Текст книги "Вторая попытка (СИ)"

Автор книги: Антон Демченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Демченко А.В.
Вторая попытка

ПРОЛОГ

 Сильнейшая гроза обрушилась на землю внезапно, как это обычно и бывает в преддверии лета. Всполохи молний исполосовали чёрные, невесть откуда взявшиеся нагромождения туч, ослепили, оглушили грохотом небесной канонады, и в высушенную жарким майским солнцем землю ударили тугие струи дождя, моментально прибившие вездесущую рыжую пыль и омывшие листья небольшой рощицы, окружавшей невысокий холм.

Невдалеке резко взвыла и тут же стихла сирена, а вместе с её рёвом пропал и свет в маленьком посёлке, выстроенном на пусть и не очень высоком, но обрывистом берегу, под которым всё громче клокотала обычно спокойная и прозрачная, а сейчас вдруг ставшая буйной, река. Ещё недавно плавно и величественно катившая свои воды среди полей и рощ, она взбурлила, вздымая валы помутневших волн всё выше и выше, выплеснулась на пологий берег и разлилась вширь, скрывая под собой невидимые в наступившей темноте, чёрные от вывороченной земли, пашни, затапливая сады и перелески.

Неслышно за воем ветра скрипнула дверь одного из домов, на пороге мелькнула стремительная тень и канула в темноте переулка, лишённого привычного света фонарей. Рыкнул, перекрыв грохот грома, прогоревшим глушителем старый мотоцикл и, натужно завывая износившимся двигателем, покатил по улице, изредка замирая то у одного, то у другого дома. Маленький посёлок, притворившийся пустым под напором грозы, словно в надежде, что та не заметит и обойдёт его стороной, вдруг наполнился суматохой и звуками. Залаяли псы, где-то заголосил ребёнок, мужской голос рявкнул, пресекая поднимающуюся в его доме женскую истерику. В неверном свете ручных фонарей, керосинок и свечей, замельтешили тени, а к запаху озона в воздухе добавился запах страха и неуверенности. Зафырчали двигатели немногочисленных автомобилей, и тени заскользили к ним, загружая машины тюками и мешками под перекрывающие шум разбушевавшейся стихии, окрики.

– Куда ты перину потащила, дура?! На чердак её, "память" ёж! Детей собирай, курица!

– Батюшки, что ж это за напасть! Олька, да угомони ты своего оглоеда, чтоб под ногами не путался!

– Дамба-то, дамба!

– Как второй каскад рухнет, нас отсюда в самый Азов вынесет!

– Не стони мать, справимся! А ну-ка, Ваня, помоги "артиллерию" в машину отволочь.

– Говорят, ещё час-полтора выдержит. На Константиновск уходить надо, тогда, глядишь, и выплывем.

– Жратву не забудь, олух царя небесного. Кто знает, сколько нам плутать придётся!

– Константиновск? Рехнулся? Там и потопнете. К Стычновскому поедем, а ещё лучше до Тацинской, если успеем.

– На старые курганы надо! Там точно не достанет, верно говорю. Они высокие! Не достанет разлив.

– Это Лысые лбы, что ли? Ерунда! То обычный паводок не дотянется, а тут, почитай, весь водохран спустило, накроет твои курганы, "мама" сказать не успеешь!

Потянулись машины из посёлка, увозя прочь от разбушевавшейся, вырвавшейся из плена плотины стихии, хмурых мужчин, нервничающих женщин, любопытных детей и по-стариковски размеренных, спокойных дедов, шикающих на своих тихо причитающих жён.

Ерофей проводил взглядом цепочку огней и, вздохнув, тяжёло осел на седло "Урала". Замученный бездорожьем и годами, мотоцикл тихо скрипнул под невеликим весом хозяина, а тот, зажмурившись, подставил лицо хлещущим струям дождя и замер, словно прислушиваясь к чему-то. Миг-другой, и мужчина в потрёпанном камуфляже, нахмурился. Открыв глаза, он слез с мотоцикла и ничуть не плутая в темноте, уверенно зашагал к ближайшему дому, хозяева которого давно переехали в город, оставив деревенский дом под присмотр соседей. Ероха и знать не знал, что вчера здесь появился сын старого Степана с пассией, потому и не подумал предупредить парочку о грядущем наводнении. И если бы не врождённое, почти собачье чутьё да ветер, донёсший до Ерофея запах дыма... вполне возможно, что гостям пришлось бы спасаться от воды на чердаке или крыше.

Объяснить влюблённой парочке, млеющей у камина под аккомпанемент дождя, что происходит на улице, Ерохе удалось довольно быстро. Да и собрались они почти моментально, благо приехали в посёлок налегке. Так что, спустя четверть часа, древний "Урал" с перегруженной коляской, буксуя в грязи, увозил трёх человек и пару битком набитых рюкзаков в ту же сторону, куда ушёл "караван" местных жителей. Да, езда в ливень на старом раздолбанном мотоцикле не слишком комфортна, но уж лучше так, чем изображать куриц на насесте, сидя на коньке крыши чьего-то дома, в ожидании пока на горизонте не появятся бравые ребята в оранжевых тельняшках.

Утро, компания из трёх человек встретила на вершине одного из Лысых Лбов. Двигаться дальше было невозможно, да и до самого кургана, они еле добрались. А в момент, когда над землёй взошло солнце, стало ясно, что здесь они задержатся надолго. Вокруг кургана, куда ни глянь, расстилалось бурлящее мутное море. Хорошо ещё, что ливень кончился, и у застрявших на вершине холма людей появилась возможность обсохнуть и обогреться, правда, для этого мужчинам пришлось вплавь добираться до ближайшей рощицы. Сырые дрова гореть не хотели, но с этой неприятностью вполне успешно справилось некоторое количество жидкости, слитой из бензобака мотоцикла, так что, вскоре на вершине кургана весело трещала сразу пара костров, рядом с которыми, на кольях была развешена сырая одежда путников. Единственная девушка в собравшейся здесь компании, стеснительно куталась в сухое одеяло, вытащенное Ерофеем из своего рюкзака, а вот мужчинам пришлось отбросить несвоевременный стыд и плясать голышом меж двух костров, в ожидании пока высохнет их одежда.

– Ох, хорошо. Высохло. Тёплое... – Протянул Ероха, натягивая пропахший дымом "камок" и, выудив из рюкзака две пары сухих носков, протянул одну из них одевающемуся рядом парню. Тот благодарно кивнул и, бросив короткий взгляд на задремавшую подругу, тяжело вздохнул. Не так, совсем не так он планировал провести эти выходные.

– Ерофей Палыч, а как мы отсюда... – Ослепительная вспышка и оглушающий грохот грома в безоблачном небе прервал молодого человека. А когда он проморгался и поднялся на ноги, то обнаружил рядом только перепуганную подругу. А там, где только что стоял их спаситель, остался лишь пепел да запах палёных волос.

ЧАСТЬ I. Скрип незапертой двери

Глава 1.

Я, Ерофей Всеславич... Хабаров... я, Горазд... Павлович... Святитский. Нет! Я, Ерофей... Всеславич... Павлович? Хаб... Святитский? Хабаров? Кто я?!

Мысли метались, словно всполошённые чайки меж скал. Гулко, громко, беспорядочно. Кое-как приняв сидячее положение, я чуть ли не кубарем скатился с высокой постели и замер перед невысоким, но очень широким, массивным шкафом с зеркальной дверью. Коснулся своего отражения ладонью... и отпрянул. Это я?! Вот этот вот худой мальчишка с русой шевелюрой, всклокоченной, словно иголки ежа, это теперь я? Снова?!

Истерика схлынула, разум привычно сковал выплеск эмоций, спрятав их до поры до времени где-то в глубинах подсознания, и я смог чуть менее предвзято оценить произошедшие метаморфозы. Понятно, что со мной случилось нечто из ряда вон выходящее, но это не значит, что нужно прямо сейчас сесть на пол... кстати, не крашеный, а скоблёный, и начинать оплакивать прежнюю жизнь. В конце концов, как часто сорокалетним, битым жизнью мужикам удаётся вернуться в... ну, пусть не в детство, а юношество? Вот-вот. Так, эмоции в сторону, воспоминания туда же... кашу в голове можно будет расхлебать и чуть позже. А пока, определимся с телом и окружающей реальностью.

Рука непроизвольно потянулась к подбородку, в поисках небольшого треугольного шрама, полученного в детской драке, но наткнулась лишь на нежную ребячью кожу, не знавшую не только бритвы, но даже юношеского пушка. Хм, лет пятнадцать-шестнадцать, да? У меня и в ТОТ раз первые намёки на щетину появились лет в семнадцать. Эх, помню-помню, как завидовал своим одногодкам по этому поводу. Здесь, очевидно дела обстоят так же... если это, конечно, моё тело.

Тряхнув головой, всмотрелся получше в своё отражение и вздохнул. Похож, очень похож... но не я. Нет привычных отметин-шрамов, большую часть которых я получил в шебутном детском возрасте, зато имеются иные, в немалом количестве, но самое главное – глаза. У меня всегда были серые с прозеленью зенки. Помнится, в детстве, когда я что-то выпрашивал у матери и доставал её до печёнок, она всё фыркала, требуя, чтоб я своими болотами на неё не таращился. А у этого... тела, глаза почти чёрные. Тёмные-тёмные. Непривычно.

Я передёрнул плечами. М-да, жилистый персонаж, я, помнится, хоть задохликом в этом возрасте не был, но, кажется, всё же был похлипче. Или просто, нескладней?

– Налюбовался? – Я аж подпрыгнул от неожиданности, услышав этот голос. Обернулся, окинул взглядом стоящего в дверях старика совершенно деревенского вида, и вздохнул. Ну да, обстановка как бы намекает. Комната, в которой я очнулся, тоже не тянет на спальню в городской квартире.

– Да. – Хрипло ответил я.

– Вот и ладно. Надевай портки, и идём за стол. Старая как раз обед собрала. Заморим червячка, потом поговорим... о разном, хех. – Усмехнувшись в седые усы, дед ещё и поторопил, кивнув в сторону небольшого столика у кровати, на котором лежала стопка вещей, – ну, так и будешь столбом стоять?

– Иду. – Откликнулся я.

Тесёмки-завязки... одевшись по деревенской моде эдак семидесятилетней давности, я прошлёпал босыми ногами на выход из спальни и оказался в длинной комнате с огромной русской печью и лавками вдоль стен. Красный угол с потемневшими иконами под белёным потолком, массивный стол, за которым может разместиться немаленькая семья, домотканые половики-дорожки, низкие окна... старина так и прёт изо всех щелей. Куда ж меня занесло-то, а?

– Садись, юноша, потом оглядишься. – Старик, уже устроившийся на лавке чуть ли не под самыми образами, указал мне на табурет и, не дожидаясь, пока я выполню "повеление", отвёл взгляд куда-то в сторону. – Мать, скоро ты там? Мужики есть хотят!

– Потерпишь! – Откликнулся из-за занавески женский голос, но почти тут же его обладательница выплыла в комнату. Высокая, статная, в годах уже, правда, но... волос чёрен, голос силён, да и движется совсем не по-старушечьи. Походка плавная, взгляд ясный. Ох и непроста "мать". Совсем непроста.

Звучно брякнул об подставку на столе, пышущий жаром чугунок, тут же рядом оказались миски с соленьями и тарелка со свежими огурцами и помидорами. Мятая картошка со шкварками, ароматный домашний хлеб... от обилия притягательных запахов, я чуть не подавился слюной. В животе голодно заурчало, и едва в руке моей оказалась ложка... Как там? Дела подождут? Вот-вот. Я и не подозревал, насколько голоден, оказывается.

Стучат о чугунок деревянные ложки, мы с дедом словно соревнуемся в скорости, а хозяйка только посмеивается, глядя на наш безмолвный спор, и ест не торопясь, даже с какой-то ленцой. Странная пара.

Отвалившись от стола и переглянувшись со стариком, мы одновременно поднялись из-за стола и, поблагодарив хозяйку за обед, потопали... ну, собственно, первым потопал дед, демонстративно покряхтывая и только что не хватаясь за спину, а я пошёл следом за ним. Хлопнула дверь и, миновав небольшие сени, мы оказались во дворе. Но не успел старый сделать и пару шагов от входа в дом, как под ноги ему, с радостным лаем, вращая хвостом словно пропеллером, кинулся небольшой пёс и тут же принялся прыгать вокруг хозяина, выпрашивая то ли подачку, то ли ласку. Потрепав собакина по холке, дед указал ему на меня: "Свой". Пёс потянул носом воздух и, коротко тявкнув, исчез за какими-то кустами.

Усевшись на небольшой лавке под раскидистой яблоней, старик смерил меня коротким взглядом и, выудив из кармана кургузого пиджака расшитый кисет, принялся неторопливо сворачивать самокрутку. Молча... гад.

Поняв, что обещанная беседа откладывается на неопределённый срок, я, пожав плечами, огляделся по сторонам и, подхватив стоящий у стены дома чурбачок, уселся невдалеке от деда. Мне было о чём подумать и без разговоров.

Солнышко пригревает, в небе разливаются птичьи трели, а в моей многострадальной голове скользят странные мысли и не менее странные воспоминания, двоятся, разбегаются, сменяют друг друга, как в калейдоскопе. Так что сразу и не поймёшь, где мои, а где... его... здешнего меня, то бишь, шестнадцатилетнего оболтуса, без семьи и дома, невесть каким ветром занесённого в приазовские степи только для того, чтобы получить удар молнии во время ночёвки на кургане. Знакомый финал...

– Как себя чувствуешь, Ероха? – Окутавшись сизым дымом, неожиданно произнёс старик, выбивая меня из размышлений-воспоминаний.

– Голова побаливает, а так, вроде бы ничего. – Пожал я плечами, и тут же насторожился. Пусть память паренька пока и не открылась мне полностью, но в том, что он в глаза никогда не видел сидящего напротив меня старика, я был уверен. – А откуда вам моё имя известно?

– Так ты сам мне назвался. – Усмехнулся дед. – Пока я тебя с кургана нёс, ты раза три в себя приходил. Не помнишь?

– Нет. – Я осторожно покачал головой.

– Неудивительно. – Вздохнул мой собеседник. – Жар у тебя был такой, что старуха моя с ног сбилась, пока его не уняла.

– Я заболел?

– Простудился сильно. – Кивнул дед. – Позавчера ливень был, думаю, под него ты и попал. Ну да ничего, сегодня-завтра ещё может полихорадить, а там и выздоровеешь. Моя старуха, первая лекарка в округе, и не таких болезных на ноги ставила. Да и ты парень молодой, крепкий. Выдюжишь.

– Да я уже сейчас себя неплохо чувствую. – Признался я, прислушавшись к своему организму. И действительно, кроме небольшой головной боли, никаких недомоганий. Горло и лёгкие не дерёт, слабости не чувствую, да и температуры вроде бы нет. Если прав дед насчёт простуды, то его жена, действительно, кудесница. – А как я здесь оказался?

– Так говорю же, я тебя принёс. – Отозвался старик. – Ходил вчера за травами к курганам, там на тебя и наткнулся у погасшего кострища. Без вещей и одежды. Думаю, ты их просушить хотел, да сознание потерял, вот одёжка от костра и занялась.

– Не помню. – Вздохнул я. – Как под ливень попал, вроде бы вспоминаю, как на курган взбирался, подальше от воды. А что потом было... нет, не помню.

– Ну и ладно. Оно не к спеху. – Отмахнулся дед. – Оклемаешься, глядишь, оно и само вспомнится. А насчёт вещей не переживай, мы со старухой поможем, чем сможем.

– Спасибо. – Кивнул я и, чуть помедлив, спросил, мысленно укоряя себя за тормознутость. – Извините, а как мне к вам и вашей супруге обращаться?

– Хех, "супруге"... – Старик рассыпался сухим, коротким смешком. – Эка ты её... Я, дед Богдан, а жену мою Ружаной зовут.

– А... а по отчеству? – Уточнил я.

– Точно, городской. – Покивал своим мыслям мой собеседник и вздохнул. – Просто, дед Богдан и... тётка Ружана. Бабкой её называть не стоит. Рука у моей жены тяжёлая, да и ухват не легче. Как по спине перетянет, враз о радикулите забываю.

– Понял. – Кивнул я. – А что, дед Богдан, из моих вещей вообще ничего не осталось?

– Портки рваные, да кусок сумки. Ни денег, ни документов, ничего. – Развёл руками старик и, заметив, что я нахмурился, улыбнулся. – Да ты не переживай, Ероха. Вещи – тлен. Одежду я тебе сыновнюю дам, ему она уже не нужна, вырос, а как оклемаешься, съездим в юрт, там и бумаги тебе выправим.

– Спасибо, дед Богдан! – Я постарался улыбнуться в ответ. – За помощь и лечение, за участие. А одежда, вещи... я отработаю, честное слово.

– Сначала в себя приди, да выздоровей. – Поднявшись с лавки, проговорил тот. – А потом уж... "Отработаю", ишь ты. Сговоримся, Ероха.

Дед Богдан хлопнул меня по плечу и, бросив окурок в пустую консервную банку, стоящую у лавки, потопал в дом. Проводив взглядом старика, я прикрыл глаза и, оперевшись спиной о стену, погрузился в воспоминания здешнего себя. К сожалению, вспомнилось не всё. Большая часть жизни этого тела для меня оказалась покрыта мраком неизвестности. Сирота и бродяга, мотавшийся по городам и весям страны с одиннадцати лет, вот кем оказался Горазд Всеславич Святитский. Но вспомнить где именно он бывал, кого знает, кто его знает, мне почти не удалось. Так, несколько размытых лиц, неузнаваемые образы каких-то мест. Скудно, очень скудно. С другой стороны, даже этой малости хватило, чтобы понять: или я совсем не дома, в смысле, не на Земле, или у парня были серьёзные проблемы с головой. Уж очень крепкие галлюцинации его донимали. А как ещё объяснить машины весьма странных конструкций на улицах городов, огромные летающие хреновины, виденные им в небе и прочую чушь, место которой в фэнтезийных книжках, а не в обычной жизни?!

С другой стороны, происшедшее со мной тоже нельзя назвать обыденным. Сорокалетний одинокий мужик, схлопотав удар молнии по темечку на вершине древнего кургана, попадает в тело шестнадцатилетнего бродяги со сходной фамилией, угодившего в точно такой же переплёт... чем не завязка сюжета о попаданце? Я нервно хихикнул. Схожести-похожести... интересно, если бы отец, любитель истории, чтоб ему на том свете было хорошо и уютно, дал мне другое имя, этот финт с молниями сработал или нет? Или сработал бы частично? И как бы это выглядело, а?

Тихий смешок перешёл в хохот, который мне едва удалось прекратить. Истерика? У меня? Вот ведь гадость какая... или это влияние тела? Хм, должно быть оно и есть. Или нет? Стоп-стоп-стоп. Успокоиться, дышать. Раз-и, два-и, три-и, раз... Выдох. Вот же, чёрт. Ещё раз, и ещё. Успокоился придурок? Вроде бы, да. Вот и славно, а теперь, ноги в руки и шагом марш на задний двор. Дед Богдан, как раз пошёл туда дрова для бани рубить. Помогу старику, заодно и нервишки успокою. Рубка дров, говорят, снимает напряжение. Вот и проверю...

М-да, чую, ждут меня здесь либо приключения, либо комната с мягкими стены и рубашка с неприлично длинными рукавами. И лучше бы первое, на мой взгляд. К приключениям на свою пятую точку, я как-то попривык в... прошлой жизни, а вот идея провести остаток новой в дурдоме, совсем не привлекает.

А рубка дров действительно помогла... или это заслуга бани? Не знаю, но спать я уходил, будучи спокойным как слон.

Глава 2.

Следующие два дня проведённые в степном хуторе деда Богдана, позволили полностью прийти в себя и даже как-то смириться с вывертом судьбы, занёсшим меня в тело мальчишки. А радио, найденное в одной из задних комнат дома, довольно убедительно доказало, что мне довелось переселиться не только в чужое тело, но и в другой мир. И как ни странно, этот факт не вызвал у меня никаких эмоций... ну, почти никаких. По крайней мере, я отнёсся к нему куда спокойнее, чем к смене физической оболочки. А может виной тому моё любопытство? Хм, что ж, даже если дело в нём, пусть так. Всё лучше, чем рвать волосы со всех доступных и недоступных мест, стеная по утерянной жизни в привычном мире. В конце концов, что у меня там было? Воспоминания о похождениях молодости? Старый дом? Пенсия, да пара приятелей, которых язык не повернётся назвать друзьями? Велика потеря! Здесь же меня ждёт неизведанный мир и новая жизнь, надеюсь, долгая и без неожиданных травм, способных отправить крепкого мужика на пенсию по инвалидности. Впрочем, посмотрев на действия тётки Ружаны, умудрившейся свести порез на руке мужа так, что на следующий день от него даже шрама не осталось, начинаю подозревать, что медицина здесь продвинулась куда дальше, чем в моём прошлом мире. И это тоже не может не радовать.

Такие самоуговоры и ненавязчивое внимание хозяев хутора, окруживших меня, "потерявшего память", чуть ли не родительской заботой, позволили довольно быстро привести в порядок разум и чувства, так что к исходу четвёртого дня в гостях у деда Богдана, я был вполне готов к обещанной стариком вылазке в ближайший город. Пора знакомиться с окружающей реальностью поближе и, если судить по услышанным мною радиопередачам, эта поездка вполне может оказаться полной самых разнообразных открытий.

Ближайшим городом, где мне могут выправить необходимые документы, по словам деда Богдана, оказался Ведерников юрт. Услышав это название за завтраком, я довольно надолго задумался, пытаясь вспомнить, что именно оно мне напоминает. И ведь вспомнил-таки! Это ж, Константиновск в моём прошлом мире. А здесь, похоже, после объединения станицы Бабинской с Ведерниковской, предпочтение отдали второму названию. Интересные дела... то ли слияние станиц прошло не в то время, то ли князя Константина здесь не шибко жаловали, но в результате имеем, что имеем. Нет здесь города Константиновска, зато есть Ведерников юрт, центр Первого Донского округа, находящийся под управлением выборного окружного атамана, должность которого, как сообщил всё тот же дед Богдан, сейчас, цитирую: "исправляет" его хороший знакомый, полковник Турчанинов. Или я чего-то не понимаю, или история в этом мире шла куда более извилистым путём, нежели в моём прошлом. Интересно-о...

Мысль о том, что я нахожусь в ином мире, и без того уже порядком укоренившаяся в моём сознании, получила ещё одно подтверждение, когда хозяин хутора, давший мне приют в эти странные дни, выкатил из гаража транспортное средство, которое, по идее, должно было доставить нас в город. Назвать эту конструкцию автомобилем, у меня поначалу не поворачивался язык, просто потому, что у нормального авто, на мой взгляд, должны быть колёса... хотя бы штуки три. У этой же машины колёс не было вовсе, как впрочем, и гусениц. Иными словами, эта повозка была летающей, в лучших традициях фантастических фильмов моего детства. "Звёздные войны" и "Назад в будущее", не иначе. Впрочем, вид этого странного устройства был не настолько футуристичен, чтобы использовать его в подобных фильмах. Да, для человека ни разу в жизни не видевшего летающий автомобиль, этот образчик здешнего автопрома выглядел необычно, но и только. Если же сделать скидку на отсутствующие колёса, незнакомый дизайн кузова и просто гигантский воздухозаборник там, где по логике должна быть решётка радиатора, то передо мной оказался вполне обычный пикап-однотонник с округлыми обводами, напомнившими мне авто пятидесятых, кое-где помятый, чуть поблёкший, с выцветшим, но ухоженным салоном. Классический вариант деревенского авто, удобного и для перевозки картошки, и для выездов на рыбалку.

Вопреки моим ожиданиям, на дороге этот агрегат вёл себя, как вполне обычный автомобиль. Он не плыл, словно баржа по реке и не летел как воздушный шарик, а уверенно скользил в полуметре над грунтовкой, легко и чутко слушаясь руля, и я не представляю, как это возможно, ведь никаких рулевых приспособлений, вроде тех, что используются на СВП или аэросанях, я, при осмотре пикапа, не видел. Загадка... но, обещаю, я в ней разберусь. Всё же, это не мистика вроде моего переноса из мира в мир и из тела в тело. Машину– то построили люди, а то, что один человек сделал, другой всегда сло... э-э, разобрать может... и разобраться, да.

За этими размышлениями, я и не заметил, как мы добрались до места. Ведерников юрт оказался небольшим, удивительно ухоженным городком, с набережной которого открывался замечательный вид на реку и остров Лучка с небольшим острогом на нём, выстроенном, как и многие городские дома, из красного кирпича. В принципе, памятный мне Константиновск тоже был по большей части кирпичным, но вид его был более... деревенским, что ли? А вот Ведерников юрт был именно городом, да, небольшим и малоэтажным, но частные дома с садами-огородами, здесь встречаются лишь на окраинах, центр же выглядит чуть ли не образчиком европейской архитектуры. Двух и трёхэтажные дома весьма затейливого вида, среди которых не найти пары одинаковых, зелёные скверы, брусчатка мостовых и причудливые чугунные фонари уличного освещения. В общем, столица Первого Донского округа произвела на меня удивительно хорошее впечатление, жаль только, что не нашлось времени, чтобы изучить её получше. Впрочем, это была не моя вина.

Четырёхэтажное здание управы, расположенное напротив Покровской церкви, встретило нас тишиной, прохладой и равнодушными взглядами охраны. Но что удивительно, деду Богдану никто не задал ни единого вопроса на входе. С него даже документов не потребовали. Старик лишь обменялся на ходу приветственными кивками с сидящим за стойкой дежурным и, не сбавляя хода, направился через гулкий холл прямиком к лифту. Открыв чугунную створку, он зашёл в обитую дубовыми панелями кабинку и, выудив из кармана пиджака ключ, чётко выверенным движением вставил его в замочную скважину, расположенную чуть выше ряда из четырёх кнопок. Однако, какие продвинутые хуторяне, оказывается, живут под Ведерниковым юртом!

Вновь хлопнула чугунная решётчатая дверь, и лифт мягко поехал вверх. Я покосился на старика, но тот лишь усмехнулся в седые усы и подмигнул.

Старый, явно поживший больше полувека, механизм чётко отсчитал четыре этажа, но не остановился на последнем, а поехал выше. Чердак?

– Мансарда. Ингварь Святославич питает нежную любовь к скошенным потолкам. Что дома себе комнату на чердаке сладил, что в управе кабинет под крышу перенёс. – Хохотнул в ответ на мой немой вопрос, дед Богдан.

– Тот самый полковник Турчанинов? – Спросил я.

– Он, шельма высокомерная. – Открывая очередную чугунную решётку, покивал он.

– От старого пня слышу! – Неожиданно донёсся до нас трубный голос. Я вышел следом за стариком из лифта и присвистнул. В конце коридора, у распахнутых настежь дверей, возвышался натуральный гигант, лысый, как коленка, зато усищи... Будённый отдыхает. Вот не ожидал, что импозантность окружного атамана перевалит за два метра.

– Знакомься, Ероха. Мой боевой товарищ – Ингварь Сажень, в недавнем прошлом полковник и командир Донской казачьей ТМБР, а ныне окружной атаман Первого Донского округа, Ингварь Святославич Турчанинов, собственной необъятной персоной. – Со смешком произнёс дед Богдан, мне же осталось лишь учтиво шаркнуть ножкой и изобразить неуклюжий полупоклон. А куда деваться? Вообще, терпеть не могу подобные ситуации. Это старые друзья-товарищи могут так друг друга подкалывать, не обращая внимания на чины и звания, а вот нечаянным свидетелям таких пикировок лучше потом на глаза начальственным шутникам не показываться. Запинают, просто, чтобы показать разницу в положении и не допустить панибратства. Дурость, конечно, но далеко не редкая, увы.

– Так-так... а это, стало быть, и есть твой найдёныш, а, Богдан? – Смерив меня долгим взглядом, прогудел Турчанинов. Наверное, я должен был бы запыхтеть чайником от такого определения, но... старик, ведь, и в самом деле меня нашёл, приютил, накормил и обогрел, против правды не попрёшь. Хотя, конечно, само словцо слух корябает.

– Ерофей Хабаров, рад знакомству, господин полковник. – Коротко кивнул я в ответ, постаравшись незаметно одёрнуть чуть коротковатые рукава пиджака.

– Очень приятно, юноша. – Обозначил улыбку окружной атаман и ткнул указательным пальцем в деда Богдана. – Вот, пенёк ты, мхом поросший, седины нажил, а вежеству так и не обучился! Смотри на парня, да на ус мотай, раз уж даже Ружанка тебе до сих пор манер не привила!

– Это ты мне о вежливости рассказывать будешь?! – Взвился старик. – Держишь гостей на пороге, пальцем в них тычешь, словно недоросль в медведя на ярмарке, и туда же, манерам учить суёшься?!

– Понеслась душа в рай. Это, оказывается, я виноват, что ты посреди коридора застрял и орёшь на всю управу. – Фыркнул полковник и, не дожидаясь, пока дед Богдан начнёт новую тираду, спросил, – чай или кофий?

– Чай. – Выдохнув, буркнул старик. Полковник ухмыльнулся и, посторонившись, жестом пригласил в свой кабинет.

Кабинет окружного атамана оказался весьма уютным. Никакой ненужной роскоши и ультрасовременных прибамбасов. Добротная массивная мебель, пара каких-то приборов на столе, абсолютно неузнанных мною, застеклённые стеллажи с книгами и какими-то папками... и небольшой уголок для отдыха под врезанным в крышу окном. Именно туда нас и потащил хозяин кабинета. А уже через минуту, на журнальном столике перед нами появился поднос с чайным набором, принесённый... адьютантом. Язык у меня не повернётся назвать этого человека, секретарём, не тот типаж. Как и Турчанинов, его помощник щеголял военным мундиром, да и выправка с головой выдавала в нём кадрового офицера.

– Что ж, теперь, пожалуй, можно и о деле поговорить. – Хлопнув широкими ладонями по коленям, провозгласил Турчанинов, когда был выпит чай и обсуждены все достойные новости, мне, к сожалению, совершенно непонятные.

– Пора, так пора. – Расправив усы, степенно кивнул дед Богдан. – А у тебя всё готово?

– Обижаешь. – Хмыкнул полковник. – Как ты мне позвонил, так я сразу распорядился обо всём необходимом. Осталось только заполнить анкеты, сделать фото и откатать биометрию. Ну, а свидетелями выступим мы двое.

Поднявшись с жалобно скрипнувшего кресла, Турчанинов прогулялся до своего рабочего стола, и вернулся к нам с папкой в руках, которую тут же плюхнул мне на колени. Я бросил короткий взгляд на старика и, получив в ответ ободряющий кивок, открыл коленкоровую обложку, под которой обнаружилось лишь несколько листов анкеты и обычная гелевая ручка.

– Я в курсе, что у тебя имеются провалы в памяти, парень. – Прогудел полковник. – Ружана с Богданом просветили на этот счёт. Так что, не переживай, если на какие-то вопросы не сможешь ответить, это не страшно.

Благодарно кивнув хозяину кабинета, я взялся за ручку. С именем-фамилией, проблем не возникло, поскольку от данных родителями отрекаться я не собирался. Да и деваться особо некуда. Было бы странно, если бы я вдруг вписал не то имя, которым представился деду Богдану при знакомстве. Если, конечно, моё бормотание в полубреду на руках у старика, можно было назвать знакомством. В общем, как был Ерофеем Павловичем Хабаровым, так им и останусь. Ну а Горазд Всеславич Святитский... увы и ах. Надеюсь, ему хорошо там, где он сейчас находится.

А вот следующий вопрос заставил меня задуматься, поскольку даже предыдущий владелец тела не знал даты его появления на свет. Со вздохом, я отложил ручку и воззрился на деда Богдана, о чём-то тихо переговаривавшегося с хозяином кабинета.

Объяснение сути проблемы заняло почему-то довольно много времени. Поразительно, но мне было просто стыдно признаться, что я не знаю даты своего рождения. И только потом до меня дошло, что это не мои чувства. Стыдно было Горазду. Всегда. В приюте, где он жил, дни рождения воспитанников отмечались в конце месяца, тогда же их и поздравляли с праздником. И одиннадцатилетний мальчишка просто никогда не спрашивал у воспитателей о реальной дате своего рождения. А потом... потом был побег и спрашивать стало некого.