Текст книги "Ведьмы и все прочие"

Автор книги: Анни Шмидт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Девочка, которая потеряла имя

Каждое воскресенье, когда Том с отцом шли в церковь, они проходили вдоль высокой стены. В стене была небольшая дверь.

– Что за этой дверью? – спросил однажды Том.

– Но, мой мальчик, – ответил ему отец, – в стене нет никакой двери.

И все-таки Том отчетливо видел эту дверь, и как-то раз, когда отец заговорился с церковным сторожем, он отпустил отцовскую руку и скользнул в эту дверь.

Он долго пробирался на ощупь по длинному коридору, пока не нащупал следующую дверь. Толкнув ее, он очутился в комнатке.

За столом сидела девочка. Напротив нее, закинув ногу на ногу, сидел огромный заяц и курил сигарету в длиннющем мундштуке. Они играли в шахматы.

– Доброе утро, – поздоровался Том.

– Доброе утро, – кивнул заяц. – Бери стул и садись.

Том сел и посмотрел на девочку. У нее были невероятно печальные глаза, и он спросил:

– Как тебя зовут?

Вместо ответа девочка заплакала. Всхлипывая, она встала из-за стола и закрыла лицо руками.

– Бессовестный! – сказал заяц. – Ты зачем об этом спрашиваешь?

– Но я же… я не знал, что она заплачет, – растерялся Том. – Я ведь просто спросил, как ее зовут.

– Это называется: не в бровь, а в глаз, – покачал головой заяц. – Она потеряла имя. И от того, что она потеряла имя, она должна оставаться здесь и играть в шахматы хоть до скончания веков. Мы ждем, когда ей позвонят.

И заяц показал мундштуком на телефонный аппарат в углу.

– Но кто ей должен позвонить? – спросил Том.

– Этого мы не знаем, – развел лапами заяц. – Мы просто надеемся, что однажды позвонит телефон и кто-нибудь скажет нам ее имя. Если это произойдет, она спасена.

– Я бы хотел ей помочь, – пролепетал Том. – Может быть, я…

– Ты уже довел ее до слез, – раздраженно сказал заяц. – Она плачет тридцать пять часов подряд. Бессовестный! Исчезни!

Том молча покинул комнатку, прошел назад по длинному коридору, открыл дверь и оказался на залитой солнцем улице. Отец все еще разговаривал с церковным сторожем, он даже не заметил отсутствия Тома, потом они пошли в церковь.

У Тома никак не выходила из головы плачущая девочка. «Конечно, я не осмелюсь еще раз там появиться, – думал он, – но я должен попытаться отыскать ее имя. И тогда я смогу позвонить ей. И скажу ей по телефону ее имя. Но где же, где же мне его найти? Может, ее зовут Маритье, а может – Гертруда, а может – Рамона… но откуда я могу это узнать?» В задумчивости он зашел в сад за своим домом и увидал рядом с сараем вьющуюся розу, прекрасную вьющуюся розу. Около нее в землю была вбита табличка с надписью: «Кармелита». Это было имя красной розы. «Может, ее зовут Кармелита, – подумал Том. – Она так же хороша, как эта роза. Я позвоню ей и назову ее Кармелитой». Он вернулся в дом, в коридор, где стоял телефон. Там, рядом с вешалкой, на табуретке сидел заяц. Он сидел, положа ногу на ногу, и попыхивал сигаретой в длинном мундштуке. Заяц лениво взглянул на Тома и сказал:

– Номер – семь нулей.

– Ой! – ошарашенно прошептал Том и начал набирать нули. Но не успел он набрать третий нуль, как заяц сказал, задумчиво пуская кольца дыма:

– Но ее зовут не Кармелита.

– Ох! – снова выдохнул Том и положил трубку на рычаг. Он опустил голову и тяжело вздохнул.

– Как же ее зовут? – спросил он. Но когда оглянулся, заяц уже исчез.

Понурившись, мальчик вышел из дому и пошел бродить по городу. Одна улица перетекала в другую, вторая – в третью, так он шел, и шел, и шел, пока ноги сами не привели его снова к церкви. За церковью лежало полузаброшенное кладбище, вьюны словно забвением опутали кресты и надгробья. Том брел вдоль старых могил и вдруг увидел маленький камень, на котором стояла надпись: Юдифь, 11 лет.

«Может, ее зовут Юдифь, – подумал Том. – Она так же печальна и бледна, как вьюны на церковном кладбище. Ее наверняка зовут Юдифь». Он собрался было перелезть через ограду и побежать домой звонить, но на одном из могильных камней заметил зайца. Тот сидел, положив ногу на ногу, и смотрел на Тома.

– Ее зовут не Юдифь, – угрюмо сказал заяц.

Том перебирал в памяти женские имена: Аманда, Розелинда, Яннеке, Марджолин, Лизбет, Эстер, Годеливе, Минтье. Луна светила в окно, он не мог больше лежать в кровати и спустился вниз, в гостиную. В комнате было темно, но луна как бы невзначай брызнула на старое мамино ореховое бюро, и Тому показалось, что за ним мелькнули длинные заячьи уши. Том выдвинул один из ящичков и вынул оттуда материнскую записную книжку.

Это была старая-престарая записная книжка, он полистал ее без всякого интереса. Там было написано: «В 11.30 придет пить кофе пастор». Страничкой позже: «Садовнику – два гульдена». Его мать записывала сюда всякую всячину – чтобы не забыть. Но это было много лет назад. Том хотел положить книжку на место, но тут взгляд его случайно упал на в спешке написанную строчку. С трудом он разобрал: «Отправить Тома и Тинтье за патокой».

И внезапно он вспомнил. Он – еще совсем маленький – должен пойти с соседской девочкой Тинтье в магазин. Он вспомнил, что они вдвоем шли по переулку. Вспомнил, как зашли в маленький бакалейный магазинчик, где за прилавком стояла сморщенная седая старушка… но потом все будто подернулось мутной пеленой. Больше он ничего не мог вспомнить, но все равно, совершенно счастливый, бросился в коридор к телефону. Не включая света – ему в избытке хватало кравшейся за ним по пятам луны – он семь раз набрал нуль.

– Алло, – тихо сказал он в трубку. – Это ты, Тинтье?

– Это я, Том, – ответил ему мелодичный голосок.

– Можно я приду к тебе? – спросил Том.

– Но я уже здесь, – сказал голос из трубки. – Оглянись.

Том оглянулся и увидел на табуретке, где в прошлый раз сидел заяц, девочку, потерявшую имя. Ее зовут Тинтье.

Она улыбнулась и поцеловала его.

– Спасибо тебе, – сказала она. – Ты помнишь ту старушку из бакалейного магазина? Это была ведьма, она держала меня взаперти и отобрала у меня имя. А теперь ты вернул его мне.

Взявшись за руки, они вышли на улицу. Луна поблекла, и на востоке небо потихоньку наливалось красным. Взошло солнце, из домов высыпали люди.

– Это же та самая девочка! – восклицали они. – Которая пропала много лет назад. Как тебя зовут, девочка?

– Тинтье, – отвечала она.

Взявшись за руки, они пошли в сторону церкви – вдоль старой высокой стены. Они увидели дверь, а перед ней стоял заяц. Он вынул изо рта сигарету, дружелюбно помахал детям и исчез за дверью. Том хотел пойти за ним, но Тинтье удержала его за рукав:

– Не делай этого, Том, там же нет никакой двери.

И она была совершенно права.

В стене не было никакой двери.

Нытики

Каждое утро по улицам города на тележке, запряженной шустрой лошаденкой, проезжал мусорщик. Он был всегда в прекрасном настроении и распевал песенку:

 
Я – мусорщик здешний,
в тележке качу.
К вам утром пораньше
в окошко стучу.
Очистки,
объедки,
гнилье,
всякий хлам
отдайте-ка мне,
не стесняясь, мадам!
Огрызки,
бумажки,
битье,
скорлупу —
я все забираю
пу-рум-пу-пу-пу!
Я вас умоляю мне мусор отдать.
Не стоит его по углам собирать!
 

– Ах, – вздохнула как-то одна хозяйка, встречая его на пороге своего дома, – как же ты хорошо поешь! Мне бы так хотелось, чтобы и мой муж пел какую-нибудь песенку, так нет!

– Неужели ваш муж никогда не поет? – удивился мусорщик.

– Никогда, – грустно сказала хозяйка. – Знаешь, кто он?

И она прошептала ему на ухо:

– Мой муж – нытик!

– Кто-кто? – не расслышал мусорщик.

– Тс-с! – испугалась она. – Никто не должен этого знать. Мой муж – нытик!

– Что значит – нытик? – спросил мусорщик.

– Ты не знаешь, кто такие нытики? Нытики – это всегда и всем недовольные люди, они все время жалуются, и ворчат, и брюзжат, и ноют, и зудят, и жалуются, и причитают, и все на свете проклинают.

– Вот оно что, – сказал мусорщик. – И много таких нытиков в нашем городе?

– Много?! – воскликнула хозяйка. – Их тысячи, десятки тысяч. Ты только прислушайся хорошенько.

И мусорщик хорошенько прислушался. И что же он услышал? Жалобы, причитанья и ворчанье нытиков. Больших нытиков и нытиков маленьких. Нытиков-пап, нытиков-мам и нытиков-детишек. Охи и вздохи, стенанья и брюзжанье. Вот так всегда – если хорошенько прислушаться, можно услышать нытиков. Они желали:

 
не ходить в школу,
не ходить в контору,
желали лучшей жизни,
чтобы другим было обидней!
Желали бесплатно на лучший курорт
и вместо обеда —
ореховый торт,
 

и еще они желали сотню одних вещей и не желали сотню других.

– Да-а, вот так дела! – сказал мусорщик, услышав все это. – Как я рад, что я не нытик! А теперь моя тележка полна, и я поехал на свалку.

Но не успел он развернуть свою лошадку, как из соседнего переулка появилась очень странная с виду дамочка и направилась прямо к нему. Это была очень худенькая дамочка. Она спросила:

– Мусорщик, среди вашего мусора вам случайно не попадалась моя дудочка?

– Дудочка? – удивился мусорщик. – Вы, наверное, выбросили ее вместе с картофельными очистками или еще с чем-нибудь? Какое несчастье!

– Не такое уж и несчастье! – сказала худенькая дамочка. – Это была копеечная дудочка.

– Все равно жалко, – вздохнул мусорщик.

– Если она вдруг вам попадется, – сказала дамочка, – НИ ЗА ЧТО в нее не дуйте.

– Почему? – спросил мусорщик.

– Да так, могут случиться кое-какие неприятности, – ответила дамочка и – фр-р-р! – будто ее ветром сдуло.

– Эй, дамочка! – крикнул мусорщик, но ее и след простыл.

Он слез с облучка и в раздумье начал ворошить мусор. И надо же – среди картофельных очисток он действительно нашел дудочку! Самую обычную копеечную дудочку. А мусорщик был такой любопытный, такой любопытный… Ну почему, скажите на милость, нельзя разок дунуть в эту дудочку? Этого нельзя так оставить, он просто ОБЯЗАН дунуть. И он дунул, и дудочка издала странный, ни на что не похожий звук. И в тот же миг начало что-то происходить. Всюду пораскрывались двери, и на улицу повалили люди. Было видно, что они идут против своей воли, им совсем не хочется никуда идти, но они шли и шли, будто их что-то тащило из дому.

А когда мусорщик выехал на своей тележке из города, за ним следом, стеная и охая, двинулась вся огромная толпа. Это были нытики. Все нытики должны были следовать за мусорщиком. Какой ужас, они брыкались и упирались, они цеплялись за все встречные предметы, они кричали и звали полицию.

– Полицейский, нас куда-то тащат! – кричали нытики. – Нас волокут на веревке!

– Но я не вижу никакой веревки, – отвечал полицейский.

– Это невидимая веревка!

– Хулиганство! – возмущался полицейский. – Я протестую! Закон не признает невидимых веревок.

Конечно, город не опустел, в нем осталось полным-полно народу – те, кто не были нытиками. Взрослые и дети, онемев от изумления, смотрели, как нытики уходят из города. Оставшиеся ничегошеньки не понимали.

– Нытики уходят, – говорили они. – Почему? Отчего? Кто их заставил?

И двое маленьких ребятишек сказали:

– Может, худенькая дамочка знает?

И все закричали:

– Худенькая дамочка! Худенькая дамочка!

– Вот я! – сказала невесть откуда появившаяся худенькая дамочка.

– Нытики ушли! – крикнул кто-то.

– Так-так, – закивала головой худенькая дамочка. – Я же сказала мусорщику, чтобы он не дул в дудочку. А он не послушался.

– Что же теперь будет с нытиками? – заволновались все.

– Ах, – вздохнула худенькая дамочка, – они пойдут за мусорщиком на мусорную свалку. Там они и останутся, а есть будут очистки и объедки.

Люди переглянулись в испуге и смущении.

– Какой кошмар, – говорили они.

Но тут некоторые мальчики и девочки расхохотались и закричали:

– Подумаешь! Никакого кошмара! Теперь у нас не будет нытиков. И мы отлично заживем!

– И то правда, – поддержали их взрослые. – Никто не будет зудеть и брюзжать.

И они заплясали вокруг музыкальной веранды, где духовой оркестр принялся играть одну мелодию за другой.

Между тем нытики расположились на большой мусорной куче. Все здесь казалось им мерзким и отвратительным.

– Что нам теперь есть? – спросили они мусорщика.

– Очистки, – ответил он. – Что же еще?

– Мы хотим домой, – захныкали они.

– На что вы мне сдались, – сказал мусорщик. – Можно подумать, что я вас здесь держу, глаза бы мои на вас не глядели. Идите, куда хотите.

И нытики попробовали уйти с мусорной свалки, но ничего у них не получилось.

Как будто они были привязаны к проклятой куче невидимой веревкой. И им пришлось остаться здесь и жевать очистки: кожуру от яблок, кожуру от груш, а также верхние листья салата, к тому же весьма подвядшие, ботву редиса и даже арбузные корки.

– Как же нам хорошо было дома, – вздохнул пожилой господин. – Там был сервелат и соус!

– Яичница и хрустящая картошка, – тоскливо подхватил мальчик.

– Кресло, в котором можно было сидеть, – смахнула слезу дама.

– Игрушки и книжки со сказками, – зарыдали маленькие нытики.

– Да ну вас, я пошел, – послушав их, махнул рукой мусорщик. – До вечера.

– Что? Ты уходишь? Возьми нас с собой!

– Да я-то с удовольствием, – сказал мусорщик. – Попробуйте. Нытики скорбно посмотрели вслед удаляющемуся мусорщику, но ни один из них не смог оторваться хоть на полметра от мусорной кучи. И они в грусти и печали остались сидеть, прикованные к мерзкой свалке. Так теперь и повелось: вечером мусорщик уезжал, а утром приезжал и привозил свежие очистки: кожуру, шелуху, плесневелые корки и всякий прочий мусор. Он совсем выбился из сил, потому что нытики ужасно много ели.

А когда он возвращался в город, его поджидала целая толпа. Женщины кричали:

– Как там поживает мой муж? Как ему там?

А мужчины кричали:

– Как там моя жена?

И многие с испугом спрашивали:

– Что там поделывает мой сынишка?

И мусорщик отвечал:

– Не беспокойтесь, все в порядке. Они едят очистки, в которых полным-полно витаминов.

– И сколько же им там еще оставаться? – спрашивали люди.

– Я ничего не могу поделать, – горестно разводил руками мусорщик. – Их держит какая-то веревка. Похоже, что электронная.

– Выходит, они теперь всю оставшуюся жизнь проведут на твоей грязной свалке?

– Вот уж нет, моя свалка совсем не грязная, – обижался мусорщик.

Но волнение в городе нарастало, и все ужасно сердились на мусорщика.

– Мы хотим назад наших нытиков! – закричала однажды вся толпа.

– Уважаемые граждане, – сказал несчастный мусорщик. – Я ничем не могу вам помочь. Попросите лучше худенькую дамочку.

– Худенькая дамочка! Худенькая дамочка! – закричали все разом.

Как из-под земли возникла худенькая дамочка и спросила:

– В чем дело?

– Эти люди хотят, чтобы вернулись их нытики, – объяснил мусорщик.

– Послушай, – сказала худенькая дамочка, – разве ты не помнишь, о чем я тебя предупреждала? Я же попросила тебя: не дуй в дудочку!

– Точно так, – покорно кивнул мусорщик.

– А ты меня не послушался.

– А я не послушался, – горестно вздохнул мусорщик.

– Мы хотим, чтобы вернулись наши нытики! – закричала толпа. – Немедленно!

– Вот глупые люди, – пожала плечом худенькая дамочка. – Насколько приятнее и спокойнее стало в городе, когда никто не ноет, не ворчит и не жалуется.

– Так-то оно так, – сказала какая-то женщина. – Но каким бы нытиком ни был мой муж, он все же мой муж, и мне его не хватает.

– А мне не хватает моих дорогих детей! – воскликнула мать. – Даже если они и нытики.

– Ну, как знаете, – поморщилась худенькая дамочка. – Мусорщик, ты не выбросил случайно дудочку?

Мусорщик стал рыться в карманах, и все, затаив дыхание, следили за ним.

– Кажется, выбросил, – растерянно улыбнулся мусорщик, и толпа ахнула от ужаса.

– Посмотри в сумке, – посоветовала худенькая дамочка.

– Вот она, – с облегчением вздохнул мусорщик и вытащил из сумки дудочку.

– Иди на свалку, – велела дамочка, – и дунь в дудочку. Но закрой пальцем среднюю дырочку. Тогда у тебя получится другой звук, и это должно помочь. Давай отправляйся.

Мусорщик вскочил на свою тележку и пустил лошадку в галоп.

– А мы подождем, – сказала худенькая дамочка, и люди вокруг нее заговорили, перебивая друг друга:

– Ах, если б это только помогло! Ах, если б только они вернулись! Наши дорогие нытики. Янтье, заберись на башню и крикни нам, когда они появятся!

Янтье забрался на башню и стал смотреть вдаль.

– Ты видишь их, Янтье?

– Нет, пока никого не вижу.

– А может, ты что-нибудь слышишь?

– Постойте, не галдите… – крикнул Янтье. – Мне кажется, я и впрямь что-то слышу. Я слышу дудочку. А теперь я вижу толпу на дороге. Они идут сюда…

– Ура! Ура! – закричали все. – Они идут! Они идут!

И в самом деле в город вошла огромная толпа нытиков. Ну и грязные же они были! Конечно, если столько времени проведешь на мусорной куче, вряд ли будешь выглядеть лучше. Но все они были радостны и веселы! Прямо не узнать… их и нытиками-то никак нельзя было назвать!

Мужья обняли жен, матери обняли детишек, своих исхудавших детишек-нытиков, которые немедленно получили по мороженому и по книжке со сказками.

И закатили роскошный праздник со всякими сладостями и танцами, хлопушками и фейерверками, а худенькая дамочка даже продемонстрировала, как она умеет стоять на голове.

И вдруг кто-то вспомнил:

– Ой, мы забыли поблагодарить мусорщика!

– Меня? – удивился тот. – За что? Я ничего такого не сделал. Я только утром, как обычно, убрал мусор.

И все снова бросились танцевать, а лошадке мусорщика дали четырнадцать кусков орехового торта.

Странная госпожа Бок

Бургомистр сидел в своем рабочем кабинете на готическом стуле с высокой спинкой. Он нажал кнопку и спросил у вошедшего секретаря:

– Скажи, сколько еще человек в моей приемной?

– Один, господин бургомистр, – ответил секретарь. – Пожилая дама. Или не дама…

– Как это «не дама»? – переспросил бургомистр.

– Ну, она не совсем дама, – замялся секретарь.

– Давай, зови ее.

Дама, которая была «не совсем дамой», вошла в кабинет. Одета она была ужасно неряшливо. Она выглядела так, будто месяц, не раздеваясь, спала на сеновале. Ее седые волосы были всклочены, будто служили гнездом для голубя. Из-под треснувших стекол пыльных очков буравили бургомистра два живых проницательных глаза.

– Госпожа Бок, – представилась она. – Меня выселяют из моего домика.

– Проходите, пожалуйста, – приветливо загудел бургомистр. – Разрешите вам не поверить. В нашем городе никого не выселяют из собственных домой.

– Я живу на улице Стоофстраат, – пояснила дама.

– Ах вот что, ну это особый случай, – сказал бургомистр. – Мы сносим всю улицу, потому что там будет построен огромный отель. Тут уж ничего не поделаешь. Такова политика городских властей.

– А где же я буду жить? – поинтересовалась госпожа Бок.

– Вы получите квартиру, – терпеливо пояснил бургомистр. – В чудесном районе. В современном доме.

– Это меня абсолютно не устраивает, – решительно заявила госпожа Бок. – Я уже сорок лет живу на Стоофстраат и не желаю никакой современной квартиры. Я там не буду чувствовать себя дома.

– Вот как, – сказал бургомистр. Внезапно он почувствовал ужасную усталость. Этим утром он успел уже выслушать тринадцать человек, и каждый от него чего-нибудь требовал. И все они хотели совершенно невозможных вещей. Он украдкой взглянул на часы… «А ведь я еще договорился о встрече с пастором, – подумал он. – Пастор уже сидит над доской с шашками и ждет меня. Сегодня четверг, а по четвергам мы всегда играем с ним в шашки». Бургомистр вздохнул.

– Разве можно переселять куда-нибудь такую старую рухлядь, как я? – спросила госпожа Бок.

– Вот как, вот как, – опять пробормотал себе под нос бургомистр. – Уважаемая госпожа Бок, мне абсолютно непонятно, почему вы не хотите переехать в современную квартиру. У вас будет замечательная современная кухня, и мусоропровод, и лифт, и центральное отопление.

– Мне ничего этого не нужно, – пожала плечами госпожа Бок. – Я не хочу туда переезжать. Я лучше буду жить в мышиной норе.

– Хорошо, – сказал бургомистр, его терпение лопнуло. – Вот идите и живите себе в мышиной норе. Честь имею.

В комнате стало тихо. Госпожа Бок прищурилась и изучающе посмотрела на бургомистра. Его внезапно бросило в жар, он почувствовал дурноту и неловкость.

– И в какую же мышиную нору вы меня посылаете? – спросила она.

В ее голосе бургомистру почудилась угроза. «Старая ведьма», – подумал он.

– Послушайте, – сказал он. – Это была неудачная шутка про мышиную нору. Вы поедете в новую современную квартиру и сами убедитесь, что…

Госпожа Бок встала и направилась к двери. Ее платье было испачкано летучими мышами, а на спине клочьями висела паутина.

У самой двери она повернулась и сказала:

– Сдается мне, что это вам следует поискать мышиную нору. Только не мне, а себе самому.

Она хлопнула дверью, и бургомистр остался один.

– Уф, тяжелое дело – быть бургомистром! – пожаловался он вслух. – Взгляну-ка я еще разок на эту мерзкую старуху!

Он подошел к окну и увидел, как госпожа Бок вышла на улицу. Сверху было видно, что и впрямь в ее всклоченных седых волосах свил гнездо голубь. Перегнувшись через подоконник, бургомистр с интересом смотрел ей вслед. Он посчитал бы вполне уместным, если б она улетела на метле, но госпожа Бок влезла в древний автомобиль и укатила прочь, издавая клаксоном жуткие визгливые звуки.

– Фу! – сказал бургомистр. – Какое противное создание! А теперь… теперь к пастору!

Он оторвался от окна и шагнул было назад к стулу. Однако короткий путь от окна к стулу показался ему вдруг ужасно длинным. И сам стул вдруг вырос и стал гигантских размеров. И бургомистра почему-то перестали держать ноги. Он упал вперед и побежал дальше, опираясь на руки. На руки? Какие же это руки?! Да это лапы! Бедный бургомистр беспомощно огляделся по сторонам, и случайно его взор упал на большое зеркало, в котором отражалась вся комната. В зеркале он увидел собственное отражение. Мышь! Он превратился в мышь.

– Все-таки это была ведьма, – пробормотал он. – Что у меня запланировано на сегодня? Я должен произнести речь… Боже мой, как же я теперь, став мышью, произнесу речь?..

Он прочистил горло, поднялся на задние лапки и изо всех сил крикнул:

– Сограждане!..

Но у него получился лишь жалкий писк.

Он хотел было попробовать еще раз, но дверь отворилась, и в комнату вошла его жена.

– Герман! – позвала она. – Где ты, Герман?

– Здесь! – пискнул Герман и побежал ей навстречу.

Жена бургомистра взглянула себе под ноги.

– Ай! Ой! Караул! – закричала она и мигом взлетела на готический стул с высокой спинкой. – Мышь!!!

– Дорогая, послушай, – пищал бургомистр, пытаясь вскарабкаться по ножке стула, но добился лишь того, что жена завопила еще громче. Дверь распахнулась, и в комнату вбежали перепуганные люди: секретарь, служанка и все бургомистровы дети.

– Мышь! – визжала жена.

Дети, опустившись на четвереньки, с громкими криками и хохотом бросились ловить мышь, которая что было сил рванула под старинное бюро, пронзительно вереща на ходу:

– Я ваш папа! Поверьте мне, я же ваш дорогой папа!

– Принесите мышеловку, – скомандовала жена. – Она валяется где-то на чердаке. Так просто нам эта тварь не дастся, но мы положим в мышеловку кусочек сыра, и она наверняка попадется!

Всю ночь несчастный бургомистр просидел под бюро. Он смотрел на поставленную посреди комнаты мышеловку и размышлял. «Может, будет и лучше, – думал он, – если я попадусь в мышеловку. По доброй воле. Утром они откроют ее, взглянут мне в глаза и тогда… даже несмотря на то, что я разучился говорить, они непременно узнают меня. По глазам. По выражению».

Он вздохнул и отправился в мышеловку. Он слышал, как за ним захлопнулась дверца. После некоторого колебания он с удовольствием сжевал кусочек сыра и принялся ждать.

В восемь часов утра на мышеловку пришла взглянуть его дочка Тина.

– Попалась! Попалась! – закричала она. – Ой, какая симпатичная. У нее прямо сердечко колотится от страха!

«Все идет как надо, – подумал бургомистр. – Я показался ей симпатичным».

– Я твой папа! – сообщил он.

– Ой, она пищит, – сказала Тина. – А что мы с ней сделаем?

– Фу, какая гадость! – воскликнула ее мать, остановившись на приличном расстоянии от мышеловки. – Конечно же, мы ее утопим.

Бургомистр похолодел от ужаса.

– Неужели ты утопишь меня, жена? – воскликнул он.

– И пищит она омерзительно, – сказала жена. – Кто возьмется утопить эту гадость в канале?

К счастью, желающих не нашлось. Всем это показалось ужасно неприятным занятием, в том числе бургомистрову сыну Яну.

– Вон идет почтальон, – сказала жена. – Почтальон, послушайте, мы поймали мышь. В мышеловку. А теперь обязательно нужно ее утопить. Вы не окажете нам подобную любезность? Я бы угостила вас одной из лучших сигар бургомистра.

«Вот так, – горько вздохнул бургомистр. – Моими же сигарами расплачивается за то, чтобы меня утопили».

– Я не курю, – ответил почтальон. – Но давайте мне вашу мышеловку.

– Сердечное спасибо, – с облегчением воскликнула жена бургомистра, а он сам в мышеловке перекочевал в темную и глубокую сумку почтальона.

– Утопить, говоришь, – бормотал про себя почтальон. – Нет, я не топлю животных.

– Славный парень, – обрадовался бургомистр.

– Уж пусть лучше моя кошечка пообедает, – продолжал беседовать сам с собой почтальон.

– Пожалуйста… – взмолился бургомистр.

– Но я придумал кое-что получше, – хихикнул почтальон. – Опущу-ка я тебя пастору в почтовый ящик. А то он всегда брюзжит, будто я приношу ему письма с опозданием. Но вот мы и пришли, это дверь пастора.

На пороге почтальон приоткрыл мышеловку и осторожно вытащил оттуда мышь.

– Не вздумай меня укусить, – сказал он.

– Я никогда не кусаю почтальонов, – с достоинством ответил бургомистр и полетел вниз. Поскольку в двери пастора была лишь узкая щель, а самого ящика по ту сторону не было, бургомистр шлепнулся на пол в коридоре. Во всю прыть он бросился бежать вперед в поисках щели, в которую можно было бы скользнуть. Но в коридоре не нашлось ни единой щели, и бургомистр забежал в комнату, служившую пастору кабинетом. Пастор в полном одиночестве сидел над доской и двигал шашки.

«Он ждет меня, – сообразил бургомистр. – Может, подать голос? Да нет, он наверняка меня не узнает. Но какой чудесный книжный шкаф! Здесь можно отлично спрятаться!» Он отыскал замечательное уютное местечко между Библией и поваренной книгой. А поскольку бургомистр вдруг испытал приступ сильнейшего голода, он незамедлительно принялся за поваренную книгу. С наслаждением прожевав рецепт приготовления шампиньонов, он переключился на Священное Писание. Тут-то его и застукал пастор. Пастор даже не вскрикнул – он был очень тихим человеком, он просто позвал в кабинет огромного рыжего кота и, потирая руки, стал наблюдать дальнейшее развитие событий.

– Какие дурацкие мысли тебе порой приходят в голову, приятель, – сказал бургомистр. – И это после того, как мы с тобой по четвергам играли в шашки!

Но пастор ничегошеньки не понял, а его огромный рыжий кот запустил между книг когтистую лапу, и мышь заметалась в поисках выхода. «О, где же мне найти щель… маленькую, ну крошечную щелку!» – лихорадочно думал бургомистр. И в тот момент, когда кот потерял терпение и всем телом протиснулся между книг, бургомистр наконец увидел ее – спасительную щель, куда и нырнул почти в полуобморочном состоянии. Очутившись по ту сторону стены, он провалился куда-то вниз, а потом, привыкнув к темноте, различил два блестящих маленьких глаза, с интересом его изучавшие.

– Ах, кто вы? – пропищал нежный голосок серой мышки, явно женского пола.

– Пардон, – приосанился бургомистр, счастливый тем, что появилась возможность с кем-то поговорить. – Если не ошибаюсь, мефрау Мышь?

– Вдова Мышь, – уточнила она.

– Я спасался от пасторского кота, – пояснил бургомистр.

Черные глазки вдовы наполнились сочувствием.

– Ах, от этого рыжего, – вздохнула она. – Ведь это он в прошлом году… моего мужа…

Она всхлипнула.

– Как я вас понимаю, – закивал головой бургомистр. – Примите мои соболезнования. Вы живете здесь?

– Я живу в соседнем доме, – защебетала Мышь. – У меня прелестная квартирка. Пойдемте со мной, я покажу вам.

Бургомистр последовал за ней по узкому и темному коридорчику, вдова Мышь болтала, не умолкая ни на секунду.

– У вас приятная наружность, – сказала она кокетливо. – Красивые усы, бравый хвост.

– Благодарю вас, – засмущался бургомистр.

– Разве никто не говорил вам, что у вас необыкновенный хвост? – спросила она.

– Э-э… пожалуй, никто не говорил.

– Но это действительно так. Теперь нужно взобраться на эту перекладину, и мы дома. Ну вот, прошу.

Бургомистр огляделся по сторонам. Это была довольно большая нора. Кругом набросаны тряпки, откуда-то сверху падал чахлый свет.

– Мы под полом одного очень приятного господина, – пояснила Мышь. – Он хорошо питается, каждый день хлеб с джемом и сыром. И в полу у него множество замечательных щелок, так что крошки без конца падают мне прямо на стол. Одно лишь печально, что мне приходится наслаждаться всем этим в одиночестве. Быть может, вы разделите мое счастье и женитесь на мне?

– Хм… – сказал вконец смущенный бургомистр. Вдова лукаво хихикнула и томно взглянула на бургомистра, но потом вдруг подняла лапку и прошептала:

– Тс-с, кажется, он пришел. Господин, который здесь живет.

На самом деле послышались тяжелые шаги, половицы прогнулись и заскрипели.

– Теперь смотрите, – тихо сказала вдова. – Время от времени мой приятный господин поднимает одну половицу. Тогда я вижу его руку. Сначала я ужасно пугалась. Но потом перестала. Я знаю, что он делает.

– И что же? – заинтересовался бургомистр.

– Он кладет под пол всякие золотые безделушки. Цепочки разные, колечки. Вот лежит целая куча этого барахла – ни съесть, ни понюхать, – и она показала лапкой в угол.

– Вот это да! – пробормотал бургомистр. Потому что прямо перед ним лежала куча необычайно ценных вещей – там были украшения, цепочки и даже брошки с бриллиантами.

– Да, очень красиво, – равнодушно сказала вдова, – но от всего этого ровным счетом никакой пользы. Ой, слышите, кто-то пришел к моему господину. Если вы встанете здесь, то вам будет слышно каждое слово.

Бургомистр встал туда, куда она указала, и прислушался. И точно – услышал все, что говорил приятный господин.

– Сегодня в час ночи, – произнес мужской голос. – В это время она спит без задних ног. Свои драгоценности она хранит в чулке под матрасом.

– А если она проснется? – спросил другой голос.

– Если она проснется, то ей – крышка. Она не должна и пикнуть, ты же знаешь, что рядом живет нотариус, а у него собака и телефон. Мы проберемся в дом через балкон, понятно? А теперь закусим колбаской и запьем ее пивком!

– Вы слышали? – прошептал бургомистр дрожащим голосом.

– Конечно, – в возбуждении пискнула вдова. – Они пошли за колбасой! Сейчас на нас посыплется колбасный дождь!

– Да я не об этом, – отмахнулся бургомистр, – я про ту кражу, которую они замышляют. Кражу, а может, даже убийство! Постойте, кто же живет рядом с нотариусом?.. Должно быть, мефрау де Брейн. Она очень богата и живет одна, я хорошо ее знаю. Какой ужас! Надо срочно что-то предпринять, этого не должно случиться, мне необходимо это предотвратить…