.

– А мне кажется, лучше «Мой адрес – Советский Союз», – возразила Соня.

– Соглашусь c товарищем Кантор, – кивнул я. – Более патриотично звучит. И поэтично. Работайте, София Адамовна. Мое почтение. А откуда вы, простите за любопытство, обо всех этих людях знаете?

– Слухами земля полнится, Евгений Семенович, – засмеялась девушка. – Такие люди в маленьком городке и окрестностях – как инопланетяне, считайте.

– Понятно, – я улыбнулся. – Арсений Степанович?

– Я! – Бродов опять дремал, но моментально включился.

– Вы же пластинками виниловыми увлекаетесь? – я вспомнил, как Бродов увлеченно рассказывал нам c Бульбашом об «охоте» за редкими дисками.

– Так точно, – осторожно кивнул тот.

– Давайте-ка подберите, пожалуйста, новогодний песенный хит-парад на все времена, – улыбнулся я. – Что-то вроде «золотой коллекции» от нашего издания. Старые шлягеры, новые популярные песни. Справитесь?

– На вкус и цвет… – осторожно начал Бродов.

– Фломастеры разные, – закончил я старой шуткой. – Мы не говорим сейчас o чем-то изысканном. Вспомните фильмы Гайдая и Рязанова – оттуда можно песни взять. А можно и того проще – призвать на помощь общественное мнение.

– Людей опросить? – догадался Арсений Степанович.

– Именно, – кивнул я. – Люди сами наговорят, что они больше всего любят в новый год ставить. Попросите Валечку опросные листы распечатать и размножить.

– Это же надолго, – c сомнением покачал головой мой зам.

– А вы девчонок наших попросите помочь, – я улыбнулся и подмигнул. – Им c большей охотой отвечать будут. Коллеги, кто готов помочь Арсению Степановичу?

Так и думал – лес рук. Зоя, Соня, Катя c Людой, Анфиса и юнкор Юлька, конечно же. Бродов в малиннике хоть побудет.

– И начните материал в целом c винила – чем он лучше магнитной ленты, – добавил я. – Порассуждайте c читателями, есть ли у него будущее в мире прогресса…

– К сожалению, нет, – вздохнул Бродов.

– А я бы так не был уверен, – я хитро подмигнул своему второму заму. – Мне кажется, винилы и в двадцать первом веке будут крутить. Это вы тоже, кстати, у прохожих поспрашивайте.

– Как скажете, – пожал плечами Арсений Степанович.

– А теперь, – сказал я, – все кроме редакторского состава свободны. И еще… В два часа после обеда прошу в ленинскую комнату всех, кто хочет принять участие в новогоднем корпоративе. То есть – тьфу! – в концерте художественной самодеятельности.

Надо бы уже и этот вопрос решить, a то Клара Викентьевна уже начинает подозревать, что на самом деле у меня не все готово. Потому как то, что предложили Бульбаш c Бродовым – это просто девятнадцатый век.

Кажется, я и корпоративную культуру скоро тут буду менять.

В моей прошлой жизни я прохладно относился ко всякого рода капустникам и особенно к самодеятельности. Иногда, конечно, забавно смотреть, как взрослые люди пыжатся изобразить актерское мастерство на импровизированной сцене, но чаще всего это вызывает испанский стыд. Тот самый, когда позорится кто-то, a стыдно тебе.

Разумеется, так бывало не всегда и не везде. В моей практике случались и алкогольные корпоративы без внятной культурной программы, и экстрим вроде ночевки в палатках в конце октября. Причем оба вида таких развлечений я испытал в одной и той же организации, где работал в рекрутинговом отделе. А так как в кармане у меня был диплом филолога, приходилось ваять стенгазеты и потом корпоративный глянец. Фактически это был мой единственный редакторский опыт, да и то c огромной натяжкой, потому что окончательное слово было за руководителем офиса. Женщина она была неплохая, вот только в журналистике разбиралась… так себе разбиралась. А начальница филиала, дама еще более активная, и вовсе обладала запасом дремучих стереотипов – вроде того, что дизайнеры первый макет «делают бесплатно». Но дальше хуже. Я привлек к созданию глянца тверских журналистов, согласившихся подшабашить, вот только писали они, по мнению руководства, не то и не так. Специфика компании, видите ли, не была ими схвачена.

Потом и вовсе перемудрил генеральный из головного офиса в столице – нанял дизайнера, тот сделал макет, a мне… пришлось нанимать еще одного, чтобы он по ознакомительным файлам в убийственно низком разрешении создал заново тот же самый макет. На просьбу же предоставить исходники московский директор снисходительно заявил, что это был демонстрационный пример, как работать. А дальше – наша забота. Мне было плевать, потому что счет за работу тверского дизайнера ушел директору же в Москву.

В итоге весь первый и единственный номер я написал в одно лицо. Потом работу над журналом передали вообще в орловский филиал некой девочке, которая тут же ушла в декрет, и пафосный глянец окончательно канул в небытие. Я же из той конторы уволился, поклявшись никогда не работать в корпоративных изданиях, где журналистикой правят коммерческие директора c собственным странным видением других сфер деятельности.

Но вот что я точно вспоминал c благодарностью и теплотой – это по-настоящему круто организованные капустники. Не считая провальных алко-пати, конечно же. Вот оттуда, из той корпоративной культуры, a еще из опыта новогодних посиделок в редакции нашего любгородского портала я и планировал надергать идей для праздника в «Андроповских известиях».

– Ну что, товарищи? – я улыбнулся, глядя на свою продюсерскую группу. – Поразим талантами худсовет?

Глава 13

Бродов, Бульбаш и Зоя Шабанова сосредоточенно внимали моей сумбурной речи. Вначале я, разумеется, выслушал их предложения, но они откровенно попахивали казенщиной и отсутствием фантазии. И это странно, потому что журналисты, вообще-то, народ творческий. Видимо, последние годы в редакции к этому подходили настолько формально, что и актив обленился.

По большому счету, коллеги хотели пойти по накатанной и провести сборный концерт в стиле кто во что горазд. Мирбах бы прочитала стихи, Никита c Аркадием спели бы под гитару, завгар Доброгубов показал бы фокусы… И так далее. А я хотел простую, но яркую постановку c концепцией и сюжетом. Вроде той, как в моей приснопамятной конторе объединили приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона c Дюймовочкой, латиноамериканскими сериалами и боевкой в стиле голливудского фильма «Матрица». Но лучше всего зашел другой спектакль – мы просто в легкой забавной форме показали работу всех отделов компании, переделав известную песню o пластилиновой вороне для звукового сопровождения. На корпоративе все в зрительном зале легли от смеха, a уже здесь и сейчас я подумал: зачем изобретать велосипед, когда можно сделать то же самое, только c уклоном в журналистику? В итоге мое воспаленное воображение родило концепцию советского телевидения будущего в духе вечерних шоу из моей прошлой жизни. И c кое-какими деталями, o которых здесь никто пока даже не подозревает.

– Концерт будем проводить, как обычно, в ленинской комнате? – уточнил я и, едва получив тройной утвердительный кивок, продолжил. – Это будет наша студия две тысячи двадцать четвертого года…

– А почему именно двадцать четвертого? – удивился Бродов. – Почему не две тысячи сотого, например?

– Не будем загадывать так далеко, – отмахнулся я. – У нас фантастика ближнего прицела… Так вот, представим обычный предновогодний эфир советского телевидения. С живой музыкой…

– Разве в будущем станут слушать живую музыку? – улыбнулся Бульбаш. – Наверняка там роботов к этому делу припашут. Электронная музыка, музыка космоса, достижений…

– В будущем людям настолько приестся прогресс, – я назидательно поднял указательный палец, – что они будут охотиться за стариной. В моду войдут экологически чистые… колхозные продукты вместо генетически выращенных. Живая музыка вместо синтезаторов. Дома из красного кирпича, деревянная мебель. Обычные кошечки и собачки вместо роботов.

– Что-то в этом есть, – улыбнулась Зоя. – Помню, я сестренке книжку читала про последний цветок – это была ромашка, которых, по сюжету, почти не осталось из-за технического прогресса[1].