Текст книги "Ведьмы и все прочие"

Автор книги: Анни Шмидт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Ты спрашиваешь, что же произошло с транзистором?

Он полетел вниз на землю, но упав, не рассыпался на тысячу кусочков, а уцелел. Он упал на один из склонов горы Попокатепетл прямо под нос серьезному маленькому ослику, который понятия не имел, что это такое. На мордочке у ослика появилось задумчивое выражение, будто он решал сложнейшую задачу.

Что бы это все-таки значило?

Что бы это все-таки значило?

Пеленка с короной

Ты знаешь, что раньше детишек приносил аист. Дело было поставлено наилучшим образом, ибо в те времена рождалось не так много детишек, как теперь, и ОДНОГО аиста вполне хватало. Этого единственного аиста звали Фредерикс.

Фредерикс был чрезвычайно загружен, сам понимаешь. Ему еще приходилось вылавливать детишек из пруда – родильного пруда где-то далеко-предалеко на самом юге. В этом пруду детишки росли на зеленых стебельках и в полусонном состоянии ждали, когда их сорвет Фредерикс.

Долгие годы все шло гладко. Но потом земной шар стал ужасно перенаселенным и беспокойным. Все больше и больше родителей заказывало себе детишек. Фредерикс совершенно замотался и делал кошмарные ошибки. То он приносил ребенка старой деве, которая шарахалась от него в испуге, то пытался осчастливить младенцем священника. А как-то раз доставил маленького китайчонка голландской даме.

– Я такого не заказывала, аист! – ехидно сказала она.

– Ах, мефрау, – ответил запыхавшийся Фредерикс, – у меня голова идет кругом, но я вам его обязательно поменяю.

В общем, когда накладки стали следовать одна за другой, люди решили организовать специальную детскую контору на берегу родильного пруда. Был назначен директор, который аккуратно записывал адреса заказчиков на красивых белых карточках. На работу было принято тридцать семь аистов, за каждым из них закрепили определенный маршрут, которого тот строго придерживался.

Однажды директор вызвал к себе старого аиста Фредерикса и сказал:

– Послушай, Фредерикс! Судя по ведомости, сегодня нужно доставить ребенка герцогу Органзии. Сам понимаешь, высокопоставленный ребенок, а посему требуется особо доверенный аист, который справится с этим делом наилучшим образом.

– Я бы сам охотно взялся, – ответил Фредерикс. – Более доверенного аиста, чем я, вам вряд ли удастся найти. Положитесь на меня, я занимаюсь этим уже двадцать пять лет.

Директор с некоторым сомнением взглянул на стоявшего перед ним старого аиста. Его глаза уже слегка потускнели, черные перья на крыльях поблекли и отливали зеленью, как поношенное перелицованное пальто, но лапы все еще были красными и пружинистыми.

– Это будет трудное путешествие, – сказал директор. – Органзия лежит за высокими горами.

– Я привык к высочайшим вершинам Альп, – скромно сообщил Фредерикс.

– Мне бы не хотелось отправлять этого ребенка нагим и босым, – продолжал директор. – Ты же знаешь, что к высокопоставленным детям мы всегда прикладываем гостинцы. Кое-что из одежды и золотую погремушку… серебряную кружечку, колечко для салфетки… ну, в общем, два чемодана.

– Ребенка я понесу за пеленку в клюве, – сказал Фредерикс, – а чемоданы подвешу по обе стороны через шею. Я так уже не раз поступал. Когда относил ребенка императору китайскому, императору японскому, султану…

– Хорошо-хорошо, – поспешил перебить его директор. – Желаешь лететь сам, так лети. Значит, это третий ребенок справа в пруду, а чемоданы уже приготовлены.

Часом позже Фредерикс летел над Адриатическим морем. В клюве он держал сверток, это был ребенок, увязанный в расшитую золотом пеленку. На ремне, через спину аиста, были перекинуты два чемодана. Он летел быстро, равномерно и мощно взмахивая крыльями. Но как только он полетел над горами, скорость его резко снизилась, ибо нежданно-негаданно завернула крутая непогода.

Поднялся ветер, и кругом затанцевали снежинки. Потом ветер превратился в снежный ураган, который, рыдая и завывая, понесся по горным кряжам, ледяными пинками пытаясь сбить аиста с намеченного курса. Ослепленный снежными вихрями, он продолжал лететь вперед, его длинные красные ноги окоченели от холода, кучерявящиеся перья обледенели, его швыряло из стороны в сторону, подбрасывало и кидало вниз, как детский мячик. «Ну и попал же ты в передрягу, – подумал Фредерикс. – Похоже, придется делать вынужденную посадку. А может, я все-таки дотяну до столицы Органзии, до нее лететь еще где-то около часа». И он продолжал упорно двигаться вперед, хотя полоумный ветер рвал сверток из клюва, он летел и летел, потому что вы просто не представляете, какое у этих древних аистов чувство ответственности!

В конце концов Фредерикс заметил под собой город, погруженный в хаос тьмы и снежного неистовства. В бесчинстве снежинок аист не увидел шпиля колокольни, услышал только, как хрустнуло его крыло и, словно мешок с песком, он рухнул вниз. Крик боли вырвался у него из груди, ребенок выпал из клюва и с высоты сорока метров полетел вниз, он кувыркался-кувыркался-кувыркался в воздухе и наверняка бы разбился насмерть, если бы не угодил прямиком во внутренний дворик пекарни: он шлепнулся точнехонько в огромный чан с тестом. Там он лежал и жалобно хныкал, пока на него наконец не обратили внимание.

– Боже мой, уже и дети с неба падают! – воскликнула жена пекаря и бросилась на улицу, чтобы извлечь из теста крошечное существо.

– Какой хорошенький ребенок, – сказал пекарь, когда она вернулась с ним в дом. – Ведь именно о таком мы с тобой так долго мечтали, правда, жена?

– Конечно, муженек, – ответила она, – но взгляни на его пеленку. На ней вышита корона. Это высокопоставленный ребенок, может, это ребенок самого герцога!

– Ты полагаешь, мы должны отнести его герцогу? – спросил пекарь.

– Ах… – вздохнула его жена, – давай лучше оставим его у нас. Мы его хорошенько спрячем.

В это же самое время герцог Органзии нервно ходил туда-сюда по комнате, то и дело смотрел на часы и приговаривал:

– Ничего не понимаю, аист, уже давным-давно должен был прилететь!

– Взгляни еще разок, может, он летит, – слабым голосом попросила его герцогиня, она прилегла на софу, потому что чувствовала себя неважно.

Герцог вышел на балкон и стал пристально вглядываться в небо. Ураган пошел на убыль, сквозь тучи пробивались косые лучи солнца, перед герцогом, как на ладони, раскинулся город с церковной колокольней, но аиста все не было, и не было! Наступил вечер, потом наступила ночь, но аист так и не появился, лишь на следующее утро прибыл гонец с письмом. В письме было написано, что аист со сломанным крылом лежит в больнице.

Герцог со свитой немедленно отправился туда. Там, в одной из палат, он нашел аиста с крылом в гипсе.

– Где мой ребенок?! – начал было герцог, полыхая гневом, но медсестра прижала палец к губам и прошептала:

– Не так громко, ваше высочество, он ранен и очень слаб.

– Где мой ребенок? – тоже прошептал герцог.

Фредерикс устало закрыл глаза и сказал:

– Снежная буря… горы…

– Мой ребенок упал в горах? – ахнул герцог.

– Нет, – простонал Фредерикс. – Здесь в городе… Я налетел на шпиль. Такого никогда не случалось… всегда выполнял свой долг, всегда был доверенным аистом…

– Да-да, – нетерпеливо перебил его герцог, – значит, мой ребенок выпал у тебя из клюва над городом?

Фредерикс кивнул.

– Тогда он наверняка разбился, – всхлипнул герцог. – Но мертвый или живой он должен быть найден. Я приказываю немедленно обыскать весь город!

Тридцать дюжих солдат были брошены на поиски упавшего ребенка. Они нашли два чемодана, раскрывшиеся при падении. По всему городу порхали кружевные рубашечки и шелковые пеленки, но сам ребенок пропал.

– Обыщите дома, – приказал герцог.

Тридцать солдат прочесали все дома. Они искали у нотариуса, у бургомистра, у кузнеца. Они искали на чердаках и в погребах, под лестницами и в каминах. У молочника они даже заглядывали в молочные бидоны. Дошла очередь и до пекаря.

– Может, в печи? – сообразил один из солдат.

Они открыли печь, оттуда выскочили красные языки пламени, и солдаты догадались, что там вряд ли можно спрятать ребенка. Грохоча сапогами, они поднялись к пекарю на чердак, где обнаружили кошку с котятами, а также клетку с попугаем, ругавшимся последними словами.

– Здесь тоже нет, – развели руками солдаты, но когда они удалились, жена пекаря вынула ребенка из попугаевой клетки, где он лежал, присыпанный сверху слоем маиса. Она уложила его в теплую постельку, сделанную из картонной коробки.

– Пеленку необходимо сжечь, слышишь? – сказал пекарь. – Если кто-нибудь ее обнаружит, нам – конец.

– Хорошо, – кивнула жена. Она взяла пеленку, чтобы сжечь ее в печи, но когда она напоследок взглянула на вышитую золотом корону, ей стало ужасно жалко такую красоту, и она положила пеленку в шкаф.

Вот так ребеночек остался у пекаря и его жены. И никто этого не заметил. Только слуга пекаря Питер время от времени прислушивался в пекарне к каким-то непонятным звукам и однажды сказал:

– Такое впечатление, что плачет ребенок.

– Это наш попугай, – ответил пекарь. – Он кричит, будто младенец.

В замке герцога царили печаль и траур. Герцог учредил премию в сто тысяч гульденов тому, кто отыщет ребенка – живого или мертвого. Но никто не мог его найти.

Месяца через два слуга пекаря Питер рубил дрова. К несчастью, он сильно поранил руку, и из раны хлынула кровь.

– Помогите! – крикнул он, но пекарь с женой были заняты в магазине и не слышали его. Потому он бросился в комнату и распахнул шкаф, надеясь найти там что-нибудь, чем бы можно перевязать руку.

– О, чудо! – прошептал он, забыв о боли. – Пеленка с короной!

Тут он припомнил плач младенца и на цыпочках прокрался на чердак.

– Попугай, как же… кто бы мог подумать, – пробормотал он. – Постой-ка… сто тысяч гульденов… ай да подарочек Питеру!

Он схватил пеленку и поспешил с ней во дворец.

– Ребенок у пекаря на чердаке! – доложил он.

Спустя полчаса бедный пекарь и его жена стояли, низко опустив голову, перед герцогом.

– Вы обвиняетесь в серьезнейшем преступлении! – грозно провозгласил герцог. – Я велю вас повесить на рыночной площади, чтоб все видели. Послезавтра.

Жена пекаря начала всхлипывать, а сам пекарь беспомощно ломал свои перепачканные мукой руки.

– Подожди, дорогой, – сказала герцогиня, баюкая младенца. – Почему вы не отдали ребенка? – спросила она. – Вы ведь могли получить за него сто тысяч гульденов.

– У нас самих нет детей, – всхлипнула жена пекаря – А младенчик был такой хорошенький…

– Ты слышишь? – спросила герцогиня. – Они просто без ума от нашего ребенка. Неужели ты повесишь людей только за то, что они без ума от нашего ребенка?

– Хм… бр… хммм! – закашлялся герцог, а больше он не знал, что сказать.

– Давай поступим по-другому, – предложила герцогиня. – Мы ведь обожаем горячие булочки. Вы будете нашим пекарем, а вы – женой придворного пекаря. Будете печь нам горячие булочки и нянчить нашего ребенка.

На том и порешили.

А в детской конторе Фредерикс понуро стоял перед директором.

– Ты достиг пенсионного возраста, – говорил директор. – Лучше будет, если твою работу возьмут на себя молодые аисты. Но за двадцать пять лет добросовестной службы я произвожу тебя в рыцари Ордена Пупочной Повязки.

И он повесил Фредериксу на грудь золотую медаль.

– Ай! – воскликнул Фредерикс, потому что медаль больно поцарапала ему кожу под перьями. Но он все равно был невероятно горд и счастлив.

Правда, ему доверили отнести еще одного ребенка. Он долго и тщательно искал в пруду и нашел наконец младенца с самым мерзким характером, которого и доставил слуге пекаря – Питеру.

Маршальское ухо

Жил-был один король – такой богатый, что пил чай с черной икрой и каждый день кормил свиней настоящими жемчужинами. Когда он проезжал по городу в своей черной карете с золотыми колесами, его подданные падали ниц в придорожную пыль.

Как-то раз один маленький мальчик сказал:

– Но у него ведь ужасно противное лицо, мама!

А его мать страшно перепугалась и, оглядываясь по сторонам, прошептала:

– Тс-с, нельзя такое говорить.

– Почему нельзя? – удивился ребенок. – Ведь король этого не услышит.

– Он-то не услышит, – сказала мать. – Но у короля есть маршал с подслушивающим ухом.

И это была истинная правда. У короля действительно был маршал, который умел отстегивать левое ухо. Когда никто не видел, маршал прятал ухо в кусты или в траву под окна какого-нибудь дома. Потом преспокойненько уходил, а ухо оставалось подслушивать.

Через пару дней он возвращался, пришлепывал ухо на место и слушал.

– Ага! – говорил он с горящими от радости глазами. – Ваше величество, в этом доме про вас говорили гадости!

– А что они такое говорили? – интересовался король.

– Они обзывали вас мерзавцем, ваше величество!

– Немедленно повесить! – орал король и топал ногами. В дом ничего не подозревавших людей врывались солдаты, хватали их и вешали в вишневом саду позади замка. Скелеты висели среди вишневого цветения и гремели на ветру костями. Повешенных в саду становилось все больше и больше, потому что маршальское ухо подслушивало все разговоры, и королю было доподлинно известно, кто и какие гадости про него говорил. А уж желающих сказать про короля гадости находилось, поверьте, немало, ох немало!

Однажды юная принцесса пошла погулять и набрела случайно на страшный вишневый сад. Вернулась домой она бледная как смерть, ибо никогда раньше этого не видела. Король сразу понял, что так потрясло принцессу, и попытался ее успокоить.

– Вот тебе, дорогая доченька, – сказал он, – чайный сервиз из чистого серебра. Играй с ним и будь счастлива.

Но принцесса уже не могла быть счастливой. Прямо на глазах стала она увядать и чахнуть, потому что все время думала о скелетах в вишневом саду. Она совсем разучилась смеяться, и король забеспокоился.

– Позвать сюда дрессировщика, – приказал он. – Пусть его медведь попляшет на канате!

В тот же вечер привели дрессировщика с медведем, умевшим танцевать на канате. Весь двор собрался посмотреть на забаву. Высоко-превысоко, под самым потолком тронного зала, от одной колонны до другой натянули канат. Медведь потешно плясал с палкой в передних лапах. Это было необычайно смешное зрелище, все хохотали и хлопали в ладоши, даже принцесса смеялась – впервые за очень долгое время.

Когда представление окончилось, дрессировщик подошел к принцессе, низко поклонился и протянул ей белого голубя. Принцесса зарделась от смущения, взяла голубя и поцеловала дрессировщика в лоб. Он ей очень понравился.

Когда король это увидел, он чуть с трона не свалился от бешенства и зашептал своему верному маршалу:

– Подложи-ка ты ночью ухо этому дрянному медвежатнику!

Он сказал это очень тихо, но принцесса все равно услышала и целую ночь никак не могла сомкнуть глаз и думала: «Как же, как же спасти дрессировщика?»

Между тем дрессировщик вернулся на постоялый двор, где обычно ночевал, а маршал скользкой тенью проводил его по узким темным улочкам города. И когда дрессировщик, как обычно, примостился на ночлег в конюшне, положив голову на мягкое брюхо медведя, маршал отстегнул левое ухо и сунул его в густую траву под оконце конюшни подслушивать.

А тем временем дрессировщик изливал душу медведю.

– Ах, мой дорогой медведь, – говорил он грустно, – я влюблен в прекрасную принцессу и хочу на ней жениться. Но тому никогда не бывать, потому что папаша у нее – жуткий мерзавец. Тиран, чудовище, подлец!

А ухо за окошком – знай себе подслушивает!

Сам же маршал вернулся во дворец, где его в нетерпении поджидал король, стоя на лестнице с золотым канделябром в руке.

– Ну что? – спросил он.

– Порядок, ухо подслушивает. Прямо у нашего голубчика под окошком, – гадко хихикая, сообщил маршал. – А утречком пойду заберу его. И уж тогда нам станут известны все его поганые мыслишки!

– Отлично, – потер руки король. – И если он говорит про меня гадости, то висеть ему в саду на тринадцатой вишне слева!

И хотя король с маршалом шептались тихонечко – как два нашкодивших пакостника, принцесса все слышала, потому что в этот момент пряталась за колонной в своей кружевной ночной рубашечке. Она на цыпочках пробралась назад – к себе в спальню, погладила белого голубя, написала крошечное письмецо и прикрепила его к лапке голубя. Потом выпустила птицу из окна.

Голубь полетел прямиком на постоялый двор. От шуршания его крыльев дрессировщик проснулся, прочитал письмо и даже побледнел от страха: шуточное ли дело – в письме было написано про маршальское ухо, которое знай себе лежит и подслушивает под окошком.

Дрессировщик вскочил на ноги и с медведем на цепи вышел на улицу.

– Дружок мой лохматый! – шепнул он зверю. – Ищи скорей ухо, везде ищи это проклятое ухо!

Медведь сопя обнюхал траву, обежал весь двор вокруг дома и наконец тонкий нюх привел его под окошко конюшни. Здесь он поднялся на задние лапы, взглянул на хозяина и глухо зарычал.

– Нашел? – спросил дрессировщик. – Ах, вот оно, я вижу, огромное красное ухо… Люди, проснитесь, здесь лежит маршальское ухо!

– Все видели? – спросил дрессировщик. – А теперь действуй, мой лохматый друг!

Медведь рыкнул и в один присест проглотил маршальское ухо. Люди закричали от радости и понесли дрессировщика по всему городу на руках. Все больше и больше горожан присоединялось к ликующей процессии, и вскоре огромная толпа с медведем во главе устремилась ко дворцу, где король в утреннем халате сидел у окна и пил чай – с черной икрой, разумеется. Рядом с ним стоял маршал и внимательно слушал его правым ухом – единственным, которое у него осталось.

Внезапно он побелел.

– Вы слышите, что они кричат, ваше величество?

– Нет, – сказал король. – А что особо интересного они могут кричать?

– Они кричат: «Ура-ура, медведь слопал маршальское ухо!»

– Какой кошмар! – воскликнул король. – Сейчас они ворвутся сюда с копьями, пиками, вилами, ножами и еще черт знает с чем… Похоже, это восстание… Дело пахнет керосином… Сматываемся, пока не поздно!

И король с одноухим маршалом бросились прочь из дворца, они рванули через вишневый сад с качающимися на ветру скелетами – только пятки сверкали!

Когда народ под предводительством дрессировщика с медведем проник во дворец, там было пусто, одна лишь принцесса шла им навстречу с лучистой улыбкой.

Дрессировщик с принцессой поженились, и он, стало быть, сделался королем. Вишневый сад срубили, а все скелеты аккуратно похоронили. Медведю поставили собственную кровать в королевской спальне. Он ужасно храпел, но молодой король и его прекрасная супруга лишь улыбались во сне.

Лягушиный король

В стародавние времена жила-была принцесса. Такая красивая, что даже у собак на улице дух захватывало, когда она проходила мимо, а старый священник, который вообще внимания не обращал на подобные вещи, – и тот долго тер стекла своих очков и бормотал: «Черт побери!»

Жаль только, что принцесса сама знала, как она красива. Каждый день она часов по десять кряду просиживала перед зеркалом и смотрелась в него, смотрелась, смотрелась, пока всем вокруг не становилось от этого тошно. А в оставшееся время она наряжалась. Всякий раз она заказывала все новые и новые наряды, и у нее было уже сто тридцать шесть платьев, тысяча двести семьдесят восемь шляпок и столько обуви, что хоть строй рядом с дворцом специальное обувное хранилище. В общем, плохо было дело, и родители забеспокоились.

– Ребенок слишком легкомысленный, – сказал король. – Надо что-то предпринять.

– Сходи поговори с ней, – вздохнула королева.

Король тоже вздохнул и пошел наверх, в комнату дочери. Она как раз сидела перед зеркалом, обложенная зелеными шляпами, и примеряла их одну за другой.

– Опять торчишь перед зеркалом? – спросил король.

– Вот, хочу подобрать красивую зеленую шляпку, – ответила принцесса. – Но у всех этих какой-то мерзкий цвет. Никак не могу найти тот зеленый, который мне нравится.

– Дитя мое, – строго сказал король. – Хватит примерять шляпы! Иди лучше поиграй на пианино или поучи геометрию. В любом случае сделай что-нибудь полезное.

– Нет времени, – пожала плечиком принцесса. – Сначала шляпки.

Тут король ужасно рассердился, схватил зеркало и швырнул его на пол.

– Вот так! – крикнул он. – Иди подыши свежим воздухом, на природу марш! Погуляй в лесу и не вздумай вернуться раньше, чем через час. Живо!

И принцесса, низко опустив голову, пошла гулять. Она сильно испугалась и не посмела ослушаться, поэтому целый час бесцельно бродила по лесу, пока наконец не набрела на маленький, притаившийся среди деревьев пруд.

– Ура! – воскликнула принцесса. – Вода! Теперь у меня снова есть зеркало!

И она склонилась над водой, чтобы полюбоваться своим отражением, но лягушки подняли такой переполох, что весь пруд покрылся рябью.

– Сколько лягушек! – воскликнула принцесса. – И все зеленые. И какой у них красивый зеленый цвет! Вот именно такого цвета и должна быть моя шляпка!

И она поспешила назад во дворец, на пороге которого столкнулась с дворцовым конюхом.

– Послушай, конюх, немедленно отправляйся в лес, – выпалила, не успев перевести дух, принцесса. – И там в пруду поймай всех лягушек. А я прикажу шляпнику сшить мне шляпку из их шкурок.

Конюх взял большой сачок и отправился на пруд. Но как только он приблизился к воде, все лягушки попрятались среди кувшинок. Лишь одна огромная лягушка осталась сидеть на кочке. То была самая главная лягушка – Кикворст, лягушиный король.

– Ты что здесь забыл? – хмуро спросил лягушиный король у конюха.

– Тысяча извинений, – вежливо сказал конюх и почтительно стащил с головы картуз, – видите ли, принцесса приказала мне изловить всех лягушек.

– Так-так, а что принцесса собирается с ними делать?

– Она хочет, с вашего позволения, сшить из них шляпку, – потупившись, ответил конюх.

– Вот как? – сказал лягушиный король. – Ну что ж, молодой человек, будем считать, что у нее уже есть шляпка. Правда, она несколько ниже, чем бы хотелось, надвинута ей на глаза, но это не повредит. Ступайте домой, юноша, и передайте принцессе горячий привет от Кикворста. Честь имею.

Слегка испуганный и смущенный конюх поспешил во дворец. Там он нашел всю королевскую семью в страшном волнении и печали. Что-то случилось с принцессой. Что-то ужасное. Тело ее осталось прежним: та же чудесная фигурка, те же точеные ручки и ножки, но голова!.. Голова стала лягушачьей! Огромной, зеленой, лягушачьей головой, ей-богу, противно было смотреть.

– Это сделал Кикворст, это сделал лягушиный король! – крикнул конюх, но никто не слушал его, и он печально побрел в конюшню, в то время как придворные метались из стороны в сторону, а некоторые даже рвали на себе волосы.

Вызвали доктора, придворного адвоката, специалиста по кожным болезням, но все трое развели руками и сказали, что ничем не могут помочь.

– Вам придется с этим смириться, – заявили они королю.

– Мне? Смириться? С лягушачьей головой? Никогда! – разбушевался король.

– Может, попробуем сделать ее чуточку покрасивей, – робко предложила королева. – Парик и пудра порою творят чудеса.

За дело взялись шесть придворных парикмахеров. На зеленую лысую голову принцессы надели парик. Ее зеленое лицо заштукатурили десятью слоями белой пудры и начали красить в красный цвет рот, что оказалось не так-то просто: пришлось извести целый тюбик помады, потому что рот у лягушек, как известно, очень большой. А когда все было закончено, принцессе поднесли зеркало.

Принцесса глянула в него и вскрикнула от отвращения. Стало во много раз противней, чем было. Она сделалась похожей на самого противного клоуна в мире.

– Все же лучше, чем быть зеленой, – успокаивала королева, но принцесса оттолкнула ее и бросилась в свою комнату, где смыла с лица всю краску и сорвала с головы парик. Потом через черный ход она выбежала из дворца.

– С кем ты разговаривал? – спросила она конюха.

– С королем лягушек, – пролепетал конюх. – Его зовут Кикворст. У вас возле пасти еще осталось немного краски.

Принцесса грустно взглянула на него.

– Ой, пардон, возле рта, – покраснел от смущения конюх, но ее уже и след простыл. Принцесса прибежала к пруду, склонилась над водой и позвала:

– Кикворст!

Но никто не отозвался. Лягушки спрятались, а вместе с ними – и их король.

– Верни мне мое лицо, Кикворст, миленький, – молила принцесса, но ответом ей была тишина.

– Преврати уж тогда меня целиком в лягушку, – рыдала принцесса, но ответом ей была тишина.

Долго плакала она на берегу, но пруд молчал, словно заговоренный, и от того, что вода была ровной, как стекло, она могла теперь вволю любоваться своим отражением: огромной, мерзкой, зеленой лягушачьей физиономией.

Обреченно вздохнув, она наконец поднялась с колен и побрела куда глаза глядят. Ей не хотелось возвращаться домой, и поэтому она шла-шла-шла, пока не пришла в какой-то незнакомый город. Там она заглянула в булочную, надеясь попросить кусочек хлеба, но булочник шарахнулся от нее, а его жена схватилась за мухобойку, собираясь прогнать ее прочь от порога.

– Вам случайно не нужна служанка на самую грязную работу? – спросила принцесса.

– Благодарю покорно, – скривилась жена булочника. – Еще мне не хватало лягушек на кухне. Вон пошла отсюда!

Все гнали бедную принцессу-лягушку, да и вид у нее, к слову сказать, стал хуже некуда: ее туфельки сносились, а платье превратилось в грязные лохмотья. В конце концов добрела она до соседнего королевства и у черного входа во дворец спросила, не найдется ли для нее какой-нибудь работы.

– Мне годится любая, – сказала она. – Я могла бы возить навоз или вязать шерстяные чулки в темном закоулке.

– Послушай, девушка-лягушка, – ответил ей придворный, ведавший слугами, – у нас тут нет навоза, и мы не носим шерстяных чулок. Весьма сожалею, до свиданья.

Принцесса печально вздохнула и пошла прочь, но придворный вдруг снова окликнул ее и зашептал на ухо:

– Подожди, кажется, я кое-что для тебя придумал. Наш принц – слепой, и ему целый день нужно читать. У тебя милый голосок, и он тебя не увидит, так что давай – сперва в душ, а потом за чтение.

Так и стала наша принцесса читать книжки принцу. Он коротал время в башне – в комнате, доверху заставленной книжными полками со сказками, и он просил читать их одну за другой.

Принцесса читала так замечательно, а голосок ее был так мил, что вскоре принц решительно не мог без нее обходиться. Она даже ела с ним за одним столом и спала в комнатке, расположенной рядом с его спальней.

– Ты так мила, жаль только, что я тебя не вижу, – все время повторял принц, и тогда замолкала и съеживалась от его слов отвратительная принцесса-лягушка.

Как-то раз, когда они читали очередную книжку, за окном послышался ужасный шум.

– Что там происходит? – спросил принц.

Принцесса выглянула на улицу и со смехом воскликнула:

– Вот это да! Там ссорятся две придворные дамы. Они дерут друг друга за уши и таскают за волосы.

– Как жалко, что я не могу этого видеть, – расстроился принц. Он чуть не плакал от досады, что с ним случалось крайне редко.

Принцессе самой до слез стало жалко бедного принца, но тут ей в голову пришла одна мысль, и она попросила принца отпустить ее на два дня.

– Два дня? – воскликнул принц. – Я должен провести без тебя целых два дня?

– Когда я вернусь, я буду читать тебе еще лучше, чем прежде, – пообещала принцесса.

Она попрощалась с принцем и отправилась в свое королевство, а там в лесу отыскала заросший кувшинками пруд.

– Кикворст! – позвала она.

– К вашим услугам! – откликнулся Кикворст, и вот он собственной персоной покачивался на большом листе.

– Ты, конечно, пришла просить меня, чтобы я снова сделал тебя красивой? – спросил он.

– Нет-нет, – поспешила ответить принцесса. – Я же знаю, что ты этого не сделаешь. Я пришла просить за слепого принца, который живет в соседнем королевстве. Ты можешь сделать так, чтобы он прозрел?

– Ква-ква, – задумался Кикворст. – Сделать это для меня пара пустяков, но ты-то сама понимаешь, чем это для тебя обернется? Он увидит тебя и до смерти испугается. Он прогонит тебя прочь.

– Я уже думала об этом, – вздохнула принцесса. – Будь что будет.

– Как знаешь, – сказал Кикворст. – Возвращайся к своему принцу. Оценишь мои способности.

Вне себя от радости принцесса побежала назад. При входе во дворец стоял лакей, кричавший во все горло:

– Чудо! Случилось чудо! Наш принц прозрел!

– Где он? – спросила принцесса.

– Он гуляет в саду, – ответил лакей. – Он разглядывает всех людей, животных, любуется цветами. А в настоящий момент он наблюдает ссору придворных дам, которые опять дерутся.

– Отлично, – сказала принцесса. По винтовой лесенке она поднялась наверх, в свою круглую комнатку, и стала увязывать немногочисленные пожитки в клетчатый платок. Быстро управившись с этим, она хотела тихонько спуститься вниз и незаметно исчезнуть, но путь ей преградил камердинер.

– Тебя незамедлительно желает видеть принц, – сказал он.

– О! – только и смогла произнести несчастная девушка.

– Он в своей комнате. – Камердинер подозрительно оглядел ее. – Он требует тебя немедленно.

– Хорошо, – покорилась принцесса. Она беспомощно огляделась по сторонам, будто искала лазейку, сквозь которую можно было бы выскользнуть, но тщетно – увы, ничего не поделаешь, и принцесса сняла с окна тюлевую занавеску и накинула ее на лицо. Так и пошла к принцу.

– Вот и ты наконец, – сказал принц. – Почему у тебя на голове занавеска?

– Я всегда так хожу, – сказала принцесса.

– Убери ее, – попросил принц.

– Нет, – ответила она.

– Я так хочу, – повысил голос принц.

И принцесса поняла, что ей не отвертеться. Она взяла кончик занавески и медленно стащила ее со своей головы. Крепко зажмурившись, она затаила дыхание. Целую вечность ничего не происходило. В комнате было тихо-тихо. И вот наконец принц вздохнул и сказал:

– Я и вообразить тебя такой не мог!

– Конечно, я понимаю, – печально ответила принцесса.

– Взгляни же на меня, – велел принц.

Принцесса открыла глаза. Сияющий принц смотрел на нее с глубоким восхищением.

– Ты гораздо красивее, чем я думал, – сказал он.

– Не надо надо мной издеваться, – прошептала принцесса. – У меня лицо лягушки.

– Ты что, в самом деле так считаешь? – рассмеялся принц. – Посмотри тогда в зеркало.

И она взглянула в зеркальце, которое протянул ей принц. К ее великому изумлению, к ней вернулся прежний облик. Она была такой же красивой, только стала, пожалуй, чуточку милей. Принцесса поняла, что все это сделал Кикворст.

На той же неделе она вышла замуж за принца, и они отправились к ее родителям, которые, сами понимаете, рыдали от счастья. В обоих королевствах закатили невероятный праздник и отгрохали такой концерт, что участвовали в нем тысяча трубачей! Но принц с принцессой были далеко и слушали другой – куда более восхитительный концерт. Взявшись за руки, они сидели на берегу пруда и слушали пение лягушек.