Текст книги "Морская прогулка"

Автор книги: Антон Демченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

Глава 2. Иногда, лучше ошибиться, чем убедиться в собственной правоте.

Визит младшего Климина фурора не произвел, да, честно говоря, я и сам не особо горел желанием превращать частное событие в публичное действо. И в этом моем нежелании не было никакой заботы о чувстве гордости молодого ушкуйника, или боязни того, что он еще больше обозлится на мою семью. Всё гораздо проще. Хорошенько подумав, я решил не оставлять дела на самотек, и разобраться в происходящим до конца. Ну не понимаю я, зачем Нестору Климину потребовалась вся эта заваруха с похищением. Крышу от любви сорвало? Смешно... Конечно, сам этот лихой ушкуйник вряд ли захочет ответить на мои вопросы, и именно поэтому я надумал перекинуться парой слов с его отцом, благо тот заявился в гостиницу вместе с сыном. Естественно, что он также не горел желанием общаться со мной, и уж тем более не стал бы тратить время на беседу после публичного принесения извинений. А вот, если извинения будут принесены в более... хм... камерной обстановке, тогда у меня появляется шанс... И кто я такой, чтобы от него отказываться?

Лада, молча и неподвижно, с невозмутимостью скульптуры выслушала короткую речь бледного гостя, явно еще не оклемавшегося после проигрыша на хольмганге. И лишь когда ушкуйник умолк, закончив бормотать о том, "что лишь потеряв голову от страсти он пошел на столь неблаговидный поступок", Лада наконец пошевелилась. Медленно поднявшись с кресла у окна, специально перетащенного охранителями из спальни в гостиную, она оперлась на мою руку и, сделав несколько шагов, оказалась в каком-то полуметре от мрачно глядящего на нас Нестора. Интересно, он в самом деле думает, что Лада поверит в этот бред?

Несколько секунд она всматривалась в лицо старого знакомого, после чего кивнула.

– Я принимаю твои извинения, Нестор Любимич и... рада, что некогда мой отец отказал тебе в сватовстве. – В этот момент, я еле успел удержать спокойное выражение лица. Какие тайны вскрываются, однако!

Лада развернулась, отпустила мою руку и, не проронив более ни слова, исчезла за дверью спальни. Климин-старший катнул желваки и, смерив ссутулившегося сына совершенно нечитаемым взглядом, мотнул головой, молча приказывая ему выйти из номера. Нестор также безмолвно подчинился.

– Любим Будеславич, не могли бы вы задержаться? – Мой голос остановил полусотника, когда тот уже собрался было покинуть гостиную следом за сыном. Климин обернулся и недоуменно приподнял бровь. Дескать, что вам еще нужно, любезный? Ну как не ответить на такой вежливый вопрос... – У меня есть к вам разговор, и боюсь, непростой.

– Я вас внимательно слушаю. – Нет, это просто поразительно, как столь нейтральная фраза в устах этого... превращается чуть ли не в прямой посыл по известному сексуально-пешеходному маршруту. Талант, определенно талант. И сейчас мы его будем шлифовать, в полном соответствии с "Рекомендованной методикой ведения ментального допроса" за авторством моего дражайшего шефа.

Я указал Климину на кресло, только что оставленное моей женой.

– Присаживайтесь, Любим Будеславич. – Дождавшись, когда мой оппонент разместится в кресле, я уселся на диван и продолжил. – Для начала, позвольте узнать, вам известно по какому ведомству я служу?

В глазах полусотника на миг скользнула растерянность... а потом пришло понимание.

– Угрожаете, господин охранитель? – Тонкие губы разошлись в кривом подобии ухмылки, а вот эмоциональный фон моего собеседника буквально вскипел.

– Ничуть. Только хотел бы уточнить, откуда вы узнали этот факт моей биографии. – Покачав головой, ответил я. Качели, они качели и есть. Ошеломить, обозлить, удивить, и по новой...

– Откуда? – Переспросив, нахмурился Климин.

– Именно. Я, разумеется, не делал тайны из своей службы, но и не объявлял о ней во всеуслышание. О! И если вы сейчас скажете, что кому-то из вашей досмотровой команды, во время визита на "Варяг" попались на глаза некие документы, в которых данный факт был отмечен, я рассмеюсь, честное слово. Так что, Любим Будеславич, поведаете, какая птичка напела вам эту песенку?

– Мир слухами полнится, Виталий Родионович. – Развел руками полусотник, оправившись после моего заявления. Пришел в себя? Молодец. Лови.

– О да, что касается слухов, тут вам равных нет, Любим Будеславич. – Рывком увеличив давление на слабую ментальную защиту собеседника, я подался вперед. Очевидно, получилось слишком резко, поскольку не ожидавший этого Климин, тут же отшатнулся. – Особенно, когда дело доходит до их распространения.

– Не понимаю, о чем вы, господин Старицкий. – Выдохнул полусотник, явно чувствуя неудобство от нарастающего давления на свои эмоции и мысли. Нет, я не пытался читать своего оппонента, до такого мастерства еще очень далеко, но вот зажать его в тиски воли, сковывая эмоции, и контролируя ментальные оболочки, это мне уже вполне по силам. Лгать и изворачиваться под таким прессом проблематично даже для мастеров управления менталом, а уж им-то Любим Будеславич точно не является.

– Вам напомнить, как в кружале вы обвиняли мою законную жену в том, что она стала содержанкой у "канцелярской крысы"? То есть, фактически, обозвали её продажной девкой... – Настала моя очередь кривить губы в злой ухмылке. И давить на него, давить, пока не дрогнет! Зацепив взглядом взор Климина, я откинулся на спинку дивана и, так и не дождавшись ответа, побарабанил пальцами по лакированному подлокотнику. – Что ж. Вижу, намек вы не поняли. Тогда, буду говорить открыто. Либо вы сейчас, не таясь, рассказываете мне, кто, когда и при каких условиях рассказал вам о моей персоне, либо покидаете этот номер, но предупреждаю, как только вы окажетесь на людях, я тут же брошу вам вызов на хольмганг за нанесенное моей жене оскорбление, чему был свидетелем её отец. До смерти. А после, приглашу в круг и вашего сына, за попытку похитить мою жену. Ведь его извинений кроме нас никто не слышал, не так ли? Ну так как, Любим Будеславич, желаете, чтобы ваш род пресекся?

– Ты так уверен, что переживешь бой со мной, охранитель? – Побагровев, прошипел Климин, одним резким и нервным движением смахивая со лба выступившие капли пота. Ага, зацепило! Ну держись, волчина морской.

– Не верите, полусотник? Что ж, ваше право, но позвольте кое-что продемонстрировать. Глядишь, и передумаете, а? – Я ухмыльнулся и провалился в транс.

Взмываю в воздух, миг и мой указательный палец вонзается поочередно в три точки на теле даже не успевшего трепыхнуться ушкуйника. Он так и замер с отвисшей челюстью, не в силах пошевелиться. Рисовка, конечно, но мне н е о б х о д и м о разговорить этого старпера.

Я вываливаюсь из транса и, отступив на шаг от кресла, с удовлетворением рассматриваю замершего в нем полусотника, ошалело вращающего глазами. А что ему еще остается, при параличе опорно-двигательного аппарата? И какой фонтан эмоций... Просто блеск. Я вежливо улыбаюсь моему оппоненту и, не торопясь, возвращаюсь на диван. – Вот видите, как просто, Любим Будеславич. Лишь пара прикосновений и все. Заметьте, без всякой мистики и философии. И можете не сомневаться, прервать род Климиных будет ничуть не сложнее, уверяю вас.

Ну да. Давлю на слабость. А какие они у полусотника? Беспомощность – худший кошмар волевого человека, воина, которым без сомнения является Климин-старший... и отцовская любовь. А то, что он в сыне души не чает, видно невооруженным взглядом. Кстати, вполне возможно, что... Ну-ка, проверим!

Вновь поднимаюсь на ноги и, еще миг полюбовавшись видом моего оппонента, касаюсь почти тех же точек на его теле, и полусотник обмякает в кресле. Еще пару минут он не сможет толком пошевелиться от накатившей слабости в теле, но это такие мелочи, право! И пусть еще спасибо скажет, что я не расслабил ему в с е мышцы. Да и амбре в этом случае... Хм, Ладе бы не понравилось, наверняка.

– Это ведь Нестор сообщил вам, где я служу, не так ли? – Протянул я... и ореол вокруг и без того нервного полусотника полыхнул самым настоящим страхом. Есть попадание. – Право, Любим Будеславич, не надо так сверкать глазами. Ответ на один вопрос я получил, но выбор у вас всё тот же. Я по-прежнему хочу знать, откуда ваш отпрыск получил сведения обо мне и... как ему, при этом, хватило ума напасть на супругу служащего Особой Государевой Канцелярии. Неужто, и впрямь, столь огненная страсть в сердце вспыхнула, что он, очертя голову, бросился во все тяжкие?

– Не знаю. – Неохотно прохрипел Климин, осторожно проверяя вернувшуюся подвижность конечностей и зыркая на меня исподлобья. – Может, Сворссон сообщил... Они с Нестором дружны, а более ни с кем из городских голов, что могли бы о вас узнать, он не знаком. Молод еще.

– Сильно сомневаюсь, что капитан Сворссон осведомлен о месте моей службы. Иначе, он бы ни за что не совершил в моем присутствии некоторых действий. – Я покачал головой. – Например, не занимался бы подлогом документов и не нарушал инструкций и правил секретного делопроизводства в части, касаемой определения круга лиц допущенных к лицезрению документов дознания. Я уж молчу о том, что он позволил мне самому скопировать допросные листы, пусть подложные... созданные им самим, по вашему же наущению.

– Что? – Слабо возмутился Климин.

– Представьте себе, и это тоже мне известно, Любим Будеславич. Ну, право же, неужто вы думали, что я не сложу два и два? Не смогу соотнести нашу с вами встречу в участке и последующие действия капитана Сворссона, во время нашей с ним беседы?

– Что вы хотите? – Не знаю, может быть, я слишком сильно надавил на него ментально, но сейчас передо мной вдруг оказался не гордый ушкуйник пусть и бывший, а усталый измотанный человек, понявший, что попал в серьезный переплет. С другой стороны... это же не его жену пытались похитить четыре урода. Так что, совесть – молчать.

– Я уже сказал. Мне нужно знать, откуда у Нестора информация обо мне, и что сподвигло его на это идиотское похищение. И предупреждаю касательно второго вопроса, в муки любви и помрачение рассудка на почве ревности я не верю. На этом все. Узнаете, и больше мы друг друга не увидим. Обещаю.

– Хо... хорошо. Я постараюсь узнать. – Нервно кивнул мой собеседник, поднимаясь с кресла. Задерживать я его не стал, и Климин, ссутулившись, вышел за дверь. Уф-ф. Вот и поговорили.

– Витушка, а ты уверен? – Выскользнув из спальни, Лада устроилась у меня на коленях и ласково взъерошила мои волосы.

– Уверен, милая. – Я приобнял жену за талию. – И ни на секунду не сомневаюсь, что здесь всё совсем не так просто, как кажется на первый взгляд. Впрочем, думаю, на днях мы решим эту шараду... А нет, так и черт бы с ней. В конце концов, у нас с тобой медовый месяц, не так ли?

– Именно так. Я рада, что ты об этом вспомнил. – Лада улыбнулась, и в глазах у нее промелькнул лукавый блеск. Хм. Кажется, женушка, наконец, пришла в себя после неудавшегося покушения. Что не может не радовать...

Я поднялся с дивана, подхватывая взвизгнувшую Ладу на руки, и двинулся в спальню. У нас ведь медовый месяц, правда?

День закончился... томно. А вечером, наша команда путешественников собралась в полном составе за ужином. Тепло и уютно. Все непонятности и неприятности отошли на второй план, и я просто наслаждался беседой с симпатичными мне людьми и великолепным застольем. Сегодня, повар решил нас удивить изысками родной кухни нашего портье Эжена... вот только, кажется, не всем присутствующим этот выбор показался удачным. По крайней мере, что Белов-старший, что Бережной поглядывали на некоторые блюда с явной опаской. Что, впрочем, не помешало им перепробовать все поданные к ужину вина. Кстати...

– Бажен Рагнарович, а как обстоит дело с нашим грузом? – Поинтересовался я, едва на стол был выставлен десерт.

– Хм. – Белов-старший покосился на стоящий перед ним графин с коньяком и, расправив усы, довольно улыбнулся. – Замечательно. Трюм пуст, деньги в судовой казне. Если желаете, прикажу сегодня же доставить документы в гостиницу.

Я переглянулся с Ладой и покачал головой.

– Пожалуй, лучше завтра. На этот вечер, у на... у меня уже есть определенные планы.

– Как пожелаете, Виталий. Как пожелаете. – Всё с той же ухмылкой проговорил тесть, заставив Ладу катастрофически покраснеть.

– Виталий Родионович, а эти планы... – Потеребив край рукава своего костюма, тихо заговорил Попандопуло. Леопольд Юрьевич, как всегда в своем репертуаре. Тих и незаметен... пока дело не доходит до его любимой техники. – Так вот, я хотел бы узнать, не нарушит ли ваши планы, если я попрошу уделить нам час времени после ужина. Есть кое-какие вопросы, по которым, мы с Бергом Милорадовичем и Хельгой Милорадовной, хотели бы услышать ваше мнение.

Ну надо же, это что же за вопрос у них такой, и что за спор по нему вышел, что наш юный гений решил привлечь меня к обсуждению?

– С удовольствием поучаствую в вашей беседе, Леопольд Юрьевич. Помогу, чем смогу. – Кивнул я. – Но прошу учесть, что мое мнение будет сугубо дилетантским... если тема беседы, разумеется, не касается... эм-м... моей службы, скажем так.

– Не прибедняйтесь, Виталий Родионович. Нам и в самом деле нужен ваш совет, касательно кое-каких деталей проекта электрического движителя. Точнее, самобеглого экипажа на его основе. А это ваша идея, так что... – Поддержал так неожиданно расхрабрившегося Попандопуло, Высоковский и его сестра тут же с готовностью кивнула, после чего, с азартом принялась что-то нашептывать сидящей рядом Ладе.

Да уж, тут точно не отвертишься. Обложили со всех сторон. Ну да, ладно. Час, это не так много. К тому же, мне и в самом деле, стоит уделить побольше внимания нашим изобретателям, а то со всеми этими событиями, чувствую, проект может запросто пойти куда-то мимо меня, или вообще не в ту сторону.

В результате, перебравшись после завершения ужина в салон, я оказался меж двух огней. Оказывается, пока я занимался всякой ерундой, Высоковский и Попандопуло успели разойтись во взглядах по поводу способа воплощения периферийных устройств будущего электромобиля. Как и следовало ожидать, Берг Милорадович отстаивал версию чисто "философского" подхода, тогда как его оппонент предполагал большую часть систем создавать на технической основе. И тут, уже я был в недоумении. С моей точки зрения, всё просто. Нужно воплощать то, что легче и требует меньших затрат, все-таки кошелек у меня не бездонный. Но стоило произнести эту сентенцию вслух, как Попандопуло сверкнул глазами и, с пылом, напрочь убившим всю его стеснительность, разразился целой тирадой, итогом которой стала довольно интересная, хотя и прозвучавшая весьма неожиданно в его устах, фраза.

– Это же выход на внешний рынок!

Занавес.

– Позвольте, Леопольд Юрьевич. А что, собственно мешает нам продавать электромобили за рубеж в том виде, в каком предлагает Берг Милорадович? – Поинтересовался я, как только пришел в себя от заявления Попандопуло.

– Но это же очевидно, Виталий Родионович! – Всплеснул руками тот. – Единственный вид артефактов, который Русь и Венд имеют право экспортировать в Европу, это накопители, и то с большими ограничениями. Любые другие приспособления подобного рода к ввозу в Европу запрещены. И если наш электромобиль будет использовать конструкты, кроме как в накопителе, это закроет возможность экспорта.

– Не знал... Точнее, не предполагал о существовании прямого юридического запрета на подобные вещи. Но это и понятно. До изучения международных актов, я пока еще не дошел. – Вздохнул я. – Но, в этом случае, по-моему, всё довольно просто, господа мои. Мы разработаем две схемы. Одна, так сказать, для внутреннего использования, а вторая для изделий, которые в будущем пойдут за рубеж. Только давайте не будем торопиться и начнем все-таки с первого варианта. Заодно, увидим, какие именно узлы нужно будет пересмотреть и привести к чисто техническому знаменателю, если позволите такой оборот.

– Но, это время... – Протянул Высоковский. Впрочем, Попандопуло тоже не выглядел довольным таким предложением, он-то, кажется, уже чуть ли не воочию видел бегающие по улицам городов электромобили, в которых из ментальных конструктов используются исключительно преобразователи накопителей. И вот тут, я решил надавить прежде всего именно на второго изобретателя. Точнее, объяснить свою точку зрения, чтоб не перегорел наш "юный техник" и не охладел к самой идее. А то знаю я эти увлекающиеся натуры...

– Леопольд Юрьевич, посудите сами. Допустим, возьмем такую систему электромобиля как освещение, необходимое для того, чтобы наш аппарат мог передвигаться в темное время суток. Вы можете назвать мне хоть один завод на Руси, производящий электрические лампы накаливания, которыми можно было бы заменить соответствующий ментальный конструкт, используемый повсеместно? Молчите? И правильно, потому как таких заводов не существует. И не только у Северного союза, где в них нет никакой необходимости, но и в Европе. Там, вообще, дикость средневековая. Богачи могут себе позволить всё те же накопители и ментальные конструкты, тогда как прочие пользуются масляными светильниками и керосиновыми лампами. Предлагаете ставить в качестве фар "керосинки"? Увольте. Ненадежно и абсолютно непрактично. А денег на завод, производящий лампы, у нас нет. Подчеркну: пока нет. И позволять кому-то вмешиваться в конструкцию электромобиля, мне совсем не хочется. Кто знает, что они там намудрят? Но, если дело пойдет, то этот вопрос мы вполне можем решить. То же самое можно сказать, например, о гасителях вибрации электродвигателя. На Руси нет каучука для производства резины, поэтому, по первому времени, роль гасителей будут играть соответствующие ментальные конструкты, накладываемые на двигатель, что, как мы выяснили неприемлемо для той же Европы, если эти самые конструкты не будут накладывать их специалисты. Оно нам надо? Нет. Значит и этот вопрос нужно до времени отложить.

– До какого? – Чуть не простонал Попандопуло.

– До нужного, Леопольд Юрьевич, до нужного. Поверьте, будем мы еще строить машины без ментальных конструктов. Но для этого нужна материальная база, которой у нас пока нет.

– Хм. Виталий Родионович, а зачем нужны эти самые гасители вибрации? – Вдруг поинтересовался Высоковский, переключая на себя внимание расстроенного, но уже понимающего что к чему, Попандопуло.

– Помните ваш экспериментальный образец двигателя, Берг Милорадович? Как под ним стол ходуном ходил? А теперь представьте, что он жестко закреплен в раме, на которой держится корпус машины. Как думаете, передвигаться на такой виброкроватке будет очень комфортно?

– М-да уж... – Кажется, Берг Милорадович вполне отчетливо представил себе этот вариант, но вопрос о неведомом ему типе спальной мебели решил проглотить. Только понимающе покивал и легонько пнул коленом сидящего рядом Попандопуло, еще не умеющего сдерживать любопытство. – Согласен. Удобства мало... Вот только, ментальных конструктов подобного рода я еще не разрабатывал. Благодарю за разрешение нашего спора, Виталий Родионович, а сейчас прошу нас простить. В свете сказанного, нам с Леопольдом Юрьевичем, необходимо переговорить с Хельгой. Будем думать и о гасителях в том числе.

Наши "штатные изобретатели" откланялись и исчезли, словно их и не было. Ну и славно, а я пойду, найду Ладу. В конце концов, у нас же были планы на этот вечер.

Правда, сразу сбежать из салона на поиски жены мне так и не удалось. Стоило только подняться с кресла, как в дверях показался мой первый знакомец в этом мире. Адъюнкт-профессор был явно чем-то встревожен, а стоило его шарящему по салону взгляду, наткнуться на мою персону, как эта тревога передалась и мне. Уж больно целеустремленным и хмурым выглядел Грац.

– Профессор?

– Виталий Родионович, извините, что вынужден вас отвлечь... – Грац помялся, и я предложил ему присесть.

– Ничего страшного, Меклен Францевич. Чем могу помочь?

– Как вы могли заметить, меня не было на сегодняшнем ужине. – Помедлив, заговорил профессор, задумчиво теребя свою "чеховскую" бородку.

– И кстати, совершенно зря... – Улыбнулся я. – Савойское фондю было выше всяких похвал.

– Признаться, я не большой любитель французской кухни. – Поморщился Грац, но тут же спохватился. – Впрочем, сейчас не о том. Видите ли, я был в гостях у маркизы Штауфен, по её приглашению, и там... Нет, подождите, начну по порядку. Приглашение было прислано от имени маркизы, но писано рукой известного вам Оттона Магнусовича, ссылавшегося в их просьбе о визите, непосредственно на князя Телепнева. Отклонить подобное приглашение я посчитал невежливым... сами понимаете. Приняли меня в доме маркизы замечательно, но... в общем-то, это всё не столь важно. Важно другое. Его светлость герцог Лауэнбургский передал для вас письмо. Личное, но как он меня уверил, содержание его известно Владимиру Стояновичу и... полностью им одобряемо. Прошу.

Грац протянул мне засургученный пакет. Понять, что по этому поводу думает, точнее, чувствует сам профессор, я был не в состоянии, Меклен Францевич закрылся наглухо, но вот то, что лично мне вся эта катавасия не нравится, это абсолютно точно.

– Так... Полагаю, что находится в этом конверте, вам неизвестно. Да?

– Не совсем, Виталий Родионович. – Грац на мгновение умолк. – Это было не единственное виденное мной письмо. Второе, точнее, на тот момент, первое... поскольку переданный вам конверт я получил перед самым уходом, так вот, первое письмо принесли для самого герцога, аккурат за ужином. Очевидно, оно было слишком важным, чтобы дождаться конца трапезы. Каюсь, любопытство взыграло, но заглянуть в него мне так и не удалось, хотя очень хотелось. Уж больно удивленным был герцог, по прочтении. Одно могу сказать точно, эту записку он вложил в то письмо, что я вам только что передал.

– Вот как? Интересно... – Протянул я, крутя в руках конверт, но продолжить фразу мне так и не удалось. В салон буквально ворвался Бережной и, одним махом преодолев разделявшее нас расстояние, выдохнул.

– Климин-старший мертв.