Текст книги "Мурли"

Автор книги: Анни Шмидт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

БЕСЕДУЮЩИЙ ДОКТОР

На следующий день Мурли сидела в кабинете доктора Схюлда.

– Не разрешите ли поинтересоваться вашим именем? – спросил доктор.

– Юфрау Мурли.

– Это ваша фамилия? Или имя?

– Это моя кличка, – пояснила Мурли.

– А как ваша фамилия?

Она долго молчала, разглядывая ползающую по окну муху.

– Мне кажется, у меня её нет.

– Как звали вашего отца?

– Рыжий Плут.

– Так и запишем. – Доктор вывел на карточке «Юфрау М. Рыжеплут». – На что вы жалуетесь?

– Жалуюсь? – переспросила Мурли. – Я ни на что не жалуюсь.

– Вы же хотели со мной посоветоваться? Что послужило тому причиной?

– Мой хозяин считает, что во мне слишком много кошкиного.

– Какого?

– Ну, кошачьего. И его становится во мне с каждым днем всё больше и больше.

– Вероятно, он имеет в виду, что в вас есть что-то от кошки?

– Именно так, – подтвердила Мурли.

– Вот оно что. – Доктор нахмурился. – Давайте начнем сначала. Расскажите о ваших родителях. Чем занимался ваш отец?

– Бродяжничал, – ответила Мурли. – Я никогда его не видела. Мне нечего о нем сказать.

– А ваша мать?

– Моя мать была полосатой.

– Как-как?

Доктор взглянул на неё поверх очков.

– Она была полосатой. Её нет в живых. Она погибла под колесами автомобиля.

– Какой ужас! – пробормотал доктор.

– Да, её ослепил свет фар, и она попала под грузовик с прицепом. Но это было уже давно.

– Так-так, пойдем дальше. Братья и сестры?

– Нас было пятеро.

– И вы старшая?

– Мы все ровесники.

– Значит, пятерняшки? Такое не часто случается.

– Да, – кивнула Мурли. – Мы родились один за другим. Троих раздали по знакомым, когда им исполнилось по два месяца. А меня с сестрой оставили. Мы показались хозяйке самыми симпатичными.

Она мечтательно улыбнулась при этом воспоминании, и в наступившей тишине доктор явственно услышал её мурлыканье. Мурлыкала она вполне дружелюбно. Сам доктор очень любил кошек, у него была кошка Аннелизе, обитавшая обычно наверху в жилых комнатах.

– Хозяйка? – переспросил доктор. – Вы имеете в виду вашу мать?

– Нет, – ответила Мурли. – Я имею в виду хозяйку. Она говорила, что у меня самый красивый хвостик.

– Ага-ага, – закивал доктор. – А когда вы его потеряли?

– Что потеряла?

– Этот самый хвостик.

Мурли задумчиво взглянула на него; в этот миг она так была похожа на кошку, что доктор вдруг подумал: «А может, хвостик до сих пор на месте? Наверное, она его спрятала под юбкой».

– Я что-то съела на помойке, – сказала Мурли. – Возле института. После этого всё и случилось. Но по сей день у меня сохранились разные кошачьи свойства. Я могу мурлыкать и шипеть. И залезаю на дерево, когда вижу собаку.

– И это вас беспокоит? У вас из-за этого проблемы?

– Не у меня. – Мурли покачала головой. – У моего хозяина: он находит это неприличным.

– А кто ваш хозяин?

– Господин Тиббе из газеты. Я его секретарша. Я хорошо справляюсь с работой, но вот никак не могу перестать чувствовать себя кошкой.

– И вас это беспокоит? – вновь спросил доктор.

– Это немного неудобно, – сказала Мурли со вздохом. – Как будто во мне постоянно ссорятся два существа. Полукошка и получеловек.

– Ах… – в свою очередь вздохнул доктор. – Быть целиком человеком тоже не больно-то удобно…

– Вот как?

– Истинная правда.

Об этом Мурли ещё не задумывалась. Эта мысль показалась ей забавной.

– И всё-таки я предпочитаю быть кем-то одним, – сказала она.

– Кем же вы предпочитаете быть?

– Если бы я знала… Я вся в сомнениях. Иногда я думаю, как же мне хочется снова стать кошкой… Пробираться с поднятым хвостом в зарослях золотых шаров, пыльца золотым дождем ложится на твою шерстку… Петь на крышах с другими кошками, охотиться на молодых скворцов, вылетающих из гнезда… Порой мне даже хочется сходить на тазик. Кошачий тазик. Но не могу отрицать… – Мурли запнулась, – быть женщиной тоже-довольно приятно.

– Тогда вам просто нужно подождать дальнейшего развития событий, – посоветовал доктор.

– Я думала… – замялась Мурли. – Может быть, вы дадите мне какую-нибудь микстуру? Или таблетки. Чтобы…

– Чтобы снова стать кошкой?

– Нет… я вся в сомнениях.

– Сперва вам нужно решить, кем вы хотите быть, – сказал доктор. – А уж потом снова приходите. У меня нет для вас ни микстур, ни таблеток, но я всегда готов помочь вам советом. Кто-то царапался в дверь. Это была Аннелизе – кошка доктора.

– Моя кошка рвется сюда, хотя прекрасно знает, что ей запрещено входить в кабинет, когда у меня пациент. – Доктор покачал головой.

Мурли прислушалась к мяуканью за дверью.

– Вам нужно подняться наверх, – сказала она. – Ваша жена жарит на гриле курицу.

«Откуда она знает, что у нас на обед жареная курица?» – удивился доктор.

– Она обожгла на гриле руку. Вам в самом деле следует подняться к ней. А я, доктор, пойду и приду к вам снова, когда разберусь сама с собой.

Доктор побежал наверх, в жилые комнаты. В кухне стояла его жена и с ненавистью смотрела на гриль. На пальце у неё вздулся огромный пузырь.

– Как ты узнал, что я обожглась?

– Мне рассказала об этом одна очень симпатичная кошка, – ответил доктор и поспешил за мазью.

* * *

По дороге домой Мурли услышала ужасную новость, касающуюся Помоечницы. Её сообщил Косой Симон.

– Какой кошмар! – воскликнула Мурли. – Сломала лапу, говоришь? Её сшибла машина? Где она сейчас? А дети остались одни?

– Тараторишь-тараторишь, ты меня просто завалила вопросами, – ворчал Косой Симон. – Может, и не так страшно, мне рассказал об этом кот Бензин, а он вечно всё преувеличивает. Между прочим, её ещё и побили.

– Побили?

– Да, заехали бутылкой. После всех этих несчастий она еле дотащилась до дому, я имею в виду фургон, где она сейчас обитает со своими детьми.

– Я сейчас же иду к ней, – решила Мурли. – Захвачу только еды и молока.

Она нашла Помоечницу в фургоне. Та лежала рядом со своими котятами в настроении ещё более мрачном, чем обычно.

– Что с тобой? – спросила Мурли, присев перед ней на корточки. – Тебе очень больно? Лапа сломана? Было много крови?

– Меня треснули со всей силы, – с горечью сказала Помоечница. – Полной бутылкой вина. Представляешь? До чего дожили! Может, конечно, это великая честь – не всякому повезет, чтобы его огрели бутылкой бургундского по хребту!

– Давай посмотрю, все ли у тебя кости целы, – предложила Мурли.

– Руки прочь! – завопила старая кошка.

– Я же хочу только посмотреть.

– Не надо ничего смотреть. Убери руки!

– Если у тебя сломана лапа, ведь требуется какая-то помощь.

– И так заживёт. Не впервой.

– Давай лучше я тебя куда-нибудь отнесу. К нам на чердак, например.

– Нечего меня носить. Дай мне околеть спокойно. Мне и здесь хорошо.

Мурли вздохнула и дала Помоечнице молока и мяса.

– Вот это кстати, – сказала Помоечница. – Меня мучает жажда. Я всегда пила из крана на стоянке. Там натекает лужица. Но это довольно далеко, а я ковыляю с таким трудом…

Напившись, она пробормотала:

– Сама, дура старая, во всём виновата.

– Расскажи, как всё произошло.

– Я шла вдоль этих шикарных садов и увидела прямо перед собой большую белую виллу, всю в розах. Обычно я в те сады не совалась, ведь их охраняют собаки. Но тамошний пес был заперт в гараже. Ох, и бесновался он, а мне от этого было ни жарко ни холодно: меня-то он достать всё равно не мог. Ворота сада стояли нараспашку, и я учуяла потрясающий запах. А есть хотелось до чертиков! Потому что с шестью писклями вечно живот сводит от голода, сама понимаешь. Ну вот, заглядываю я, значит, в дом. А в комнате никого. Посередине большой накрытый стол с букетом роз. На розы мне, честно говоря, наплевать, но я учуяла лосося. И что в таком случае делаешь? Конечно, стараешься не упустить свой шанс.

– И ты вошла в дом?

– Вошла как миленькая. Вспрыгнула на стол и сразу очутилась перед блюдом с лососем. Тут у меня просто глаза разбежались – сколько же там всего было! И крабы тебе, и куры, и холодный ростбиф. Взбитые сливки, креветки, соусы такие и сякие. Мр-р-рау! – Помоечница мечтательно закатила глаза. И прошлась язычком по всем своим детям.

– И что дальше?

– Что-что! У меня закружилась голова, вот что! Крыша поехала от всей этой еды. Не знала, за что приняться. Надо же! Нет бы сжевать сразу этого треклятого лосося – хоть было бы что вспомнить! Но от всех этих запахов я потеряла рассудок. А теперь вот вспоминай-мучайся! Не съесть ни кусочка! Голодранка безмозглая!

– Но что же было потом, говори скорей!

– А ты как думаешь? Явились – не запылились.

– Кто?

– Хозяин с хозяйкой. Я не слышала, как они вошли. Дура, конечно! Я словно мозгами повредилась. Спрыгнула со стола и помчалась к двери, а там уже поджидает меня хозяйка и лупит зонтом. Я – назад, а там – он. Схватил со стола бутылку. И… бр-р-мяу!

Помоечница жалобно мяукнула.

– Как же тебе удалось выбраться?

– Не помню. Но выбралась – сама видишь. Наверное, проскочила у неё между ног, она успела напоследок огреть меня зонтом, с тем я и была такова. Пулей выскочила в сад. Сперва я ничего не заметила, но когда захотела перепрыгнуть через изгородь… тут-то и поняла, что со мной не всё в порядке. Какое там прыгать, я даже ползком не могла взобраться на эту загородку!

– Как же тебе это всё-таки удалось? – спросила Мурли.

– Собака. Они выпустили из гаража собаку. Я слышала, как этот пес летел на меня, и заметалась вдоль изгороди, но нигде не было никакой лазейки, нигде! «Спета твоя песенка, Помоечница, – подумала я. – Лапа волочится, один на один с этим псом… всё, – сказала я себе, – окончен твой славный путь». Но всё же на прощанье я влепила ему по носу лапой, и он отступил. А пока он соображал, как меня половчее сожрать, я вдруг вспомнила про своих писклей – и мигом взлетела на изгородь. Не спрашивай, как это у меня получилось, не знаю. Вот тебе факт – ещё помучаемся!

– А сейчас ты можешь ходить?

– Как старая кляча. Еле себя таскаю. А, заживёт всё. Где наша не пропадала! На то я и бродячая кошка. Я так рада, что расцарапала нос этому мерзавцу, долго будет помнить Помоечницу!

– Как его звали?

– Марс.

– Боже мой!

– А что, ты с ним тоже знакома?

– Знакома, – кивнула Мурли. – Выходит, бутылкой тебя ударил хозяин Марса?

– Он самый, я ж тебе сказала. Эллемейт его звать. Директор парфюмерной фабрики. Где мой сынок Парфюм проживает.

– Он же Председатель общества, – прошептала Мурли. – Общества Друзей Животных.

– Вот оно что! – воскликнула Помоечница. – Меня это ничуть не удивляет. Говорила я тебе: все люди – дрянь.

* * *

– Это отвратительно, – сказала Биби, выслушав рассказ Мурли. – Какой ужасный человек! Бедная Помоечница!

– Тебе нужно навестить её. Ты ведь знаешь, где она живёт.

– Я уже была там один раз. В брошенном фургоне. Как ты думаешь, можно мне сфотографировать её котят?

Биби теперь повсюду ходила с фотоаппаратом и щелкала направо и налево. Снимки иной раз получались кривоватые, но всегда отчетливые.

Биби и Мурли стали подругами. Сейчас они сидели на скамейке в скверике.

– А Тиббе написал об этом в газету? – спросила Биби. – Про господина Эллемейта и Помоечницу?

– Нет. – Мурли покачала головой. – Ему нельзя писать про кошек, так он сам говорит.

– Но это ведь не про кошек! Он должен написать про Председателя общества… как оно называется?

– Общество Друзей Животных.

– Ну вот, об этом-то он просто обязан написать! О том, что такой важный господин бьет бедную кормящую кошку.

– Мне тоже так кажется. – Мурли вздохнула. – Но он не хочет.

Она как-то странно посмотрела на нижнюю ветку вяза. Биби проследила за её взглядом. На ветке щебетала птичка. Биби обернулась к Мурли, и ей сделалось страшно… Вид у той был какой-то… как в тот раз с мышкой.

– Мурли! – закричала Биби. Мурли испуганно вздрогнула.

– Я же ничего не сделала, – быстро сказала она, но тон у неё был виноватый.

– Так нельзя, какая же ты! – Биби погрозила ей пальчиком. – Птички такие же симпатичные, как и кошки.

– Когда я жила на Эммалаан… – мечтательно протянула Мурли.

– Где ты жила?

– На Эммалаан. Когда я была кошкой. Там я ловила птичек… За домом, возле террасы, где растут золотые шары… Птички были такие…

– Прекрати немедленно! Я не слушаю! – воскликнула Биби.

Она вскочила и побежала прочь со своим фотоаппаратом.

КОШКИ – НЕ СВИДЕТЕЛИ

– Я не понимаю, – в который раз завела разговор Мурли. – Об этом обязательно нужно напечатать в газете. Ведь Помоечницу покалечил не кто-нибудь, а Председатель Общества Друзей Животных.

– Нет, – твердо сказал Тиббе. – Кошки – это не новости, так говорит мой шеф.

– А бедная кормящая мамаша, которую ударили бутылкой, – настаивала Мурли. – Может, она искалечена на всю жизнь.

– Я вполне понимаю, – с некоторым сомнением в голосе произнес Тиббе, – что можно взбелениться, когда на праздничном столе твоим лососем закусывает грязная бродячая кошка. И допускаю, что при этом можно схватить первый попавшийся предмет и запустить им в воровку.

– Ах вот как! – Сверкнув глазами, Мурли столь выразительно взглянула на Тиббе, что тот, опасаясь её коготков, отступил назад.

– В любом случае это не для газеты, – поспешил добавить он. – И закончим этот разговор.

Когда Мурли сердилась, она отправлялась дуться в свою коробку. Вот и сейчас она было направилась туда, но в открытое чердачное окошко вскочил Флюф и издал протяжное мяуканье.

– Что он говорит? – спросил Тиббе.

– Селёдочник?! – воскликнула Мурли.

– Рвау-иму-мрау – торопливо излагал Флюф. Закончив свое взволнованное повествование на кошачьем языке, он снова исчез в чердачном окошке.

– Что случилось с селёдочником? – спросил Тиббе.

– Он в больнице!

– Вот оно что! А я-то думал, что Флюф рассказывает вам какую-то веселую историю.

– Селёдочника сбила машина, – сообщила Мурли. – Вместе с его палаткой. Все окрестные кошки сбежались туда, потому что там кругом разбросана селёдка.

– Об этом можно написать заметку, – заспешил Тиббе. Он схватил свой блокнот.

– Я тоже пойду, – сказала Мурли. – Только по крышам, так у меня получается быстрее.

Она побежала к чердачному окошку, но Тиббе успел задержать её.

– Нет, юфрау Мурли! Мне бы не хотелось, чтобы моя секретарша, словно последняя бродячая кошка, набрасывалась на селёдку, которая валяется на земле.

Мурли смерила его презрительным и гордым взглядом.

– К тому же, – продолжал Тиббе, – там уже полно народу, а вы этого не любите.

– Хорошо, я останусь дома, – согласилась Мурли. – Всё равно последние новости я узнаю на крыше.

На Грунмаркт в самом деле собралась большая толпа. Целое столпотворение. На место происшествия уже прибыла полиция. Под ногами хрустели осколки стекла, палатка была целиком разрушена, повсюду валялись лотки и подносы, флажки были втоптаны в землю, и последняя кошка удирала с кошачьего пира с последним рыбьим хвостом в зубах. Господин Смит тоже наблюдал за происходящим.

– Селёдочника увезли в больницу, – сообщил он Тиббе. – У него сломано ребро.

– Как это произошло? – спросил Тиббе.

– Машина! Самое скверное, что никто не видел, какая машина наехала на палатку. Она тут же умчалась прочь. Ни стыда, ни совести!

– Неужели никого не оказалось поблизости? Ведь это случилось средь бела дня!

– Представьте себе, – скорбно покачал головой господин Смит. – Это произошло в обеденное время, все обедали. Кто-то услышал ужасный треск, но, когда сюда прибежали, машина уже скрылась за углом.

– А сам селёдочник?

– Он тоже ничего не видел. Он стоял и чистил селёдку, как вдруг в его палатку врезалась машина и он упал, придавленный обломками. Полиция уже допросила всех в этом районе, никто на машину не обратил внимания. Наверное, это был какой-то приезжий, не из нашего города.

Тиббе оглянулся по сторонам. На углу Грун-маркт сидела кошка, торопливо доедавшая селёдку «Наверняка кошки видели, кто это сделал, – подумал он. – Скорей всего, Мурли уже в курсе».

Так оно и было.

– Мы давно знаем, кто это сделал, – сказала Мурли, едва Тиббе успел переступить порог дома. – На всех крышах только об этом и говорят.

Это была машина господина Эллемейта. Он сам сидел за рулем, и это он наехал на селёдочника. Тиббе недоверчиво взглянул на неё.

– Разве столь уважаемый человек стал бы скрываться после того, что случилось? Он обязательно заявил бы о происшествии в полицию.

– Кошки видели это собственными глазами, – упрямо повторила Мурли. – Ведь возле палатки селёдочника всегда обретаются кошки. Там были и Косой Симон, и Промокашка, и Просвирка. Какое счастье, что вы теперь об этом знаете, господин Тиббе! Пусть в газете напечатают всю правду.

Тиббе сел и молча принялся грызть ногти.

– Разве не так? – спросила Мурли. – Об этом можно напечатать в газете?

Тиббе покачал головой.

– Конечно, я напишу заметку о происшествии. Но я не могу утверждать, что наезд совершил господин Эллемейт. Нет никаких доказательств.

– Никаких доказательств? Но три кошки…

– Вот в том-то и дело, что кошки. Какой мне с того прок? На месте происшествия не было ни одного свидетеля.

– Там было целых три свидетеля.

– Кошки – не свидетели.

– Разве?

– Нет. Не могу же я написать: «От некоторых кошек нам стало доподлинно известно, что на селёдочника совершил наезд наш многоуважаемый господин Эллемейт». Я никак не могу этого сделать. Поймите же наконец!

Мурли не понимала. Не произнеся ни слова, она ушла в свою коробку.

…Ночью на крыше Косой Симон сказал Мурли:

– Возле ратуши тебя кое-кто поджидает.

– Кто?

– Парфюм. У него для тебя новости.

По крышам Мурли добралась до городской ратуши. Пробило три часа ночи, на площади стояла тишина. В лунном свете перед ратушей, каждый на своем постаменте, застыли каменные львы, опиравшиеся передними лапами на каменные щиты.

Мурли остановилась в ожидании. Со стороны левого льва на неё пахнуло смесью причудливых ароматов. Запах кошки мешался с запахом духов. Из-за каменного льва вышел Парфюм.

– Носик-носик, – пропел он. Они потёрлись носами.

– Надеюсь, ты простишь за то, что я благоухаю яблоневым цветом, – мурлыкнул кот. – Это наш новый аромат. Я хочу тебе кое-что рассказать, но ты не должна ссылаться на меня. Не нужно, чтобы мое имя упоминалось в прессе. Обещай мне.

– Обещаю, – кивнула Мурли.

– Поверим на слово… Помнишь, я рассказывал тебе про Виллема? Он работал у нас в столовой, и его уволили.

– Помню, – сказала Мурли, – ну и что?

– А то, что его снова взяли на работу.

– Я рада за него. Это и есть твоя новость? Для газеты это не годится.

– Не спеши, – важно топорща усы, остановил её Парфюм. – Я ещё не всё сказал. Слушай. Сижу я, значит, на подоконнике со стороны улицы – есть у меня такое заветное местечко, где меня никому не видно, там виноград по стене вьется. А мне, наоборот, видно и слышно всё, что происходит в конторе у директора. Директором у нас Эллемейт, знаешь это?

– Ещё бы я этого не знала! – воскликнула Мурли. – Он покалечил твою мать.

– Вот-вот, – фыркнул кот. – Неудивительно, что я его терпеть не могу. Не сказал бы, что я очень привязан к моей матери, – на мой взгляд, она слишком вульгарно пахнет. Я привык к более изысканным ароматам. Но то, что он сделал, переходит всякие границы… Сижу я, значит, на подоконнике и вдруг вижу, что перед Эллемейтом стоит Биллем. Дай-ка, думаю, подслушаю.

– Говори же быстрей, – поторопила его Мурли.

– Эллемейт говорит: «Договорились, Биллем, можешь выходить на работу. Прямо сейчас и приступай». А Биллем шаркает в ответ ножкой: «Спасибо, менеер, как я счастлив, менеер, рад стараться, менеер».

– На этом всё и кончилось? – спросила Мурли.

– Сперва я тоже так подумал и даже, сдается мне, слегка вздремнул… солнышко грело и всякое такое… сама знаешь, когда сидишь на подоконнике…

– Знаю, знаю. – Мурли потеряла терпение. – Продолжай же.

– Задремал я было, но тут сквозь сон слышу, как Эллемейт и говорит ему у двери: «А если тебя спросят, видел ли ты что сегодня на Грунмаркт, отвечай, что ничего не видел, ничего не знаешь. Понял? Абсолютно ничего». – «Понял, менеер!» – ответил ему Биллем и вышел из конторы. Вот, собственно, об этом я и намеревался тебе поведать.

– Ага! – обрадовалась Мурли. – Биллем видел, как произошло несчастье.

– Я тоже так думаю, – важно кивнул Парфюм.

* * *

– Теперь наконец мы нашли человека, который это видел, – сказала Мурли. – Настоящего свидетеля. А не кошачьего.

– Я сейчас же пойду к Виллему, – решил Тиббе. – А вдруг он признается, что был там. Когда я неожиданно спрошу его про водителя машины.

Пока Тиббе ходил к Виллему, Мурли на крыше вела тайные переговоры с котом из отеля «Монополь» Люксом.

– Послушай, – сказала она ему, – по слухам, Эллемейт часто обедает у вас в отеле. Правда?

– Так оно и есть, – подтвердил Люкс. – Раз в неделю он с женой заказывает у нас обед. По пятницам. Как раз сегодня.

– Не мог бы ты посидеть у них под столом и послушать, о чём они говорят? – попросила его Мурли.

– Премного благодарен! – Люкс чихнул от возмущения. – Как-то раз он уже дал мне пинка под столом.

– Ну, пожалуйста, – взмолилась Мурли. – Нам позарез нужно узнать, что он сам говорит. Но никто из нас не рискует близко подойти к его дому. Потому что там живёт этот мерзкий Марс. Может, у тебя получится незаметно нырнуть под стол?

– Посмотрим, – неуверенно пообещал Люкс.

* * *

Тиббе вернулся домой поздно, совершенно измученный и расстроенный.

– Я был у Виллема, – сообщил он. – Биллем клянется, что ничего не видел и не слышал.

Уверяет, что его не было на Грунмаркт, когда это произошло. Мне кажется, он лжет, но вполне естественно, что он боится признаться. А ещё я был у селёдочника в больнице.

– Ну как он там? – с волнением спросила Мурли. – Он так же хорошо пахнет?

– Он пахнет больницей.

– Какая жалость!

– Я спросил, могла ли на его палатку наехать машина господина Эллемейта? Селёдочник рассердился, закричал: «Что за дурацкая идея! Эллемейт – мой лучший клиент, как вам такое пришло в голову!» А потом я был в полиции, – продолжил Тиббе. – Там я тоже спросил, могла ли это быть машина Эллемейта?

– И что они ответили?

– Они рассмеялись мне в лицо. Решили, что я спятил.