Текст книги "Ведьмина доля (СИ)"
Автор книги: Аноним Лаки
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
Договорившись с лешаком, я устремилась к выходу из парка – успеть до закрытия купить поесть. Давно стемнело, и в желтой листве сияли серебристые фонари. На скамейках, то щебеча, то целуясь, зависали парочки, а одинокая молодежь неспешно бродила по аллеям, уставившись в экраны сотовых. Я же, не оглядываясь, шла строго на запах хот-дога. Омлет был вкусным, но... быстрым.
Набрав пакет еды, я с кофе и хот-догом села на скамейку передохнуть. И на всякий случай повела носом. Кыс где-то здесь, совсем рядом. Уникальный вид нечисти и редкой полезности тип. Отличный наводчик и осведомитель – без зазрения совести сдавал всех, и своих, и чужих. Да, и у меня тоже были свои "паучки". Мне велели беречь его, как зеницу ока, и я старалась, заодно подкармливая при случае. Найти его – дело нелегкое, но не для меня. Мы все дышим одним воздухом.
– Девушка, а давайте-ка я вам погадаю!
Я едва не подавилась сосиской. Подкравшаяся мадам, звеня килограммами бижутерии, сочувственно похлопала меня по спине.
– Ну, что же вы так неосторожно-то, – и пытливо заглянула в мои глаза: – Вы ведь не замужем и совсем-совсем одна, бедняжечка...
А домашняя нежить в счет?
– Неужели? – выдавила я и глотнула кофе. Проклятая осень...
– Погодите, я вам все сейчас расскажу! – она таинственно улыбнулась и закатила глаза, "впадая" в транс. – Ведь это порча!.. Да-да, с могилки с чужой землицы взяли да вам под кровать, и... Толя... Кто такой Толя?.. Из-за него у вас одиночество в глазах?..
– А у вас – камни в почках. И хронический гастрит, – да, я тоже немного смыслю в экстрасенсорике. – И дочь дома, на третьем месяце беременности, брошенная парнем. И вами. И лучше ей помогите, чем мне про могилки сочинять.
Видит бог, я стараюсь быть добрее, но люди сами нарываются. И мое отношение к окружающим всегда зависит от того, зачем они меня окружили.
Мадам резко выпрямилась и вспыхнула.
– Откуда вы...
– От верблюда, – я встала и подхватила пакет с едой. – Всего хорошего.
И, сунув в рот остатки хот-дога, сбежала, оставив мадам в шоке и расстроенных чувствах. Одиночество в глазах... Я презрительно фыркнула. Да я уже года три мечтаю побыть в одиночестве и без срочного дела, хотя бы денек... Выйдя из парка, я пошла вдоль ограды, поводя носом. Кыс-Кыс-Кыс, где же прячешься, морда пятнистая?.. А время – к десяти, и мне еще по барам...
Потягивая из трубочки кофе, я перешла через дорогу, нырнула в темный проем между домами и углубилась в подворотни. Внимательно смотрела под ноги, обходя разбитый асфальт, и мысленно составляла диалог. Влажный ветер шуршал в кронах старых тополей, роняя желтые листья. В зашторенных окнах горели редкие огоньки. И как там Жорик, справляется ли?.. С тех пор, как мы познакомились, призрак почему-то считал себя обязанным за мной присматривать. То есть активно лезть в мою жизнь и совать любопытный нос во все дела. А я разрешала, взамен нещадно его эксплуатируя. А что, близкие должны быть использованы по назначению чувствовать себя нужными.
Кыс нашелся на высоченном тополе. Я быстро осмотрелась. Сталинские пятиэтажки, квадратный двор, заросший старыми деревьями, сломанные качели и разбитая песочница. На единственной скамейке с единственной же доской-сидушкой – знакомое клетчатое одеяло. И ни души. За исключением пары зеркальных "фар" меж густых ветвей.
– Кыс, сползай, – я положила на скамейку пакет с едой. – Дело есть, – и отошла, отвернувшись.
Позади меня завозились. Кыс частенько выбирал кошачий облик – говорил, так легче и затеряться, и ноги унести, и на жалость надавить. Но я его видела и птицей, и змеем, и даже – по большим праздникам – человеком. Он, конечно, уверял, что может обернуться кем угодно, хоть слоном, но я подозревала, что массы тела ему хватит от силы на плюшевого слоника. И пес типа "кавказца" – его потолок.
– Привет, Улька, – сиплый голос и шуршание пакета. – Я поем, а ты вещай.
Я села рядом и глотнула остывший кофе. Кыс же, укрывшись одеялом, залез в пакет, доставая беляши и бутерброды. Тощий и мелкий, едва ли мне по плечо, с плющевым подшерстком по всему телу, совершенно седой парень с рыжим родимым пятном на пол-лица, носом "уточкой" и умными зелеными глазами.
– Лучше бы сырого мяса принесла, – он недовольно скривился. – И как люди эту гадость жрут, а?
– Как они едят, так и ты съешь, – я пожала плечами. – Слушай, у меня времени в обрез...
И быстро пересказала случившееся. Предупредив, чтобы никуда не лез.
– А лучше вообще из города смойся, – закончила серьезно. – Кыс, что-то затевается...
– ...и не только это, – он повел длинными острыми ушами, быстро проглотил очередной беляш и достал из пакета минералку. – Не чуешь разве? У меня со вчерашнего дня шерсть дыбом. И в городе неспокойно.
– В смысле? – озадачилась. – Я сегодня с главами общин встречалась – никакого беспокойства. Излишнего. Из-за подставы "пауков" волнуются, конечно...
– Нет, Улька, нет, – Кыс сморщился. – Ты же видящая, неужто ничего подозрительного не замечала, а?
– Вообще-то... было видение, – я встряхнула бумажный стакан и с сожалением констатировала отсутствие кофе. От долгих разговоров ныли связки и хотелось пить. – Дай-ка глотнуть... Только Верховная сказала, ерунда...
– А Анфиса Никифоровна, разумеется, истина в последней инстанции? – едко ухмыльнулся он.
Я передернула плечами и рассказала о видении.
– Говоришь, погода менялась?
– Угу.
– Плохо, Улька.
Стыдно уточнять, но что делать...
– Почему? – да, в архивы надо.
– Потому что если не меняется, то ты погружаешься в видение – и идешь навстречу будущему сквозь ткань настоящего. А если мир меняется – то будущее идет к тебе, комкая настоящее.
– Не поняла... – призналась смущенно.
– Время, – Кыс посмотрел на меня, не мигая. Вертикальные зрачки – живые язычки белого пламени, на зеленой радужке вспыхивали серебристые искры. – Время, Улька, подобно воде. И имеет свой путь – и свой круговорот. Иногда оно бежит живой рекой, иногда – застывает кристаллами вечного льда, а иногда... испаряется, словно его и не было, – мой собеседник откусил от последнего беляша и рассеянно проглотил, не жуя. – Но время никогда не пропадает бесследно – оно всегда возвращается. Проходит осенним дождем. Сыплется снегом. Гейзером рвет землю. И оно помнит – всегда помнит – старые русла рек, старые выемки и щербинки. И бежит знакомыми дорожками. Заполнять их. Снова. И тогда оживает то, что спало в старых руслах и высохших водоемах тысячелетиями.
– И?.. – я вернула ему бутылку.
Кыс поежился, ссутулился и промолчал. Встряхнул пустой пакет, сложил туда оберточную бумагу и допил минералку.
– Я тебя услышал, – он встал, придерживая одеяло. – И, надеюсь, ты меня – тоже.
Как же нечисть любит говорить загадками...
– Случатся еще видения – разберешься, – Кыс красноречиво махнул рукой: дескать, все, проваливай. – У меня пока только предчувствия... и страх.
– Это будущее... оно за мной идет? – я встала.
Мой собеседник хихикнул:
– Не льсти себе, Улька. На кой шут ему молодая, недоученная и не шибко умная ведьма, а? Ты просто видишь. Ты – единственная видящая в городе. Вот и всё. А вот зачем оно воскрешает то, что когда-то убило время... – он нервно прижал уши. – Не знаю. Но если узнаю – расскажу. Ночи, Улька. Спать пора.
– Ночи, – я отвернулась. И сделала вид, что поверила его сонливости и инертности. Наверняка за мной по пятам рванет, любопытный.
Скрипнула скамейка, зашуршали ветки, и с дерева осыпался дождь из желтых листьев. Я достала из сумки распечатку адресов. Да, пора по барам... Ближайший находился в полутора остановках, и я для разнообразия пошла пешком. Вернулась к парку, заглянула в круглосуточный "Подорожник" за кофе и отправилась по делам. По пути вертела Кысовы слова и так, и сяк, но поняла одно: гадости быть. А тетя Фиса опять попыталась развернуть ситуацию в свою сторону, чтобы я делом занималась, а не призраков гоняла. За призраками-то интереснее бегать, чем по сомнительным заведениям шляться в ожидании чуда.
"Чудо" не явило себя ни в первом баре, ни в пятом. Полнейшая тишь и никаких следов пришлых "пауков". И после седьмого бара я забеспокоилась. Первый час ночи – самое время для разгула нечисти, а в барах пустота. Хозяин восьмого бара, налив мне коньяку, посетовал на некую "непогоду". Я выпила с ним за компанию и попросила копию чека. Эдак я за сутки проезжу и пропью всю зарплату...
У десятого бара я зависла, борясь с соблазном поискать сигарету. Чтобы сесть на крыльце, вытянуть ноги, протопавшие пятнадцать остановок, и собраться с мыслями. Красно-желтая неоновая надпись "У черта на рогах" разгоняла сумрак ночи, а соответствующая вывеске морда жутко скалила острые зубы и, зараза, подмигивала. Владельца данного заведения я знала плохо, но достаточно, чтобы... да, побаиваться. Он жил на другом берегу и формально к моим подопечным не относился. Но судьба сталкивала, к сожалению.
Случайных прохожих не было вообще. И тишина царила подозрительная – ни проезжающих машин, ни шороха листвы. Я помялась на крыльце, покосилась на "глазок" камеры, пошарилась для вида в телефоне и, вздохнув, пошла на дело. Открыла тяжелую кованую дверь с выгравированными на створках оккультными символами и прислушалась. Никого. И здесь – ни души. И тело только одно. В небольшом темном помещении, у отполированной черной барной стойки, неспешно протирал чистейшие бокалы хозяин кабака.
– Доброй ночи, Аспид.
Он буркнул что-то нелицеприятное и повернулся ко мне спиной. Длинная черная коса змеей метнулась по темному жилету. Полумрак стал гуще и плотнее, а свечи на столах – ярче. Завоняло ароматическим воском.
– Я только спросить и...
– Да пошла ты, ведьма, – буркнул глухо, – вместе со своим гадюшником...
Аспид относился к той половине нечисти, которая мечтала содрать с меня шкуру, и желательно живьем. А если не с меня, то с любой зазевавшейся ведьмы. Ненавидел нас люто и, по слухам, небеспричинно. Но насчет гадюшника – это он в точку...
– Проваливай, говорю! – плечи ссутулились и раздались, ткань светлой рубашки затрещала.
Поздно. Я учуяла. Запах. Чужой воздух. Люди, живущие в одной местности, пахнут похоже. Заводы, марки бензинов, дым от ТЭЦ, растительность, еда, вода – всё это постепенно формирует один городской запах, по которому я опознавала своих. И отличала чужаков.
Я проигнорировала грубый окрик и, обогнув барную стойку, устремилась к нише. Небольшой закуток, один стол и четыре стула с высокими спинками, дверь в туалет. Холодный сквозняк от кондиционера. И запах. Очень четкий. Я села на стул и провела рукой по столу. Знакомая троица пришлых "пауков" склонилась над крышкой стола и почти соприкасается головами. Шепчутся, размышляют, обсуждают... На столе – ничего, кроме салфеток и солонки. На официанта и желающего облегчиться "пауки" зыркнули так, что вопросы и желания отпали сами собой. А потом один поднял голову и в упор посмотрел на меня. И в моей голове взорвалась, туманя сознание, боль.
– Я сказал, проваливай! – Аспид тряхнул меня за плечо.
Моргнув, я тупо посмотрела на стол. Всё. Кино закончилось, не успев начаться, а пиратской версии нема... Я снова провела дрожащими ладонями по столу, но – никаких следов информации. Вообще. Даже о том, кто здесь сидел до и после "пауков". Я потерла виски и встала со стула. Черт, что это за магия?.. На руке запоздало пульсировал браслет, намекая на опасность.
– Что, обломали, видящая? – хмыкнул Аспид.
Я досадливо сморщилась. А он паскудно заухмылялся. Красные глаза горят, восточное лицо довольное, на левой щеке вздулся ожоговый шрам, усы подрагивают, бородка, заплетенная косой, топорщится. Видимо, придется допрашивать... Боюсь только. Себя боюсь. Как бы не занесло. Очень не люблю упертых хамов. Бесят.
– Аспид, – я присела на край стола, – выбирай одно из двух. Или ты перестаешь хамить и говоришь, что ничего не знаешь – и убедительно говоришь, чтобы я поверила. Или – перестаешь хамить и честно отвечаешь на вопросы. И так отвечаешь, чтобы я поверила.
– Иначе что? – он прищурился, подобрался, и за его спиной мелькнула тень скользкого хвоста. Ударила по барной стойке, зазмеилась по полу.
– Понятно... – резюмировала уныло.
Терпеть ненавижу, но ради дела... Я вздохнула и опустила плечи, "сдаваясь", а Аспид расслабился, растворяя змеиную тень в полумраке бара, и победно хмыкнул. Я сложила руки на коленях, привычно уставилась на свой маникюр и спокойно спросила:
– Аспид, как думаешь, что случится с твоими легкими, если я выстужу в них в воздух? А потом нагрею? Градусов так до трехсот?
– Не посмееш-шь... – и снова тень хвоста замаячила на полу, подбираясь к моим ногам.
– Посмею.
– Против правил работы с нечистью и Верховной? – не поверил Аспид и напрягся.
– Первым правила нарушаешь ты, отказываясь сотрудничать, – надо бы ногтями заняться, а то смотреть стыдно... – А Верховная – моя тетя, и я ее единственная и любимая племянница, – я равнодушно пожала плечами. – Она мне все простит. И от чего угодно отмажет. А вот кто тебя от пола отскребать будет...
Он дернулся, но я успела раньше. Резко вскинула руку, и его впечатало в барную стойку, выгнуло дугой.
– Убью... – просипел, схватившись за горло. Хвост безвольно распластался по полу, придавленный "плитой" вязкого воздуха. Тьма пугливо загудела, заметалась из угла в угол, тревожа огоньки свечей.
– Вряд ли, – я сжала пальцы на невидимой шее, и Аспид задергался, захрипел. Из его открытого рта повалил пар. – Считаю до пяти – да или нет? Раз...
Сиплое "да" порадовало чрезвычайно. Ибо высунулась недовольная Совесть и предъявила следы угрызений. Я разжала руку, и Аспид сполз на пол.
– У тебя минута. И без глупостей, – предупредила, соскакивая со стола. – Иначе по стенке размажу.
Хочу выпить. И пусть без толку. По-хозяйски перебралась через стойку и ухватила бутылку ликера. Судя по этикетке, жутко дорогого.
– Чего добро переводишь? – буркнул Аспид. Красные глаза горели ненавистью, но в руки он себя брал быстро. Уважаю. – Потом не рассчитаешься.
– Копию чека выпиши, – я села на стойку и откупорила ликер. – Итак? Пару дней назад здесь объявились трое незнакомых и чужих "пауков", о которых почему-то никто не доложил, куда следует...
– На них не написано, что чужаки! – ощерился он.
– А то ты своих постоянных клиентов в лицо не знаешь, – фыркнула я. – Так и скажи, что заплатили. Сколько, кстати?
– Штуку, – неохотно выдавил он и сел на стул, нервно расправляя ворот рубахи, – баксов.
Да уж... Нам, нищим интеллигентным ведьмам, только пытки и остаются.
– Сказали, посидят полчаса, встреча какая-то, – Аспид отвел глаза. – А после... Ушли. Трое сами, троих пьяными унесли. Как обычно.
– Куда ушли?
Он пожал плечами. Я поставила бутылку на стойку:
– А не врешь?
– Сама посмотри, – ощетинился, оскалился.
– Не умею, – я с сожалением качнула головой. – Умела бы мысли читать – не пугала бы средневековыми пытками на ночь глядя.
– Пуга... – Аспид запнулся. Ненависть в глазах разгорелась с новой силой.
– Я пацифист. Живи и давай жить другим, – и улыбнулась: – А Верховная бы меня за такое нарушение в порошок стерла. И сотрет. Хочешь отомстить – доноси и предъявляй доказательства, – и вздохнула: – Жаль только, без толку...
– Вот из-за таких, как ты, я и ненавижу ведьм...
– Но из-за таких, как ты, мы и становимся такими, какие есть, – ответила резко.
И замерла. Браслет нагрелся. Я прижала палец к губам, и Аспид поперхнулся. Шаги на мостовой. Двое. Один – крупный, старший, второй – помельче, пацан. "Пауки". Опять. Чужаки. И запах... болотный. Недавняя троица маскировала чужеродный запах патентными амулетами, а эти... Непредусмотрительные. Аспид тоже уловил нечисть, и тьма вокруг него забурлила, лопаясь мыльными пузырями, формируя клобук.
– Нет, – я отрицательно качнула головой. – С "пауком" не сладишь. Иммунки нет? Тогда не высовывайся. Мозги заплетут, и умолять будешь, чтобы убивали долго и мучительно.
Я отставила нетронутый ликер и спрыгнула с барной стойки. Присела, положила руки на пол и прислушалась к шепоту воздуха.
– Обернуться сможешь? А в унитаз пролезешь?
– Слышь, ведьма...
– Так пролезешь или нет? Да? Тогда уходи. По трубам – и наверх. Выход – в пяти кварталах отсюда, на площадке заброшенного жиркомбината. Ответвление одно, не заблудишься и ничью задницу не напугаешь.
Я закатала рукав, использовала "паучий" яд и мысленно поблагодарила Арчибальда за иммунитет. Посмотрела на символ вызова Круга, но не решилась. Последний сигнал остался. Может, для другого пригодится. Ночь еще не кончилась, а Жорик предсказывал ее "еще краше".
– Кстати, а бар застрахован?
Аспид не ответил. Бесшумной тенью растворился в полумраке, лишь тихо скрипнула дверь туалета. А я вернулась за стойку и приготовилась... убивать. Живьем не взять, но хотя бы одного убить надо. Того, который постарше. И сохранить его память. Да, я пацифист. С тяжелой профессией.
Глава 5
Будто ведьмовство зависит только от силы!
... ведьмовство – это ведь не сила,
а умение с ней обращаться.
Терри Пратчетт, «Дамы и господа»
Я глубоко дышала, набираясь сил. Воздух гудел и вибрировал, обнимал за плечи и поддерживал под руки. Мне чертовски повезло со сферой в Ночь выбора. И нет необходимости искать воду. Или прыгать вокруг свечи. Или кататься голышом по земле. Или таскать килограммы металла или дорогих самоцветов. Или пить эмоции. Или вооружаться мертвой конечностью. Или ходить под мышкой со зверем. Или... У нас много сфер-источников, и мне чертовски повезло. Пока я дышу, сила всегда при мне. Мы можем выбрать несколько сфер из предложенных природой, но воздух дается немногим. И еще меньше ведьм его выбирает. Когда не видишь то, с чем работаешь, продуктивность оставляет желать лучшего. А я до Ночи выбора очень плохо видела. И считала, что главное – жить и дышать, а остальное приложится.
На крыльце потоптались, шушукаясь. Я закрыла глаза, растворяясь в воздухе, смотрела и слушала.
– Ловушка сработала, – негромко говорил старший. – Нас предупреждали, что ведьма-проверяющая пойдет по следу чужаков, и она пошла. И попалась.
– Попалась, – легкомысленно подтвердил пацан.
Потрясающая наивность.
– Проверим, – старший определенно нервничал. Наверняка чуял, что в баре кто-то есть. – И следы уберем. Нет тела – нет дела. А нет проверяющей и видящей – нет проблем. А потом – за девчонкой. Все очень удачно совпало.
Похоже, пришло время нам с Раяной серьезно прошерстить город и его окрестности... Слишком много чужаков вдруг появляется из ниоткуда. Или – не "вдруг"? А среди ведьм Круга я – единственный воздух и единственная видящая. Выводы напрашиваются очевидные. Узнаю, кто информацию сливает... забуду, что пацифист. И – зачем им Зойка?.. И – совпало ли?..
– Стой здесь, – велел старший.
Это плохо.
Дверь открылась, впуская сутулую длиннорукую фигуру, и я ударила, не медля. Воздух вокруг вошедшего взвихрился и вспыхнул белым пламенем, выжигая кислород. "Паук" всхлипнул, потянулся к горлу и оказался распятым на стене. Я учусь на своих ошибках и знаю, где расположены ядовитые железы. Методично выжигая в его легких воздух, я краем глаза отметила появление второго. Придерживая тяжелую дверь, он изумленно потаращился на меня, а потом развернулся и молча задал стрекача.
"Стой, гад!" вырвалось само собой, а с улицы донесся возмущенный мяв. Опустив на пол бесчувственно тело, я рванула за убегающим и на крыльце едва не сшибла помятого Кыса.
– Улька!.. – он шарахнулся от меня, как черт от ладана.
– Гони за Арчибальдом! Быстро! Одна нога здесь – другая там! Или тело к нему отнеси! С меня пять кило мяса! С кровью! Если успеешь!
Мелкий "паук", удирая, петлял обезумевшем зайцем, а я неслась за ним, не разбирая дороги. Колдобины асфальта, кусты, песочницы, ограды и подворотни сливались в сплошное пятно. В серый коридор, в котором яркой молнией мелькал путь убегающего, нестерпимо воняло потом и слышалось тяжелое надсадное дыхание. Там, где "паук" перемахивал через заборы, я просачивалась меж прутьев, но лишь отставала – бегал он отменно. И тратила силу, не успевая восстанавливать. Проклятый наблюдатель и мои детские комплексы с несдержанностью... В полете бы на раз догнала...
Остальной текст, напоминаю, на литэре!
1
