Текст книги "Ночь волчицы"

Автор книги: Анри Левенбрюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Глава 9
Глаза палача

Белые волны Джар куда-то несут меня. Я пустилась в это путешествие не по своей воле. Я могла бы остановить поток, удержать себя и даже покинуть Джар, но я хочу знать, кто зовет меня. Может, это моя валчица. Имала. Теперь она так далеко. Или Киаран. Может, он сейчас сказал мне не все, что хотел.

Я скольжу. Позволяю вести себя. Это ни день, ни ночь, я в вечной стране Джар. Мгновение, а может вечность, не знаю, сколько прошло времени. Брат мой, Тагор, как ты чувствовал это, когда жил в Сиде? И как ты чувствуешь это теперь? Туатанны научились жить в новом мире. А мы? Научимся ли мы жить вместе в этом столь древнем мире?

Я двигаюсь медленнее. Кажется, я узнаю это место. Ну да. Врата миров. Именно здесь… Нет, не могу поверить. Это он позвал меня! Он!

Фелим! Он здесь. Передо мной. Друид. Карон Катфад. Тот, кто подарил мне жизнь. И умер дважды.

– Здравствуй, Алеа.

Я знаю, чего ему стоит прийти сюда. Пройти через дверь. Надо говорить быстро.

– Здравствуйте, Карон.

Я называю его прежним именем. Которое он носил, когда встретил мою мать.

– У меня мало времени, Алеа. Но то, что я скажу, очень важно. К несчастью.

– Слушаю вас, друид.

– Ты можешь говорить отцу «ты», Алеа.

Мой отец. Я должна сдержать слезы. Он не должен видеть, как я плачу.

– Слушаю тебя.

– Маольмордха. Ты должна найти Маольмордху.

– Я помню это, Карон. Как я могла забыть?

– Слушай, Алеа. Ты должна быстрее найти его.

– Почему быстрее?

Он медлит. Не знает, должен ли говорить мне.

– Нет времени размышлять, Карон. Ответь! Почему быстрее?

– Потому что его надо убить раньше, чем исчезнет сайман.

– Значит, сайман должен исчезнуть?

– Ты последний Самильданах, Алеа. Ты до сих пор сомневаешься в этом?

Не сомневаюсь. Я Самильданах. Или то, что друиды под этим подразумевают.

– Как найти Маольмордху?

– Он во дворце Шанха.

– Где это?

– За морем, на маленьком острове, к востоку от Галабана.

Его фигура начинает расплываться. Он возвращается в мир мертвых. Надо спешить.

– Его обязательно убивать?

– У Маольмордхи ариман. Ариман нужно уничтожить до того, как исчезнет сайман, Алеа… Потому что если ариман останется… Если он останется… Алеа, у меня нет времени. Чтобы уничтожить ариман, ты должна убить Маольмордху. Только ты можешь это сделать.

– А иначе нельзя?

Он уже исчез. Вернулся в мир мертвых. Убить Маолъмордху. Уничтожить ариман. Но… Разве Фингин был не прав? Разве не должна я найти другой способ?

Фелим. Отец мой. Почему же все должно было случиться именно так?

Он ушел. Прощай, Фелим. Теперь я могу плакать. Здесь.

Ферен Ал'Роэг сидел с большой зале северного крыла дворца Риа, где, как всегда по утрам, читал одну из книг, подаренных ему епископом Эдитусом. Ему столько еще предстояло открыть в этих прекрасных томах! Все эти знания, которых друиды и гаэлийцы были лишены, таятся на этих страницах, у него под рукой! Он сам этого добился. Он смог открыться христианству и знанию прежде своих врагов. И завтра он всех их разгромит. Потому что он решился на то, чтобы измениться. Все очень просто.

Во всяком случае, он надеялся на это. И теперь он ждал новостей от генерала Данкрэ. Он не сомневался в том, что тому удалось захватить Тарнею. И что его грандиозный план по завладеванию островом сможет осуществиться.

Граф закрыл книгу. В дверь залы стучали. Он поднял глаза. Зала была пуста, как и каждое утро. Никто не имел права беспокоить его здесь. Потому что в эти часы одиночества Ферен Ал'Роэг мог размышлять. Оценивать настоящее и рассчитывать будущее по страницам книг.

– Войдите! – крикнул он, раздумывая, кто посмел докучать ему.

Большая дубовая дверь медленно отворилась, и ее скрип отозвался эхом в просторном зале. Из-за двери появился прево Аламбер с мрачным выражением на лице. Он пересек богато убранное помещение под раздраженным взглядом графа.

– Господин граф? – пробормотал он, подходя к широкому креслу.

Ал'Роэг со вздохом положил книгу на колени.

– Аламбер! Вы знаете, что я не люблю, чтобы меня беспокоили во время чтения.

– К сожалению, господин граф, я полагаю, что три новости, которые я вам принес, не терпят отлагательства.

Ал'Роэг нахмурился:

– Говорите…

Прево сглотнул и произнес:

– Армия Самильданаха разбила генерала Данкрэ в Тарнее.

Граф уронил книгу на пол.

– Этого не может быть! – выдохнул он.

– С ней были друиды Сай-Мины, они захватили город и обосновались там. Похоже, народ Сарра на их стороне.

– Как Данкрэ мог понести столь жалкое поражение? Это страшная беда, прево, страшная!

Граф встал и покачал головой. Данкрэ был его лучшим полководцем. Кто мог подумать, что в Тарнее его ждет поражение. Теперь будет трудно обойтись без его ценных советов… Что до потери Сарра, это может испортить все планы. Ну и дурак же он был, что не предвидел такой неудачи! Три тысячи человек! Следовало отправить туда вдвое больше!

– А две другие новости? – сурово спросил он. – Вы говорили, что их три.

Аламбер кивнул:

– Королева Амина Галатийская убита.

– Что? Но кто это сделал?

– Один сумасшедший. Ничтожный человек, его никто не знает.

– Господи Иисусе! Как это могло произойти?

– Это еще не все, – продолжал прево, желая поскорей договорить до конца. – Графу Бизанийскому перерезали горло.

Ал'Роэг рухнул в кресло. Он не мог поверить своим ушам. Он пристально смотрел на прево и раздумывал, врет он или просто ошибся, но вряд ли это было возможно. Аламбер, конечно, говорил правду.

– Королева, граф Бизанийский… Это меняет все! Прево, через час соберите моих генералов и советников. Мы должны как можно скорее что-нибудь предпринять!

Алеа попросила оставить ее одну. Хотя бы на несколько часов. Новость о смерти Амины разбила ей сердце, и ей пришлось собрать всю силу воли, чтобы не заплакать на глазах у друзей. Но теперь, сидя одна в комнате в тарнейском замке, она выплакала все свои слезы.

Ей не хотелось думать и понимать, просто выплеснуть свое горе. Для девушки ее возраста это был слишком тяжелый удар судьбы. Судьба. Мойра. О, если Мойра существует, как она может быть столь жестока? Как может она столь долго и столь безжалостно обрушивать свои удары на столь юную девушку?

Алеа уже час лежала на кровати, спрятав голову под подушку, и тут в дверь постучали.

– Алеа! Это я, Кейтлин. Впусти меня!

Девушка не шевельнулась. Она хотела побыть одна. Она же сказала, что не хочет, чтобы ее беспокоили. Она не хочет, чтобы ее утешали.

– Да открой, говорят тебе!

Алеа знала – Кейтлин не отступит. Она же бродячая актриса. Если что взбрело ей в голову, с пути ее не свернешь. Раз ей не открывают, она будет стучать, пока не сведет Алею с ума.

Девушка глубоко вздохнула, перевернулась на спину, вытерла слезы, встала и пошла открывать.

Актриса улыбнулась ей, на цыпочках входя в комнату. Алеа снова заперла дверь, опять легла на кровать и повернулась к Кейтлин спиной.

– Алеа, – начала актриса, – ты знала, что Киаран, друид, из тех, что к нам присоединились… Ты знала, что он мой дядя?

Девушка не ответила.

– Я нашла дядю! – радостно воскликнула Кейтлин. – Я так давно его не видела! Ну ладно, тебе это безразлично… Но у меня есть еще одна хорошая новость.

Алеа пожала плечами. Актриса разговаривала с ней как с ребенком. Но ведь у нее совсем не детское горе. Глубокое горе, которое не стереть никакими словами.

– Эрнан, Архидруид, решил посвятить Мьолльна в барды.

Алеа не ответила. Ей хотелось бы услышать эту новость в другое время. Да, она бы хотела этому порадоваться. Наконец-то сбылась мечта ее старого друга стать бардом. Но горло ее сжималось, мешая говорить. Как же ей было плохо!

– Алеа, ты несправедлива.

Кейтлин подошла и села рядом с Алеей на кровати. Она ласково провела рукой по темным волосам девушки.

– Ты не хочешь ни с кем говорить, а ведь ты сама, когда я потеряла брата, который был для меня всем, ты ведь пришла ко мне и говорила со мной.

Алеа помнила. Но ее это совсем не утешило, а, наоборот, опечалило.

– А помнишь, что ты мне сказала?

Сдерживая подступавшие к горлу рыдания, Алеа кивнула и снова уткнулась в подушку. – Ты сказала слова, которые я никогда не забуду. Вот они: «Я знаю, что это не вернет тебе брата, но хотя я и знала его очень мало, его лицо навсегда останется в моей памяти. А ты всегда будешь моей подругой».Что-то в этом роде…

Алеа протянула актрисе руку.

– А потом ты мне сказала: «Спасибо, старшая сестра».Знаешь, почему ты мне это сказала? Чтобы я поняла, что раз я потеряла старшего брата, то теперь я обрела младшую сестру. Ты предложила стать моей младшей сестрой. И мне это было так приятно, Алеа. В тот день я не могла тебе это сказать, но мне было так приятно. А сегодня с тобой то же самое. Ты потеряла подругу, с которой вы раньше были неразлейвода, но ты обрела дружбу тех, кто тебя окружает. Фингин, Мьолльн, я… Ты нашла брата, Тагора, и любимого – Эрвана. С Аминой тебя связывали воспоминания. Лучшие воспоминания детства. А воспоминания, Алеа, бессмертны. Никто их у тебя не отнимет. Смерть ничего не может отнять. Они будут принадлежать тебе вечно. Мне почему-то кажется, что если бы ты встретилась с Аминой сегодня, эти воспоминания были бы испорчены. Может, это и к лучшему. Храни самые счастливые воспоминания, сестричка.

Кейтлин встала. Наклонилась к Алее, поцеловала ее в макушку и вышла, ни слова не говоря.

Алеа лежала, по-прежнему не шевелясь, в горле стоял тот же ком, но теперь она улыбалась. Правда, с грустью, но это все же была улыбка.

Потому что она знала, что Кейтлин права.

– Мы должны напасть на Провиденцию, пока галатийцы не оправились от потрясения, – твердо заявил Ферен Ал'Роэг. – Король и королева умерли бездетными, у Галатии нет престолонаследника. Лучшей возможности нам и не снилось.

Граф восседал во главе стола. Он оделся по-военному, дабы подчеркнуть, что настало время для битв.

– Но есть эта Алеа Катфад! – озабоченно заметил генерал Рутер. – Ее нельзя недооценивать! Посмотрите, что произошло в Тарнее…

– Не надо преувеличивать! – возразил генерал Аслей. – Мне известно, что эта девчонка творит чудеса, но у нее не хватит времени собрать большую армию, если мы будем действовать быстро.

– Нет, – сказал граф, – Рутер прав. Мы должны быть очень осторожны. Мы с Данкрэ совершили ошибку, недооценив ее, и всем известно, чем это кончилось. Я сегодня же пошлю в Тарнею лазутчиков. Хватит ли нашей армии и армии Темной Земли, если Алеа заключит союз с Галатией?

– Сколько человек мы можем послать на войну? – спросил прево Аламбер, которого граф попросил записывать все, что будет сказано на этом собрании.

– На мой взгляд, – ответил генерал Рутер, – если мы хотим оставить здесь достаточно людей, чтобы защищаться в случае нападения Самильданаха, то мы можем отправить не больше двенадцати тысяч солдат. Темная Земля сможет дать семь тысяч, так что нас будет чуть меньше двадцати тысяч.

– Я бы сказал, чуть больше, – вмешался Аслей, подняв руку, – но для верности можно сказать: двадцать.

– Сколько солдат насчитывает сегодня армия Галатии? – продолжал прево.

– Во времена Эогана, – отвечал Аслей, – говорили, что их двадцать пять тысяч.

– Если Алеа вступит в бой, дело может кончиться плохо, – заметил Рутер. – А ведь с ней еще друиды, да и Бизань легко может вмешаться! В целом мы приходим к прежней расстановке сил…

– Но при этом Галатия пребывает в состоянии развала, – заметил граф. – Ею никто не управляет.

– Да, – согласился Рутер, – но, с другой стороны, никогда вероятность того, что Бизань включится в войну, не была так высока! Теперь, когда Карла Бизаньи избавилась от отца, Бизань может отказаться от положения беспристрастного наблюдателя. Господин граф, нет уверенности в том, что мы выиграем эту битву!

– Уверенности нет никогда, генерал, но если мы сейчас же не вмешаемся, будет хуже. Мы не должны дать Галатии время прийти в себя. Если нам повезет, смерть королевы приведет к общему упадку, и часть войск королевства будет не способна действовать.

– Если повезет, – с сомнением повторил Рутер.

– Или если Бог поможет, – добавил Аслей.

– Бог не очень-то помог Данкрэ в Тарнее, – заметил первый генерал.

Граф сверкнул на него глазами:

– Бог был с нами в битве против туатаннов, и он будет на нашей стороне, если мы нападем на Галатию! Я лично хочу верить в эту победу. Мы заслужили ее, и Гаэлии она нужна, страна наконец-то освободится от темной власти друидов и бессильных галатийских правителей.

Генералы промолчали. Всем было ясно, что столкновения не избежать.

– Пусть отправят гонцов в Темную Землю, чтобы Мерианд и Эдитус присоединились к нам, – приказал граф, вставая. – Я хочу, чтобы они догнали нас по дороге в Провиденцию.

– Чтобы армия Темной Земли смогла нас догнать, лучше обогнуть хребет Гор-Драка с юга, – предложил Аслей. – Так мы прикроем северную сторону, если нападет Алеа.

– Согласен, – кивнул Ал'Роэг. – Так и поступим. Армии встретятся в Атармайе. Мы не можем больше ждать. Война должна состояться. Нет более подходящего времени. Генералы, вы знаете, что вам теперь делать.

Бёли пришлось потребовать публичной казни Альмара Каэна.

Центральная площадь Провиденции была черна от толпы. Народу собралось больше, чем на королевскую свадьбу. Общее настроение в городе было глубоко подавленное. Галатийцы не успели полюбить эту странную королеву с крутым нравом, но больше всего их беспокоило, что у нее не осталось преемника. Впервые за много лет Галатия оказалась без правителя, осиротела, и королевство понемногу начала охватывать паника. Галатийцы пережили слишком много потрясений за короткое время – свадьба короля, потом его смерть, правление Амины, приезд во дворец друидов, посвящение королевы в сан и ее убийство… От всех этих сложных и трагических событий у галатийцев голова шла кругом. Сейчас Бёли и друиды сохраняли видимость власти, но что будет завтра?

Присутствовать на казни того, кто поверг страну в еще больший хаос, значило для людей почувствовать свою сплоченность. Объединиться. Идти вместе. Вместе творить историю. Слиться в порыве горя и возмущения. Их было гораздо больше, чем ожидали приближенные советника Бёли. В толпе чувствовалось нарастающее волнение.

Советник королевы восседал вместе с друидами и военными на королевской трибуне, нависавшей прямо над плахой, на которой должно было свершиться четвертование. Вот-вот приведут арестованного.

– Вы собираетесь назначить нового Архидруида? – спросил Бёли, наклонясь к Хенону.

Друид кивнул:

– Да, если мы хотим сохранить Совет, мы обязаны избрать нового Архидруида. Я предложу себя на это место.

– Конечно.

Хенон добился своего. Он хотел стать Архидруидом, но королева помешала ему, заняла его место. Смерть Амины ему наверняка на руку. Как и многим другим. Мне бы тоже стоило радоваться, я не могу простить ей убийство Эогана, да это и удобный случай возвыситься, но все же… Мне все-таки грустно. В королеве было что-то трогательное. Она была так молода. И так одинока! А ее смерть стала новым несчастьем.

– Но, по правде сказать, – заметил Великий Друид, – сейчас это не самое главное, верно? Нужно найти короля.

Да, нужно найти короля. Как Сарру и Бизани – новых графов. Если только дочь Бизаньи не останется править! Все так быстро меняется!

– У Эогана и Амины нет никаких родственников. Даже племянников нет, – сказал Бёли. – Мы еще будем выяснять, нет ли какого-нибудь двоюродного брата, но, я думаю, он бы уже объявился…

– Почему бы не провозгласить королем друида? – отважился предложить Хенон, глядя прямо перед собой.

Какая наглость! Не верю своим ушам. Этот Хенон мне все более и более неприятен! Сначала предал своих, бежав из Сай-Мины, а теперь готов переступить через труп королевы, чтобы сесть на трон! Не думал я, что друид может так подло приспосабливаться к обстоятельствам… Этому явно не хватает утонченности.

– Вы шутите?

– Отчего же? – возразил Великий Друид. – Мы же согласились сделать вашу королеву Архидруидом. Разве Совет и королевство не едины отныне? После смерти Амины было бы справедливо, чтобы ее место занял новый Архидруид…

– Это было бы вам на руку! – воскликнул Бёли, не зная, смеяться ему или тревожиться.

– Совет долго руководил делами Гаэлии на расстоянии. Мы согласились покинуть Сай-Мину, чтобы прийти сюда, потому что считали, что наш долг перед островом требует еще большей вовлеченности. Я считаю, что лучше нас никто не сможет управлять Гаэлией.

Совет, видите ли, долго руководил делами Гаэлии на расстоянии! Настала пора перемен! Не друиды должны управлять Гаэлией!

– Слушая вас, можно подумать, что это вы подослали королеве убийцу…

– Что вы говорите! – возмутился Хенон. – Тут речь не о борьбе за власть или чьих-то желаниях, советник, все дело только в управлении страной и логике. Признайте, что при дворе нет никого, кто мог бы управлять островом, только Совет, который долго делал это в тайне, а теперь обосновался в Провиденции.

Напротив, вы худший из тех, кто мог бы занять трон, бедный мой друг! Надо поставить его на место. Надо показать, что путь к трону закрыт. Что королевская власть сильна по-прежнему.

– Приняв вас в Провиденции, королевство вернуло вам власть и связи, которые вы утратили. Не Совет оказал нам услугу, а Провиденция была столь великодушна, что приняла вас. Радуйтесь тому, что сохранили свое положение, и не надейтесь на большее.

Это поумерит его прыть!

– Должен ли я понять, советник, что вы сами желаете стать королем?

– Это решать не мне и не вам. Давным-давно подобное уже случалось в королевстве. Король умер, не оставив наследников. И в этом случае по традиции генералы должны выбрать нового правителя. Так что посмотрим, что они скажут.

Вряд ли они выберут старого озлобленного друида!

– Вот они! – сказал Бёли, указывая на мрачное шествие, появившееся на площади.

И действительно, под каменной аркой, стоявшей у главного, северного, входа на площадь, показалась большая повозка. На козлах сидел палач, одетый в черное, лицо его скрывал толстый длинный капюшон, он то и дело натягивал вожжи, не давая лошадям перейти на рысь. Ведь когда собравшиеся увидят лицо приговоренного, они начнут кричать, и тогда лошади могут испугаться и понести.

Мясник Альмар Каэн, человек, убивший королеву шагал сзади со связанными руками. Его шею обвивала веревка, другой конец которой был привязан к телеге. Глядя пустыми глазами, он шел спокойно, точно не слышал гневного воя толпы. Босой, израненный – его наверняка пытали всю ночь, – он выглядел таким безучастным, как будто уже умер.

За повозкой следовали четверо помощников палача, тоже со скрытыми лицами. Их черные как смоль одежды не приковывали взглядов толпы. Народ смотрел только на человека, шедшего на смерть. На этого безжалостного убийцу, обезглавившего королевство.

Бёли сжал подлокотники кресла. Многие годы в Провиденции не устраивали казней. Король приговаривал преступников к изгнанию, наверняка потому что сам не мог смотреть на убийство. Но в этот раз Бёли не мог противостоять двору. Остальным хотели преподать суровый урок. Генералы, вельможи, советники… Все требовали публичной казни. И по лицам в толпе и злобным крикам с требованием отмщения, разносившимся по площади, можно было судить, что народ хочет того же.

Выехав на середину площади, повозка палача остановилась. Возница не спеша слез с козел, отвязал Альмара и подвел к плахе, состоявшей из двух бревен, сколоченных крестом и положенных горизонтально. Вместе с помощниками он уложил на нее осужденного и привязал. Привязать следовало таким образом, чтобы было удобно четвертовать, а это требовало известного умения.

Альмар совсем не сопротивлялся. Он покорно улегся на бревна, вытянул руки, чтобы их могли привязать, и, широко разинув рот, глядел в облака, спокойно ожидая смерти, которой, по всей видимости, не страшился. Он ждал ее, как ждут старого знакомого.

Или попросту не понимал, что сейчас умрет.

В толпе нарастало волнение. Мужчины и женщины кричали, плевали, бросали в преступника камни. Королевская гвардия с трудом сдерживала натиск толпы, напиравшей на приговоренного, словно хотела его раздавить. Проглотить.

К каждой конечности Альмара привязали лошадь. Теперь он был готов к казни.

Бёли охватил трепет. Сидя высоко над толпой, он не мог понять всеобщего ликования. Этой жажды крови. Желания видеть смерть.

Как они могут на это смотреть? И требовать этого? Вот что значит толпа. Сегодня они потрясены убийством, а завтра готовы сами убить. Сколько здесь женщин? Сколько матерей? И сколько преступников, которые могут занять его место?

Крики раздавались все громче. Волнение в народе становилось все сильнее. Из толпы поднимались злобно сжатые кулаки.

Тут палач вынул из телеги большие клещи из закаленного железа и поднял их высоко над головой, чтобы показать собравшимся. Галатийцы откликнулись бурными криками.

– Смерть ему! Смерть! – кричали они, хлопая палачу.

Тот подошел к Альмару. Встал с правого бока. Потом клещами вырвал кусок плоти из его бедра и руки. Тело вздрогнуло, полилась кровь, но Альмар не издал ни малейшего звука. Даже не моргнул глазом.

Палач замер рядом с ним. Такого ему еще не доводилось видеть. Во время этой предварительной экзекуции перед четвертованием приговоренные кричали сильнее всего. Потому что боль была невыносима, но еще и потому что у них оставались силы. Альмар же не чувствовал ничего.

Палач покачал головой и обошел жертву с другой стороны. Пытка повторилась. Бедро, рука. Теперь из четырех конечностей была вырвана плоть. Можно начинать четвертование.

Он отступил назад. Толпа неистовствовала. Теперь уже трудно было понять, были то крики ненависти или к ним уже примешивались вопли ужаса при виде брызнувшей крови, которая ручьем лила из раненых рук и ног.

Палач поднял руку, помощники сели на лошадей и стали тянуть в разные стороны. Четыре веревки натянулись, затрещали мышцы. Глаза Альмара были по-прежнему широко открыты, и даже казалось, что он улыбается.

Лошади стали выбиваться из сил. Мышцы не поддавались. Плоть кое-где разрывалась, но в остальных местах держалась крепко. Внезапно одна из рук оторвалась. Упала наземь, и лошадь протащила ее за собой. И на этот раз толпа взвыла уже от ужаса.

Палач, видя, что три другие лошади не справляются, схватил из телеги большой топор, подошел к изуродованному телу Казна и принялся лихо рубить одну за другой оставшиеся конечности.

Наконец, лошади довершили четвертование. Мускулы лопнули и кости треснули одновременно. Окровавленный торс Альмара Каэна, который больше ничто не удерживало, перевернулся и тяжело рухнул на землю.

Его глаза были по-прежнему открыты.

Трудно было узнать человеческое тело в этом окровавленном обрубке с лохмотьями плоти, но глаза, глаза были по-прежнему полны жизни! Внезапно, словно осознав, какой ужас свершился у нее на глазах, толпа стихла. Смолкли крики. Опустились кулаки. Кто-то даже заплакал, не сумев удержаться.

– Никогда больше не желаю при этом присутствовать, – пробормотал Бёли с трибуны, не совсем понимая, говорит ли он про себя или вслух. – Никогда больше.

Хенон положил руку ему на плечо:

– Однако будущему королю следует привыкать к подобному зрелищу.

Бёли покачал головой. Он не хотел говорить. Не хотел снова спорить со старым друидом.

– Ну же, Бёли, это всего лишь смерть, – продолжал Хенон со вздохом. – Конечно, не самая изящная, но это только смерть. Завтра, когда Харкур будет у ворот Провиденции, мы увидим их тысячи.

– Вы думаете, Харкур нападет? – спросил Бёли, опуская глаза, чтобы не смотреть на площадь.

– А вы в этом сомневаетесь? Подумайте! Само собой, они воспользуются нашим междуцарствием. Потому-то вы и должны как можно скорее избрать нового короля.

Хенон, улыбаясь, встал, прошел позади Бёли, хлопнул его по плечу и величественным шагом удалился с трибуны.

Средь бела дня, пока друзья помогали восстанавливать и по-новому обустраивать город, Алеа спустилась в подземелье замка.

Маленькая винтовая лестница уходила под башню и крепостной вал так глубоко, что каменные стены были ледяными и влажными. Алеа спускалась по ступенькам, стараясь не поскользнуться, в руке она держала факел.

Затхлый воздух и темнота напомнили ей тюрьму в Риа, куда ее бросил граф Харкура. Те малоприятные ощущения, которые испытываешь, когда вынужден находиться в заточении под землей. И ей казалось недостойным подвергать харкурского генерала такому же наказанию, хотя в этом была бы забавная насмешка судьбы. Во всяком случае, не такой пример хотела она подать Гаэлии. Про себя она решила, что попросит Эрвана устроить наземную тюрьму в таком месте, куда сможет проникнуть хоть немного солнца.

Скоро она дошла до длинного коридора застенков, где за столом разговаривали двое стражников. При виде девушки они встали по стойке «смирно», это рассмешило Алею.

– Пожалуйста, сидите! Где Данкрэ?

– Я здесь! – раздался крик генерала в другом конце коридора, сквозь решетку его камеры просунулась рука.

Алеа взяла табурет из-под стола и пошла по проходу. Здесь никого не было. Эрван потребовал, чтобы генерала поместили в отдаленную камеру. Другие пленники находились в карцерах западного крыла замка.

– Добрый день, Данкрэ, – сказала она, ставя табурет перед камерой генерала.

– Сомневаюсь, что он действительно добрый…

Генерал изменился. Не прошло и двух дней, как он сидел в карцере, а его кожа побледнела, глаза покраснели, под ними пролегли тени. Щетина придавала ему свирепый вид. Он был в той же одежде, что и в ночь штурма, – те же рваные холщовые штаны, рубашка, давно утратившая белизну, и кожаная куртка.

– Данкрэ, я здесь не затем, чтобы шутить. Вы пленник, много людей там, наверху, хотели бы вас повесить…

– Буду только рад! – цинично осклабился генерал.

– Амина Галатийская и граф Бизаньи убиты.

На этот раз генерал не нашел что ответить. Улыбка исчезла с его лица.

– В одно и то же время? – спросил он наконец, пытаясь осознать, что произошло.

– Да, почти. Амина была убита безумцем, и я подозреваю, что его послал Маольмордха, а убийство графа было совершено по приказу его дочери, которая, разумеется, захватила власть.

Генерал откашлялся:

– Это вам прибавит забот!

– Почему мне?

– Потому что Ал'Роэг воспользуется этим, чтобы захватить Галатию… Не знаю, зачем я вам это говорю, вы бы и сами это узнали!

– Вы хитроумный полководец, Данкрэ, но не умеете проигрывать!

– О, вам известно, что я не такой уж хороший полководец, как я думал. Если бы я привел на две тысячи солдат больше, вы бы никогда не вошли в город.

– Так ли это? Что вы, Данкрэ, неужели вы думаете, что ваши две тысячи солдат могли остановить то, что устроили мы с друидами? Сомневаюсь, генерал!

Офицер поморщился:

– Ваши друиды не всесильны… Мы обратили их в бегство, позвольте вам напомнить.

– Там не было меня, – возразила Алеа.

– Глядите-ка! Да вы, оказывается, еще более самонадеянны, чем мне говорили.

Алеа улыбнулась:

– Признаюсь, что я такой стала. Но, учитывая некоторые события, я могла бы возгордиться еще сильнее, не так ли?

– Что вам от меня нужно? – перебил генерал.

– Честно говоря, не знаю. Я пришла по двум причинам. Прежде всего, вопрос о положении дел: я хотела узнать ваше мнение о том, чего нам следует ожидать. И потом, была еще личная причина. Я хочу научиться прощать.

Генерал вытаращил глаза:

– Прощать? Я не нуждаюсь в прощении!

Алеа опять улыбнулась.

– Тогда поговорим о делах, – предложила она.

– Вам нужен совет? Вот он: повесьте меня, и делу конец!

– Вы считаете, что Харкур нападет на Галатию? – не отставала Алеа.

Генерал молчал.

– Ну же, Данкрэ. Если бы вы были в Риа, что бы вы посоветовали графу Ал'Роэгу?

Но Данкрэ по-прежнему хранил молчание. Он скрестил на груди руки и смотрел дерзко и вызывающе.

– Ладно, – сказала Алеа. – Значит, о делах вы говорить не хотите. Тогда вернемся к другому вопросу.

– Какому еще вопросу?

– Я вас прощаю, Данкрэ.

– Что?

– Я прощаю вам все смерти, в которых вы виновны.

– Вы издеваетесь? – вскинулся генерал.

– Уничтоженных туатаннов, саррцев, тарнейцев. Я прощаю вам детей, которым пришлось бежать, графа, которого вы повесили. Я прощаю вас, Данкрэ.

– Прекратите, хватит!

Данкрэ встал, подошел к решетке и нахмурился, словно чтобы напугать Алею.

– Я прощаю вас за всех солдат Харкура, которых вы погубили, поведя на войну. Прощаю за их овдовевших жен и осиротевших детей. Я прощаю вас за все это, Данкрэ.

– Замолчите! – вне себя завопил генерал.

– Вы считали убитых, Данкрэ? Если бы я захотела сосчитать тех, чья смерть на моей совести, вряд ли у меня бы это вышло. Если я хочу простить это себе, я должна сначала простить вас.

– Вы сумасшедшая! – еле слышно произнес генерал, отошел от решетки и снова сел.

– Скажите, Данкрэ, теперь, когда вы потеряли Тарнею: ради чего умирали ваши солдаты?..

Генерал потупил глаза, он не хотел слушать Алею, не желал ее больше видеть.

– Ответьте, Данкрэ! Теперь, когда город освобожден, считаете ли вы, что смерть ваших солдат оправданна?

– Такова война, – рявкнул генерал.

– А война – ваше ремесло, я знаю.

Алеа глубоко вздохнула, потом поднялась, вернулась к столу стражников, взяла ключи от камер, снова поделила к решетке, за которой сидел генерал, и открыла ее. Взяла табурет, вошла в карцер, заперла за собой дверь и села напротив Данкрэ.

– У вас в жизни есть иные увлечения, кроме войны?

Генерал удивленно поднял брови:

– Что?

– Увлечения. Например, у моего друга Мьолльна – волынка…

Данкрэ не сдержал улыбки. Недоверчиво покачал головой. Надо признать, она совершенно необычная девушка.

– Не знаю, – наконец пробормотал он. – Мне нравятся настольные игры, фидчел, например.

Алеа хихикнула:

– Нет! Это не считается! Это то же, что и война, только в уменьшенном размере! Вы наверняка любите что-нибудь еще, Данкрэ.

– Нет, больше ничего…

– Живопись? Танцы? Музыку? Может, путешествия?

– Нет, – повторил генерал, – я целиком принадлежу своей службе.

Алеа кивнула:

– Понятно. Жаль, потому что, когда вы больше не будете нужны, вам нечего будет делать…

– Я всегда буду нужен…

– Разве? Сейчас, например, кому вы можете быть полезны?

Генерал вздохнул:

– К чему вы клоните? Хотите, чтобы, пока есть время, я занялся живописью?

Алеа улыбнулась:

– Об этом я не думала, но это неплохая идея… А пока вы все-таки можете оказать услугу…

Генерал засмеялся:

– И вам понадобился весь этот разговор, все эти уловки, чтобы заставить меня ответить? Помилуйте, барышня, вы же говорите с генералом, а не с мальчишкой!

Алеа кивнула. Она поняла, что настаивать бесполезно. Встала, взяла табурет и вышла из камеры.

– До свидания, генерал, – сказала, запирая решетку. – Я иду наверх, туда, где история будет вершиться без вас.

Она помахала ему рукой и отвернулась. Прошла коридор, сунула табурет под стол и отдала ключи страже.