Текст книги "Следак (СИ)"

Автор книги: Аноним Базилио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Глава 32

Разбудил меня звук дождя. Настырная трель от бьющихся о стекло капель заставила открыть глаза. Надо мной нависал некогда белый потолок, его замысловатый узор из трещин живописно обтекал трубчатые лампы. Я повернул голову и наткнулся взглядом на стоящий рядом со мной штатив от капельницы. Специфический запах хлорки и лекарств подтверждал мою догадку о больничной палате. Помимо занятой мной кровати, здесь их стояло еще три, но судя по голым металлическим сеткам и пустым тумбам, в палате я был единственным пациентом. Дальше взгляд зацепился за дверь, она была приоткрыта, отчего до меня из коридора доносились голоса.

Все-таки угодил в больницу – констатировал я.

Последнее из того, что помню – мы с Головачевым садимся в служебную машину нашего следственного отдела.

Когда я, подписав заявление и протокол, вышел из кабинета Решетникова, в коридоре меня ждал только мой непосредственный начальник. Он отмеривал шаги в одиночестве и при моем появлении принялся выговаривать мне за заслуги. Объяснял, что ночью надо спать дома, а не шляться по городу, беспокоя начальство, у которого от нового сотрудника одни лишь проблемы, да головная боль.

Еще на лестнице у меня началась отдышка, когда же мы с Головачевым залезли в салон автомобиля, меня начал глушить кашель, а грудь сдавило от боли. Дальше я слышал лишь скрип тормозов и мат подполковника, ощущал резкие развороты, как автомобиль набирает скорость и вновь тормозит, затем меня куда-то потащили, после покатили, и в завершении я очнулся в этой палате.

Прислушался к своим ощущениям, но кроме дискомфорта в груди и заполненного мочевого пузыря ничего не почувствовал. Сбросив одеяло, я пошевелил конечностями. Боль отдалась лишь в грудной клетке, но была терпимой, так что я решил продолжить. Кое-как уселся, мешало головокружение. Оглядел себя. На ногах штаны от поношенной пижамы, вместо пижамной рубашки – накрученные на грудь бинты. Тапочки под кроватью не нашлись, но деревянный пол не особо студил босые ноги, так что я отважился на вылазку. Поднявшись с кровати, я чуть не свалился обратно – ощутимо пошатывало, и я решил воспользоваться помощью штатива. Выкатил эту хреновину за порог и побрел в самый конец коридора, где обычно находится туалет. Тут главное не ошибиться с выбором направления, я взял верное и оказался в санузле, где помимо туалетных кабинок, располагались еще и душевые. Судя по звуку льющейся воды, по крайней мере, одна сейчас была занята. Но мне нужно было левее к кабинкам.

– Что за, – выругался я – штатив наехал на преграду, а я чуть не навернулся – на полу лежали тапки. Их-то мне и не хватало. Из-за того, что пол в санузле, в отличие от коридора и палат был выложен из кафеля, ноги уже замерзли.

На обратном пути меня заметил медперсонал.

– Больной, вы почему встали?! – передо мной возникла пышущая здоровьем молодая женщина. Белый халат обтягивал ее объемные формы.

Пришлось отвести взгляд, мне пока не до них.

– Я не совсем встал, – кивнул на штатив.

– Это штука для капельницы, – строго заметила она, колыхнув бюстом.

– Это многофункциональная штука, – поправил я ее, стараясь игнорировать раздражитель.

– Под кроватью у вас стоит утка, – проинформировала меня медсестра, будто бы я не заметил этот тазик, – так что вернитесь в палату! – потребовала она.

– Я туда и иду, – пробурчал я и покатил штатив дальше.

Только я уселся на кровать, как в палату с криком "Завтрак!" зашла еще одна сотрудница больницы, на этот раз не такая привлекательная, которая принесла тарелку с кашей, чай в стакане и хлеб с кусочком сливочного масла.

Пребывание в этом времени сделало меня неразборчивым в еде, так что я умял безвкусную и уже остывшую кашу, даже не поморщившись. Предложили бы мне добавки – я бы не отказался.

Спустя полчаса до меня добрался и лечащий врач.

– Такс, что тут у нас, – деловито начал он осмотр. – Ну и как вы себя чувствуйте? – повесив стетоскоп на шею, спросил он.

– Нормально чувствую, – честно ответил я.

– А поподробнее? – не унимался врач, он пододвинул единственный в палате стул к мой кровати и с удобством расположился на нем. На вид лет за пятьдесят, на голове уже полно седых волос, темные живые глаза, смотрели участливо, но это был лишь профессиональный взгляд.

– В груди болит и голову кружит, – я еще минуту поразмышлял, прислушиваясь к себе, – вроде, всё.

– У вас, молодой человек, серьезная травма – перелом ребер, а вы, как я понимаю, рекомендацию врача не выполнили, отсюда и осложнение, – теперь он смотрели на меня с укором. –

– И долго мне здесь лежать? – задал я вопрос, никак не прокомментировав высказанную им претензию.

– До конца недели точно. Будем вас наблюдать, – обрадовал он меня, – вам прописан постельный режим, а судя по тому, в каком состоянии вас вчера ночью привези, самостоятельно вы его соблюдать не в состоянии.

– Вчера ночью? То есть сегодня понедельник? – уточнил я.

– Да, понедельник, – подтвердив тот факт, что я целый день провалялся в отключке, врач покинул мою палату.

– Охренеть, – дал я оценку произошедшему, когда остался один. Вспомнился Ломакин и захотелось вернуть ему должок. Я перебрал в уме условия заключенной с первым секретарем сделки. Согласно им, я должен был молчать об его племяннике и подписать оформленные следователем документы, за это Свиридов обязался в ближайшее время организовать мне туристическую путевку в капстраны. И на этом всё. Так что придется Ломакину ответить за мои сломанные ребра и осложнение, ведь именно из-за него я проторчал полночи в отделе.

В коридоре послышался шум. Он отвлек меня от обдумывания плана мести. Топот ног, взволнованные женские голоса и гневный мужской. Что бы это могло значить?

Заинтригованный, я приоткрыл дверь и через образовавшуюся щель посмотрел наружу.

– Где мои тапки?! – орал мужик в полосатой пижаме.

Медицинский персонал, подстегнутый начальствующим рыком, бегал по коридору и заглядывал в палаты, разыскивая пропажу. Мужик развернулся в мою сторону, и я тут же отпрянул от двери.

– Черт! – стряхнув с ног тапки, я затолкал их под матрас на кровати и улегся сверху.

Дверь открылась, в палату прошмыгнула уже знакомая мне медсестра.

– Тапки не видел? – спросила она у меня, одновременно заглядывая под кровати.

– Нет, – не сразу отозвался я, занятый разглядыванием ее обтянутых халатом аппетитных округлостей.

– А твои где? – поинтересовалась медсестра, не обнаружив искомого.

– Не знаю. Проснулся, а их нет, – ответил я, сглотнув, когда девушка наклонилась пониже.

– Что за день такой, – вздохнула она, выпрямляясь, отчего мое внимание переместилось на грудь. – Санитарка что ли, когда мыла пол унесла, – задумчиво произнесла медсестра и тут заметила мою заинтересованность. Ее глаза довольно блеснули и, покачивая бедрами, женщина плавно удалилась.

"Ломакин, я тебе вообще все сломаю", – мысленно пообещал я, провожая шикарную фигуру печальным взглядом.

Больше меня никто не тревожил, и я до самого вечера провел в одиночестве.

Нарушала его лишь санитарка, которая забросила мне тапки, и работница столовой, что два раза приносила еду и забирала посуду.

Никто меня не навещал. Потому что некому. Здесь нет отца, который обязательно пришел бы узнать о моем здоровье. Здесь нет друзей, а значит некому завалится и развеселить меня. Здесь нет девчонок из той жизни, поэтому никто не принесет мне вкусняшек. Стало тоскливо.

За окном стемнело, я лежал на кровати и подумывал о том, чтобы поспать. Но для этого нужно было выключить свет, а вставать мне было лень. Поэтому я лежал и ждал, что кто-нибудь заглянет в палату, кого можно будет напрячь с выключателем.

Наконец дверь открылась, но вместо симпатичной пышки-медсестры, радующей меня своими формами, на пороге возник Леха. Я даже присел от неожиданности.

– Надо же, нашел, – довольно произнес он, войдя в палату. – Ты как?

– Привет. Нормально. Выздоравливаю, – я прям обрадовался. Одиночество, оказывается, та еще хрень.

– Это хорошо, – Леха уселся на стул. – А что случилось?

– Ребра сломаны, осложнение, – кратко изложил я диагноз и добавил причину. – Ограбить пытались.

– Ну ты даешь! – озадаченно воскликнул он, и, подвинув стул ближе, потребовал подробности.

– И теперь я лежу в больнице и лечусь, – закончил я свой невеселый рассказ.

– Да, дела, – Леха задумался, осмысливая информацию. – Нашли грабителей-то?

– Нашли, – зло ответил я, сломанные ребра не способствуют доброте и всепрощению.

– Вот уроды, – он гневно сдвинул челюсти.

– А ты как узнал, что я в больнице? – сменил я тему.

– Так меня на должности утвердили, звание дали, – начал он рассказывать и его лицо засеяло от радости. – Хотел тебя позвать отметить. Позвонил в твой отдел, а мне сказали, что ты в больнице лежишь – в этом месте его голос наполнился разочарованием.

– Спасибо, что пришел, – сказал я серьезно, где-то глубоко в душе ощущая стыд за то, что сам Леху на обмывание первого звания не приглашал.

– И долго тебе здесь еще лежать? – оглядев палату, поинтересовался он.

– Сказали, что до конца недели, – вздохнул я. – Лех, а ты можешь мне вещи из дома принести? А то у меня здесь даже зубной щетки нет.

– Конечно, – с готовностью согласился он, и даже подскочил со стула. – Но второй раз меня в палату, скорее всего, не пустят, – он поморщился, вспоминая что-то неприятное, – так что попрошу кого-нибудь внизу передать тебе вещи.

– Окей. Держи ключи, – вытащив из тумбочки, я протянул их другу.

– Адрес, – деловито потребовал он и, пообещав управиться за час, выскочил из палаты.

Вторым посетителем оказался, как ни странно, Шафиров. Он заявился ко мне на следующий день после обеда все в той же полосатой пижаме, но в новых тапках.

Посмотрев на них, я отвел взгляд. Неудобно получилось.

– Ну, здраствуй, товарищ Чапыра, – поприветствовал он меня. – Доложили мне вчера о твоих подвигах. – Шафиров расположился на стуле напротив моей кровати.

– Здраствуйте, товарищ полковник, – я сменил положение "лежа", на "сидя".

– Мало тебя на матах валяли, – заявил он мне, – всего с тремя уголовниками не смог справится. Мне сказали, у них даже ножей не было, – Шафиров посмотрел на меня осуждающе.

– Как смог, так и отбился, – мой ответ прозвучал излишне раздраженно, на что полковник усмехнулся.

– А вот не надо "как смог", надо "как отличник милиции", – высказал он мне свое неудовольствие. – Задержал бы их сам, и наградили бы знаком "отличника милиции.

– Мне и без наград нормально, – огрызнулся я.

– Ладно, не обижайся, а то посмурнел весь, – Шафиров рассмеялся. – Против благодарственной грамоты, за которую ратует Храмцов, возражать не буду, – смягчил он позицию.

– Премного благодарен, – отозвался я.

– Все-таки обиделся, – усмехнулся полковник.

– Ничего я не обиделся, – этот Шафиров начал утомлять. Я еще не забыл кому обязан своей службой в органах.

– Служба-то как, нравится? – сменил он тему, наступив при этом на больную мозоль.

– Нравится, – пробурчал я, устраиваясь поудобнее. Судя по никуда не спешащему уходить Шафирову, разговор обещал быть долгим.

Так и вышло, полковник принялся подробно меня выспрашивать о стажировке, о работе в следственном отделе, о расписанных мне уголовных делах, о коллегах и взаимоотношениях в коллективе.

От полного потрошения меня спас заглянувший в палату Головачев.

– Добрый день, Валерий Муратович, – первым делом он поприветствовал высшего по званию, возникшее на его лице удивление от нахождения полковника в моей палате, лишь мелькнуло.

– Добрый, добрый, – развернулся в его сторону вместе со стулом Шафиров. – Беседуем тут с вашим подчиненным. – пояснил полковник свое присутствие. – Пришли к мнению, что Альберту следует усилить физическую подготовку, разумеется, после того как полностью поправится, – огорошил он нас обоих, я даже закашлялся, но тут же скривился от боли в груди. – Вы уж, Илья Юрьевич, проследите за этим.

– Прослежу, – взял под козырек подполковник.

– И, кстати, почему ваш сотрудник ловит преступников в соседнем районе, а не в том, к которому он приписан? – поинтересовался Шафиров.

Головочев не нашелся что ответить на поставленный начальством вопрос и посмотрел на меня. Шафиров, заметив это, также сместил на меня свое внимание.

– Да я там случайно проходил, – пришлось оправдываться. – Меня же никто не предупреждал, что в центре города у нас неблагоприятная криминогенная обстановка, – вернул я любезность за "слабака".

– Что значит неблагоприятная криминогенная обстановка? – вскинулся Шафиров. – Ты где набрался таких формулировок? Ты вообще соображаешь, что говоришь? – вылупил он на меня свои большие темные глаза, доставшиеся ему в наследство от предков. – Советская милиция эффективно борется с преступностью и число преступлений с каждым годом падает! Заруби себе это на носу! – прикрикнул он в конце.

– Чапыра! – предостерег меня от вступления в спор с начальством Головачев.

– Да молчу я, молчу, – пробормотал я, отведя взгляд на окно, в которое опять хлестал дождь.

– И нигде такое больше не ляпни! – предупредил меня Шафиров, нахмурив брови и демонстрируя недовольство. – Надо будет сказать Мохову, чтобы усилил работу с личным составом, тем более, с молодыми сотрудниками. Или вообще на уровне Управления этот вопрос поднять, – пожевывая губами, задумался начальник. – Да, так и сделаю. Комиссия по вопросам политико-воспитательной работы среди личного состава в МВД уже создана. Значит и на местах скоро озадачат с созданием нечто подобного. Так что надо будет проработать этот вопрос, а когда из Москвы придет распоряжение, у нас уже будет все готово, – подвел он итог своим размышлениям и его лицо просветлело.

А я понял, что невольно запустил какой-то процесс.

Шафиров посмотрел на меня уже без неприязни, все же я направил его мысли в нужную сторону, и он придумал, как выслужиться перед московским начальством.

– А за несдержанность будет тебе урок, – заявил он, когда я уже было решил, что пронесло. – Даю тебе поручение, – произнес он, с садистским удовольствием наблюдая за моей не особо радостной физиономией.

– Какое поручение? – тоже не особо весело встрепенулся мой непосредственный начальник.

– Раскрыть серию краж или грабежей в своем районе! – торжественно сообщил нам полковник. – Поработал на соседей, а теперь у себя криминогенную обстановку улучшай, – вернул он мне подачу и торжественно добавил. – Срок тебе – до Дня советской милиции!

– А если до ноября не получится? – обреченно спросил я.

– Что значит не получится? – набирая громкость, принялся стыдить меня полковник. – Ты комсомолец или кто?

Я не ответил, размышлял над тем, почему мне так везет и как с этим бороться.

– И не вздыхай, – одернуло меня начальство.

– Он неделю всего, как в должности утвержден, – попытался урезонить разошедшегося полковника Головачев. – Залог у него хорошо согласовать получилось, значит и серию преступлений по силам раскрыть, – отверг довод начальника следствия Шафиров.

Глава 33

Скукота. Зевая, я отложил последний дочитанный журнал. На моей тумбе скопилась целая гора макулатуры, и это только сегодняшняя порция. Из-за нахлынувшего на меня информационного голода, я прочитал все, что смог отыскать в ведомственной больнице. Всю периодику от газеты «Правда» до профессионального журнала «Советская милиция», даже «Работницей» не побрезговал. Проштудировал ее от корки до корки, но вместо фоток красоток в купальниках в ней зачем-то печатали фото дам за сорок с суровыми лицами.

До попадания в больницу мне было не до скуки, постоянно находилось чем себя занять: то конфликты, то стажировка, то исследование нового для меня мира, а сейчас прямо тоска напала. Ни гаджетов тебе, ни интернета. Из благ цивилизации лишь черно-белый телевизор в холле. Но возле него собиралась публика посерьезнее, лейтенант в их компанию не вписывался. Пациенты здесь были в основном возрастные с хроническими болячками. Из молодых с травмами только я да мой сосед, которого подселили на днях. Тоже лейтеха, но вместо ребер у него была сломана челюсть, да и вся голова обмотана бинтами, отчего он только спал под капельницей, да стонал во сне. Вот и выходило, что поговорить мне было не с кем. И Шафирова выписали, так что даже подтрунивания прекратились. Скукота – одним словом.

Ко всему прочему еще и тело требовало разрядки, а обладательница пышных форм только дразнила.

– Альберт, к тебе пришли, – заглянула она в палату, провокационно выпятив грудь. Сообщив мне эту радостную новость, женщина грациозно развернулась и, покачивая бедрами, вышла в коридор.

Тапком бы в нее запустить, да наклоняться больно.

Кряхтя и поскрипывая кроватной сеткой, я поднялся на ноги и побрел вниз по лестнице. Вчера мне официально разрешили передвигаться по больнице, а утка перекочевала под кровать соседа. И питался я теперь в общем зале на этаже, хоть какое-то разнообразие.

Узкий коридор и небольшое помещение со скамейками вдоль стен, где пациенты общались с посетителями. Посреди него в напряженной позе застыла стройная девушка. Увидев меня, она сделала несколько быстрых шагов в мою сторону, но оказавшись рядом, резко остановилась. Это я выставил перед собой ладони. А то еще бросится сдуру мне на шею, я у меня ребра только начали срастаться. Ее глаза сперва вспыхнули от обиды, но затем в них мелькнуло понимание и они принялись ощупывать меня, пытаясь разглядеть следы травм. Я приподнял пижаму и показал ей бинты. Девушка виновато вздохнула.

– Сильно больно? – спросила она.

– Уже нет, – ответил я, разглядывая посетительницу.

Светлые волосы заколоты назад. Воротник плаща поднят, шея обмотана платком с бахромой. В руках сложенный зонт и объемная сумка. На ногах сапожки на высоком каблуке.

– Извини, не могла прийти раньше, – произнесла она, также изучая меня взглядом. Судя по ее довольному виду, в старой потертой пижаме я был неотразим.

– Раньше бы тебя просто ко мне не пустили, – заверил я ее. Незачем заставлять девушку чувствовать себя виноватой.

Мои слова вызвали у нее слабую улыбку.

– Я принесла тебе яблоки и домашнюю еду, – девушка оживленно начала доставать из сумки гостинцы. Сетку с фруктами и стеклянную литровую банку. – Сама готовила.

– Ты ведь готовишь не хуже мамы? – уточнил я, заинтересованно разглядывая содержимое банки через стекло.

– Даже лучше, – похвасталась она.

– Я проверю, – предупредил я.

– Спасибо тебе, – вместо обсуждения кулинарных талантов, Алина перешла к теме, из-за которой сюда и явилась.

– Пожалуйста, – не стал я изображать скромного рыцаря.

– Как ты себя чувствуешь? – девушка смотрела на меня сочувственно.

– Нормально, скоро бегать буду, – заверил я ее, усаживаясь на скамейку поближе к добыче.

– Мне так жаль. Все ведь из-за меня произошло, – вновь вернулась она к запретной теме. В глазах печаль и раскаяние.

– Алина, хватит, – перебил я ее. – Все уже закончилось, а ребра быстро срастутся.

Девушка села на скамейку рядом, взяла меня за руку и ее пальцы обхватили мои.

Только и осталось, что позавидовать ее ловкости, я даже среагировать не успел.

– Сделай то, что ты тогда не успел, – пресекая мои попытки освободиться от захвата, заявила она.

– Чего сделать? – не понял я.

Вместо слов, она приблизила ко мне лицо.

– Эээ, – разгадал я нехитрый ребус и сдал назад, – мы так-то здесь не одни, – я кивнул на заполненное людьми помещение. Те, к слову, косились на нас не без интереса.

– Да ну их, – легкомысленно отмахнулась она от свидетелей.

– Слушай, я так не могу, – уперся я. Митрошину донесут и мне хана.

– Ты у меня такой скромный, – произнесла девушка, ничуть не обидевшись, а в ее взгляде мелькнула хитринка.

"У меня?!" – вычленил я самое опасное.

– Слушай, Алина, а отец знает, что ты сюда приехала? – попробовал я зайти с другой стороны.

– Мама знает, – улыбнулась она.

– То есть вы это втайне от отца провернули? – добивался я ответа.

Девушка закатила глаза, словно ей приходится выслушивать глупость за глупостью.

– Причем здесь отец? – фыркнула она.

– В смысле причем? Он так-то заместитель прокурора и осуществляет надзор за следствием, – не бросал я попыток достучаться до ее разума. – И он, после того что случилось, наверняка, против наших с тобой встреч. Ведь так? – надавил я на нее взглядом.

– Да ну его, – мои слова не произвели на нее впечатление. Хотя нет, лицо девушки посуровело. – Ты что, его боишься? – прищурившись спросила Алина.

– Очень, – признался я и застыл в ожидании реакции. Ну давай уже фыркай, кидай мне "трус" и гордо уходи.

– Глупенький, – был мне ответ. – Папа ничего тебе не сделает. Я не позволю, – она одарила меня самодовольной улыбкой. Моя, в ответ, вышла кривоватой.

– О, герой, привет! – отвлекли нас от препирательств появившиеся словно ниоткуда коллеги.

По центру стоял Денис, который беззастенчиво разглядывал держащую меня за руку красивую девушку.

– А мы думали ты тут в гипсе под капельницей лежишь, – заявила Ксения, вместо приветствия, тоже заметив сплетение наших с Алиной пальцев.

Более сдержанная Журбина просто поздоровалась.

– Альберт, – сбоку шикнула на меня Алина, – кто это? – девушка расправила плечи и, приподняв подбородок, требовательно на меня смотрела.

– Ксения и Денис – мои коллеги, Людмила Андреевна – моя начальница, – представил я ей вновь вошедших.

– А я Алина, его девушка, – перехватила она инициативу.

– Очень приятно, – произнесли коллеги, оценивающе рассматривая "мою девушку". – А ты, Альберт, не говорил, что у тебя есть девушка, – укорила меня Ксения.

"Да, я сам только что узнал", – хотел сказать я, но благоразумно промолчал.

– Он у меня скромный, – вместо меня ответила Алина, крепче сжав ладонь.

Коллеги, услышав такое, посмотрели на меня недоуменно, но тоже благоразумно промолчали.

– Когда тебя выписывают? – поинтересовалась Журбина, уведя разговор в сторону.

– Скорее всего в понедельник, затем еще неделя на амбулаторном лечении, – отчитался я перед начальством.

– Без тебя скучно, – огорошила меня Ксения.

– Это точно, – заметила не менее моего удивленная Журбина.

– То есть со мной вам невесело? – изобразил обиду Денис.

– Так ты сам предпочитаешь общество Ирочки, – Ксюша показала ему язык.

– Меня на всех хватит, – самоуверенно заявил Войченко.

Ответом ему был пренебрежительный женский смех.

– Слушай, а сколько всего грабителей было? – отмахнувшись от коллег, переключился на меня Денис, – А то чего только не говорят.

– А чего говорят? – насторожился я и почувствовал как Алинины ноготки впиваются мне в ладонь.

– Да по-разному, – Войченко хитро ухмыльнулся, – кто-то говорит, что на тебя напало не менее десятка урок, другие, что их было два десятка, – он не выдержал и заржал.

– Да, так все и было, – покивал я.

– Что было? – хором спросили коллеги.

– Их было два десятка и все с ножами, кастетами и цепями. Но я бился как лев. Раскидал этих уродов, а потом еще всех арестовал. И всё в одиночку, – я гордо выпятил грудь.

Мое заявление вызвало дружный хохот. Смеялись все, кто находился рядом и слышал мое бахвальство.

– Да ты герой! Во дает! – послышались реплики из зала.

Оставалось лишь раскланяться.

– Не, ну серьезно, сколько их было? – докапывался до правды настойчивый Денис.

– Трое, – пришлось признаться.

Смех прекратился и на меня со всех сторон посыпались одобрительные возгласы.

– Надо было убегать, – не поддержал остальных один из пациентов, мужчина среднего возраста, что сидел с женой и детьми напротив нас.

– Неожиданно напали сзади, – соврал я. Понятное дело, если бы не Алина, я бы предпочел свалить, а не биться один против четверых.

Между мужиками сразу же завязался спор на тему как надо было действовать и что бы они сами сделали в подобной ситуации. О нас на время забыли.

– А вы мне ничего вкусного не принесли? – сменил я тему.

– Принесли, – произнеся это, Людмила вытащила из портфеля два бумажных пакета. – Печенье с конфетами, – пояснила она.

– Круто, – отозвался я, представляя как устрою сегодня пир.

– Ага, – поддержал меня Денис, сглотнув и проводив пакеты со сладостями голодным взглядом.

Пришлось один раскрыть и поделиться со страждущим конфетой. Коллеги посмотрели на Войченко с осуждением. А он, вместо того, чтобы устыдиться выпросил у меня еще две и тут же их сожрал.

От возмущения я тоже отправил себе в род одну шоколадную.

Алина заботливо вытерла мне краешек губ пальчиком, я прифигел и печально посмотрел на Дениса, а этот гад вместо сочувствия показал мне большой палец руки.

Людмила с Ксенией при этом растеклись в умильной улыбке.

– Ну, мы тогда пошли, – тактично начала отступать в сторону выхода Журбина.

Денис был явно против, но, подмигнув мне, послушно поплелся следом.

– Так я тоже уже ухожу, – слишком прытко для больного поднялся я со скамейки, не желая оставаться с "моей девушкой" наедине, которую даже толпившийся здесь народ не смущает. – Устал я, – объяснил я для Алины, при этом поморщившись словно от боли.

– Да, да, конечно, – встрепенулась она. – Я к тебе завтра приеду, – напоследок обрадовала меня "моя девушка".

– Ну зачем тебе ехать в такую даль? – принялся я ее отговаривать. – Меня же скоро выпишут, тогда и увидимся.

– Нет, я все же приеду, – Алина была непреклонна, завоевав тем самым симпатии моих коллег. Денис на этот раз показал мне два больших пальца.

– Альберт, не спорь, – одернула меня Журбина.

– Ладно, все, я пошел. До встречи, – поняв бесполезность препирательств, я забрал свои гостинцы и потопал в сторону лестницы.

В палате было все как обычно. Сосед стонал во сне, в окно опять барабанил дождь.

Так и не убранные журналы, я переложил на соседнюю пустую тумбу, а на свою сгрузил добычу. Достал ложку и уселся с банкой на кровать дегустировать принесенный мне плов.

Затем пришла очередь чая. Разжившись в коридоре кипятком, я высыпал сладости на тумбу и уселся с полным стаканом на кровать.

Зашла медсестра капать соседу новое лекарство. В руках она держала небольшой белый поднос со всем необходимым.

– Смотрю тебя посетительницы гостинцами задарили, – спросила она, развернувшись ко мне грудью.

До этого женщина демонстрировала мне задние полушария, проводя манипуляции с капельницей. А я в это время уминал печенье с конфетами и смотрел очередное устроенное ею для меня представление.

– Хочешь конфетку? – спросил я, слизнув языком со своих губ шоколад.

– Хочу, – она ответно облизнулась.

Поставив уже почти пустой стакан на тумбу, я подхватил одну из конфет и сорвал с нее фантик.

– Иди сюда, покормлю, – поманил я медсестру сладким.

– А ты справишься? – с сомнением протянула она, сделав шаг в мою сторону и качнув бедрами.

– Сегодня ты будешь главной, – пообещал ей я.

Заинтересованно ухмыляясь, она сделала еще шаг.