Текст книги "Правда или последствия"

Автор книги: Анника Тор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Анника Тор. Правда или последствия

1. О таком друге, как ты, все только мечтают

Когда начался учебный год, я болела. Калле заразил меня и Антона ветрянкой, и нам пришлось сидеть дома, пока не подсохнут прыщики. В другое время я бы даже обрадовалась: учусь я средне, в математике вообще ничего не понимаю, пятерка только по физре.

Но сейчас мне не терпелось вернуться в школу. Весь июль мы с Антоном были у папы в Даларне; когда вернулись, Сабина уехала в лагерь – так и получилось, что мы с ней не виделись почти два месяца. Два месяца – долгий срок для тех, кто привык общаться каждый день.

Я хотела взять Сабину с собой в Даларну, но папина новая жена не разрешила. Она и нас с Антоном пригласила скрепя сердце, только потому, что папе не смогла отказать.

Из Даларны я два раза писала Сабине, правда, ответа не получила, но это не странно – Сабина терпеть не может писать письма. Зато из лагеря она прислала мне открытку. На ней были изображены два щенка, под картинкой слова: «О таком друге, как ты, все только мечтают». На обороте Сабина написала несколько слов про погоду, про то, что они каждый день купаются, ну и все в таком духе.

Я проболела целую неделю, на улице было жарко, прыщики чесались, Антон, как обычно, всех доставал. Мама мучилась от мигрени, Калле кричал, что, раз мы с Антоном дома, он тоже не пойдёт в садик.

Я пыталась звонить Сабине, но телефон у них был отключен. Значит, ее мама опять забыла оплатить телефонные счета.

Мои прыщики подсохли быстрее, чем у Антона. Так ему и надо, не будет вредничать. В первый день после болезни я пришла в школу рано, без четверти восемь, хотя уроки начинались только в десять минут девятого. Во дворе не было ни души, даже первоклашки в своих ярко-зеленых или алых кепках еще не появились.

Я забралась на комплекс и там уселась. Лазать я люблю, к тому же сверху хорошо видно обе школьные калитки. Хотя Сабина, конечно, появится со стороны Готландской улицы, ей оттуда ближе.

Скоро начали приходить ребята, сначала маленькие, потом те, кто постарше. Я надеялась, что одноклассники меня не заметят. Я хотела, чтобы мы с Сабиной встретились без посторонних, только я и она. Мы так давно не виделись, мне нужно было столько ей рассказать!

Только бы она не опоздала!

Я сидела на верхней перекладине лестницы и ела мармелад, купленный по дороге в киоске дяди Измета. Потом я перекувыркнулась и повисела немного вниз головой. Я люблю висеть вниз головой и смотреть на перевернутые дома, людей, деревья и машины на соседней улице. Как будто весь мир перевернулся.

Мир перевернулся, и это совсем не весело.

Пока я висела, кто-то подошел. Лица видно не было, потому что когда висишь вниз головой, смотреть вблизи трудно, но я поняла, что это Карин. В такой жуткой одежде ходит только она. И только у нее в шестом классе такая большая грудь.

«Смотри, какие сиськи!» – толкали друг друга в бок мальчишки еще в четвертом классе, когда Карин снимала в раздевалке куртку. С тех пор ее грудь еще выросла и стала такой большой, что даже если бы Карин по-другому оделась и не сутулилась, грудь ее все равно смотрелась бы уродливо.

Эту-то огромную грудь я и увидела прямо перед собой, болтаясь вниз головой на комплексе.

– Привет, – сказала Карин. – Ты болела?

Я приняла обычное положение.

– Да, – сказала я, глядя не на Карин, а на калитку со стороны Готландской улицы. Ну где же Сабина?!

Карин не уходила.

– Хочешь мармелада? – спросила я.

– Хочу. Спасибо.

Двумя пальцами я достала из пакетика одну мармеладину и протянула Карин, но только она хотела ее взять, как я тут же отдернула руку. Так я проделала дважды, потом разжала пальцы, и конфета упала в песок.

– Хочешь – бери, – сказала я.

Карин насупилась. Но не ушла.

Тут показалась Сабина.

Я еще издали увидела и узнала ее. По походке, по длинным, до плеч, темным развевающимся по ветру волосам. За лето они еще немножко выросли. Сабина вроде бы не изменилась, и все же стала какой-то другой.

Она была одета в узкие джинсы и белую футболку, такую короткую, что из-под нее виднелась полоска загорелого живота. На голове были наушники, на поясе – плеер. Я поднялась в полный рост и замахала рукой.

– Сабина!

Сабина меня не услышала – наверно, музыка играла слишком громко. Не заметив меня, Сабина прошла мимо лестницы. Я обернулась.

Они чмокали друг друга в щечку.

Сабина и Фанни.

Потом Сабина сняла наушники, взяла Фанни под руку, наклонилась к ней, и они вместе пошли по школьному двору. А я вспомнила двух щенков с открытки, которую Сабина прислала мне из лагеря. О таком друге, как ты, все только мечтают.

Голова у меня закружилась, сердце закололо – и чтобы не упасть с лестницы, я обеими руками вцепилась в перекладины, так сильно, что даже косточки побелели.

Зазвонил звонок. Я не двигалась.

Карин тоже.

– Звонок, – сказала она. – Ты идешь?

Тогда я спрыгнула с лестницы, приземлилась на четвереньки и с низкого старта рванула к школе.

– Брысь! – крикнула я, пробегая мимо Карин.

2. Давайте вместе слушать музыку…

Утром мы всегда сначала слушаем музыку. Каждый день, с четвертого класса. Причем обычно нам включают не песню, а просто музыку – и пыльный воздух классной комнаты наполняется звуками скрипки, фортепиано или флейты. Иногда нам дают послушать целый оркестр. Я не против. Всё лучше математики.

Чего я не люблю, так это когда наша учительница Гунилла выключает магнитофон. И просит нас рассказать, о чем мы думали, пока играла музыка. Предполагается, что она должна была навеять нам мысли о лесах, и горах, и бурных водопадах. Или о первом луче солнца, заглянувшем на рассвете в окно. Что-нибудь типа этого.

А я не хочу рассказывать, о чем думаю, пока слушаю музыку. Это мой секрет.

В тот день мы слушали флейту, и я думала про Сабину. Я думала, чем она занималась в городе, когда вернулась из лагеря. И где в это время была Фанни.

Сабина сидела наискосок от меня. Рядом со мной сидел Юнас. Гунилла специально посадила девочек с мальчиками, чтобы мы меньше болтали. Гунилла всегда говорит «болтать» вместо «разговаривать».

Вдруг Сабина похлопала меня по плечу. Я посмотрела на нее. Она улыбнулась и протянула мне сложенный листок бумаги.

«Она хочет мне все объяснить, – подумала я. – Может быть, даже попросить прощения за то, что не заметила меня во дворе».

– Ничего страшного, – уже хотела сказать я, но тут Сабина наклонилась ближе и прошептала:

– Это Фанни. Передай.

Моих слов она все равно бы не услышала: в ушах у нее были наушники от плеера. Сам плеер Сабина засунула в парту, подальше от глаз Гуниллы, а проводки наушников спрятала в своих длинных волосах.

Фанни сидела слева от Юнаса. Она уже смотрела на меня, она знала про записку. Я потянулась через Юнаса и передала ей листок. Она развернула его, засмеялась, написала что-то на обратной стороне. Снова сложила, но мне не дала, сразу бросила Сабине.

И промахнулась. Листок упал на пол примерно в метре от парты Сабины. Сабина хотела поднять бумажку. Но записка лежала далеко, и чтобы ее достать, Сабине пришлось наклониться на стуле.

Гунилла выключила магнитофон прямо посреди музыки. Кто-то вздохнул. Наверное, Карин.

– Сабина! В чем дело? Неужели нельзя посидеть спокойно?

Гунилла произнесла это ледяным голосом. Она терпеть не может, когда кто-то мешает слушать музыку.

– Ни в чем, – пробормотала Сабина, которой все-таки удалось дотянуться до листка и засунуть его в кроссовку. Если Гунилла не в духе, она может отобрать записку и прочитать вслух перед всем классом.

Гунилла подошла к парте Сабины. И увидела черные проводки, тянущиеся от парты к ушам Сабины.

– Сколько раз тебе говорить: в классе нельзя надевать наушники. Сейчас мы слушаем музыку вместе!

Гунилла умеет так сказать «вместе», что хочется убежать куда глаза глядят и спрятаться от всех где-нибудь в шкафу.

Она хотела снять с Сабины наушники. Сабина зажала уши руками.

– Вы не имеете права меня трогать. Это запрещено законом!

– Сейчас же сними – или я тебя отведу к директору! – рявкнула Гунилла.

Сабина сняла наушники и положила на парту. До меня донеслась знакомая мелодия – итальянский певец, забыла, как его фамилия.

Гунилла открыла парту и выключила плеер. Потом взяла его и вернулась за учительский стол.

– Что вы делаете! Это мой плеер! – запротестовала Сабина, хотя прекрасно знала, что получит свой плеер назад, когда закончатся уроки. Такое случалось и раньше.

– Достаньте тетради по математике, сказала Гунилла.

Фанни подняла руку.

Фанни может возражать Гунилле, спорить с ней, Гунилла ей все прощает. Ведь Фанни отличница.

– Да, Фанни?

– А музыку дослушать нельзя?

В другой день Гунилла, наверно, включила бы магнитофон. Но не сегодня.

– Нет. Откройте одиннадцатую страницу.

Но ребят уже было не остановить. Теперь рукой тряс Эмиль.

– А рассказать, про что думал, тоже нельзя?

Гунилла вздохнула.

– И про что же ты думал?

– Ни про что, – ответил Эмиль, и все засмеялись.

– А кто-нибудь думал? – спросила Гунилла.

Руку подняла только Карин.

– Флейта звучала печально. Особенно в средней части. Как будто хочет чего-то и одновременно боится. Потом настроение стало более светлым. Жалко, что мы до конца не дослушали.

Теперь уже почти весь класс давился от смеха. Кроме Карин. Она была совершенно серьезна. Она играла на флейте в музыкальной школе и весной выступала на школьном празднике.

Тобиас замахал поднятой рукой.

– Можно я? Я!

– Ну, а ты о чем думал? – спросила Гунилла таким голосом, словно вообще не верила, что Тобиас умеет думать.

– Про комнату, где всё красное. Красные ткани, надувная кровать. В кровати голая девушка.

Мальчишки застонали от смеха, многие девчонки тоже. Мне, правда, смешно не было. А Карин покраснела, как помидор, казалось, того и гляди расплачется.

– Страница одиннадцать, – сказала Гунилла. – будем повторять проценты.

3. Сабина, Фанни, Тобиас, Эмиль. И я

Зазвонил звонок с урока, все загремели партами. Гунилла велела нам отправляться во двор и не торчать возле класса.

Карин осталась сидеть на месте.

– Карин, пожалуйста, сотри с доски, – сказала Гунилла. – И полей цветы.

– Почему она всегда остается в классе? – надула губы Фанни. – Это несправедливо.

– В жизни не все устроено по справедливости, – отрезала Гунилла.

Я хотела догнать Сабину, но никак не могла обойти первоклашек, тоже спускавшихся вниз: мы занимаемся на самом верхнем, четвертом, этаже. Фанни с Сабиной опередили меня на половину лестничного марша.

Сабина меня не подождала, а ведь мы не виделись с начала лета. Она ничего мне не сказала, только попросила передать записку Фанни. Не спросила, как дела. Даже за письмо спасибо не сказала.

Ни-че-го.

Выйдя во двор, я увидела, что они стоят возле столовой, у стенки. Я подошла к Сабине и сказала:

– Привет.

Она повернула голову и ответила:

– Привет, Нора. Давно не виделись.

– У меня была ветрянка. Кстати, спасибо за открытку. Ну, которая из лагеря.

Сабина улыбнулась.

– Правда, симпатичные?

Фанни, стоявшая рядом с Сабиной, что-то прошептала ей на ухо.

– Ты получила мое письмо? – спросила я.

Но Сабина на меня уже не смотрела и, похоже, вопрос не услышала. Проследив за ее взглядом, я увидела, что она смотрит на Тобиаса, Эмиля и других ребят, игравших в баскетбол. Тобиас на скорости обводил всех, не давая остальным мальчишкам даже дотронуться до мяча.

– Тобиас! – крикнула Сабина. – Иди сюда!

Тобиас остановился, мяч откатился в сторону.

– Чего?

В прошлом году Сабина гуляла с Тобиасом. Он ее три раза уговаривал, только на четвертый она согласилась с ним встречаться. Хотя Тобиас ей нравился – так она мне говорила. Но показывать это парню нельзя. Иначе быстро ему надоешь. В общем, в конце концов они стали гулять вместе, но через три недели она его отшила.

А я обрадовалась. И не потому, что для меня это что-нибудь изменило. Даже когда Сабина гуляла с Тобиасом, она все равно на переменах и после школы общалась со мной. Ну, может, один раз они вместе сходили в кино. Мне просто не нравилось, когда Сабина начинала про Тобиаса говорить. Ее голос тогда становился каким-то незнакомым, а взгляд – отсутствующим.

Сейчас я по голосу Сабины слышала, что она опять хочет встречаться с Тобиасом. За все эти годы я хорошо ее изучила.

– Та девушка, про которую ты думал, – спросила Сабина, – как она выглядела?

– Вот так, – с томным видом Тобиас привалился к стене и изобразил руками большую грудь.

– Я имею в виду, лицо?

– Немножко похожа на тебя.

Все, попался, голубчик. А может, он это специально сказал?

Эмиль тоже перестал играть и присоединился к ним. Ко мне он встал спиной, и их кружок замкнулся. Сабина, Фанни, Тобиас, Эмиль. И я, за кругом.

– Пойдете вечером гулять? – спросила Фанни.

– Наверно, пойдем, – ответил Эмиль.

Я подумала: «Интересно, а куда они ходят гулять?» Не так уж много мест, куда могут пойти ребята нашего возраста. Можно, конечно, просто тусоваться на школьном дворе. В прошлом году многие шестиклашки так и делали.

Мимо прошла компания старшеклассников. В основном парни, только две девочки. Одна – старшая сестра Сабины, Надя, – самая красивая девчонка в округе, и отлично знает это. Года через три Сабина, наверно, будет такая же, как она.

Тобиас и Эмиль стушевались. Они, похоже, побаивались взрослых ребят.

Надя остановилась возле Сабины и сказала:

– Передай матери, что я сегодня ночевать не приду.

– А куда ты пойдешь? – спросила Сабина.

– Тебе очень хочется это знать?

Один из парней кивнул в сторону Сабины и спросил у Нади:

– Это твоя сеструха? Прямо маленькая Надя!

А Сабине он сказал:

– Подрастешь, давай к нам!

Они ушли.

И я услышала, как Фанни шепнула Сабине:

– Вот было бы мне лет пятнадцать… Или хотя бы четырнадцать.

4. Тебе нравится эта кофта?

Спустя недели две на обеде я взяла поднос с едой и остановилась посреди столовой, не зная, как поступить. Сабина и Фанни сидели возле окна с мальчишками. Место возле Сабины было свободно, и она наверняка видела меня, но не позвала. Просто продолжала есть.

Сначала я хотела устроиться за другим столом, но потом увидела, что Эмма и другие ребята смотрят на меня и шушукаются. Тогда я подошла к столу Сабины и села рядом, как будто так и было надо.

– Привет, – сказала я. Сабина поздоровалась, не взглянув на меня.

Фанни, как всегда, хвасталась командировками отца. Сейчас он был в Нью-Йорке и обещал в следующий раз взять Фанни с собой. А на рождественские каникулы их семья поедет в Австралию. Эмиль смотрел на Фанни с восхищением, а Тобиас хмурился. Я думаю, ему не нравится Фанни, но он ее терпит, ведь она подруга Сабины. И еще потому, что она нравится Эмилю, если это, конечно, так. Во всяком случае, он ей нравится, это видно всякому.

Вдруг Тобиас открутил крышку солонки и высыпал соль в стакан Сабины.

– Ты что?! Перестань! – пискнула она притворно сердитым голосом, но Тобиас только того и ждал. Перегнувшись через стол, Сабина попыталась его ударить. Он поймал ее руку и не отпускал. Сабина старалась освободиться, но Тобиас был сильнее. Со стороны казалось, что они дерутся, но оба смеялись.

Фанни терпеть не может, когда ее прерывают.

– Бросьте, ну что вы как маленькие! – недовольно сказала она.

«Маленькие» для Фанни, похоже, самое обидное слово. Она постоянно так говорит. Я взяла стакан Сабины и вылила его туда, куда сбрасывают остатки еды и где стоит грязная посуда. Потом налила новый стакан молока. Когда я вернулась к столу, Тобиас уже отпустил Сабину и она сидела, потирая запястье.

– Спасибо, очень мило с твоей стороны, – сказала она и улыбнулась.

Фанни подняла на меня глаза:

– Тебе что, нравится эта кофта?

Я была в голубой толстовке с надписью. Самая обычная толстовка, ничего особенного. Я не слишком задумывалась о том, в чем ходить. Во всяком случае, до этого момента.

– Да, а что?

– Нет, ничего, просто спросила, – ответила Фанни. – Ты ее уже четыре дня носишь.

– Да?

Я почувствовала, как у меня запылало лицо, и отвернулась, чтобы они этого не заметили.

Сабина ничего не сказала, не знаю даже, слышала ли она наш разговор.

5. Майка с серебряным рисунком

В тот день я пошла домой мимо универмага и посмотрела на манекены, стоящие в витринах. Все они были одеты в узкие короткие маечки, облегавшие их пластмассовую грудь и оставлявшие открытой полоску живота над джинсами – совсем как у Сабины.

Одна из этих маек была черной с серебряным рисунком. Очень красивая.

– Мама, – завела я разговор за ужином, – а ты не можешь купить мне новую майку? Короткую?

Мама подняла ложку, которую Калле уже в двадцатый раз бросил на пол, вытерла и принялась кормить брата.

– Деньги получим, тогда, может, и купим, – сказала она.

– Но мама, это будет еще нескоро!

– А что за майка?

– Черная, с серебряными буквами. В «Импульсе» продается.

Мама спросила, сколько майка стоит, но я этого не знала. Потом она спросила, кто – я или Антон – будет мыть посуду.

– Сегодня очередь Антона, – сказала я.

– Ты кое-что забыла, – возразил он.

– Что?

– Когда я помог тебе во вторник с математикой, ты обещала всю неделю мыть за меня посуду.

– Но мне надо вывести Куки!

– И к тому же у меня завтра контрольная по инглишу, – продолжал Антон. – Мне нужно готовиться.

– Мама!

– Договаривайтесь сами, – сказала мама.

– А ты не можешь помыть? – спросила я, хотя знала, что мама скажет «нет». Мытье посуды – наша с Антоном обязанность.

– Нет, – сказала мама, – мне нужно уложить Калле, а потом…

Она сделала паузу.

– …потом у меня есть кое-какие дела.

– Феликс? – спросил Антон.

Маме тридцать семь лет, но она, не поверите, по краснела, когда Антон упомянул Феликса. Она всегда такая, когда влюбляется. Поначалу. Она поет у плиты и покупает одежду, которая ей не по карману. Время проходит, мама становится нервной и раздраженной, гремит кастрюлями и ругает нас ни за что. Затем все заканчивается, мама плачет и курит больше обычного. Потом жизнь входит в обычную колею. До следующего раза.

– Значит, ты не поможешь мне с английским? – спросил Антон.

– Никак не могу, – ответила мама и улыбнулась.

– Тогда я помою посуду, когда вернусь, – сказала я и пошла в прихожую за Кукиным поводком. Она тут же примчалась и стала скакать вокруг меня. Куки обожает гулять.

– Принеси мне пачку сигарет, – попросила мама и дала мне пятьдесят крон. – А на сдачу можешь купить конфеты.

6. «Продукты из Стамбула»

Киоск Измета находится сразу за углом. На самом деле это не киоск, а маленький магазинчик, и называется он «Продукты из Стамбула». А Измет хоть и турок, но не из Стамбула, города, который даже больше Стокгольма, а из какого-то горного села. Теперь он живет в Альбю и держит у нас в Сёдере свой магазин. Не знаю, когда он отдыхает – его магазин открыт почти круглые сутки.

Когда я вошла, Измет был за прилавком. Перед ним стояла Карин. Она купила молоко и бананы и теперь расплачивалась.

– Нора! – воскликнул Измет. – Здравствуй! Когда придешь ко мне работать?

– Ты же знаешь, я плохо считаю, – ответила я.

Карин медленно сложила в пакет молоко и бананы и пошла к двери, но звука дверного колокольчика я не услышала.

– Что будешь покупать? – спросил Измет.

– Сигареты для мамы.

Я могла не уточнять, какие – он и так знал, что мама курит желтые «Blend». Он достал пачку, я протянула деньги.

– На сдачу конфеты, – сказала я. Какие – Измет тоже знает, главное, чтобы не кисло-сладкие, от них у меня мурашки по коже бегают.

Протягивая мне пакетик с конфетами, Измет сказал:

– Держи и не забудь угостить Куки и подружку.

Я обернулась и увидела, что Карин до сих пор не ушла. Она стояла возле стеллажа с прессой и листала журнал.

Я удивилась. Вот не думала, что Карин читает глянцевые журналы. В другом магазине ей бы сказали: «Купи, а потом читай», но Измет не такой.

Проходя мимо Карин, я заглянула ей через плечо. И обалдела. «Что нравится мужчинам», а ниже помельче – про ноги, про попу. И, конечно, про грудь.

Карин почувствовала мой взгляд и быстро закрыла журнал. Я вышла из магазина, она тоже.

7. Как зовут твою собачку?

Куки была привязана возле магазина. Она очень обрадовалась, когда я вышла, завиляла хвостом и всё прыгала, пока я, присев на корточки, развязывала поводок.

– Как зовут твою собачку? – раздался сзади голос Карин.

– Куки, – ответила я. А почему бы и не ответить, если нас никто не слышит?

– Куки, – мечтательно повторила Карин.

Она присела на корточки рядом.

– Можно ее погладить?

– Конечно!

Карин почесала Куки за ухом. Моя собака обычно чужих не любит, но Карин ей сразу понравилась. Она еще больше завиляла хвостом и лизнула Карин в нос.

Я стала терять терпение. Дома ждет немытая посуда. А еще я хотела и уже почти решила пройти мимо того места в парке, где они обычно гуляют. Просто пройти, как будто случайно. Вдруг они со мной заговорят?

– Мне пора, – сказала я и встала. – Куки надо выгулять.

Карин посмотрела на меня снизу вверх.

– Можно я с тобой? – умоляюще произнесла она. – Пожалуйста!

Не знаю почему, но я согласилась.

Мы пошли в парк, по дороге я угостила Карин конфетами. Карин предложила заняться дрессировкой Куки. Научить ее запрыгивать на скамейку, как в цирке.

Я не думала, что у нас что-нибудь выйдет. Куки ведь совсем не дрессированная. Скажешь: «Сидеть!» – а она только хвостом виляет. Но Карин загорелась и очень хотела попробовать. Я разрешила ей взять из пакетика несколько конфет для Куки. Карин сказала, что когда собаку учишь, ее всегда нужно поощрять.

Сначала Карин бросила палку, и Куки ее принесла. Такие игры она любит. После того, как она проделала это несколько раз, Карин подняла палку над скамейкой и скомандовала: «Прыгай!». Возбужденная Куки скакала вокруг Карин, лаяла, и вдруг запрыгнула на скамейку. Тогда Карин отдала ей палку и угостила конфетой.

Повторив это упражнение три раза, Карин сказала: «Прыгай!» уже без всякой палки. И Куки прыгнула!

Потом попробовала скомандовать я, и тоже успешно.

– Она научилась, – сказала Карин.

Щеки ее порозовели, я никогда не видела ее такой оживленной. От ее неуверенности и неуклюжести не осталось и следа!

– У тебя есть собака? – спросила я.

Я подумала, что она, может быть, уже пробовала дрессировать собак. Но она покачала головой.

– А вообще кто-то из животных есть?

– Нет, мне не разрешают… От животных шерсти много… И запах…

Карин присела на корточки и стала гладить Куки.

– Если бы мне разрешили купить собаку, я бы хотела такую, как Куки.

Наверно, мы долго были в парке, уже начинало смеркаться. Карин посмотрела на часы и сказала, что пора идти домой. Ее ведь только за молоком и бананами послали. Гулять в темноте ей родители не разрешают.

Я напрочь забыла и про грязную посуду, и про маму, ждавшую свои сигареты. А еще забыла, что собиралась сходить в ту часть парка, где гуляли Сабина, Фанни и вся их компания. Теперь я об этом вспомнила, но идти туда вместе с Карин было нельзя.

Мы пошли напрямик, самой короткой дорогой. Карин рассказывала о том, чему еще мы можем научить Куки.

– В следующий раз мы научим ее притворяться мертвой, – сказала она.

А я подумала, что следующего раза не будет.

И тут появились они, буквально в пятидесяти метрах от нас, не дальше. Сабина, Фанни, Тобиас, Эмиль и еще пять-шесть человек. Я узнала их, хотя на улице уже почти совсем стемнело. Черные волосы Сабины переливались в свете паркового фонаря.

Я схватила Карин за руку.

– Иди сюда, – прошипела я и потащила ее через кусты. – Мы пойдем тут!

– Почему здесь? Здесь темно! – заныла она.

А потом увидела впереди компанию и замолчала, у нее были свои причины не встречаться с ними. Мы сбежали по косогору и вышли с другой стороны.