Текст книги "Гримуар"

Автор книги: Антон Лаптев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Отец Антоний отступил и оказался в дверях костела. Только тогда он крикнул:

– Братья и сестры! Это грязная ложь! Неужели вы потерпите, что на ваших глазах светские власти схватят духовное лицо и подвергнут его пыткам, дабы принудить к признанию чужой вины как собственной?

На площади повисла тишина, которую нарушил уже пан Платон. Он подошел к засомневавшемуся было пану Игнату и сказал:

– Люди добрые, вы уже знаете, кто я. Я – королевский следователь, прибывший в ваш славный Городок по личному распоряжению нашего достопочтимого короля Рудольфа II. Насколько я понимаю, об аресте преподобного отца Антония и речи не идет. Пан Игнат хочет лишь задать ему ряд вопросов – и все. Причем прямо при вас, чтобы никто потом не говорил о каких-либо пытках. Пан Антоний, вы готовы ответить на вопросы пана бургомистра? – обратился он самым вежливым тоном к священнику.

Ответом был громкий стук закрываемых в костел дверей. Отец Антоний счел должным спрятаться от нежелательных вопросов.

Первым хмыкнул пивовар. Затем ему вторил его лучший друг, пан Паливец, хмыканье которого подхватила жена. И вот уже вся площадь, все люди один за другим хмыкали, не зная, как еще можно выразить свое отношение к из ряда вон выходящему поведению приходского священника.

– Друзья мои, продолжим наш путь, – предложил пан Платон, и вся компания направилась дальше к постоялому двору, где их уже ждал плотный ужин.

Уже на подходе к владениям пана Паливеца бургомистр отвел мастера в сторону и шепнул ему на ухо:

– Пан Платон, я уж и не знаю, но только очень уж я робок. Да и не всегда стою на вашей стороне. Вот и сейчас засомневался, правда ли отец Антоний виновен. Вы ведь не прогоните меня из Преторианцев?

Королевский следователь внимательно посмотрел на пана Игната своим мудрым взором и молвил:

– Ни в коем случае. Это ведь хорошо, что вы сомневаетесь, пан Игнат. Такова ваша натура – все подвергать сомнению. Главное, что вы не сомневаетесь в благородстве нашей общей идеи.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,
в которой пан Платон и Йошка подвергаются ночному нападению вора, а также находят «Алый Гримуар Орфея» посредством пятого этапа Великого Делания, от которого мастер приходит в некоторое замешательство

После плотного ужина, затянувшегося глубоко за полночь, королевские следователи отправились в свою комнату, где тут же улеглись на кровати и предали себя в руки Морфея. Всплыл месяц. Это была уже не та худосочная узкая полоска бледного света, что показывалась в ночном небе в самом начале Великого Делания, а большой, прямо-таки огромный месяц, перешагнувший половину своего роста, а оттого полновесно осветивший все кругом.

Йошка только лишь засопел, погружаясь в сладкий сон, как что-то донеслось до его уха, какой-то посторонний, едва слышимый шум. И тут же сон как рукой сняло с глаз юноши. Поплотнее закутавшись в одеяло, так, чтобы лица его не было видно, но при этом оставив узкую полоску для наблюдения, Йошка осторожно оглядел темную комнату. Только благодаря свету, исходившему от месяца, в помещении, в котором спали королевские следователи, можно было хоть что-то разглядеть. Однако ничего не происходило. Ученик пана Платона уже было подумал, что ему почудился сей посторонний звук, как тот повторился. Казалось, будто скребли железом по стеклу – такой тонкий и противный звук едва слышно донесся со стороны окна. Йошка всматривался во все глаза. Внезапно щеколда, придерживающая оконную раму, отскочила. Видимо, с той стороны окна кто-то, весьма опытный в деле вскрытия окон, просунул между ставней и оконной рамой тонкий нож и отодвинул щеколду. На это требуется сноровка, так как рамы на постоялом дворе пана Паливеца, заботившегося, чтобы его гостей не продуло, были чрезвычайно плотно подогнаны к ставням.

Чья-то рука легонько толкнула окошко, и то не преминуло открыться, впуская в комнату порыв свежего холодного воздуха. В светлом квадрате окна показалась сгорбленная фигура, скорее напоминавшая ручного гиббона, привезенного чешскому королю Рудольфу II в подарок из далекой Африки, нежели человека. Фигура весьма ловко перескочила стоявшую подле окна кровать с мирно спящим паном Платоном и бесшумно приземлилась на пол. Человек разогнулся, повернул голову и присмотрелся к притворившемуся спавшим юноше. Йошка, к ужасу своему, узнал в незнакомце бургомистра Городка, пана Игната. Игнат еще раз огляделся, словно лунатик, и, подойдя к аккуратно уложенной на стул мантии учителя, принялся шарить в ней скрюченными пальцами. Йошка, которому из-за высокой спинки кровати не было видно, что делает вор, привстал, опершись локтем о постель. Пан Платон, доселе мирно сопевший, тоже приподнялся и, поглядев на ученика, приложил палец к губам, давая понять, что не стоит поднимать преждевременно шум.

Бургомистр продолжал шарить в мантии, пока рука его не нащупала нечто и не поползла на свет. Игнат вытащил руку и слепо взглянул на нее. В ладони лежала первоматерия, полученная посредством четырех этапов Великого Делания. Бургомистр повернулся и направился обратно к окну, намереваясь сбежать с украденным веществом. Тут только пан Платон встал с кровати и мягко положил Игнату руку на плечо. Бургомистр вздрогнул всем телом и уставился на мастера невидящим взором.

– Пан Игнат, вы слышите меня? – четко выговаривая слова, спросил мастер. – Если слышите, кивните.

Голова бургомистра медленно склонилась вперед.

Йошка расширенными от удивления глазами смотрел на этого почти живого мертвеца.

– Пан Игнат, вы вольны в своих поступках? – спросил королевский следователь.

Бургомистр отрицательно покачал головой.

Пан Платон быстро оделся, встал напротив пана Игната и стал пристально смотреть ему в глаза. Вена на лбу у мастера вздулась, глаза засверкали, а все тело под мантией напряглось в невидимой борьбе с черными силами зла.

Неожиданно бургомистр сильно вздрогнул и тотчас обмяк. Он стал порывисто тереть глаза, после чего с удивлением уставился на стоявших перед ним королевских следователей.

– А где же отец Антоний? – слабым голосом спросил бургомистр.

– Его здесь нет, – мягко ответил Платон, беря бургомистра под руку и направляясь вон из постоялого двора. – Пойдемте, пан Игнат, вам надо принять лекарство.

Йошка проследовал за учителем и бургомистром, постоянно оглядываясь кругом и следя, нет ли поблизости затаившихся врагов. Однако улица, на которую вышли мастер и поддерживаемый им под руку бургомистр, была пустынна.

– Как вы себя чувствуете? – озабоченно спросил пана Игната Платон.

– Плохо. Будто какая-то слабость на меня накатила, – пожаловался, вяло улыбаясь, словно бы извиняясь, бургомистр. ― А что случилось?

– Ничего особенного, пан Игнат. Вас просто околдовали и заставили пойти на неблаговидный поступок, то есть на воровство, но так, чтобы мы вас сумели схватить и устроить над вами расправу.

– Учитель, а зачем это было нужно? – спросил шедший рядом Йошка.

– Как зачем? Враг коварен, сын мой, и он желает, чтобы мы не доверяли друг другу. Наш неокрепший союз Преторианцев опасен для Зла, – пояснил пан Платон. – Поэтому Враг делает все, чтобы нас поссорить. Просто удивительно, что он думает, будто я не смог бы в темноте различить, околдован ли человек или же нет! – От возмущения мастер даже фыркнул. – Сейчас мы дойдем до лачуги нашей прекрасной травницы Катаринки, которая вылечит вас, пан Игнат. А пока мы идем, расскажите нам, что же с вами произошло.

Преторианцы пересекли площадь и обогнули фонтан, когда пан Игнат окончательно пришел в себя, чтобы собраться с мыслями и объясниться:

– После того как мы расстались в трактире пана Паливеца, я отправился домой. Когда я проходил мимо ратуши, меня внезапно обуяло желание зайти внутрь. Я отпер дверь и вошел. Буквально через пару минут, как только я зажег свечу, в ратушу вошел отец Антоний. Он сказал, что весьма сожалеет о случившемся и раскаивается в своих неблаговидных поступках. У него, дескать, и в мыслях не было стать вором. Просто сан священнослужителя накладывает на отца Антония обязанности бороться всеми способами с еретиками и злыми колдунами. Поэтому он просит у нас извинения. Я сказал приходскому священнику, что было бы хорошо, если бы он извинился перед всеми Преторианцами, когда мы будем в сборе. Он согласился со мной и сказал, что им найдена улика. Новая улика против некоего человека, который собирается ограбить вас, пан Платон, и украсть у нас некий Желудь Жизни. Я забеспокоился и попросил отца Антония показать мне эту самую улику. Он с радостью согласился и достал из кармана что-то такое блестящее. Отец Антоний поднес это к пламени свечи и приказал мне смотреть на него. Дальше я ничего не помню.

Бургомистр затряс головой.

– Полноте так беспокоиться, – мягко сказал ему мастер. – Эка невидаль, околдовали. Вот, например, моего помощника Йозефа наша ведьмочка-травница околдовала безо всяких блестящих предметов.

Юноша подпрыгнул от неожиданности.

– Впрочем, нет, пара блестящих прекрасных глаз в этом колдовстве все же участвовала, – со смехом заметил пан Игнат.

Так в неожиданном веселье дошли Преторианцы до лачуги травницы, располагавшейся на краю полянки. Оказалось, что Катаринка еще не спала. Она варила очередной травяной настой, когда гости вошли в лачугу.

– Что случилось? – воскликнула прекрасная ведьмочка, удивившись такому позднему визиту. – С вами все в порядке? Йошка, с тобой что-нибудь случилось? – бросилась она с испугом к юноше.

– Нет-нет, со мной все в порядке, – поспешил успокоить Катаринку юноша. – Пан Игнат только что подвергся околдовыванию, – указал он на стоявшего поодаль бургомистра.

Катаринка усадила пана Игната на стул посреди комнаты, велела ему выпить некоего бульона, затем заварила травы и стала ходить вокруг него кругами, размахивая у самой головы бургомистра плошкой с заваренной травой, из которой так и валил сильно пахнувший лугами и терпкими ароматами пар. У Игната тотчас закружилась голова, и он впал в полуобморочное состояние. Йошка тоже почувствовал головокружение и принужден был выйти вон из лачуги, впрочем, как и мастер, который тут же закурил свою неизменную трубочку.

– Да, сын мой, выбрал ты себе невесту, – загадочно сказал он, выпуская изо рта облачко дыма.

Вскоре к сидевшим на крыльце королевским следователям вышла Катаринка. Она объявила, что пан Игнат благополучно избавился от злых чар и сейчас спит спокойным сном, так как известно еще со времен Галена, что сон – это лучшее из лекарств. Девушка немного помялась и сказала, что у нее есть для Йошки и пана Платона небольшой подарок.

– Вот. – Катаринка протянула юноше небольшой сверток.

Йошка стал развязывать платок, уже чувствуя, что в руках у него находятся книга. Платок был сдернут, и изумленным взорам Платона Пражского и его ученика предстала во всей своей красе небольшая книга в переплете ярко-алого цвета. Даже месяц и звезды стали светить ярче, едва книга показалась на свет Божий.

– Вот это да! – воскликнул крайне изумленный и ошарашенный Йошка. – Это же «Алый Гримуар Орфея»! Откуда он у тебя? – в волнении спросил он у возлюбленной.

– Пан Новотный дал перед уходом.

– Так он все же ушел, – переспросил пан Платон, который чрезвычайно беспокоился за товарища.

– Да, – кивнула головой травница. – Пан Новотный сказал, что не сможет завершить все до конца, потому что боится той неизвестности, которая открывается перед ним.

Мастер принял от Йошки Книгу, нежно погладил переплет, затем встал и поклонился в пояс Катаринке.

– Благодарю тебя, дочь моя, за ту силу, кою ты в себе нашла, чтобы отдать нам эту Книгу.

Катаринка зарделась.

– Откуда вы знаете? – спросила она.

– Знаю, – ответил мастер. – Тебе открылись все секреты природы, все ее богатство и многообразие. Ты узнала из Книги тысячи способов лечить людей и зверей. Твое доброе сердце открыло для тебя эту Книгу в том виде, в котором оно хотело ее открыть. И тебе не хотелось отдавать сие богатство. Ты представляла, сколько еще новых способов лечения ты бы вычитала из Книги. Но благородство общей идеи побудило твое доброе сердце передать нам Книгу. Спасибо тебе, милая Катаринка.

Пан Платон достал из недр мантии вещество, напоминавшее грецкий орех, которое пан Игнат с чужих слов назвал Желудем Жизни. Именно так и именовался сей продукт Великого Делания, драгоценный Читатель, именно так. С этого момента и мы будем именовать его Желудем Жизни и никак иначе.

Мастер положил Желудь Жизни на Книгу.

– Вот и завершился пятый этап Великого Делания – соединение, или же conjunctio! – торжественно объявил он.

После этих слов Платон Пражский вернулся обратно в лачугу, уселся за стол и при свете свечного огарка принялся тщательно изучать Книгу, осторожно и бережно переворачивая страницу за страницей. Катаринка уселась подле юноши на ступеньку и, заглянув ему в лицо, улыбнулась.

– Ты рад, что Книга нашлась? – спросила она.

– Конечно, – ответил ей Йошка, но его кислая мина при этом показывала обратное.

– Что-то не так? – забеспокоилась ведьмочка.

– Да нет, все в порядке. Просто получается, что наша с учителем миссия в Городке завершена и завтра мы должны будем отправиться обратно в Прагу, – сообщил юноша своей возлюбленной печальную новость.

Красивые глаза веселой Катаринки тотчас же увлажнились. Она через силу сдержала рыдания, вызванные предстоящим расставанием с любимым.

– А ты не хотел бы остаться с другими Преторианцами здесь? – осторожно спросила она.

– Я бы с удовольствием, но только мне очень хочется продолжить учебу у пана Платона. Учитель пообещал договориться с аптекарем паном Ванеком, у которого я был в подмастерьях, что он меня забирает к себе в постоянные помощники.

Катаринка еще более закручинилась.

– Не плачь, любимая, – стал уговаривать ее юноша, обнимая за плечи и заглядывая в покрасневшие от слез глаза. – Я только выучусь и тут же приеду к тебе. Обещаю.

Так за разговорами незаметно пролетела ночь. Пан Платон изучил Книгу до самого конца, затем еще раз перечел ее от корки до корки и лишь тогда объявил Йошке и Катаринке, что более или менее понял, в чем состоит смысл Великого Делания.

– Так в чем же, учитель? – нетерпеливо спросил его юноша. – Разве не в получении философского камня или же в трансмутации металлов?

– Нет, сын мой, – задумчиво ответил мастер. – И даже не в варении эликсира жизни. То, что нам удалось почти до самого конца изготовить Желудь Жизни, – это не более чем случайность. На самом деле секрет Королевского искусства лежит совершенно в иной плоскости.

– Так в чем же, учитель? – в один голос воскликнули Йошка и Катаринка.

Но пан Платон решительным образом отказался отвечать на прямо поставленный вопрос. Он попрощался с Катаринкой и направился вместе с учеником в сторону постоялого двора, сказав, что им пора собираться в обратный путь. Мастер торопился как можно быстрее оказаться вновь среди своих книг, в библиотеке, где в тишине и покое он смог бы неторопливо изучить с помощью адептов, изложивших свои знания в древних фолиантах, Божественный Глагол, изложенный в Книге. Йошка постоянно оглядывался и смотрел на махавшую ему прекрасную Катаринку, покуда ее окончательно не скрыли деревья.

Едва Платон Пражский переступил порог постоялого двора, как к нему подскочил трактирщик. Его лицо было крайне взволновано.

– Мастер, я только что побывал в вашей комнате. Там все перевернуто вверх дном. Не иначе как там побывал отец Антоний со товарищи. Думаю, что Преторианцам стоит как можно скорее собраться, дабы дать достойный отпор этому вору. Как вы думаете…

Платон неожиданно грубо отмахнулся от трактирщика, оборвав тем самым его словоизлияния.

– Ах, оставьте меня с вашими глупостями, пан Паливец! – словно назойливой мухе сказал он трактирщику и дробно застучал подкованными сапогами о ступеньки, взбираясь на второй этаж. – Йозеф, распорядись седлать ослов! – крикнул он помощнику.

Йошка и трактирщик переглянулись.

– Что с ним? – тихим тоном спросил пан Паливец, кивая в сторону только что ушедшего мастера.

– Да так, ничего особенного, – несколько обиженно сказал Йошка. – Просто гримуар нашелся.

– Нашлась Книга? – переспросил крайне удивленный трактирщик.

– Нет, похоже, не Книга, а самый настоящий «Алый Гримуар Орфея», – ответил юноша.

В этот момент на балкончике второго этажа показался крайне быстро собравшийся королевский следователь. Выражение лица его переменилось, став из доброжелательного суровым.

– Как, ослы еще не готовы? – раздраженным тоном воскликнул он. – Йозеф, быстро за работу!

Юношу как ветром сдуло. К прохаживающемуся по трактирному залу Платону подошел пан Паливец.

– Что с вами, мастер? – осторожно спросил он.

– Ничего, уважаемый пан, ничего. Просто я ужасно тороплюсь, – ответствовал пан Платон.

Йошка вошел в залу и, вытирая пот, струившийся со лба его, объявил, что ослики готовы и ждут своих седоков.

– Благодарю за гостеприимство, – коротко кивнул ошеломленному пану Паливецу мастер и быстро прошел к стоявшим у входа на постоялый двор ослам. Он легко вскочил на спину одного из них и с такой силой пришпорил бедное животное, что тот даже взревел от боли и обиды.

Йошка уселся на другого осла и только было приготовился проследовать за королевским следователем, как внезапно путь им преградил выбежавший из-за деревьев бургомистр Городка. Было заметно, что он долго бежал, потому что не привыкший к физическим упражнениям пан Игнат через силу дышал, постоянно хватаясь за сердце и чуть не падая от усталости. Однако он нашел в себе силы крикнуть вслед уезжавшему пану Платону:

– Мастер! Подождите! Беда! Беда случилась!

Пан Платон резко осадил вздумавшего было бежать осла и обернулся.

– Ну что там еще? – недовольно воскликнул он.

– Беда! – только и смог повторить бургомистр.

– Это я уже слышал. Что произошло и почему вы задерживаете королевского следователя? – строго спросил его мастер, спешиваясь и подходя к пану Игнату.

– Я еще спал, а тут к лачуге подкрался угольщик с женой, – сообщил бургомистр. – Они увели ее к отцу Антонию.

– Что священник сделал с Катаринкой? – вскричал в чрезвычайном волнении Йошка, для которого эта новость оказалась как гром среди ясного неба.

– Пока что ничего, но потом дрянная угольщика вернулась и сообщила мне, что если к полудню мы не отдадим отцу Антонию Книгу, то он убьет несчастную девушку, – сообщил бургомистр.

На шум уже бежали с одной стороны мельник, а с другой – пивовар. Из кухни выскочила, и довольно-таки проворно, несмотря на свою комплекцию, Анна, жена трактирщика.

Преторианцы обступили своего учителя. Пан Платон немного подумал и неожиданно заявил:

– Не думаю, что нам стоит отдавать Книгу взамен какой-то девчонки. Едем, Йозеф.

– Да что с вами, учитель? – вскричал вконец разозленный подобной переменой в мастере Йошка. – Давайте спасать Катаринку! Мы же объединились для защиты!

И вдруг, сам не понимая, что он делает, юноша подошел и со всей силы залепил учителю звонкую пощечину.

– Да как ты посмел! – взревел, наливаясь краской, пан Платон.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,
в которой пан Платон возвращается в свое обычное состояние и завершает Великое Делание, а также в этой главе происходит битва Преторианцев с силами Зла

От пощечины из мантии неожиданно выпал Желудь Жизни. Мастер нагнулся, чтобы поднять его, взял в руку и разогнулся, вновь вернувшись к своему обычному, то есть доброжелательному состоянию. Он обвел взором столпившихся перед ним Преторианцев и произнес:

– Прошу прощения за минутную слабость. Алчность к знаниям овладела мною. Это бывает не так хорошо, как кажется. А который сейчас час? – спросил он.

И тут же в ответ часы на ратуше стали бить полдень.

– Скорее же на площадь! – вскричал пан Платон. – Нельзя терять ни секунды.

Преторианцы ринулись к костелу, перед которым на каменных ступеньках уже стоял, вытянувшись во весь свой огромный рост, приходский священник. Двери в костел были широко раскрыты.

Преторианцы выбежали на площадь и остановились перед отцом Антонием, который крикнул:

– Стойте! Дальше ни шагу! Иначе девка будет убита.

Йошка ринулся было прямо на него, но трактирщик и мельник крепкими руками удержали влюбленного юношу от порыва.

Мастер выступил вперед:

– Я принес гримуар. Покажи Катаринку.

Отец Антоний обернулся и кивнул в глубь костела, откуда тотчас же вышли угольщик с угольщицею, ведя за руки Катаринку.

– Итак, гримуар в обмен на девку! – потребовал приходский священник. – Иначе я ее убью.

Чтобы никто не посмел усомниться в серьезности его намерений, отец Антоний достал из сутаны колдовской кинжал и приставил его к прекрасной шейке девушки.

Пан Платон двинулся к священнику вверх по ступенькам.

– Учитель, вы же отдадите им Книгу! – вскричал ошеломленный Йошка, который постоянно рвался из рук трактирщика и мельника. У пана Паливеца и Франтишека тоже руки так и чесались вступить в битву со злым Антонием и его приспешниками – четой угольщиков, но мастер запретил им это делать. Дойдя до верхней ступеньки и обернувшись к стоявшим внизу Преторианцам, а также к ставшему собираться на площади народу, Платон Пражский воскликнул:

– Сын мой, я отдам им Книгу. Знайте же, что я познал Божественный Глагол! И сейчас я завершу Великое Делание! Суть Слова Божьего в том, что ни одна идея не достойна человеческой жизни. И можно отдать ради спасения мира только свою жизнь, а никак не чужую. Суть же Великого Делания в трансформации самого человека, очищении его души, коя является крупицею Света! Возьми Книгу, Антоний, и отпусти Катаринку.

Пан Платон передал завернутый в платок гримуар приходскому священнику, к которому тотчас же подбежали угольщики, бросив свою добычу. Мастер схватил Катаринку за руку и быстро спустился вниз. Сбежав по ступенькам, девушка сразу попала в объятия Йошки.

Отец Антоний трясущимися от волнения руками разорвал платок, и перед ним оказалась большая тяжелая книга с кровавым переплетом. Увидев «Алый Гримуар Орфея», столь волшебным образом преображенный, священник взвыл от восторга. Его приспешники вторили ему. Где-то вдали прогрохотал гром, а небо стало быстро затягиваться тучами. Зрелище сие было настолько жутким, что народ во главе с Преторианцами отступил к самому фонтану. Особенно страшна было угольщица. Она встала на колени и взвыла, задрав голову к темневшему прямо на глазах небу. Более угольщица в тот момент походила на животное, нежели на человека.

– Кончилось твое царство! – крикнул, обращаясь вверх, отец Антоний.

Он одним движением содрал с себя белоснежную сутану, под которой оказался черный плащ, подбитый изнутри алым бархатом. Встав прямо перед дверями в костел, приходский священник, оказавшийся вовсе уже не носителем духовного сана, а чернокнижником и дьяволопоклонником, продавшим свою душу сатане, раскрыл «Алый Гримуар Орфея», в который превратилась оказавшаяся в руках Зла Книга, и воскликнул:

– Ваэль, я нашел твою книгу! Я призываю всех демонов ада. Придите же ко мне и подчинитесь моей власти. Аглон Тетаграм Вайхерон Стимуламатон Эрохарес Ретрагсамматон Клиоран Икион Эситион Эксистиен Эриона Онера Эрасин Моин Меффиас Сотер Эммануель Саваоф Адонаи, – стал он скороговоркой зачитывать из гримуара заклинание.

Внезапно прямо над головой отца Антония ярко сверкнула молния. Через мгновение раздался оглушительный взрыв, будто бы монахи разом ударили в тысячу колоколов. Угольщик взвыл, а его жена завизжала от восторга:

– Они идут! Демоны идут! – Она обвела безумным взором стоявшую внизу толпу и вперилась прямо в мастера. – А тебя утащат прямо в пекло! Прямо в ад! Там я лично попрошу демонов, чтобы каждый день на тебя спускали собак, которые будут живьем поедать тебя.

От этих слов, а тем более от надвигающейся бури, которая более походила на конец света, нежели на обычную бурю, никогда ранее не появлявшуюся в тихом мирном Городке, Преторианцы несколько испугались. Однако пан Платон Пражский бесстрашно выступил вперед и воскликнул:

– Смелее, друзья мои! Станем же перед людьми и возьмемся за руки! Защитим жителей славного Городка от этих безумцев!

И Преторианцы тут же стеной встали между жителями и стоявшими перед костелом чернокнижниками. Едва они взялись за руки, как черное небо прорезала новая молния, еще более страшная, нежели предыдущая. Поднялся сильнейший ветер, пригнавший на площадь тучи пыли. Пыль забивалась в глаза, ноздри и рот людям, не давая им дышать. Ветер становился все сильнее. И вдруг жуткий гром громыхнул у самого креста, что возвышался над костелом. Множество искр пробежалось по нему, спускаясь вниз к основанию храма. Чернокнижники перестали выть и с безмолвным восторгом следили за приближающимися искрами, которые спускались все быстрее и быстрее, пока не достигли подножия храма. Сбежавшись со всех сторон к самому центру, туда, где стоял отец Антоний, искры собрались в клубок, переливаясь и играя всеми оттенками синего цвета.

– Грядет новое царство! – воскликнул, весь трясясь от возбуждения, чернокнижник.

Внезапно гримуар в его руках закрылся, чуть не прищемив приходскому священнику пальцы. Отец Антоний охнул и выпустил книгу из рук. Гримуар тотчас же взмыл в воздух, подхваченный вихрем, и скрылся где-то за горами.

– Что ты наделал? – накинулись на чернокнижника угольщики.

И тут собравшиеся в клубок искры от молнии с огромным грохотом взорвались. Здоровенная стена дыма и пыли поднялась и накрыла весь Городок. Ни один из Преторианцев не отступил, закрыв собою людей.

Постепенно дым начал рассеиваться. Между тучами прорезался первый солнечный луч, за ним второй, осветив площадь, и вот уже солнце во всей своей красе вновь вышло на небо. Люди стали постепенно приходить в себя и осматриваться.

Преторианцы тоже приходили в себя после ужасного взрыва. Пан Платон сразу проверил, все ли живы и здоровы и не надо ли кому оказать помощь, и лишь затем обратил взор свой на костел. Едва он взглянул перед собой, как обомлел от изумления. Место, где ранее возвышался храм, теперь было совершенно пустым. Даже ступеней не осталось. Взрыв все превратил в пыль, разметав костел по площади.

– Вот это да! – медленно произнес чрезвычайно удивленный Йошка, который подошел к совершенно гладкому месту, на котором раньше стоял священный храм, и даже потопал ногою, чтобы убедиться в том, что все это не сон. – А костела-то и нету.

– Смотрите! – воскликнула Катаринка, указывая рукой на неизвестно как появившуюся дверь.

Преторианцы, а следом за ними и жители Городка потянулись к удивительному чуду, неизвестно как появившемуся перед ними. Дверь эта была полупрозрачной, словно бы из паутины, и стояла на ступеньках, таких же полупрозрачных, как и дверь. Все это сооружение возвышалось чуть далее от того места, где раньше был костел.

Пан Платон первым подошел к двери, оглядел ее и, тяжело вздохнув, обратился к Преторианцам:

– Друзья мои! Пришла пора нам прощаться. Это и есть седьмой этап Великого Делания. Я должен буду пройти в эту дверь.

– Почему, учитель? – испуганно спросил Йошка.

– Так сказано в Книге. Мне надо войти в дверь, чтобы закончить трансмутацию главного объекта алхимии, то есть человека, – сказал пан Платон Пражский.

Преторианцы стали подходить по одному и прощаться с мастером. Платон тепло пожал руки трактирщику и его жене, поблагодарив их за то гостеприимство, коим они согрели в чужом городе его сердце и душу. Потом Платон попрощался с мельником, искренне сожалея о том, что не сумеет погулять на его свадьбе. Следующим к мастеру подошел пивовар пан Жбанек, который долго-долго тряс руку пана Платона. Мастер посоветовал ему не бросать дарить жителям Городка счастье, варя лучшее пиво, кое когда-либо пил королевский библиотекарь. За пивоваром к Платону подошла, утирая краем платочка глаза, Катаринка. Она не смогла сдержаться и заплакала.

– Ну-ну, – подбодрил ее пан Платон Пражский. – Не надо плакать. Ты такая красивая, что я хочу запомнить твое лицо улыбающимся, а не плачущим. Улыбнись же, прекрасная Катаринка.

И девушка через силу улыбнулась своею задорной улыбкой, провожая мастера.

Наконец, настала очередь помощника королевского следователя. Йошка медленно подошел к учителю, немного постоял и внезапно, повинуясь душевному порыву, обнял его.

– Учитель, куда вы уходите? – спросил он.

– Не знаю, сын мой, не знаю, – ответил пан Платон.

Йошка внимательно посмотрел в глаза мастеру.

– Как же так? В Книге не сказано, куда ведет эта дверь? – удивился он.

– Да. Именно поэтому пан Новотный испугался и не стал доводить Великое Делание до конца.

Мастер пошарил рукой в недрах своей мантии и вынул оттуда Желудь Жизни.

– Вот. Теперь ты его Хранитель. Береги тот Желудь. В Книге про него сказано, что в этом Желуде спрятана новая жизнь на Земле. Если старая жизнь умрет, из Желудя Жизни произрастет новая. Так что наша природа позаботилась о нас.

Йошка с поклоном принял подарок.

– Ты был самым способным учеником, Йозеф, которого мне когда-либо посылал Господь, – неожиданно мягким тоном сказал Платон Пражский. – Возьми эти бумаги. Это рекомендательное письмо к нашему королю Рудольфу II. Отдай ему это письмо и расскажи, но только наедине, что тут произошло. В сем письме я рекомендовал тебя на мое место. Теперь ты – главный королевский библиотекарь.

– Учитель, не покидайте нас, – взмолился Йошка. – Не надо мне этого места. Останьтесь.

– Не могу, – мягко ответствовал пан Платон. – Надо закончить начатое. А ты теперь возглавляешь новых Преторианцев. Теперь твоей задачей является вновь найти и сберечь Книгу. Ну, все, прощай.

Учитель еще раз крепко обнял ученика и взошел по прозрачным ступенькам к волшебной двери. На самой последней ступеньке он обернулся и сказал, обращаясь к Йошке и Катаринке:

– Желаю вам много славных деток!

Молодые люди смущенно заулыбались, а Преторианцы доброжелательно засмеялись. Платон Пражский махнул на прощание рукою и отворил дверь. Ослепительный свет залил всю площадь. Даже спустя много лет очевидцы того удивительного события четко и ясно вспоминали этот свет, а также помнили то ощущение теплоты и счастья, которое посетило их в ту минуту. Пан Платон переступил порог и исчез за дверью. Исчезла следом за ним и сама дверь, вместе со ступеньками. Пропала, словно растаяла в воздухе.

Люди, постояв еще некоторое время, стали потихоньку расходиться, оживленно переговариваясь между собой и обсуждая необычайные события, которыми они стали свидетелями. Следом за ними потянулись и Преторианцы. Последним с площади ушел Йошка. Он вернулся на постоялый двор, где в одиночестве отужинал и сразу же ушел в комнату спать. На душе у него было тяжело от разлуки с учителем, к которому он успел прикипеть всем сердцем.