Текст книги "Ведьмина доля (СИ)"
Автор книги: Аноним Лаки
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
– Нужна помощь для... – она запнулась и тихо попросила: – Приезжай на вокзал. Я через два часа буду в городе. Надо... поговорить.
Черт. Мне ж до вокзала больше часа добираться. И опять эти проклятые "левые" дела... для выполнения которых, между прочим, есть специально обученные люди. И я в их число не вхожу.
– Я подожду, сколько надо, у меня обратный билет на вечер, – тем временем тараторила Алла. – Собирайся спокойно и...
– А сейчас не можешь сказать, в чем дело? – я сползла с постели.
– Тоннель скоро, не успею. Приедешь?
– Приеду. Номер поезда и вагона?..
– Уже отправила смской.
– Тогда до встречи.
Я отключилась и уныло посмотрела на Кирюшу. Тот стоял довольный, только что не пританцовывал.
– Жор, будь другом, вызови такси! Скажи, на железнодорожный вокзал надо!
– Слушаюсь, моя госпожа.
– А где же "...и повинуюсь", мой джинн?
– Алё, такси? Машину на ближайшее, будьте добры...
Так, зубная щетка, полотенце, ледяная вода, линзы...
– Уль, а метла шо?.. – напомнил из коридора Жорик.
– У меня же летные права отобрали на полгода, забыл? Еще две недели пешком, – я быстро одевалась. Джинсы, водолазка, куртка, кроссы...
– Из-за фокусника, якого ты из окна... тудыть? С десятого этажа... полетать?
– Угу, – я открыла шкатулку с амулетами. Предчувствиям надо доверять. – Жор, не зли меня с утра, говори нормально.
– А отобрали-то почему? – дух просочился в комнату и ткнул пальцем в пару тонких колец, подсказывая. – Потому шо дело до конца не довела и живым оставила или уроком на будущее?.. О, вот и такси.
– Из любви к искусству.
Верховная часто прощала ошибки и просчеты, но вот за мелкие... шалости карала безбожно. "Чтобы силу почем зря не транжирили, идиотки малолетние!", цитирую. Кстати, если бы убила – прав бы не лишилась. Сила-то не зря потрачена. Но убийство человека – это статья, а уж убийство наблюдателя... В общем, легко отделалась.
Я выскочила из квартиры, на ходу дожевывая вчерашний пирожок. Побежала по лестнице вниз, чтобы проснуться. И на выходе из подъезда сообразила. Почему Алла заранее не предупредила, что приедет? Зачем ставить перед фактом? Что-то везет, от чего необходимо избавиться, или?.. И этих "или" может быть сколько угодно. И все такие... чтобы получилось наверняка. И ведь добыла же где-то мой номер телефона. Кто сдал?
Таксист смачно зевал каждую минуту и, вырулив на проспект, спросил насчет бодрой музыки. А я, да, не против. Я перебирала смски и искала среди спама номер поезда. В салоне радостно грянуло рамштайновское "Мутер!..". Таксист опустил стекло и закурил. Я нервно поерзала. Вот уже лет пять как бросила курить, но стоит только нагрянуть неожиданности... По темным улицам брели редкие прохожие, мимо нас с ревом проносились машины.
– А можно побыстрее?
– Штраф сама платить будешь, – невозмутимо отозвался таксист и газанул.
Вокзал, в отличие от меня, давно проснулся. Из летних кафешек пахло шашлыком и самсой. По привокзальной площади гремели тележками приезжающие и уезжающие. Толпа "бомбил" перебегала от одного путешественника к другому и хором спрашивала: "Вас куда?". Когда спросили у меня, я честно ответила, что надо "к пятьдесят третьему поезду, второму вагону". Желающих подвезти не нашлось. А жаль.
Пройдя фейс-контроль на входе в здание вокзала, я зависла перед табло, соображая, что к чему. Так, поезд придет через пять минут, путь первый, а основное правило ведьм гласит – всегда и везде помогай своим. Бескорыстно и безотлагательно. Точка. Я поправила сумку и уныло потопала встречать поезд. Третью неделю не могу выспаться, а все из-за осенних обострений у некоторых... личностей. Скорей бы зима...
На перроне объявили про нумерацию с головы состава, и я поспешила за гудящим поездом. В душе трепыхнулась тоска по дальним дорогам. Запахи шашлыка и солярки, грохот чемоданов и возбужденный гомон провожающих, намарафеченные девицы в спортивных костюмах, молодые ребята в форме и бабульки с кульками огурцов и вареных яиц... Пять лет на одном месте. Ужас. Я остановилась напротив второго вагона. От запаха солярки – и запаха странствий – срывало крышу. Но...
Алла вышла из вагона последней. Волосы в пучок, длинная клетчатая юбка, черный пиджак, объемный "ридикюль" на плече. Спустилась по железным ступенькам и подала руку девочке. Крысиный хвостик светлой косы, джинсы, красная ветровка, тощий рюказчок. И огромные глазищи, серые... странные. Словно подернутые туманной дымкой. И я наконец поняла, зачем меня выволокли из постели в такую рань. Обратный билет на вечер, значит...
– Привет, – Алла нервно улыбнулась. – Прости за беспокойство и... Это Зоя, моя крестница. Зой, это Ульяна, ведьма Круга.
Я с интересом смотрела на девчонку, а она с не меньшим интересом – на свои кроссовки. Буркнула под нос что-то приветственное, когда Алла ненароком подпихнула ее в бок, и ссутулилась.
– Так, все за мной. Я хочу кофе, – решила сходу.
Вернее, кофе с коньяком. Такого, где в коньяк добавляют пару капель кофейного ликера. Но никто же не нальет.
В кафешке было тихо и безлюдно. Мы сели за столик в углу, и сонная официантка принесла меню. Алла удалилась в уборную, а мы с Зойкой минут пять играли в гляделки и молчанку. Однозначно ведьма. И лет должно быть... одиннадцать-двенадцать. Тощая, мелкая, но взгляд внимательный, умный.
Официантка принесла кофе, два чая и тарелку пирожных. Алла нервно взялась за "картошку", а девочка нехотя заковырялась в "корзинке". А я пила ужасный растворимый кофе и вспоминала. Где-то я уже видела похожие глаза... Где-то у кого-то и когда-то. Зрительная память у меня неплохая за исключением одного "но": деталь запомню, а сопутствующие время, место или человека – не всегда. Или давно дело было... или очень давно.
– Алла, не томи. Говори, зачем приехали.
– Зойке скоро тринадцать, через месяц, – она глянула искоса. – Ульян, покажи ее Верховной.
Что такое "скоро тринадцать" я помнила прекрасно. Играй, гормон, и кто не спрятался – я не виноват. Внутренняя сила то ищет выход так, что крышу сносит, то замирает на несколько недель, что еще страшнее. А потом – день рождения, выбор сферы, подключение к источнику, постепенное высвобождение накопленного и долгожданное равновесие. Но до того, как...
– Ритуал выбора может провести любая ведьма, – я поставила на стол пустую кружку. – Зачем тебе Верховная? Ты в курсе, сколько у нее дел? И сколько таких же девочек и их... опекунш жаждет попасть именно к Верховной? У нее нет времени на всех, она одна на целый округ.
– Знаю, – Алла кивнула, продолжая сверлить меня упрямым взглядом. – Но Зойка... необычный ребенок. А ты...
Начинается...
– ...ты – внучка Верховной. Тебе проще.
– Вообще-то внучатая племянница, – я скривилась. – Она – троюродная бабушка маминой двоюродной тетки. Седьмая вода на киселе.
Но мы с мамой – ее единственные живые кровные родственники с силой. И нас родство с Верховной ужасно тяготило. Мы, конечно, старались его не афишировать, но шила в мешке не утаишь.
– Тебе проще, – повторила Алла.
– У нас отвратительные отношения.
Она посмотрела с упреком и снова взялась за "картошку". Я заказала вторую чашку кофе и уставилась на Зойку. Необычная? Да мы все необычные. За последние восемьдесят лет в нашем округе не родилось ни одной нормальной ведьмы, только... необычные. Как мрачно шутила Томка, мы – люди Х колдовского мира и являем собой новый виток магической эволюции. Со всеми вытекающими из этого последствиями.
– А тебе сколько лет?
На вид – слегка за тридцать, но раз нет видимых признаков...
– Восемьдесят два.
Повезло. Значит, "необычность" может и напугать. Хотя нас растили и учили, как обычно, по старым методикам и принципам.
Девочка тем временем забросила "корзинку" и, сопя, поглядывала на дверь с очевидным желанием удрать, но не решалась. Я присмотрелась к ней и привычно втянула носом воздух. И что ж в тебе такого... О. Стена. Все прошлое перекрыто. Я прищурилась. Зойка покраснела. Я повторила попытку, но вместо привычных образов из прошлого – зыбкая стена густого тумана.
– Сама ставила или кто помог? – наклонилась к ней через стол.
– Что "ставила"? – удивилась Алла. – Ты о чем, Ульян?
Я проигнорировала Аллин вопрос, а Зойка – мой. И с такой тоской посмотрела на входную дверь...
– Родители есть?
– Отца никто никогда не видел, – Алла обняла крестницу за плечи. – Мать – ведьма, но слабенькая, из "погасших". Быстро утратила силу и спилась. Пять лет назад пропала без вести. Мы – дальние родственники, и, когда мать пропала, я оформила опекунство. Больше у нее никого нет.
Зойка повернулась и неожиданно заявила:
– Нет, у меня тетя есть! Родная! – голосок тонкий, звонкий, музыкальный. – Она ко мне приходит и все рассказывает! И я ее найду!
Я вопросительно посмотрела на Аллу, а та пожала плечами и негромко ответила:
– Нет у нее никого. Грустно одной, вот и выдумывает. У ее матери была сводная сестра, но о ней уже лет сорок никто ничего не слышал. Наверно, тоже "погасла" да сгинула где-то.
– Не выдумываю!.. И тетя жива! Когда я сплю, она...
– Зоя! Хватит!
Девочка резко отвернулась, Алла виновато улыбнулась, а я задумчиво прищурилась на Зойку. В чем-то ее рассказ наверняка правдив. Туманная стена же откуда-то взялась. И обязательно надо вспомнить, у кого я видела похожие глаза. Может, и тетю таинственную найду.
Я посмотрела на часы. Однако время. Почти десять утра и пора разбегаться. Дел невпроворот. И балласт. На пару дней, надеюсь. С детьми я ладила... не очень, с нечистью – лучше. Но мама с высоты своего опыта замечала, что между ведьмами до тринадцати и нечистью – невелика разница. Значит, договоримся.
– Хорошо, свяжусь с Верховной.
...и она будет в восторге оттого, что ей опять мешают работать.
– Спасибо, – Алла улыбнулась с очевидным облегчением. – Если и от меня что-то понадобится... Ты же понимаешь, жизнь непредсказуема.
– Что верно, то верно. Прощайтесь, – я встала и пошла к кассе.
Да, надеюсь, не больше, чем на пару дней... А если тетя Фиса решит, что девочке лучше остаться среди нас, в Кругу, то пусть сама с ней возится. И договаривается об этом с Аллой. Но до тех пор... Я представила реакцию Жорика, которого придется попросить с любимого дивана. Визг, писк и объявление голодовки. Ничего, перекантуется пару дней на кухне. Или пойдет в разведку. Давно из дома никуда не выползал, лентяй.
Прощание было коротким. Алла, присев, поправляла на Зойке то куртку, то рюкзак, и что-то тихо-тихо говорила. А та молчала и смотрела почему-то на меня. Беспокойный взгляд, настороженный. Укусит – не укусит... поверит – не поверит? Вот бы стеночку-то приподнять...
– ...буду звонить, ладно? И не бойся, я же сто раз говорила, что ведьмы своих не бросают. Тебе обязательно помогут. А после ритуала выбора сама решишь, домой вернешься или здесь останешься, – чмок в щечку: – Уже скучаю...
Зато девочка расставанием не расстроена нисколько. Не все у них гладко в отношениях-то. Наконец Алла встала, натянуто улыбнулась и вышла из кафе. А мы с Зойкой нерешительно посмотрели друг на друга. Ситуация, да. Ребенок после ночи в поезде, в огромном городе, наедине с малознакомой и явно подозрительной теткой. А малознакомая и явно подозрительная тетка уже третью неделю спит по четыре часа и плохо соображает, что делать дальше. Ах, да, Верховной позвонить надобно.
– Пойдем? – я протянула руку, а Зойка посмотрела на меня эдак... выразительно и свысока.
Разумеется, мы же взрослые, чтоб за ручку-то ходить...
– Вокзал – место шумное, людное и небезопасное, а город – огромный и незнакомый, – сообщила я дружелюбно.
Она кивнула, соглашаясь, и на выходе из кафе взяла меня за руку. Ладошка – влажная, холодная, а пульс бешеный.
– Да ладно, не такая уж я страшная.
– Вы тоже мне не верите, – спокойно, констатируя привычное.
Я решила пройти пару остановок пешком. Чем ехать с пересадками, лучше прогуляться до "прямой" маршрутки. Да и погода чудная: синее небо, яркое солнце, терпкий ветер. Ускользающее тепло сибирского сентября.
– Почему же, верю, – я остановилась на перекрестке на сигнал светофора. – Такую стену ребенку не поставить, а значит, кто-то тебе помог. До тринадцатилетия и выбора сферы мы ничего создать не можем, ты в курсе?
Молчит.
– И не выкай. "Ты" и по имени. Не такая уж я старая.
– А сколько вам... тебе лет? – смотрит застенчиво.
– А вот... – я таинственно улыбнулась.
У ведьм Круга нет понятия возраста. Мы не праздновали дни рождения и не знали, сколько лет коллегам. И никакой возрастной дискриминации. В Кругу ты просто ведьма. И, как говорила мама, глядя в зеркало, мы пожизненно двадцатипятилетние. А возраст души и силы никого не интересовал.
По пути я купила Жорику свежие газеты и журналы с кроссвордами. К технике дух относился с предубеждением, заявляя "Картинки врут!", а читать любил. В маршрутке Зойка сразу же уснула, а я всю дорогу пыталась дозвониться до тети Фисы, но абонент был недоступен. И по приезду, волоча сонную девочку на буксире, я с пятой попытки, через ужасные помехи в связи, прорвалась к Томке. Она правая рука Верховной, как-никак.
– Том, привет. Не знаешь, где тетя? За городом? – я удивилась. – По какому делу? Не знаешь? Сейчас к ней летишь? – удивилась еще больше. Обычно Томка знала все. – Ладно, расскажешь... Передай, что у меня к ней срочное дело. Да, очень срочное. Потом объясню. Ага, пока.
"Дело" в это время чутко навострило уши, по-прежнему изображая сонную муху. Бедное создание.
Дома все прошло на удивление гладко. Кирюша на радостях привычно уронил челюсть и, кланяясь и приседая, едва не рассыпался на запчасти. Жорик, смущенно теребя полу старой сорочки, попенял мне, что не предупредила о гостях, и повел гостью показывать "свои" хоромы. На наивно-сочувствующий вопрос "За что тебя так?.." лишь поправил удавку-"галстук", покраснел и охотно уступил "свой" диван. Зойка, ни разу не испугавшись домашней нежити, оттаяла и заулыбалась. Будто нежить и нечисть ей ближе людей. И в этом я ее понимаю.
– А почему "Кирюша"?
– В школе так назвали. Руки мой, и за обедом расскажу.
Борщ еще "жив", котлеты вроде тоже...
Томка не звонила, тетя не объявлялась. Зойка клевала носом, и я вместе с ней. И после обеда поняла, что никуда не пойду. Вернее, пойду, но не "куда-то", по архивным или гадальным делам, а в постель. По прямой – до подушки, и гори все синим пламенем. Иначе вечером от меня толку будет ноль.
– Уль, она странная, – увязался за мной Жорик.
– А кто из нас не без греха? – отозвалась я, расправляя одеяло.
– Нэ, нэ смыслишь, – Жорик тактично отвернулся, пока я переодевалась в пижаму. – Она... не просто странная. Она и тебя постраньше.
– Чудно, – я закуталась в одеяло. – Разбуди меня часа в четыре, ладно? Нет, в пять... Короче, к шести я должна быть на ногах. В восемь у меня встреча.
– Добре, – кивнул дух и снова взялся за свое: – Нэ, Уль, ну нутром же чую...
...кажется, он так и гундел, сидя на краешке постели, пока я спала...
– ...а еще шо – она сидит и повторяет "Сбегу, сбегу! Как только ночь..."
Я зевнула.
– О, а уже пять, – спохватился Жорик.
Моргнула и не заметила... Я сладко потянулась, просыпаясь.
– Ничего не поняла, да? – упрекнул призрак.
– Разберусь, не маленькая, – отмахнулась беззаботно.
Ни Верховная, ни Томка признаков жизни не подавали.
Я умылась, выгнала Жорика на кухню чай греть, оделась и осторожно заглянула в гостиную. Зойка тоже проснулась. Причем давно. На стеллаже передвинуты книги и безделушки, из ящика комода выглядывает маленький розовый носок, на ковре – пульт от телевизора и горка колечек для плетения. Зойка же сидела на одеяле, обняв коленки, и смотрела перед собой. Ну, раз рюкзак разобрала – не драпанет на поиски тети. А может, глаза отводит.
Я кашлянула. Она глянула на меня искоса и завернулась в одеяло.
– Мне по делам надо...
Ответственность немедля завопила "не смей подвергать ребенка опасности!", а Совесть – "не смей бросать одну!". Я в таких случаях всегда прислушивалась ко второму ощущению. Будь первое правильным, второе бы не появилось.
– ...хочешь со мной?
Зойка недоверчиво подняла светлые брови. Я ободряюще улыбнулась:
– Ну? Считаю до пяти. Нет – останешься дома, да – познакомишься с новой нечистью.
Ее с постели как ветром сдуло. Живо полезла в комод за одеждой, сверкая желтыми труселями.
– Но сначала – ужин. И в душ не забудь. С поезда все-таки.
...а еще я не успела ничего убрать. У меня ж и в спальне, и на верхних полках стеллажа – амулетов и зелий горы, и не дай бог доберется...
– Жор?
– Ау?
– Как только мы уйдем, собери в гостиной все колдовское – и под мою кровать, – попросила шепотом, быстро делая бутерброды.
– Понял. А ведешь зря.
– Может, и зря, – согласилась, вытирая стол. – Но одну дома оставлять не хочу. Мало ли...
– Что значит, "одну"? – обиделся призрак. – А я? А Кирюша? А мы?..
– Жор, все, решено. На тебе – амулеты. Договорились?
Он надулся, но кивнул. Зойка примчалась одетая, с курткой под мышкой, и села за стол. Глазищи так и сверкают. Да, у всех есть слабые места.
– А что за нечисть? А как ты с ней работаешь?
– Всякая нечисть, – я налила ей чаю. – В городе живет порядка пяти тысяч... личностей различных... национальностей. Капля в море. В двухмиллионном городе им легче затеряться и наладить быт, чем в деревушке, где все всё знают. Те, кто может обернуться человеком, живут большими семьями или общинами. А кому легче в родном облике... где придется.
Я зажевала бутерброд, беспокойно посматривая на сотовый. Не нравится мне Томкино молчание...
– А ты?..
– А я бдю. Обхожу, смотрю, чтобы не было стрессовых признаков. Если они долго не меняют обличье и не используют силу... то сходят с ума. Люди не замечают, а мы видим. Глаза сияют ярче, клыки прорезаются, родовые знаки и символы на коже проступают. Если нечисть самостоятельно не справляется с приступом, едем вместе за город и выпускаем пар. Дня-другого в привычном облике и свободной среде хватает, чтобы год жить спокойно.
– И всем в городе жить можно?
– Нет, конечно. Каждого перед заселением проверяем, вручаем свод законов и советуем жить с людьми дружно. За новичками слежка каждый день. Если больше года без происшествий, то выдаем патент, договариваемся об условиях сопровождения и... Раз в месяц своих я обязательно обхожу. Проверяю, чтобы не было конфликтов – с людьми, чтобы не было дележки территории между разными расами. И признаков усталости, конечно. И беспризорников безпатентных отслеживаю.
– А... убивать приходится? – Зойка отложила бутерброд.
– Редко, – я допила чай и встала помыть посуду. – Обычно пришлые быстро идут на контакт и на все согласны, лишь бы им дали спокойно жить и детей рожать. Пока на моей совести – пара полтергейстов...
Кирюша недовольно бряцнул костями.
– ...изгнанных из города. Да пара духов...
– Брешет, – авторитетно сообщил Жорик из любимого кресла и зашуршал газетой.
– ...пристроенных к месту и делу – в Барских развалинах достопримечательностями подрабатывать и туристов развлекать. С любым можно договориться, если сходишься в цене, – подытожила я, выключая воду и вытирая руки. – На выход?
Зойка помчалась к двери вперед меня. Интересное создание...
– Тебе Алла про нас рассказывала? – я обула кроссовки, надела куртку и глянулась в зеркало. Двухдневный зомби и то краше...
– Да, и много, – девочка уже быстро обувалась. – Говорила, что вы и с людьми работаете, и с нечистью. И что это интересно.
От воспоминаний про "работу с людьми" меня передернуло. Благо, это не по моей части – ненавижу людей... И ни знакомых среди них не имею, ни тем более друзей. Другие ведьмы на правах "угадывающих экстрасенсов" с ними возятся, поддерживая "круговое" финансовое благосостояние, но я сразу от этого открестилась. Не мое. Не умею притворяться и скрывать истинную силу.
– И весь последний год Алла говорила, что меня обязательно будет учить Верховная, – добавила Зойка, надевая куртку.
Наивная. Алла, в смысле.
– Не боишься?
Неожиданно взрослый и серьезный взгляд:
– А это что-то изменит?
– Вряд ли, – я взяла ключи и решилась сказать правду: – Но все может быть. Может, в тебе нет ничего особенного. Может, сила так и не найдет путь наружу. Может, ее поток окажется столь слабым, что никто не возьмется за твое обучение. И ты вернешься домой, в родной городок, ни с чем.
Зойка помолчала, сосредоточенно застегивая куртку, и тихо ответила:
– Я только тетю найти хочу.
Ох уж эти глаза... напротив.
– Удирать не вздумай. Всему свое время. Обещаешь?
Посмотрела исподлобья и неохотно кивнула. Я сделала вид, что поверила.
– Жор, мы ненадолго. И открой пока окна, дома дышать нечем.
– А к кому пойдем? – и вновь, как только речь зашла о нечисти, Зойка загорелась и расцвела. – Далеко?
Крайности притягиваются. Удивительное рядом.
– Нет, минут десять пешком, – некстати запищал сотовый: – Алё?
Молчание. В трубку кто-то надрывно посопел, но чего-то застеснялся и отключился. И номер не определился. Томка, что ли, развлекается? Я втянула носом воздух, следуя за звонившим, и споткнулась на входе в лифт. "Паук"? Да еще и мелкий, молодой да ранний. На прошлой неделе только их общину проверяла, и все было в порядке. Неужели что-то случилось?
Мы вышли из лифта, и я зарылась в длинный список контактов. Так, Арчибальд Дормидонтович, не к ночи будьте помянутыми и тьфу на вас с вашими шуточками... Имя, разумеется, вымышленное, а отчество – для поржать. Но данная... нация к смеху не располагала. Мозги и чувства заплетала так, что и люди, и ведьмы себя теряли, попадаясь в сладкоречивые сети.
Зойка выпорхнула из подъезда и нетерпеливо обернулась.
– Погоди, вперед не лезь. Один быстрый звонок, – я остановилась на лестнице.
Ночь расползалась по дворам чернильными кляксами, тени стелились под ноги дырявыми плетеными... Стоп. Кольцо вспыхнуло, и пальцы обожгло мимолетной болью. Однако вечер перестает быть томным. Я ухватила девочку за шиворот, затаскивая на ступеньки. Одно кольцо расползлось по ладони густой паутиной, второе покрылось ледяной коркой. Одно – указание на врага, второе – подсказка, как одолеть. Жорик, ты мое счастье...
Тени на дороге зашевелились, вздуваясь бугристыми нитями. Зойка стояла столбом и зачарованно изучала магию нечисти. Я присела на корточки и быстро ощупала ее штаны и кроссовки. Нет, не успела зацепиться...
– Ни шагу, – шепнула сипло.
Тени, напитываясь силой ночи, уже дрожали над дорогой. Узловатые нити свивались паутиной и затягивали пространство рыбацкой сетью. Приди мы на минуту позже – угодили бы в западню на раз... да телефонного звонка мало, чтобы отвлечь меня и задержать. Спалились к тому же, конспираторы недоделанные. Один – на скамейке у соседнего подъезда, второй – за углом дома. Осязание указывало и на третьего, который плел ловушку, но он слишком далеко – улепетывал из города со скоростью сто пятьдесят километров в час.
– Но ты ведь обещала познакомить...
– Эти не знакомиться пришли. Жить хочешь? Домой. Только тихо.
Я успокоилась лишь тогда, когда почувствовала, что она под защитой. Паутина к тому времени полностью перекрыла выход из подъезда. Открытый мешок: край – за угол дома, край – за березу под окнами. Я стянула с левого плеча куртку и закатала рукав водолазки. Спасибо вам, Арчибальд Дормидонтович, за иммунитет, но если вы замешаны... я не виновата.
Среди многочисленных защитных татушек на предплечье быстро нашелся красный паучок, и я, выдохнув и зажмурившись, быстро "раздавила" насекомое. Капля яда в кровь – и руку свело судорогой, земля качнулась, перед внутренним взором вспыхнул фейерверк. Раз, два, три... Все. В темноте они ни черта не видят и, как и любые пауки, не понимают, кто попадается в их сети. Только ощущают трепыхание жертвы. И вряд ли сети расставлены для меня. Одно нападение, одна провокация – и на тропу войны выйдет весь Круг. Мы за своих горой. Хотя... все может быть.
Я спустилась с лестницы и шагнула прямиком в паутину. И мир завертелся, смазываясь, завонял горелой листвой. Сети свернулись коконом, "пауки" очутились рядом, и "мешок" затянуло, подбрасывая над землей. Темнота, мгновение полета, и кокон потек с меня водяными струями. В лицо ударил прохладный свежий ветер. Россыпь звезд над головой. Запахи леса. И...
– Ведьма!.. – разочарованное, испуганное и звучит как ругательство. – И без девчонки!
– Предпочитаю, чтобы незнакомцы ко мне обращались "Ульяна Андреевна", – я села, повела плечами и размяла кисти рук. – А ну, стоять! Вы, трое!.. – и зарылась пальцами в высохшую траву.
Воздух сгустился и замерцал ледяными кристаллами. Самый шустрый врезался в морозную стену и сполз на землю, второй усердно тормозил, но нос все равно расквасил, а третий замер на подлете и обернулся. Господи, совсем мальчишка... Едва-едва третья пара глаз на щеках проклевывается и тело недоформировано – кряжистый торс и длинные паучьи лапы. Наверняка даже человеком оборачиваться не может. А первый и второй – еще младше: на открытых участках кожи темный пушок, ростом – не выше Зойки...
Кстати, о птичках. Кажется, у меня дома завелась еще одна нечисть. Такая мелкая и безвредная, что пробралась сквозь защиту. И слушала, и сливала информацию. Значит, "Сбегу, как только ночь..."? Значит, звонок, чтобы отвлечь.
– Я же тебе говорил, идиот, звони и тяни время! – заорал третий на второго, подтверждая мою догадку.
– А давайте вы расскажете, в чем дело, и я вас отпущу, – внесла конструктивное предложение. – Зачем вам девочка и кто вас нанял?
Третий злобно сверкнул красными глазами и поднял голову. Я резко вскинула руку, и воздух над нашими головами сгустился и заледенел, захлопывая крышку холодной "банки". А в мой мозг настойчиво-ласково запросился тихий, убаюкивающий голосок бедного сиротинушки – отпусти, дескать, мы тут мимо проходили и вообще не при делах.
– А шиш, – я встала и отряхнула джинсы. Черт, сумку посеяла... – Ладно, не хотите по-хорошему...
Плохого они дожидаться не стали. Я едва успела выставить воздушный щит, в который врезался темный клубок паутины. Врезался, прилипнув, расползся черной кляксой, закрывая видимость и кислотно шипя. Я выругалась и выставила изнутри второй щит. И третий – сверху, сооружая "гамбургер". И быстро стряхнула его на землю. Быстро, чтобы увидеть. Но медленно – чтобы опоздать. "Пауки", припертые к стенке, всегда убивают друг друга или кончают с собой, но не выдают чужих тайн.
Сердце кольнуло тупой болью. Три дымящиеся кислотные лужи – три личности, еще жить да жить... Знаток нечисти, мать твою... Я осторожно обошла периметр и убрала морозные стены. Потерла замерзшие и дрожащие руки и мрачно констатировала собственный провал. Ничего не узнала, пацанов не спасала и... И, ко всему прочему, застряла за городом. Без летных прав, сумки, денег и сотового. На небольшой полянке посреди шуршащего осеннего леса, на холодном ветру и в ста пятидесяти километрах от города как минимум.
На всякий случай я обшарила поляну, но ничего интересного не обнаружила. Где третий машину-то оставил? Правда, толку мне от нее, если прав нет и водить не умею... Кислотные лужицы уже не дымили, и ветер заносил уродливые земляные впадины сухой листвой. Приходилось ли мне убивать?.. Похоже, в нашем отечестве завелся еще один... пророк.
Я вздохнула, застегнула куртку и потопала через лес к шоссе. Пять километров – и попутка. Если повезет, то сразу. А дуракам, как гласит народная мудрость, везет.
Глава 3
Основная проблема ведьм заключается в том,
что они никогда не бегут от того,
что по-настоящему ненавидят.
А основная проблема с загнанными в угол
пушистыми зверьками состоит в том,
что один из этих невинных зверьков
на поверку может оказаться мангустом.
Терри Пратчетт, «Ведьмы за границей»
Лифт, на его и жильцов счастье, пришел быстро. Входная дверь открылась сразу, но сказать никто ничего не успел. Я злобно зыркнула на Жорика, и тот поперхнулся нотацией. Все три часа в дороге я честно старалась успокоиться, но подвозивший меня дедуля ехал так медленно... И так нудно излагал факты своей непримечательной биографии...
Сумка обнаружилась на привычном месте – на Кирюше. Я достала сотовый и села на пуфик. Пальцы ломило, и левая рука чесалась жутко и очень некстати.
– Уля, не злись, – Жорик нервно поправил удавку и скомандовал: – Вдохнула – выдохнула – расслабилась! Погоди звонить! Лекарство наперед!
– Убью, – я съежилась и стиснула ладони коленями.
– Так уже ж. Или нэ? – дух звенел на кухне склянками.
Я вспомнила дымящие лужицы и скривилась:
– Арчибальда убью.
– Без суда и следствия не имеешь права, – Жорик протянул рюмку с зеленой жижицей. Одуряюще запахло мятой. – До дна.
– Твое здоровье, дружище.
Он ухмыльнулся:
– Шуткуешь, ведьма?
Зойка несмело выглядывала из гостиной. Я поставила рюмку на тумбочку и с минуту выбирала, что первее – попытать девчонку или наорать на Арчибальда. Выбралось второе. Знак, который я оставила на поляне, недолговечен, и надобно лужицы еще раз изучить – тем, кто умеет работать с останками своих.
– Алё, Арчиба...
– А-а-а, Ульяна Андреевна! Вечер добрый! – перебил меня густой баритон. И замурлыкал, успокаивая и убаюкивая, затягивая разум в сонную дремоту: – Ульяна Андреевна, что ж вы беспокоитесь-то про нас? Вы не волнуйтесь, все хорошо! Лишних никого нет, налоги ведьмам исправно заплачены и патенты в порядке, ребятки мои все на месте...
– Арчибальд Дормидонтович, хватит! – рявкнула, и он послушно заткнулся. Я устало добавила: – Скажите, какого лешего трое ваших несовершеннолетних шатаются ночью по городу, нападают на ведьм, а после убивают друг друга, потому как во что-то вляпались, а признаваться не хотят?
– Где, когда, кто? – спросил он сухо.
Я вкратце рассказала, отпустив Зойкино присутствие.
"Паук" помолчал и сообщил:
– Мои все по домам, а чужих мы с год не видели. Вы не ошиб...
– А амулеты с патентными метками у всех есть?
Минутная пауза и деловитое:
– Перезвоню чуть позже.
Я положила сотовый на тумбочку и снова посмотрела Зойку. И вспомнила. Разулась, скинула куртку на Кирюшины руки, вооружилась тапкой и побежала обшаривать квартиру. Либо у меня паранойя, либо... Паучок нашелся на подоконнике в гостиной. Плел себе тихо паутинку, прячась за фикусом. Я отодвинула горшок и безжалостно прибила насекомое. На подошве осталась красная клякса. Я снова проверила хату, но ничего подозрительного не нашла. Вернулась в коридор, села на пуфик и посмотрела на Зойку. Та замерла у дверного косяка и не сводила с меня настороженного взора.
– Зоя, детка, – я фальшиво улыбнулась, – а ты ничего не хочешь рассказать? Почему за тобой охотятся? Откуда знают, что ты здесь? Кто ты, черт побери, такая?
