Текст книги "Западня"
Автор книги: Анна Малышева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Дома оказалось все семейство, за исключением Милены. Она была в школе. Виктор Эдуардович занимался с очередным учеником. Отказаться от уроков хотя бы на время – значило подорвать бюджет семьи и доверие своих клиентов. А этого он допустить не мог, особенно в преддверии расходов на похороны. С Балакиревым разговаривала мать девочек. Она взяла на работе отпуск без содержания.
– Я предложила Милене – давай напишу записку учительнице, чтобы тебя освободили от занятий, хоть до похорон, – говорила Алла. – Она – ни в какую. Говорит, что учебный год как раз кончается… Кажется, сегодня у них последние занятия… Или завтра? У меня теперь все в голове путается…
Она сидела на постели погибшей дочери, зябко обняв себя за плечи Глаза у нее были пустые и покорные – она успела осознать свое горе, но еще не смогла пережить его.
Говорила спокойно, сдержанно, только то и дело останавливалась, будто сама себя обрывала.
В комнате кое-что изменилось" с воскресенья, когда Балакирев здесь побывал. Исчезла шкатулка с украшениями, тапочки из-под Ольгиной кровати. И, как ни странно, фотография на стене – та, где сестры были сняты вместе.
Алла поймала удивленный взгляд следователя и пояснила:
– Я заказала отдельный Ольгин портрет. Сделают через два дня, его и повешу Мне как-то жутко смотреть на них вместе… На живую и мертвую. Почему-то страшно становится за Милену.
Вспомнив о роли хозяйки, она предложила Балакиреву кофе, но он отказался:
– Не надо, не хлопочите. У меня всего несколько вопросов.
Первый вопрос очень удивил женщину. Услышав, что Ольга заняла у родного отца четыреста рублей на туфли, Алла изумленно приоткрыла рот. Такое известие явно ее поразило.
– Туфли? – недоверчиво переспросила она. – Да какие же еще ей нужны были туфли? Если желаете – посмотрите, я все ее вещи убрала в стенной шкаф. Там одних только кроссовок три пары, их она любила больше всего. Есть еще прекрасные туфли, английские, совсем новые. Даже у меня таких дорогих нет. Босоножки… Нет, у нее все было! Мы на детях не экономили!
Следователь кивнул и сделал отметку в блокноте.
.. – В таком случае, может, она нуждалась в чем-то другом? – спросил он. – Вы не припомните – может, Ольга говорила, что хочет купить какую-то вещь?
– Нет, она вообще была нетребовательна. Даже на удивление нетребовательна, – пробормотала женщина. – Я думала, это потому, что у нее до сих пор не было парня…
Не перед кем наряжаться…
– А как насчет наличных денег? Вы ей давали деньги?
– Пятьдесят рублей в неделю.
– И ей хватало?
Женщина развела руками:
– Теперь я тоже задаю себе этот вопрос. Не могло ей хватать. Не должно было хватать. Но она никогда у нас не просила прибавки… То, что вы говорите… Будто она заняла у Степы четыреста рублей… Это как обухом по голове!
И мне ни слова не сказала! Это же надо – у Степы денег занимать!
– Но он ведь ее родной отец. – Балакирев подчеркнул слово «родной». – Может, она стеснялась искать у вас поддержки. Из-за отчима. Вы так не думаете? Может, ей больше не у кого было взять денег?
О Мулевине он пока не рассказывал. Он понимал, что для матери, которая искренне считала, что удочки «пока не было парня», такое известие будет еще одним ударом.
– Она почти не знала родного отца, – вспыльчиво возразила Алла. Замечание об отчиме ее задело. – А Виктор, если желаете знать, сделал для Оли в миллион раз больше, чем родной папаша! А что она видела от родного?! Он ее, малолетнюю, даже бить пытался! Я ее заслоняла, и все удары попадали на меня! А теперь он из себя жертву строит?! Да он мог вообще вам наврать, что она брала деньги! И откуда у него, алкаша, лишние четыреста рублей! Может, он рассчитывает, что теперь я их ему отдам?! Об этом вы подумали? Вы же видели, в каком он состоянии, боже мой…
Женщина на миг спрятала лицо в ладонях, но справилась с собой.
– Извините,. – уже спокойней сказала она. – Это больная тема. Кстати, насчет денег… Ольга предлагала платить Виктору, чтобы тот молчал… Ну, про то, что она не посещает свою студию.
– Погодите! – Балакирев торопливо пролистал блокнот. – Вы мне этого не говорили! Вы сказали, что она его шантажировала другим…
– Ну да, этой своей мерзкой выдумкой! – кивнула Алла. – Но к тому же предлагала деньги.
– Сколько же?
– Понятия не имею. Он не стал обсуждать эту тему, сами понимаете. А вот ее родной папаша обсудил бы обязательно! – опять вскинулась женщина. – Уж этот даже с родной дочери тянул бы на выпивку! Я вот нисколько не верю, что он дал ей денег! Даст он, как же! Он и алиментов-то никогда ни платил, а мы и не просили! Муж мне так и сказал – обойдемся без подачек, я на Ольгу сам заработаю! А вы говорите, – отчим!
Виктор, который как раз проводил ученика, принял участие в беседе и подтвердил, что сумму не уточнял.
– Мне это и в голову не пришло! – возмущенно сказал он. – Да и вообще, мне вполне хватало того, что я услышал…
– У вас деньги не пропадали?
Оба согласно покачали головами. Алла с готовностью пояснила:
– Мы и сами уже об этом думали, я все проверила.
Ни рубля не пропало.
– А может, вы замечали, что у нее появляются какие-то новые вещи? Которых вы ей не покупали?
На этот вопрос ему тоже ответили отрицательно. Родители только переглянулись, и он понял, что эти вопросы их пугают и раздражают.
– Ольга, как я понял, нигде не работала? – Балакирев сделал еще одну пометку в блокноте.
– Нет. Как окончила школу – ни дня не работала.
– Почему же? Ей было девятнадцать, возраст достаточный, чтобы начать зарабатывать, хоть немного. Или она не стремилась работать? Готовилась куда-то поступать?
– Вроде бы, – неохотно ответил Виктор. – Или делала вид, что готовится… Она была замкнутая, в душу не влезешь. Сказала – поступлю, сама решу свои проблемы. Мы и ждали, как она их решит.
И, покосившись на жену, добавил:
– Боюсь, что эта подготовка была такой же фикцией, как театр.
На вопрос, были ли у девушки близкие подружки, родители с определенностью ответить не смогли. Оказалось, что, после того как Ольга закончила школу, она перестала интересоваться школьными подругами. Тем более что особо ни с кем не дружила. А уж после того, как девушка не смогла выдержать вступительные экзамены в институт, она и вовсе избегала встреч со старыми знакомыми.
– Она ведь была очень честолюбива, вы даже не представляете, как ее все это уязвляло… Пуще всего она боялась, что кто-то начнет ее жалеть…
Алла добавила, что долгое время полагала, что подружки у Ольги были в театральной студии, но раз уж Ольга почти там не бывала…
– Но хоть по телефону она с кем-то болтала? – поинтересовался следователь. – Неужели ей никто не звонил и она никому?
Тут на помощь пришел Виктор. Поскольку он почти все время сидел дома, занимаясь со своими учениками, он лучше жены знал, кто именно звонил дочерям. Ведь Алла целый день проводила на работе.
– Этой весной ей несколько раз звонил какой-то парень, – сообщил он. – Или два разных парня, не знаю. Я не успел привыкнуть к этому голосу, так что могу ошибиться. Алла, помнишь, я тебе говорил, что у нашей Ольги кто-то за велся?
– Заводятся тараканы! – неожиданно грубо ответила ему жена. – Никого у нее не было.
– Ну да, на свидания она не ходила, но все-таки… – несколько обескураженно заметил Виктор.
На вопрос, представился ли этот парень, Виктор ответил, что не спрашивал его имени. А молодой человек не был расположен с ним беседовать. Он просил к телефону Ольгу, Виктор ее звал, вот и все.
– Можете точнее вспомнить, когда были эти звонки?
– В марте, апреле… В мае уже не припомню. На меня свалилось слишком много работы. Вы понимаете – перед выпускными экзаменами, перед вступительными… Все начинают подтягивать хвосты.
Алла, в свою очередь, припомнила, что как-то взяла трубку, и какая-то девушка позвала к телефону старшую дочь. А когда Ольга подошла и стала разговаривать, до матери донеслось имя «Диана».
– Я еще спросила тогда Олю – Диана с тобой занимается в студии? А она рассердилась. Видимо, ей не понравилось, что я прислушивалась. Так и не ответила. А других подружек я что-то не припомню. Она больше говорила о Наташе, ссылалась на нее, когда отпрашивалась четырнадцатого мая… Но раз Наташа ничего об этом не знает…
Балакирев задумался. Вчерашний разговор с Мулевиным дал ему богатую пишу для размышлений. Следователю не очень-то верилось, что Ольга всерьез решила обокрасть сейф. Куда понятнее, что девушка из этой благополучной, но небогатой семьи хотела получить какой-то подарок от состоятельного приятеля. Но обокрасть его, да еще так дерзко…
Скорее всего, Мулевин прикрывался этой выдумкой для того, чтобы уменьшить свою вину. Ведь проверить его слова было никак нельзя. И все же… Если Ольга и впрямь интересовалась сейфом, вряд ли она могла его открыть в одиночку. Из рассказов Аллы Балакирев понял – Ольга вовсе не разбиралась в технике. Даже свой велосипед не могла наладить самостоятельно. Где уж ей открывать сложные замки! А значит, у нее должны быть сообщники. В конце концов, кто ударил ее ножом? Случайный хулиган, маньяк? Маловероятно.
Следов насилия не было обнаружено. Все вещи в сумке остались целы – в том числе кошелек с незначительной суммой денег. Нет, убийство было не случайным.
– Эта Диана звонила сюда, когда ваша дочь пропала? – поинтересовался Балакирев.
Родители переглянулись. Виктор с сомнением покачал головой:
– Сдается мне, что когда она пропала, ей вообще никто не звонил. И парень тоже. Уж я бы запомнил. Когда она пропала, я стал следить за такими вещами.
В дверь позвонили. Алла пошла открывать и вернулась с младшей дочерью. Милена взглянула на следователя, бросила в угол свой рюкзачок и удалилась на кухню. Алла извинилась – ей нужно было накормить ребенка. Балакирев встал:
– Да и мне пора… А вы все-таки попробуйте вспомнить, с кем общалась старшая дочка. Не может быть, чтобы у нее вообще не было приятелей.
Он попросил разрешения сделать один звонок. С трудом дозвонился до своего помощника и велел ему проверить – нет ли среди актеров студии девушки по имени Диана. Или, возможно, кто-то слышал это имя от Ольги Ватутиной. Помощник как раз собирался посетить репетицию этой студии в здании кинотеатра на Измайловском бульваре. Балакирев спросил, не приезжал ли Мулевин.
Оказалось – не приезжал и не звонил.
Кладя трубку, следователь никак не мог отвязаться от картинки, которая всплывала у него перед глазами. Белокурая девушка скорчилась на двуспальной кровати, покрытой сиреневым атласным покрывалом. Рядом – почти опустевший графин с водой Девушка борется с жаждой, искушением выпить всю воду. Ее терзает голод. И все-таки она не встает и не выходит из квартиры, хотя в любой момент может это сделать. Она продолжает терпеть эту пытку, тем более ужасную, что она не знает, когда все это кончится. Может быть, завтра. А может – только через несколько дней… «Если она вытерпела такое – то была способна на многое, – думал Балакирев, прощаясь с Аллой и Виктором. – Кто ее знает? Может, и нацелилась на сейф».
* * *
– Шмагин Юрий Иванович, – представился помощник следователя. Ему навстречу протянулась крохотная, почти детская рука, которая на ощупь оказалась горячей и влажноватой.
– Гульчук Ирина Сергеевна, – так же официально откликнулась маленькая горбунья и тут же сменила тон на более доверительный:
– Знаете, я уже сама начинаю верить, что мы поставили проклятую пьесу! Вот и милиция пожаловала! Уже и по району слухи пошли, что убили одну из наших актрис… Хотя Ольга никакой роли не получала.
Что ж… Дурные вести расходятся быстрее хороших.
Ирина Сергеевна сообщила ему, что всего в студии занимается двадцать один человек. Это – по бумажке, то есть те, кто записан. А фактически в спектакле играют пятнадцать человек. Еще трое занимаются декорациями, костюмами и прочими техническими деталями. Это – те, у кого склонность к технике и декоративному искусству явно превосходит артистический дар. А еще трое – на подхвате – подай-принеси…
– Я старалась каждому найти дело, хотя ребята пришли очень разные, – рассказывала она, с гордостью показывая помощнику следователя свое хозяйство – яркие тряпки, коробочки с гримом, куски декораций. Артисты понемногу сходились на репетицию. В сущности, это была не репетиция, а прогон на скорую руку – вечером ребята должны были выступать перед зрителями. Ирина Сергеевна заметила, что могла бы не мучить своих актеров – те и так назубок знают свои роли. Но…
– Знаете, самое страшное в искусстве – это расслабиться, – таинственно заметила она. – Пусть они лучше переутомятся на лишней репетиции, чем провалят спектакль.. А, вот и наша главная свидетельница!
К ним, все еще заметно прихрамывая, приблизилась Наташа. Помощник поздоровался с ней, как со старой знакомой, и та приветливо улыбнулась.
– Как ваша нога? – поинтересовался Юрий.
– Уже намного лучше! – ответила девушка. – А как у вас дела? Вы его… Не нашли еще?
– Да нет пока. Ищем. – Помощник вспомнил о поручении, которое час назад дал по телефону Балакирев, и спросил Ирину Сергеевну, нет ли среди актрис девушки по имени Диана. Та моментально, даже не задумавшись, ответила, что девушки с таким именем у них нет. Она бы запомнила, уж она-то всех своих актеров знает наперечет.
Наташа подтвердила ее слова:
– Нет и не было. И даже не записывалась такая, правда, Ирина Сергеевна? Хотя я вроде недавно слышала это имя… – Она вдруг прикусила нижнюю губу и нахмурилась.
– От Ватутиной? – оживился помощник следователя.
– Нет, – сказала она после секундной паузы. – Точно не от нее. А может, я вообще ошибаюсь.
Остальные актеры, с которыми ему пришлось беседовать, отвечали то же – никакой Дианы у них не было, от Ольги это имя не слышали О самой Ольге говорили сдержанно. Тем более сдержанно, что сейчас все уже знали о ее смерти. Об этом всех известила Наташа, когда приехала на спектакль после разговора с Балакиревым.
– Так ее жалко, – сказала одна девушка, которая играла совсем мизерную роль в массовке. – Она была такая милая… Одолжила мне денег, когда я сказала, что мне негде взять…
После подробных расспросов выяснилось, что этой девушке нечем было оплатить очередной месяц обучения на курсах парикмахеров. Она случайно упомянула об этом при Ольге, невесело пошутила, что, видно, придется полностью переквалифицироваться в актрисы. И тогда Ватутина щедро предложила свою помощь.
– Сколько же она дала?
– Сто долларов, – робко ответила девушка. – Это так ужасно, потому что… Тридцать долларов я еще осталась ей должна. Я все тянула, тянула, не могла отдать… А она потом совсем перестала к нам ходить… Я и сейчас не могу отдать. Это все так ужасно!
Она не выдержала и отвернулась. Но помощник не собирался оставлять девушку в покое.
– Когда она дала вам деньги?
– В начале апреля, – сдавленно, сквозь набегающие слезы ответила та. – И сказала, чтобы я не волновалась, как-нибудь отдам…
– У нее что – было много денег? Сто долларов! Она ведь нигде не работала. Вы знаете?
Девушка подняла виноватые глаза:
– Я знаю. Оля сказала, что ей отец подарил на восьмое марта, а она их не истратила.
– Отец или отчим?
– Этого она не сказала.
Кроме этой любопытной детали, других результатов опрос актеров не дал. Никто не знал, был ли у Ольги парень или подруга, кроме тех, с которыми она сошлась в студии. Ни у кого не было ее домашнего телефона, хотя почти все актеры успели обменяться координатами.
– Она слишком рано от нас ушла, – пояснила бойкая миловидная актриса, игравшая одну из ведущих ролей. – Понимаете, мы все… Как бы это сказать… Сплотились. И она бы просто не втиснулась в этот круг. Слишком поздно.
Актеры занялись прогоном. Ирина следила за ними краем глаза, расположившись в первом ряду рядом со своим гостем. По просьбе помощника следователя она припомнила обстоятельства, при которых Ольга явилась в студию.
Девушка пришла на первую встречу, как и все прочие, – по объявлению. Это объявление висело возле кинотеатра на тумбе для афиш. Многие из тех, кто тогда явился, больше никогда не приходили – поняли, что попали не на веселую дискотеку, и им стало скучно. Но Ольга исправно посещала все первые занятия. Казалось, ее всерьез интересует сцена, она с открытым ртом слушала замысел постановки, даже приобрела книгу, в которой была напечатана эта пьеса. А ведь книга была не из дешевых – стоила почти сто рублей. Не многие ребята могли себе такое позволить. И тут выяснилась еще одна любопытная деталь.
Когда возникла необходимость, чтобы ребята прочли текст пьесы, появились некоторые затруднения. Эта пьеса в том варианте, который собирались ставить, была опубликована совсем недавно, именно в той книге, которую купила Ольга Кроме нее, книгой владела только Ирина Сергеевна. У начинающего с нуля театра каждая копейка была на счету. Чудом было уже то, что Ирине Сергеевне удалось получить в администрации округа право на льготную аренду помещения. Театру обещали поддержку из бюджета района, однако… В ближайшем будущем. А текст пьесы требовался уже сейчас – по крайней мере, в десяти экземплярах И вот на следующей репетиции Ольга всех поразила, принеся в большом пакете двенадцать ксерокопий пьесы. По тридцать листов каждая.
– Как ни крути, а девушка заплатила за это рублей шестьсот – семьсот, – вздохнула Ирина Сергеевна. – Я ведь еще спросила – может, ее родители сделали копии у себя на работе? Она сказала, что к родителям не обращалась. И вовсе не просила, чтобы кто-то вернул ей потраченные деньги. Раздала всем ксерокопии, вся светилась от счастья, когда ее благодарили…
– А вы все-таки не дали ей хорошую роль? – напомнил Юрий.
Та вспыхнула – покраснела даже кожа на груди. Справившись с волнением, она с достоинством заявила, что не могла раздавать роли тем, кто богаче остальных. Не по этому признаку она выделяла ведущих актеров. Ольга не желала работать – вот что было главной причиной ее неуспеха.
– Ас чего вы взяли, что она богаче остальных? – удивился Юрий. – Мать у нее медсестра в самой простой больнице, отец дает уроки немецкого… Обстановка небогатая, еще один ребенок…
– Не знаю, – сухо отрезала та. – Я у нее дома не бывала, обстановки не видела. Знаю одно – она легко тратила деньги, легче остальных. Это бросалось в глаза, вот и все. Я бы даже сказала… Она выставляла это напоказ. И вот это мне в ней не нравилось. Конечно, я была благодарна ей за ксерокопии… Но боюсь, что она это сделала не совсем от чистого сердца. Есть люди, которые всеми силами рвутся в лидеры. Она была такая. Лидер – природный, хотя еще не реализованный. И по-моему, она очень страдала от того, что никак не может достичь превосходства над другими… – Она сделала паузу и вздохнула, несколько театрально:
– Хотя о мертвых либо хорошо, либо… Не хочу наговаривать на бедную девочку.
Маленькая женщина поднялась, поправила шарфик на груди. Она старалась держаться прямо, хотя при таком сложении это было трудновато.
– Сейчас начнется спектакль, – сказала она. – Я вам больше не нужна? Может, желаете посмотреть, как играют ребята?
Но Юрий отказался, отговорившись срочными делами, и она, даже не попрощавшись, пошла на сцену.
* * *
Рабочий день подходил к концу, а Мулевин так и не явился с повинной, даже не позвонил. Балакирев пил кофе и обсуждал ситуацию с помощником, который только что вернулся из театра.
– Да, деньги у девицы водились, – согласился Балакирев, выслушав отчет. – Тем более непонятно, чего это она прицепилась к нищему отцу. И мать ее удивляется… Я даже не хочу спрашивать насчет этих ста долларов. Они утверждают, что давал и дочке пятьдесят рублей в неделю.
– А я все-таки звякну этим Богам, – предложил помощник. – Ей-богу, забавно, будто на Олимп звоню!
До Балакирева не сразу дошел смысл шутки – он, в это время листал свой блокнот. Юрий сразу дозвонился, трубку взял Виктор. Как и предполагал Балакирев, никаких ста долларов на восьмое марта Ольге не дарили. Вопрос встревожил отчима, но объяснений он не получил.
– Убедился? – меланхолически спросил Балакирев, когда помощник повесил трубку. – Не те люди, чтобы дарить сто баксов, да еще на такой праздник. Папаша, по-моему, прижимистый. Ну, да ладно. Уже ясно, что у девчонки был какой-то источник доходов. Не думаю, что трудовой.
Скажем, с Мулевина она денег не брала, а с кого другого могла взять. Или в карман залезть, я уж и это допускаю…
Почему Мулевин не звонит? Может, напомнить ему?
Он набрал номер, но трубку никто не взял. Через шесть гудков откликнулся автоответчик" и приятный женский голос предложил оставить сообщение. Балакирев не стал этого делать и решил перезвонить позже.
Однако и через час Мулевин не появился в своей квартире. Балакирев решил звонить ему на работу – вчера на прощанье он взял у Мулевина все паспортные данные, рабочий адрес и телефон.
Трубку взяли, хотя и не сразу. Ответил мужчина, судя по тону – усталый и раздраженный. На просьбу позвать Валерия Львовича чуть ли не огрызнулся, резко ответив, что сам его ищет.
– Постойте-ка, он был на работе? – Балакирев представился по форме и услышал более вежливый, растерянный ответ:
– Нет, а что… Нет, не было его. Я ему звоню домой, никто не отвечает.
– А где он еще может быть?
– Да я всех обзвонил, никто не знает. Со вчерашнего дня его не видели, – уже совсем кротко ответил тот.
Балакирев повесил трубку и с досадой бросил:
– Сбежал! Кто же мог знать!
– Условного срока испугался? – предположил Юрий.
– Может, и не условного. Теперь мне что-то кажется, что срок у него будет полновесный. Слишком ловко он вчера нам мозги пудрил! Домой пригласил, душу открыл… Фуфло все это! Иначе теперь не стал бы он прятаться! А вчера ему некуда было деться – понял, что мы его и так найдем!
– Ну и что будем делать? – Помощник заразился настроением своего начальства и тоже занервничал. – Поедем туда?
– Попробую еще позвонить.
На этот раз телефон Мулевина был занят. Еще одна попытка дала прежний результат – никто не брал трубку.
Балакирев мрачнел с каждой минутой.
– Ну и что дальше? – Юрий посмотрел на часы. – Может, рано расстроились, время-то не позднее. Еще вернется…
Балакирев принял решение:
– Если завтра он не позвонит – будем его доставать всерьез. А ты звони ему каждые полчаса. До поздней ночи, если, конечно, не уснешь.
Он уже не ожидал, что Мулевин позвонит или явится завтра. Скорее всего – и это при самом благоприятном раскладе – тот уже посоветовался с каким-нибудь адвокатом и приготовился к обороне. Вряд ли он сдастся так легко. Он сломался, едва услышав про условный срок. В крайнем случае, им позвонит его адвокат…
…Вместо адвоката в среду утром Балакирева навестил дежурный оперативник отдела. Он бодро помахивал листочком с компьютерной распечаткой:
– На, твой кадр объявился!
Оказалось, что в сводке ночных происшествий фигурировал и владелец компьютерного салона Мулевин Валерий Львович. Милицию вызвали его соседи по площадке – те самые, с которыми он почти не общался. Утром, выходя из своей квартиры, соседка вдруг обратила внимание на то, что дверь напротив слегка приоткрыта. Но тогда она этим особо не впечатлилась. Однако, вернувшись домой из магазина, узрела прежнюю картину – между стальной дверью и косяком щель сантиметра два. Ее это удивило – она знала, что сосед всегда тщательно запирается.
Позвонила в соседнюю квартиру, а не дождавшись ответа, приоткрыла дверь и заглянула. В дальнем конце холла заметила распростертое тело, кровь и не стала продолжать эксперимент – немедленно вернулась к себе в квартиру, заперлась на все замки и сразу вызвала «скорую» и милицию. «Скорая» тут же уехала обратно – помощь уже была не нужна. Мулевин успел остыть.
– О черт, – пробормотал Балакирев, заново перечитывая сводку. – Куда его увезли?
– Да куда его везти? В анатомичку.
Юрий уже набирал номер анатомички. Переругавшись с лаборанткой, наконец добился, чтобы ему позвали патологоанатома, который как раз занимался телом Мулевина. Тот подошел и коротко объяснил, что только начал работать, они что – с цепи сорвались?! И так делает вне очереди, опера спозаранку подсунули ему этого бугая!
– Ильич, слушай, я тебя только об одном прошу – скажи, как его убивали? – упрашивал Балакирев, перехватив трубку у помощника. Этого патологоанатома он знал давно, и его крутой нрав был всем известен. Если нагрубить – тебе же будет хуже.
– Ножом в живот, – зло ответил тот. – Еще вопросы есть? Можешь приехать сам и посмотреть. Можешь даже сам вскрывать, если не терпится! – И бросил трубку.
