Текст книги "Ведьмы и все прочие"

Автор книги: Анни Шмидт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Анни Шмидт
ВЕДЬМЫ И ВСЕ ПРОЧИЕ

АННИ ШМИДТ (1911) – самая известная, самая любимая, самая читаемая детская писательница в Нидерландах. Ее восьмидесятилетие отмечалось в стране как национальный праздник.

Книги «самой остроумной в мире бабушки» – как называет ее нидерландская критика – переведены на все европейские языки.

Вот только знакомство наших ребят с забавными героями сказок Анни Шмидт почему-то задержалось. Тем радостнее будет встреча.

Дорогие мальчики и девочки, взявшие в руки эту книгу! Вам можно только позавидовать!

От переводчика

Анни Шмидт – самая известная детская писательница Нидерландов. Ей присуждены литературные премии, среди которых – Первая Нидерландская Государственная премия по детской литературе, Золотая медаль Андерсена за 1988 год, национальные – «Серебряный грифель» и «Золотой портфель».

Анни Шмидт родилась 20 мая 1911 года в семье пастора. Училась библиотечному делу и затем работала библиотекарем в Амстердаме и Флиссенгене. Позже, сотрудничая в газете, она начала писать фельетоны, стихи для детей.

Первый поэтический сборник Анни Шмидт появился в 1950 году, и до 1960 года вышло десять книг ее стихов. Очень скоро они принесли писательнице популярность. Как бы в противовес бодрым и слащавым виршам, которые в те годы принято было предлагать голландской ребятне, Анни Шмидт писала шутливые стихи о странноватых, господах и дамах, без умолку болтающих животных и ужасно непослушных детях. Менеер фан Зутен каждый день мыл ноги в аквариуме, тетушки Треу и Тошье летали на диване, король Маггельхаан отрастил себе уши величиной с крылья ветряной мельницы, а кто из голландских мальчиков и девочек не слышал про паучка Себастьяна?

Стихи Анни Шмидт легко запоминаются, они настолько неотделимы от детской фантазии, что именно с них, как у нас с «Мухи Цокотухи», голландские дети начинают осмысливать окружающий мир.

В 50-е годы появляются первые рассказы Анни Шмидт, немедленно ставшие столь же популярными, как и ее стихи. Потом пришел черед рассказов про живущего в лифте мальчика Абелтье и про волшебника-неумеху Виплалу. В 1964 году выходит книга сказок «Ведьмы и все прочие» – сборник оригинальных переработок известных сказочных сюжетов: ведьмы здесь разъезжают в автомобилях, королевы высиживают птичьи яйца на деревьях и вообще происходит много странных вещей. Сама нидерландская писательница считает эту книгу своей любимой. А еще у нее есть такие книги, как «Минус» (1970), названная по имени героини; про кошку, которая превращается в даму, сохраняя при этом кошачьи повадки; про девочку Отье и ее отца, отправляющихся бродяжничать; про мальчика, который из-за своих огромных хлопающих ушей попадает в самые невероятные и презабавнейшие ситуации.

Книги Анни Шмидт населяют дети, животные, а также симпатичные, немного чокнутые взрослые. Сама писательница признается, что ей так и не удалось повзрослеть… Большинство взрослых она считает чересчур чопорными, занудными и надутыми, и, надо сказать, в своих стихах и сказках ей частенько удается эту надутость «проколоть».

Крапинка

Жили-были король с королевой, которые ужасно хотели иметь детей. Шли годы, а детей у них все не было и не было, пока однажды королева не сказала:

– Может, мне сходить к колдунье?

– Я бы ни за что не пошел, – ответил король. – От этого всегда одни неприятности.

– Она живет у нас прямо под боком, – задумчиво продолжала королева. – Ты же знаешь, в глубине нашего сада, на самой высокой груше.

– Колдунья живет на груше? – испуганно воскликнул король.

– Не придуривайся, – сказала королева, – ты же не видел ничего дурного в том, что она построила там свой домик. На самой толстой ветке. Ну вспомни же… ее зовут Аккеба.

– Ах да, – сказал король. – Она еще носится по воздуху, как ненормальная, на метле. И ты хочешь попросить ее, чтобы..?

Но королева уже не слушала его. Она отправилась прямиком в сад, встала под самую высокую грушу и крикнула:

– Аккеба!

Из листвы показалась всклокоченная голова старой колдуньи.

– Кто там меня зовет? – раздался хриплый голос.

– Это я, – ответила королева. – Мне бы так хотелось ребеночка!

– Залезай сюда. А то я ничего не слышу! – крикнула колдунья.

И королева полезла на дерево, и долезла она почти до самой верхушки, где среди ветвей прятался домик колдуньи. Там королева повторила свою просьбу.

– Так-так, – пробормотала колдунья. – Ребеночка, говоришь… сейчас посмотрим… Вот! – торжественно сказала она и вручила королеве яйцо. Маленькое яйцо в крапинку.

– Зачем оно мне? – удивилась королева.

– Как зачем? Высиживать, конечно! – возмутилась колдунья. – Это яйцо дрозда. Сидеть на нем будешь три недели.

– Но… – сказала королева дрожащим голосом, – а из него не вылупится птичка?

– Вовсе нет, – обиделась колдунья. – Из него вылупится принцесса. С ручками, ножками – всем, что положено принцессе!

– А… а где мне это нужно делать? Где мне высиживать яйцо? – спросила королева.

– А хоть на соседнем дереве, – ответила колдунья. – Вон на той старой липе.

– Ой, я хотела бы сначала посоветоваться с мужем, – сказала королева и стала осторожно спускаться с яйцом вниз.

– Только помни, – крикнула ей вслед колдунья, – помни о том, что осенью ты всегда должна держать дочку взаперти! Иначе она улетит с перелетными птицами!

Королева поблагодарила колдунью и пошла во дворец.

– Как же мне быть? – спросила она короля. – Что-то мне это не совсем нравится. Представляешь – королева на дереве высиживает яйцо… разве это прилично?

– Совсем неприлично! – сказал король. – Я возражаю.

– Но я все-таки попробую, – вздохнула королева.

– Что ж, раз ты такая упорная, – развел руками король, – то возьми хотя бы три пуховые подушки, чтобы было мягче и теплее сидеть. А я велю построить высокий забор вокруг липы, иначе все королевство сбежится на тебя посмотреть, а это ни к чему.

Так и поступили. Целых три недели королева во всех своих кружевных юбках, обложенная пуховыми подушками, высиживала яйцо на дереве – не особенно удобно, конечно, но, слава богу, никто не мог ее увидеть, потому что липа была окружена глухим забором.

Через три недели яйцо треснуло – и правда! – из него появилась не птичка, а девочка. Прелестная маленькая-маленькая девочка с кудряшками, ноготками, носиком – словом, чудесная крошечная принцесса!

– Кто бы мог подумать, – пробормотал король, когда королева пришла с ней во дворец. – Какая необычайно хорошенькая дочка! У нее только три черных крапинки на животике, но это ерунда, ведь они всегда будут закрыты платьем. Ура! Давайте праздновать!

Эх, и праздник закатили во дворце, все флаги вывесили, даже старая колдунья Аккеба спустилась со своей груши взглянуть на принцессу. Она пощекотала девочке шейку и сказала королеве:

– Разве не здорово получилось? Но только будь осторожна осенью! НИКОГДА не выпускай ее на улицу, когда начнут падать листья.

И она улетела в открытое окно со скоростью реактивного истребителя.

Маленькой принцессе дали имя Глориандарина, но все звали ее Крапинкой, так было проще. Она потихонечку росла и совсем не походила на птичку. Она была мила, красива и счастлива, вот только осенью грустила, потому что ее не выпускали на улицу.

– Подожди до первого снега, – говорила королева, – и ты будешь кататься на санках в парке. Еще чуточку терпения… еще чуточку терпения.

Но однажды ветреным осенним днем Крапинка стояла у окна и скучала. Снаружи на газоне танцевали желтые листья. Они медленно опускались на траву, и всякий раз их снова подхватывал сердитый ветер, кружил их в немыслимом вальсе, а потом бросался сдувать с деревьев другие коричневые листья.

– Я тоже хочу поиграть с ветром и листьями, – сказала Крапинка и открыла окно. Она выбралась в сад и стала бегать среди деревьев. И именно в этот момент над парком пролетала большая стая черных птиц, стая дроздов, тянувшихся к югу.

Крапинка раскинула руки – ей так хотелось полететь птицам вслед!

– Возьмите меня с собой! – крикнула она.

В парк выбежала испуганная королева.

– Остановись, Крапинка! – закричала она. – Немедленно домой!

Но Крапинка не слушала ее. Она махала руками, словно крыльями, тянулась на цыпочках вверх, будто вот-вот готова была взлететь. И внезапно королева увидела, что дочь ее покрылась оперением, на лице появился клюв, и вместо рук – два крыла распахнулись навстречу ветру.

– Дитя мое! – зарыдала королева и бросилась к дочери. Но Крапинка уже взмыла ввысь и полетела вслед за стаей. Она больше не была принцессой. Она стала птицей.

Обливаясь слезами, королева вернулась во дворец и поведала мужу, что произошло.

– Быстрее к колдунье! – вскричал король и схватил свою горностаевую шапку.

– Может, ты сходишь один? – спросила королева.

– Да, – ответил король. – Я хочу это сделать сам.

Он направился прямиком в сад к высокой груше и крикнул:

– Аккеба!

Из листвы показалась встрепанная голова колдуньи.

– Кто там? – спросила она.

– Моя дочь улетела! – сообщил король.

– Залезай сюда, я ничего не слышу! – крикнула колдунья.

Пыхтя, король долез до верхней ветки, на которой примостился домик ведьмы.

– Моя дочь улетела, – сказал он.

– Сами виноваты, – ответила колдунья. – Велено же вам было держать ее взаперти.

– Но что же теперь делать? – воскликнул король. – Как вернуть ее назад?

– Придется ждать до весны, – сказала колдунья.

– Слушай, ты, – рассердился король, – приказываю тебе немедленно вернуть мою дочь! И если ты этого не сделаешь, я велю отрубить тебе голову!

– Что? – взвизгнула Аккеба. – Ты приказываешь мне? Мне? Древней колдунье Аккебе? Убирайся прочь с моих глаз, или я превращу тебя в червя!

– Ты, мерзкая старуха… – начал король, трясясь от гнева, но замолчал, будто споткнулся, услышав тихий и полный угрозы шепот колдуньи:

– Я превращу тебя в червя… в червя, который живет в груше… прочь отсюда… иначе я…

Она взглянула на короля злыми красными глазами и плюнула ему в лицо.

Бедный король с испугу почти свалился с дерева и, прихрамывая, заковылял во дворец. Мрачнее тучи явился он к королеве, беспрестанно утиравшей платочком слезы.

– Ну что? – спросила она.

– Придется ждать до весны, – промямлил король.

– Ты наверняка опять все напортил, – сказала королева. – Пойду сама.

Но как только королева приблизилась к груше, Аккеба взмыла на метле в воздух. Со свистом она облетела три раза вокруг парка и сгинула. Только ее и видели.

Никогда еще зима не была такой нестерпимо долгой.

Каждый день король и королева сидели у окна и ждали весну. Наконец-то пришел март, и с юга потянулись перелетные птицы.

– Нам нужно хорошенько подготовиться к встрече с дочкой, – сказал король. – Всех кошек необходимо прогнать вон из страны, а с дроздами пусть все держатся крайне почтительно. Повелеваю везде разбрасывать корм, охоту на дроздов запрещаю под страхом смертной казни, а всем подданным приказываю при встрече с любым дроздом снимать шляпу и кланяться, ведь этим дроздом может оказаться принцесса.

Никогда еще с дроздами не обходились столь предупредительно, как тогда. А они все летели и летели и совсем перестали бояться людей, огромными стаями распевали по всем садам свои песни, а некоторые до того осмелели, что селились на кухнях.

Королева бегала по лесам и паркам, полям и лугам и звала:

– Крапинка!

А у каждого дрозда она спрашивала:

– Ты не моя дочка?

Но дрозды заливались ей в ответ звонкой трелью, и песенка у всех была одна и та же, и никак, ну никак нельзя было узнать среди них принцессу.

В мае на белом иноходце в королевство пожаловал иностранный принц. Он с удивлением смотрел на несметные тучи дроздов. А когда какой-то человек на улице сорвал с головы шляпу и почтительно раскланялся перед птицей, принц громко расхохотался.

– Вот это да! – воскликнул он. – Сумасшедший дом, а не государство!

– Видите ли, – вежливо пояснил встречный, это был портной, – каждый дрозд может оказаться нашей принцессой.

И он поведал принцу историю королевской дочери и колдуньи Аккебы.

– Это такая старуха с красными глазами? – спросил принц.

– Ну да, – ответил портной. – И на голове космы торчат во все стороны.

– И нос крючком? – продолжал расспрашивать принц. – А еще она гоняет, на метле? Тогда я ее видел. Она живет недалеко от границы на яблоне. Я сам к ней схожу.

Когда принц пришел к яблоне, старая колдунья Аккеба сидела под деревом в траве и грызла огромное яблоко.

– Нет, груши вкуснее, – сказала она. – А я тебя давно поджидаю, сынок. Ты хочешь знать, как дрозда обратно превратить в принцессу, так ведь?

– Для начала я хотел бы узнать, какого дрозда, – ответил принц. – Их там целый миллион.

– У тебя случайно же найдется жемчужины, – спросила колдунья.

– Случайно найдется, – сказал принц. – У меня их полный мешок.

– Вот тебе сеть. Поймай ею Крапинку.

– Но какого дрозда мне ловить?

– Сам соображай, – сказала колдунья. – Не могу же я все за тебя сделать.

И принц стал соображать. Он пошел и купил у крестьянина мешочек ячменя и отправился на холм, где по вечерам делалось черно от слетавшихся туда дроздов. Там принц высыпал ячмень из мешочка. А чуть подальше рассыпал по земле жемчужины. Затем сел в траву и принялся ждать. К вечеру слетелись все дрозды и тут же кинулись на ячмень. Они хлопали крыльями, толкались и сердито щебетали. Лишь одна птичка не проявила никакого интереса к ячменю, а полетела прямиком к жемчужинам. Она опустилась рядом с ними и начала в восхищении порхать от одной к другой.

– Вот ты и есть Крапинка, – сказал принц. – Только принцесса может предпочесть жемчуг еде.

И он накинул на дрозда колдуньину сеть. И внезапно перед ним появилась очаровательная девушка.

Он посадил ее перед собой на белого коня, и они вместе поехали во дворец, где король с королевой зарыдали от радости и счастья.

– Как тебе удалось ее найти? – спросила королева.

– Это было очень легко, – ответил принц. – Сущие пустяки.

Немедленно отпраздновали свадьбу, и двенадцать дроздов несли шлейф принцессы. Старая колдунья Аккеба вновь поселилась на груше, и до сих пор в этом королевстве иногда перед дроздами снимают шляпу. Если бы ты разочек туда заехал, то увидел бы все собственными глазами и обязательно понял, почему такое случается.

Спичечный коробок

– Гейсберт, мой сын, – сказал старик отец. – Настал мой последний час. Я знаю, что беден, и дом наш будет продан в уплату моих долгов. Вот тебе сто гульденов, это все, что я могу тебе дать. И еще спичечный коробок. На похороны тебе тратиться не надо, за них уплачено. А теперь, мне кажется, я испускаю последний дух.

– О нет, не делай этого, пожалуйста, – стал умолять его Гейсберт.

– И тем не менее я это сделаю, – сказал отец и умер.

И юноша остался один, один-одинешенек на всем белом свете. Похороны справили чин чином, не хуже, чем у других, что правда, то правда, оплачены они были по высшему разряду. Гейсберт горько рыдал на кладбище, а потом отправился в самую дорогую гостиницу города, там пообедал, потом поспал, потом позавтракал, а потом у него кончились сто гульденов, оставленные ему отцом.

Уныло поплелся он в парк и уселся на лавочку, на которой уже сидела какая-то женщина, судя по виду медсестра или сиделка.

– Огонька для меня не найдется? – спросила она.

– Конечно, – сказал Гейсберт и достал из кармана спичечный коробок. В нем еще оставалась одна спичка. Он дал женщине прикурить и хотел было выбросить пустой коробок, но она сказала:

– Остановись, не делай этого. Это не простой коробок.

– Как так? – удивился Гейсберт.

– А вот так, – ответила она, – это очень даже волшебный коробок. Ты можешь положить в него все, что только пожелаешь.

– Что например? – спросил Гейсберт.

– Да вон хоть ту собаку, – сказала женщина. Она открыла коробок и прошептала:

– Скок-поскок в коробок!

Гейсберт увидел, как огромная собака послушно влезла в коробок. Женщина закрыла его и встряхнула.

– Попалась! – удовлетворенно произнесла она. – А если мы захотим ее выпустить, нужно просто сказать «кыш!»

Она открыла коробок и сказала:

– Кыш!

И собака снова оказалась на газоне, она вильнула хвостом и побежала по своим делам.

– И так туда можно все положить? – спросил Гейсберт.

– Все что угодно, – кивнула женщина. – Попробуй сам вон с той коляской.

Гейсберт открыл коробок и сказал:

– Скок-поскок в коробок!

И детская коляска въехала туда прямо вместе с ребенком.

– Назад, – сказал он, но ничего не произошло.

– Да нет же! – заволновалась женщина. – Ты не должен говорить «назад!». Нужно сказать «кыш!»

Гейсберт сделал все правильно – и коляска снова, как ни в чем не бывало, стояла на дорожке. Ребенок даже не проснулся.

– Страшно удобная вещица! – сказала женщина. – Что тебе нужно больше всего?

– Дом! – ответил Гейсберт. – А что, сюда и дом влезет?

– Еще как влезет, – сказала она. – У входа в парк стоят три красивых дома. Какой тебе нравится?

– Вон тот, белый, – показал Гейсберт.

– Сейчас мы его и заберем!

– Э! – забеспокоился Гейсберт. – Только люди, которые там живут, мне совсем не нужны.

– А там никто и не живет. Это контора. А поскольку рабочий день еще не начался, там нет пока никого из служащих.

Гейсберт открыл спичечный коробок.

– Скок-поскок в коробок! – сказал он, и целый дом оказался в коробке!

– Отнеси его в какое-нибудь симпатичное местечко, – посоветовала женщина. – И чтобы район был немноголюдный, а то он будет бросаться в глаза. Ну, а мне пора. Ах да, чуть не забыла тебе сказать: в коробке должна быть только ОДНА вещь! Если у тебя там что-то есть, ты должен сначала освободить коробок и лишь потом класть туда что-нибудь другое.

Она дружелюбно кивнула ему и исчезла за жасминовым кустом.

– Чем мне вас отблагодарить? – кинулся ей вслед Гейсберт. Он обежал вокруг куста, но она как сквозь землю провалилась.

Там, где прежде стоял красивый белый дом, теперь было пустое пространство. Время близилось к девяти, поэтому к месту работы на урчащих мопедах и фыркающих автомобилях стали съезжаться конторские служащие.

– Контора пропала! – закричали они. – Какая радость!

И они все от счастья задудели клаксонами.

«Ну вот, сделал хоть что-то полезное», – подумал Гейсберт и пошел довольный из города. На берегу реки он отыскал чудесную полянку и открыл там коробок.

– Кыш, – сказал он, и дом так славно встал на зеленой траве – будто всегда здесь стоял, и Гейсберт сразу же почувствовал себя как дома.

– Тут только чересчур много печатных машинок, – сказал он. – Но они мне совсем не мешают. Теперь мне нужно обзавестись кроватью.

И он отправился в магазин, где продавались кровати, их там было полным-полно, и когда продавщица отвернулась, Гейсберт вытащил потихоньку свой коробок и прошептал:

– Скок-поскок в коробок!

И самая красивая кровать прыгнула ему в коробок – с матрацем, подушками, простынями – со всем-всем-всем, что на ней было.

– Ну как, выбрали что-нибудь? – спросила продавщица, повернувшись к Гейсберту.

– Я приду к вам еще раз с женой, – сказал Гейсберт и пошел со своим коробком домой.

Теперь у него было все, что нужно для хорошей жизни, и он зажил припеваючи. Еду он добывал на базаре, утаскивая оттуда то гуся, то курицу; рыбы сами послушно прыгали из реки к нему в коробок. Одно его утомляло: часто приходилось мотаться туда-сюда, ведь в коробок он мог положить только одну вещь. Но и в этом были свои преимущества, потому что он не хватал все подряд.

Однажды у Гейсберта заболело горло, и он решил сходить за таблетками. Войдя в аптеку, он увидел за прилавком очаровательную девушку. Такую очаровательную, что Гейсберт сразу же выздоровел.

– Что вам угодно? – спросила она.

– Мне угодно, чтобы ты вышла за меня замуж, – сказал Гейсберт. – Как тебя зовут?

– Меня зовут Лизье, – ответила она. – Но я совсем не хочу за тебя замуж. Уходи прочь, иначе я позову своего отца, аптекаря. Он огромного роста и очень сильный.

Гейсберт достал коробок и сказал.

– Скок-поскок в коробок!

И Лизье влетела в коробок. Гейсберт положил его в карман, а дома открыл и сказал:

– Кыш!

Разгневанная Лизье выскочила из коробка и закричала:

– Отпусти меня, или я вызову полицию!

– Не шуми, Лизье, ну как ты себя ведешь, – покачал головой Гейсберт. – Посмотри, какой чудесный вид из окна. И здесь есть целых семь печатных машинок.

– Это меняет дело, – сказала Лизье. – Я без ума от печатных машинок. Можно я буду печатать на всех?

– Сколько тебе вздумается, – разрешил Гейсберт. – Но только когда ты управишься с домашним хозяйством, – торопливо добавил он.

Лизье подмела пол, почистила его ботинки и уселась печатать.

– Что мне принести из города? – спросил Гейсберт.

– Бутылку молока, – ответила Лизье, не отрываясь от машинки.

В молочном магазине он проделал все, как обычно. Он дождался, пока молочник отвернется, достал коробок, прошептал «скок-поскок в коробок!» – и бутылка исчезла с прилавка. Но молочник, который уже кое-что заподозрил, уж больно часто у него пропадали бутылки, успел все-таки это заметить.

– А ну-ка, сейчас же верни бутылку, – сказал он.

– Нет у меня никакой бутылки, – Гейсберт похлопал себя по карманам. – Куда, по-вашему, я ее дел?

– В спичечный коробок, – рявкнул молочник. – Отдавай бутылку, или я вызову полицию!

Гейсберт понял, что ему не отвертеться. Он открыл свой коробок, сказал «кыш!», – и бутылка с молоком снова оказалась на прилавке.

– Вот так! – сказал молочник. – А теперь расскажи, как действует твой коробок.

Но Гейсберт уже припустил со всех ног из магазина. «Какая ужасная неприятность, – думал он. – Теперь молочник знает мою тайну. И где же теперь я буду брать молоко?» Озабоченно размышляя, он шел домой и вдруг увидел пасущуюся на лугу красивую буренку.

«Эге, целая корова – это решение проблемы», – смекнул он и отправил корову в коробок. Но не успел он это сделать, как рядом с ним, взвизгнув тормозами, остановилась полицейская машина, из нее выскочил полицейский и сурово приказал:

– Вы задержаны! Немедленно в машину!

– Что я сделал? – пролепетал Гейсберт.

– Ты пытался украсть бутылку молока, – прорычал полицейский. – Нам все про тебя известно!

Бедного Гейсберта отвезли в полицию, где за столом сидел сам комиссар в окружении шестерых полицейских.

– Итак, вы пытались украсть бутылку молока в молочном магазине, сознаетесь?

– Сознаюсь, – прошептал Гейсберт.

– До моего сведения довели, будто вы умудрились спрятать вышеназванную бутылку в пустой спичечный коробок. Объясните, как это у вас получилось? – потребовал комиссар.

– Вот так, – ответил Гейсберт. Он вынул из кармана коробок, открыл его и сказал «кыш!» Из коробка выскочила корова. В помещении она смотрелась ужасно большой, она взбрыкнула задними ногами и, сопя от ярости, принялась рогами направо-налево раскидывать полицейских, комиссар грохнулся со стула, а его подчиненные в панике бросились бежать. Гейсберт – не будь дураком – воспользовался суматохой, выпрыгнул из окна и пустился наутек.

«Только бы они не погнались за мной», – задыхаясь, подумал он и, чтобы не бросаться в глаза, смешался с толпой людей, ждавших на остановке трамвай.

Он не заметил, как за его спиной появился молочник. Когда люди, давясь, полезли в подъехавший трамвай, молочник влез Гейсберту в карман и вытащил оттуда пустой спичечный коробок, а на его место подложил другой, как вы понимаете, самый обыкновенный. И был таков, а Гейсберт – ничегошеньки наш Гейсберт не заметил!

– Выйду на следующей остановке, – подумал он. – Там супермаркет, где я возьму пакетик молока.

Посреди супермаркета возвышалась целая башня, составленная из молочных пакетов, но когда Гейсберт достал спичечный коробок и сказал: «Скок-поскок в коробок!» – ничего не произошло. Пакет вовсе не собирался туда прыгать. Гейсберт разволновался и попытался проделать то же самое с суповым пакетом, потом с огурцом, потом с продавщицей, потом со стиральной машиной, и ничего-то у него не получилось. В отчаянье побрел он по улице, то и дело пытаясь заполучить что-нибудь в свой коробок, но туда не хотела залетать даже муха.

Между тем молочнику вот уж счастье привалило – так привалило! И он решил одним махом стать самым богатым из всех богачей. Поэтому прямиком направился к зданию Национального Банка. Там за железными решетками лежали огромные мешки, полные золотых слитков. Молочник это отлично знал, потому что там работал его родственник. Он встал перед решеткой, уперся взглядом в один из этих мешков, открыл коробок и сказал: «Скок-поскок в коробок!» И прямо сквозь прутья решетки мешок прыгнул к нему в коробок.

– Красота! – удовлетворенно прошептал молочник и напевая поспешил домой. На втором этаже над молочным магазином у него была маленькая тихая комнатка, там он и открыл коробок.

– Вылезай! – скомандовал он. Но, как вы догадываетесь, ничего не произошло. Если бы глупый молочник был повнимательней, он бы прислушался к тому, что говорил Гейсберт, возвращая бутылку на прилавок. Но молочник не обратил на это никакого внимания и поэтому теперь упрямо выкрикивал:

– Вылезай! Вылезай!

И когда у него все равно ничего, ну ничегошеньки не получилось, он жутко разозлился и заорал на коробок:

– А ну-ка вылезай, черт тебя подери! Или ты вылезешь, или пеняй на себя!

Но и это не помогло.

– Миленький, родненький, умоляю тебя, вылезай! – взмолился молочник, заливаясь слезами. Но мешок не желал вылезать из коробка.

Гейсберт, который понуро брел куда глаза глядят, проходил в этот момент как раз мимо молочного магазина и, услышав крики, остановился. Сверху доносилось:

– Вылезай, мешок! Вылезай, мерзавец ты этакий!

– Как нехорошо ругается этот молочник, – пробормотал Гейсберт. – Какой все-таки неприятный человек.

И он хотел идти дальше, но тут в голову ему пришла ужасная мысль, и он остановился как вкопанный.

«Может быть, это мой коробок…» – подумал он, и в этот миг раздался пронзительный вопль молочника:

– Вот тебе, проклятая коробка!

С треском распахнулось окно, спичечный коробок описал дугу и шлепнулся Гейсберту прямо под ноги.

– Большое спасибо! – сказал Гейсберт, схватил свой коробок и выбросил фальшивый в сточную канаву. Безмерно счастливый, он поспешил домой и сообщил поджидавшей его в коридоре Лизье:

– Молока я не принес, но приключений у меня было выше крыши!

– Сейчас их будет у тебя еще больше, – сказала Лизье, – там в комнате сидит мой отец.

– Твой отец? – удивился Гейсберт. – Ах да, твой отец, аптекарь. Что он хочет?

– Он хочет тебя убить, – объяснила Лизье. – Он в бешенстве, потому что ты меня украл. Он принес с собой огромную бутылку микстуры от кашля.

– Но я не кашляю, – сказал Гейсберт.

– Просто это самая большая бутылка в нашей аптеке, – пожала плечиком Лизье. – Ему показалось, что она больше всего подходит для того, чтобы стукнуть кого-нибудь по голове.

– Ах, бедный я, несчастный! – воскликнул Гейсберт. – Лучше я пойду еще погуляю.

Но не успел он и шагу ступить, как на пороге комнаты появился аптекарь с огромной зеленой бутылкой в руке. Он схватил Гейсберта за шиворот и прошипел, красный, как рак, от злости:

– Это мы еще посмотрим, куда ты пойдешь!

– Уважаемый, обожаемый господин аптекарь! – взмолился Гейсберт, пытаясь вырваться. Но аптекарь уже замахнулся бутылкой, намереваясь ударить ею Гейсберта по голове. У Гейсберта оставалось ровно столько времени, чтобы выхватить из кармана коробок, открыть его и крикнуть:

– Скок-поскок в коробок!

И сразу же аптекарь исчез в коробке. Но – о ужас! – там уже что-то было! Мешок с золотыми слитками! Две вещи одновременно… этого нельзя было делать. Коробок начал прыгать и крутиться у Гейсберта на ладони. Гейсберт выронил его, и коробок завертелся, как волчок, на полу. В нем раздался ужасный шум, будто два льва вцепились друг в друга, стенки затрещали, крышка прогнулась и – КРАК! – коробок рассыпался. На полу весь в синяках сидел аптекарь, а рядом с ним стоял огромный мешок.

– Что… что со мной случилось, – простонал аптекарь. – У меня такое чувство, будто я попал в бетономешалку. О-о-о! Моя голова!

Гейсберт развязал мешок и увидал золотые слитки.

– Весь мешок ваш, – сказал он аптекарю, – если вы отдадите за меня вашу дочь.

Аптекарь моментально забыл про синяки.

– А он тебе достался честным путем? – спросил он.

– Конечно, честным, – ответил Гейсберт. – Я его не украл.

– Отлично, – сказал аптекарь. – Если моя дочь захочет пойти за тебя, я не возражаю. Ты хочешь пойти за него, Лиз?

– С удовольствием, – кивнула Лиз. – Мне он нравится.

– Даже когда мой коробок сломался? – спросил Гейсберт.

– Подумаешь, – сказала она. – Ты же можешь пойти работать, лентяй ты этакий!

И они втроем отправились в город обедать. Аптекарь расплатился за обед, и на следующий день Гейсберт устроился на работу. Он выбрал самую замечательную профессию – трамвайного кондуктора. А Лизье по сей день подрабатывает, стуча на печатной машинке.