Текст книги "Инкуб. Строптивая добыча (СИ)"

Автор книги: Анна Вьюга

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Глава 9.

«Приложение 1. Краткий словарь терминологии (Извлечения)

(…)

d) Инкумания. Опасная болезнь, синдром навязчивой, болезненной потребности в близости с инкубом. Медикаментозно не лечится, проявляется непредсказуемо приблизительно у одной сотой процента женщин, имевших плотскую связь с инкубами.

В большинстве случаев «ломка», схожая с наркотической, может быть смягчена тем, что такая женщина через некоторое время вступает в сношения с другим инкубом, не связанным запретом на питание этой конкретной жертвой. Однако в исключительных, особо тяжелых ситуациях, женщина, пораженная инкуманией после единственной ночи с инкубом, больше не может излечиться. У неё навсегда сохраняется потребность в ласках только того инкуба, с которым у неё произошёл импринтинг. Что вследствие запрета на длительные связи, разумеется, не может быть реализовано. Ведь, заметим попутно, даже спустя продолжительное время инкуб не имеет права возвращаться к уже раз «выпитой» им добыче, поскольку адаптированный к нему организм станет тут же отдавать в разы больше Пламени, не оставляя женщине достаточно для нормального здорового существования.

Последствия инкумании самые тяжелые. Невозможность создания семьи и вступления в какие-либо отношения с обычными мужчинами, навязчивые мысли о прошлом, хроническая бессонница и т.д. Несчастная навсегда бывает потеряна для общества как возможная основа создания его здоровой ячейки.

Отсюда негласное правило инкубов – никогда не вступать в связь с женщиной, которая слишком сильно этого желает. Особенно если она думает, что влюблена в инкуба. Такая жертва является весьма вероятной кандидатурой на то, чтобы получить неизлечимый вариант инкумании».

Леди Мэри Сазерленд. Отрывок из трактата «Об инкубах».

– Не смейте.

– Уже посмел.

– Отдайте очки!

– И не подумаю. Кажется, из нас двоих очки были нужны мне. Вот же слепец… безмозглый идиот.

Это что же, мои сверкающий ненавистью глаза его вызвали на такие похвальные откровения?! Надо было снять очки пораньше.

Я потянулась в попытках забрать своё имущество назад, но он убрал руку подальше.

– Это настоящее преступление, уродовать такую красоту. Я себе не прощу, если позволю тебе снова это надеть.

И этот гад, эта сволочь нахальная инкубовская… разжал пальцы, и мои очки со всего размаху шлёпнулись на пол! Толстые стёкла треснули, но не разбились полностью. Я ахнула, дёрнулась, чтобы их поднять – но Велиар не пустил.

– Ах ты… вы…

Я осмотрелась по сторонам, ища выход гневу. И нашла.

Схватила букет цветов и со всего размаху съездила ему по наглой роже.

Не знаю, кто больше удивился такому моему порыву. Инкуб, который аж меня из рук выпустил и уставился ошарашенно, или я, глядя на то, как прекрасные цветы с облетевшими лепестками в полном беспорядке усеивают пол. А на скуле Велиара наливается кровью царапина от шипов.

Впрочем, удивлялся он не долго.

– М-м-м… надо было тебя не Мышкой назвать. А Кошкой. Самая настоящая когтистая строптивая кошечка. Жду не дождусь, когда заставлю тебя мурлыкать.

Он медленным движением стёр каплю крови, а потом слизнул её с пальца, не отрывая алчного взгляда от меня. А у меня от этого порочного жеста почему-то всё тело покрылось мурашками, и внутри всё свело спазмом.

Жаль, под рукой больше ничего, подумала я с тоской.

Карандашницей ему, что ли, зазвездить…

Царапина на лице инкуба затянулась сама собой. Не осталось и следа. Что ж, по крайней мере, теперь стало чуточку более понятно, почему предки не рискнули ввязываться с ними в настоящую войну и предпочли откупиться Корилианским договором.

Я принялась лихорадочно рыться в памяти, что там было в Договоре на тему наказаний за вооружённые нападения на инкубов. Не нашла. Впрочем, у него на меня, судя по всему, были другие планы.

Велиар обхватил меня крепко руками за талию и приподнял. Без опоры под ногами я вдруг почувствовала себя совсем не уверенно. Вернее даже, запаниковала.

– И зачем же ты прячешь такую красоту под всей этой мишурой, м? – хрипло спросил он. В тёмных глазах, в бездонных зрачках голодных глаз инкуба я видела своё отражение. В моей комнате не было зеркал. Но в эту минуту какой-то крохотной, почти забытой части меня стало интересно, какой он видит меня сейчас. И кажется, ей было приятно, что он приехал за мной в такую даль думая, что я лишь неказистая Мышка в нелепом наряде.

Опасные чувства. Нужно растоптать эти ростки до того, как они дадут пышный цвет.

– А больше всего мне интересно знаешь, что? – вкрадчиво спросил инкуб. Моя паника усилилась, когда я поняла, что меня несут. По вполне определённому маршруту.

И до ночи не подождал. Несчастный голодающий.

– Даже… не подозреваю… – я попыталась сопротивляться, но в подвешенном состоянии это было не так просто.

Меня бесцеремонно швырнули на мою же постель и упали сверху, придавив всей тяжестью. Моя бедная кроватка жалобно скрипнула. Она определённо не была рассчитана на подобные нагрузки.

– Мне любопытно, какие ещё сокровища ты от меня скрываешь…

Я изо всех сил толкнула его в грудь, пытаясь спихнуть с себя, но ничего не получалось.

Добилась только того, что инкуб взял мои руки и завёл мне их за голову, надёжно прижав запястья к постели.

Я уставилась на него в гневе, тяжело дыша.

– Интересно, с какого момента я уже могу наложить своё вето? Согласно вашим сумасбродным толкованиям. Не просветите? Господин инкуб.

– Точно ещё не с этого, – хищно усмехнулся Велиар, прочерчивая взглядом огненную линию от моего лица и шеи вниз.

Жар, которым опаляли прикосновения пальцев инкуба к запястьям, с быстротой молнии стал растекаться по всему телу.

Мне становилось всё труднее дышать.

Свободной рукой Велиар небрежно откинул правый край моей шали. Потом левый.

Я продолжала смотреть с вызовом и продолжала бесплодные попытки врать самой себе, что у меня всё под контролем.

Инкуб разглядывал неотрывно. С предвкушением. Как смотрят на подарок, который собираются развернуть.

Неспеша коснулся пальцами верхней пуговицы на моём высоком, под самый подбородок воротничке. Я затаила дыхание.

Он же не посмеет?!

Первая пуговица мягко выскользнула из петли.

– Я вас ненавижу… – прошептала я.

Ещё одна пуговица. И ещё.

– Твоё Пламя уже обжигает меня так, что сносит крышу, – отозвался тихо Велиар. – Скажи спасибо, что я никуда не тороплюсь. Иначе уже задрал бы тебе юбки и дал то, чего ты так сильно хочешь, маленькая лгунья.

– Вы только поглядите, какое благородство! – зашипела я и снова попыталась вывернуться. Добилась только того, что ещё две пуговицы покинули пост и горячие пальцы инкуба проникли под ткань. Огладили мою обнажённую шею. Я закрыла глаза и прикусила губу, чтоб не застонать.

– Что ты, Мышка… никакого благородства. Просто не хочу, чтоб мой десерт слишком быстро закончился.

Я посмотрела на инкуба сквозь ресницы. Он неторопливо раздевал меня взглядом. Пока только взглядом. С видом естествоиспытателя, которые пытается прикинуть на глазок, сколько золота скрывается внутри неказистой горной породы.

Как раз, когда я пришла к выводу, что убийство из самообороны не должно нарушить Корилианский договор, в дверь громко постучали.

Я резко повернула голову, испугавшись, что могут войти. От неожиданности едва не ляпнула: «Я занята, приходите позже». По счастью, Велиар хорошо запер дверь, потому что она не поддалась, когда её дёрнули.

Вместо того, чтобы слезть с меня и ретироваться куда-нибудь в окно, как положено уважающему себя мужчине, инкуб с улыбкой склонился и прихватил губами мочку моего уха. Его тяжёлое тело вдавливало меня в постель. Не двинуться. Мне стало ещё жарче, хотя казалось бы, куда уж дальше.

– Мисс Браун! Мисс Браун, вы мне срочно нужны! Мисс Браун, вы там что – спите?!

– Мр-р-р-р… ответь же что-нибудь! Не то она нам дверь выломает, – вибрирующим шёпотом проговорил Велиар мне в шею. Я попыталась оттолкнуть его плечом, пряча нежные участки, но ожидаемо не вышло.

– Нет никаких «нас»! – прорычала я тихо, а потом максимально громко и отчётливо провозгласила. – Лили, я занята! Переодеваюсь. Что у вас?

«Раздеваюсь» было бы точнее, конечно же.

– Мне срочно нужна ваша помощь! Это дело жизни и смерти!

Я вздрогнула всем телом, когда пальцы Велиара отогнули расстёгнутый ворот и горячий влажный язык прошёлся по моей шее.

Вот где настоящее дело жизни и смерти. Как заставить его прекратить?

– Что вам ещё нужно? – почти с отчаянием выкрикнула я. Велиар тем временем успел расправиться ещё с двумя пуговицами. Боже, как хорошо, что я выбрала именно это платье. Что на нём так много пуговиц.

– Тебе рассказать, что мне нужно, Мышка? – мурлыкнул Велиар и глубоко втянул носом запах моей кожи в ямке над ключицей.

– Мне нужно срочно подобрать причёску к ужину! И платье! Я совершенно не знаю, что надеть!! – ныла под дверью Лили.

Инкуб оголил мою ключицу и куснул её игривым поцелуем. Я тихо ойкнула. Он шепнул:

– Мышка, намекни как-нибудь своей подопечной. Совершенно не важно, что надеть. Главное, чтоб оно поудобнее снималось.

– В следующий раз нашью на платье амбарный замок вместо пуговиц, – задыхаясь, выдавила я. Потом собрала последние силы и добавила громко. – Хорошо! Буду через пять минут!

– Какая жестокая Мышка… Режешь меня без ножа.

– Ура! Я вас жду. Пока мой инкубчик спит, я должна как следует подготовиться.

За дверью затихал топот удаляющихся шагов.

«Инкубчик» сделал одно неуловимое движение – и мы поменялись местами. Он оказался подо мной, а я сверху. Я снова попыталась реализовать свой шанс на спасение, но Велиар схватил оба конца моей шали и держал так, что не дёрнуться.

– Отпущу при одном условии.

– Заранее нет!!

– Ты же ещё не выслушала?

– И не собираюсь!!

Инкуб смотрел подозрительно довольными глазами. Несложно было догадаться, что замыслил очередную подлянку.

– Поцелуй меня.

– Что-о?!

– Ты слышала. Поцелуй меня, Эрнестина!

Я задохнулась от возмущения, нависая над гадким инкубом.

– С каких это пор вы, милорд, так полюбили это глупое занятие? Сами же утверждали, что…

– Значит, подслушивала, затаив дыхание. И запомнила каждое слово… – довольно усмехнулся инкуб. Я вспыхнула и не стала продолжать.

Его сильные руки потянули концы моей шали вниз. Мне поневоле пришлось сокращать расстояние. С каждым дюймом ощущая, что ловушка захлопывается.

– Один поцелуй, и вы оставите меня в покое? – уточнила я.

– Один поцелуй, и мне хватит до следующего раза не помереть с голоду,  – подмигнул инкуб.

Его губы так близко. И жара так много во мне, что если не поделюсь сию секунду, то разорвёт изнутри. Его непоколебимая уверенность, что всё случится, это лишь вопрос времени – подтачивает мою решимость. И всё сильнее кружится голова…

– Решайся быстрее, Мышка, пока я не передумал и не потребовал более весомого выкупа.

Его ладонь неспешно прогуливается по моей спине и увесисто ложится ниже. Сжимает через несколько юбок так, что я вспыхиваю и мысли начинают путаться, мечутся предательскими белками по веткам.

Инкуб удовлетворённо щурится и чуть не облизывается, понимая, что у меня есть ещё чем его удивить, а не только глаза.

Пять минут скоро истекут… Лили явится и точно выломает дверь… Надо же как-то спасаться, правильно?

Настороженно тянусь к его губам, быстро касаюсь и вскидываю голову.

– Всё! Я теперь…

– Так бабушку свою в лобик будешь целовать, Эрнестина.

Его ладонь поглаживает мои бёдра, и я возношу хвалу всем богам, что выбрала именно такую плотную ткань, да ещё и с двумя нижними юбками в придачу. Правда, уже не слишком-то помогает.

– Даю тебе ещё одну попытку, так и быть. Верю в тебя, Мышка! Ты справишься, вот увидишь.

– Ненавижу… – шепчу я и снова касаюсь губами губ.

Как же я соскучилась по их вкусу. По пьянящему чувству свободы – пусть вот так, пусть украдкой, пусть исподтишка.

Не знаю, как у него получается, ведь я сверху и в любой момент могу отстраниться – но он ловит мои губы в плен. И не пускает, и заставляет терять голову, и забывать о времени, и всё глубже погружаться в этот безумный поцелуй.

Велиар, дразня, проник в меня языком.

Я укусила его за губу, чтоб не воображал, что мне понравилось.

Вкус его кожи сводит с ума.

– Ненавижу…

Его рука в моих волосах – ещё немного, и строгий пучок гувернантки тоже прикажет долго жить, и ещё одним моим маленьким секретом станет меньше.

Губы на моём горле – и я с готовностью подставляю его, изгибаюсь, роняя стоны с приоткрытых губ.

– Мне пора-а…

– Иди.

– Мне правда пора…

– Я тебя не держу.

– А чьи тогда руки на моей?..

– Тебе виднее. Это же твоя задница.

– Вел!!

– Называй меня так почаще, и я тебе покажу, как сильно мне это нравится.

Понятия не имею, к чему бы это всё привело.

Но в дверь снова постучали. На этот раз нерешительно.

– Э-э-э… мисс Браун? Вы там?

Роуз. Наша служанка.

Я упала на грудь Велиару, переводя дыхание. Как хорошо, что в этом доме полно народу. Кажется, сейчас на страже моего целомудрия все, кто угодно, только не я сама.

– Чего тебе? – простонала я, зажимая ладонью рот инкуба – он слишком громко посмеивался надо мной.

– Меня хозяин прислал. Вам сказать, что гостевая комната, которую вы определили господину инкубу, не подходит. Слишком близко к хозяйским опочивальням. Мистер Льюис велел, чтоб ту комнату заняли вы. Через стеночку от мисс Лили. А господина инкуба отселить подальше. В мансарду. Если точнее, то в вашу спальню, мисс. Простите, мисс.

Сдавленный хохот инкуба не услышал бы только глухой, наверное. Правда, я старалась заткнуть его покрепче, так что оставалось лишь молиться, чтобы этого не произошло.

Роуз поспешно удалилась – она явно понимала, что я не буду скакать до потолка от радости, получив такое известие.

Не знаю, как, но я умудрилась скатиться кубарем с Велиара, а он даже не стал меня удерживал. Только кровать ходила ходуном, пока он ухахатывался надо мной.

Отсмеявшись, Велиар растянулся на моей постели поудобнее и сладко-сладко потянулся.

– М-м-м-м… как удачно. Даже идти далеко не надо, можно тут и засыпать. Передай мистеру Льюису мою сердечную признательность.

Выходя в коридор, я дверью хлопнула так, что стены задрожали.

Как же бесит этот инкуб!! Одним своим существованием бесит. Улыбкой своей. Тем, что творят со мной его губы. Взглядом озорным, мальчишеским. А в следующую же секунду – таким до дрожи мужским, что подгибаются колени.

Тем, сколько Пламени умудряется высекать – и как оно, будто голодный огонь, пожравший весь хворост в костре, начинает требовать ещё и ещё.

Хоть бы у него от меня послабление желудка уже случилось!

Я от злости стукнула затылком об светло-оливковую стену, на которую опиралась спиной, а потом добавила ещё и кулаком.

Спохватилась и принялась торопливо застёгивать предательские пуговицы. Сердце колотилось как сумасшедшее и никак не желало униматься.

Кое-как пригладила волосы.

Чёрт, очки!! Но в свою… проклятье, уже не свою комнату я бы не вернулась под страхом смерти.

Пришлось в спешном порядке импровизировать. Я выудила из кармана накрахмаленный носовой платок с маргаритками и перевязала щёку. А что? Может же у меня зуб разболеться раз в жизни.

И что-то мне подсказывает, эта зубная боль под названием «инкуб» так просто от меня теперь не отвяжется.

В полном смятении чувств, на едва идущих ногах я поспешила к Лили.

Глава 10.

Суета над платьями и причёсками Лили хоть немного отвлекла меня от посторонних мыслей.

Девчонка алела щеками, была возбуждена до предела, тараторила не к месту (даже не спросив, что у меня со щекой!) – в общем, раздражала безмерно. Явно уже в красках представляла, как…

Тьфу.

Мерзость.

Подкалывая юбки и заужая корсет, я нечаянно ткнула её иголкой, но она даже не заметила, витая в облаках.

На ужин я осталась в своей новой, ещё больше бесящей меня комнате. Даже спускаться не стала. Во-первых, платок служил более-менее приличной защитой только от невменяемой Лили. Да и неудобно было, сползал всё время. Надо было срочно придумать что-то ещё.

Ну и во-вторых – сил моих не было больше наблюдать, как чёртов инкуб флиртует с моей подопечной. У меня создавалось полное впечатление, что он себе решил устроить комплексный обед из нескольких блюд. Хоть бы уже перебил аппетит и на десерт не осталось сил!

Ехидный внутренний голос подсказывал, что у такого силы останутся и на десять маленьких Мышек.

От этого на душе становилось ещё гаже.

Я твёрдо решила просидеть остаток своих дней в комнате, ссылаясь на зубную боль. Даже за вещами своими в мансарду отправила Роуз, и та принесла мне мои скудные пожитки, вся покрасневшая до кончиков ушей. На мой раздражённый вопрос, нет ли у неё гриппа, она ответила, отводя глазки, что «господин к ужину переодеваться изволили».

Ну да, ну да. А служанку впустить не постеснялся! Сволочь инкубская.

Утешало только то, что Роуз подозрительно быстро вернулась. Как выяснилось, мои вещи уже были собраны и уложены в саквояж. Я разозлилась как бык, у которого перед глазами машут красными трусами тореадора, когда представила, что инкуб копался в моём шкафу и трогал мои вещи.

Когда дёрнула застёжки саквояжа, поверх собственного, аккуратно сложенного белья обнаружила пышный бутон алой розы.

Выкинула его в окошко.

Потом пожалела, но не бежать же было в промозглый сад, копаться в грязи, чтоб найти!

На удивление, никто меня в моём убежище не беспокоил. Даже мистер Льюис не просил присмотреть за его бедной овечкой, видимо поняв, что раз уж волк вломился прямо в отару, дальше бдеть бесполезно.

Вечер медленно чернил хмурые сумерки за окном, старый сад шелестел, я сидела у окна и места себе не находила. Даже аппетит пропал.

С отчаяния лечь решила пораньше. Заплела потуже косу, улеглась на пропахшее затхлостью постельное бельё, которое служанка выудила из не знаю уж какой древности шкафа… Поворочалась, потом вскочила и крепко-накрепко заперла дверь. Во избежание.

И всё равно не спалось.

Постепенно становилось тише. Конюх, он же сторож и садовник в одном лице, погромыхал ключами – запер ворота. Где-то внизу в кухне, окно которой было прямо под моим, плескала вода и звякала перемываемая посуда, потом затихла. Хихиканье кухарки и Роуз снова царапнуло по моим расшатанным нервам, как скребок ногтем по классной доске. Знаю я, кого они там обсуждают!

Наконец, по коридору за дверью протопали грузные шаги хозяйки. Хозяина я так и не услышала, видимо он, как и я, решил так и сидеть в своём убежище весь вечер. Вторили хозяйкиным лёгкие постукивания каблучков Лили. Потом я еще битых полчаса выслушивала её легкомысленные песенки и «ля-ля-ля» из-за стеночки. Туфлёй, что ли, в стену кинуться?!

Я ворочалась и так и сяк, борясь с искушением. В конце концов, дождалась полной ночной тишины. Вроде бы. Но сон всё не шёл, хоть ты тресни.

Провалялась битый час, истерзав подушку… и тут услышала тихий скрип соседней двери. И шажки такие по коридору, тихие и осторожные.

Я резко села в постели. Ах, вот оно что! Лили так и не дождалась инкуба с доставкой, и решила организовать ужин в постель ему! Ну, она у меня дождётся.

Подушка полетела на пол. Я попыталась нашарить ночные туфли под кроватью – но так и не попала в них босыми ногами, поэтому решила не тратить время. Кое-как нацепила чепец для сна, подхватила со спинки стула свой любимый стёганый халат из плотной ткани практичного мышиного цвета, запахнулась, покрепче затянула на талии завязки и исполненная решимости, двинулась в путь на защиту инкубовой чести.

Тонкий силуэт Лили в одной летящей сорочке я увидела, когда он уже мелькнул за поворотом, как призрак невинности, которую эта девица твёрдо вознамерилась утратить в самое ближайшее время.

Я не стала окликать, чтоб не будить весь дом и не объясняться, чего, собственно, сама в такой поздний час шатаюсь по коридорам. Вместо этого ускорила шаг.

Так и есть! Тень с распущенными волосами… распущенная тень, в общем, пробежала вверх по лестнице и шмыгнула в сторону мансарды.

Разъярённой фурией я ринулась за ней, перешагивая через несколько ступенек.

Нагнала её, когда мелкая зараза уже заносила руку, чтобы постучать в дверь моей бывшей комнаты.

Я уперла руки в боки.

– Что это вы тут делаете, Лили? Вы, кажется, ошиблись этажом. Ваша комната ниже.

Она бросила рассерженный взгляд через плечо… и нарочито громко постучала. Я опешила от такой наглости.

– Вы меня не слышали? Сейчас же отправляйтесь в свою постель!

– Я сама разберусь, в чью постель мне отправляться! – заносчиво проронила Лили, вздёргивая подбородок и откидывая пышные локоны с обнажённого плеча.

Я едва не потеряла дара речи.

– У вас есть хоть какие-то понятия о собственной чести и гордости?!

– А у вас – о том, чтоб не совать свой длинный нос в чужие дела?!

И Лили постучала снова, теперь уже громче.

А дверь меж тем никто не открывал.

– Вот видите – наш гость устал, спит крепким сном младенца! Вы его, видимо, утомили своей игрой на пианино, – съязвила я.

Лили не нашлась с ответом, хотя видно было, что пыталась. Неловко переступила с ноги на ногу… Ну а чем было парировать, если за дверью и правда царило суровое и непреклонное молчание? Я даже воспряла духом.

Подопечная моя зато как-то сникла, видимо почуяв, что правда на моей стороне.

И в то же время, я прям видела, как в голове у неё шевелятся шестерёнки, и она смекает, что раз уж инкуб в нашу глухомань припёрся, то найдёт способ добраться до её невинной розы и без таких сверхусилий с её стороны. Так что одну ночку-то, так и быть, пусть выспится.

Она пожала плечиками, поправила обратно аккуратно спущенную бретельку кружевной сорочки стоимостью как весь мой гардероб, и с невозмутимым видом продефилировала мимо меня обратно в сторону лестницы.

– По вашей милости у меня разболелась голова, мисс Браун. На утреннее занятие меня не ждите, буду высыпаться. В следующую-то ночь мне будет уже не до сна!

Вот же коза!

Я возмущённым взглядом проследила, как она гордо вышагивает до лестницы и спускается вниз с видом королевы, снисходящей до подданных в день коронации, не меньше.

Убедилась, что Лили действительно покинула зону боевых действий.

Осторожно, на цыпочках подошла к двери, приложила ухо, послушала… тишина. И правда, спит!

Выдохнула.

Хоть что-то хорошее сегодня от этого невыносимого…

Дверь резко отворилась внутрь и две руки втянули меня во мрак. Створка бесшумно затворилась.

Меня прижали грудью к двери, а сзади в темноте меня накрыло горячее тело.

Одежды на теле не ощущалось.

– М-м-м-м… какая ревнивая маленькая Мышка! Просто прелесть, – прошептали мне на ухо, а потом игриво прикусили мочку. Пальцы переплелись с моими, вжали в твёрдые доски плотнее, не вырвешься. Щекой я чувствовала каждую линию рельефа. Задней частью организма… тоже.

Я с обречённостью осознала, что угодила прямиком в мышеловку.

В тёмной комнате задёрнуты плотно шторы. Ни звёзды, ни настырная луна – никто не помешает и не нарушит сладострастный полумрак, в котором продолжается наше противостояние.

– Пусти… – пытаюсь выпутать пальцы, но мы лишь переплетаемся сильней.

– Не могу. Это уже выше моих сил.

Горячие губы неспешно перемещаются ниже, трогают завитки волос под ухом, выбившиеся из-под чепца, впиваются в шею. Вздрагиваю и отворачиваюсь, жадно ловлю глотками раскалённый воздух. При каждом вдохе грудь вжимается в твёрдые доски. Сзади давит тяжёлое тело. И это ощущение неожиданно так приятно, что у меня медленно уходит почва из-под ног.

Нельзя. Держись, Эрнестина. Держись. Ты должна.

– Пусти. Мне нужно… вернуться. Слухи пойдут.

– Плевать на слухи. Признайся сама себе уже – ты хотела, поэтому пришла. Иначе какое тебе было дело до того, кто стучится в мою дверь?

Выпускает из плена мою левую руку, но я не успеваю расслабиться – потому что он рывком стягивает халат вместе с бретелью с моего плеча и обжигает поцелуем беззащитную кожу. Шумно выдыхаю, почти всхлипываю.

– Я… гувернантка. Это моя обязанность.

– Что ж ты не ушла спать со своей прилежной ученицей?

На это мне нечего было ответить. Даже себе.

Не сразу понимаю, почему стало чуточку легче и прохладнее. Это Велиар сбросил чепец с моих волос, и сквозняк от полуоткрытого окна холодит мокрые от пота виски.

Кончики его настырных напряжённых пальцев проходятся медленно по моей туго сплетённой косе сверху донизу.

– Надо зажечь свет… – бормочет инкуб.

– Нет! – вскрикиваю сдавленно. Он усмехается мне в затылок.

А потом от кончика моей косы, что свисает чуть ниже пояса, его ладонь бесцеремонно перемещается на самое ближайшее место. И я понимаю, что надо было соглашаться на свечи. Может, успела бы сбежать, пока зажигал.

По-хозяйски, уже совершенно не жалея моей стыдливости сжимает, оглаживает… плавно перемещает ладонь на живот, прижимается сзади теснее.

А я почему-то растеряла весь свой запас решимости и злости, с каким накинулась на Лили. Чувствую себя смущённой гимназисткой, которая впервые осознала, что мужчины чем-то отличаются от женщин. Еще не вполне ясно, чем… даже сейчас мне не вполне ясно, потому что вживую голого мужчину я не видела… но даже того, что чувствую через несколько слоёв своей одежды, достаточно, чтобы заставить меня проваливаться сквозь землю от смущения.

Я привыкла к тому, что гувернантка – тем более, такая «страшненькая» как я, не совсем женщина. Я отвыкла чувствовать себя такой. Отвыкла смотреть с интересом на мужчин, думать о них хоть на секунду. Для семейных уз я была безнадёжно потеряна, а мимолётные романы всегда казались мне чем-то недостойным. Тем более, от них только мужчинам одно удовольствие. А женщине – риск сломать свою жизнь погубленной репутацией, или чего хуже – ребёнком, принесённом в подоле, после которого тебя на порог не пустят ни одного приличного дома.

А теперь лавиной на голову… и другие части тела… обрушивается осознание, что мной заинтересовался великолепный мужчина, к которому меня саму тянет с ужасной силой. Я никогда не страдала самообманом. Велиару ни за что не скажу – но себе-то должна признаться. С ума схожу от его рук на моём теле, от восхищённых взглядов, от осторожно изучающих пальцев. Как будто всю жизнь жила с повязкой на глазах – а вот теперь он снял её и показывает, что есть ещё другой мир. Тот, которого я не знала. Прекрасный мир, где я – величайшая ценность, за которой можно и на край света отправиться. Такая, которой можно восторгаться, которую можно хотеть до умопомрачения.

И всё это смертельно опасно для меня.

Я не боюсь его ни секунды – я до одури боюсь себя в его руках.

Его ладонь игриво дёргает туго стянутую завязку халата, проникает под неё, ложится на живот так, что лишь тонкая ткань сорочки отделяет её от обнажённой кожи.

– Такая нежная… такая горячая… сводишь меня с ума.

А потом его ладонь медленно движется вниз.

– Стой!.. – шепчу испуганно.

Он останавливается, замирает на доли мгновения. А потом убирает руку, берёт меня за плечи и разворачивает к себе лицом.

– Маленькая трусиха. Прекрати уже меня бояться.

Вижу лишь смутные очертания его фигуры, его лица над собой. Но то, как мягко держит, как ласково отводит волосы с лица, как неожиданно нежно говорит… в очередной раз лишает меня защиты и разбивает мою броню в хлам.

Велиар задерживает ладонь на моей щеке.

– Не бойся, сегодня ничего не будет. Я не готов расстаться с тобой так быстро.

– Тогда дай мне уйти…

Даже в темноте вижу, что он улыбается.

– И лишить себя такой прекрасной возможности узнать ещё парочку твоих секретов? У тебя их так много, Мышка. Я намерен разгадать все.

Собираюсь ещё что-то возразить.

Но в темноте его губы находят мои. И сладкий, болезненно-томный и неспешный поцелуй заставляет растерять последние аргументы.

Поцелуй – это безопасно, это уже знакомо. Это то, что не переходит черту… и усыпляет бдительность.

Ладонь Велиара ныряет под воротник моего халата и ложится на грудь поверх сорочки.

Я разрываю поцелуй и упираюсь лбом ему в плечо. Шорох моего дыхания в темноте. Жар его ладони. Мы недвижны, словно канатоходцы над пропастью, где каждое неверное движение – смерть.

Я всегда думала, что такое – унижает женщину. Но в голосе Велиара – почти благоговение.

– Идеальная. Как будто кто-то создал тебя специально для меня.

Большим пальцем осторожно касается тугой вершины. Едва успеваю задавить мучительный стон. Всё тело сжимает спазмом, внутри закручивается всё быстрее воронка огненного смерча, которую мне так и хочется обрушить прямо на инкуба, чтоб отомстить за то, что он творит с моим бедным телом.

Не отказываю себе в таком удовольствии, тем более, что держать это в себе больше нет сил. Горячая волна мгновенно перетекает из меня – в него. И я могла бы тешить себя иллюзией, что всё лишь показалось, и это моя богатая фантазия – но в тот же миг, как она добирается до Велиара, он отзывается эхом моего стона сквозь зубы.

Вдавливает меня в стену резким толчком бёдер, сжимает грудь сильнее.

А потом опускается вниз.

И раньше, чем успеваю запротестовать, отгибает кружево сорочки вниз, освобождая сосок.

Проводит языком.

У меня подгибаются колени, но он держит за талию крепко. Под спиной по-прежнему дверь – так близко спасение, но так безнадёжно далеко, когда нет силы воли, чтоб спасаться.

Широкие горячие плечи под моими ладонями. Гладкая кожа, твёрдые мускулы тренированного хищника. Вкрадчивая дерзкая ласка. Такое острое наслаждение, от которого меня бросает в дрожь.

Втягивает сосок в рот, посасывает, выпускает с влажным звуком. Очерчивает языком влажную дорожку по кругу, по чувствительным бугоркам. Ночная прохлада тут же выстуживает кожу, и сочетания жара и холода сводит меня с ума, ослепляет, заставляет вздрагивать и трепетать в ответ на каждое прикосновение – и бояться и ждать с мучительным нетерпением следующего. И выгибать спину, и подаваться навстречу, и подставляться умелым ласкам, замечая в смятении, как странно реагирует тело, как влажно становится там, внизу.

Его пальцы мнут грубое дешёвое кружево, стискивают в кулак так, что скоро порвут. Его плечи под моими ладонями напряжены, словно камень. Его губы и язык всё ближе подталкивают меня к пропасти, каждым жадным, протяжным, с ума сводящим движением.

Когда это вдруг прекращается резко – впиваюсь ногтями в его плечи от разочарования. Он терпит и ни слова не говорит, только поднимается с колен и порывисто обнимает. Путаясь пальцами в моих волосах, вжимает моё лицо куда-то себе в шею. Я чувствую, как он напряжённо-мучительно дышит.

Тишина между нами раскалена. Каждое следующее слово будет как полёт стрелы прямо в сердце.

– Иди к себе. Немедленно, – хрипло выдавливает он. Но при этом и малейших усилий не делает, чтобы выпустить из рук.

Прерывисто вздыхаю. Прижимаюсь губами к его шее на такое короткое мгновение, что можно считать, этого и не было.