Текст книги "Гримуар"

Автор книги: Антон Лаптев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Йошка недоверчиво обернулся, внимательно приглядываясь к домам на улице.

– Ну, не знаю, – сказал он, с сомнением глядя вокруг. – Согласен, что очень любопытны в нашем расследовании пан бургомистр и пан трактирщик. Да еще и чета угольщиков имеет некое отношение к колдовству. Еще Катаринка…

– Катаринка? – удивленно переспросил ученика мастер, впервые услышавший имя прелестной колдуньи. – Кто это?

– Я же говорил вам, учитель, что нашел лачугу именно в том месте, где вы и указывали в прошлый раз, – сбивчиво объяснил юноша.

– А, травница, – понимающе закивал Платон. – О ней здесь весьма нелестное мнение ходит. Ну да ладно, это не наше дело. Ты забыл упомянуть мельника. Помнишь поверье, что ветряные мельницы крутят демоны ветра, которых мельник заставляет служить, а водяные мельницы работают круглые сутки за счет водяных и русалок, которые гонят на колесо воду. Кстати, в одну такую русалку кое-кто, кажется, влюблен. Потом еще пан пивовар. Вот уж кто самый настоящий алхимик. Кстати, странный в здешних местах привкус у пива, – заметил Платон. – Так что все отцы города, за исключением местного священника, имеют непосредственное отношение к магии. Все, кто живет в Городке, имеют непосредственное отношение и к колдовству, и к магии, и к алхимии. Даже сам Городок построен в виде огромного алхимического сосуда. – Платон простер руки, пытаясь обхватить удивительный Городок.

– Священнику сан велит не верить в магию, – вставил Йошка. – А что еще написано в первой части дневника, а, учитель?

Платон тяжело вздохнул и принялся выбивать о каменный парапет золу из догоревшей трубки.

– Далее в дневнике Карл пишет, что для нахождения «Алого Гримуара Орфея» необходимо провести Великое Делание с начала и до конца.

У юноши от неожиданности округлились глаза.

– Вы будете проводить Делание? – с восторгом спросил он.

– Мы, сын мой, мы, – сказал мастер. – Мы уже проводим Великое Делание, если верить дневнику.

– Как так?

– Вспомни этапы Королевского искусства от начала и до конца в последовательном порядке, – приказал пан Платон.

Йошка мучительно задумался. Учитель тут же пришел к нему на помощь:

– Вспомни Библию. В самом начале Ветхого Завета Господь Бог сотворил Землю и все живое на ней за семь дней. Каждому дню соответствует один из этапов Великого Делания. Теперь, имея подобную подсказку, ты легко сможешь воссоздать в памяти все этапы. Итак, первым этапом, кой мы с тобою прошли нынче ночью, был этап кальцинации и возгонки. То есть за гниением мы ходили на кладбище, а растворение получили путем общения с духом в теле мертвеца. Теперь нам предстоит провести второй этап Великого Делания – выпаривание. Затем последует третий этап – брожение, потом – очистка, следом пятый этап – соединение, шестой – сгущение и, наконец, заключительный этап – проекция. Будем же терпеливы и настойчивы, сын мой, – призвал мастер ученика, вставая и бодрым шагом направляясь в сторону постоялого двора.

– Учитель, а где мы будем совершать второй этап Великого Делания? – в волнении спросил Йошка, трудом поспевая за быстро шагавшим королевским библиотекарем.

– Как где? – удивленно переспросил Платон. – Конечно же в трактире. Кто еще сможет провести наилучшее выпаривание, как не наш друг пан Паливец, который чуть не ежедневно выпаривает за постояльцами белье?

Йошка на секунду приостановился от неожиданного ответа, а затем бросился догонять Платона, который, по всей видимости, решился провести Великое Делание, в отличие от своего товарища Карла Новотного, до самого конца и узнать, куда же ведет путь в Неизведанное. Мой дорогой Читатель, как прекрасны те порывы душ человеческих, кои устремляют людей на всевозможные открытия! Так вперед же! Читатель, поспешим вслед за Платоном Пражским и его помощником, влюбленным Йошкой навстречу знаниям!

ГЛАВА ШЕСТАЯ,
в которой рассказывается о втором этапе Великого Делания, кое совершил несравненный Платон Пражский и его ученик Йошка с помощью пана трактирщика и его жены

Обед был чрезвычайно хорош. Едва трактирщик, расставив на столе приготовленные великолепные кушанья и пожелав гостям приятного аппетита, удалился на кухню, дабы, по его же словам, проведать, как для панов королевских следователей готовится вкуснейший кисель, Платон Пражский сделал предположение, что бургомистр уже успел побывать у Паливеца и сообщить ему о снятии всяческих нежелательных для Городка предположений относительно исчезновении алхимика.

– От такого известия наш гостеприимный трактирщик так расщедрился нынче, – констатировал мастер, перед которым на обеденном столе, застеленном белоснежной скатертью, дымился даже и не гусь, а целый запеченный в печи индюк, вокруг которого были разложены всевозможные дары природы и изделия из кухни, как то: вареные перепелиные яйца с медом, кнедлики, посыпанные сахарною пудрой, яблоки, цукаты, изюм и еще много-много чего вкусного, что прямо так и таяло во рту. – Вот так, сын мой, теперь тебе доподлинно видно, что именно выпаривание и следует проводить вместе с нашим трактирщиком. Уж больно он все умеет и припарить, и выпарить, и на пару приготовить. Пан Паливец, да вы просто созданы для алхимии! – воскликнул мастер, едва владелец постоялого двора вновь появился перед их столом, собственноручно неся две огромные кружки пива.

Пан Паливец даже покраснел от удовольствия, совсем как наш юный Йошка, и безо всякого смущения заявил, что он никогда не был противником науки.

– Да я и сам иной раз, дорогие мои паны, с женою поколдовываю, – сообщил трактирщик с такой умильной улыбкой на лице, что невозможно было сказать, то ли он и правда только что признался в том, за что в иных европейских странах, но не в Чехии, людей сжигали на кострах, то ли так неловко пошутил, стараясь по привычке всех трактирщиков угодить постояльцу.

– Это же замечательно, пан Паливец! – воскликнул Платон, отвлекаясь от индюка. – А как вы смотрите на то, пан Паливец, чтобы нам всем вместе немного поколдовать нынче?

Удивительное дело, но трактирщик тотчас же согласился на предложение королевского следователя, как будто только и ждал этого предложения. Мастер потом предположил, выкуривая после обеда дежурную трубку табаку, что бургомистр пересказал все то, что сообщил ему Платон у фонтана, своему товарищу Паливецу и упомянул о том, что следователи обнаружили тайный дневник алхимика.

– Думаю, они хотят помочь нам, хоть и не бескорыстно, закончить начатое паном Новотным Делание, – сказал мастер.

Йошка был с ним совершенно согласен. Он также предположил, что бургомистр и трактирщик надеются, что с помощью Великого Делания, отыскав гримуар, они откроют секрет изготовления из любых металлов золота.

– Логично, – заметил с довольным видом Платон, который всегда радовался успехам ученика и старательно поощрял его к умозаключениям.

Пан Паливец вернулся к гостям и пригласил их пройти в комнату, что размещалась подле кухни.

– Там нам будет намного удобнее и без лишних глаз, – заявил он.

Мастер с учеником проследовали за трактирщиком в небольшую комнату, в которой было душновато вследствие жарко растопленного очага. Ставни были плотно закрыты, а потому присутствующие чувствовали себя словно бы в знаменитых пражских банях, где в парной мясо отлипало от костей – такой там иной раз банщик делал жар.

– Вот! – гордо окинул взором комнату Паливец, стоя посреди. – Это моя алхимическая лаборатория. Я, подобно Никола Фламелю, вместе с моей женушкой тут коротаю иной раз вечера.

В комнату вошла широченная супруга трактирщика, вытирая руки о фартук, которая своим немалым объемом прижала Платона и Йошку к самому очагу.

– Похвально, что вы не только интересуетесь практикой Королевского искусства, но даже и знаете ее теоретические изыскания и даже историю, – заметил мастер. – Думаю, ставни можно будет открыть. И вообще, мы, как вы уже догадались, достопочтенный пан Паливец, не собираемся делать здесь ничего противозаконного, что бы могло подпортить вашу репутацию, а также подвергло опасности бессмертную душу вашу и вашей уважаемой супруги.

Паливец, который в недоумении раскрывал ставни, обернулся и удивленно уставился на королевского следователя.

– Так мы вроде бы будем Деланием заниматься, – с сомнением сказал он. – Или как?

Мастер уселся на низенькую скамеечку, расправил мантию и добродушным тоном сказал, что Делание Деланию рознь.

– Иной босяк сходит на перекресток дорог, бросит через плечо соль, прочтет задом наперед «Отче наш» и уже думает, что продал душу сатане, а за это ему теперь все двери будут открыты, – глубокомысленно заметил он.

Трактирщик переглянулся с женой, пожал плечами и раскрыл наконец ставни и окна, впуская в комнату свежий воздух. Йошка глубоко вздохнул, радуясь, что ему не придется сидеть, в темном помещении, к тому же от трактирщика сильно пахло чесноком и перцем.

– Ну, все готово, – сказал с нажимом на последнем слове Паливец и выжидательно посмотрел на Платона.

Мастер неторопливо достал из-за пазухи старательно припрятанную первую часть дневника пана Новотного, бережно раскрыл сшитые толстой черной ниткой листы и, пробежав глазами текст, обратился к Йошке:

– Помнишь ли ты, сын мой, как в Ветхом Завете описывался второй день Сотворения мира?

Думаю, глубокоуважаемый Читатель никак не заподозрил моего героя в том, что он старался что-либо скрыть от любопытного трактирщика. Ну конечно же нет! Пан Платон Пражский был человеком открытым, поощряющим любознательность и тягу к знаниям, однако он считал, что невозможно неподготовленному адепту познать Неведомое, а потому и начал, так сказать, издалека.

Йошка напрягся и по памяти изрек следующие строки из Библии:

– «И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды. И создал Бог твердь, и отделил ее воду, которая была под твердью, от воды, которая над твердью. И назвал Бог твердь небом».

– Именно так, именно так, – с видом знатока закивал головой пан Паливец.

Мастер с довольным видом поглядел на ученика и сказал:

– Прекрасно! Вот и мы сейчас займемся созданием тверди и отделением воды. Сей процесс, как вы, несомненно, помните, уважаемый пан Паливец, ваш кумир Фламель назвал в своем труде «Книга прачек» разделением. Separatio, сиречь выпаривание.

Трактирщик, коему импонировало столь уважительное обращение к его персоне королевского следователя, расплылся в улыбке.

– Бог ты мой, да это же просто! – воскликнул он и, не дожидаясь дальнейших указаний Платона, крикнул, чтобы в комнату принесли жбан, в коем кипятят белье постояльцев.

– Нет, уважаемый пан Паливец, – сказал, вставая, мастер. – Лучше будет, если мы с вами пройдем к вам на задний двор, где вы, как и во всяких других чешских постоялых дворах и гостиницах, кипятите.

Трактирщик пожал плечами, всем своим видом давая понять, что он хотел как лучше, и компания направилась на задний двор, где расторопные мальчишки под руководством жены Паливеца уже натаскали в огромный котел воды и разложили под ним дрова.

Мастер встал у котла. Остальные участники Великого Делания расположились по окружности, внимательно наблюдая за действиями библиотекаря. Платон самолично разжег огонь под котлом и объявил, что надобно подождать, пока вода закипит.

– А не соблаговолит ли любезный пан Паливец распорядиться, чтобы нам покуда принесли пива? – поинтересовался он у трактирщика.

Тот подобному предложению чрезвычайно обрадовался. Не прошло и пяти минут, как перед новоявленными алхимиками поставили стол с чистой скатертью, на который хозяйка натаскала еды и перед каждым поставила объемистую кружку с пивом.

– Вот уж никогда бы не подумал, что Делание может оказаться таким прекрасным времяпрепровождением, – заметил трактирщик, в один присест выпив чуть не полкружки. – А не расскажете ли вы, уважаемый пан Платон, нам что-нибудь занимательное, покуда мы создаем твердь и отделяем воду, – предложил он мастеру.

Тот улыбнулся:

– Почему бы и нет. Только я постараюсь не уподобиться Майклу Скотту, коего великий итальянский поэт Данте встретил в аду, куда его поместили за то, что Скотт чересчур подробно передавал непосвященным таинства магии. – Мастер по привычке набил трубку, закурил и продолжил: – Вы, уважаемый пан Паливец, не зря приглашаете на алхимические изыскания вашу пани. Да будет вам известно, что Королевское искусство было изобретено, если так можно выразиться по отношению к науке, переданной нам свыше, женщинами.

У Паливеца и Йошки округлились глаза.

– Да-да, друзья мои, – сказал Платон, видя столь явное удивление на лицах новоявленных алхимиков. – Если Йозеф так хорошо помнит Библию, то ему нетрудно будет процитировать нам то место, в коем говорится о павших ангелах, увидевших дочерей человеческих.

Йошка, как ни напрягал память, так и не мог вспомнить о том, что просил его процитировать учитель. Ему на выручку пришел трактирщик.

– Я, кажется, помню тот отрывок, о котором вы говорите, уважаемый пан Платон, – сказал он. – Там говорится о том, что ангелы стали жить с дочерьми человеческими и у них рождались дети.

– Именно так, – сказал библиотекарь. – И вот эти ангелы, дабы дочери человеческие стали для них более привлекательными, подарили им некие знания, как то: использование красящих веществ для увеличения красоты, а также алхимические процессы для изготовления украшений. Именно так утверждал Зосим Панополитанский, когда передавал в своих трудах устную легенду о возникновении алхимии.

– Надо же! – воскликнул Йошка.

– Да, сын мой. Кстати, посмотри, не закипела ли в котле вода, – попросил ученика мастер.

Йошка убедился, что вода закипела, и получил весьма странное указание.

– Отмерь горсть соли, смешай ее с ртутью и брось все это в воду, – приказал Платон Пражский.

Видя недоумение своих товарищей, он счел должным пояснить:

– Как известно, все состоит из четырех элементов: воды, огня, воздуха и земли. Вот и мы в воду, разогретую огнем, добавляем соль – суть земли и ртуть – символ воздуха.

Паливец тут же согласно закивал головой.

Юноша аккуратно смешал искомые элементы и бросил их в воду. Та вскипела, обливая все вокруг мелкими брызгами.

– Замечательно! – обрадовался такой реакции библиотекарь. – Правда, иные мисты утверждали, что имеется еще пятый элемент. Так называемый первоэлемент.

– А что это такое? – спросил любознательный Йошка, садясь на прежнее место подле учителя.

– Квинтэссенция, пронизывающая Вселенную и тело человека, – громким тоном сказал Платон. – Однако вернемся к женщинам. Самой знаменитой, пожалуй, является Мария-еврейка. Именно ей приписывают многочисленные открытия в Делании.

– Уж не та ли это Мария-еврейка, которая на самом деле являлась сестрой Моисея? – спросил мастера Паливец, щедро разливая из глиняного кувшина по кружкам пиво. – Известная искусница Мириам, о которой много раз упоминал Рехлин. Я помню, что именно она первой вывела искусственного человека, прозванного позднее гомункулом.

Теперь настала очередь пана Платона удивляться.

– Вот уж никак не ожидал, пан трактирщик, что вы окажетесь столь сведущи в опытах подобного рода.

Паливец от удовольствия расплылся в блаженной улыбке.

– Да я скорее начитан и наслышан, – скромно сказал он. – Ваш товарищ, пан Новотный, много раз завтракавший и ужинавший у меня в трактире, любил после сытной пищи поболтать, сидючи у камелька. Иной раз и книжку какую давал почитать. Только у него все больно мудреные книжки были. Однако и я не дурак, – гордо заметил пан Паливец, оглядывая новоиспеченных алхимиков взором, в коем явственно читалось, что уж кто-кто, а трактирщик себя дураком не считает.

– Мы и не сомневались в этом, – глубокомысленно заметил Йошка, прихлебывая дармовое пиво. – Учитель, а кто еще из знаменитых женщин был алхимиком? – спросил он у мастера.

– Как кто? – удивился тот. – А египетская царица Клеопатра? Клеопатра была наипервейшей мастерицей по части варить золото. При ней Египет расцвел. Александрия, знаменитая своей библиотекой, в коей, согласно слухам, скрывался до поры до времени «Алый Гримуар Орфея», была в полном ее распоряжении.

Сказав о гримуаре, королевский следователь бегло глянул на трактирщика и, к своему удовлетворению, отметил, как тотчас же заблестели глаза его, едва пан Паливец услыхал о знаменитой книге.

Так за приятными разговорами новоиспеченные алхимики и не заметили, как на двор опустился вечер, сумерками смазывая четкие днем очертания окружающих предметов. Йошка изредка вставал, чтобы подбросить под котел поленьев. Время текло незаметно, словно процеживаемое сквозь тряпицу только что надоенное молоко.

Наконец вся вода, что была в котле, выкипела, и на дне образовался удивительный осадок. Осадок этот имел некую непонятную субстанцию, которую юноше никогда не приходилось видеть. Паливец пригласил свою жену поглядеть на удивительный осадок. Платон объявил, протягивая ей небольшую лопатку:

– Вас, уважаемая хозяйка, мы, доверяя целиком и полностью, просим достать сей труд Делания. За то, что вы так потчевали нас все это время.

Розы, истинные розы расцвели на толстых щеках добродушной трактирщицы от такого признания. Она, волнуясь, перегнулась через край котла и выскребла лопаткой осадок, положив его в подставленное Паливецем чистое полотенце. Йошка сбегал на кухню и принес оттуда лампу. Свет от лампы позволил алхимикам более внимательно разглядеть то, что они получили в результате «создания тверди земной». Вязкая масса имела странный запах и не менее странный цвет. Вроде бы она была темно-серой, однако только лишь на поверхности. Когда пан Платон, достав из недр мантии небольшой ножик, разрезал остывающую массу, то все увидели внутри нее золотистые прожилки.

– Батюшки святы! – воскликнули хором супруги Паливец.

– Учитель, это же золото, – прошептал Йошка, завороженно глядя на разрезанную вдоль массу.

Мастер потрепал ученика по вихрастой голове:

– Нет, сын мой, это не золото. Это расщепленная на крупицы ртуть. Для того чтобы закончить трансмутацию, нам понадобится еще пять дней трудиться. Думаю, для начала мы поработали неплохо.

Паливец встал из-за стола и торжественно пожал мастеру руку.

– Пан Платон, я и моя жена благодарим вас за прекрасный наглядный урок, а также за всю ту мудрость, кою вы преподали нам сегодня!

После ужина Платон отправился в комнату, отведенную королевским следователям для почивания, а Йошка, которому не сиделось на месте, решил во что бы то ни стало выяснить, является ли его новая подружка Катаринка колдуньей. После триумфа, связанного с открытием юношей подземного кабинета алхимика Новотного, Йошка уже не мог и думать о том, что без его участия следствие сдвинется хотя бы на шаг. К тому же его сердце ныло весь день, заставляя влюбленного юношу то и дело поглядывать в сторону темневшего на фоне белесых гор леса. И вот после ужина, оставив мастера одного, Йошка отправился в сторону фруктовых садов, откуда ему удобнее всего было бы вновь найти дорогу к лачуге.

Благополучно пройдя вдоль почти весь Городок и углубившись в сады, окружавшие домик алхимика, Йошка внезапно принужден был остановиться. Со стороны домика раздавались какие-то голоса. Сердце чуть было не выпрыгнуло из груди юноши, кой, как я уже упоминал, не всегда отличался бесстрашием, а скорее был осторожен, нежели пуглив. Осторожно подбираясь к домику, Йошка перебегал от одного дерева к другому, прячась за толстыми стволами и выглядывая оттуда. Он старательно напрягал зрение и слух, но говор не становился различимее, а почти наступившая темнота не давала лучше разглядеть, что же там творилось. Лишь некие отрывки доносились до уха юноши.

Йошка подошел совсем близко к домику и спрятался за толстой яблоней, что росла у самой калитки. Он, боясь, что его обнаружат, тем более что голоса раздавались уже рядом, лишь один раз выглянул и мельком оглядел площадку перед домиком. А после уж и вовсе старался не высовываться, больше прислушиваясь к говорящим. Один из голосов принадлежал высокому худому мужчине, закутанному с головы до пят, как успел разглядеть юноша. Лицо его, и без того неразличимое в темноте, скрывал от взора низко натянутый на глаза капюшон. Второго же юноша сразу узнал. Это был угольщик, тот самый, что приходил в первый день пребывания следователей в Городке в трактир, дабы пожаловаться на мастера, усмирившего одним лишь взглядом его злобную собаку. Угольщик был низенький, зато его высокий голос без труда долетал до ушей Йошки в отличие от высокого мужчины, говорившего более низким голосом.

– Это тоже в тачку складывать? – спросил угольщик.

Через некоторое время раздалось пыхтение. Явно ночные гости выносили что-то из домика алхимика. Набравшись храбрости, юноша вторично выглянул из укрытия. От увиденного он чуть было не закричал, но вовремя спохватился. Высокий незнакомец и угольщик выносили из домика спрятанный в погребе тигель, который по неизвестной причине мог сам возгораться и затухать, поддерживая постоянный огонь. Воры уложили тигель на тачку, что стояла рядом с дверью, и вновь исчезли внутри.

Мысли в голове у юноши метались. Он не знал, что и делать. То ли ему бежать к мастеру, то ли громко звать на помощь.

Нет, решил про себя Йошка, закричу-ка я лучше: «Пожар!» В Городке-то, небось, пожара-то боятся не меньше, чем в Праге. Вот и набегут.

Юноша был истинным горожанином, знавшим, что никто не поможет тебе, если ты будешь звать на помощь, а вот в случае пожара все прибегут как миленькие. Интересно ведь посмотреть, как горит чужое имущество.

Йошка уже собрался было закричать, как вдруг чья-то рука легла ему на плечо. От неожиданности юноша подскочил на месте. Он резко обернулся, ожидая увидеть либо ожившего мертвеца, либо вурдалака с огромными, вывернутыми кверху клыками, однако перед ним стояла Катаринка. Девушка приложила палец к губам, призывая Йошку не поддаваться на сильное желание закричать, явно читавшееся в его округлившихся от испуга глазах.

– Ты что? – прошептал Йошка, прижимая ладонь к груди и пытаясь унять готовое выпрыгнуть сердце. – Смерти моей желаешь?

– Нет. У тебя такой вид, будто ты привидение увидел, а не меня, – заметила Катаринка. – Я, что, похожа на привидение? – кокетливо спросила она.

– Нет, конечно, нет. А что ты здесь делаешь? – забеспокоился юноша.

– То же, что и ты. Подглядываю, – откровенно призналась девушка, кивая в сторону домика алхимика.

В этот самый момент воры снова вышли из домика алхимика, неся в руках книги, что стояли на стеллаже в потайном кабинете Карла Новотного.

– Я боюсь, за раз не увезем, – пискнул угольщик.

Закутанный в плащ мужчина рыкнул что-то, отчего угольщик задрожал и шмыгнул внутрь дома. Высокий подозрительно оглянулся вокруг, отчего Катаринка и Йошка принуждены были не только скрыться за толстым стволом яблони, но и прижаться друг к другу, к вящему удовольствию последнего. Не заметив ничего подозрительного, незнакомый мужчина тоже проследовал за угольщиком.

Юноша вдыхал аромат цветов и трав, исходивший от Катаринки, который кружил ему голову и делал счастливейшим из людей.

– Ну и что ты собираешься делать? – неожиданно спросила его девушка.

– Что? – не понял ее столь беззастенчиво вырванный из сладких грез Йошка.

– Я говорю, что ты собираешься предпринять, пан королевский следователь? – требовательным тоном повторила вопрос Катаринка.

Огромные васильковые глаза ее смеялись, лучась и сверкая в темноте добрым ласковым светом.

– А что надо делать?

– У тебя же на глазах вершится беззаконие, – шепотом воскликнула девушка. – Ты должен что-то предпринять.

Йошку подобные слова сильно задели. Он не хотел показаться в глазах девушки трусом, хотя она на это и не намекала. Решительно отстранив от себя Катаринку, Йошка вышел из укрытия, перебежал через двор к тачке, подхватил только что принесенные ворами книги и быстро вернулся с добычей за яблоню.

– Вот, – радостно сообщил он Катаринке. – Они будут приносить, а я уносить.

Девушка тихо засмеялась, зажав рот рукою, чтобы ее звонкий смех не долетел до ушей воров.

Тут из дверей снова вышли угольщик и высокий незнакомец. Они с трудом несли на руках кипу книг. Угольщик быстро скинул ношу и собирался было вновь спускаться в подвал, как высокий внезапно остановился, окинул взором награбленное и недоуменно хмыкнул:

– Мне кажется, книг в прошлый раз было больше.

Угольщик почесал затылок:

– Да? Странно. Куда же они могли деться?

Незнакомец в плаще беспокойно огляделся вокруг.

– Может, кто-нибудь у нас из тачки таскает потихоньку, пока мы в подвал ходим, – предположил он.

Молодые люди непроизвольно вздрогнули и снова прижались друг к другу.

– Да кто тут может таскать? – возразил угольщик. – Может, книги сами… того… Сами исчезли. Они же волшебные, – почтительным полушепотом добавил он, подозрительно косясь на наваленные в тачку толстые фолианты.

Закутанный в черный плащ незнакомец презрительно фыркнул, однако же, ничего не сказав, скрылся в дверях домика. Угольщик еще некоторое время постоял у тачки, оглядывая книги, видимо ожидая, что они начнут исчезать, но фолианты преспокойно лежали себе, сваленные горкой, а потому и вор счел должным вернуться за новой партией книг. Едва он скрылся внутри дома Карла Новотного, как Йошка и Катаринка выскочили из укрытия и бросились к нагруженной тачке. Но едва они набрали в руки толстые тома ученых книг, как внезапно из дверей выбежал незнакомец.

– Ага! Попались! – воскликнул он, грозно надвигаясь на молодых людей, которые стали отступать обратно к деревьям.

Следом за высоким незнакомцем из домика выбежал угольщик.

– Вот они! Воры! – пискнул он и, подражая своему хозяину, также двинулся с грозным видом на Йошку и Катаринку.

Юноша, недолго думая, смело загородил собой девушку и, схватив валявшуюся на земле толстую палку, стал бесстрашно размахивать ею. Из-под капюшона, скрывавшего лик незнакомца, раздалось презрительное фырканье, и высокий мужчина достал небольшой, но весьма грозный с виду кинжал.

– Это будет честная битва, – угрожающе сказал он, скрежеща зубами.

Йошка слегка дрожащим голосом приказал Катаринке, прятавшейся у него за спиной:

– Беги, я их задержу. Беги на постоялый двор и буди пана Платона.

Девушка, коротко кивнув, лихо перескочила через заборчик, однако не побежала, как велел ей Йошка, в сторону постоялого двора, а отошла подальше, чтобы ей никто не мешал, и принялась что-то быстро выводить в воздухе пальцем, поминутно задирая голову и вглядываясь в темноту ночного неба.

Незнакомец продолжал наступать на юношу, который осторожно отходил назад, все время пристальным взглядом следя за руками высокого. Ему не раз приходилось драться на палках и в шутку, и всерьез со своими товарищами, такими же подмастерьями, как и он, а также с подмастерьями из другого цеха, что жили через несколько улиц. Те битвы были не понарошку, а самые настоящие, то есть до первой крови. Но теперь, похоже, битва будет не до первой крови, а намного далее – думалось юноше.

Угольщик на всякий случай решил отступить. Ему совершенно не хотелось участвовать в битве. Пятясь спиной, он и не заметил, как на пути его оказалась тачка. Угольщик со всей силы налетел на нее, и вдруг случилось неожиданное. Едва он задел своим тощим задом тачку, как тигель, лежавший в ней, ожил и загорелся удивительно ярким светом.

Испуганный незнакомец резко отпрянул обратно в темноту, закрывая лицо, чтобы его никто не увидел и не узнал. Йошка, воспользовавшись моментом, перелез через заборчик и попытался было сигануть во фруктовый сад за спасительные деревья, где он смог бы бегать от высокого незнакомца сколь угодно долго, но предательское острие на штакетине забора зацепилось за штаны, которые Йошка с треском и позором вновь порвал.

И тут же, словно бы по чьей-то команде, в воздухе появилось множество сов. Они с гулким уханьем налетели на воров и принялись бить их по головам своими мощными крыльями. Угольщик первым бросился бежать. Он с визгом ринулся в самую чащу деревьев, оставляя на ветках обрывки грязной залатанной одежды. Следом за ним ретировался незнакомец. Старательно прикрывая лицо капюшоном, он забежал под спасительные кроны деревьев, куда совы могли лишь с трудом протиснуться, и уже оттуда, оглянувшись, погрозил кинжалом, хорошо различимым в свете волшебного тигля, молодым людям.

– Я вам еще покажу! – яростно крикнул незнакомец.

В этот же самый момент одной из сов, большой птице с белыми перьями по краям крыльев, удалось пробиться сквозь защищавшие незнакомца ветви. Со злобным клекотом, более подходящим для орла, нежели для совы, она налетела на высокого мужчину, уселась ему прямо на голову и со всего маху клюнула прямо в лоб, прикрываемый капюшоном. Незнакомец взвыл от боли и бросился бежать в чащу, прорываясь сквозь деревья, а большая сова с гордым видом улетела.

Йошка, которому победа придала боевого настроя и задорного духу, сунул два пальца в рот и что есть силы засвистел вслед ворам. Катаринка звонко засмеялась этой дурашливой выходке. Она подошла к юноше и нежно погладила его по разрумянившейся щеке.

– Какой ты смелый, – сказала девушка.

– Да, я такой, – только и смог ответить на это Йошка.

Он тут же ужасно возгордился и почувствовал себя настоящим героем и рыцарем.

– Кстати, тебе не дует? – как можно беспечнее поинтересовалась у героя-рыцаря Катаринка, указывая ему на огромную дыру на штанах.

Йошка тотчас же стушевался и стал стыдливо прикрывать ладонями штаны.

– Пойдем-ка в домик, я тебе их заштопаю, – неожиданно предложила девушка.

Юноша согласился. Они прошли внутрь домика, где Катаринка за какие-то пару минут ловко заштопала Йошке дыру на штанах. А затем молодые люди, болтая о самых разных вещах, перенесли обратно вещи, которые воры попытались было унести, и сложили в тачку. За ними с интересом наблюдало множество сов, сидящих на крыше домика алхимика. Изредка совы протяжно ухали.

– А кто твои родители и где они сейчас? – поинтересовался Йошка у девушки.

Катаринка, которая все это время пребывала в прекрасном настроении, поминутно смеясь, неожиданно помрачнела.

– Я сирота, – только и сказала она.

Йошка деликатно решил промолчать и не расспрашивать далее.

Лишь под утро вернулся он на постоялый двор и поднялся к себе в комнату, где сладко посапывал во сне пан Платон. Йошка улегся на кровать и мгновенно заснул. Ему снилось, будто бы он стал настоящим алхимиком и сидит сейчас в своем кабинете среди ученых фолиантов и лабораторных инструментов, в печи весело горит огонь, и Катаринка, ставшая его женой, приносит ему травяной чай. А кругом бегают во множестве дети, которые нисколько не мешают Йошке-алхимику, а даже, наоборот, стараются ему помочь. Юноша от удовольствия зачмокал во сне губами, отчего проснувшийся и вставший с кровати пан Платон поневоле улыбнулся. Уж больно уморительная была при этом рожица на лице у Йошки.