Текст книги "Коралловый браслет"

Автор книги: Анна Малышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– И конечно, Андрюша ужасно удивился, когда я впервые приготовила ему буйабес… Понимаю, я блондинка, – она провела кончиками накладных ногтей по длинным светлым прядям, падавшим ей на грудь, – но для того, чтобы разбираться в кулинарии, ума не нужно! Нужен талант!

– Не могу согласиться. – Отец опередил сына, собиравшегося что-то возразить. – Зоечка, чтобы хорошо готовить, ума нужно не меньше, чем для докторской диссертации. Отличные повара все, как правило, интеллектуалы. Я уже прямо жду не дождусь, когда вы меня угостите своими произведениями!

– Что буйабес! – вмешался наконец Андрей, слушавший эти похвалы с таким счастливым лицом, будто они посвящались лично ему. – Зоя практически все умеет! И русскую кухню, и итальянскую, а ее конек – французская!

– Да, но это занимает больше всего времени, – с сожалением потупила глаза девушка. – Иногда возникает мысль немножко схитрить, упростить процесс… Кажется, никто не заметит, если не делать три разных пюре по отдельности, всбить их сразу блендером в одной чашке… Но это мгновенно чувствуется, просто мгновенно, поэтому…

Она случайно подняла глаза и увидела Машу, застывшую в дверях и с холодной улыбкой следящую за происходящим. В первый момент Зоя испугалась. Видеть это было так странно, что Маша вздрогнула. Лицо ее будущей родственницы исказилось, будто от сильной боли, в глазах мелькнула паника. В следующий миг та овладела собой и, живо смастерив ответную улыбку, вскочила с кресла:

– А мы тебя ждем-ждем! Григорий Сергеевич сказал, ты уехала в милицию! Неужели это правда, с браслетом?!

– Его нашли? – Вслед за невестой поднялся и Андрей.

Отец, в свою очередь, поинтересовался:

– Что это за история, Марья? Меня вот Андрюша сейчас пытал, а я никогда не слышал про такой браслет. Его точно, купили после…

– Вот что бывает, когда даешь поносить вещи кому попало, – негромко, будто про себя, добавил брат.

Поджав губы, Маша протиснулась к своему столу (комната вдруг стала казаться ей очень маленькой) и принялась разбирать сумку. Она делала это с очень сосредоточенным видом, будто речь шла о чем-то важном, хотя просто хотела показать, что желала бы остаться одна. Все молча следили за ее действиями. Внезапно Зоя встала. У нее на лице было написано настороженное внимание, у Андрея – раздражение, у отца – только вопрос, который он немедленно и задал:

– Браслет вернули?

– Вернут, когда следствие закончат, – негромко, обращаясь только к нему, ответила девушка, убирая упавшую на глаза прядь волос. Закрыв сумку, она демонстративно поправила стопку журналов на своем рабочем столе. Один из них она заметила в руках у Зои. Маша молчаливым жестом потребовала его обратно, Зоя так же молча и почти виновато его вернула. Сегодня она была особенно тиха и как будто даже робка. «Старается для свекра! А папа, конечно, уже купился на эти голубые глазки и решил, что я к ней придираюсь!»

– Значит, все обошлось, – нерешительно выговорил отец, явно ощущая повисшее в воздухе напряжение. – Ну, мы все тут уже выяснили, можно этот вопрос больше не поднимать. Андрей не хотел тебя травмировать.

– Я тронута, – не оборачиваясь, ответила девушка. Она сказала это сквозь зубы, получилось грубо, совсем не так, как ей хотелось бы говорить с отцом. Но в присутствии Зои она стервенела помимо своего желания. Остановиться не удавалось, хотя она понимала, что играет против себя самой.

– Ребята сегодня свободны, позвали меня в гости, – все тем же извиняющимся тоном продолжал отец. – Поедешь с нами?

– Я работаю.

– Ну, тогда до вечера. – Мужчина взял со спинки кресла куртку. – Вижу, ты не в духе.

– А чему удивляться, такое потрясение! – быстро заговорила Зоя, ловко выпроваживая в прихожую сперва жениха, потом будущего свекра. – Я бы никогда больше не решилась надеть этот браслет, никогда! Конечно, нехорошо так говорить, но я сто раз порадовалась, что вчера вместо тебя его носила Анжела! Ведь это могло хуже кончиться! Как она, кстати?

Маша не отвечала, словно не слышала этой тирады, и Зоя умело замаскировала неловкую паузу, принявшись обсуждать с мужчинами меню предстоящего обеда. Маша вздохнула полной грудью только тогда, когда за ними захлопнулась входная дверь. Она поспешила запереть ее на все замки и накинула цепочку.

Еще вчера подобная тактика Зои довела бы ее до белого каления. Сегодня она смогла удержаться в рамках приличия только потому, что вспоминала прощальный поцелуй Ильи и его обещание приехать вечером. «Только теперь начинаю понимать, какая я была одинокая, если меня так страшно задевала жизнь брата… Ведь это его жизнь, в самом деле, не моя, так зачем ненавидеть эту девицу? Она завоевала территорию, стремится ее контролировать, другие авторитеты ей не нужны – ну и с Богом, семья крепче будет. Наверное, стоит переломить себя, в следующий раз убить ее дружелюбием. Может, даже подарить что-то. Она просто перепугается!»

Маша вспомнила испуганный взгляд Зои, и ей сразу стало веселее. Сварив кофе, она уселась за работу над куклой-теннисисткой. Что бы ни происходило за последние сутки, она не оставляла этой идеи и постоянно обдумывала ее, где-то на втором плане, позади главных мыслей – об Илье, браслете, своей семье и самой себе. Именно эта черта и позволяла ей уже столько лет подряд создавать кукол, каждый раз доводя свое изделие до возможного совершенства. Иначе она попросту не сумела бы уснуть. «Ты слишком серьезно к этому относишься!» – сказал ей как-то брат, не задумавшись о том, что эта фраза звучит почти жестоко, ведь у Маши не было выбора – делать кукол или не делать. «А знаешь, не только я! – парировала она тогда. – К моему творчеству вообще некоторые люди относятся серьезно!» Про себя же она добавила: «Если бы я не относилась так к работе, давно впала бы в депрессию или сошла с ума. Надо верить в то, что делаешь».

Вот и сейчас она работала с удовольствием, целиком сосредоточившись на личике куклы. Против обыкновения, она решила сразу сделать его начисто, чтобы весь образ определился отчетливее. Взяв заготовленную болванку из мягкого дерева, девушка ловко и четко орудовала коротким острым ножиком, прорабатывая черты своей модели. Она взяла именно дерево, а не фарфоровую заготовку, каких у нее был не один десяток, и не глину. Ей хотелось передать в лице модели жесткость, энергию и несгибаемое упрямство, а для этих качеств, рассудила Маша, нужен материал проще и грубее. Дереву легко можно было придать оттенок загара с помощью цветной пропитки. На глаза Маша решила не скупиться и уже мысленно пожертвовала на них две бусины из аризонской бирюзы. Длинный «конский хвост» она задумала сделать из белого акрила, костюм теннисистки – из лоскутков черного льна, сережки – из тонкой золотой проволоки. Главной проблемой ей представлялись кроссовки и ракетка. Маша не терпела имитаций, а значит, должна была смастерить что-то, максимально приближенное к настоящей экипировке звезды большого тенниса. «Ну ладно, дойду до ног, до рук, тогда попутно начну прорабатывать, – успокаивала она себя, трудясь над деревянной болванкой с высунутым от усердия языком. – Нечего заранее пугаться. Ну и кукла же получится… Кажется, несложно, не какая-нибудь там королева, а просижу больше месяца. Вы шутите? Лучше сто раз сшить полный королевский наряд со шлейфом, чем один раз склеить из натуральной кожи кроссовки… Размером тридцать шесть миллиметров. О ракетке вообще молчу. Была бы возможность, купила бы готовую. А… Что? Это идея!»

В самом деле, ракетку нужного размера можно было отыскать в антикварных магазинах или на блошином рынке, у коллекционеров, продающих спортивные кубки и награды. Конечно, такая покупка удорожит стоимость куклы в разы, но об этом аспекте Маша задумалась впервые. «Потрачусь, время ухлопаю… А за сколько же ее выставить? А главное где?» Возвращаться в магазин к Анне Петровне после хвастливого заявления о том, что у нее есть другой рынок сбыта, неловко. Был и другой вариант, о котором Маша старалась даже не вспоминать. Посредники, которые готовы купить у нее и у прочих мастеров что угодно, в любых количествах, но… «За свою цену, само собой. И многие с ними дело имеют, чтобы не таскаться по салонам и ярмаркам, потому что себе дороже обходится. В результате в кармане остаются гроши, основное достается этим паразитам. Нет! Будь я старая, больная, вся в ревматизме – куда ни шло, но сейчас, пока силы есть и голова работает, буду всюду ходить и пробиваться сама!»

В прихожей глухими трелями зазвонил стационарный телефон. Положив почти законченную голову куклы на салфетку, Маша вышла из комнаты и взяла трубку. Ее оторвали от работы, и потому она ответила раздраженно:

– Слушаю!

– Привет, узнала? – после краткой заминки отозвался мужской голос.

– А представиться можно? – по-прежнему неприветливо спросила девушка. У нее было не то настроение, чтобы разгадывать загадки.

Звонивший вздохнул, и в этот миг Маша поняла, кто находится на другом конце провода. Так вздыхать – прерывисто, по-детски, мог только один человек на свете.

– Паша?! О… Боже ты мой…

– Я стою тут у подъезда, между прочим, вижу неподалеку эту тетушку, как ее… Татьяну…

– Егоровну? – Хотя бояться соседки-сплетницы было уже нечего, Маша все же вздрогнула и торопливо воскликнула: – Не стой там, заходи, я одна! Вот это новость, не ожидала!

Он еще что-то говорил, но она уже бросила трубку и кинулась отпирать входную дверь.

Глава 7

– И вот она ты! – с порога объявил гость, заключая девушку в объятья.

Она, ошеломленная такой бурной встречей, даже не сопротивлялась. Четыре года назад они расстались с Пашей весьма холодно, так что его теперешние восторги показались ей преувеличенными. Сама она ограничилась сдержанным восклицанием:

– Какой же ты стал… солидный!

– Ты хотела сказать – толстый? – нервно хохотнул мужчина, размыкая наконец объятья. – А что делать, сидячая работа, за компьютером. Зато ты все такая же изящная.

– Дай я тебя хорошенько разгляжу. – Маша отошла на пару шагов и включила свет в прихожей. Она никак не могла поверить, что снова видит человека, который когда-то так много для нее значил.

Прежний худощавый улыбчивый парень с блондинистыми локонами до плеч исчез. Вместо него появился высокий плотный мужчина с заметным пивным брюшком, правда, все еще держащимся в пределах нормы. Локоны исчезли, их сменил короткий ежик, сквозь который просвечивала розовая кожа головы. Маше показалось, что волосы у него сильно поредели. Слегка оплывшее лицо украшала модная теперь скандинавская бородка, как раз того фасона, который девушка терпеть не могла. И окончательно ее добили очки – дорогие, в позолоченной оправе, с прямоугольными стеклами. Она рассмотрела солидный костюм, белую рубашку и платиновую булавку на пурпурном галстуке и потрясенно развела руками:

– Прямо Садко, богатый гость! Встретила бы тебя на Тверской, решила бы, что директор банка прогуливается… Ты на шведа почему-то стал похож.

– Можно считать это комплиментом? – Павел огляделся и со снисходительной улыбкой заметил: – Здесь ничего не изменилось! Будто вчера тут был в последний раз…

– Но и не сорок лет назад, – слегка уязвленно возразила Маша. – Чему ты удивляешься?

– Мне просто чертовски приятно снова тебя видеть, – сменил тон Павел. Он заговорил примирительным, несколько инфантильным голосом, словно пытаясь изобразить послушного ребенка. Когда-то эта манера забавляла Машу, зато доводила до бешенства Андрея. Теперь она сама почувствовала глухое раздражение. – Чего ты злишься?

Девушка пожала плечами:

– Действительно, чего? Никак не могу прийти в себя. Это ты или… Знаешь, ты за эти четыре года, наверное, очень многого достиг! Во всяком случае, вид у тебя такой.

Польщенный, Павел приосанился:

– Есть кое-какие достижения. Хотел вот с тобой увидеться, рассказать. Да что мы тут стоим? Поехали пообедаем вместе?

Предложение пришлось кстати. Заработавшись, Маша забыла о том, что наступил и прошел обеденный час. Хотя холодильник был набит продуктами, она уже сомневалась в их свежести. Не колеблясь, девушка кивнула:

– Сейчас переоденусь.

– Не надо надевать ничего особенного! – крикнул Павел вслед. – Это обычный ресторан, я там часто бываю!

«Господи, почему же меня раздражает КАЖДОЕ его слово?! – недоумевала Маша, торопливо меняя одежду на более цивильную. Это снова были джинсы и рубашка, только более дорогие. – Не мог же он измениться до мозга костей?! Я узнаю его, но при этом кажется, будто это другой человек. Неужели с ним я когда-то целовалась в подъезде, ругалась из-за него с братом и мамой, а потом рыдала в подушку, воображая, как он женится на другой?»

Девушка взглянула на себя в зеркало и осталась недовольна. Еще несколько дней назад она сочла бы, что оделась достаточно нарядно для похода куда угодно, но теперь, заново оценивая последние годы и себя саму, Маша видела, что выглядит безлико. Черные потертые джинсы, черная льняная рубашка без рисунка – привычный траур, который она носила вот уже несколько лет. «Хотя бы яркий аксессуар добавить… Браслет отлично бы сюда подошел!» Вспомнив о коралловой подвеске, девушка торопливо достала ее из сумки, порылась в шкатулках, где хранились разные мелочи для отделки кукольных нарядов, и нашла черный шелковый шнурок. Укрепив на нем подвеску, Маша повесила на шею импровизированное колье и подмигнула своему отражению. «Шикарная деталь!»

Через несколько минут она вышла, бодро задрав подбородок и стараясь зафиксировать на лице приветливую улыбку. Ее старания были приняты за чистую монету. Павел, разглядывавший себя в зеркале трюмо, обернулся и просиял:

– Честное слово, я не помню, чтобы мне на кого-то еще было так приятно смотреть! Ты такая свеженькая!

– Сегодня день чудес, – покачала головой девушка. – Постой, дай угадаю, какая у тебя машина. «Лексус»?

– «Тойота», – надулся тот. – Между прочим, ходовые характеристики не хуже…

– Ради Бога, не надо! Я все равно ничего в этом не понимаю, я просто пошутила!

Садясь на глазах у Татьяны Егоровны в новенький серебристый внедорожник, девушка чувствовала, что окончательно хоронит свою репутацию. «Утром на «мерсе» с одним мужиком, в обед на «Тойоте» с другим… Пошла, что называется, в отрыв. Окно мне, конечно, тоже побил какой-нибудь хахаль. Самое ужасное, Татьяна Егоровна так талантливо врет, что ей верят даже неглупые люди».

– А эта дама как будто еще помолодела, – заметил Павел, проезжая мимо соседки, поедавшей машину глазами. – Помнишь, как ты ее боялась? Она распускала про нас такие смешные слухи!

– Тогда нам было не смешно, – тихо ответила девушка, отворачиваясь от окна. – Но теперь, конечно, уже можно поулыбаться. Скажи лучше, что с тобой случилось? Новая машина, дорогой костюм, весь ты сам… Какой-то новый и дорогой, честное слово! Занялся бизнесом?

– Давно, – радостно признался мужчина. – Сразу после свадьбы.

– А… – неопределенно протянула Маша, слегка шокированная такой непосредственностью. «Сплетницу с третьего этажа он помнит, а какие мне слова говорил в подъезде на прощание, кажется, нет!» – И успешно, я вижу?

– Сперва пришлось трудно, появилось ощущение, что зря я за это взялся… – оживленно рассказывал Павел. Было видно, что затронута его любимая тема. – А потом вдруг поперло, и так здорово, что я уже вторую фирму открыл. Ну, это что, вот я собираюсь осваивать иностранный рынок…

– Торгуешь компьютерными программами? – наугад осведомилась Маша.

– Скорее, своими мозгами, – рассмеялся Павел. – Создаю веб-сайты для разных фирм, занимаюсь рекламой в Сети, курирую пару проектов… Почти ни от чего не отказываюсь, ты же знаешь, я не гордый!

– Замечательная черта, – искренне ответила девушка. – Мне лично всегда мешала гордыня.

– Ты все еще…

– Когда ты позвонил, я как раз «все еще» делала куклу, – перебила Маша. – Мне это доставляет удовольствие, приносит деньги, так зачем что-то менять?

Павел бросил на нее косой испытующий взгляд:

– Будто я с тобой спорю! Просто спросил. Кстати, я могу тебе посодействовать в сбыте. Помню, ты жаловалась, что без посредников не найдешь ни одного магазина, а с ними теряешь все деньги. Так ты продавай их через Интернет!

– Идея отличная, но я с компьютером не дружу.

– А я на что?

– Откуда ты взялся? – У Маши едва не сорвалось с языка «так кстати». – Почему вдруг про меня вспомнил?

С минуту он молчал. А потом изменившимся голосом признался:

– Я никогда о тебе не забывал, просто не мог решиться приехать. Знаешь, я, наверное, сто раз пожалел, что сорвался тогда и…

– Но ты ведь женат, счастлив? – снова перебила Маша, чувствуя, как у нее предательски садится голос. Это было странно, потому что никаких чувств к этому человеку она больше не испытывала. – Или нет?

– Я тогда же и развелся, почти сразу. Через пару месяцев.

– А в чем дело? – после короткой паузы поинтересовалась она. – Понимаю, меня это не касается, но как-то странно… Непохоже на тебя.

– Я понял, что сделал глупость, когда с ней всерьез связался, – спокойно ответил Павел. Было ясно, что тема неудачного брака не является для него болезненной. – Ничего не надо делать назло. Мы объяснились и быстренько развелись. Слава Богу, детей родить не успели.

– Постой, ты хочешь сказать, что женился мне назло?! – У девушки начинали гореть щеки. – А я думала, что уже ничего для тебя не значу… ты так легко меня бросил…

– Я сам думал, что ты мне не нужна, и ждать больше не хотел, обиделся на тебя жутко, и Наташка кстати подвернулась… – в такт своим словам кивал Павел. – А после свадьбы, когда мы с ней сидели в новенькой квартире после ремонта, и кучи подарков везде лежали, мне казалось, что я на вокзале оказался и теперь вечно буду там жить. И она была такая посторонняя, будто контролер в зале ожидания.

– Ну и молодец, что решился на развод! – сгоряча выпалила Маша и тут же прикусила язык. «Еще подумает, будто я имею на него виды, раз так радуюсь!» И уже сдержаннее добавила: – В самом деле, зачем жить с чужим человеком? Нужно искать своего.

– Я очень боялся, что ты себе такого нашла, – признался Паша, поворачивая руль. Машина свернула на проспект Мира и вскоре остановилась, с трудом отыскав место у бровки тротуара. Заглушив мотор, мужчина повернулся к спутнице и, понизив голос, осведомился: – Но ты не стала торопиться, я прав?

Уклончиво покачав головой, Маша поспешно открыла дверцу и с наслаждением выбралась на воздух. Теперь она почти не сомневалась – ее прежний возлюбленный явился не только затем, чтобы оживить воспоминания. «Будет мой, если захочу, только слово скажи! – думала она, следя за тем, как Павел запирает машину. – Вот уж с кем все ясно, как день. И прошлое, и будущее… Будет с каждым годом богатеть и менять машины на все более дорогие. Он осторожный. Не разорится. Я буду растить его детей, сидеть дома, ходить по салонам, а кукол делать только изредка, ради забавы. Года через три он заведет любовницу – не от особой распущенности, а потому что у всех его друзей есть. И мне будет наплевать!» Она приветливо улыбнулась приближавшемуся Павлу, и тот подхватил ее под руку:

– В самом деле, такие вопросы не надо обсуждать на ходу. Ты какую кухню предпочитаешь? Прости, не спросил, сразу потащил тебя в итальянский ресторан…

– В итальянский? – воскликнула девушка. – Нет, не надо.

Хотя она тут же сказала себе, что это глупо, ей все же не хотелось, чтобы эта встреча была хоть чем-то похожа на знакомство с Ильей. Забраковав совместными усилиями японский и китайский варианты, они остановились на нейтральном европейском заведении.

Низкий полуподвальный зал, подсвеченный лиловым неоном, оказался почти пуст, и это показалось девушке очень кстати. Она была слишком озадачена тем, что предстоит решать какие-то «вопросы», и предпочла бы сделать это в спокойной обстановке. От аперитива она наотрез отказалась, обед предоставила заказывать своему кавалеру, и тот углубился в чтению меню с таким суровым и пристальным вниманием, словно ему предстояло вложить весь свой капитал в некие подозрительные акции.

«Какой же он стал серьезный! – все больше изумлялась Маша, глядя, каким величественным жестом тот отпустил наконец официантку. – А раньше казался милым оболтусом! Кажется, он за эти четыре года повзрослел лет на пятнадцать. Неужели деньги так меняют?»

А Павел, вряд ли подозревавший, какие мысли терзают его бывшую подругу, удовлетворенно закурил и забарабанил пальцами по столу, испытующе глядя на Машу.

– Такие дела, – глубокомысленно заявил он, встретив ее взгляд. – Я хотел сказать, мне страшно повезло, что ты все еще свободна.

– Сво… – Маша едва не поперхнулась минеральной водой, которую потягивала из стакана. – Ну да, я не замужем. Честно говоря, твое везение тут ни при чем. Женихов я не отвергала, а уж тебя и подавно обратно не ждала. Просто была уйма работы.

– Конечно, работа – половина жизни, – согласно кивнул тот, явно обрадованный таким положительным образом мыслей своей собеседницы. – Это прекрасно, что ты любишь свое дело. Но все-таки работа – это еще не вся жизнь… Я недавно это понял.

– А что случилось-то? – с фальшивым сочувствием спросила Маша. Она не могла удержаться от иронии, слушая эти философствования. Девушка с трудом прятала улыбку, которая то и дело просилась наружу и могла все испортить. Поэтому она сдвинула брови: – Надеюсь, ничего страшного?

– Ничего, но я понял, что нельзя больше размениваться на временные связи, – доверительно сообщил Павел. – Пора создать… очаг, что ли? В общем, семью.

– Тебе же всего тридцать. – Маша не выдержала и все-таки улыбнулась. – Зачем так спешить? Биологические часы затикали? Детей захотелось?

– Захотелось придать смысл всему этому, – мужчина сделал широкий жест, обводя помещение ресторана. – Работаю от рассвета до заката, иногда и круглосуточно, везу на себе весь бизнес, здоровье порчу, нервы… Видишь, очки надел, живот отрастил… Это все из-за того, что вечером, после работы, привык пить пиво с друзьями. Получается бессмыслица – пашу так, будто от этого вся жизнь зависит, а на самом деле мне столько денег не надо, и никому все это, получается, не нужно…

– А ты занимайся благотворительностью! – посоветовала девушка.

– Мне это не близко.

– Ну, спортом займись, коллекцию какую-нибудь начни собирать… Глядишь, и смысл жизни появится.

– Давай я буду коллекционировать твоих кукол? – Павел накрыл ее руку своей горячей влажной ладонью, и девушка с трудом удержалась от брезгливого жеста.

Она отдернула руку только через несколько секунд, постаравшись сделать это как можно мягче:

– Это, конечно, очень заманчиво… Но, боюсь, меня не устроит.

– Почему? – Он снял очки и размял переносицу, на которой отпечатался багровый след от золотой оправы. Без очков его глаза казались усталыми и какими-то беспомощными. – Что, я тебя тогда бесповоротно обидел? Все кончено? Навсегда?

– Нет, просто мне хочется, чтобы моих кукол покупали люди, которым они нравятся. А не те, которым нравлюсь я.

– Значит, я тебе безразличен, – после неловкой паузы выговорил Павел. Он хотел сказать что-то еще, но в это время появилась официантка и принялась расставлять закуски.

Когда девушка удалилась, молодые люди заговорили одновременно:

– Так я и знал…

– Я только хотела сказать… – Осекшись, Маша рассмеялась, глядя на обескураженное лицо старого приятеля: – Да что мы с тобой ходим вокруг да около! Будто чужие! Это меня сбивает с толку твой шикарный вид. Кажется, что сижу с кем-то незнакомым. Паш, я просто не хочу никакой семейной жизни, не умею я этого и не готова. Ничего личного.

– И плохо, что ничего, – проворчал тот, однако слегка повеселел и взялся за вилку. – Лучше бы ты меня упрекала за тогдашнее. И правда, я поступил, как последний …

– Я тоже вела себя глупо. – Маша придвинула к себе салат. – Сейчас ни за что не стала бы никого слушать. Сделала бы по-своему, и все.

– Ты… жалела о том, что отказала мне тогда?

– Миллион раз, – искренне и вместе с тем совершенно бесстрастно ответила девушка. – Что скрывать, я тебя очень любила. Видишь, все приходит с опытом, сейчас я знаю, что нельзя топтать свою жизнь в угоду даже самым родным людям. Может, то, что я принимала за их сопротивление, было просто инстинктом… Их способом сказать мне, что они меня любят, переживают. А я испугалась и все поняла буквально. Понимать-то я все теперь понимаю, да применить это понимание негде.

– Ты говоришь так, будто нам по семьдесят лет, и все навеки кончено! – возмутился Павел.

– Нет, не в возрасте дело. – Машу терзала смутная мысль, не дающая ей покоя с того самого момента, как она вновь увидела своего прежнего парня. Она положила вилку и смотрела в пространство остановившимся взглядом, словно пыталась отыскать в темном углу зала подсказку на свой вопрос. – Я поняла кое-что не очень приятное. В сущности, юности у меня не было, в том смысле, в каком это полагается понимать. Вечеринки, веселые компании, жизнь для себя, для удовольствия, и никаких угрызений совести, никаких обязательств. Ко мне сразу относились, как к взрослой, потому что я с четырнадцати лет зарабатывала деньги. Тебя я потеряла, а ты был единственным, что доставляло мне тогда радость. Теперь, когда мы вроде бы можем быть вместе, ты стал другим. Очень взрослым. Солидным… То, прежнее, ушло навсегда. И если я буду с тобой, я одним прыжком перемахну в мир взрослых, зрелых людей, а я… не спешу туда. У меня остался незакрытый счет… – И зажмурившись, Маша отчаянно помотала головой: – Не знаю, удалось мне что-то объяснить…

– Я все понял. – Павел снова надел очки и разом подтянулся, сделавшись строже и уверенней. – Но мне кажется, ты усложняешь. Просто ты творческая личность и всегда была слишком впечатлительная. За это я тебя и любил!

– Вот видишь! – Девушка обличительно ткнула в него пальцем: – Любил! Сам сказал!

– Не цепляйся к словам!

Маша замахала на него руками:

– Все, тема закрыта! Сейчас поссоримся! Расскажи лучше о своей работе.

– Тебе будет скучно, – мужчина взглянул на часы, – да и некогда уже, не успеем пообедать. Что они копаются? Лучше ты что-нибудь о себе быстренько расскажи. Про кукол я все понял.

Девушка уклончиво улыбнулась. Подошедшая с подносом официантка оказалась очень кстати. Пока она собирала опустевшие тарелки, подавала жаркое – очень жирные свиные рулеты, которые Маша сразу решила не есть, – просьба Павла сама собой забылась. Он взялся за еду, девушка пошевелила вилкой разварную фасоль и отодвинула тарелку:

– Кажется, я наелась. Если ты не очень считаешься с церемониями, можешь съесть мою порцию.

– Сразу понятно, что я тебе безразличен, – не то в шутку, не то всерьез проговорил Павел, отправляя в рот большой кусок хлеба. И с трудом добавил: – Хочешь окончательно испортить мне фигуру!

– А ты мечтаешь о жене, которая будет выписывать для тебя диеты из журналов? – сощурилась Маша. – Нет, это точно не я. У меня все было бы проще. Я не стала бы ничего готовить.

– А чем бы мы питались? – подхватил шутку мужчина.

– Неподалеку от моего дома есть ларек с очень вкусными курами-гриль. Я там постоянный клиент. Ну, может, бутерброды бы еще иногда делала.

– В принципе что ж… – протянул Павел, словно в самом деле обдумывая ее слова. – Совсем неплохо. Я бы смог так жить.

– А у меня вечный беспорядок, – предупредила Маша. – И куча пыли, и везде старые журналы, из-за которых уже повернуться негде.

– Это, конечно, нехорошо, – упрекнул он ее. – Но знаешь, я так редко бываю дома, что мне неважно, порядок там или бардак. И потом, журналы ты бы, наверное, оставила после свадьбы у мамы?

– Мама умерла, – отрывисто, сразу помрачнев, ответила девушка.

Павел мгновенно перестал есть и уставился на нее оторопевшим, стеклянным взглядом. В его маленьких глазах навыкате появилось что-то рыбье.

– Как это? – глупо спросил он и тут же поправился: – Когда?

– Неделю назад.

– Господи помилуй! – Он перекрестился, и это тоже было новостью. Прежний Паша не был религиозен, и если у него на шее появлялся крест, то это было модное украшение, купленное отнюдь не в церковной лавке. – Она же была еще не… Сколько ей было лет?

– Всего пятьдесят два, – все так же отрывисто, делая над собой усилие при каждой фразе, ответила девушка. Ей казалось, что в зале резко потемнело, и теперь она не верила, что минуту назад могла флиртовать и улыбаться. – Рак поджелудочной железы. Пожалуйста, не спрашивай меня больше ни о чем.

Мужчина поднялся со своего места и пересел на диванчик, рядом с Машей. Он обнял ее за плечи и притянул к себе. Она порывисто высвободилась:

– Не надо, не трогай.

– Извини, я… – Он поднял руки, будто задержанный преступник, который демонстрирует отсутствие оружия. – Это было от всего сердца. Я соболезную и хотел… Но у меня даже мысли такой не возникло, ты так улыбалась…

– Я пытаюсь научиться этому снова, – оборвала его девушка. – По-твоему, рановато?

– Я лучше ничего не буду говорить, – подавленно проронил Павел. – Что бы я ни сказал, тебе не нравится, находишь какой-то второй смысл…

– Доедай свои рулеты, и пойдем отсюда.

Маша упорно избегала встречаться с ним взглядом. Ее задело замечание насчет улыбки. «Вот-вот, началось то самое – ‘‘что люди скажут?’’ Завела роман, влюбилась, потихоньку радуюсь жизни, а после похорон всего неделя прошла. И что мне делать? Порушить все, отменить кому-то в угоду? Чтобы никто не удивлялся?»

– Прости, я зря на тебя сорвалась. – Она следила за тем, как Павел вернулся на свое место и принужденно взял вилку. – Наверное, на себя злюсь, потому что неправильно себя веду. Конечно, улыбаться я не должна. Но и самосожжения устраивать тоже не собираюсь. Никому это не нужно.

Последовала тяжелая пауза, в которой было отчетливо слышно, как мужчина работал челюстями. Этого звука не могла заглушить монотонная блюзовая мелодия, тянущаяся фоном во время всего обеда из динамиков, развешанных под потолком большого зала. Наконец Павел покончил со своей порцией и вытер салфеткой масляные губы:

– Честно говоря, еда не в радость, когда на тебя смотрят таким вот взглядом. Я чуть не подавился.

– Прости, я сейчас плохо справляюсь со своим настроением, – отозвалась Маша, отнюдь не испытывая угрызений совести. Жующий Павел раздражал ее настолько, что девушка окончательно поняла – ни о каких нежных чувствах говорить больше не стоит. «Любимому прощаешь все – глупые фразы, грязные ботинки, отсутствие денег или здравого смысла. Он – просто часть тебя, а ведь себе все прощаешь. Другое дело, если перед тобой чужой человек, тогда… Мне все время хотелось вырвать у него вилку и сказать, что он ест, как животное. Не ест, а жрет!» Ей вспомнился вчерашний поход в ресторан, поведение Ильи за столом, его нелепая манера держать вилку – в кулаке, будто палку или совок. «Меня это забавляло, и, Господи помилуй, мне бы и в голову не пришло его за это упрекать!»