Текст книги "Следак (СИ)"

Автор книги: Аноним Базилио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

Глава 6

Двери, что я толкнул, выходя из аудитории, на что-то напоролись Сразу же послышались женские взвизги и быстрый топот удаляющихся ног, причем далеко не одной пары ног.

– Что здесь происходит?! – вслед за мной выскочила секретарь экзаменационной комиссии.

Она строгим взглядом обвила раскрасневшихся от неожиданности студенток, особым вниманием одарив парочку, что, морщась, потирали ушибленные уши и лбы.

У самой стены, прикрытая от взора секретаря худосочной фигурой Алексея сидела на корточках Елена Голдобина и со страдальческим выражением лица, массировала голень.

Мужская часть курса с невозмутимым видом стояла у окна и курила. Лебедевой не наблюдалось.

Секретарь начала говорить о регламенте и очередности, завладев вниманием студентов, и я, воспользовавшись моментом прошел к лестнице, что вела со второго этажа. Желание удовлетворять любопытство сокурсников, я не испытывал, да и вообще устал я что-то, а мне еще в травмпункт ехать.

Татьяна нашлась буквально сразу, как я вышел на лестницу. Девушка заняла стратегически верную позицию на лестничной площадке между первым и вторым этажами. При моем приближении, она спрыгнула с подоконника.

– Рассказывай! – потребовала она. Было видно, что Лебедева очень нервничает, но старается не показывать слабость.

– Нормально всё, разрулил, – успокоил я ее.

– Что разрулил? – не поняла она фразы. – Юров зачем приходил? – не терпеливо спросила она.

– Заняться ему нечем, вот и шляется по чужим защитам, – зло бросил я. А что? У меня тоже нервы.

– Ты сдал? – поинтересовалась Татьяна странным тоном, который я не сразу смог расшифровать, а потом до меня дошло, что девушка не только за свою шкуру переживает. Неожиданно.

– Сдал, – кивнул я, – на четыре.

– Поздравляю, – Татьяна слабо улыбнулась.

– Ты сдашь на пять, – уверил я ее.

Лебедева пожала плечами.

– Про драку что сказали? – напряженно спросила девушка.

– Сказали что драки не было.

– Как не было? – непонимание и удивление отразились на ее лице.

– Говорю же, разрулил.

Сверху послышались голоса и Лебедева замолкла на очередном вопросе.

– Убери руки! Я сама дойду! – возмущался женский голос.

– Леночка, у тебя же нога, – упрашивал мужской.

Я поднял голову и встретился глазами с Голдобиной. Она с гневным видом хромала по направлению ко мне. Следом семенил Леха, нерешительно пытаясь поддерживать девушку под локоть.

– Чапыра, что ты там про меня наговорил?! – начала она с наезда.

– Ты же подслушивала, – приподнял я бровь.

– Да ничего не было слышно, только бухтение и иногда крики этой Меркушевой, – возмущенно посетовала Лена.

– Про тебя никто не спрашивал, – успокоил я ее.

– Что совсем? – не поверила она. – Как-то это странно.

– Ничего странного. У тебя же папа, – и я выразительно посмотрел на потолок.

– Ааа, – протянула Голдобина, успокаиваясь и светлея лицом. – А Юров чего пришел? – все-таки уточнила она, буравя меня подозрительным взглядом.

– Он чисто по мою душу, – вновь успокоил я ее.

– Ааа, – вновь протянула она, – допрыгался значит. Это тебе наказание Чапыра, за всё что ты сделал! Будешь знать, как по девкам бегать, – припечатала она и, мазнув по Лебедевой неприязненным взглядом, величественно развернулась и похромала наверх.

– Как сдал-то? – шепнул мне Алексей, я показал ему четыре пальца. Он показал мне один большой и побежал за своей зазнобой, которая уже требовательно его звала.

– Алеша, но помоги мне, куда ты там пропал?

"Это точно, пропал парень", – посочувствовал я ему, а вслух спросил:

– Тань, я пойду. Хорошо?

– Иди, – девушка отвернулась в сторону окна.

И я пошел. Вот только на душе было как-то муторно. Наверно, надо было ненадолго задержаться, наговорить ей чего-то многословного, ободряющего. Поддержать. Или не надо?

Сбежав по ступенькам с крыльца, я заглотнул в себя свежего воздуха, и бодрой походкой направился в сторону общаги. Прежде чем ехать в город, нужно было переодеться, а то переться по жаре в костюме, причем довольно уродливом – двойное мазохистское удовольствие. Мои новые шмотки тоже не эталон высокой моды, но в них хотя бы будет комфортно.

– Чапыра! – услышал я в спину.

Да что же это такое? – посмотрел я в небо.

Меня нагонял товарищ Юров. Пришлось притормозить.

– Если ты думаешь, что я это так оставлю, то ты очень сильно ошибаешься! – этот товарищ начал тоже с наезда.

"Надо было Ленку Юрову передать, а не бедолаге Лехе", – пришла мне идиотская мысль.

– Я тебе такую характеристику напишу, что тебя с ней даже в колхоз не возьмут!

– Пиши, – спокойно ответил я.

– И напишу, – сбавил тон комсомолец, злость в его взгляде поделилась местом с подозрительностью.

– Ну, я пошел? – спросил я, разворачиваясь.

– Куда? – скорее по инерции, чем это было ему действительно интересно, спросил Юров.

– К журналистам, – охотно ответил я.

– Каким журналистам? – комсомолец явно не догонял.

– Начну с местных, а потом может и до Москвы доберусь. Как пойдет, – поделился я с ним своими ближайшими планами.

– Зачем тебе журналисты? – прищурился он.

– Как зачем? – изобразил я удивление. – Сенсация же пропадает!

– Ты сейчас о чем? Не пойму я тебя что-то.

– Объясняю – журналисты любят истории из жизни, в которых простого человека гнобят властьимущие. А у нас с тобой как раз такой случай. Вот им радость-то будет.

– Ты чего несешь, Чапыра? – нахмурился Юров.

– Сенсацию я несу журналистам, говорю же, – закатил я глаза. – Все еще не понимаешь? Ну смотри: есть я – простой, бедный студент, еще и пострадавший в аварии, и есть ты – злобный комсомольский вожак, который меня гнобит. То из университета пытаешься выгнать, то из комсомола, сейчас вон плохой характеристикой угрожаешь. Так что пиши, я ее как доказательство своих слов принесу. – я широко улыбнулся. – Как тебе заголовок: "Беспредел секретаря комсомольского комитета!" или "Простой студент против комсомольского босса", хотя нет, – с сожалением вздохнул я, – такой не напечатают, нельзя комсомол в негативном контексте упоминать. Тогда нейтральный "Травля студента" или политический "Оскал имперализма"

– Причем здесь имперализм? – хмуро спросил Юров.

– Да, не причем, – отмахнулся я от него, – но как звучит! Название статьи должно быть броским, чтобы привлечь читателей. Если не нравится, то предложи свой вариант. Тебе не угодишь, – изобразил я обиду.

– Перестань нести чушь. Никто такую дурь не напечатает, – уверенно заявил Юров.

– Напечатают, не напечатают – что мы сейчас будем с тобой в ромашку играть? На самом деле это не так уж и важно, – усмехнулся я, – здесь важно другое, – заговорщически добавил я.

Юров давил меня тяжелым взглядом и молчал.

– Вот представь себе, заявляюсь я такой несчастный в редакцию газеты, – начал я объяснять, – и начинаю им рассказывать слезливую историю о том, как секретарь комсомольской организации из личной неприязни портит мне жизнь. Сложив руки в молитвенном жесте, умоляю – помогите, разберитесь, на вас вся надежда, – убедившись по озверевшим глазам, что Юров представил, я продолжил. – Как ты думаешь, что они сделают? – не дожидаясь вопроса, – ответил. – Они проведут журналистское расследование! А это значит что? Они припрутся в университет и начнут все вынюхивать, выспрашивать, обо мне и о тебе, о нашем с тобой конфликте. Ты, Федя, уверен, что у тебя здесь нет врагов и завистников? Уверен, что они не воспользуются ситуацией, и не попробуют тебя утопить? Ты уверен, что в Обкоме не узнают о расследовании? – проникновенно спросил я его.

– Ну ты и мразь, Чапыра, – до Юрова наконец дошло, что все куда серьезнее, чем ему представлялось изначально, – как же я тебя раньше-то не разглядел? – он рассматривал меня новым взглядом, а я ему скалился в ответ.

– Мразь, – процедил он вновь.

– Так ведь и я в тебе разочарован, Федя, – не остался я в долгу, – думал, ты настоящий комсомолец – порядочный и честный, готовый протянуть товарищу руку помощи в трудную минуту. А по факту ты, Федя, подлец и карьерист, ради самоутверждения портящий жизнь студентам.

Слушая меня, Юров багровел все сильнее и сильнее.

– Да я тебя! – не выдержав прессинга, он схватил меня за грудки. Я не сопротивлялся. Зачем? Своего я уже добился. Комсомольский босс вышел из себя на глазах у народа. Вон сколько студентов на нас пялятся. К вечеру эта информация расползется по всему университету.

Кажется, и он это понял, потому что удара не последовало. Вместо этого, Юров, отцепившись от меня, резко отступил на шаг. Желваки его ходили ходуном, глаза горели от бешенства, но было видно, что он из-за всех сил пытается вернуть себе спокойствие и уверенность.

Более-менее выровняв дыхание, Юров произнес.

– Ты ведь, Чапыра, тоже пострадаешь. Журналисты, если начнут копать, то и про тебя все раскопают. А ты у нас далеко не примерный студент и комсомолец, – взгляд Юрова был угрожающим, слова он цедил.

– А мне, Федя, терять нечего, – усмехнувшись, ответил я, – это у тебя сытая должность и карьерные перспективы, а я гол как сокол. Из общаги вон скоро выпрут. Да еще и на три года, твоими стараниями, законопатят в какую-нибудь дыру. Так что, сам видишь, держаться мне, в отличие от тебя, не за что, а значит и тормозов у меня нет.

Юров поиграл еще немного желваками, а затем выдал:

– Чапыра, я тебя понял.

Произнеся эти загадочные слова, он, не прощаясь, развернулся и пошел в сторону главного корпуса.

– Понял он, – задумчиво смотрел я ему в след, – а разъяснить, что он там понял?

Ладно, человеку нужно переварить полученную информацию. Не будем ему мешать.

На этой здравой мысли я продолжил свой путь в общежитие.

На остановке общественного транспорта я стоял спустя двадцать минут, и вглядывался в номера, проезжающих автобусов. Грязно-белый пазик нужного мне двенадцатого маршрута подъехал еще минут через пять.

Ожидаемо, кондиционера в этом старичке не оказалось. Зато толпа народа присутствовала. Так и стояли впритык друг к другу, вдыхая запах пота, что заполонил весь салон и конкурировал с запахом бензина. За этот сервис еще и платить пришлось. Так что, когда кондуктор, во все горло заорала "Куйбышева!", я был просто счастлив.

В травмпункте оказалась очередь. И тоже отсутствовал кондиционер. Я тяжело вздохнул и рухнул на свободное место.

Вымотавшийся и уставший на территорию студенческого городка я вступил уже ближе к вечеру.

У общежития меня ждали.

Глава 7

– Альберт Анатольевич? – на меня решительно надвигалась женщина, что пару дней назад сбила моего предшественника. Сегодня она была в летнем платье с мелким цветочным принтом, легких босоножках с тонкими ремешками, а в руках, вместо дамской сумочки, держала портфель из черной кожи.

– А вас не узнать, – произнесла она, оценивающе разглядывая нового меня и, видимо, по этой причине забыв поздороваться.

– Здраствуйте, – улыбнулся я ей, как должен улыбаться нормальный мужик при виде привлекательной женщины. Еще бы как ее зовут вспомнить, так совсем буду молодцом.

– Здраствуйте, – спохватилась она и сразу же напомнила свое имя. – Зудилина Ольга Васильевна.

Какая, приятная во всех отношениях женщина. И я улыбнулся ей еще приветливее.

– Альберт Анатольевич, нам нужно срочно переговорить. Между нами возникло недопонимание и это необходимо исправить, – безапелляционно заявила она.

– Ну раз дама просит, зачем мне сопротивляться? – заинтересовался я ее словами.

В ответ на мою галантность дама нахмурилась.

– Пройдемте куда-нибудь, где нам никто не будет мешать, – предложила она, строгим тоном.

– Можно ко мне, – я мотнул головой в сторону общежития.

– Нет, это лишнее, – с ходу отвергнув мой вариант, Зудилина предложила свой. – Нам нужен сквер или что-то в этом роде.

"И где я ей сейчас сквер найду? – женские запросы порою ставят в тупик. – Могу только в кусты отвести, где был вчера". Территория университета в мое время претерпела значительные изменения, а сегодняшнюю я еще не успел изучить.

– Здесь есть неподалеку, – взяла она инициативу в свои руки, заметив мое замешательство. И решительно направилась в противоположную от столовой сторону.

"Решительная женщина" – отметил я, пристроившись рядом.

– Вы здесь учились? – задал я вопрос, подивившись тому как Зудилина уверенно прокладывает нам курс.

– Да, там же где и вы, на юридическом факультете, – ответила она.

– И кто вы по профессии? – уточнил я.

– Адвокат, – гордо ответила Зудилина.

– И как, нравится? – светски поинтересовался я.

– Очень, – не многословная мне попалась собеседница.

Она шагала целеустремленно, крепко сжимая в руках портфель и не отвлекаясь на мелочи. Так что, до нужного Зудилиной сквера мы добрались довольно быстро и в молчании.

– Присаживайтесь, – указала она на скамейку, стоящую в отдалении от остальных.

Из-за раннего вечера народу в сквере оказалось немного, в основном, пожилые женщины с детьми, видимо, внуками. Они сидели одной компанией и что-то обсуждали, присматривая за играющими возле небольшого фонтана воспитанниками.

Опустившись следом за мной на скамейку и развернувшись ко мне лицом, Зудилина поставила между нами портфель и начала переговоры.

– Два дня назад вы, товарищ Чапыра, перебегали дорогу в неположенном месте. Из-за чего произошло дорожно-транспортное происшествие, и пострадал мой автомобиль – уходя от столкновения с вами, я врезалась в столб, – тут же пояснила она.

Затем Зудилина демонстративно окинула меня придирчивым взглядом, отыскивая следы травм.

– Вы же, как я погляжу, отделались легким испугом, – заявила она.

На этом месте возникала небольшая пауза. Женщина смотрела на меня выжидающе.

Ждет что я начну спорить? Зачем? Она же еще не все сказала. Пусть завершит свою речь, а уж потом и я подключусь.

Воодушевившись моим молчанием, как-то по своему его истолковав, Зудилила продолжила

– Но вместо того, чтобы как настоящий комсомолец признать свою вину, вы стали перекладывать ее на меня. Вы имели наглость заявить сотрудникам ГАИ, что это я, превысив скорость, вырулила неизвестно откуда, и сбила вас, мирно идущего в магазин. Впрочем, я согласна списать такое ваше поведение на шоковое состояние после аварии. – произнесла она тоном строгого учителя, великодушно прощающего ученику его оплошность.

Ольга Васильевна внимательно заглянула мне в глаза, пытаясь там что-то разглядеть. Я же молчал, чтобы не сбить ее с мысли. Мне было интересно, к чему она ведет.

Вновь не дождавшись от меня реакции на свою отповедь, Зудилина прочистила горло, и, добавив в голос приказные нотки, перешла к наставлениям.

– Завтра вы приедете в милицию и расскажите им под протокол как всё было на самом деле! Кроме того, вы оплатите мне ремонт автомобиля! – категоричным тоном потребовала она.

И тут я не выдержал и заржал.

Зудилина сбилась и в недоумении уставилась на меня.

– Я сказала что-то смешное? – поведя бровями, возмутилась она.

– Вы очаровательны! – уверил я ее, не переставая смеяться.

– Оставьте свои комплименты и ведите себя прилично! У нас с вами серьезный разговор! Вы по делу мне что можете скакать?

Наконец-то отсмеявшись, я озвучил раскатавшей губу Зудилиной свои претензии.

– Во-первых, там нерегулируемый пешеходный переход, а значит ваш довод, что я переходил дорогу в неположенном месте отпадает. Во-вторых, это вы владелец средства повышенной опасности, а не я. Надеюсь, вам как юристу не нужно объяснять, что это значит? В-третьих, сбив меня, вы нанесли мне физический вред, о чем у меня есть справка из травмпункта, а также причинили моральные страдания – вы меня сбили накануне защиты дипломной работы, из-за чего мне было тяжело готовить выступление, так как постоянно болела голова. Так что заплатите мне вы, Ольга Васильевна.

– Это не слыхано! – по ходу моего монолога, женщина все больше наливалась возмущением, отчего раскраснелась. – Какой моральный вред?! Что вы несете?! Вы буквально бросились под мою машину! Это вы мне должны, а не я вам!

Проигнорировав эмоциональный посыл женщины, я ровным голосом начал объяснять ей очевидные вещи.

– Под колеса вашей машины я не кидался. Я спокойно переходил дорогу. И доказать обратного вы, как я понимаю, не можете, отчего и решились на этот разговор. – И не надо на меня так смотреть, словно я монстр какой. – Да вам вообще меня благодарить надо. Но я что-то не вижу на вашем лице ни капли признательности, а вот возмущения и злости – хоть отбавляй.

– Что?! – не выдержала Зудилина. – За что тебя благодарить?! За разбитую машину?! – перешла она на "ты".

– За то, Ольга Васильевна, – слегка повысил я голос, а то дама начала меня заглушать, – что я спас вас от статьи. Если бы я вовремя не заметил вашу машину и не отскочил, удар пришелся бы не по касательной. Вы бы сбили меня на смерть. Так что скажите мне спасибо за то, что не отправились в тюрьму, – не обращая внимание на потуги Зудилиной мне возразить, я продолжил. – И заплатите деньги за причиненные мне нравственные и физические страдания. Думаю, пять тысяч рублей будет справедливой платой за все что я для вас сделал и еще сделаю.

– Что сделаешь? – Зудилина зацепилась за последние слова, буквально проглотив уже подготовленную ей гневную тираду, с которой она была готова обрушиться на меня, как только бы я замолчал.

Всё-таки юрист, он и в СССР юрист. Я внимательно и не без интереса наблюдал за сменой выражения на лице женщины.

– Не пишу заявления и не отдаю милиции справку из травмпункта, – озвучил я свои обязательства.

– Ты это точно сделаешь? – недоверчиво уточнила она, все-таки заинтересовавшись моим предложением.

– Конечно сделаю. За пять тысяч рублей, – обаятельно улыбнулся я ей.

И тут на место юриста опять вернулась эмоциональная особа.

– Сколько ты запросил?! Пять тысяч?! Ты что с ума сошел? – негодовала Зудилина. – За что вообще тебе платить?! Это ты виноват в аварии!

– Опять двадцать пять, – пробормотал я.

– Ты сделаешь всё что обещал просто так! Ведь ты комсомолец и советский человек! – начала она кидаться пафосом.

– А что комсомольцев и советских людей можно просто так безнаказанно сбивать? – поинтересовался я скучающим тоном. Этот бесконечный день начал меня утомлять. Я даже не удержался и зевнул, разумеется, прикрыв рот ладонью.

– Но это же подло, – как-то растеряно произнесла она.

– Что подло? Я, наоборот, иду ради вас на нарушение закона. Предлагаю обойтись без возбуждения уголовного дела. И что я слышу в ответ? – теперь моя очередь бросаться гневными взглядами. – В общем так, Ольга Васильевна, мне надоело насильно спасать вашу свободу. Значит так. Я вам сделал деловое предложение. Вы вправе принять его или отказаться. Время вам на размышления – до десяти утра завтрашнего дня. Именно на этот час я приглашен в отдел для дачи показаний. Судя по вашему виду и профессии сумма для вас подъемная. Так что перестаньте уже истерить и начинайте думать. Вы же юрист, так что должны уметь это делать.

– Это я истерю?! – вычленила она из всего мною сказанного самое незначительное. Я уже начал сомневаться в ее умственных способностях.

– Да как вы смеете, со мной так разговаривать?! – закричала она, привлекая внимание, выгуливающих своих внуков, бабушек. Впрочем, они уже давненько с интересом посматривали в нашу сторону. И гадали, о чем мы тут спорим уже почти час.

– Вы…вы…вы подлец! Вот вы кто! Как вам совесть вообще позволила требовать с меня деньги!

– Так же, как и вам, – парировал я.

– Что?

– Вы что уже забыли, как полчаса назад требовали у меня деньги на ремонт автомобиля, на котором меня сбили? – взъелся я. Эта Зудилина кого угодно выведет из себя.

– Но кто-то ведь должен мне возместить ремонт!

– Так же как и мне кто-то должен возместить последствия аварии, – отзеркалил я ее полный возмущения взгляд.

Женщина сделала несколько полных вдохов, собираясь с мыслями.

– Я вас поняла, – наконец-то сказала она после затянувшейся паузы.

– Очень рад, – я действительно был рад, что это закончилось, хотя бы на сегодня. – Всего доброго, Ольга Васильевна, – попрощался я, вставая со скамейки.

– Вы отвратительны, Чапыра, – бросила она мне в след.

– А вы мне, наоборот, симпатичны.

Люблю последнее слово оставлять за собой.

Добравшись до своего временного места обитания, я, утомленный тройными переговорами, без сил рухнул на кровать и сразу уснул. А когда открыл глаза, Грег, как обычно, копался в своей тумбе в поисках чего-нибудь съестного.

"Волшебная она у него что ли? – вяло думал я, полностью еще не проснувшись и категорически не хотев вставать. – Какая-то тумба-самобранка получается, модифицированная версия скатерти".

Затем мои мысли перетекли на еду, отчего прорезался голод, и я более заинтересовано стал наблюдать за действиями соседа. Наконец он ее отыскал. В этот раз это оказались сосиски. Я рефлекторно сглотнул.

И тут меня пронзила следующая мысль – я вспомнил, что продукты я здесь еще ни разу не покупал. Откуда же они тогда берутся, если исключить бредовую версию о самозаполняемости тумбы? И пришел к выводу, что кормит меня Грег.

Почему же он ни разу не потребовал у меня ни денег, ни то, чтобы я купил продукты?

Задумавшись над очередным вопросом, я подозрительно посмотрел на соседа. Красников, расценив мой взгляд по-своему, начал обнюхивать сосиски.

– Да, вроде, нормальные, – уверенно заявил он.

– Сегодня моя очередь покупать продукты, – решительно рубанул я, вставая с кровати.

– Купи, – одобрил Грег мой план, и без всякого намека в голосе добавил, – а то у меня денег уже нет.

Вот почему-то я был уверен, что произнес он это явно не в укор мне, просто констатировал факт отсутствия у него денег.

– А чего ты раньше мне не сказал, что у тебя денег нет? – спросил я. – Знал же, что мне материалку выдали.

Грег пожал плечами. Как хочешь, так и понимай. То ли забыл, то ли постеснялся, то ли вообще такое в голову не пришло.

Бескорыстные люди мне в той жизни как-то не встречались, я вращался исключительно в среде рвачей. Так что для меня встреча с одним из них в реале стала неожиданностью.

И тут я ощутил себя по сравнению с Грегом жадной свиньей – отвратное чувство.

"Так стоп, не рефлексировать! Я на вражеской территории!" – тут же одернул я себя.

Она первая пыталась развести меня на бабки, вот пусть теперь и платит. Это требование компенсации морального вреда, а не вымогательство. Надо четко расставлять приоритеты, давать верные определения своим действиям и полностью отбросить сантименты. Моя задача – выжить в агрессивной среде, а для этого мне потребуются деньги. А значит, никого не жалеем и идем по трупам. Стоп. Поправка. Не жалеем тех, кто не пожалел нас и идем по головам – вот так будет верно, идеологически выдержано.

За этими мыслями, я совершил утренний моцион, принес кипяток из кухни и уселся за стол, помогать соседу уничтожать сосиски.

– Может тебе денег дать? – спросил я Грега.

– Дай, – без всякой лицемерной фигни, легко согласился сосед.

После покупок у меня, не считая мелочи, осталось два червонца. Вытащив один из кармана брюк, я передал его Красникову.

– Спасибо. Выручил, друг, – расплылся тот в довольной улыбке.

Проследив, за исчезающей в кармане Грега купюрой, я задумался над тем, что буду делать, если Зудилина откажется платить.

"Буду думать", – ответил я себе, и продолжил завтрак.

Скоро нужно было выдвигаться в сторону отдела милиции, а я еще местные кодексы не открывал. Вчера чисто на импровизации и аналогии выехал.