Текст книги "Западня"
Автор книги: Анна Малышева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Девушку, чью фотографию показывал помощник следователя, никто не опознал.
Рядом с магазином «Коллекционные вина» располагалась булочная. Рядом с кассой располагался киоск «Кодак-экспресс». Помощник показывал продавцам фотографию Ольги, спрашивал о машине. Неожиданно разговорилась женщина из «Кодака»:
– Машину помню и водителя видела. Нет, девушку не припоминаю. А водитель сдал нам пленку на проявку, заказал печать.
– Точно? – впился в прилавок помощник следователя. – Когда это было?
– После первомайских праздников. Да у меня эти снимки остались. Сейчас посмотрю, там на конверте стоит число.
– Погодите… Так он эти снимки не забрал?
– Отказался Сказал, что мы нечетко напечатали.
Качество ему не понравилось, видите ли . Орал, что мы даром берем деньги… Знаток! – иронично заметила она. – Говорил, что не выставляем коррекцию. Знаете, если на каждую пленку мы будем выставлять коррекцию, печать будет стоить не два рубля за кадр, а шесть. У нас просто зарплаты не позволяют так возиться.
Женщина охотно согласилась помочь. Вытащила из угла картонную коробку с разрозненными снимками и конвертами. Покопалась, достала конверт, взглянула в прозрачное окошечко:
– Вот эти. Заказ был сделан четвертого мая Получил он его пятого… То есть не получил, а вернул. Видите, и машина его на снимке вышла. Синяя. Пленку он забрал, а снимки не взял.
Помощник выхватил у нее конверт, прежде всего прочел данные в графе «фамилия»:
– Мула… Муле…
– Мулевин, – вгляделась в свой небрежный почерк приемщица.
– Адрес его есть?
– Адрес на отрывном талоне в мастерской.
Она сообщила ему координаты мастерской. Это была невероятная удача, что называется – негритянское счастье. Помощнику везло, как новичку – он работал всего на четвертом деле.
– Почему же Мулевин не порвал эти снимки? – спросил он, рассматривая фотографии. Они в самом деле не отличались четкостью – контуры размытые, цвета тусклые.
– Стал бы он руки марать! – вздохнула та. – Ка-ак швырнет мне конверт в лицо, ка-ак заорет… «Деньги зря берете! Пожалуюсь!»
– Пожаловался?
– Не знаю. Вряд ли. Да что богатому человеку эта гроши! Пленка-то была на двенадцать кадров, а заказал он всего десять Хотя постойте… Кажется, один снимок все-таки забрал, тут же осталось девять…
Мастерская работала до девяти вечера. Помощник успел заехать туда и разыскать отрывной талон на имя Мулевина. Адреса не было. Зато значился какой-то телефон.
* * *
– Валентин Павлович, любуйтесь!
Девять снимков легли на стол следователя. Тот уже выслушал отчет помощника. Поздравлять его не стал – пока не с чем, кроме как со случайной удачей. Балакирев давно привык не радоваться заранее – нервы будут здоровее. Возможно, этот Мулевин вообще ни при чем, подвез как-то пьяную девчонку до дома… Поди докажи, что между ними было что-то еще.
Они вместе рассматривали снимки. На пяти из них фигурировала черная такса. В одном кадре ее поддерживала рука, явно девичья, с намазанными красным лаком ногтями. Еще один снимок, самый первый – синий «Опель-Кадет» и часть улицы. На этом кадре явно попробовали пленку, в таких случаях обычно снимают что попадется. Еще три кадра – картины природы. Грязный песчаный пляжик, озеро, лес на другом берегу. Некий мужчина с банкой пива – не в пляжных трусах, а в деловом костюме. Весьма дородная фигура, одутловатое лицо. Сам Мулевин?
– Хреновые снимки, – заметил помощник.
Балакирев согласился:
– Снимали бы что-нибудь интересное, а то – собаку. Хотя собака тоже пригодится.
– А местность-то знакомая. Валентин Павлович, мне кажется – это Измайловский парк.
Балакирев тоже считал, что это Измайловский парк.
Правда, по куску пляжа трудно было судить. Однако эти американские клены он хорошо помнил. Такие росли по берегам одного из озер в парке. Он сам жил неподалеку от парка, правда, редко выдавалось свободное время, чтобы сходить погулять с внуком. Следователь стал дедушкой в сорок два года и очень этим гордился, хотя видел потомка раз в месяц.
– А это, поглядите-ка – Ватутина? – Помощник показал на единственный снимок, где была запечатлена какая-то девушка. Правда, ракурс был странный – снято со спины. Девица лежала на полосатом красном полотенце, в купальнике. Фотограф явно подошел слишком близко, и поэтому спина получилась уродливо-огромной, какой-то выпуклой. Красноватая родинка под левой лопаткой девушки превратилась в гематому внушительных размеров.
– Постой-ка. – Следователь внимательно рассматривал фотографию. – Знаешь, Юр, это полотенце я уже видел.
Балакиреву не пришлось долго вспоминать, где именно он видел это полотенце. Оно фигурировало на том снимке, который Ольга подарила отцу. Следователь запомнил, что девушка на этом снимке была одета как-то странно – на плечах то ли какой-то цветастый халат, то ли накидка. Оказывается, полотенце. Именно это – красное в белую полосу.
– Ну да, один снимок Мулевин все-таки забрал. Как раз пятого мая. Наверное, сразу оттуда поехали в общагу к ее отцу. Что ж, такой кавалер на «Опеле» не мог дать ей четыреста рублей? Нужно папашу нищего обирать?
– Может, этот Мулевин жмот, – предположил помощник. – Ну что? Звонить ему или сперва найдем его адрес?
– Будем звонить, – решил следователь. – Вряд ли мы его спугнем. Это вам не шпана из подворотни. Такой быстро не спрячется.
* * *
Мулевин сам ответил на звонок. Услышал, кто его спрашивает, встревожился, когда упомянули имя Ольги, и попытался задать встречные вопросы. О смерти Ватутиной не произнес ни слова, следователь тоже не стал извещать об этом по телефону. Мулевин то ли ничего не знал, то ли делал вид, что не знает. На встречу согласился сразу, только с одним условием – не вызывать его в РУВД.
– Пойдут сплетни, что у меня неприятности с законом, – невесело пояснил он. – Мне это не нужно. Луч ше бы вы ко мне на дом приехали. Можно и прямо сейчас.
Даже лучше покончить с этим сегодня, чтобы завтра от работы не отрываться.
Немногие соглашались без особой нужды приглашать в дом оперативников. Особенно – состоятельные люди.
Незачем дразнить быка красной тряпкой, показывать свои хоромы. Этот пригласил сам.
– Вряд ли он ее убивал, – заметил Балакирев, когда они ехали «в гости». – Как-то не верится мне в это. Да будь у него рыло в пуху – вспомнил бы о снимках. Забрал бы их. Это же прямая улика, что он водился с Ватутиной.
Куда уж прямее! А ему на это до сих пор плевать. Разве что очень уж крутой клиент попался?
Мулевин жил на Уссурийской улице, рядом с парком Лосиный остров. Новый кирпичный дом стоял в глубине двора. Рядом – охраняемая автостоянка. Единственный подъезд оборудован внушительной дверью с кодовым замком и домофоном. Квартира Мулевина располагалась на шестом этаже. Из ее окон открывался великолепный вид на парк.
Хозяин вполне соответствовал описанию охранника из «Коллекционных вин». Высокий, представительный, несколько располневший. Сейчас на нем вместо дорогого делового костюма были спортивные штаны и клетчатая фланелевая рубаха. Никаких цепей на шее, татуировок, чрезмерных мускулов. Хозяин вежливо поздоровался, попросил проходить. Напуганным Мулевин не выглядел.
Скорее был немного смущен.
– Ольга пожаловалась? – спросил он, проведя гостей в гостиную. Типовой дорогой гарнитур из мореного дуба, белые пупырчатые стены, подвесной потолок. Особой фантазии в обстановке не замечалось. В ней чувствовалось что-то усредненно-шикарное, несколько больничное, как в дорогих гостиницах или домах отдыха. На пухлом диване, обитом серой кожей, дремала черная такса. Она не залаяла, не выбежала навстречу посторонним. Только время от времени приоткрывала один глаз и очень внимательно оглядывала гостей. И тут же снова прикидывалась спящей.
– Я говорю, это Ольга на меня нажаловалась? – настойчиво переспросил хозяин, не получив ответа.
– На что ей жаловаться? – Следователь настороженно оглядывал комнату, прислушивался. – Вы один?
– Сейчас один. Жена с детьми на лечении. В Чехии.
У сына желудок не в порядке.
«Еще бы, если в три горла жрать», – усмехнулся про себя Балакирев.
– Так что с Ольгой? – нетерпеливо спросил Мулевин. Он предложил визитерам садиться, но сам не сел – расхаживал по комнате, беспрестанно что-то трогал, брал в руки, вертел. Явно нервничал.
– Уже ничего. Убита.
«Не знал», – сообразил Балакирев, увидев, с каким лицом обернулся хозяин. Глупое изумление, недоверие, страх – все эти чувства поочередно отразило его лицо.
– Как? – прошептал тот. – Когда?!
– Результаты вскрытия у меня будут завтра. Пока могу сказать, что убили ее предположительно в пять-шесть часов утра, вчера. А как, тоже не секрет. Ножом в живот.
Мулевин рванул дверцу бара, чуть не вырвав ее из пазов, выхватил оттуда здоровенную бутылку виски:
– Желаете? Я выпью, ладно? Может, все-таки?
Услышав отказ, он вконец перепугался:
– Но вы же не думаете на меня! Зачем бы мне ее убивать?! Да ладно вам! Я докажу, что не делал этого! Вчера в шесть утра я спал у себя дома, а в соседней комнате спал мой друг. Он у меня остался ночевать, не решился в пьяном виде сесть за руль. Мы с ним вместе работаем. Повеселились после рабочей недели… Вы говорите – Ольгу зарезали? Да что же это…
Он суетливо налил себе лошадиную дозу виски, отвернулся, с содроганием выпил, ничем не разбавляя. Его передернуло, стакан с грохотом опустился на стол:
– Я этого не делал! Клянусь!
– Когда вы ее видели в последний раз? – не обращая внимания на его клятву, спросил Балакирев.
– Двадцатого мая, утром. И это был последний раз – самый последний. Больше я с ней и встречаться не стал бы! Я сам не хотел.
– Почему? Надоела?
То, что поведал Мулевин, было несколько неожиданно. Хотя начиналась история совершенно банальным образом. Он познакомился с девушкой второго мая, в парке.
Не в Измайловском, а на Лосином острове. Мулевин отправился на свою вечернюю пробежку, прихватив с собой собаку. Он решил согнать несколько килограммов до приезда жены, чтобы поразить ее своим цветущим видом. Диета его отпугивала, и Мулевин выбрал получасовой бег наперегонки с собакой. Девушка катила по той же дорожке на велосипеде. Обогнала его, обернулась и вдруг свалилась. Или сделала вид, что свалилась. Во всяком случае, она не упала и успела перехватить велосипед за руль.
– Я пробегал мимо, сбавил ходу, спросил, что случилось, может, помочь, – подавленно рассказывал Мулевин. – Осмотрел ее велосипед. Она тем временем болтала как заведенная и строила глазки. В принципе, она сама навязывалась.
– Вот как? – насторожился следователь.
Мулевин упорно твердил свое – девушка сделала первый шаг.
– Она мне сказала, что живет далеко, ушибла ногу. У нее и в самом деле была царапина на ноге. Я ей предложил – может, зайдет ко мне, отдохнет? По крайней мере, помажет царапину йодом.
«Доктор Айболит. – Балакирев встретился взглядом с помощником. – Жена с детьми на курорте, ясное дело».
Он решил проверить свою догадку, и Мулевин смущенно подтвердил – его жена и в самом деле уже несколько дней как уехала. Предполагалось, что она с детьми проведет в Мариенбаде целый месяц.
– Я пригласил ее, она согласилась. Сразу, Было видно, что девица бывалая. Не стал бы я ребенка к себе тащить. Привел к себе, предложил кофе, чай, поесть… Она сразу просекла, что я живу один. Как только на кухню зашла, все поняла. И началось – «ой, ай, у вас такой беспорядок»! К нам уборщица приходит раз в неделю, а когда мои уехали, я договорился с уборщицей, что она пока приходить не будет. Я вообще люблю одиночество, посторонних людей под боком не выношу.
– Ватутина была не посторонняя?
– Ну, Ольга другое дело. Она была забавная, веселая.
Короче, девушка без комплексов. И ни черта не боялась! – Мулевин шумно вздохнул и пояснил:
– Пошла с незнакомым мужиком черт-те куда, даже не сомневаясь. А вдруг я псих?
– Чем все кончилось? – поинтересовался Балакирев.
Хозяин скромно поведал, что все случилось в первый же вечер. Ольга его ухаживаний не отвергла.
– Какое там отвергла! Сама хотела… Я это видел.
Спросил, сколько ей лет, сказала – девятнадцать. Что ж, я у нее паспорт не просил, поверил на слово.
Они встретились и на другой день – благо фирма Мулевина по случаю праздников не работала. Хозяин объяснил, что торгует компьютерными программами.
– Я все создал сам, из ничего, – грозно заявил он, как будто кто-то его в чем-то обвинял. – Первое время у меня был всего один сотрудник – жена. Теперь она не работает, родила второго ребенка. А я вкалываю, как робот.
Даже поехать никуда не могу. У меня фирма маленькая, все на мне завязано. Если уйду на пару дней – все встанет. А ведь иногда хочется расслабиться, я не железный.
С Ольгой, по его словам, было не скучно. То, что девушка так легко и охотно уступ ила ему, не насторожило Мулевина. Он считал, что еще вполне может интересовать девушек.
А уж что представляют из себя нынешние девушки…
– У меня красивая машина, деньги есть, я не скупой.
Ей все это нравилось, я видел. И кому бы не нравилось?
Но я не думал, что у нас будет что-то всерьез. Я к ней ничего особенного не чувствовал. И она ко мне тоже, – доверительно исповедовался Мулевин, наливая себе очередную порцию виски. Гостям он предложил кофе, и на этот раз никто не отказался.
– А Ольга выпить любила? – поинтересовался Балакирев, глядя, как лихо хлещет Мулевин неразбавленный виски. Он помнил, что Наталья Семенова описывала пьяную Ольгу.
– Да, – кивнул тот. – Сразу, как встретимся, ей нужно выпить. Обязательно в дорогом кабаке. Пожалуйста, я не жадный. Она у меня все напитки планеты перепробовала. Кроме самогона. – Он отрывисто хохотнул.
– Кстати, вот что интересно… Она соглашалась встречаться только с шести вечера до девяти. И ни туда, ни сюда.
Предлагал ей на ночь остаться – ни за что – Почему?
– Сказала, что не хочет скандала с родителями. Еще сказала, что боится, что те узнают про меня… Я даже попросил у нее паспорт посмотреть. Знаете, я испугался. А вдруг она малолетняя, а насчет девятнадцати лет приврала?! Тогда меня вполне могли бы посадить… А позор какой! Поймите, жена, дети…
Ольга беспрекословно показала ему паспорт, и Мулевин успокоился. Они встречались всего пять-шесть раз.
Он подтвердил, что доснял пленку, сделав пару снимков Ольги. Это действительно было в Измайловском парке – когда они решили выбраться на природу, он предпочел отдохнуть там, потому что на Лосином острове его могли увидеть с девушкой знакомые. Но снимки неудачно напечатали, он отобрал только один из десяти и отдал его Ольге.
Припомнил также, что в тот самый день, пятого мая, девушка вдруг попросила остановить машину возле какого-то здания и немного ее подождать. Куда-то ушла на полчаса, вернулась немного грустная, но ничего не рассказывала. А он и не расспрашивал – его не очень волновало, что расстроило его временную подругу. Потом они поехали развлекаться. Выслушав Мулевина, следователь сделал вывод, что в эти полчаса уместился Ольгин визит в общагу.
– Выдавали ей деньги? – поинтересовался Балакирев.
– Нет. Вот этого я терпеть не могу, – отрезал Мулевин.
– Почему же?
– Как почему? – искренне удивился тот. – Мне не нужна проститутка. Я просто не могу иметь дела с проститутками! Пробовал… Все удовольствие отравлено. А потом, разве я мало тратил на Ольгу? Любые кабаки. Все удовольствия. Кто бы еще стал так возиться с этой соплюхой?
Мулевин, видимо, вспомнил, что говорит о покойнице, и прикусил язык. Потом, уже спокойнее, сообщил, как закончилась эта история. Конец и в самом деле был необычный и сильно отличался от того, чего можно было ожидать.
Как-то девушка сообщила ему, что может выкроить двое суток и провести их у него на квартире. Дескать, что-то соврет родителям, а те поверят. Мулевин сразу согласился.
Бояться разоблачения перед женой ему было нечего. Соседи напротив – люди нелюбопытные, им своих проблем хватает. А с другими жильцами дома и вообще знакомство шапочное. Он даже в лицо их всех не знает. Мулевины переехали сюда недавно, так что у жены в этом доме никаких подружек-сплетниц нет. Короче, некому было ей донести, что в квартире побывала молодая гостья. Мулевин закупил продукты, напитки, приобрел подарок для Ольги – дорогой CD-плейер – она давно мечтала об этой вещи. А также, в дополнение к подарку, купил фирменный компакт-диск ее любимой немецкой группы «RAMMSTEIN». Ольга с упоением смотрела их клипы по MTV и говорила, что готова слушать эту музыку круглые сутки. Словом, проявил находчивость и предусмотрительность, учел вкусы девушки, готовился как мог – даже купил цветы и съездил постричься.
Ольга его не обманула. Явилась в назначенный срок и заявила, что родители полностью поверили в ее легенду. А он был так рад, что ей удалось вырваться, что даже не стал расспрашивать, о чем была эта легенда. Тут Мулевин скромно умолк.
– Она как – с велосипедом сюда являлась? – поинтересовался следователь.
– Велосипед? – удивился тот. – Нет. На велике она была только в тот день, когда мы познакомились. Потом ни разу. Мы всегда назначали встречу в городе, я приезжал и сажал ее в машину. Куда бы мы дели велосипед?!
Следователь отметил, что мать Ватутиной утверждала – дочь всегда уезжала «в театр» на велосипеде. Стало быть, где-то его оставляла, пока развлекалась. И в самом деле, было бы как-то странно расхаживать по ресторанам с велосипедом. Когда Мулевина попросили рассказать, как и где он обычно расставался с девушкой после свиданий, он назвал одну из улиц в районе Измайловского гостиничного комплекса. Мулевин искренне полагал, что Ольга и жила где-то неподалеку. Она прощалась, выходила из машины и быстро исчезала в каком-то дворе. Всегда в одном и том же. Двор он может указать, если будет нужно. Ориентир – напротив магазин автозапчастей.
– Ну и что дальше? – подбодрил хозяина Балакирев. Тот нервно сцепил руки:
– Что-что… Двое суток она у меня провела, и все было хорошо. Просто прекрасно… Знаете, хоть я потом на нее сильно разозлился, все равно должен сказать – с ней было хорошо. Можете смеяться, я даже почувствовал, что молодею. Днем я работал, потом приезжал сюда, к ней. Она ждала меня, накрывала к моему приходу стол… Два дня никуда не выходила.
– Откуда вы знаете, что не выходила?
– Вот сейчас и подойдем к делу, – вздохнул он. – У меня стоит мощная сигнализация. Я Ольгу сразу предупредил – или куда-нибудь уходи, пока я на работе, или…
Короче, сообщил, что если она предпочтет остаться в квартире на день, я все равно буду включать сигнализацию. Не всю, правда. Только те датчики, которые на входной двери и окнах. Для свежего воздуха вполне достаточно кондиционера.
– А какие у вас еще датчики? – поинтересовался Балакирев.
– Есть еще и такие, которые контролируют передвижение по комнатам. Их я не включал, конечно, сами понимаете, она бы не смогла ходить по квартире. И Синатра тоже. А я его обычно беру на работу, он жутко скучает один.
– Кто это Синатра?
– Такса, – махнул в сторону собаки Мулевин. – Жена его так обозвала. Хитрый зверюга, как натуральный мафиози. Представьте, однажды оконфузил нас беспримерно. Жена сделала шикарный торт, мы ждали ее родителей, чай попить… А Синатра, сволочь, всегда чувствует, когда кто-то к нам идет, и лает у двери. И вот побежал, залаял, сходит с ума. Мы выходим встречать гостей. Стоим, ждем, дверь уже открыли – нету. Вернулись в комнату – Синатра сидит в торте и аккуратненько так жрет из самой середины… Тесть с тещей жутко обиделись, а псу по заду надавали… Однако торт пришлось ему отдать.
Помощник, ничуть не взбодрившись от чашки растворимого кофе, потихоньку клевал носом. Следователь слушал с умеренным интересом, готовясь оборвать хозяина.
Грубить не стоит, но и допускать, чтобы тебе заговаривали зубы… А тот явно рассказывал про свою таксу, чтобы оттянуть момент, когда нужно будет говорить о деле.
– Ну, за два дня вы нам отчитались, с собакой познакомили. Так что случилось потом? – наконец вклинился с вопросом Балакирев.
Хозяин занервничал еще пуще. Он так тискал пальцы, что они зарозовели. Наконец хлопнул себя по коленям:
– Ну, каюсь, каюсь! Может, я не правильно поступил!
Может, это вообще наказуемо… Тогда уж накажите, черт с ним… Но я терпеть не могу, когда меня держат за лоха! – И, распалившись, почти прокричал:
– Да, я наказал ее!
Когда она отсюда уходила – двадцатого мая – на нее смотреть было жалко! Даже мне стало жалко, хотя эта же стерва хотела меня обокрасть!
Глава 6
Это случилось в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое мая. Наутро девушка должна была уйти домой. Она уже получила подарок, расцеловала своего щедрого приятеля и весело пообещала, что они еще как-нибудь устроят такие же каникулы! Сам Мулевин не слишком-то резвился – он очень устал на работе. Ему удалось немного расслабиться в обществе Ольги, кроме того, он выпил и поэтому очень крепко уснул. А проснулся среди ночи, как будто его что-то подбросило.
– Сон у меня вообще некрепкий, нервы сдают, – пояснил он. – Часто просыпаюсь непонятно почему. Но тут было все понятно… Я услышал, как кто-то возится в спальне жены. Синатра спал со мной, в ногах. Как обычно. А вот Ольги рядом не было. Я встал, света не зажигал.
Пошел посмотреть, что она там делает.
Ольга, светя себе маленьким фонариком, рассматривала дверцу вделанного в стену сейфа. Этот сейф Мулевин заказал еще при перепланировке только что купленной квартиры. Дом был выстроен на совесть, перегородки между комнатами – прочные, толстые. Из одной внутренней стены выбили десятка два кирпичей, вмонтировали несгораемую коробку, снабдили ее сложным замком. Сейф к сигнализации не подключался – Мулевин не желал посвящать в такие детали охранное ведомство.
– Я не показывал Ольге, где находится сейф. Значит, она его сама нашла, пока я был на работе. За два дня у нее было достаточно времени, чтобы осмотреть дом. Для того чтобы обнаружить дверцу сейфа, нужно снять со стены плоскую вазу с икебаной. Икебана от этого страдает, конечно…
Он провел гостей в спальню и показал вазу на стене.
Сухие стебли, составлявшие композицию, действительно имели довольно невзрачный вид.
– Жена приедет, переменит, – вздохнул Мулевин. – Она этим занимается. Даже курсы закончила.
Ему явно не очень хотелось продолжать рассказ. Запинаясь, вздыхая, он рассказывал, что включил свет, спросил, как понимать такое поведение. На что Ольга не смогла ответить ничего вразумительного и страшно испугалась.
– А я разозлился. Мне стало ясно, что девица решила меня обокрасть. Как-то сразу вспомнились все эти мерзкие истории с хорошенькими наводчицами… Ну, что я мог сделать? Выкинуть ее за дверь? Наверное, так я должен был поступить. Милицию не вызовешь – она же ничего не украла, тут я был уверен на сто процентов. Все ценности и деньги лежали в сейфе, а она даже не прикасалась к замку – это я сразу понял. Ноя разозлился, что она считала меня таким идиотом! – взволнованно, явно рассчитывая на сочувствие слушателей, вещал Мулевин. – Наверное, Ольга думала, что потом, когда меня обворуют, я не буду поднимать шум. Побоюсь, что жена узнает, как я проводил время с девчонкой… Расчет был неплохой. Наверное, многие на моем месте так бы и поступили.
Мулевин умолк, достал из кармана сигареты, уныло закурил. Следователь попросил разрешения взглянуть на сейф, и хозяин помог ему сдвинуть вазу. Балакирев не был специалистом по сейфовым системам, однако сразу понял – без надлежащих инструментов и опыта эту дверцу не откроешь. Так неужели Ольга обладала и тем, и другим?
«Юная медвежатница? И мы о ней ничего не знали? Ее первое дело? Уму непостижимо!» Помощник несколько очнулся от спячки, подошел и тоже уставился на сейф. Если у него и появились какие-то соображения, то это никак не отразилось на его сонном лице.
– А она сама как-то объяснила, почему рассматривала сейф? – осведомился Балакирев.
– Ничего она не объяснила. Просто не успела ничего придумать… Я знаете что сделал? Оделся, взял на поводок Синатру, собрал немного вещей… И ходу! Поехал среди ночи к приятелю. Тот до сих пор не женат, живет один, мы с ним со школы дружим… Он выделил мне комнату. Я там и жил до двадцатого мая.
– Постойте, а Ольга?
– Осталась здесь. – И Мулевин совсем тихо добавил, что, перед тем как покинуть квартиру, включил сигнализацию. Причем – все датчики. В том числе и те, что фиксировали передвижение из комнаты в комнату. Их включали только тогда, когда семья в полном составе куда-то уезжала. Ведь они реагировали даже на Синатру.
Наступило короткое молчание. Балакирев дикими глазами смотрел на помощника. Тот отвечал ему похожим взглядом – тоже не мог собраться с мыслями. Наконец следователь не выдержал:
– Так вы что – на пять суток оставили ее здесь?! Одну?!
Мулевин развел руками:
– Да. Наказал, так сказать… Собственными силами.
– Погодите, я все еще не понимаю… – Следователь оглядел спальню. – Она отсюда не выходила?
– Нет, провела на этой постели все время. Только не пять суток, как вы сказали. Пять ночей и четыре дня. Утром двадцатого я решил – хватит!
– Но что она тут ела?!
– Ничего не ела. – Мулевин судорожно вздохнул и тут же завелся:
– А как я должен был поступить?! Если бы в милицию заявил – вы бы на меня наплевали, вас такие дела не волнуют! Она же не успела меня обчистить!
А набить ей морду? Тоже не смог, уж простите… Не так воспитан. Ничего! Посидела тут без жратвы, пришла в себя! Пусть знает, что в жизни не только цветочки бывают! Я когда вернулся и все отключил – она пулей вылетела, даже «до свидания» не сказала!
Помощник потрясение прошептал:
– Я бы не смог так сидеть пять дней… И даже без воды!
И телефона тут нет…Понятно, почему она не звонила родителям, как первые два дня. Короче, это была тюрьма!
– Почему же тюрьма, у нее был выбор, – жестко ответил Мулевин. Он уже совсем перестал смущаться, видно сознавая свою правоту. – Она могла спокойно выйти из комнаты, отпереть входную дверь – с замками познакомилась, запасные ключи я не прятал, они лежали на тумбочке в прихожей. Только вот на выходе из квартиры она бы столкнулась с милицией. После поступления первого сигнала оперативная бригада будет здесь через пять минут. Она не захотела сними встречаться, потому и сидела тут. И по-моему, получила по заслугам!
В спальню вошел сонный Синатра. Простучал когтями по паркету, визгливо зевнул, заулыбался, начал заигрывать с хозяином. Тот не обратил на него никакого внимания, и тогда собака моментально сменила милость на гнев и вцепилась в его тапку. Мулевин дрыгнул ногой и отшвырнул Синатру вместе с тапкой.
– Значит, наказали девчонку, – угрюмо подытожил следователь. – Уголовный кодекс знаете? Знаете, что не имели права ограничивать чужую свободу? В принципе, ваши действия можно трактовать как истязание. Она же была полностью истощена! Еще немного – и без клиники не обошлось бы!
– Тут на столике всегда стоит графин с водой, – ответил хозяин. Графин и в самом деле стоял, и даже был полон. – Так что от самого страшного – от жажды – она была застрахована. А от четырех дней диеты еще никто не помирал. Тем более что ей не мешало сбросить пару килограммчиков. И в конце концов, – опять завелся он. – У нее был выбор, она могла уйти в любой момент! Какое же это истязание?! Рыло у нее оказалось в пуху, вот она и боялась милиции!
– Ну, в общем так, – заявил следователь, дав Мулевину выговориться. – Единственное, что я могу для вас сделать, – оформить явку с повинной. Завтра в рабочие часы придете и напишете все, как было. Заранее ничего знать не могу, но, возможно, все-таки получите условный срок. Это первое. А второе – вы и дальше будете утверждать, что после двадцатого мая ни разу не видели Ватутину?
– Нет, – еле выдавил хозяин. Он сразу потух, воинственный пыл сменился депрессией. – О, господи… За эту суку мне еще и судиться…
Такса, держа в зубах тапку, вскочила на постель и принялась швырять и терзать свою добычу. Она дико рычала, сверкала глазами и косилась на хозяина, будто выжидая, когда он ее сгонит. Но Мулевин просто не замечал собаку.
– Скажите, – наконец очнулся он, увидев, что следователь собирается уходить. – Нельзя ли сделать так, чтобы жена ничего этого не знала? Поймите, я же все рассказал, как мужчина мужчине . Ну, ведь не убивал же я ее! Ведь я мог вообще соврать, что не видался с ней!
– Ну, тут бы вам помешали свидетели, – заметил Балакирев, подводя минутную стрелку своих часов. Каждый день они отставали на десять минут, никак не находилось время отдать их в починку. Жена предлагала перейти на кварцевые, но Балакирев отказывался – тогда бы у него не нашлось времени на покупку и замену батареек, а значит – остался бы вообще без часов.
– Вас ведь видели с Ватутиной, – пояснил следователь, снова застегивая на запястье браслет часов. – А в том, что вы ее не убивали, – я почти уверен. Ну, разве что она вас опять разозлила!
Но, взглянув на белое от ужаса лицо хозяина, Балакирев понял, что шутка ему не понравилась.
* * *
Во вторник утром Балакирев получил заключение судмедэксперта. Ольга Ватутина скончалась в результате кровотечения в полости живота, вызванного глубокой ножевой раной. Смерть наступила в районе шести часов утра двадцать третьего мая. Место обнаружения тела было тщательно обследовано оперативной группой. Обильные следы крови были только в одном месте – там, где нашли тело.
– Подвезти труп из городя на машине не могли – прямого подъезда к той поляне нет. Если бы тело тащили через рощу – кровь бы осталась на земле. Скорее всего, убили прямо в парке, – рассуждал оперативник, с которым советовался Балакирев. – Конечно, ее могли привезти в целлофане… Только вряд ли. Скорее всего, ее убили прямо там.
– Что ж она потащилась в такое глухое место, да еще ни свет ни заря? – удивлялся следователь. – Ну, понимаю, сбежала из дома… Могла бы пойти к подруге, к парню… А ее понесло в лес!
Балакирева заинтересовала еще одна фраза из заключения экспертизы. Тест на наличие наркотиков в организме показал, что Ватутина их не принимала. В последнее время такая деталь становилась редкостью, особенно если фигурантами дела были люди молодые. Он все чаще вел дела, в которых, помимо убийства, обязательно фигурировало употребление наркотиков. Сперва Балакирев предполагал, что девушка заняла деньги у отца, потому что ей не хватало на дозу, а приятель не был склонен давать ей деньги. Однако и эта версия провалилась. За все развлечения платил приятель, Ольга ни в чем не нуждалась…
Неужели и правда, взяла денег на какую-то тряпку? А ведь в машине ее ждал Мулевин, и у него было бы проще выпросить подарок.
Они должны были отработать подруг и знакомых Ватутиной. Для этого опять пришлось встречаться с родителями Ольги. Балакирев по инерции именовал отчима Ватутиной ее отцом. Настоящий родитель девушки как-то мало соответствовал этому слову.
