Текст книги "Следак (СИ)"

Автор книги: Аноним Базилио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Отступление

Виктор Павлович уже собирался закругляться с заставившими его засидеться допоздна бумагами, когда раздался телефонный звонок. Он бросил взгляд на настенные часы, что висели аккурат напротив стола, недовольно пробурчал ругательства себе под нос, но трубку поднял.

– Витя! Кирилла забрали! – раздался зареванный голос сестры.

– Что? – переспросил он.

Но женщина из-за непрекращающихся рыданий больше ничего толком объяснить не смогла. Было ясно лишь то, что племянник влез в какие-то неприятности. Добиться от сестры внятного ответа, чтобы понять отразится ли это на нем, не удавалась, отчего он начал злиться. Наконец, Ирин муж догадался забрать у этой истерички трубку.

– Витя, это Коля. Кирилла только что забрали в милицию! У них была какая-то бумага, подписанная следователем, – сбивчиво сообщил зять.

– В чем его обвиняют? – посмурнел лицом Свиридов. Раз милиция, то дело плохо. Оставалась надежда, что этот обалдуй – Кирилл ничего серьезного не натворил.

– Они не сказали. Но сын был сильно избит, а его вместо больницы в райотдел увезли! – в конце у Николая сдали нервы, а сестра завыла еще громче и протяжнее. Свиридов, морщась, отодвинул трубку от уха.

– В какой отдел увезли хоть знаешь?! – гаркнул он на зятя.

– В Ленинский, – ответил Николай. – Я сейчас туда выезжаю! Ты приедешь? – взволнованно спросил он.

– Посмотрим! – в раздражении прокричал Свиридов и с силой грохнул трубкой о рычаг.

Как же все не вовремя! Буквально на днях со старшими товарищами была достигнута договоренность о его повышении. А тут такое! Эти родственники Ломакины слишком дорого ему обходятся. Из-за сестры приходилось не только тащить ее мужа по карьерной лестнице, но и решать проблемы этого семейства.

Раздраженный маячившими неприятностями, он набрал номер из своей телефонной книжки, но в ответ раздались лишь длинные гудки.

– Суббота же! – вспомнил он день недели и набрал другой номер.

– Алло! – прозвучал разгневанный женский голос.

– Наталья Авдеевна? – озадаченный грубостью абонента, спросил он. – Здраствуйте, это Свиридов, первый секретарь райкома. Извините, что звоню так поздно.

– Здраствуйте, Виктор Павлович, – перебили его на том конце провод, а от гневного тона не осталось и следа. – А Роман Александрович только что на работу уехал. ЧП у него, – в голосе собеседницы прорезались недовольные нотки, – то ли на прокурора, то ли на следователя напали. Как выходные, так у него обязательно что-нибудь случается! – в раздражении закончила жена Храмцова.

Попрощавшись, он осторожно положил трубку на рычаг. Пару минут просидел в кресле, смотря на отчитывающие время часы, постучал им в такт пальцами по столешнице. Собрался с мыслями и принял решение выяснить все лично, не откладывая до утра. Промедление может стать для него фатальным.

До отдела он доехал быстро и, припарковавшись прямо возле крыльца, устремился вверх по ступенькам.

– Я требую сообщить где мой сын! – услышал на входе он гневный голос родственника.

– Храмцов уже подъехал? – отодвинув своим упитанным плечом худого зятя от стекла, спросил он у дежурного.

– А вы кто? – дежурный подозрительно обвел его взглядом.

– Я первый секретарь райкома партии, – самодовольно представился Свиридов.

– Только что, – напрягся дежурный.

– Проводите нас к нему, – отдал приказ, привыкший к подчинению, Свиридов.

В кабинет начальника милиции, Свиридов зашел вальяжной походкой уверенного в своих силах человека. Храмцов был не один. Первый гость, судя по форме был из прокурорских, но чина невеликого, а лицо второго показалось ему смутно знакомым, вот только память отзываться не спешила, отчего он нахмурился. Неучтенные факторы Свиридов не любил.

– Виктор Павлович, – хозяин кабинета вышел из-за стола и сделал пару шагов навстречу важному гостю.

– Роман Александрович, мне сообщили, что ваши сотрудники моего племянника задержали, – Свиридов сразу перешел к делу. Время не для длинных вступлений – ночь на дворе. – Вот приехал узнать, в чем собственно дело.

– Присаживайтесь, – Храмцов указал им с Ломакиным на стол, что занимал половину кабинета, и за которым уже сидели два других гостя.

– Что значит присаживайтесь? – из-за спины раздался возмущенный голос зятя. – Мой сын сильно избит! Ему нужно в больницу! Немедленно его выпустите!

Свиридову пришлось подтащить родственника к стулу и надавить на плечо, чтобы тот сел за стол.

Хозяин кабинета тоже проигнорировал реплику Ломакина – старшего. Когда все расселись, он начал представлять прокурорских первому секретарю райкома.

– Знакомьтесь, это Митрошин Борис Аркадьевич, заместитель прокурора Индустриального района, – названная должность Свиридова не то чтобы не впечатлила, но точно не обеспокоила. – А это старший следователь прокуратуры Болотов Игнат Савельевич, – этот гость начальника милиции также удостоился сухого кивка от Свиридова.

– Может вы нам все-таки расскажите, что произошло? – поторопил первый секретарь Храмцова.

– Ваш племянник нанял трех уголовников и напал на возвращающихся из кино девушку с парнем. Девушка – это моя дочь, а парень – следователь из моего района, – включился в разговор Митрошин.

Говорил он, не повышая голоса, но его слова словно хлестали Свиридова по лицу. Такого тона в отношении себя первый секретарь райкома допустить не мог.

– Что значит нанял?! Что значит напали?! Вы соображаете в чем обвиняете моего племянника?! – изобразил он свой дежурный рык, который приводил слушателей в трепет.

– Это значит, что ваш племянник в составе группы лиц по предварительному сговору совершил преступление, – Митрошин не отводил взгляд, не ерзал и всем своим видом показывал, что полон решимости ввязаться в войну со всем районным комитетом партии.

– Это ложь! Мой сын не мог! – вновь подал голос Ломакин-старший.

– Увы, но это правда. Подельники сдали его с потрохами, – развел руками Храмцов.

– Его оговорили! – взревел Свиридов. – Вы что поверили каким-то уголовникам?!

– Ваш племянник во всем сознался и написал явку с повинной, – добавил Храмцов.

– Вы выбили из него признания! – вскочил со стула Ломакин-старший.

– Выбирайте выражения! – багровея, заорал в ответ Храмцов.

– Товарищи, успокойтесь! – грохнул кулаком по столу Свиридов. – Коля, помолчи! – сверкнул глазами он на зятя и тот сразу сел на место.

– Роман Александрович, расскажите подробнее, как все произошло, – сбавив обороты, еще не попросил, но уже не потребовал у Храмцова первый секретарь райкома.

Слушали родственники Кирилла Ломакина внимательно и обоим услышанное совершенно не нравилось. Ломакин – старший по ходу рассказа все больше бледнел, нервно наглаживая костяшки пальцев, а Свиридов, наоборот, багровел и морщил лоб, прикидывая в уме, как отразятся подвиги племянника на его карьере. И в конце концов пришел к выводу, что выйти данная информация из этого кабинета не должна.

– Что грозит Кириллу? – первым пришел в себя, как ни странно, Ломакин.

– Пока наш следователь возбуждает дело о грабеже, а это до семи лет лишения свободы, – начал отвечать Храмцов. – Но еще есть вопрос о нападении на представителя власти и о попытке изнасилования.

Ломакин застонал, прикрыв лицо руками, а Свиридов выругался. Бой предстоял серьезный.

Так оно и вышло. Переговоры затянулись на час с лишним. Первые полчаса все только и делали, что орали друг на друга, меряясь возможностями и связями, да сыпали угрозами. Конструктив начался лишь после того как все выдохлись.

Племянника удалось отстоять большей частью из-за того, что интересы всех заинтересованных лиц совпали. Свиридову был не нужен судимый родственник. Митрошину – чтобы в уголовном деле фигурировало имя его дочери. Храмцов отрицательно отнесся к преступлениям против власти на подконтрольной ему территории. Так что вариант, где трое уголовников ограбили прохожего, всех устроил.

– Нападение произошло, когда Чапыра был не при исполнении и преступники не могли знать, что он сотрудник правоохранительных органов, – подытожил довольный достигнутыми договоренностями Храмцов.

Болотов вновь промолчал. Этот неприятный человек в переговорах не участвовал, лишь отвечал время от времени на уточняющие вопросы Храмцова. И все время насмешливо скалился. А чего ему не быть довольным? Теперь у него в должниках сам Свиридов.

– А этот Чапыра, он не взбрыкнет? – осторожно спросил Ломакин-старший, когда все начали вставать со своих мест.

– Он обычный следователь. Сделает, что велят, – отмахнулся от глупого предположения своего родственника Свиридов.

– Роман Александрович, надо бы Чапыру как-то поощрить за помощь в задержании опасных преступников и помощь в раскрытии серии грабежей, – не обращая внимание на заявление первого секретаря райкома, произнес Митрошин. От его слов Храмцов притормозил посреди кабинета. – Все же молодой человек пострадал и ему нужно дать хоть какую-то компенсацию. Вы же не хотите, чтобы он болтал на каждом углу об этой истории?

– Что-то я не заметил, чтобы он пострадал, – недовольно отозвался начальник милиции.

– У него ребра сломаны, под водолазкой бинты не видно, – пояснил Митрошин.

– Даже так, – нахмурился Храмцов, получив новые данные.

– Борис Аркадьевич дело говорит, – поразмыслив, поддержал предложение заместителя прокурора Свиридов. Слухи ему были совершенно ни к чему. Так что пусть этому Чапыре, ну и фамилия, заткнут рот какой-нибудь наградой.

– Хорошо, поощрим, – сдался под двойным натиском начальник милиции. Вопрос был для него несущественным, поэтому упираться он не стал. – Благодарность ему объявлю.

– Думаете ему этого хватит? – засомневался Ломакин-старший.

– Он же комсомолец! – заявил на это Свиридов.

– К тому же, кто его спрашивать будет, – жестко добавил Храмцов и первым вышел из кабинета.

Глава 31

– Может я домой уже поеду? – озвучил я вопрос.

– Мне допросить тебя надо, – напомнил мне Решетников.

Ну да, как же он начнет меня допрашивать, если начальство еще не определилось и не разъяснило ему что вносить в протокол, а что нет. Процессуально-независимое лицо – я бы поржал, да ребра болят.

Злое веселье сменилось раздражением, как только осознал, что сам недалеко ушел от высмеиваемого мною коллеги и находился в том же самом подчиненном положении, что и он. Было бы иначе, я бы сейчас участвовал в переговорах в компании с Митрошиным, а не ожидал своей участи в кабинете Решетникова.

Ладно, хорош рефлексировать, лучше расспрошу коллегу о действующих лицах.

– Подпол – это начальник милиции?

Дождавшись подтверждения своей догадки, я задал вопрос о Свиридове.

– Первый секретарь райкома партии. Чай еще будешь?

– Давай. А пожрать ничего нет?

Решетников, задумавшись над моей просьбой, открыл верхний ящик своего стола.

– Бутерброды, если только, – рассмотрев содержимое, отозвался он.

– Сойдет, – согласился я, продолжив выяснять детали. – А Ломакин какую должность в райисполкоме занимает?

– Начальник отдела по жилищному хозяйству, – ответ меня впечатлил, я присвистнул. Осталось сообразить, как мне этой информацией воспользоваться.

Я вновь зло усмехнулся направлению своих мыслей. Никто со мной по своей воле договариваться не будет – не та я фигура. Вон, господа, которые упорно называют себя здесь товарищами, удалились на переговоры, а обо мне даже не вспомнили. И плюшки от этой ситуации получат они, а не я. Моя участь – обеспечить исполнение достигнутых ими договоренностей, то есть дать те показания, которые мне велят. Такое положение дел раздражало.

Доев бутерброд, я прикрыл глаза, чтобы поразмыслить над ситуацией, в которой оказался, но сказалась усталость вкупе с плохим самочувствием, и я неожиданно для самого себя задремал.

– Идут, – потряс меня за плечо Решетников и тут же, пока дверь не открылась, отступил к стене.

Вернулись старшие товарищи в расширенном составе. Самым первым шел переодевшийся в форменный мундир подполковник. Холеный самодовольный тип – это явно Свиридов. Ломакин похож на сына – те же черты лица, та же худоба. Все трое остановились напротив кресла, оценивающе меня рассматривая.

Я их тоже изучал без стеснения, взгляд не отводил и демонстрировал отсутствие эмоций.

– Когда старшие товарищи входят, нужно вставать, – первым заговорил Свиридов, с ходу решив напомнить мне о моем более низком статусе.

– Доброй ночи, товарищ первый секретарь, – поприветствовал я партийного боса и тут же, изобразив раскаяние, пояснил. – Ребра мне сегодня сломали, двигаюсь с трудом.

– Распустили вы своих сотрудников, – высказал он недовольство мною Храмцову.

– Встать! – побагровев, рыкнул на меня подполковник.

Начальник милиции, понятное дело, привык, что от его начальствующего рыка подчиненные вскакивают и вытягиваются по стойке смирно. Но, увы, ничего подобного я сегодня изобразить не смогу при всем желании. Так что медленно поднимаюсь и пристраиваюсь возле кресла, держась за его спинку.

– Стул ему дайте, а то рухнет еще, – неприязненно на меня посмотрев, смилостивился партийный босс.

Тут же Ломакиным был поставлен стул на указанное Свиридовым место. Сам же первый секретарь занял освободившееся кресло.

– Роман Александрович, объясните этому молодому человеку ситуацию, – велел он подполковнику, устраивая свою объемную тушу поудобнее.

Храмцов кивнул, после чего глянул на меня, словно примеряясь, и определился начать с похвалы.

– Ты молодец, хорошо себя сегодня проявил, – покровительственным тоном начал он, – дал отпор сразу трем преступникам, – на числе было сделано ударение. Не увидев протеста на моем лице, подпол благодушно продолжил, – не позволил довести им задуманное до конца. – здесь он добавил в голос пафоса. – Я принял решение тебя поощрить – объявить тебе благодарность! Грамоту получишь в торжественной обстановке! Доволен?

Еще как! Ну не предлагать же мне начальнику милиции засунуть грамоту куда поглубже. Никогда не понимал подобных эмоциональных выпадов, не несущих за собой никакой выгоды, чисто – выпустить пар от обиды. А я не был обижен, я был зол. Зол на то, что с самого начала моего пребывания в этом времени мной только и делали, что помыкали. Решали за меня, как мне жить, чем заниматься, навязывали мне свою волю и заставляли исполнять свои бредовые приказы.

И все эти психологические приемы: согнать с места, наорать, построить, а после выказать милость были проделаны лишь с одной целью – подавить меня как личность, заставить плясать под свою дудку, быть довольным подачкой и тем, что начальственный гнев обошел стороной.

"Ух, пронесло!" – должен был воскликнуть я, хваля себя за ловкость и мечтая об обещанной грамоте.

Но вопреки их расчетам, я не впечатлился.

Если бы со мной говорили, как с равным, вполне возможно, я бы пошел на компромисс. Но старшие товарищи привыкли решать вопросы с позиции силы.

Придется немного скорректировать их поведение. Терять мне нечего, так что могу себе позволить игру на грани фола.

– За грамоту спасибо, – поблагодарил я. Начальственные губы скривились в довольных и снисходительных усмешках. – Но хотелось бы еще справедливости, – теперь уже я позволил себе улыбку, а вот взгляды начальников стали колючими, словно пытались нанизать меня, как насекомое, на булавку.

Зрение не посадите, товарищи начальники, это я вам пока только клыки продемонстрировал.

– И какая же справедливость тебе нужна? – с вкрадчивостью более крупного хищника поинтересовался у меня подполковник.

– Понести наказание за преступление должны все четверо, – озвучил я свое требование.

– Чапыра, ты что не мужик? – неприязненно спросил Храмцов, сразу заинтересовав меня своим выпадом. – Ну подрались из-за девчонки, с кем не бывает. Зачем портить жизнь более удачливому сопернику? Обиделся, что проиграл и решил поквитаться таким образом? – с издевкой усмехнулся подполковник, в конце пристыдив. – Не по-мужски поступаешь.

Интересная интерпретация событий и подача хороша – мысленно поаплодировал я начальнику милиции.

– Ты что решил засадить влюбленного мальчишку?! – вторил ему Ломакин, его слова также звучали как обвинение. – Уголовники запугали моего сына и избили так же, как тебя! Тебе этого мало?!

– Ваш сын не выглядел запуганным, когда весело запинывал меня вместе со своими подельниками. Его распирал азарт, а не страх с безнадегой, – парировал я.

– Наглая ложь! Мой сын пострадал не меньше тебя! Но в отличие от тебя он сейчас сидит в камере! Ты это считаешь справедливостью?! – процедил он через губу, нависнув надо мной своей тощей тушей.

– Чапыра, глупости не говори, – перехватил инициативу Храмцов, – избивали тебя трое грабителей. Именно такие показания дадут задержанные, – веско произнес он, напирая на меня с другой стороны. – А Ломакин такая же жертва преступления, как и ты, – добавил он раздраженно.

– То есть он будет проходить по делу потерпевшим? – уточнил я, стараясь не заржать, но все же парочка смешков проскочила. – А меня не хотите в подозреваемые перевести? Может доведем ситуацию до абсурда? – предложил я. – Злой и опасный следователь прямо в центре города избил четырех мирных гопников. Давайте именно этот вариант дадим в сводку, – я поднял вверх большой палец и заржал в голос.

– Молчать! – заглушил меня подполковник. – По сводке уже пошла информация о грабеже и трех задержанных. Так что ни к чему истерику здесь устраивать! Тебе старшие товарищи сказали что делать, вот и исполняй, а не артачься!

Я посмотрел на старших товарищей. Ломакин пылал ненавистью, даже ноздри ходили ходуном, Свиридов так же, как и родственник начал наливаться злобой, до этого он выказывал мне лишь свое презрение. Чуть дальше, заняв столы, тихо сидели Митрошин с Болотовым, и не отрываясь, смотрел на меня: Митрошин – неодобрительно, Болотов – с вялым интересом.

– А как же честь мундира? – поинтересовался я у старшего по званию. – Какой-то зарвавшийся мажор организовывает нападение на сотрудника вашего ведомства, а вас этот факт совершенно не возмущает. – я добавил в голос грусти. – Вас не волнует судьба вашего коллеги, которого чуть не убили. Зато вы рьяно отстаиваете интересы организатора преступления. Как же так, Роман Александрович?

Лицо подполковника покраснело от гнева, в глазах полыхнула ярость.

– Какой организатор преступления? Кого чуть не убили? Что ты несешь?! – прокричал он.

– Ну как же, Роман Александрович, Ломакин заплатил двести рублей трем уголовникам, чтобы те на меня напали, – напомнил я запамятовавшему начальнику милиции обстоятельства дела.

– Эти деньги у него отобрали! Заруби себе это на носу! – прокричал мне в лицо Храмцов.

Бледный Ломакин-старший сместился за спину шурина и о чем-то усиленно начал размышлять, оставалось надеяться, что не о том, как довести дело сына до конца. Свиридов все так же шлифовал меня злобный взглядом. Митрошин закрыл лицо руками, Болотов рассматривал меня с интересом этнографа. Решетников же буквально впечатался в стену, делая вид, что его здесь нет.

– Что себе позволяет этот щенок?! Вы что не можете утихомирить своего подчиненного?! – первый секретарь перевел тяжелый взгляд на Храмцова.

– Чапыра уймись! – гаркнул на меня подполковник. – Ты сейчас договоришься! – добавил он в голос угрозы. По статье вылетишь со службы! И никто, слышишь меня, никто, не возьмет тебя в этом городе на работу!

– Давно мечтал переехать, – оскалился я.

– Чего ты уперся? – на передний план вновь выдвинулся Ломакин. – Тебе трудно подтвердить, что грабителей было трое? Чего ты добьешься своей принципиальностью?! Хочешь вылететь из органов с волчьим билетом?

– Товарищи, нам надо всем успокоиться, – сквозь шум до меня пробился голос Митрошина.

– Вот и успокойте своего протеже, Борис Аркадьевич! – взбешенно предложил первый секретарь заместителю прокурора. – А мы пока с Романом Александровичем пообщаемся, – на этих словах он, подхватив подполковника под локоть, вытащил его из кабинета. Следом за ними исчез и Ломакин.

– Альберт, чего ты добиваешься? – недовольно спросил у меня Митрошин, который, как только эти трое вышли, поднялся с места. – Ты разве не понимаешь, что эти твои выкрутасы могут негативно отразиться на Алине? Мы же с тобой договорились, что ты был один. А раз ты решил добиваться привлечения Ломакина, то они и мою дочь в дело втащат, – нажал он на мою сознательность.

– И получат попытку изнасилования, – указал я на брешь в его выводах.

– Какое изнасилование?! Даже не смей упоминать о нем в контексте с моей дочерью! – сверкнул он на меня глазами.

Похоже наше деловое партнерство было недолгим – констатировал я.

– Что вы от меня хотите? – спросил я устало. Судя по ознобу у меня поднялась температура.

– Сейчас тебе сделают предложение, – успокоенный моей реакцией, он принялся меня наставлять. – Ты должен его принять. Подожди! – предостерег он меня от отказа. – Ты еще молод, многого не понимаешь. Так что поверь мне, это самое правильное, что ты можешь в сложившейся ситуации сделать. Они тебя сожрут, если не уступишь. И меня заодно. Пойми ты, что нельзя иметь таких людей, как первый секретарь райкома, во врагах!

– Друзьями мы с ним уже не будем, – заметил я.

– Да забудет он о тебе, как только решит свой вопрос, – отмахнулся от моего довода Митрошин. – Все, ты показал, что с тобой стоит считаться. А теперь сбавляй обороты! Иначе перегнешь палку.

– Пристрелят и прикопают где-нибудь на пустыре? – усмешка сама собой возникла на губах.

Болотов, услышав мои слова, рассмеялся.

– Что за дикие фантазии. Никто не будет о тебя мараться, – возмутился Митрошин. – Используют и забудут. Не та ты фигура, которую следует опасаться, чтобы ты о себе там не воображал, – приземлил он меня.

– Чапыра, а это, случайно, не ты залог недавно применил? – вновь напомнил о себе Болотов.

Я только успел подтвердить его догадку, как в кабинет вернулось высокое начальство, и попросило всех, кроме меня выйти.

– Ситуация зашла слишком далеко, – дал характеристику той задницы, в которой мы все оказались, подполковник. – Нам ничего другого не остается, как договориться, – посмотрел он меня со значением.

– Неожиданно. Я удостоился чести быть приглашенным на переговоры, – отозвался я. – До старших товарищей, наконец, дошло, что одними угрозами дело не решить, – понимающая улыбка.

– А я вам сразу сказал, что одной грамоты будет мало! – с облегчением заявил Ломакин. – Квартир нету, – он сразу обозначил пределы торга, – максимум комнату в коммуналке, как молодому специалисту, могу выделить, – добавил он.

Я продемонстрировал безразличие к квартирному вопросу. Для переговорщиков такая моя реакция стала неожиданностью.

– Ну, так чего ты хочешь? – поторопил меня Ломакин, а Свиридов нахмурился и в раздражении заерзал в кресле.

Я уже было собрался озвучить предмет взятки, но дверь вновь распахнулась. Не кабинет, а проходной двор какой-то.

К нам спешащей походкой зашел Головачев. При виде первого секретаря он немного смешался, одернул форму и только после этого произнес положенные приветственные слова.

– Чапыра?! – наконец его взгляд дошел и до меня, скромно сидящего на стуле. – Вот как чувствовал, что это тебя ограбили!

– Хорошая у вас интуиция, – лизнул я начальника.

– Головачев Илья Юрьевич, начальник следствия Индустриального РОВД, – услышал я как подполковник назвал Свиридову вошедшего.

– Здраствуйте, товарищ Головачев, – покровительственным тоном поприветствовал начальника следствия первый секретарь. – Значит, это ваш кадр? – легкий кивок головы в мою сторону.

– Мой, – сознался подполковник, дернув кадыком. – Молодой следователь. По распределению был к нам направлен лично Шафировым. – отчитался он.

– Непочтительные и наглые у вас сотрудники, товарищ Головачев, – укорил начальника следствия первый секретарь, нахмурив лоб от неудовольствия. – Таких надо прорабатывать на комсомольских собраниях, – дал он совет.

– Проработаем, – с готовностью пообещал Головачев. – А что он натворил? – попытался выяснить, заинтригованный начальник следствия. От интриги, его лицо покрылось потом, но он никак не мог попасть рукой в карман, чтобы достать платок.

– Спорит со старшими товарищами, от благодарственной грамоты отказывается, – заложил меня Храмцов.

Головачев вытаращил глаза, явно ожидая услышать нечто другое.

– Да вы, Илья Юрьевич, не переживайте, награду мы ему вручим несмотря ни на что, – заверил его начальник милиции.

– За что грамота? – выдохнув, спросил начальник следствия. Ему все же удалось совладать с карманом, и сейчас он вытирал лицо платком.

– За помощь в поимке опасных преступников, совершивших серию грабежей на территории нашего района, – обрадовал гостя Храмцов.

Головачев непонимающе перевел на меня взгляд.

– Случайно получилось помочь коллегам, – пожал я плечами и тут же поморщился от боли.

– Что с тобой? – заметил мое перекошенное лицо начальник следствия.

– Ребра сломаны, – ответил я и продемонстрировал ему бинты, приподняв водолазку.

– Так тебе в больницу, наверно, надо, – предположил он.

– Надо, – согласился я.

– Сейчас документы оформит и поедет, – вмешался Храмцов. – Илья Юрьевич, пойдемте пока пообщаемся с вами, а Чапыра тем временем как раз все дела закончит и поедете вместе, а то загостился у нас ваш сотрудник. Пора и честь знать.

Мы остались втроем. Две пары глаз скрестились на мне.

– Говори, что ты хочешь, – потребовал Ломакин.

– Туристическую путевку в Южную Европу. Также устроит морской круиз по Средиземному морю, – озвучил я требование.

Сперва я подумал, что Свиридов подавился, поскольку он издал звук как будто прочищает горло, затем этот звук перерос в похрюкивание, а тело первого секретаря стало подергиваться, и тут до меня дошло, что он ржет.

Я посмотрел на него с осуждением. Ломакин в то же самое время недоуменно хлопал глазами. Вот так мы и сидели, смотрели, как ржет первый секретарь райкома.

– Чапыра, у меня нет слов, – утирая слезы, наконец произнес он. – Ты что, больше часа испытывал мое терпение, рискуя карьерой и своим будущим лишь ради того, чтобы прокатиться на теплоходе? – и он вновь заржал. Тут к нему уже и Ломакин присоединился, но с натугой, не из-за того, что ему смешно, а потому что это смешно высокопоставленному лицу, от которого ты зависишь.

– А что такого? – изобразил я обиду, – Кто меня туда отпустит? А я хочу мир посмотреть.

– Чапыра, ну ты и кадр, – он выдохнул, хлопнул себя по мясистым ляжкам, словно подводя черту и тут же улыбка сошла с его лица.

– Вот поэтому молодых невозможно просчитать. У них в голове черте что творится. – наставительно сообщил он Ломакину, тот послушно закивал. – Ладно, понял я твою просьбу. Будет тебе путевка. Но конкретные сроки, сам должен понимать, сейчас сказать не могу. Да и перед выездом за границу тебе придется проверку пройти, а она много времени занимает. Согласен подождать?

– Согласен, – кивнул я.

– Ну вот и отлично, – поднялся он с места и, рассматривая меня уже без неприязни, протянул мне руку.

Я, конечно, удивился такому жесту первого секретаря, но руку пожал без промедления – этот человек обещал достать для меня пропуск за железный занавес.