Текст книги "Последний караван (СИ)"
Автор книги: Анна Котова
Жанр:
Прочие приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Сосоно:
– И ты склонен выбрать войну.
Юри:
– Да. Но моё Когурё не так сильно, как ваше с отцом, матушка. Я слабый царь. Совет кланов давит на меня, а господин Сон из Пирю...
Сосоно:
– Который?
Юри:
– Младший брат Сонъяна. Такой же воинственный упрямец, как его брат. Впрочем, есть еще сыновья Сонъяна, и они ничуть не лучше.
Сосоно:
– А Кванна, Хванна и Ённа как всегда, колеблются, кого поддержать... понимаю. Все они хотят, чтобы ты отправил царевича в Пуё.
Юри:
– Ну да.
Пауза. Пьют чай, задумчиво глядят на небо над дворцовыми крышами.
Юри:
– Я знаю, что решать – мне самому. Но я поделился с вами, и мне стало легче.
Сосоно, слегка поклонившись:
– Мне пора, ваше величество.
Дворец, мощеный двор, ближайший к воротам дворца. Встревоженный Юнхан отлавливает пробегающего мимо слугу:
– Извините. Тут с нами был мальчик двенадцати лет...
Слуга, взглянув на Юнхана и сочтя его статус недостаточно высоким:
– Ничего не знаю. Сами ловите ваших мальчиков.
Семенит дальше.
Появляется Сосоно в сопровождении дворцовых служанок. Юнхан бросается навстречу:
– Госпожа, царевич пропал!
Сосоно:
– Ты проверил, он не выходил из дворца?
Юнхан:
– Нет, стража уверяет, что не видела его.
Сосоно:
– Что же...
Оборачивается к сопровождающим ее служанкам:
– Найдите мальчика.
Служанки, друг другу вполголоса:
– Царевич... царевич!
Разбегаются на поиски.
Тренировочная площадка. Взмокшие противники продолжают размахивать деревянными мечами, но дышат уже тяжело, и запал не тот.
Точжоль:
– Вижу, ты устал. Прекратим.
Тару:
– И ничего я не устал. Это ты устал, ваше высочество.
Точжоль:
– Будешь спорить с царевичем?
Появляются две служанки, окликают:
– Ваше высочество!
Мальчики оглядываются одновременно. Точжоль:
– В чем дело?
Одна из служанок:
– Ваше высочество, госпожа Сосоно ищет его высочество.
Точжоль, сдвинув брови:
– Что? – хлопает глазами. – Его высочество? – оглядывается на Тару. Забывшись, совершенно по-детски засовывает палец в рот. – Ты сказала – госпожа Сосоно? – вынимает палец изо рта, повышает голос: – Чтоо? Госпожа Сосоно?
Тару, скромно:
– Моя бабушка. Глава каравана. Наверное, она уже договорила с его величеством.
Точжоль:
– Ах ты гад, ты меня дурачил все это время, да? – замахивается деревянным мечом.
Тару, отскакивая:
– Ну я так... немножко. Простите, ваше высочество. – Смеется, страшно собой довольный. Поворачивается к служанкам: – Уже иду.
Уходит.
Точжоль с досадой швыряет меч на землю.
– Вот паршивец!
Немного подумав:
– Когда я стану царем, я над ним тоже как-нибудь подшучу. Правда, он тогда тоже, наверно, станет царем?
Двор торгового дома Ён. Работники таскают туда-сюда ящики и тюки. Один из торговцев Сосоно командует, что куда волочь. Подходит местный управляющий. Спрашивает:
– Уже уходите?
Торговец:
– Завтра.
Управляющий:
– Куда направляетесь?
Торговец:
– В Чольбон. Госпожа хочет навестить родные края. Она не была в Керу больше тридцати лет.
Управляющий:
– А дальше пойдете? У вас отличные шкуры и ткани, и ячмень неплохой, и соль... в Пуё дадут хорошую цену.
Торговец:
– Ну, честно говоря, лучше бы нашей госпоже туда не соваться. Потому что там же царь Тэсо.
Управляющий:
– Ну и что? Я знаю, кто такая госпожа и кем она была прежде, но при чем тут царь Тэсо?
Торговец:
– Ты же знаешь, что она правила в Чольбоне еще до основания Когурё.
Управляющий:
– Кто ж не знает.
Торговец:
– И мужем ее был господин Утхэ.
Управляющий:
– Ну да. Высоко вознесся, из охранников каравана-то.
Торговец:
– Неужели ты не слышал, что она вышла за Утхэ, чтобы не выходить за Тэсо?
Управляющий:
– Не то чтобы я не слышал...
Торговец:
– Но не верил. А зря.
Управляющий, сам себе:
– Выйти замуж за Утхэ, который был всего лишь охранником каравана, чтобы не стать царицей Пуё... Слушай, это как-то даже для госпожи слишком круто.
Торговец, подняв палец:
– Для нашей госпожи ничто не может быть слишком круто. И не забывай: господин Утхэ был не просто охранник. Он был начальник охраны.
Управляющий:
– Да уж. Это, конечно, меняет дело.
Торговец пожимает плечами.
– Хватит сплетничать о госпоже, лучше скажи, не дашь ли нам немного риса, мы бы выгодно продали его в Чольбоне, а прибыль один к шести...
Управляющий:
– Один к шести – это грабеж. Три к четырем.
Торгуются, размахивая руками.
8 серия
Дорога через луга; через лес; через реку; по дороге идет караван.
Небольшой город. Крепостная стена, ворота распахнуты, входят-выходят местные жители. Титр: «Чольбон». Караван движется к воротам.
Городская усадьба за солидным забором, большой двор, несколько зданий – по местным меркам вполне себе дворец. Комната, за столом сидит богато одетый человек средних лет, перед ним связки дощечек – какие-то отчеты. Читает с задумчивым видом. Голос из-за двери:
– Господин! Господин!
Человек поднимает голову от своих дощечек.
– Что там такое?
Голос из-за двери:
– Господин, вы лучше выйдите.
Человек встает, поправляет широкие рукава, идет к двери.
Крыльцо; открывается дверь, мужчина, которого мы видели над дощечками, переступает порог. Меняется в лице.
На дворе стоят Сосоно и прочие.
Сосоно:
– Здравствуй. Ёнчжу, неужели это ты?
Хозяин дома:
– Быть не может. Тетя.
Сосоно:
– Почему же не может. Взяла и приехала.
Хозяин дома:
– Тетя, не шутите так, я же знаю, кто вы. Что случилось? Пэкче собирается воевать с Хань и хочет заручиться поддержкой Когурё? Или вы едете в Пуё сватать за царя Онджо какую-нибудь тамошнюю царевну?
Сосоно:
– А что, в Пуё есть подходящая?
Хозяин дома:
– Ну, у царя Тэсо нет детей, но есть племянники, так что...
Сосоно:
– Чтобы Тэсо отдал племянницу третьей женой за сына Чумона? Это должна быть совсем завалящая племянница, Ёнчжу. А зачем нам завалящая...
Смеются.
Сосоно:
– Я просто приехала повидать родные места. И показать их внуку. Тару, иди сюда. Познакомься: твой дядя Ёнчжу. Ёнчжу, это мой внук Тару, старший сын Онджо.
Все раскланиваются.
Сосоно:
– И я хочу навестить моих мужчин. Поклониться Утхэ, посетить храм Тонмёнсона. Мне говорили – там нечто грандиозное. Внука вот им представить... – После паузы: – А еще у меня есть рис, соль, железо и неплохие украшения с юга.
Ёнчжу, деловито:
– Железо? Хотелось бы посмотреть...
Сосоно:
– Между прочим, наш главный кузнец – бывший главный кузнец Чумона. Тот самый.
Ёнчжу:
– Лезвия прочнее ханьских... Тетя, покажите! У нас тут, не ровен час, Пуё пойдет войной, хорошее оружие никогда не помешает.
Каменные ступени между деревьев. По ним поднимаются Сосоно, Тару, Чжан, Юнхан, несколько охранников, среди которых Чангу и Юнъян.
Вырезанная в скале арка – вход в пещеру. Навстречу караванщикам выходит пожилой человек в темной добротной одежде, кланяется. Приглашающий жест: идите, мол, за мной. Караванщики кланяются в ответ, заходят.
Пещерный храм. Полутьма. Косо падает дневной свет от входной арки. По стенам фрески – фантастические звери и птицы, воины с луками и мечами, всадники. Караванщики идут вслед за пожилым человеком, он выше поднимает факел, чтобы можно было разглядеть роспись. Тару крутит головой, отстает, засмотревшись на рисунки, потом, спохватившись, догоняет остальных. Чангу и Юнъян поджидают его.
Провожатый:
– Сюда.
Помещение с квадратными колоннами, столб света из вырезанного в толще скалы светового колодца, саркофаг. Роспись по стенам. Вошедшие расставляют вазы с приношениями – рис, бобы, фрукты, зажигают благовония.
Тару глазеет по сторонам. Чжан, тихо:
– Молодой господин.
Тару спохватывается, делает шаг вперед, встает чуть позади бабушки.
Торжественно кланяются, опускаясь на колени – один раз, другой. Встают.
Сосоно:
– Государь Тонмёнсон, не оставь нас своими милостями...
Все присутствующие подхватывают:
– Не оставь нас своими милостями...
Темный коридор где-то в подземельях. Мы видим, как впереди мелькает свет. Шаркающие неровные шаги. Невнятное бормотание.
Старческая худая рука с выступающими венами, в руке масляная лампа, над фитилем качается огонек.
Лицо старой женщины, морщинистое, тонкие бесцветные губы. Глаза – безумные. Большие, темные, в них отражается пляшущий огонек лампы. Седые волосы растрепаны.
Женщина идет по коридору, в одной руке у нее та самая лампа, в другой – деревянный посох. Одеяние – белое с черными узорами по подолу, старое, при этом освещении скорее серо-желтое, чем белое.
Бормотание:
– Уже иду... Кровь и смерть, всюду кровь и смерть. Подожди, я сейчас. Я уже иду, Сосоно.
Скрывается за поворотом коридора. Отблеск света на стене выхватывает изображение – один за другим идущие воины, все на одно лицо, все с луками и мечами.
Паломники выходят из гробницы. Провожатый жестом показывает: сюда. Идут по широкой подземной галерее. В руках у провожатого и у стражников факелы.
Тару озирается по сторонам.
В галерею впадают коридоры, в них темно и ничего не видно. Внезапно в одном из коридоров мелькает свет.
Тару взглядывает туда. Ничего не видно.
Идут дальше, вот еще один боковой коридор.
В нем мелькает свет.
Тару делает пару шагов в ту сторону. Нет, ничего.
Идут дальше. Снова коридор, снова свет.
Тару дергает за рукав Чангу:
– Там кто-то есть.
Чангу вглядывается в темноту бокового коридора, качает головой:
– Ничего не вижу, молодой господин.
Юнъян косится туда же и тоже ничего не видит.
Галерея заворачивает, идущие по ней поворачивают тоже, и из очередного бокового туннеля им наперерез выходит старуха с лампой и посохом. Останавливается.
Караванщики останавливаются тоже.
Старуха:
– Сосоно. Я пришла.
Сосоно, недоумевая:
– Кто ты?
Старуха усмехается.
– Разве важно, кто я? Важно, что я знаю.
Сосоно:
– Вижу, ты знаешь меня. И что?
Старуха:
– Ничего ты не видишь, мать двух народов. А вот я вижу... Кровь и смерть, брат идет на брата, женщины плачут по убитым, сестры убитых рожают от убийц, дети восстают на отцов, отцы режут детей... дети. Все они твои дети, Сосоно, мать двух народов.
Речь ее становится громче и одновременно неразборчивей, старуха трясется и брызжет слюной.
Сосоно смотрит с ужасом и брезгливостью.
Старуха:
– Судьбы народов записаны на Небесах, и не смертным изменить начертанное. Не думай, что ты обманула судьбу, Сосоно. Не думай, что твои дети избежали вражды. Все они твои дети, Сосоно, мать двух народов, и им суждено братоубийство, кровь и смерть. Кровь и смерть... Долго. Долго. Трехлапая птица кричит и бьется, не в силах расправить крылья. Три лапы сцепились, кровь из-под когтей, клочья мяса падают на землю твоих народов. Долго, долго, Сосоно. Кровь и смерть...
Сосоно:
– Отойди с дороги. – Охранникам: – Уберите ее, она безумна.
Старуха:
– Кровь и смерть семь сотен лет, Сосоно. Вижу: птица умирает, истерзав себя, вырвав сама себе лапы. Твои дети падут, убив друг друга, и так будет, я вижу. Вижу. Слушай меня и не забывай...
Охранники хватают старуху под руки и отодвигают с пути. Старуха не вырывается, но не замолкает ни на минуту:
– Помни, Сосоно. Небеса не забудут. Может быть, было бы лучше, если бы друг друга убили твои сыновья, а не их народы. Может быть, так было бы лучше. Трехногая птица кричит и бьется...
Караванщики проходят мимо старухи, Тару со страхом оглядывается на нее.
Старуха, глядя в упор на мальчика:
– Нет, не ты. Не тебе приходить сюда за мечом повелителя.
Тару, растерянно:
– Что?
Старуха:
– Убирайся, Периха не будет говорить для тебя. Твоя судьба не здесь. Иди, расти свой народ, собирай силы, готовься убивать братьев...
Сосоно резко останавливается, оборачивается:
– Периха?
Старуха, с широкой ухмылкой:
– Помнишь меня, дочь Ён Тхабаля?
Сосоно, резко:
– Нет.
Поворачивается и решительным шагом идет прочь.
Старуха, ей вслед:
– Помнишь. И мои слова не забывай...
Стена коридора, по ней – бесконечная цепочка воинов, они тоже куда-то идут. Откуда-то сочится вода, стены сырые, и у некоторых воинов размыты одежды и лица.
Снаружи белый день, светит солнце, на небе ни облачка. В вышине вьется хищная птица. Тару щурится, глядя на нее. Бормочет:
– Мне показалось, у нее три лапы.
Слуга Чжан:
– Ну что вы, молодой господин. Это всего лишь ястреб. И лап отсюда ну никак не разглядеть.
Тару:
– Знаю, Чжан, но мне показалось...
Идут вниз по каменным ступеням. Сосоно, задумчиво:
– Я помню ее.
Начальник стражи:
– Госпожа?
Сосоно:
– Ей было двенадцать лет, и она была лучшей прорицательницей Пуё. – Помолчав: – Она младше меня, Юнхан.
Начальник стражи:
– Я думал, ей лет сто.
Сосоно:
– Вдвое меньше. Около пятидесяти.
Начальник стражи:
– Но если она была лучшей... может, и сейчас...
Сосоно:
– Я не сомневаюсь, что она видит. Она и тогда, ребенком, видела дальше всех. Верховная жрица Ёмиыль и сама была ясновидящей не из последних, но всегда полагалась на нее. Если Ёмиыль не могла увидеть будущее сама, она звала Периху.
Юнхан:
– Значит, будущее... – он встревожен, видно, что речи старухи произвели на него глубокое впечатление.
Сосоно:
– Ничего это не значит. Видеть и понимать – разные вещи. Она видела то, о чем говорила. Но она могла все неправильно понять.
Юнхан:
– Но как же, она сказала – кровь и смерть, и брат на брата...
Сосоно, вздохнув:
– Может статься, так будет. Она еще сказала – семь сотен лет. Как знать, может, моё Когурё схватится с моим Пэкче. Лет через сто.
Юнхан:
– А, ну да, это возможно.
Сосоно:
– Незачем сейчас бояться того, что даже еще не наступило. – Взглядывает на Тару. – Ты что, расстроился, что меч Чумона не для тебя?
Тару, передернув плечами:
– Да ну его, у меня свой меч есть. Просто мне стало холодно, и мурашки...
Сосоно улыбается:
– Сейчас солнце тебя согреет. Идем же.
Вечер. Луна над Чольбонским дворцом. Дерево возле крыльца. Сосоно стоит во дворе, глядя в небо.
– Чумон.
Ветер шевелит листья на дереве.
Сосоно:
– Мне не понравилось у тебя в храме. Прости, если невежлива. Там торжественно и величественно, великому государю, наверное, так и положено... Тебе не тесно там, Чумон?
Высоко в небе моргает звезда.
Сосоно:
– Я не буду слушать Периху. Мне кажется, ты бы не стал ее слушать. Разве Ёмиыль не ошибалась в толкованиях? Периха тоже может ошибаться.
Молчит, будто надеясь на ответ. Ответа нет.
– Ты бы не стал, и я не буду. Моему Онджо нечего делить с твоим Юри, пока у наших царств даже нет общей границы. Между нами расстояния, горы, реки и другие племена. А когда твое Когурё и моё Пэкче вырастут так, что им найдется за что спорить... Кто знает, может быть, трехногая птица взлетит и осенит их крылами. А может быть, и нет. Но только мы-то с тобой будем смотреть на них с Небес, свесив вниз головы.
Ветер трогает щеку, треплет волосы.
Сосоно:
– Мы с тобой что смогли, то и сделали. Ты дождись меня там, ладно? А с тем, что будет через сто лет... Может, мы и придумаем, как помочь детям. Ты там, на Небесах, поспрашивай умных людей, пока я иду, хорошо?
Возвышенное место под широким небом, небольшой курган, поросший травой. Еще одна поминальная служба: чаши с приношениями, дым благовоний сдувает ветер, Сосоно и Тару кланяются дважды – лбом в землю. Вместе с ними нынешний глава Керу, Ёнчжу. Охрана ждет поодаль.
Сосоно:
– Ну, здравствуй, Утхэ. Вот я и добралась к тебе. Я вырастила наших мальчиков, но не уберегла старшего. Прости меня. Наш Пирю был горяч и своеволен, я не смогла удержать его от опрометчивых решений. А с Онджо все хорошо. Ты же знаешь, у него свое царство. Твой младший – настоящий царь, Утхэ, разве мы могли подумать, когда он был малышом, что так будет? А это его сын, наш с тобой внук. Познакомься. Тару, поклонись дедушке.
Тару кланяется могиле.
– Здравствуй, дедушка. Я твой внук, Тару. Я вырасту и буду царем... Ты будешь мной гордиться, дедушка.
Камера поднимается выше. Курган – над крутым склоном, внизу блестит река.
Идет караван. По-прежнему во главе Сосоно, рядом Юнхан, Тару и все знакомые нам лица. Катятся повозки, идут работники с тюками и коробками.
Дорога идет у подножия холма. На вершине холма стоит старуха в выцветшей серой накидке, из-под которой виден черно-белый подол старого жреческого одеяния. Смотрит вслед уходящему каравану.
– Оба, оба твоих народа падут, – бормочет старуха.
Лоланский берег пограничной реки Чонно. Сидит человек в плетеной шляпе и потрепанном халате, удит рыбу. Задумчиво поглядывает на противоположный берег.
По когуринскому берегу неторопливо движется караван.
Рыбак надвигает шляпу пониже на глаза и сматывает удочку.
Лес; поляна, окруженная здоровенными валунами. Двое в черном сидят у костра, что-то варят в большом котле. Еще один человек неспешно точит меч, двое о чем-то беседуют, один спит, подложив под голову котомку.
Быстрым шагом на поляну выходит давешний рыбак.
– Командир!
Один из беседующих оборачивается.
– В чем дело?
Рыбак:
– Едут!
Командир свистит в два пальца.
На поляне внезапно оказываются человек двадцать народу, все в черном.
Командир:
– Выступаем немедленно!
Когурёский берег реки. Дорога. Идет караван.
Воины в черном споро переплывают реку, выбираются на берег и затаиваются в бурьяне.
Идет караван.
Когурёский военный лагерь. Солдаты выстроены на плацу, генерал Ои задумчиво на них глядит.
На территорию лагеря въезжает всадник, спешивается, подходит к генералу. Ои взглядывает на него.
Гонец:
– Вы просили доложить, когда караван государыни пойдет назад.
Ои:
– И где они?
Гонец:
– Вышли на дорогу у Чонно, господин.
Ои, повернувшись к войску:
– Ты... нет, ты. Возьми десять человек и сопроводи госпожу. Шевелись.
Воин, в которого генерал ткнул пальцем, кивает, гаркнув "слушаюсь", и идет вдоль строя, в свою очередь тыча пальцем:
– Ты, ты, ты... и ты... и вы двое...
Караван идет по дороге вдоль реки.
Свист; из бурьяна вырастают фигуры в черном, на лица натянуты черные платки. Натягивают луки.
Выстрел.
Несколько охранников каравана валятся с лошадей.
Люди в черном стреляют снова.
Еще несколько человек падают, кто-то вскакивает на ноги, всадники выхватывают мечи и спешиваются, кидаются к нападающим. Сосоно натягивает лук, Тару соскакивает с лошади, вынимает меч из ножен.
Схватка.
Сперва неясно, кто кого, потом становится видно, что караванщики не уступают нападающим.
Командир черных свистит и машет рукой.
Его бойцы вопят и наседают еще сильнее, оттесняя противников от дороги – и от царевича. Сосоно стреляет, каждый раз попадая.
Командир черных:
– К черту старуху, хватайте мальчишку!
Из бурьяна выскакивают еще несколько человек, наваливаются на Тару.
Сосоно поворачивается, стреляет.
Один из напавших на Тару падает, второй...
Командир черных кидает нож, попадает в лошадь Сосоно. Лошадь ржет, встает на дыбы, очередная стрела уходит далеко вверх, Сосоно падает с седла.
Бойцы в черном набрасывают на мальчика мешок и волокут его к воде.
Сосоно вскакивает, отчаянно кричит:
– Держи их! Держи!
Бойцы в черном прекращают драку и ныряют в бурьян. Командир оборачивается и кидает еще один нож.
Сосоно падает.
9, заключительная серия
Когурёский берег реки Чонно. Люди в черном спешат к реке. Один тащит, перекинув через плечо, извивающийся мешок.
За ними бегут люди из каравана – и охранники с оружием, и работники кто с чем, и слуга Чжан – почему-то с полотенцем. Все кричат: "Стой! Держи гадов!"
Сосоно, бледная, сидит, опираясь на руку, в плече торчит вонзившийся нож. Один из работников пытается помочь ей подняться. Сосоно, стиснув зубы, берется за рукоять ножа, с силой дергает. Работник подает ей тряпицу, Сосоно прижимает ее к ране, встает. Видит погоню, бросает окровавленную тряпку и хватается за лук – но рука не слушается. Губа закушена, на глазах злые слезы. Хватает здоровой рукой меч, хочет бежать – ноги подкашиваются, и она падает на колени.
У берега под нависшими ветвями ивового куста спрятана лодка, на весле человек в черном. Отталкивается от берега, выплывает из-под куста, машет руками: сюда!
Боец с извивающимся мешком видит подаваемые знаки, поворачивает к лодочнику, бежит.
На третьем шаге ему в спину ударяет стрела, и он падает.
Юнъян опускает лук, на лице досада.
Мешок откатывается, дергаясь.
Камера поворачивается, и мы видим когурёский отряд – тех десятерых, которых послал генерал Ои.
Тару выпутывается из мешка, привстает, видит драку, благоразумно приседает и затаивается в бурьяне.
Люди в черном, как лягушки, поспешно ссыпаются в воду. Некоторые всплывают со стрелами в спинах. Двое вцепились в борт лодки, лодочник торопится отойти от берега. Еще одна стрела – и он падает за борт.
Река, вид сверху. Несколько черных голов плывут через реку, их сносит течением. И по течению – несколько трупов и пустая лодка.
Сосоно пытается встать и снова падает. Подбегают охранники и командир пришедшего на подмогу отряда.
– Госпожа, как вы?
– Государыня, вы ранены?
Сосоно, хрипло:
– Тару. Где Тару?
Люди расступаются, и она видит Тару. У него подбит глаз и ссадина на щеке, и волосы растрепаны, но он несомненно жив.
Сосоно:
– Слава Небесам.
Закрывает глаза и падает без чувств.
Стоянка каравана, шатер. Из шатра выходят командир когурёского отряда и начальник стражи Юнхан.
Когурёсец:
– И все же лучше было бы отвезти государыню обратно в Куннэ. Тепло, покой, лекари...
Юнхан:
– Ты же слышал. Теперь она торопится домой.
Когурёсец:
– Ну, что же делать. До границы мы вас проводим, а дальше всё в воле Небес.
Юнхан, кланяясь:
– Спасибо, и передай нашу благодарность генералу.
В шатре. Сосоно лежит в постели, глаза закрыты, вид бледный. Тару сидит рядом, промокает тряпочкой пот с ее лба. На почтительном расстоянии в два шага стоит Чжан, сложив руки на животе. Вздыхает.
Ресницы Сосоно вздрагивают, веки поднимаются.
– Тару.
– Да, бабушка?
Сосоно:
– Завтра выдвигаемся.
Тару:
– Но бабушка, ваша рана...
Сосоно:
– Царапина. Завтра я встану.
И снова закрывает глаза.
Чжан качает головой.
Тару сидит возле бабушкиной постели, вид задумчивый. Вспоминает. «К черту старуху, хватайте мальчишку!» – и мешок на голову.
– Им был нужен именно я. Живым. И они пришли с лоланского берега.
Замолкает, думает.
– Чжан!
– Да, молодой господин?
– Зачем лоланцам мог понадобиться я?
Чжан:
– Вероятно, они знали, что могут выручить за вас большие деньги.
Тару:
– Лоланский отряд, в маскировочных нарядах, сидели в засаде... Может быть, они просто знали, кто я такой? Смотри, если моему отцу предложить спасти меня, что он будет готов сделать ради этого?
Чжан:
– Думаю, что угодно, молодой господин.
Тару:
– Хорошо, что я им не попался. Моя страна не пострадает.
Замолкают. Тару вытирает лоб Сосоно, откладывает тряпицу.
– Чжан!
– Да, молодой господин?
– А откуда они могли узнать, кто я такой?
Чжан:
– Ну, может быть, кто-то из каравана назвал вас царевичем...
Тару:
– Не было такого. Все перестали называть меня так еще в Емек. Привыкли.
Чжан:
– Но недавно в Куннэ, во дворце... Мы искали вас, и Юнхан сказал госпоже, что не может найти царевича.
Тару:
– Ага. Значит, кто-то из дворца проболтался. И пока мы ездили в Чольбон, про меня успели узнать в Лолане.
Замолкает снова. Думает.
– Чжан!
– Да, молодой господин.
– Бабушка права. Нам нужно как можно скорее убираться отсюда, причем не в сторону Куннэ, а в сторону дома. Чем дальше мы будем от Лолана, тем лучше. Пару дней они будут сидеть тихо, а потом могут снова захотеть поймать меня и продать отцу. Что же они так хотят за меня купить?
Чжан:
– Земли?
Тару:
– Может быть... – Еще немного помолчав: – Чжан, позови ко мне Юнхана. Хотя... оставайся с бабушкой. Юнхана я сам найду.
Снаружи ранний вечер. Юнхан проверяет посты. Работники возятся у костра, там готовится ужин.
Тару идет через лагерь, оглядывается, видит Юнхана. Подходит.
– Юнхан.
– Да, молодой господин?
Тару:
– Бабушка хочет непременно завтра ехать.
Юнхан:
– Напрасно, ей бы отлежаться хотя бы пару дней...
Тару:
– Если хочешь, попробуй убедить ее, меня она не слушает. Но если и у тебя не получится, думаю, нам нужна будет для нее повозка.
Юнхан:
– Согласен. Добудем.
Караван движется по горному кряжу. Впереди – Тару, рядом с ним Юнхан, за спиной – Чжан, Юнъян и Чангу. Идут работники, топают ноги, скрипят колеса.
Среди грузовых телег – цветастая повозка с занавесками. Едет, переваливаясь на плохой дороге. Занавески качаются.
Юнхан придерживает коня, поджидает, пока повозка поравняется с ним.
Занавеску отодвигают. Мы видим руку – жилистая рука лучника и всадника, но ногти отполированы. Это Сосоно. Вид у нее бледный, рана явно сильно ей мешает, да еще этот неровный ход безрессорной тележки по колдобинам... Но эта женщина в жизни не пожалуется, что ей неудобно.
Юнхан:
– Не беспокойтесь, госпожа. Я слежу в оба, никто к нам на выстрел не подберется, а уж тем более на длину копья. И молодой господин на диво благоразумен после нападения. Честно говоря, я не нарадуюсь на него.
Сосоно:
– Им был нужен именно Тару. И поскольку они лоланцы... Юнхан, я боюсь, что они могут напасть снова. Не здесь, а возле наших границ, когда мы туда выйдем.
Юнхан:
– Понимаю. Я буду предельно внимателен, госпожа, обещаю. Я не допущу, чтобы с молодым господином что-нибудь случилось.
Сосоно:
– И вели еще раз тем охранникам... Чангу и Юнъяну... чтоб ни на шаг от молодого господина! Сейчас-то он благоразумен, напугался, а завтра может уже всё забыть.
Юнхан:
– Слушаюсь, госпожа.
Сосоно откидывается на подушки и задергивает занавеску.
Лолан. Дворец наместника. Наместник восседает на троне, перед ним стоит на одном колене генерал Ван. Наместник недоволен.
– Сидели в кустах полтора месяца, никого не поймали, пятеро бойцов выбыли, восьмеро лечат раны! Кто мне ответит за это? А?
Генерал:
– Велите казнить, господин.
Наместник:
– Следовало бы!
Генерал:
– Я приму вашу волю, какой бы она ни была.
Наместник:
– Хорошо же. Слушай мою волю. Мне по-прежнему поперек горла крепости, которые Онджо понастроил у наших границ. Поэтому ты найдешь других бойцов и вышлешь их к юго-востоку, куда-нибудь на реку Комитан. Пусть все-таки поймают пэкчёского щенка. И запомни – это твой последний шанс, не упусти его.
Генерал:
– Слушаюсь, ваше превосходительство!
Наместник небрежно машет рукой – пошел, мол, вон.
Пэкче. Вире, царский дворец.
Покои младшей царицы. Она сидит за столом, нервно крутит в пальцах чашку с чаем. Перед ней стоит, склонив голову, командир Чингодо.
Царица:
– Ну, что слышно о мальгалях?
Чингодо:
– С тех пор, как его величество побил их в Пёнсане, они сидят тихо.
Царица, с нажимом:
– А еще что-нибудь?
Чингодо:
– Ну...
Царица:
– Они не собирают подозрительных отрядов в лесах у нашей границы?
Чингодо:
– А, вы об этом, государыня! Собирают-собирают, я слышал, они каждый день посылают разведчиков на восточный тракт...
Царица:
– Понимаю. Боюсь, они очень опасны.
Чингодо:
– Да, ваше высочество. Очень.
Царица:
– Хорошо. Ступай.
Небрежным жестом отсылает его.
Ночь. Светит луна.
Стоянка каравана, шатер, возле него двое охранников на часах.
Внутри темно. Спит Сосоно. Спит Тару. У входа на рогожке спит Чжан.
Тару вертится, мотает головой.
Вода; мальчик погружается все глубже. Удар об воду; изображение качается, в кадр вплывает человек – мы не видим его лица. Подплывает к мальчику, хватает его за плечи и с силой толкает вниз, на дно. Тару хочет закричать, пузыри изо рта.
Тару резко садится на постели, глотает ртом воздух, в глазах ужас.
Чжан открывает глаза, вполголоса:
– Что такое, молодой господин?
Тару:
– Мне приснилось, что я тону.
Чжан:
– Это всего лишь сон. Ложитесь на бочок, ладошку под щеку, и...
Тару:
– Чжан.
– Да, молодой господин?
– Когда я упал в море, кто прыгнул меня спасать?
Чжан:
– Чангу и Юнъян... а, нет, кажется, сначала Юнъян, а Чангу замешкался. Вот молодец этот Юнъян, сразу понял, что делать...
Тару:
– Всё, замолчи, буду спать. Да, лягу на бочок, как ты и сказал. Всё. Не мешай.
Укладывается, действительно, на бок, спиной к Чжану.
Чжан:
– Да, конечно, молодой господин.
Тоже ложится.
Тару лежит, смотрит перед собой, думает.
Утро; караван собирается в путь. Сворачивают шатер. Запрягают лошадей.
Тару оглядывается по сторонам, видит охранника Чангу – тот тащит к повозке какой-то сверток.
Тару идет к нему, окликает негромко:
– Чангу!
Охранник оборачивается, кладет сверток на повозку.
Тару:
– Мне нужно переговорить с тобой наедине.
Чангу:
– Слушаю, молодой господин.
Тару:
– Скажи мне... Когда я упал в море, первым прыгнул Юнъян?
Чангу:
– Да, молодой господин. Я не сразу сообразил, простите.
Тару:
– Ты сообразил вовремя... Чангу, у меня к тебе просьба.
Чангу:
– Да, молодой господин.
Тару:
– Внимательно следи за Юнъяном. У меня насчет него подозрения.
Чангу:
– Но почему...
Тару:
– Просто делай, что я говорю. Внимательно следи за ним.
Чангу:
– Слушаюсь, молодой господин.
Караван идет по лесной дороге, Сосоно по-прежнему едет в повозке.
Где-то в лесах у реки Комитан. Мальгали с разрисованными лицами, с волосами, заплетенными в косы, в меховых шапках сидят у костра, переговариваются, смеются о чем-то. Из леса к стоянке выходит еще один мальгаль, идет через лагерь к предводителю. Предводитель отличается от прочих обилием бус в волосах и бородой, заплетенной в косицу. Новоприбывший – это разведчик – докладывает:
– Через четыре или пять дней караван будет здесь.
Предводитель:
– Отлично. Воины! Будьте наготове! Помните – наша задача пристрелить мальчишку. Или прирезать. Грабить караван будете потом.
Разведчик:
– Господин мой, я заметил кое-что странное.
Предводитель:
– В чем дело?
Разведчик:
– В половине дневного перехода от нас засел еще один отряд. Это восточные мальгали, народ змеи. Знаете, господин, по-моему, их тоже интересует караван.
Предводитель:
– Нет, так не пойдет. Мальчишку должны убить мы, не то пэкческий командир откажется платить.
Где-то в лесах у реки Комитан, несколько позже.
Поляна, на поляну с двух сторон выезжают два предводителя мальгалей, каждый с тремя воинами.
Первый предводитель (тот, которого мы уже видели):
– Здравствуй, Пуганнэ. Что это ты здесь делаешь?
Второй предводитель:
– Здравствуй, Куктэ. Я как раз хотел спросить у тебя то же самое.
Куктэ:
– У нас небольшое дельце к каравану, который идет с севера.
Пуганнэ:
– Как интересно. У нас тоже.
Куктэ:
– Поезжай домой, к отцу и женам. Мы сами убьем мальчишку из каравана.
Пуганнэ:
– Убьёте? Ну уж нет. Это ты поезжай домой, к мамаше и женам. Мы поймаем мальчишку и доставим его генералу Вану. Живым и невредимым.
Куктэ:
– Постой, зачем живым и невредимым? Его надо убить...
Пуганнэ:
– Ни в коем случае, если ты его убьешь, мне не заплатят.
Куктэ:
– А если ты не дашь его убить, не заплатят мне.
Пуганнэ:
– Давай я его поймаю, а ты скажешь, что ты его убил. Тогда и тебе заплатят, и мне.
Куктэ:
– Пэкческий командир не поверит мне на слово. Спросит, где труп.
Пуганнэ:
– Так ты работаешь на Пэкче? Это после того, что они сделали с нашими людьми в Пёнсане?
